Текст книги "Oris Maari Ara Avalantis. Том 2. Путь призвания. Хранители Равновесия"

Глава 4

Мы всей компанией очутились на берегу озера неподалеку от монастыря. Мелендины уже стекались тоненькими ручейками отовсюду в единую маленькую толпу, разглядывая зависший в небе корабль. Нас сразу заметили и толпа начала неорганизованно перетекать к нам поближе. Простых людей здесь почти не осталось, зато было много тех, кто явно лишь недавно начал преображаться в мелендина, их человеческие черты лица причудливо смешивались с новыми признаками. Гарун заулыбался при виде остроухих, подставил лицо солнечному свету.

– Слыхал я рассказы о месте, откуда в лагере остроухие появились, но не думал что сюда можно попасть так быстро. И ведь и вправду лето… хорошие ребята эти целители. Наивные правда, как цыплята, за себя особо постоять не могут, но хорошие.

Михаил сел на корточки и покатал в руке сорванный цветочек.

– Настоящая жизнь. Не иллюзия. Интересно.

От толпы отделилась Алетта в сопровождении нескольких соплеменников.

– Мы рады приветствовать тебя вновь, Хранитель. До нас донеслись смутные слухи, что битвы не случилось, но подробностей мы не ведаем. Николас не с тобой?

– Насколько мне известно, Николас и все те, кто ушли своим ходом из нашего лагеря направились сюда, я думала, что они уже здесь, но видимо ещё не добрались, – я улыбнулась, когда пара пёстрых бабочек стала виться вокруг моей головы, – да, битвы не произошло, я хотела мира, и вот он мир. Владыка и Тьма исследуют новую информацию, этой планете теперь открыт космический океан, а там очень много интересного. В связи с тем, что им обоим теперь раскрылось, они просто не видели смысла в бойне, которая кроме потерь ничего бы не принесла. Так что всё закончилось так, как я хотела, без крови и отнимания жизней. Да, я на это место защиту поставила, на всякий случай, хоть Владыка и Тьма там договорились, тут внизу всё куда сложнее, – я подняла голову вверх, – Нари, отключи невидимый режим дрона. Вот видите эту блестящую штуку? Обычно вы её не будете видеть, но она там всегда будет, никто с агрессией или иными попытками навредить этому месту сюда пройти не сможет. Защитный купол на три километра если что.

Алетта с почтением поклонилась мне.

– Это великий дар, Хранитель. Но почему ты здесь, среди нас? Ведь ты шла к тому, чтобы стать богом.

Я принялась рассказывать свою историю, ощущая себя сказителем перед толпой детей. Все мелендины скучковались вокруг нас и слушали внимательно, и с восторгом в глазах. Я почти физически ощущала накатывающие волны их эмоций. После рассказа, Алетта вновь поклонилась мне.

– Это необычное и достойное решение. Мы заметили, что произошли глобальные изменения, потому что мы больше не захлебываемся светом, наши собратья больше не растворяются во время молитв. Его вмешательство чувствуется в самом пространстве и это великое облегчение.

– Да, Владыка невероятно прекрасен, особенно сейчас, когда Он почти чист. Такая притягательная магнетическая аура, такое величие, статность, дух захватывало быть рядом с Ним, – да и не только рядом… ох, а какая улыбка у Него и глаза, мдааа… воспоминания, они такие… я сияла улыбаясь всем телом, – а я… ну, во-первых я и не хотела становится этим богом, я мир спасти хотела, помочь Владыке вновь обрести истинный лик, а богом быть… как-то не ощущаю я, что готова к такому, а ещё я хочу помочь своему миру. В моём ведь тоже война. И если бы я выбрала становление Хранителем Равновесия этого мира, то я бы никак не смогла помогать своему, только видеть, как он медленно гибнет, а это… больно. Боль богов – она другая, куда более ужасающая, мне хватает той, что я пережила будучи такой вот как есть воплоти, и я точно не готова к боли божественной, – я застыла глядя под ноги, – так что я выбрала идти дальше, отказалась от этой силы и теперь мы стали чем-то ещё. Мы тут к вам погостить, возможно на несколько дней, было б здорово организовать столик, скамейки, вечером костёрчик разведём. Хочется как-то расслабиться и восстановить силы, прежде чем нырять с головой в новую битву, – я обернулась к Михаилу, – можно ощутить как это, – я посмотрела на костяную кисть, – можно прикоснуться?

Мелендины засуетились вокруг, длинная цепочка потянулась к монастырю и по ней уже начали передаваться длинные скамейки, стол и посуда. Михаил смотрел туда, где был оставленный мною дрон.

– Прикоснуться ты можешь, скорее всего, это ужаснёт тебя, но ты не из неженок, умом не тронешься.

Заинтригованная таким предупреждением я осторожно подошла поближе, потянулась пальцами и прикоснулась к кисти… Эмпатия рванулась вперёд, словно подстегнутая хлыстом, я стремительно перескочила вниманием с руки через тоненькие струйки крови, впитывающиеся в кости, на чудовищный посох, который эта костяная рука сжимала. Сознание затопила агония. ОНО было живым. Или вернее не до конца мёртвым. В терзающей сознание агонии, всплыли визуальные образы распятого на досках человека, спина которого была вскрыта, ребра отогнуты, но он всё ещё был жив, а Михаил, бормоча неразборчивые заклятия и обращаясь к Тьме, медленно обрезал ножом плоть вокруг позвоночника мужчины, словно вырезал его заживо. Какая-то чудовищная магия не давала мужчине потерять сознание от боли, и его крик не был уже криком, но просто хрипом, захлебывающимся и безумным. Этот крик звучал до сих пор, звучал в каждом позвонке, в каждой капле выделяющейся крови. Истерзанный дух остался в этом позвоночнике, прикованный, поставленный на службу своему мучителю без шансов на освобождение…

Ярик и Януш вместе оттащили меня, заставив разжать руку, и только это прояснило моё сознание. Тело била крупная дрожь, я захлебывалась от слёз, горло болело от крика, спина горела так, словно меня жестоко только что высекли. Януш влил в меня несколько глотков эфириума, бывшие рядом мелендины обступили меня, положили на меня свои ладони, и опираясь на лучащуюся со всех сторон поддержку, я смогла собраться и перестать плакать. Какое-то время я просто сидела молча, пытаясь переварить всё, что ощутила. Дикость… как… как такое… сердце бешено колотилось. Жуть… жуть… жуть. Зачем, вот зачем такое нужно душам?! Не понимаю я этого.

– Это что же чувствует твоё сердце? – я пронзительно посмотрела в глаза Михаила, – вообще, сейчас и тогда, когда ты делал всё это? А сам бы ты хотел оказаться на месте этого человека, испытать всё, что он испытал? – голос слегка дрожал, и был довольно тихим.

– Конечно нет. Он жертва. Кто же хочет оказаться на месте жертвы. Я понимаю твоё осуждение, но не спеши. Этот посох я делал в ситуации, когда Великая Тьма была близка к поражению. Чем сильнее сжимался кулак церкви и светских законов, тем всё более отчаянные меры принимал каждый из тёмных, чтобы выжить, чтобы оставаться верным себе, чтобы не угодить в лапы инквизиторов, сохранить свободу и получить силу, чтобы свою свободу защитить. Творение этого посоха – такой отчаянный шаг. Я сочувствовал тому человеку. Мне самому было больно делать это, ведь я не садист. Но. Будучи Её Жрецом, я должен был нести Её слово, нести Её правду и помогать Её последователям столько, сколько смог. Когти инквизиции были всё ближе и мне нужен был инструмент, который бы помог мне противостоять, например, нескольким обученным противникам одновременно. Это было нелегко. Такой посох не сделать из хребта случайного крестьянина. Это мой родственник. Не близкий, нет, седьмая вода, но всё же должно быть кровное родство, чтобы кровь связала нас. Я не пленил его душу, это не в моей власти, Вознесённая. Только дух. Конкретную личность. Да, этот дух отсечён от души и обречён на агонию до тех пор, пока не истощится. Но в тот момент такой инструмент был мне необходим и благодаря ему, я и многие другие, смогли выжить, собрать ту армию, что ты видела, и сохранить знания.

Жжжуть… ещё и родственника, так… разделать. Мурашки побежали по телу, волосы зашевелились, а сердце сжалось. Благо эфириум был рядом, я всадила разом пол бутылки, прокашлялась и, наверное, минут пятнадцать сидела молча, не решаясь заговорить.

– Интересно, каковы вообще стремления тёмных. Вот сейчас, например, война окончена. Грандиозного побоища не будет. Понимаю, мелких стычек не избежать, но… что в целом? Идею светлых, я могу понять, но идея тёмных мне не ясна. Месть и власть, стремление к запретным знаниям и силе – это далеко не основа, это так, нечто личностное. А что стоит в центре, к чему идут все тёмные?

– К свободе. Делай, что хочешь, и будь что будет. Это не обязательно означает полную анархию. Например, клановые структуры подчиняются своему вождю весьма охотно, добровольно. Потому что хотят подчиняться. И делают это. Основная цель всех тёмных – возможность свободы выбора, свободы действий. Тотально. Никто не может за тебя решить, что тебе делать, а что нет, если ты сам не хочешь никого ставить поверх себя и своей воли. Теперь, когда установилось шаткое перемирие, вероятно, будут вестись затяжные изнурительные переговоры, и в итоге мы найдем клочок земли, которая станет нашей. Там будет создана страна свободных людей, объединяющихся друг с другом только на основе добровольного выбора. Горные кланы, ковены ведьм, колдуньи, жречество… будут созданы многочисленные малые общины. Внутри общин будут действовать уникальные правила этой конкретной общины, которые работают только для тех, кто добровольно в эту общину входит. Член общины обязан их соблюдать. Если он их не соблюдает – он будет исключен или наказан согласно традициям общины. Но никакой централизации, никакого диктата «для всех», никаких «общих» ограничений. Свобода добровольности во всём.

– Свобода значит… идея хорошая, особенно, что касаемо свободы выбора. Посмотрим, что будет в итоге, бессмысленно сейчас делать какие-то выводы. Надеюсь, что впредь такая жестокость, на которую ты пошёл, сделав этот чудовищный посох, не потребуется, чтоб отстаивать эту самую идею. Пойду, прогуляюсь, как-то нужно вымыть из себя отпечаток этой агонии, – я встала и направилась к озеру, было всё равно как-то не по себе от того, на что может пойти человек осознанно, да ещё и со своим же родственником… бррр.

Ярик метнул в Михаила презрительный испепеляющий взгляд и последовал за мной, прихватив чудо-бутылку. Януш посмотрел нам вслед, счёл видимо, что поддержки Ярика мне достаточно, а может, что я и вовсе хочу побыть в одиночестве, и остался со свитой, с опаской поглядывая на посох Михаила.

– Ты как? Я знал, что он ублюдок. Ты уверена, что он нужен нам в команде? Это же просто чудовище. Да-да, я вырывал людям сердца и ломал спины, убил много, но это… это сверхжестокость.

– Я как будто пережила то, что чувствовал этот человек, дух которого пленён. Дикая агония… ужасающая, – я пристально посмотрела на Ярика, – я уже приняла Михаила, к тому же, кто знает, как он изменится. Может быть хоть что-то в этом чудовище есть от живого и человечного, от светлого, может… не знаю… может он увидит что можно иначе бороться за свободу, иными методами, без вот такой жути. А может сам побывает в роли жертвы, и осознает, каково это. Чему-то научится. Сложно осуждать его, больно от того, что я познала, но пусть Тьма его судит, это его жизнь, его выбор, и ответственности за этот выбор он не избежит. Так-то мне понятны стремления тёмных, но всё же жизнь необходимо поставить в центр всего, в тотальную ценность. Если у них будет всё добровольно, то пусть и жертв ищут таких, которые сами согласятся оными быть. Мда… всё же стремления светлых моей душе куда ближе, они чище, ярче, приумножают прекрасное и наполнены любовью, своеобразной конечно, но… как-то смотришь на них и улыбаться хочется. А в стремлениях тёмных слишком много боли и жестокости. И как бы Михаил не говорил про то, что свобода не обязательно анархия, по большей части среди таких как он – это, наверное, даже хуже анархии будет. Особенно сама формула эта, «делай, что хочешь, и будь, что будет», одно это уже отрезает от понимания ответственности за каждое деяние. А она ведь есть… пусть и не сразу ощущаемая, – я плюхнулась на траву и легла расправив руки вширь, из глаз потекли слёзы, будто моим глазам это прям естественно уже, – мне Ярик, кажется, что я изменилась после Обители, внутренне как-то, изменилась…

Он растянулся рядом, мягко вытирая мои слезинки.

– Это логично, не может процесс личного знакомства с богами пройти бесследно. Я вот, например, чувствую усталость и… может быть капельку разочарования. Для меня Владыка всегда был чем-то недосягаемо, возвышенным, а при личном знакомстве… словно рухнула какая-то восторженная часть меня. Он оказался очень… человечным, понимаешь? Да, изменения форм, пронизывающий взгляд, аура Света, огромный опыт древнего существа, да-да-да… И все же, то как Он говорил, то как Он общался с Тьмой, как они… почти флиртовали… слишком всё было не так, как я думал это должно было быть. И теперь осталась усталость, некоторая опустошенность и задумчивость. Если даже бог родного мира, Творец моей души разочаровал меня – может дело во мне? Может, просто не стоит более ничем очаровываться. Смотреть на всё и всех спокойно, без ожиданий, без превозношения. Может, так оно вернее. Вооот. А что у тебя внутри изменилось – это только ты ответить себе сможешь. Со стороны такое не увидеть. Да и время, наверное, нужно, чтобы лучше понять изменения.

– Меня удивил Владыка, приятно удивил… разочарование мне вообще не свойственно, наоборот, я привыкла в каждом видеть нечто прекрасное, в ком-то меньше, в ком-то почти истлевшие всполохи, но хоть даже маленькая крошечка оного есть во всём, уж боги так это вообще нечто запредельное по восприятию. А Владыка… никогда не думала, что встречусь с таким Богом Света… но в целом для меня как раз как-то естественно, что они отчасти понимают, как это – человечность, иначе как бы получились такие формы, души, такая жизнь… Им необходимо понимать человека, а если так, то и общаться они могут на уровне смертного превосходно. Просто я изучала их с любопытством, чувствовала, как могла – и Владыку, и Тьму… и почувствовала, но вероятно, очень малую часть того, кто Они есть на самом деле. Богов познать не став им равными, это совсем не то, не та полнота. То что мы видели Ярик, это было лишь малой толикой их истинной сути. Тьме привычнее было общаться с нами, Владыке кстати не очень, Он не привык к подобному… и не смотря на возраст по мирским меркам, ощущалось что Они сами будто не воспринимают его, ну по крайней мере так же, как мы. В какой-то степени они, и как дети, хотя… вот смотрела я в глаза Владыки и там такая боль, какую не описать даже, далеко недетская, божественно ужасающая, – я перевернулась на живот поджав под себя руки, – ожидать чего-то конкретного от кого бы то ни было и правда не стоит. Лучше просто смотреть в то, как есть, а главное в самого себя, и делать свой выбор, чувствуя душу, слыша сердце, – я прищурила левый глаз, – я просто люблю Создателей. Тех, кто сплёл мою душу. Это красиво сияет, абсолютно. Не ощущаю, что хоть что-то в Них могло бы меня разочаровать, и уж тем более, отнять мою к Ним любовь.

– Я конечно, люблю Его, по-прежнему, но… я ведь человек церкви. И как-то так получилось, что моё представление о Владыке было более возвышенным, чем то, что я увидел. Потому что наслушавшись лекций, начитавшись изречений святых, историй… впитав всё это, я сформировал свой собственный образ Владыки, который оказался полностью неверен. Наверное, так даже интереснее. Жаль, что мы больше не увидимся с ним до самой смерти. Хотелось бы ещё послушать ваши разговоры. Ты общалась и с Ним, и с Тьмой на равных, они даже не поняли какие-то особо сложные метафоры. Боги. Не поняли. Это можно смело записывать в достижения.

Я рассмеялась.

– Мне было неловко от того, что я не могу словами донести до них то, как воспринимаю или знаю что-то, да, даже то, что показывала, не было понятным. Может это из-за того, что мой мир изначально открытый, а они же взаперти были. Да и знаешь, я как-то… для меня если диалог, то искренний, как есть, неловкий может быть, иногда глупый даже, но живой, а не вот это какое-то преклонение. Я и сама-то, как помнишь, не очень люблю, когда передо мной склоняются, как-то не по себе от этого, не могу объяснить почему. Адайн Ток не требуют поклонений, всё делаешь, как хочешь, как есть изнутри наружу, главное чтоб правда была, чистая искра истины, а как ты её являешь – уже дело твоё. Ну и, кстати, Тьма сказала, что общаться с ними можно будет через сны. Это, конечно, не то, как было, но если захочется – достаточно воззвать в молитве. Я так точно захочу, – я села, рассеяла диадему и стала расплетать косички, – ну что, занырнём в водичку?

– Да, конечно. Раз уж здесь вечное лето, почему бы этим не воспользоваться. Интересно, вот если мелендинов станет больше и возникнет новая община, расширится ли вслед за ними зона лета? Было бы забавно. Короли наверняка предлагали бы им землю около своих столиц, чтобы иметь под рукой уголок тепла и плодородия. Свежие овощи и фрукты в середине зимы, особенно в северных-то просторах… А уж в Русонии их общины были бы просто нарасхват.

Ярик стянул с себя одежду, аккуратно положил на одежный ком диадему. Его задумчивый взгляд скользил по моему телу, останавливаясь в некоторых местах.

– Интересно, если они настолько человечны, что могут воссоздавать человеческие тела для себя в своих Обителях, могут ли существовать дети у Бога и смертной? Теоретически.

Я лёгким движением впитала наномирид и подошла к Ярику, обняв его.

– Не думаю, что такое возможно, это же разные создания по сути, разные структуры форм по вибрациям. А если и может, теоретически, не думаю, что это будет неосознанным, то есть в этом не может быть случайности. Ну и я не встречала таких детей, и в хрониках нет ни единого зафиксированного случая чего-то подобного. А по поводу расширения зоны лета, по логике, должна расширяться, но точно не знаю, увидим.

Ярик с легкостью поднял меня на руки и понес к воде. По дороге рассматривая меня с нежностью, неожиданно нахмурился.

– Мне ведь точно не кажется. У тебя грудь стала меньше. Это Владыка сделал, когда вы с ним… ну…

Я потрогала руками, ааа, так вот почему мне так легко-то.

– Не думаю, что это он сделал. Скорее всего, при спуске получилось так, меня просто тяготила неудобная гигантская грудь, видимо Обитель как-то это просекла, и возможно это было учтено при воссоздании тела, – я ухмыльнулась, – тебя этот факт печалит?

– Не то чтобы сильно, я ведь не за сиськи тебя люблю, но, конечно, это и не радует. Я же не из западных земель, это там говорят, прям с ума сходят, если у женщины крошечные груди, похожие на крышечки от чайников. Ну, ничего, глядишь, ещё отрастут.

Коварно улыбнувшись, он с силой бросил меня в воду и я погрузилась с головой, неуклюже барахтаясь выплыла и начала отплевываться, впрочем, быстро прекратила, вода была можно сказать вкусная. Довольный выходкой Ярик, приготовился защищаться от возмездия, выставив руки вперед, чтобы отразить брызги. Защита не помогла, потому что брызг было много, очень много. А потом я сама нырнула глубоко под воду, прорываясь ко дну. Там было красиво, оказывается, различных кристаллов тут было полно, некоторые росли группами, некоторые даже слегка сияли.

– Классно там внизу, столько всякой красоты, – и я опять брызнула на него водой, – не такие уж мои сиськи и маленькие, на полтора размера меньше всего-то! Вот сам бы поносил те гигантские, понял бы, как это неудобно, особенно когда в бою копьём машешь, мешают балансировать, – и я громко рассмеялась, отгоняя множество бабочек, – и чего они ко мне так льнут? Я думала, раньше такое было из-за этого серебряного сияния и грандиозного Призвания, а получается, что не из-за этого.

– Ты просто притягательная. Вот они и притягиваются.

Ярик занырнул под воду, полюбовался сиянием кристаллов, вынырнул обратно.

– Забавно. Рыба вообще ничего не боится. Ноги исследовали в поисках съедобного. Рай рыбака.

С берега за вами наблюдал Януш.

– Опаньки, только отошли и уже голые. К вам можно или третий лишний?

– Можно-можно, мы тут просто купаемся.

Януш быстро скинул одежду и придерживая диадему занырнул в воду.

– Кайф… после зимы сразу в лето.

– Корона не жмет?

– Нравится она мне. Не охота снимать. Пусть и нет королевства, но говорят, короли весь день в короне проводят.

Януш проплыл вокруг нас и уставился на меня с подозрением. Посмотрел на свои ладони, снова на меня.

– Так. Я не понял. Ты либо как-то неправильно похудела, либо какая-то чудовищная злая сила уменьшила твою грудь.

– Это она сама так хотела, и при спуске вниз ей это услужливо сделали.

– Кощунство. Произвол. Вандализм. А вернуть обратно можно? Ну, этой твоей… технологией? Наносиськи или что-то в этом роде.

Оба заинтересовано уставились на меня.

Раздался дикой хохот… Просто невероятно, не нравятся им мои нынешние сисечки, вот же, как сговорились блин.

– Нууу, даааа, чудо аугментации может всё… – и тут я застыла, от удивления и восторга одновременно. Мне же восемнадцать! – даааа, аугментация, точно! Ааа, как же офигенно, мне теперь доступна аугментация, – я стала кружиться в воде расправив руки, бабочки летали рядом, было, наверное, прикольно со стороны такое наблюдать, в итоге я остановилась, и уставилась на Ярика и Януша, – будут вам большие наносиськи, не плакайте только.

Они переглянулись и затараторили.

– Да пусть будут, какие есть…

– Это же тебе хотелось, чтобы были поменьше…

– Такие тоже красивые…

– Так, вы хотите, чтобы моя грудь была больше?

– Да!

Это они ответили хором и удивленно ощупали свои рты.

– Кхм. Я хотел сказать, что не очень важно, чего мы хотим, важно чего ты хочешь, но вырвалось…

– Но вырвалась истина, – и я рассмеялась, – слушайте, я не буду постоянно с большими буферами, аугментация – это наноимпланты, я просто буду менять размер в момент близости, а в остальное время буду с такими, естественными. Маленькими, как мне нравится. Всех всё удовлетворяет?

– Эм… ну, да.

– Могущественная магия эта твоя аугментация. Половина женщин мира жаждут такой силы, а другая половина просто не признается в этом.

– В моём мире каждый получает доступ к аугментации при достижении восемнадцати лет. Это расширенная версия нанитов, по сути импланты, они почти не ощущаются в деактивированном состоянии. И да, это чудесно, потому что я-таки сделаю себе крылья, осуществлю свою детскую мечту и в этой реальности.

– Стоп-стоп-стоп. Нанитов? Это те вот маленькие насекомые, из которых тряпочка сделана в водопаде на твоем корабле? Это у тебя и сиськи будут так… лапками под рукой шевелить? Тогда лучше не надо, пусть будут нормальными, естественными.

Януш ухмыльнулся.

– Мне вот другое интересно. Эти твои наниты, или аугментация, или как это всё там целиком называется… они могут что угодно увеличить? А то я бы слегка подкорректировал…

– Вдумайся. Представляешь, если твой член будет ощущаться, как та тряпочка? Даже пять лишних сантиметров не стоят того, чтобы ты щекотал её сотнями маленьких лапок изнутри. Бррр…

– Ммм… а может они лапами не вверх, а вниз будут. Будут щекотать меня, как бы. Дополнительная стимуляция, чо. Ну, а если так сказать в процессе с члена какой-нибудь нанитовый таракаш отвалится… наверное, тоже ничего страшного, у неё вон она говорила вообще эти таракашки в крови.

Я заливалась смехом, даже продохнуть не могла. Надо же до такого додуматься-то…

– Разные ф-функции у нанитов же, – и я опять залилась смехом, еле-еле остановилась, уставившись на Януша, – и чего тебе там корректировать, меня вполне всё устраивает, но… если захочешь так-то можешь, там не будет никаких насекомопдобных ощущений, нанит программируем, корабль же не ощущается, как множество таракашек, а он тоже нанитовый, бионанитовый, – и я опять засмеялась, – хотя по сути такой эффект вибрирования нанитам можно задать… будет, наверное, приятно даже, – и я опять засмеялась, – эм, вы ещё близости с эмпатией не ведаете, такие ощущения, ммм, а если ещё и с вибрирующим членом, уххх… – и я обдала их обоих водой, возбудители блин…

– Здорово! Если таракашки умеют быть настолько разными и не обязательно шевелят лапками, то я пожалуй точно не откажусь от аугментации. Еще и с вибрацией… не представляю даже, но уже хочу. А по поводу эмпатии это, наверное, больше к вам с Яриком, это вы у нас полубоги почти, а я так, попроще.

Ярик озадаченно почесал затылок.

– Если я правильно понял, эти наниты и аугментация могут дать крылья, как у Поборника Владыки, могут увеличивать размеры частей тела, могут быть твердыми, как твой корабль и подвижными, как та тряпочка… Это же вообще тогда ни оружия, ни доспехов не надо. Оружие всегда при мне, вырастил когти и готово, а если я еще этими нанитами обмажусь, и они станут твердыми – буду неуязвимым просто. Ультимативное оружие. И тебя никто не проткнет ничем. Если наниты могут быть твердыми, как твой корабль… его даже зубы того подводного чудовища не взяли.

– Яркий, по сути, верно, говоришь, нанит может становиться бронёй. Из него можно формировать всякое разное, при условии наличия расширенной версии. Но у нас и оружие другое. Скажем так, есть такое, которое может пробить и нанит, и защитное поле, к тому же магия у нас куда более мощная. Не всё так просто. Чем больше разных технологий, тем и шире палитра оружия способного с этими чудо штуками тягаться. Всё увидишь, ещё и ужаснуться успеешь, и порадоваться. Януш, ты себя, то недооцениваешь, то переоцениваешь. Эмпатия есть эмпатия, – и я прикоснулась к нему, – чувствуешь?

– Чувствую, – он даже вздрогнул, – диковато. Мне… мне, кажется, что я это немножко ты. Дичь какая. Даже…

Он покраснел, увёл руку вниз и ощупал свои гениталии.

– Фуух. Очень острое ощущение именно женского восприятия. Реалистично. А это так теперь всегда будет? Я ведь вообще ничего не делаю. Это ты своей силой делаешь или это следствие того синего света который у нас у троих есть?

– Это следствие Связи и моей эмпатии. И да, так будет всегда, а ещё – это вот минимум, к максимуму никто из вас пока не готов, там вообще запредельное ощущение, где теряешь понимание границ себя, но вы привыкните. Зато вы теперь поймёте, что такое женский оргазм, а я пойму, что такое мужской. Для самой такое будет впервые…

– Жаль, что не получится, как тогда в Обители, когда тела были условностью. Такое, наверное, даже всемогущие наниты обеспечить не могут.

– Ну, знаете, мне и таких диких ощущений уже с головой хватает. Это же вот просто ощущение женского тела, а ведь мы в данный момент даже не обнимаемся, это только одно прикосновение. Ой, что будееет…

– Даааа, будет просто невероятно, диковато, первые раза два, наверное, – я ухмыльнулась, – мдааа Яркий, как в Обители, к сожалению не повторить. А хотелось бы, вот уж где… вообще запредельное наслаждение. Это у нас с тобой ещё не получилось слиться полностью, из-за неполноценной божественности, а с Владыкой почти, там вообще, если б не его чистота, и Он бы сам не остановился, то я бы так и расселась в нём полностью в состоянии пика. Полубог не может определить меру достаточности такого процесса, но она была зашкаливающей… ухх.

Януш посмотрел на нас с сомнением.

– Вот не уверен, завидовать вам или благодарить все силы мира, что я туда не попал. С одной стороны неземное наслаждение, уникальные потрахушки с изрядной долей магии… А с другой, вы же теперь оставшись людьми, никогда более такого не испытаете, но помнить будете всегда и всегда желать именно этого, недостижимого. Почти пытка. Может и хорошо, что я не представляю как это и вполне доволен..эээ… классической близостью.

– Возможно, Януш, в чём-то ты и прав. Это похоже на пытку, пока не сильную, но… этот опыт того стоил, с невозможностью повтора как-нибудь смиримся, будут, наверное, иногда пикантные сны сниться, оооочень пикантные… Мне точно будут, сразу предупреждаю, я впечатлительная, – тем временем я медленно подплыла к берегу, – пойдемте к нашим, – я вышла и развернула одеяние, волосы просто отжала, сами высохнут, я ими помотала, вспушила просто, не было желания их как-то заплетать или убирать, даже диадему не стала создавать, голове хотелось отдохнуть и в полной мере ощутить ласковый тёплый ветерочек.

Ярик и Януш вытирались собственной одеждой, ещё какое-то время одевались. Ярик быстрее, сказалась выучка.

– Сир, вам помочь?

– Иди в задницу, просто мокрую одежду сложно натягивать. Да ещё и шмотки непривычные…

– Ваш приказ невыполним, сир. Даже в задницу крупнейшего из существ нашего мира я не смогу пойти при всем желании.

Януш сорвал с головы диадему и кинул в Ярика, он ловко увернулся, довольно улыбаясь.

– Король корону потерял, когда одежду усмирял!

– Поэт хренов… Фух. Натянул. Ну, держись!

Януш рванулся за Яриком, тот побежал в сторону свиты, размахивая диадемой Януша над головой. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать за ними. Ярик интенсивно размахивал диадемой с воплем «Король корону потерял!». Борис вскочил и подставил руки, диадема полетела к нему. Януш занял стратегическую позицию у стола с едой и в Бориса полетели нарезанные помидоры. Оскальзываясь на них, он пробежал чуть вперед и швырнул диадему Кириллу, но на пол пути её перехватил Валдис и с важным видом водрузил на голову, придав лицу самое надменное и презрительное выражение.

– Никто из вас не достоин, чернь!

Все затряслись от смеха, кроме Елены и Леонида, которые почти синхронно прикрыли лицо руками, выражая все, что думают по поводу этого ребячества.

Я угорала, вот же, как дети малые, но весело… Поставив эфириум на стол, я села на своё место, взяв в руки большую, почти чёрную на вид сливу.

– Это не корона, это диадема, корона выглядит так, – и я соткала себе грандиозную корону, похожую на множество застывших синих языков пламени вокруг головы. Центральный всполох был больше остальных, кончики каждого пламенного язычка были инкрустированы прозрачными синими кристаллами. Я села так, как подобает Энерарху, раскрыв на полную величие и статность, но не долго продержалась и рассмеялась.

– Ёлки зелёные… Это же не иллюзия?

Януш потыкал в корону пальцем, словно боялся обжечься.

– Дорогущая же вещь, не каждый мастер вообще такое сможет сделать, я уже молчу о стоимости кристаллов и их чистоте, огранке… И ты это сделала вот так запросто своей магией. За несколько секунд. Это… Не, я уже понял, что у тебя дома деньги не нужны, всего у вас в изобилии и всё само происходит, но это… Даже топор Гаруну на корабле делался дольше. Охренеть! Просто охренеть!

Остальные притихли, разглядывая мою корону. Валдис под шумок снял диадему и швырнул её Янушу.