Текст книги "Осенняя любовь. Уютные истории"

Как-то мне даже в голову не пришло проверить на сайте наличие билетов. Поверила рыжей на слово. Да и почему мне стоило в Вите сомневаться?

Я тоже сдала куртку, и мы с одноклассницей направились в пустой выставочный зал.

– Никакого аншлага, – сказала я, осторожно поглядывая на девчонку.

– Действительно, – согласилась она. – Значит, меня дезинформировали.

– Кто?

– Какая теперь разница? – улыбнулась она. – Мы ведь сюда пришли картины смотреть.

– Ага, – кивнула я, отходя в сторону.

Когда рассматривала одну из понравившихся работ, Вита шагнула ко мне и прошептала:

– «Я бы хотел рисовать так, как поют птицы». Так говорил Моне.

– А ты тоже рисуешь?

– Я окончила художественную школу, – ответила она.

Ну и ну! Сколько вокруг талантов.

– Хотела поступать в институт Репина, – добавила Вита.

– Хотела? – переспросила я.

– Мама никогда мне не разрешит получить такое образование, – вздохнула рыжая.

– Кем же она видит тебя в будущем? – заинтересовалась я.

– Главное – пристроенной красавицей и умницей. И что за профессия – художник? Я буду обречена на голодное существование. А ты, значит, тоже часто ссоришься с мамой?

Мы двинулись к другой картине. Стук наших каблуков эхом разносился по большому пустому залу.

– Не хотелось бы это сейчас обсуждать, – призналась я.

Вита с пониманием кивнула. Но ей, похоже, было необходимо излить душу, потому что она сбивчиво начала:

– Я совсем не помню, что было в тот вечер в ноябре… Надеюсь, я не вела себя грубо?

– Ох нет, все нормально, – отозвалась я.

– А вот мама, конечно, устроила скандал, – продолжила недовольным голосом Вита. – Наверное, неправильно так говорить, но иногда я ее очень стыжусь. Она не умеет достойно держать себя в обществе.

– Вика упоминала, что вы переехали сюда из-за новой работы твоего отца, – решила я поддержать беседу.

Виолетта только поморщилась.

– У меня нет отца. И никогда не было. А работу получил отчим.

– А-а-а, – протянула я.

С отцом неудобно вышло.

– И он – уже мой третий отчим! – недобро усмехнулась Вита. – Самый удачный мамин брак. Дорвались, блин, до богатства… Сдалось оно все нам?

Я не знала, что ответить. Решила посмотреть работы Клода Моне, а в результате оказалась вовлечена в какой-то мексиканский сериал, где главная героиня – рыжая Вита. В каждом ее слове чувствовалась такая горечь, что настроение у меня уже испортилось. И теперь среди этих прекрасных картин в огромном выставочном зале мне было неуютно.

– А тебе хоть нравится наша гимназия? – спросила я.

– Если бы не Фил… – произнесла Вита. – Ладно, Даша, ты только не смейся…

А мне и не до смеха!

– …Но мне с самого первого дня показалось, что мы с тобой должны держаться вместе.

– Вместе? – удивилась я.

С чего бы, интересно?

– А мы очень похожи… – сбивчиво продолжила Вита и внимательно посмотрела на меня. – Даша, я знаю, каково это, когда только выглядишь счастливой…

– Со мной все не так уж плохо, – пробормотала я.

Неужели со стороны я произвожу впечатление одинокого человека? Или Вита действительно почувствовала во мне родственную душу?

– А Фил делает меня лучше, – добавила она.

Я напряглась. Ведь в сентябре мне приходили в голову точно такие же мысли.

– Не представляю, что наболтала вам тогда моя мама, но я – не пай-девочка. Пить мне вообще нельзя. Башню сносит… А тогда наклюкалась с горя, думала, между тобой и Филиппом что-то есть… Я, если честно, первое время сильно его ревновала к тебе. Но ты так смотришь на Роберта… У вас вроде бы серьезные отношения.

Отлично! Теперь все видят, как я смотрю на Роберта. Мамочки, а если и Кайзер понял, что я вляпалась по самое не могу?

– Поэтому сейчас чувствую себя идиоткой, – между тем призналась Вита. – Стыдно перед тобой!

– Ну что-о ты-ы… – опять протянула я.

Знала бы она, какие несбыточные планы я строила в начале учебного года насчет Гурьева. Тогда бы не стыдилась. Я усмехнулась:

– С кем не бывает? Все ошибаются.

После выставки мы вышли на мороз. Я отметила, что на Вите такая же, как и у меня, шапка и похожие варежки… Почему-то это меня не разозлило. Наоборот, развеселило и умилило. И впрямь родственные души.

– Какие планы на Новый год? – спросила девчонка. – Слышала, наши едут на горнолыжку, там у Елесиных недалеко огромная дача.

– Да, – кивнула я.

– Но Фил, разумеется, не приглашен. Банкет строго для богатеньких. А без него я не поеду. Ты как?..

– Нет, я с семьей, – поспешно ответила я.

Не хватало еще с Елесиным Новый год встречать. Хотя Викуля наверняка будет там.

– Правильно! Светлый семейный праздник, – улыбнулась Вита.

Будто и не она полчаса назад жаловалась на мать и третьего отчима. Но ситуация сразу прояснилась.

– Мы с Филом Новый год встретим!

– Ого, – пробормотала я. – Семья?

– Ага! – счастливо рассмеялась Виолетта.

А я поймала себя на мысли, что сердце мое от услышанной новости совсем не екнуло. Наоборот, я даже порадовалась за Виту. Лицо ее сразу преобразилось.

– С наступающим, Даша!

И она крепко мне обняла.

– С наступающим, Вита! – откликнулась я, решившись в этот раз обнять ее в ответ.

– Нас ждет сложный, но очень увлекательный год, – проговорила рыжая, глядя мне в глаза. – Но все будет хорошо, правда?

– Все будет просто замечательно, – обескураженно произнесла я.

– Вечером тебе напишу. Не возражаешь?

– Почему я должна возражать? Пиши…

Мы разошлись в разные стороны. Снег громко скрипел под ногами. Навстречу мне шел мужчина с двумя детьми. В руках у него была небольшая пушистая елка. А малыши, путаясь под ногами, звонкими голосами задавали ему кучу вопросов. Я слышала только обрывки фраз: «А правда, что Дед Мороз…», «Но как он к нам попадет?», «Через щелочку!», «Он помнит, что я хочу синюю машинку?».

Почему-то, глядя на них, захотелось счастливо рассмеяться в голос. Но я сдержалась. Лишь улыбнулась в шарф и прибавила шаг. «Светлый семейный праздник». Вот и у меня он должен пройти в кругу близких.

Давай же, сложный и увлекательный год, наступай поскорее! Будем обниматься! Я тебя не боюсь и очень жду.

29 декабря 20…7 (вечер, дополнено)

Песня последней встречи

 
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
 
 
Показалось, что много ступеней,
А я знала – их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: «Со мною умри!
 
 
Я обманут моей унылой
Переменчивой, злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый —
И я тоже. Умру с тобой!»
 
 
Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.
 

1911

Анна Ахматова

30 декабря 20…7 (раннее утро)

Ночью мне снился сон. Яркие картинки из прошлого. Мы собираемся на первую школьную елку. На мне – пышное белое платье, я распускаю косу, и тетя Маша завивает мои светлые волосы на плойку. Долго кружусь перед зеркалом, повторяя вслух стихотворение, которое должна рассказать Деду Морозу. Во сне я до сих пор верю в него и знаю точно, что чудеса произойдут. Запах сладких мандаринов висит в воздухе.

Мама и папа берут меня за руки. Я что-то весело рассказываю, поочередно обращаясь к каждому из родителей. Задаю тысячу надоедливых детских вопросов, но они с улыбками отвечают на очередное мое: «А почему?..»

Новый год мы всегда отмечаем вместе. Хочу, чтобы традиция никогда не нарушалась. Дети, внуки, правнуки… Как хорошо, что родители могут выделить хотя бы один день из своих сумасшедших рабочих графиков.

Впервые мой сон был так размерен и спокоен. Я проснулась самым счастливым человеком на свете.

Но затем вспомнила, как вчера после выставки между мной и Гурьевым состоялся очень странный разговор.

Я брела к дому по освещенной набережной, когда услышала за спиной скрип снега. Обернулась и увидела смущенного Фила.

– Испугалась? – виновато спросил Гурьев. – А это я иду за тобой…

– Что ты делаешь в наших краях? – поинтересовалась я, поглядывая на заснеженную седую реку.

Со стороны проспекта гудела декабрьская пробка. Обычная предновогодняя суета…

– У тети Маши ведь сегодня выходной.

– Я специально к тебе, – парень подчеркнул слово «специально».

– Ко мне? – немного напряглась я.

– Да, хотел поговорить по поводу того, что произошло между нами… в твоей комнате.

– Зачем это обсуждать? – искренне удивилась я.

– Думаю, я должен объясниться…

Мы направились к холодному парапету. Облокотившись о перила, Фил произнес:

– Мы с Витой встречаемся. Но меня почему-то не покидает чувство, что мы обманываем друг друга.

– О чем ты? – насторожилась я.

Со стороны парочка выглядит очень искренней. Хотя в наши с Кайзером отношения тоже все верят.

– Мы будто делаем этим романом друг другу одолжение, – продолжал Филипп. – Я начал с ней встречаться, надеясь, что забуду тебя, а Вита… Понятия не имею, для чего ей все это нужно.

«Фил делает меня лучше», – призналась мне рыжая…

– Кажется, ты ей и правда небезразличен, – сказала я. – Вы несколько месяцев общаетесь. Неужели ты ей не доверяешь?

– Сложно объяснить, – поморщился Фил. – Наверное, у меня паранойя… Но у меня появилось странное ощущение, что меня втянули в какую-то игру, и оно никуда не делось. И я, конечно, хорош. В этом году просто не узнаю себя. Даша, с каких пор я стал тем человеком, который использует других? Ведь я всегда за честность…

Филипп уронил голову на руки.

– Обман, обман… кругом обман.

А ведь Фил не в курсе, с чего начался наш с Кайзером «роман». Парень поднял голову и посмотрел на противоположный берег реки, где маячили огни высоток.

– Я должен расстаться с Витой. Ничего не получается. Так будет правильно. Пока все не зашло слишком далеко.

– Прямо перед Новым годом? – невольно вырвалось у меня.

И опять перед глазами возникло счастливое лицо Виты. «Светлый семейный праздник». «Мы с Филом Новый год встретим». У меня от волнения даже голова немного закружилась. Я крепче ухватилась за мерзлый парапет. Будет очень жестоко, если Филипп решит расстаться с Витой накануне праздника.

– У вас ведь наверняка есть планы на тридцать первое…

Фил покосился на меня:

– Она хотела ехать на дачу к вашему шуту Елесину. Кайзер и компания. Сдались они мне… Ты тоже с ними?

– Я жду отца, – как запрограммированный робот, упрямо произнесла я.

Филипп понимающе кивнул:

– Я не вижу смысла тянуть. Думал, смогу забыться. К тому же Вита настаивала на отношениях, хотя мне нравилось с ней просто дружить. И ничего больше. Помнишь, я говорил, что вы похожи… Но только на первый взгляд. Вы – абсолютно разные. И к тебе тянет сильнее. Ничего не могу с собой поделать.

Я не знала, что ответить. Если бы он был чуть-чуть смелее… Делал шаги в то время, когда я этого от него ждала. А тут еще история с Кайзером закрутилась. И по уши влюбленная в Фила Вита… Мамочки, как все запуталось! Я с опаской взглянула на Гурьева. А тот напряженно и внимательно смотрел на меня, будто я одной фразой моментально решу его проблемы.

Я сняла варежки, убрала их в карман и вытянула руки перед собой. Несколько редких крупных снежинок приземлились на горячие ладони и тут же растаяли. Филипп с интересом наблюдал за моими действиями и вдруг спросил:

– В сентябре мне так не показалось, но сейчас… У вас с Кайзером все серьезно?

– Да! – слишком резко сказала я.

Не ожидала от себя подобной реакции. Ведь это неправда. Между мной и Робом нет ничего, кроме мурашек, которые вызывают случайные прикосновения парня. Но не хотелось давать Филиппу мнимых надежд. Незачем еще сильнее запутывать этот странный клубок.

– Ладно, – усмехнулся Фил. – Наш школьный король снова в победителях…

Значит, я – главный приз в вечном соперничестве двух парней?

– Мне пора, извини, – произнесла я, поспешно натягивая перепутавшиеся варежки. – Завтра у нас суматошный день. Вечером бабушка должна заехать, предвкушаю очередной скандал.

– Твоя суровая ба? – улыбнулся Фил.

– Моя суровая ба, – повторила я, вздохнув. – Привезет мне классные подарки, поругается с мамой… Все как обычно. Наши праздничные семейные традиции.

Я отошла от парапета и, пятясь, помахала Гурьеву.

– Даша! С наступающим. В новом году смейся чаще… – начал он, наблюдая, как я медленно отдаляюсь от него, и его обветренные губы тронула улыбка.

– Филипп, – перебила я. – Что бы ты ни решил по поводу Виты и вашего расставания… Не приходи уже больше специально ко мне, хорошо? Не надо.

– Я тебя напугал? – удивился Гурьев. – Не нужно было вываливать на тебя свои откровения.

– С наступающим, Фил! – слабо улыбнулась я и, развернувшись, быстро направилась в сторону дома.

И вспомнила, как осенью на набережной мы нарезали круги на скейте. Тогда я думала, что мы впервые поцелуемся. Но Филиппа в тот вечер волновал возникший на горизонте Роберт, который все время его в чем-то обыгрывает…

Это конец. Дружить, как раньше, у нас точно не получится. А что-то большее я не могу дать Филу. Представляю, что будет с Витой. Она так ждет тридцать первое число, чтобы встретить Новый год с Гурьевым… Похоже, после одного честного разговора кто-то может потерять друга, а кто-то – возлюбленного.

Холодный ветер дул прямо в лицо, и на глазах выступили слезы. Золотые гирлянды на голых кленах смазались в желтые равнодушные пятна.

30 декабря 20…7 (вечер, дополнено)

Приезд бабушки в канун Нового года – черный день в календаре мамы. Они никогда особо не ладили. Ба до сих пор имеет привычку делать своей взрослой дочери замечания, критикует ее прическу, одежду, предметы интерьера… Если бы родительница сама готовила, бабушке бы точно не пришлась по вкусу ее стряпня. Но, к счастью, за еду у нас отвечает тетя Маша. Вот и сегодня она украсила праздничный стол самыми разнообразными блюдами и быстро засобиралась домой, наверняка чтобы не встречаться с моей суровой ба. С ней практически никто не ладит. Кроме меня.

Во время ужина за столом, разумеется, царила напряженная атмосфера. Мы молча гремели приборами.

– Как твоя работа? – обратилась ба к маме, первой нарушив тишину.

Я отложила в сторону вилку и с любопытством посмотрела на родительницу. Вот и коронный бабушкин вопрос. Практически как мамино: «Ты, Дарья, сделала уроки?»

– Спасибо, что интересуешься, – откашлявшись, проговорила она. – Все хорошо. Только Татьяна уходит в декретный отпуск, я без помощницы зашиваюсь.

Мама снова закашлялась.

– Оль, попей водички, – поморщилась бабушка. – Что за ужасная привычка начинать говорить с набитым ртом?

Мать схватилась за стакан с водой и начала жадно пить, не поднимая взгляда. Если честно, иногда на наших «душевных» семейных ужинах мне бывает ее жаль. Ба по отношению к ней порой бывает просто невыносима. Хотя частенько я не скрываю своего злорадства – пускай мама побудет в моей тарелке.

– Внука, твои как дела? – обратилась ко мне бабушка.

– Ты, конечно, имеешь в виду уроки? – насмешливым тоном произнесла я, поглядывая на напряженную маму.

– Почему же уроки? – удивилась ба.

– Или тебе интересно про репетитора? – добавила я. – Все классно, хожу к нему три раза в неделю. После новогодних каникул продолжу.

– Скучища! – вздохнула бабушка, и я хохотнула. – А с парнями как дела обстоят?

– Боже, мама, ну какие парни в ее возрасте! – поморщилась моя родительница. – Не до мальчиков ей сейчас. Об экзаменах надо думать!

– Одно другому не мешает, – пожала плечами ба. – Дарья отлично учится.

– И не забивает себе голову всякими глупостями, – сообщила мать.

Эх, прочитала бы она мой дневник…

– Она не забивает, а вот ты в ее года очень даже охотно соглашалась на такие глупости.

– Ну-ка? – оживилась я, окончательно позабыв об ужине.

– Она тебе не рассказывала? – удивилась ба.

Я только покачала головой. Мама никогда со мной не откровенничает.

– К Оле однажды горе-кавалер пытался летом забраться в комнату по пожарной лестнице…

– Мама! Перестань.

– Продолжай, ба! – поторопила я.

– Ты, Дарья, сейчас вообще в свою комнату пойдешь! – пригрозила мама.

– Как страшно, – отозвалась я.

– А парень окна перепутал и в нашу спальню залез. Дедушка твой, бывалый охотник, сразу за ружье схватился, а Ольга прибежала на шум и громче всех вопила: «Держи вора!» Дескать, пусть мы не думаем, что это к ней. Даже для достоверности стул схватила. Хорошо еще парнишку не огрела сгоряча. А «вор» щупленький, перепуганный, из-за спины смятый букет ромашек достал…

– Вау, – с умилением протянула я и обратилась к маме: – Сколько тебе было лет?

– Какая разница? – рассердилась она. – Не помню. Много!

– Пятнадцать, – подсказала бабушка.

– А мне семнадцать! – тут же сообщила я.

– Ох, велика птичка! Давайте сменим тему? – предложила мать.

Бабушка, пожав плечами, улыбнулась и подмигнула мне. Родительница, заметив наши переглядки, нахмурилась. Не нравилось ей, что образ строгой непоколебимой матери рушится на глазах.

Оставшийся вечер ба то и дело делала взрослой дочери замечания:

– Ты еще не уволила водителя? Он – хам и пройдоха! Сколько штрафов по его милости пришло в декабре? Ты оплачиваешь их сама? А что за скатерть? Старомодная какая-то… Ты, Ольга, никогда не отличалась безупречным вкусом. И ты уверена, что стулья сочетаются с обеденным столом? Сколько составил твой годовой оборот? Неплохо, но я думала, будет намного лучше…

К концу ужина мать совсем поникла. Наверное, так же выглядела бы и я, если б мы решили провести вместе целый вечер. Правда, ба нашла множество минусов в своей дочери, меня же пока попрекают лишь учебой. И снова стало жаль маму. В последние дни она сама не своя, но и словом не обмолвилась бабушке, что у нее есть какие-то проблемы. Старалась казаться безразличной ко всем нападкам, но под конец скисла. Сидела, уткнувшись в нашу «старомодную» скатерть, и даже не вышла в прихожую, чтобы проводить гостью.

– Ты к ней слишком строга, – произнесла я негромко, пока ба прихорашивалась у зеркала.

– За столько лет ей следовало бы привыкнуть, – пожала плечами та. – Матушку твою иногда полезно спускать с небес на землю. Отец ее всегда слишком баловал. Единственная доченька, любимая… Знаешь, в чем наша ошибка? Мы хотели, чтобы у нее было все самое лучшее, поэтому отдали в гимназию, в которой теперь учишься ты. Каких дедушке стоило усилий устроить ее туда… Но общение с обеспеченными ребятами Ольгу испортило.

– О чем ты? – удивилась я.

– С тех пор твоя мама постоянно хочет всем доказать, что она – не хуже остальных. Мы жили неплохо, но по сравнению с ее одноклассниками очень бедненько. Кто-то откровенно над Олей смеялся, объявлял ей бойкоты… И вот она говорила нам: «Они еще посмотрят, чего я могу достичь». И она действительно многого добилась. И все равно будто в жизни чего-то не хватает… – продолжила бабушка. – Но ведь выше головы не прыгнешь.

– По-моему, единственный человек, кому она что-то хочет доказать – это ты, – неожиданно встала я на сторону мамы. – Но ты словно не замечаешь ее успехов. А это, скажу я тебе, ба, очень гадкое чувство. Не понаслышке знаю.

Она внимательно посмотрела на меня:

– Что за мудрая внука передо мной?

Серьезно! Что с ними такое? Мне иногда кажется, что в жизни я разбираюсь лучше взрослых…

– Отец когда приедет?

– Надеемся, что завтра.

– Вы с мамой еще ходите на сеансы к психологу?

– Давно не были, – ответила я. – У мамы слишком загруженный график работы в последнее время. Но психолог посоветовал мне вести дневник.

– И как? – заинтересовалась бабушка. – Что ты туда записываешь?

– Ну… всякое, – почему-то смутилась я.

– Птичка моя! – шепотом воскликнула бабушка. – Мне-то можешь рассказать. Кто этот парень? Он хороший?

– Пока не пойму, – призналась я. – Я ничего про него не знаю.

– Вы только познакомились?

– Вообще-то мы много лет учимся в одном классе… Он – ни хороший, ни плохой. Очень скрытный, как будто носит разные маски. Даже в толк не возьму, почему к нему так тянет…

– Ты пыталась сорвать с него хоть одну маску? – серьезно спросила ба.

– Нет, – честно сказала я. – Мне страшно разочароваться.

– А ты попробуй, – посоветовала она. – Чем раньше ты это сделаешь, тем тебе будет легче. К какому бы открытию ты ни пришла. А теперь, мой птенчик, дай я тебя обниму!

Я шагнула к бабушке и сама крепко ее обняла.

– Потом напишешь, как тебе подарки? – негромко спросила она.

– Угу! Приезжай к нам чаще!

– Боюсь, внука, твоя мама этого не вынесет, – улыбнулась она. – Оля, с наступающим!

– Да-да! – отозвалась мама, гремя чашками. – И тебя!

– Даже не проводила, – вздохнула ба. – С Новым годом, Даша!

– С Новым годом! – эхом откликнулась я, снова обнимая бабушку.

Закрыв дверь, я отправилась в свою комнату, попутно заглянув на кухню. Мать, присев на корточки, колдовала над посудомоечной машиной.

– Ба, кстати, просила передать, что тебе идет эта стрижка.

Она, не вставая, резко обернулась:

– Шутишь?

– Нет! Говорит, цвет волос тебя освежает. И молодит. Ты с ним совсем как та пятнадцатилетняя девочка…

– Скажете тоже, – смутилась мама.

– …которая едва не зашибла стулом своего щуплого кавалера с ромашками!

– Дарья! – поднялась мама на ноги.

Я рассмеялась:

– Теперь шучу.

– Но почему бабушка мне ничего не сказала за ужином?

– Забыла, наверное, – пожала я плечами. – Или не посчитала важным. Люди не придают значения вовремя сказанным нужным словам, – вспомнила я «Алые паруса».

– Ты, Дарья, философ, – улыбнулась мама.

– Просто подумай об этом, – усмехнулась я.

Войдя в свою комнату, схватила ноутбук и уселась на кровать. В одной из социальных сетей, минуя все непрочитанные сообщения, в общих друзьях отыскала Роберта. Судя по последнему визиту, Кайзер уже пару дней не заходил в Сеть. Наверное, сейчас он на даче у Клима. Снег, горы, треск огня в камине… И куча избалованных ребят. «Банкет для богатеньких», – как сказала Вита.

Я еще несколько минут изучала страницу одноклассника, но ничего интересного не нашла. Что бы могло сорвать одну из его масок? Ладно, один-единственный клик… «Разблокировать Роберта Кайзера».

31 декабря 20…7

Сегодня в комнате пахнет не сладкими мандаринами, а моими несбыточными мечтами. Какими словами лучше всего описать пустоту?

Не буду больше вести этот чертов дневник. Выброшу, разорву, сожгу. Не буду.

9 января 20…8

Давно я не делала записей в дневнике. Не было ни желания, ни времени, ни настроения. Ничего не было. Но тетрадь, оставленная на столе, так и манит… И если я не выговорюсь здесь, то где и с кем мне это сделать?

Папа не приехал. Позвонил утром тридцать первого декабря. Очень извинялся. Сказал, до последнего надеялся, что получится встретить праздник всем вместе… Не получилось. Это был первый Новый год, который меня растоптал.

Так я и просидела за столом в пижаме, пялясь в огромное светлое окно. Снег, словно пепел, летел с неба. И мама, и Мария Архиповна, которая зашла к нам с утра для того, чтобы накрыть праздничный стол, ни слова мне не сказали. Время от времени обе женщины проходили мимо, обмениваясь репликами.

– Думаю, готовить много не надо, – услышала я глухой мамин голос. – Саша ведь не приехал. Зачем нам с Дарьей столько еды?

– А Дашин любимый салат? – шепотом спросила тетя Маша. – С морепродуктами.

Я оглянулась и громко заявила:

– Ничего не хочу.

– Дарья, перестань устраивать трагедию, – строго произнесла мама. – Ничего страшного не случилось. У отца – работа, билет он купить не смог. К тому же, ты видела, какой снегопад? Не факт, что его рейс бы не отменили.

– Он даже не старался купить билет на сегодняшнее число! – рассерженно возразила я. – Вот в чем дело! Какой к черту снегопад?

Мама и тетя Маша переглянулись.

– Тянул до последнего дня, – продолжила ворчать я.

– Значит, у него были на то веские причины, – жестко ответила мама. – Не лезь в дела взрослых людей.

– Ох, ну простите!

Мать махнула рукой и вышла из столовой. Мария Архиповна спросила:

– Дарь, хотя бы мясные рулетики? Я готовые принесла.

Я замотала головой.

– Тогда Филиппу предложу. Сегодня к нам должна заглянуть его девушка.

– Девушка? – оживилась я.

– Да! Виолетта, твоя одноклассница. Ты мне про нее рассказывала…

Да уж, конечно. Хоть лишнего не наболтала. Значит, Фил и Вита не расстались, и Гурьев решил рыжую со своей мамой познакомить. Ну-ну…

Тетя Маша включила плазму. Показывали «Ирония судьбы, или С легким паром!».

«У меня такое ощущение, что за эту ночь мы прожили целую жизнь…» – донеслось до меня.

Я только поморщилась. Любимый новогодний фильм не приносил никакой радости.

В пижаме слонялась целый день по квартире. Не так я представляла себе долгожданное «тридцать первое декабря».

Мария Архиповна, приготовив нам парочку блюд, засобиралась домой. Мы с мамой погасили в большой комнате свет, зажгли свечи и уселись перед телевизором.

– Елку-то мы с тобой, Дарья, так и не приобрели, – проговорила родительница, глядя на экран: на одном из каналов звезды российской эстрады с неестественными белоснежными улыбками размахивали горящими бенгальскими огнями.

– На других надейся… – вздохнула я. – Еще салатика?

– Пожалуй!

Салатницы стояли прямо на полу, около дивана. Мы даже не позаботились о праздничном столе. Впервые встречали Новый год вдвоем.

– А знаешь, Даша, ведь как Новый год встретишь… – начала мать, принимая из моих рук тарелку с оливье.

– Ты имеешь в виду без папы?

Она вздрогнула.

– Что? Нет! Вот так, в пижамах, непричесанные, без макияжа…

– Это не самое страшное, – хмыкнула я, продолжая думать об отце.

Мысль о том, что наша семья уже никогда не будет прежней, привела меня в ужас. «Просто не успел купить билет. Просто задержали самолет… Просто нелетная погода», – успокаивала я себя. Хотя дурные предчувствия тошнотой подступали к горлу.

Больше мы ни о чем не говорили, продолжая с безразличием пялиться в мерцающий экран плазмы. После десяти вечера мама начала клевать носом.

– Ты чего? – легонько толкнула я родительницу локтем, когда она положила голову мне на плечо.

– Дашенька, я так устала за этот год, – пробормотала мама в полудреме. – Ох, Дашенька… Я больше не могу!

– И президента слушать не будешь? – спросила я.

Но она уже крепко спала.

Я просидела еще несколько минут, боясь пошевелиться. Затем осторожно высвободилась, уложила маму на диван и укрыла пледом. Задула свечи и поплелась к окну. Вдалеке сверкали фейерверки, слышался глухой грохот, крики… Какие-то компании направлялись в сторону центральной площади, где находились старая башня с часами и ледовый городок. Представляю, сколько там сейчас народу… Вот где самое веселье.

Из окна засмотрелась на какую-то парочку. Юноша и девушка, перебрасываясь снежками и смеясь, отстали от друзей. Невольно вспомнила тот день, когда мы с Робертом точно так же дурачились в снегу. И сердце защемило еще сильнее. Мне показалось, что еще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько одинокой.

Выключила телевизор и в полной темноте на ощупь пошла в свою комнату. Зажгла свет и распахнула дверцы платяного шкафа. Переоделась в джинсы и теплый джемпер, выключила лампу и, подсвечивая себе путь телефоном, выскользнула в коридор. Знаю, это было настоящим безумием отправиться одной в новогоднюю ночь в центр города. Но стены в тихой квартире так давили… Я натянула куртку и шапку, зашнуровала ботинки и, схватив с тумбочки ключи от квартиры, выскочила на лестничную площадку.

Я боялась, что на улице каждый второй окажется нетрезвым неадекватом, но, на удивление, мне везло. По пути попадались только улыбчивые счастливые люди, которые желали друг другу счастья. Это меня воодушевило, и я ускорила шаг.

Но скоро произошел большой облом: решила срезать, чтобы скорее попасть на площадь и встретить Новый год под бой городских курантов, однако один из дворов в эту ночь оказался закрытым. Пришлось возвращаться. Я достала из кармана телефон и посмотрела на экран. До полуночи оставалось всего пятнадцать минут. Я побежала. Метнувшись в какой-то узкий переулок, поняла, что заблудилась. Никогда здесь раньше не была. Как выйти к площади? Меня охватила паника.

– Блин! – выкрикнула я нервно, думая, что нахожусь здесь абсолютно одна.

Но когда кто-то закрыл горячими ладонями мои глаза, захотелось заверещать еще громче. Догулялась…

– Что за шутки? – дрожащим от страха голосом поинтересовалась я.

Услышав знакомый хрипловатый смех над ухом, я задохнулась от возмущения:

– Кайзер, ты сдурел, что ли, так пугать?

Убрала от лица чужие руки и резко развернулась. Роберт стоял передо мной с широкой искренней улыбкой. Боже, как я была счастлива увидеть знакомое лицо в эту минуту… Но после пережитого секундного страха все-таки налетела на Роба с кулаками:

– Ты – болван! Чуть сердце не остановилось. Что тут делаешь?

– То же самое хотел спросить у тебя, Дэнни. Бог мой, какая кровожадная девчонка! Я тебе, определенно, нравлюсь…

Сердито уставилась на парня.

– «Я смотрю на тебя, ты глядишь на меня – искра, буря, безумие»[6]6
  «Искра, буря, безумие» – песня ЛСП & Oxxxymiron.


[Закрыть]. Бум! – насмешливо процитировал Кайзер, щелкнув перед моим носом пальцами.

– Бум? Ты совсем дурачина, что ли? Я заблудилась, ясно? Хотела встретить Новый год на площади.

– Одна? – удивился Роберт.

– Ну не с тобой же, Кайзер! – язвительно ответила я.

– Знаешь, Севастьянова, судя по времени, встретишь ты его именно со мной!

– Как? А сколько осталось минут? – ахнула я, разворачиваясь.

Но Роб легонько схватил меня за капюшон куртки и насмешливо пропел:

– «Пять минут, пять минут… бой часов раздастся вскоре…»[7]7
  «Пять минут» – песня из кинофильма «Карнавальная ночь», музыка А. Лепина, слова В. Лившица.


[Закрыть] – Дэнни, чего ты пыжишься? Все равно не успеем!

– Сам ты пыжишься! – проворчала я, пытаясь высвободиться: Роберт по-прежнему придерживал меня за капюшон. – Чего вообще пристал?

Роб невозмутимо посмотрел на наручные часы.

– Четыре минуты…

– А ты почему не на даче у Елесина? – спросила я.

– Я не общаюсь с Климом вне школы, – ответил он. – И как раз сейчас шел к своим друзьям, но немного припозднился…

– Припозднился! – фыркнула я. – Да ты, голубчик, конкретно опоздал!

– Три минуты… Дэнни, у меня в рюкзаке есть бутылка шампанского.

– Поздравляю!

– Спасибо! И еще горькая шоколадка.

– Какая прелесть! Но мне – пофиг.

– Ты всегда такая злючка под Новый год?

– Я всегда такая злючка с тобой, потому что ты меня…

– Тсс, Дэнни! Взаимно. Я тебя тоже просто боготворю… Осталось две минуты.

Вдалеке послышался смех и громкие голоса. Мы с Робертом продолжали стоять вдвоем в темном узком переулке. С черного неба редкими хлопьями сыпал легкий пушистый снег. Парень, вытянув перед собой руку, продолжал с важным видом гипнотизировать часы. Некоторое время я молчала, а затем ехидно поинтересовалась:

– А ты уверен, что они у тебя правильно идут?

– Одна минута… – вместо ответа сообщил Кайзер.

И опять – далекий чужой смех, обрывки фраз, обратный отсчет… Внезапно Роберт раскинул руки в стороны и проговорил:

– Родная, иди ко мне!

– С Новым годом! У-у-у! – донеслось до нас.

Я сделала несмелый шаг к Кайзеру, и одноклассник тотчас заключил меня в объятия.

– Шут гороховый, – сказала я, уткнувшись в его холодную куртку.