Текст книги "Письмо на небеса"

Дорогой Аллан «Рокки» Лейн,

Мне хотелось узнать, чем вы занимались еще, кроме того что озвучивали говорящую лошадь, поэтому я поискала о вас информацию в интернете. Я нашла ваше фото и сильно удивилась – оказывается, вы были очень красивым мужчиной. Ковбойского типажа. Жестким и добрым одновременно. До сих пор я представляла вас с мордой мистера Эда.

Я обнаружила, что вы росли в Индиане и бросили школу, потому что мечтали стать звездой Голливуда. Перед тем как стать мистером Эдом, вы были Гарри Леонардом Алберсхартом из Индианы, а затем Алланом Лейном – актером по прозвищу «Рокки». В статье говорилось, что вы сыграли в тридцати малобюджетных вестернах категории «В», разъезжая по съемочным площадкам на лошади по имени Блэк Джек. Странно, что даже мечты иногда превращаются в работу.

Интересно, снимаясь в вестернах 1948 – 1949-х годов, воображали ли вы, как галопом летите на лошади через пустыню, стремясь куда-то еще? Может быть, и не о такой актерской жизни вы мечтали, желая стать звездой, но, будучи мистером Эдом, вы галопом влетали в гостиные, осчастливливая множество людей, которые вас любили. Я это знаю.

Тетя Эми с самого детства смотрела вместе с мамой ваш сериал. Мне кажется, он напоминает ей о том времени, когда мир вокруг казался безопасным. Глядя на вас, мы искренне, от души хохочем. Говорящая лошадь идет к зубному, звонит кинозвездам, слишком много смотрит телевизор. И там никогда не происходит ничего по-настоящему плохого.

Мне бы хотелось, чтобы тетя Эми встретила кого-то вроде вас. Кого-то, кто мог бы ее рассмешить и здорово выглядел в ковбойской шляпе, касаясь ее широких полей пальцами в знак приветствия. Если бы вы оказались здесь, то достаточно было бы заговорить голосом мистера Эда, и тетя покатилась бы со смеху. Но у тети нет вас. Вместо вас у тети приверженец Христа, который ей так и не перезвонил.

Я смотрю, как она по утрам надевает передник перед уходом на работу, и почти вижу дни, простирающиеся перед ней подобно пустыне. Пусть ваши желания сбылись и не совсем так, как вам того хотелось, вы все равно насколько возможно исполнили свою мечту. Тетя же работает в закусочной Casa Grande, куда приходят обедать люди, по виду которых можно сказать, что они предпочли бы есть в каком-нибудь другом месте. Повара кладут в сэндвичи слишком много курицы и салата, а сверху бухают на скользкие ломтики помидора мороженое, даже не удосуживаясь его размазать. В результате начинка просто вываливается.

На прошлой неделе тетя попросила зайти к ней на работу. Я пришла к концу смены. Заняты были только три столика. В другом конце зала сидел мужчина в футболке с надписью «Воздержание: эффективно на 99,9 %» и изображением Девы Марии с маленьким Иисусом на руках. Допив холодный чай, он втянул через трубочку оставшиеся на дне стакана кусочки льда и, не дождавшись добавки, щелкнул пальцами. Тете Эми он, скорее всего, не понравился из-за принта на футболке. Она подошла к нему без кувшина с чаем и сказала, что так подзывать официантку – грубо. Они принялись спорить, и все это закончилось тем, что управляющий не взял с мужчины денег за чай. Сидящие рядом со мной отказались от картофеля фри, потому что его пережарили. Тетя Эми за стойкой чихнула себе в ладонь и, улучив момент, когда никто на нее не смотрел, дотронулась до тарелки с новой порцией картошки. Меня это поразило. Как может делать подобное человек, верующий в Иисуса Христа? Но у нее тяжелая работа.

Танцы будут в эту пятницу (слава богу, на этой неделе я живу у папы). Однако тетя Эми увидела этот день отмеченным в школьном календаре и, зная о приближающейся дате, решила после смены провести со мной беседу. Она внушала мне вести себя на танцах благоразумно и прочитала лекцию о том, что танцевать нужно, не слишком сближаясь с партнером. «Оставь место для Духа Святого между вами», – добавила тетя. Вас бы, наверное, это рассмешило, да и она сама попыталась выдавить улыбку, но вряд ли это была шутка. Тетя Эми напомнила мне об опасных грехах, а затем спросила, не хочу ли я пойти с ней за покупками. Мне, конечно, нужно было платье, но я не собиралась покупать его с ней: она не одобряет тонкие лямки на одежде, а все бальные платья или с ними, или вообще без них. Наш поход по магазинам кончится тем, что я куплю строгое платье и буду вынуждена его надеть, поскольку иначе меня замучает чувство вины. Я ответила тете, что мне много задали на дом, и она дала мне двадцать долларов. Мне не хотелось говорить ей, что на это платья не купишь, поэтому я взяла их и – хоть мне и было стыдно – решила, что теперь до самого конца года смогу покупать печенье с арахисовым маслом.

Сегодня на обеде, перед тем как пойти за печеньем, я поискала подруг и увидела, что Натали протягивает Ханне один тюльпан. Ханна поднесла цветок к лицу, словно для того, чтобы понюхать, хотя тюльпаны совсем не пахнут. Натали засмеялась.

– Дорогая, ты пойдешь со мной на танцы? – спросила она.

Ханна уронила тюльпан на поднос и взглянула на подругу.

– Что ты имеешь в виду? – немного резко отозвалась она.

– Все эти танцы кажутся мне такой глупостью, – ответила Натали. – Вот я и подумала, что нам нужно просто повеселиться, ну, знаешь, не беспокоясь о парнях и прочем. Мы можем нарядиться в сексуальные платья в стиле 1920-х годов и сначала перекусить в каком-нибудь фондю-баре. – В конце фразы ее голос от волнения и надежды стал чуть выше. Затем она обернулась ко мне: – Лорел тоже пойдет с нами. Прости, что не принесла тебе цветка. Не знала, какие ты любишь. Я сорвала тюльпан во дворе соседа. Мистер Дики выскочил из дома и начал кричать, так что мне пришлось спасаться бегством. Представляете, он полквартала за мной бежал, пока его не остановил приступ астмы.

Я выдавила смешок.

– Ты забыла, что Лорел идет на танцы с Эваном Фридманом? Да и потом, за мной Кейси заедет, я уговорила его быть моим парнем. Он возьмет у отца кабриолет. Если хотите, можете поехать с нами.

Натали выглядела раздраженной.

– С чего это он захотел пойти на школьные танцы? Ему же сколько? Девятнадцать?

Ханна хитро улыбнулась.

– Я сказала ему, что если он сходит со мной, то получит очень приятный сюрприз.

Натали была раздавлена. Такое выражение лица, как было у нее в этом момент, возникает, когда вы утром приготовили себе вафли, намазали их маслом, полили сиропом, нарезали на квадратные кусочки, понесли к себе в комнату и… уронили на пол маслом вниз. И вы так расстроены, что даже не хочется готовить новую порцию.

– Ладно, клево. На самом деле, меня тоже пригласили.

– Кто? – посмотрела на нее Ханна.

Натали опустила глаза, затем снова взглянула на Ханну. Ее щеки покраснели. Не знаю, разозлилась она или смутилась. Я поняла, что должна оставить их наедине, пробормотала что-то о печенье и ушла.

Я хотела встать в конце очереди, но увидела, что там уже стоит Скай, и пошла в другую сторону. Затем развернулась и встала позади него. Некоторое время я молчала, уставившись на его затылок. Открывала рот, чтобы что-нибудь сказать, но слова не шли с языка. Наконец, я произнесла:

– Привет.

Он удивленно повернулся ко мне.

– О, привет.

– Привет, – глупо повторила я.

– Как дела?

Я снова задумалась, что ответить на этот ужасный вопрос, но решила вместо этого задать свой:

– Ты идешь в пятницу на танцы?

– Не знаю. А ты?

– Иду ли я на танцы?

Он одарил меня взглядом, говорившим: «ну да, разве это не очевидно?».

– Тоже пока не знаю. Но наверное, пойду. Меня пригласили.

Скай окаменел. Клянусь, я видела, как напряглись мышцы на его руке.

– Кто?

– Один парень, – тихо промямлила я. – Но я даже не знаю, хочу ли вообще на них идти. Знаешь, на таких мероприятиях часто все идет совсем не так, как должно было.

– Мэй была твоей сестрой? – ни с того ни с сего спросил Скай.

Я застыла. В голове вихрем проносились вопросы. Откуда он знает? В этой школе никто, кроме миссис Бастер, не спрашивал меня о ней. Может быть, у Ская есть друзья, которые учатся в Сандии? Он и сам – ровесник Мэй, учится в одиннадцатом. А может, он сам учился там до того, как перевелся сюда? Это вполне возможно.

– Да, – наконец выдавила я.

– Ты похожа на нее.

– Правда? – Казалось, будто в моей груди кто-то зажег бенгальские огни и из них разлетаются горячие искры. Скай считает, что я похожа на сестру!

Я никогда не хотела говорить о ней с моими друзьями, но сейчас, со Скаем, мне было так хорошо, как будто он являлся частью тайного мира Мэй. И он не задавал ненужных вопросов. Он просто сказал:

– Да. У тебя такие же глаза.

Мы опять ненадолго замолчали.

– Не знаю, приду ли я, – проговорил Скай.

– На танцы?

– Да.

– Ты должен.

– Почему?

– Потому что вдруг там на самом деле будет все так, как и должно быть? Как в детстве, когда нам не было грустно на Рождество.

Скай тихо рассмеялся.

– Ты много думаешь о таком, да? О том, как все должно быть.

Я не успела ответить. Подошла очередь Ская, и он купил кусок пиццы, обернутой в фольгу. Взяв ее, он постоял рядом, не зная, что делать: ждать меня или уйти. Буфетчица нетерпеливо побарабанила пальцами по стойке, потому что я смотрела на Ская и задерживала очередь. Я чувствовала, что должна что-то сказать. Скай улыбнулся мне понимающей улыбкой и ушел.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогой Курт,

Вечером перед танцами я ела с папой холодные картофельные блинчики. Звучит уныло, но, по правде говоря, меня это не волновало. Меня тревожило, что у меня нет платья. Я перемерила несколько старых – глупых и с рюшами. Они мне больше не шли. Мне хотелось выглядеть красивой, на случай если на танцы придет Скай и увидит меня. Я пошла в комнату Мэй и открыла ее шкаф со сложенными на полках кофтами с отрезанными горловинами и засунутыми к задней стенке мягкими игрушками. Нашла ее шелковое платье – то самое, красное – и надела его. Оно почти идеально сидело на мне – лишь лиф приспустился на груди (далеко не выдающегося размера). Я почувствовала себя в нем красавицей. Длинный подол разрезан в виде лепестков и усеян блестками, и я кружилась и кружилась по комнате, взметая искрящуюся ткань. Затем наложила на веки дымчатые тени.

В школу меня отвез папа. Кажется, он не поверил, что мой кавалер будет ждать меня там, и, наверное, жалел меня, считая, что я иду на танцы одна. Папа любит рано ложиться спать, я предупредила его, что с танцев меня до дома подвезут, но он заверил, что заберет меня сам, если мне это будет нужно.

– Милая, ты прекрасно выглядишь, – с отцовской гордостью произнес он.

Помнил ли он, что это платье Мэй?

Я вошла в школу и встала в ожидании Эвана у двойных дверей, ведущих в спортивный зал. Он прислал мне сообщение, что мы должны встретимся в полдевятого. Было восемь часов сорок три минуты, когда он наконец появился и обхватил меня сзади за талию. Я вскрикнула, притворившись удивленной. На нем была черная рубашка и пурпурный галстук. Мое платье и его костюм совершенно не сочетались друг с другом.

– Привет. Я тебя напугал? – спросил Эван.

У него были красные глаза, как будто он обкурился.

– Да, немного.

Похоже, он уже жалел, что пригласил меня на танцы, но пытался это скрыть.

– Готова?

Эван просунул мою руку в свою, и мы вошли внутрь. Мне стало жаль его. Он вынужден был провести весь вечер с девушкой, которая даже не знает, как себя с ним вести. Я решила, что сделаю все возможное, чтобы вечер прошел хорошо, но то и дело говорила что-то не то. Когда Эван сказал: «Ты сегодня красивая», я пробормотала: «Нет, не красивая». Он, конечно же, не понял, что подразумевал мой ответ. Это Мэй была красивая в этом платье.

Я не знала, что делать, и Эван спросил, хочу ли я пунша.

– Да, – ответила я.

Он сказал, что сходит и принесет, оставив меня в одиночестве в центре ярко освещенной комнаты с украшенным входом в зал и кабинкой, где можно сфотографироваться.

Обычно я легко нахожу, чем себя занять, но тут абсолютно нечего было делать. Я вынула из волос «невидимку», а потом вернула ее на место. Из спортивного зала приглушенно доносилась песня Bad Romance.

Вошла Натали с парнем по имени Брайан, который сидит один за двойным лабораторным столом в кабинете биологии и все время тянет руку для ответа. На ней было черное платье в пол, идеально сидящее по фигуре. Макияж она не нанесла. Шедший за ней Брайан нацепил галстук-бабочку и переборщил с количеством геля на голове. Увидев друг друга, мы с Натали обе с облегчением вздохнули и поспешили навстречу друг другу.

– Зачем люди ходят на все эти танцы? – спросила я ее.

– Без понятия, – рассмеялась Натали. – Но, похоже, мы так же глупы, как и остальные. – Она выудила из сумочки маленькую фляжку. – Будешь?

Я сделала глоток. И еще один.

Натали понравилось платье Мэй, и я покружилась в нем для нее. И, кружась, чувствовала себя почти счастливой.

Натали игнорировала Брайана, пока не появилась Ханна. Она пришла в атласном платье, как и большинство девушек, только ее наряд невероятно ей шел. Ее бледные плечи в веснушках выделялись на фоне темно-синих лямок лифа. Ханна шла под руку с Кейси. Я впервые видела его. Невысокий – наверное, даже без каблуков Ханна будет выше, – но широкоплечий и мускулистый. Чтобы накачать такие мышцы, как у него, нужно попотеть в тренажерном зале. Ханна подвела его к нам поздороваться, и Натали тут же притянула к себе Брайана. Ханна или придерживалась другого мнения о танцах, чем мы с Натали, или не показывала своих чувств, или ее пинаколада не была «Девственной», или все вместе взятое, но она выглядела как идеальная девушка, которая победно шествует под руку с парнем из университета, смеясь и радостно болтая. Потом Ханна утянула Кейси в кабинку для фотоснимков.

Когда Эван, наконец, вернулся и отдал мне наполовину опустошенный бокал пунша, я даже не спросила, что его так задержало. Он переступал с ноги на ногу, явно недовольный компанией.

– Мы сюда пришли танцевать? – не выдержал он и протянул мне руку. – Пойдем?

Я пошла с ним в зал, желая быть ему достойной парой. Спиртное ударило в голову, и мне стало неважно, что все тут совсем не так, как должно быть на моих первых танцах. Играла песня Jay-Z, и Эван подпевал, используя слова не из цензурной версии Can I get a what-what, а из оригинальной – Can I get a fuck-you.

Он дергался на танцполе, засунув руки в карманы. Я подстраивалась под его ритм, но, в конце концов, поняла, что как раз в ритм он совсем не попадает, и когда Эван обхватил меня руками, чтобы повести в танце, единственное, чего мне хотелось – высвободиться и уйти. Он толкался бедрами вперед, и чем больше я старалась отодвинуться от него, тем сильнее он пытался меня притянуть. После того как песня закончилась, я увидела, что он смотрит в другой конец зала, на свою бывшую девушку – Брит. Переступая с ноги на ногу, она жевала жвачку и выдувала розовые пузыри, сочетающиеся по цвету с атласным платьем. Ему нужна была она – в своем атласе с арбузной жевательной резинкой. Наверное, он пригласил меня на танцы, решив, что я не откажусь, чтобы заставить поревновать Брит. Я должна была бы разозлиться, но для меня это не имело значения.

– Пригласи потанцевать Брит, – предложила я.

Эван уставился на меня, застигнутый врасплох.

– Слушай, она ведь тоже с тебя глаз не сводит, – заметила я.

– Правда? – спросил он.

– Да. Точно тебе говорю. Иди к ней. А у меня в горле пересохло, пойду попью.

Я прошла к столу с пуншем и долго выбирала, какой бокал взять. Потом подняла розовый напиток к губам и, погоняв во рту льдинку, принялась ее жевать. И знаете что случилось? Заиграла песня The Lady in Red. Я посмотрела в другой конец зала. Моя уловка сработала: Эван и Брит танцевали, тесно прижавшись друг к другу, и, похоже, даже этого им было недостаточно. Ее арбузная жвачка, наверное, уже перекочевала в его рот.

Ханна танцевала с Кейси и через его плечо поглядывала на танцующую с Брайаном Натали. Та заметила это, и Ханна послала ей воздушный поцелуй. Натали отвернулась, но потом передумала: протянув руку, изобразила, как ловит в воздухе поцелуй и подносит его к своим губам. Лицо Ханны в этот момент было скрыто за плечом Кейси.

Я не могла больше на них смотреть и уставилась на свой бокал с пуншем. Подцепила и согнула пальцами пайетку на платье. Облизала губы и почувствовала вкус помады. Я подумала о Мэй в этом платье, на ее первых танцах – как она кружит по залу в чьи-то руках, и каштановые локоны обрамляют ее лицо, – и чуть не расплакалась.

Затем вдруг сзади подошел Скай.

– Привет, – сказал он.

Я обернулась.

От него все еще пахло свежим холодным воздухом с улицы. Он надел брюки и рубашку, а поверх как всегда накинул кожаную куртку.

– Привет, – отозвалась я.

– Ты в красном. Прямо как в песне.

– Это платье моей сестры.

Скай слегка улыбнулся, словно понял вложенный в мои слова смысл, и протянул мне руку.

Его пальцы коснулись моих, и нас тут же, как магнитом, притянуло друг к другу. Через мгновение мы уже танцевали. Пахнущие деревом места на трибунах, витающий в воздухе аромат духов и мерцание белых елочных гирлянд – это было место, созданное только для нас двоих. Место, в котором я никогда раньше не бывала.

Мне хотелось навсегда остаться со Скаем в этой песне, но она слишком быстро закончилась.

– Спасибо за танец, – прошептал Скай. Он пошел прочь, но вдруг обернулся. – Я не останусь здесь. Тебя подвезти?

– Конечно! – Я не смогла скрыть радостного возбуждения в голосе.

У меня слегка кружилась голова, когда я шла за ним следом из зала. В этот момент поставили музыку для лайн-танца. Перехватив взгляд Натали, я помахала ей на прощание. Она улыбнулась, видя, что я со Скаем.

Пока мы шли через парковку, я отправила папе сообщение, что скоро вернусь и что до дома меня подвезут, и пожелала ему спокойной ночи и сладких снов.

Забравшись в пикап, Скай включил магнитофон, и заиграла песня About a Girl – первая в вашем концертном альбоме MTV Unplugged. В моей душе расцвела надежда. Может, Скай специально поставил этот диск, зная, что мы оба вас любим? Может, я ему не безразлична?

Мы некоторое время посидели в молчании, слушая песню. Я раздумывала, что сказать, и наконец произнесла:

– Здорово, что он не боится вслух выражать свое мнение.

– Ты о Курте?

– Ну да.

Скай повернулся и взглянул на меня, его глаза весело поблескивали.

– А ты?

– Боюсь ли я? – Я нервозно засмеялась. – Да, наверное.

Скай склонил голову на бок, его лицо стало серьезным.

– Думаю, мы все этого боимся. Просто Курт смотрел в глаза своим страхам.

– Да, – согласилась я. – Ты прав.

– Наверное, поэтому он пел так громко. Потому что смотрел прямо своему монстру в лицо и смело сражался с ним.

– Ты думаешь… думаешь, он выиграл? – спросила я.

– Очевидно, ответ «нет», так как он умер. Но я думаю, что в каком-то смысле – «да». Вот послушай. – Скай увеличил громкость. – У нас есть его песни. И они навсегда останутся с нами.

В это мгновение я поняла, что была права, когда сидела у забора, наблюдая за Скаем, и думала, что между нами есть какая-то связь.

Я кивком указала вперед, к выезду на автостраду:

– Туда. На Рио-Гранде.

– Довольно далеко от школы.

– Да. Я должна была учиться в Сандии, но решила ходить в школу там, где живет тетя. Я половину времени живу у нее. В Сандии училась Мэй… – Я умолкла, ожидая, скажет ли Скай, что тоже учился там. Мне хотелось спросить его, откуда он знает Мэй, но я боялась разрушить чары.

– Я тоже перевелся сюда недавно, – сказал он. – Еще два года, и я свободен.

– Что собираешься делать после школы? – спросила я.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Забавно. Если бы ты спросила меня об этом в самом начале старшей школы – в девятом классе, то я бы выложил тебе весь план побега отсюда, в деталях. – Он на секунду замолчал. – Изучать право в Принстоне[33]33
  Пристонский универстет (основан в 1746 г.), входит в Лигу Плюща – в десять элитных, старейших университетов США.


[Закрыть]. Может, в Амхерсте[34]34
  Амхерстский колледж (основан в 1821 г.) – частный университет США, ведущий гуманитарный вуз США, не раз опережавший по рейтингу университеты Лиги Плюща (кроме Принстона).


[Закрыть]. Где-нибудь подальше отсюда, где есть снег.

По его тону я поняла, что он сам поставил перед собой такую цель, а не его родители.

– Но теперь, – продолжил он, – мне не светит это, с моими-то оценками и личным делом. Не знаю… может, мне это просто не суждено. – Скай снова на некоторое время замолчал. – Теперь я вроде как хочу стать писателем. – Он искоса глянул на меня. – Не то чтобы я что-то уже написал. И вообще-то, я об этом никому не рассказывал.

– Ты будешь замечательным писателем, – сказала я.

– Да? Почему ты так решила?

– Потому что ты красиво говоришь. Ты сказал, Курт громко пел из-за того, что смотрел своему монстру прямо в лицо и смело сражался с ним.

Губы Ская тронула улыбка. Он словно был счастлив, что я внимательно слушала его.

– О! – Я указала вперед. – Поверни там налево.

Мы чуть не проехали мою улицу.

Мы припарковались возле моего дома. Сердце замирало у меня в груди, и я несколько мгновений смотрела, как в свете уличного фонаря блестят на моем платье пайетки. Затем я подняла взгляд на Ская, и он взял мое лицо в свои ладони.

– Ты очень красивая, – прошептал он.

Я закрыла глаза, позволяя ему притянуть меня к себе. Он подарил мне идеальный первый поцелуй – обрушившийся на меня шквальным ветром, от которого одновременно и захватило дыхание, и стало легче дышать. Поцелуй, вдыхающий в меня жизнь.

Когда Скай вышел из машины и открыл мне дверцу, я жаждала большего. Он был таким спокойным. Уверенным. Меня же всю трясло.

– Ну как, – слегка улыбнулся Скай, – все оказалось таким, каким и должно было быть?

– Да, – прошептала я.

– Хорошо. – Он нежно поцеловал меня в лоб.

Скай выехал на дорогу. Я же, бережно неся в душе ночной секрет, как можно тише юркнула в дом и на цыпочках прошла по скрипящему паркету мимо папиной двери – раньше и маминой тоже. Мимо комнаты Мэй. Наш дом полон призраков прошлого, которых вижу только я. Наших теней, просочившихся в пол и стены и время от времени разгуливающих по комнатам и коридорам.

Я распустила волосы и стерла тыльной стороной ладони помаду. Долго и пристально смотрела на свое отражение в зеркале, пока перед глазами не поплыло. Я продолжала смотреть, пока сквозь мое лицо не стало проступать другое. Клянусь, я видела Мэй. Глядящую на меня из зеркала. Сияющую от счастья после своих первых танцев.

Я легла в постель, поставив ее диск с песней The Lady in Red. Мне вспомнилось, как Скай притянул меня к себе. Как сказал, что я очень красивая. И я поняла, что он видел во мне сестру. Я переключала диск на эту песню снова и снова, пока не устала рука. Засыпая, я ощущала себя так, будто дышу за нас обеих. За себя и сестру.

Искренне ваша,

Лорел