Текст книги "Эннато Стихио: поэзия сквозь прозу. Антология №9"

Эннато Стихио: поэзия сквозь прозу
Антология №9
Аврора Ливрова

© Аврора Ливрова, 2024

ISBN 978-5-0062-9200-0 (т. 9)

ISBN 978-5-0062-9197-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из автобиографической мистификации «Повесть твоего сердца»

из главы «Город драконов»11
  Стихотворение имеет авторский перевод на французский, который включён в антологию «Эннато Стихио: поэзия сквозь прозу».


[Закрыть]

 
Она стояла на вершине диких скал.
Об их подножье бились волны океана.
Восточный ветер кудри развевал
Гречанки с редким именем Диана.
Струилось платье, форму смуглых плеч
Изящным силуэтом облегая,
И, не стараясь жизнь свою беречь,
Не отходила девушка от края.
Был взгляд её решителен и смел,
Хотя обрыв от ног её так близко.
Над горизонтом неба свод алел
В лучах последних солнечного диска.
 
 
Ей вспомнился опять дракон большой…
Примчался он неведомо откуда,
И удалось спастись лишь ей одной
Из города. Тогда случилось чудо:
Чудовищу понравилось дитя.
Душа его, возможно, стала чище.
Широкой лапой девочку схватя,
Её он перенёс в своё жилище.
Поставил он малышку на утёс
И осмотрел внимательно Диану.
Затем дракон негромко произнёс:
«Останься здесь. Твоим я другом стану.
Согласием ответишь ты сейчас —
И будешь под надёжной жить защитой.
Но если я услышу твой отказ,
Ты упадёшь немедленно убитой
В стремительно бушующий поток,
И восприму я смерть твою забавой.
Не отрицаю, может, я жесток,
Но сделать выбор ты имеешь право».
Все чувства вытеснял безумный страх,
Погибнуть не была она готова.
Возникло безотчётно на устах
Внезапно роковое это слово…
 
 
Дракон ей заменил отца и мать,
Восполнил ей семьи родной утрату.
Ему пообещала доверять
Диана, и всю жизнь любила свято
Того, к кому она попала в плен,
Но этот плен был красочен и ярок.
Он, ничего не требуя взамен,
Бескрайний мир ей преподнёс в подарок,
Где для неё рождался солнца луч.
Подобной чести смертный недостоин.
Лишь ей позволил тот, что столь могуч, —
Её герой, её летучий воин.
Стрелой срывался он с высоких гор,
И воздух рассекал он всё быстрее,
И опьянял волнующий простор…
Диана же, сидящая на шее,
В пушистые ныряла облака,
Покрепче обхватив его руками.
А друг её на землю свысока
Пускал уничижительное пламя.
А вечером, вернувшись на утёс,
Чешуйчатой своей шершавой мордой
Уткнувшись ей в колени, словно пёс,
Урчал дракон таинственный и гордый.
В стремлении создать уютный дом,
Где не тревожит дождь или прохлада,
Он кутал девушку заботливым крылом.
Она была растерянна и рада.
 
 
Конец придёт всему когда-нибудь.
Диане сообщил дракон однажды,
Что предстоял ему далёкий путь.
Пришлось прощаться. Будто бы от жажды,
Она едва дышала. Всё же сил
В минуту ту послал ей древний предок.
Дракон же ничего не объяснил,
Лишь ласково погладил напоследок
По лбу подругу кончиком крыла.
Вопросы задавать она не смела.
Он ждать велел – она его ждала,
До остального не было ей дела.
Нарушен навсегда теперь покой,
Судьба перевернулась наизнанку.
Хотя своей загадочной душой
Чудовище огромное гречанку
Любило… Впрочем, есть ли в этом толк?
Их счастье изначально было зыбко.
Он улетел – и смех её умолк,
И с губ навечно спряталась улыбка.
Ни вздохов, и ни жалоб, и ни слёз
От девушки в ту ночь не прозвучало.
Дианы сердце зверь с собой унёс,
И безнадёжно опустели скалы.
 
 
С тех пор утёс, тоски безмолвный храм,
Ей добровольно стал тюремной башней.
Она рассвет встречала по утрам:
День наступал не лучше, чем вчерашний.
Хоть аппетит давно её исчез,
Её нектаром птицы угощали,
Спускаясь ежедневно к ней с небес,
Желая поддержать в её печали.
Садились стаи их на горный склон,
Удел гречанки им казался жалок.
А из воды, Диане посвящён,
Звучал порой прекрасный хор русалок.
Морских богинь, однако, голоса
Её вниманьем вовсе не владели.
Отныне горизонта полоса
Вмещала все мечты её и цели.
И девушка, знакомый силуэт
Надеясь встретить, не спускала взора.
Пусть год пройдёт и даже много лет —
Вернётся друг. Сегодня. Завтра. Скоро.
 
 
Но для драконов вечность – это миг,
А век людей, к несчастью, слишком краток.
Дианы возраст старости достиг,
И время наложило отпечаток.
Коснулась седина её кудрей,
И потеряла грацию фигура,
Лицо морщины сделали мудрей…
А сверху вниз взирали так же хмуро
Всё те же тучи. Тот же океан
Стучал об горы, что прямы и гладки.
 
 
Природе чуткий разум не был дан
Постичь любви великие загадки.
 

2007

из главы «Исполнение долга»

 
Есть у каждого свой предначертанный путь.
У кого-то он ясен, безбеден и прост,
Через камни кому-то придётся шагнуть.
У тебя же он вымощен щебнем из звёзд.
 

из главы «Бесконечная спираль»

 
Девушка жила с мечтами странными.
Улыбалась часто невпопад.
Мир вокруг благоухал тюльпанами,
Как духов восточный аромат.
Девушка с изящной гибкой талией,
С взглядом ослепительной княжны.
Суть вещей понятна до детали ей.
Жесты её бархатно нежны.
Девушка с кудрями цвета золота,
А в причёске алая тесьма.
Только вот душа её исколота
Остриём шипов давно весьма.
Ведь людей, пустых внутри, как чучела,
Близко подпускать к себе нельзя.
Жизнь среди подобных ей наскучила,
Ждёт её теперь своя стезя.
Искры не горят порой, а плавятся.
Девушка о чувства обожглась,
И для ран тех юная красавица
Из своих стихов готовит мазь.
 

2015

Из романа
«Сын своего века» (первая часть дилогии «Под лучами тьмы»)

Поэма «Генрих Наваррский»22
  В романе текст поэмы сопровождается сносками, уточняющими исторические реалии, которые в ней упоминаются.


[Закрыть]
тетрадь Жанны, глава 4

 
1.
Ты рос в провинциальном замке
На юге у подножья гор,
Где вовсе этикета рамки,
Что держат в строгости весь двор,
Твоей не трогали свободы.
Гулял среди детей крестьян;
В свои счастливейшие годы
Ты был подвижный мальчуган.
Открытым сердцем и душою
Друзей привлечь ты мог всегда,
Но не гнушался и порою
Любого тяжкого труда.
Поддержкой станешь и опорой
Потом для матери-вдовы.
Работой честною и скорой
Кормить себя привыкли вы.
Вы были знатные дворяне,
Монарху был кузеном ты,
Но жил, в сравненьи с ним, на грани
Простонародной нищеты.
Из огорчений и печали
Умел ты радость извлекать.
Тебя богатства не прельщали,
И утешалась этим мать.
Для Жанны, королевы старой,
Приятен был её удел:
Гордилась крошечной Наваррой
Она, где сын её взрослел.
 
 
2.
Но между тем сгустились тучи
Над головой твоей. Ты мал,
Но взрослых властных и могучих
Давно твой жребий волновал.
Ты был далёк от дел державы,
От политических интриг,
И ты не смел предвидеть здраво
Своей великой славы миг.
Ты к трону ближе был едва ли,
Чем разорившийся пастух,
Но твоё имя называли
Встревоженно в Париже вслух.
Екатерина-итальянка,
Чей сын был молодой король,
Тебе готовила приманку:
Чтоб над тобой вершить контроль,
Она тебя, как свою свиту,
Иметь хотела пред собой
И дочь – принцессу Маргариту —
Пророчит быть твоей женой.
Позвали Жанну на смотрины.
Союз ей кажется неплох,
Но, зная нрав Екатерины,
Она предчувствует подвох.
А ты, услышав эти вести,
Являешь удалую прыть
И сообщаешь, что невесте
Скорей представлен хочешь быть.
 
 
3.
Манит прелестная принцесса,
И ты торопишься в Париж.
Откуда столько интереса?
Тебе семь лет минуло лишь…
Пыталась мать внушить рассудок,
Но ты не внял её словам.
И вот спустя немного суток
Лувр отворяет двери вам.
Екатерина рада встрече
(Так кажется на первый взгляд)
И с Жанною заводит речи
О браке. Ты же вышел в сад:
Надменно-ласковый без меры
Радушной королевы лик
Тебя смущал, и интерьера
Ещё ты к блеску не привык.
В саду два королевских брата
Гуляли чинно вдоль аллей.
Одежда их была богата,
Они кичились явно ей.
Разнаряжённые до ногтя,
Всем видом выражали честь…
А ты, заметив кучу дёгтя,
Им предложил туда залезть!..
Ты знал: они всего лишь дети.
Твоей манерою простой
Поражены, об этикете
Они забыли за игрой.
 
 
4.
Тем временем в дворцовой зале
Двух матерей, двух королев,
Что брак детей их заключали,
Шёл разговор. Вдруг, обомлев,
Растерянно у окон стоя,
Не верила виденью глаз
Хозяйка Лувра. К ней в покои
Звать сыновей дала приказ.
Открылась дверь, и на пороге
Предстали трое негритят,
В грязи с макушки и по ноги.
Суров Екатерины взгляд,
Но Жанна, их окинув взором,
Расхохоталась от души.
Приятно было ей, что скоро
Так подружились малыши.
В ответ, нахмурившись от гнева,
Екатерина говорит,
Что дети старой королевы
Должны иметь приличный вид.
За сына извинившись, Жанна
Взялась почистить в тот же миг
Костюмы принцев, как ни странно,
Забыв, как сан её велик.
Как жаль, что среди тех, чей предок
Однажды царственный венец
Надел, бывает крайне редок
Порыв бесхитростных сердец!
 
 
5.
Екатерина долго маме
Твоей тогда смотрела вслед.
А ты ушёл, пожав плечами
И улыбнувшись ей в ответ.
Не мог её понять ты гнева,
Ты был ни в чём не виноват
И, от ворот пройдя налево,
Осматривать продолжил сад.
Но вдруг застыл с недвижным взглядом,
Сразил тебя как будто гром:
Увидел девочку ты рядом
В корсете нежно-голубом
И с пышной шёлковою юбкой,
А локоны её волос
Вились кольцом по шее хрупкой.
К земле сначала ты прирос;
Едва дыша, спросил негромко,
Отвесив вежливый поклон:
«Как Ваше имя, незнакомка?»
Был сам собой ты удивлён:
В момент застенчивость забыта,
И смелость отыскалась вдруг.
В ответ услышав: «Маргарита»,
Воскликнул ты: «Я Ваш супруг!»
Счастливое начало брака!..
Испачкать девочку боясь,
Ты с ней не стал нырять, однако,
Ни в дёготь, ни в иную грязь.
 
 
6.
…Сомнения даются в дар нам:
Посредством их нам мир знаком.
Между Парижем и Беарном
И между матерью с отцом
Ты разрывался в сменах частых
Того, к чему едва привык.
Всё детство ты провёл в контрастах.
То как прилежный ученик
Ты в рамках веры кальвиниста
Сто пятьдесят зубрил псалмов
(Ты выучил бы даже триста —
Для Жанны ты на всё готов),
То под опекой Антуана
Ты к мессе повторял латынь.
Циничный вывод сделан рано:
Религия – оплот святынь —
В политике всего лишь метод
Влиять на значимый вопрос.
И в подростковой кутерьме тот
Свой вывод ты сквозь годы нёс.
На твои шутки, игры, песни
С трудом умели отвечать
Король – почти что твой ровесник —
И брата два его. Их мать,
К осмотру приступив провинций,
Тебя решила взять с собой.
Ведь маленький Наваррский принц ей
С рожденья отравил покой.
 
 
7.
В поездке этой, в крае дальнем,
С утра ещё едва одет,
Ты старца встретил в почивальне.
Запомнил смутно силуэт
Высокой сгорбленной фигуры,
Седую бороду, как сталь,
И взгляд пытливый глаз прищурых,
Через тебя взиравших вдаль.
Спросонок ты по-детски плакал,
Испугом робким одержим.
И произнёс тогда оракул:
«Звезда счастливая над ним.
Прославится он, мудро правя.
Его увидим королём
В объединённой им державе,
Коль повезёт и доживём»
И с той поры на поле боя
И во дворце в сети интриг
Твоя звезда была с тобою,
Не покидая ни на миг.
Когда нельзя, казалось, хуже,
Ничто, казалось, не спасёт,
Ты находил одну и ту же,
Что сквозь бездонный небосвод
Тебе всегда слала улыбки,
Чтоб снова веру ты обрёл,
И озаряла путь твой зыбкий,
Тебя приведший на престол.
 
 
8.
Ты повзрослел, и вот начало
Мятежной юности поры.
Тебе жениться предстояло.
Европы спорили дворы,
Две дамы жаждали ответа:
Марго, с которой обручён,
И Первая Елизавета,
Занявшая английский трон.
С одной принцессой иностранной
Судьбу ты должен сочетать,
И ты советуешься с Жанной.
О многом рассуждала мать:
О Валуа и о Тюдорах,
О зле религиозных смут,
О том, как то перо, то порох
Конец династиям кладут.
О тайных выгодах союза,
О политической борьбе…
Но как ненужная обуза
Всё это виделось тебе.
Ты слушал матушку вполуха,
Иначе понимал ты брак:
Тебя английская старуха
Не привлекла собой никак,
Зато с парижскою красоткой
Ты с детства раннего знаком.
И выбор свой ты сделал чётко,
Став Маргариты женихом.
 
 
9.
Разведывая, что в Париже,
Ведёт с тобой мать в письмах речь.
Отъезд твой вслед за ней чем ближе,
Тем ей важней предостеречь.
Окончен сборов срок. Желанны
Глаза Марго. Ты мчишь стремглав.
Вдруг прискакал слуга от Жанны,
На полпути тебя застав.
Вот спешился гонец устало,
И, горькой правды не тая,
Его послание звучало:
Скончалась Жанна, мать твоя.
Скончалась с мыслями о сыне,
Своих тревог не разрешив.
Ты сиротою стал отныне.
Стоял задумчив, молчалив,
И подозренья отпечаток
На сердце лёг тебе, как шрам.
Причина смерти – от перчаток,
Что приготовила мадам
Екатерина, их отравой
Надёжной пропитав насквозь.
Под маской чести величавой
Коварство в Лувре прижилось.
Пусть сердце жгло желанье мести,
Но не сумел ты превозмочь
Стремлений к суженой невесте,
Хотя она убийцы дочь.
 
 
10.
Пир свадебный шумит в разгаре.
Ты весел, как всегда, и прост.
Жену целуешь. Вашей паре
Звучит хвала за тостом тост.
Повенчаны за вами следом
Две ветви церкви. Гугенот
Сошёлся мирно за обедом
С католиком, и с Карлом пьёт
Здесь Колиньи, вождь кальвинистов,
Французский старый адмирал.
Дух ликования неистов,
Господ и слуг он обуял.
Следит за праздником, не дремля,
Надменный Лотарингский дом…
Карл, всех принявший в свои земли,
Стал адмирала звать отцом.
«Поверь, любим мной горячо ты!» —
На Колиньи он спьяна вис.
Давно искавший случай счёты
Свести с ним, герцог Генрих Гиз
Сверлит его глазами. Запах
Конца ему лишь ощутим:
Голов в широкополых шляпах
Носить недолго уж чужим.
Не знали гости из Беарна,
Вино смакуя и шутя,
Как будет участь их кошмарна
Всего четыре дня спустя.
 
 
11.
В тот вечер к королю в покои
Явились мать и принц д’Анжу.
Один совет давали двое:
«Послушай, правду я скажу.
Из-за нелепого каприза
Недолго потерять престол.
Лишая права мести Гиза,
Ты в нём противника нашёл.
Не стоит верить протестантам:
Не подложили бы свиньи…
Ты должен мира быть гарантом!
Казни немедля Колиньи!»
Угрозы их и уговоры
Сломили Карла слабый дух.
Под натиском упорным скоро
Спокойный разум в нём потух.
Охвачен бешеным припадком,
Он, брата радуя и мать,
Приказ о преступленьи гадком
Тотчас решился подписать.
«Раз не спасти мне адмирала,
Убьём и прочих вслед за ним.
Чтоб мне рука не угрожала
Кого-то, кем он был любим —
Ни мещанина, ни вельможи.
Пусть протестанты все умрут
За ночь одну!» …Однако строже
Любых врагов иной есть суд.
 
 
12.
Он накануне той субботы
Страшился слов своих, хотя,
Погибнут если гугеноты,
Все до последнего дитя,
То некому напомнить станет
Его вину. Но не учёл
Одно: не в протестантском стане
Таилось злейшее из зол.
Другой палач есть наготове:
Терзает совесть изнутри.
Очистить рук нельзя от крови,
Сколько ни мой их и ни три.
В кошмарах призрак будет сниться,
А память, что всегда бодра,
Жертв перекошенные лица
Хранить до смертного одра.
Не зазвучит хор хрипов тише.
Геройств же Карл не совершит,
И хроникёр о нём напишет,
Что лишь резнёй он знаменит,
И несмываемые пятна
Покроют имя… Сгоряча
Пока он слов не взял обратно,
Мать спешно вышла, бормоча:
«Свершится завтра ночью поздней
Злодейство всех иных гнусней.
Поможет в исполненьи козней
Пусть мне святой Варфоломей».
 
 
13.
Звон колокольный в полночь ровно
Для многих похоронным стал.
Столица в ад спустилась словно.
Смерть первым принял адмирал.
Обезображенное тело
Швырнули из окна к ногам
Того, в ком злая месть кипела.
Резню возглавил герцог сам,
Воскликнув: «Белыми крестами
Обшит католиков наряд.
Минуя тех, кто носит знамя,
Уничтожайте всех подряд.
Все протестанты ночью серы».
И подданные короля,
Ревнители христианской веры,
О силе Господа моля,
На ближних бросились, зверея.
Но совесть их была чиста,
И славили Варфоломея
Убийц безгрешные уста.
Они в неистовстве жестоком
Преследовали всех, кто жив.
Людская кровь текла потоком,
Сливаясь с Сеной, обагрив
Гладь вод речных, где жертвы топли.
Несчастным потеряли счёт.
Смешались вздохи, стоны, вопли…
Та ночь в историю войдёт.
 
 
14.
Ты нежился на брачном ложе,
Своих друзей не слыша вой.
Но вскоре ты изведал тоже,
Как мертвецу порой живой
Завидует. Ты вышел. Трупов
Десятки устилали пол.
Дорогу в ужасе нащупав,
Ты к Карлу в кабинет прошёл.
Король, зря времени не тратя,
Стрелявший, свесившись за край
Окна, вскричал, заметив зятя:
«Смерть или месса – выбирай!»
Ты, не надеясь выйти целым,
Со лба холодный пот отёр.
В момент опасный под прицелом
Остался твой язык остёр.
«Убьёте своего вы брата?»
Карл молча головой поник.
«А что? Невелика утрата,
Когда ваш братец – еретик».
Сказала так Екатерина,
Возникнув в этот миг в дверях,
Что подбодрить спешила сына,
Его угадывая страх.
Взгляд перевёл на королеву.
Узнав в ней лютого врага,
Дал волю праведному гневу —
Ведь жизнь уже не дорога…
 
 
15.
Презреньем острым, словно жало,
Питал ты горькие слова:
«Понять мне совесть не давала
То, что постигла голова.
Свой план исполнили вы ловко.
Хоть до сегодняшнего дня
Я знал, что свадьба лишь уловка,
Закрылась всё же западня…»
Раздался сзади крик. В тревоге
Ты обернулся. В бликах свеч
Марго стояла на пороге.
Её звучала твёрдо речь:
«Не правы Вы, я не позволю
Вас за моей губить спиной.
Мой долг – делить супруга долю,
Я в том обет дала святой.
Обмана жертвой стали оба,
Но мы, не разнимая рук,
Пройдём свой жизни путь до гроба.
Поверьте, я Ваш верный друг
И преданна Вам вечно буду,
Хоть жребий Ваш пока жесток.
Последую за Вами всюду,
Куда бы Вас ни бросил рок:
Тюрьма, немилость или ссылка,
Умру, коль смерть постигнет Вас…»
Ты губ жены коснулся пылко —
Тебя её поступок спас.
 

2014

«Шар земной вертится медленно…»

 
Шар земной вертится медленно,
А мы мчимся в ином направлении.
Польза от этого, вред ли, но
Мы, не зная усталости, лени и
Логики, следуем скорости.
Мы вне пространства и времени.
Было бы крыльям легко расти…
Не ощущаем ни стремя, ни
Тела вес – это синонимы.
Вызов прими, мироздание:
Ветер однажды обгоним мы!
Счастье, незримое ранее,
Важно поймать и сберечь, спасти…
Ты будешь спереди или я?
Длится чуть долее вечности
Эта святая идиллия.
Этот простор, эти кони, вся
Жизнь эта не нарушаемы.
То ли за кем то мы гонимся?..
То ли побег совершаем мы?..
Лучше себя мы замучаем
Хоть до падения в обморок,
Чем остановимся. Случаем
Не управляю я: злобно рок
Встретит нас иль снисходительно?
Воздух свистит под копытами.
Чувствую: я повелитель… но
Лишь над мечтами разбитыми.
Участь Икара ты помнишь ли?
Дерзость в легенде наказана,
А утешение в том нашли
Люди, что с первого раза дна
Вместо небес оттого достиг
Он, что научного опыта
В древнюю эру и мудрости
Мало имела Европа та.
Лошадь пришпорим, пусть мчит она,
Сзади оставив беду мою.
Наша свобода рассчитана —
Пользуюсь ей и не думаю.
 

2014

Из лиро-эпической бессюжетности «Покуда длится никогда»
одноимённый эпилограф33
  Пояснение из предисловия к книге:
  Эпиграфы подбирают из чужих произведений и ставят в начале для намёка на ядро дальнейшего содержания. Эпилогами же, располагая их в конце, подводят итог и расставляют точки. Квинтэссенция этой книги заключена в четырёх катренах, которые не тянут на эпилог, поскольку лишены ощутимой конкретики и явной связи с самими главами, но не соответствуют и формату эпиграфа, потому как принадлежат моему же авторству, да и разместить их я предпочла в финале. Я условно назову их, смешавших признаки двух элементов, «эпилограф».


[Закрыть]

 
Мы никогда с тобой не будем вместе.
И пробовать не стоит много раз нам,
И мысли нужно гнать в дремучий лес те.
Принадлежим мирам мы будто разным,
Не созданы мы вовсе друг для друга.
И страсти пыл давно уж не исчез ли?
Нитью судьбы не связаны мы туго.
Не строить отношений лучше, если
Друг другу не подходим идеально.
Нет вероятности ни капли, даже малой,
Что стать нам парой. Хоть немного жаль, но
Смириться с этим следует, пожалуй.
Мы не услышим в ЗАГСе криков горько,
И мысли надо выставить за дверь те.
Мы никогда не будем вместе. Разве только…
С сегодняшнего дня до самой смерти.
 

2013

Из перламутровой шкатулки
белочки Бьюти
(сборник лесных сказок
«Белочка с хвостом цвета солнца»)

«Имеем мы чудесный сад…»

 
Имеем мы чудесный сад.
Хоть площадь небольшая,
Но овощами он богат.
Всегда от урожая
У нас ломятся закрома;
Запасов тьма готова,
Когда суровая зима
На двор приходит снова.
Растенья все как на заказ,
Но краше всех капуста.
Кочан сорвать пошла я раз
И вздрогнула от хруста.
Вдруг ушки длинные торчком
Возвысились на грядке
И снова скрылись за кустом.
Играл со мною в прятки
Зайчонок белый. Хитрый вор
За лакомой едою
Пришёл на урожая сбор,
Где был застигнут мною.
Итак, понятно говорит
Наш случай в назиданье,
Что на капусту аппетит
У каждого созданья.
 

Три поросёнка

 
Жили-были три поросёнка,
О которых весь этот стих,
И была у них распашонка,
Только вот одна на троих.
Утром поросята вставали
В маленьком домишке своём,
Рыльца мыли и надевали
Эту распашонку втроём.
После выходили из дому,
Не переставая опять,
С кем знакомы и не знакомы —
Всех, кто видел их, – удивлять.
Ведь из распашонки торчали
Три хвоста и дюжина ног!
Шли они, не зная печали,
А от изумленья не мог
Каждый встречный вымолвить слово.
Но в ответ на дружное «хрю»
Отвечал прохожий: «Здорово!
Я вам по цветку подарю».
Скоро три огромных букета
Скрыли за собой пятачки.
Люди доставали лорнеты
Или надевали очки,
Чтобы рассмотреть распашонку
И весёлых трёх поросят,
Что идут с цветами и звонко
Песенку свою голосят.
К вечеру, закончив прогулку,
Поросята шли в магазин,
Покупали свежую булку
И пакет кефира один.
Возвратясь домой, они сразу,
Без хлопот и без суеты,
Ставили в хрустальную вазу
Собранные за день цветы.
Скатертью из белого ситца
Накрывали стол у дверей.
Солнце начинало садиться.
Ставнями резными плотней
Закрывая окна снаружи
И включая в комнате свет,
Поросята брались за ужин,
На один садясь табурет.
Повязав салфетки на шее
(Аккуратность – важный мотив),
Кушать принимались скорее,
На троих еду разделив.
Каждый поросёнок – обжора,
Неумерен их аппетит.
Булка была съедена скоро,
Скоро и кефир был допит.
Соблюдали правило строго:
«Когда ем, и глух я, и нем».
Но, закончив трапезу, много
Находили важных проблем.
Сидя за столом, поросята,
Перед тем посуду убрав,
Чинно заводили дебаты,
Чтобы убедиться, кто прав.
Городские сплетни и толки
Вечно обсуждали сперва.
Были остроумны и колки
Замечанья их и слова.
То, как поживали соседи,
Был для них любимый предмет.
В этой дружелюбной беседе
Каждый был помянут, задет.
Говорили три поросёнка
Обо всех, кто был им знаком.
Как вела торговлю Бурёнка
Дорогим парным молоком;
И о том, как сватались разом
К Мурке два персидских кота,
Отвечала гордым отказом
Кошечка – была непроста;
И о том, как курочка Ряба
Вывела десяток цыплят;
Как ботаник опытный – жаба
Из болота сделала сад;
Как сидит на крыше в конторе
Ростовщик – журавль Даниил;
И о пожилом лабрадоре,
Прежде что стада сторожил,
Но с одной остался он клячей
И её старался стеречь.
После о судьбе поросячьей
Заводили спорщики речь.
А затем, чтоб не было скуки,
Поднимали новый вопрос:
Разговор вели о науке
Или рассуждали всерьёз
О международной торговле,
И понять пытались вполне
Поросята, чем обусловлен
Кризис социальный в стране.
Даже в политической сфере
Занимал их каждый аспект.
В общем, был в значительной мере
Развитый у них интеллект.
Наконец-то к часу заката,
От дискуссий долгих устав,
Шли на компромисс поросята —
Был у них сговорчивый нрав.
Вечер проболтав без умолку,
Торопились лечь они спать.
Розовой простынкой из шёлка
Шустро застилали кровать;
Распашонку после снимали,
Складывали ловко по швам,
Клали в шифоньер её в зале,
Чтобы утром взять её там.
Шёрстку они чистили с мылом
В душе под горячей водой.
Свет тушили в домике милом.
Три головки их на одной
Умещались мягкой подушке.
…Вот ночной сгущался покров —
Засыпали дружные хрюшки,
Сладких пожелав себе снов.