Текст книги "Лорд и леди Шервуда. Том 5"

– Начнем завтра, как только рассветет! – бодро сказал Бэллон, завершая совет. – Никого не щадите, раненых разбойников добивайте, за графа Хантингтона – живого или мертвого – назначаю награду. Тот, кто возьмет его в плен или убьет, получит не только деньги, но и рыцарские шпоры.

В ответ раздался оживленный гул ратников из войска Иоанна. Джеффри, напротив, не выразил никакого воодушевления, а посмотрел на своего господина с немым удивлением. Гай в ответ хмуро усмехнулся: его ратники, в отличие от королевских, были слишком хорошо знакомы с порядками вольного Шервуда, чтобы не понимать всей гибельности затеи Бэллона и неминуемого провала его планов.

– Брайан, – сказал Гай, когда они с Бэллоном остались в шатре вдвоем, – полагаю, у тебя не будет возражений, если моя дружина не примет участия в завтрашней охоте на шервудских стрелков?

Бэллон зарыскал глазами, пытаясь понять, чем вызвано внезапное отстранение Гая от войны с лордом Шервуда, но так и не сумел что-либо прочесть на его бесстрастном лице.

– Почему? – спросил он.

– Чтобы слава победителя досталась тебе одному, – ответил Гай, сопроводив ответ самой обворожительной улыбкой.

Мэт, возглавлявший разведчиков, которые наблюдали за лагерем Брайана де Бэллона и Гая Гисборна, заметил, как королевские ратники покидают шатер Бэллона, и понял, что тот держал с ними совет. Вскочив на коня, Мэт помчался в лес, встретился с Виллом, которому и рассказал о военном совете противника. Вилл, выслушав Мэта, отправился в сопровождении небольшого отряда стрелков к одному из лагерей ратников и через несколько часов вернулся с пленником. Еще до заката Робин узнал все детали плана Бэллона.

Вечером в лагере лорда Шервуда снова собрались командиры отрядов вольных стрелков. Свет огня, разведенного в очаге, выхватывал из полумрака трапезной настороженные глаза и суровые, замкнутые лица шервудских воинов, неотрывно смотревших на Робина.

– Когда вы укроетесь в засадах, помните, что ратники не должны обнаружить вас. Если вы уверитесь в том, что выстрел выдаст место засады, – не стреляйте! Пропустите ратников дальше, к следующей цепи засад, – говорил Робин. – В открытое сражение вступайте только в том случае, если будете твердо уверены, что к ратникам, которых вы атакуете, не придет помощь. Наша цель проста: сократить число ратников, чтобы их вышло из леса как можно меньше, чем вошло.

– Что же дальше? – стараясь скрыть волнение, спросила Марианна, когда командиры отрядов покинули лагерь.

– Дальше? – и Робин улыбнулся, поцеловав Марианну в кончик носа. – Дальше ты будешь ждать меня, позаботишься об ужине и не сделаешь ни одного шага за порог.

Незадолго до рассвета он покинул лагерь вместе с Виллом, Джоном и остальными стрелками, оставив пятерых для охраны женщин.

К вечеру следующего дня Гай понял, что его расчеты полностью оправдались. Ратники устремлялись прочь из леса, не слушались приказов командиров, которые сами пребывали в полном смятении. Цепи ратников в красных сюрко с английским львом редели, как по волшебству, выкашиваемые длинными стрелами, которые сыпались на них смертоносным дождем. Стоило сделать всего несколько шагов в сторону и потерять из вида соратников, чтобы окончательно пропасть. Гай мог только догадываться, сколько ратников, уцелев от выстрелов, нашло смерть от шервудских клинков. И вот они возвращались из леса, если паническое бегство можно было назвать возвращением. Они несли раненых и убитых, кричали, что Шервуд – владение самого дьявола и они больше ни шага не ступят в сторону леса, не то что снова войдут в него. Пристально наблюдая за ними, Гай не заметил, чтобы среди ратников был хотя бы один пленник или убитый, одетый в зеленую куртку вольного Шервуда.

Подсчет потерь, понесенных королевским войском при выполнении плана Бэллона, продолжался долго после того, как солнце опустилось за гряду леса.

– Я потерял почти половину людей! – сказал Бэллон, не скрывая растерянности. – При этом у меня нет никакой уверенности, что граф Хантингтон лишился хотя бы одного из своих стрелков!

Гай, который в это время брился, ухитряясь пользоваться полированным лезвием меча как зеркалом, лишь усмехнулся краешком рта, услышав признание Бэллона. Еще утром Бэллон был олицетворением уверенности в победе, и надо же – плачевный итог! Заметив эту усмешку, Бэллон застыл как вкопанный.

– Ты знал! – медленно сказал он. – Именно поэтому ты и не пустил никого из своей дружины в Шервуд. Ты был заранее уверен в том, что наш план закончится неудачей!

– Твой план, – холодно поправил Гай.

– Хорошо, мой! – с трудом сдерживая раздражение, согласился Бэллон. – Но если ты видел мою ошибку, почему не предостерег меня?

– Ты же сам просил меня не вмешиваться, – оборвал его Гай, всем видом показывая, что не намерен выслушивать упреки Бэллона.

Вытерев лицо полотенцем, он обернулся к Бэллону и смерил его насмешливым взглядом:

– Брайан, ты уподобился своему дяде Роджеру, который ныне стал образцом благочестия. Он тоже считал вольных стрелков сбродом, недостойным внимания рыцаря. Единственный, кто у тебя, должно быть, вызывает уважение, так это сам Рочестер, и то лишь потому, что носит титул графа. Но ведь именно он и возглавляет шервудское воинство! Неправильно оценив противника, ты мог лишиться жизни, если бы сам отправился в Шервуд. Но ты оказался достаточно благоразумен, чтобы остаться в лагере, поэтому поплатился всего лишь половиной войска, которое тебе прислал Иоанн. Поздравляю, Брайан! Король, несомненно, обрадуется твоему донесению.

Бэллон, стиснув зубы, заставил себя промолчать, оставив язвительные насмешки Гая без достойного ответа. Какое-то время он стоял в тяжелых раздумьях, а когда вновь заговорил, в его голосе уже не было и слабой тени былой уверенности:

– Что же предпринять? Может быть, поджечь со всех сторон этот клятый лес?

– Истребить королевские угодья? А заодно и все селения, монастыри, церкви, которые окажутся на пути огня? – хмыкнул Гай. – Ты в своем уме, Брайан?

Его темные глаза скользнули насмешливым взглядом по растерянному лицу Бэллона, который был явно готов принять любой разумный совет и ждал его как спасения. Тяжело вздохнув, Гай отвернулся от Бэллона и стал говорить. Его голос зазвучал уже не равнодушно, а уверенно и властно, словно не Бэллон был поставлен Иоанном над королевскими ратниками, а он.

– Отправь в Шервуд парламентера, предложи Рочестеру открытое сражение. Конечно, лучше бы самому назначить место, но мы не успеем выбрать такое, какое было бы удобно нам, а не ему. Ну что делать, пусть примет это преимущество в подарок. И не забудь оговорить обязательное условие: обе стороны не станут использовать лучников.

– Почему без лучников? – спросил Бэллон.

По его лицу было видно, что Бэллону понравилась мысль выманить вольных стрелков на открытое место и засыпать их стрелами, не доводя дело до битвы.

– Потому что они просто расстреляют нас! – сказал Гай, свирепея от непонятливости Бэллона. – Я тебе сто раз говорил, что их луки мощнее и наши стрелы упадут на землю, не долетев и до первого ряда вольных стрелков. Поверь мне, Рочестер посчитает расстояние и выстроит свои позиции так, чтобы ты не смог воспользоваться направлением ветра, а он смог.

– Но почему ты уверен, что Рочестер вообще примет вызов и согласится на битву? Ему куда проще отсидеться в лесу!

– Примет, – с бесконечной уверенностью усмехнулся Гай. – Примет потому, что не может ждать. Сегодня он сумел очень сильно уменьшить наше численное превосходство. Но он понимает, что Иоанн не оставит его в покое и пришлет новые войска, которые не повторят твоей ошибки. И тогда его положение станет окончательно безнадежным. Поэтому он обязательно воспользуется успехом, достигнутым этим днем.

– Так, может быть, и нам не торопиться с вызовом, а попросить у короля новых ратников и подождать, пока они придут в Ноттингемшир?

– Может быть, – легко согласился Гай, – только прими во внимание, что командовать этим войском будешь уже не ты, Брайан. А когда отправишься к Иоанну с просьбой о новых ратниках, продумай заранее, как ты ему объяснишь потерю тех, что он прислал тебе ранее.

– Хорошо, – мрачно сказал Бэллон, понимая его правоту и не найдя в себе желания испытать королевский гнев. – Но кого отправить парламентером? Ратников после сегодняшнего поражения не загонишь в Шервуд даже угрозой казни.

– Джеффри! – негромко позвал Гай, и из темноты на свет костра тут же вышел командир его дружины, который все это время был неотступно рядом с господином, но держался поодаль, внимательно слушая разговор. – Завтра на рассвете отправишься в Шервуд и передашь графу Хантингтону послание сэра Брайана. Попроси его сразу обозначить место сражения. И еще узнай, выполнит ли он мою просьбу, которую я передал через леди Марианну.

Джеффри молча кивнул. Бэллон насторожился.

– Что за просьба, Гай?

– Она касается только нас двоих, Брайан. Его и меня, – с трудом сдерживая раздражение, ответил Гай. – Пойдем в шатер, я продиктую тебе послание Рочестеру.

– У тебя не может быть дел с Рочестером, отдельных от меня, если только ты не намереваешься перейти на его сторону, тем самым изменив Иоанну! – вспылил Бэллон. – И мне не с руки корпеть над пергаментом. Я – рыцарь!

Слова Бэллона неожиданно развеселили Гая.

– Перейти на его сторону? – он расхохотался. – Право, Брайан, не знал, что ты так высоко меня ценишь! Куда мне тягаться с королем – это по силам лишь Рочестеру, не мне. Говоришь, рыцарю не пристало пачкать пальцы чернилами? Ладно, Джеффри, придется тебе отложить меч и взяться за перо, благо ты не обременен рыцарской цепью. Соизволишь приложить свою печать, Брайан, или и эту малость кому-то перепоручишь?

****

Джеффри повстречал дозорных Шервуда через час после рассвета. Несколько стрел впилось в землю в паре дюймов от копыт его коня, безмолвно предостерегая незваного гостя. Джеффри осадил лошадь и высоко поднял древко с белым полотнищем.

– Я должен передать вашему лорду послание от сэра Брайана де Бэллона! – сказал он стрелкам, появившимся возле его коня.

Парламентеру завязали глаза, отобрали поводья лошади, и после дороги, которую ему пришлось проделать вслепую, он наконец предстал перед лордом Шервуда.

– Старый знакомый! – усмехнулся Робин, когда повязка была снята и он узнал посыльного. – Значит, дело важное, если твой господин поручил его именно тебе!

Джеффри с глубоким поклоном передал ему письмо. Сломав печать, Робин пробежал глазами по строчкам.

– Вот теперь я вижу руку Гая! – сказал он, оборачиваясь к Виллу и Джону. – Сэр Брайан предлагает нам честное сражение, оговаривая отказ от лучников обеими сторонами.

Бросив взгляд на Дикона, Робин указал ему глазами на Джеффри:

– Дик, составь компанию нашему гостю, пока мы совещаемся.

Они втроем отошли в сторону, так чтобы Джеффри не мог их услышать. Марианна поспешила присоединиться к ним, мельком ответив на поклон Джеффри.

– Перевес сил сократился, но численное превосходство у Бэллона все равно осталось, – сказал Робин, приобняв Марианну за плечи и тем самым безмолвно позволив ей остаться рядом и слушать. – Не ошибусь, если предположу, что на каждого из нас придется четыре, а то и пять ратников.

Вилл и Джон переглянулись, и Джон с боевым задором расправил могучие плечи.

– Бывало, что мы выходили против врага и с меньшими силами, Робин!

– И от кого мы это слышим! – усмехнулся Вилл. – От нашего учителя осторожности и благоразумия!

Наступило недолгое молчание, словно Робин и его соратники продолжали обсуждение, но уже мыслями, а не словами. Наконец Робин оглянулся на Джеффри, который ждал его решения под пристальным наблюдением Дикона, не снимавшего ладони с рукояти меча, и поманил к себе.

– Передай сэру Брайану, что я принимаю его предложение, – сказал Робин, когда Джеффри приблизился. – Он оставил за мной выбор места и времени. Скажи, что мы будем ждать его на рассвете на лугу возле Трента – там, где брод. Твоему господину должно быть знакомо это место. Все. Тебя сейчас проводят обратно.

– Ваша светлость, сэр Гай дал мне особое поручение: узнать у вас, выполните ли вы его просьбу, которую он передал через леди Марианну.

– Выполню, – помедлив, ответил Робин, – но пусть он сам ищет меня. Я его искать не стану.

Выслушав его ответ, Джеффри кашлянул в кулак и почтительно спросил:

– Граф Роберт, будет ли мне позволено сказать вам еще несколько слов?

– Ты уже произнес их с десяток! – усмехнулся Вилл.

– Говори, – разрешил Робин, пропустив недобрую иронию брата мимо ушей.

– Отказ от лучников предложил сэр Гай. Сэр Брайан согласился с ним, но с большой неохотой.

– Ясно, – кратко ответил Робин и внимательно посмотрел на Джеффри. – Хочешь сказать что-нибудь еще?

Джеффри бросил взгляд в сторону Марианны и кивнул:

– Да, ваша светлость. Я хочу предупредить вас о том, что сэр Брайан очень рвется поквитаться с леди Марианной за свою сестру.

– Разве он не видел, что она не нанесла леди Беатрис не то что раны, а даже царапины?

– Он видит в ней виновницу всех несчастий, которые постигли его сестру в браке с моим господином, – сдержанно ответил Джеффри, посчитав, что сказал достаточно, чтобы лорд Шервуда понял его.

Робин окинул его пристальным долгим взглядом и неожиданно предложил:

– Можешь остаться, если хочешь. Передать свой ответ сэру Брайану я смогу и без твоего участия.

Вилл с удивлением посмотрел на брата, думая, что ослышался, но Робин был совершенно серьезен. Глаза Джеффри вспыхнули, по лицу пробежала целая буря чувств. Он даже подался вперед к лорду Шервуда, но сразу опомнился: замер, угас лицом и взглядом, словно костер, резко залитый водой. Его лицо приняло обычное бесстрастное выражение, и он, не сводя глаз с Робина, твердо сказал:

– Граф Роберт, ваше предложение – огромная честь для меня, о которой я не смел даже мечтать! Но я служу сэру Гаю.

Еле слышный вздох, которым были сопровождены сказанным им слова, услышали и Робин, и Вилл. Слегка прищурив глаза, Робин, не отрывая взгляда от Джеффри, произнес:

– Жаль. Но твой ответ свидетельствует о том, что я не ошибся в тебе. Надеюсь, твой господин сумеет однажды по достоинству оценить твою верность данной ему присяге и наконец соберется с духом признать тебя тем, кто ты есть на самом деле.

Джеффри вздрогнул и впился в Робина удивленным и настороженным взглядом, заметив который, Робин рассмеялся:

– Нехитрая загадка! Достаточно приглядеться к тебе чуть внимательнее. Только, в отличие от сэра Гая, тебе досталась цельная и твердая натура. Увы, в ущерб тебе самому.

– Сэр Гай ни о чем не догадывается, – помедлив, сказал Джеффри, – да и моя мать была не единственной из удостоившихся такой сомнительной чести.

– Ясно! – усмехнулся Робин. – А ты сам не станешь навязываться своему господину. Ну, твое дело. Ответь мне вот на что, если сможешь. Когда еще нам с тобой доведется поговорить так доверительно, да и доведется ли? Одиннадцать лет назад у сэра Гая в оруженосцах был один юноша.

– Вы желаете узнать, как сэр Гай обнаружил, что юный Гарри служил вам? – понял Джеффри. – Однажды, обращаясь к сэру Гаю, он оговорился и назвал его вашим именем.

– И этой малости оказалось достаточно? – с болью поморщился Робин.

– Для сэра Гая – да. Но ведь он и не ошибся: Гарри действительно служил прежде всего вам и только потом – сэру Гаю.

– А ты служишь прежде всего сэру Гаю, – вмешался Вилл, наблюдавший за Джеффри все время, пока тот разговаривал с Робином. – Не могу уложить в голове твою преданность Гаю Гисборну, известную всем и каждому, и внезапную заботу о моем сыне! Не поможешь разобраться? Это ведь ты оказался настолько любезным, что отправил в Веардрун гонца, когда Дэнис угодил в подземелье Ноттингемского замка?

Скользнув быстрым прохладным взглядом по лицу Вилла, Джеффри позволил себе легкую усмешку:

– Всегда питал слабость к вашему сыну, сэр Уильям. Этого достаточно, чтобы у вас в голове воцарился порядок?

– Да, я помню самое первое выражение твоей приязни к нему, – очень недобро усмехнулся в ответ Вилл. – Нож у горла семилетнего мальчишки, если мне не изменяет память.

– Память вас не подводит, – самым невозмутимым тоном подтвердил Джеффри.

Глубоко вздохнув, Робин с улыбкой сказал:

– Мой брат благодарен тебе за помощь в случае с Дэнисом, а я признателен за откровенность, Джеффри. Раз уж ты решил остаться со своим господином, возвращайся.

– Желаю вам удачи, граф Роберт! От всего сердца, – с поклоном ответил Джеффри и поспешил к своей лошади.

Проводив его задумчивым взглядом, Джон покачал головой:

– Зная, что нам предстоит сражение с войском, превосходящим нас по численности, едва не принять твое предложение! Если именно он послал в Веардрун гонца, если давно уже лелеял мечту быть рядом с тобой, то почему же сэр Гай столько лет строил нам козни? Давно бы переманил его к нам, Робин, и оставил бы Гисборна без самого преданного ему человека!

– Ты же сам только что слышал его отказ, – пожал плечами Робин. – Он любит Гая – и не как слуга, а как брат.

– Надо же! А Гай жаловался мне, что не может найти таких же преданных людей, как те, что окружают тебя! – с иронией ответил Вилл. – Это ему, а не мне надо было дать совет внимательнее посмотреть на командира собственной дружины. Я-то увидел, а вот Гай не прозреет до самой смерти!

– О чем вы? – проворчал Джон. – Сначала Робин, теперь ты, Вилл! Робин, на что это ты намекнул верному псу сэра Гая, что он застыл как вкопанный?

– Он же понял мой намек, равно как и Вилл. Пораскинь мозгами, и тоже поймешь, – усмехнулся Робин и, заметив, что Джон, не удовлетворенный полученным ответом, собирается продолжить расспросы, пресек его любопытство самым непререкаемым тоном: – У нас очень много дел, друзья, а времени остается с каждой минутой меньше и меньше.

Они вернулись в трапезную, где Кэтрин и Мартина были заняты привычными хлопотами по хозяйству. Посмотрев в их сторону, Робин негромко сказал:

– Джон, вечером после ужина отвезешь их обеих во Фледстан. Там ратники Реджинальда, там наши женщины будут в безопасности. Ты помнишь, где начинается потайной ход и как открываются двери?

Расслышав слова Робина, Кэтрин отшвырнула полотенце, которым вытирала только что вымытую посуду, и подбежала к Джону.

– Никуда я не поеду! – заявила она, уперев руки в бока, и окинула Джона требовательным взглядом. – Не смей отсылать меня!

Стоявшая поодаль Мартина энергичным кивком выразила полное согласие с тем, что сказала Кэтрин.

– Тебя отсылаю не я, а Робин, – ответил Джон. – Я не могу ослушаться его приказа!

– Хитро придумал! – отрывисто рассмеялась Кэтрин и обернулась к Робину: – Неужели ты думаешь, что мы с Нелли и Марти сможем отсиживаться во Фледстане, зная, что вы тем временем сражаетесь не на жизнь, а на смерть?!

– Обо мне речи не веди, – отозвалась Эллен, – я во Фледстан не поеду. Мой дом в Шервуде, поэтому Робин мне не указчик!

– Давно ли? – осведомился Робин и так посмотрел на Эллен, что она почувствовала, как у нее стынет кровь в жилах.

Прижав руки к груди, она зачастила, умоляюще заглядывая ему в глаза:

– Я ведь целительница, как и Марианна! Что мне делать во Фледстане? А здесь я вам пригожусь! Пожалуйста, не гони меня из Шервуда! Да я так схоронюсь, пока вы сражаетесь, что меня ни одна лесная тварь не почует, – не то, что ратники короля!

Не обращая внимания на ее уговоры и заверения, Робин смерил Кэтрин холодным взглядом и негромко осведомился:

– Хочешь остаться, дружок? – и, получив в ответ от Кэтрин короткий безмолвный кивок, жестко усмехнулся: – Хорошо, оставайся. Я выделю тебе охрану, и те стрелки, которые могли бы принять участие в сражении, будут сидеть возле тебя. Сколько тебе нужно людей? Десять? Двадцать?

Ничего не сказав в ответ, Кэтрин низко опустила голову. Она прекрасно знала, что в Шервуде на счету каждый человек. Взгляд Робина смягчился, он приподнял за подбородок склоненную голову Кэтрин и прикоснулся губами к ее лбу.

– Побалуй нас сытным ужином перед расставанием!

Она, глотая слезы, послушно кивнула и, подняв голову, улыбнулась Робину дрожащими губами.

– Вилл, рассылай гонцов. Все должны прибыть на луг за час до рассвета. На этот раз пусть наденут кольчуги и возьмут щиты.

– А луки со стрелами? – спросил Вилл. – Поверишь в честность Бэллона?

– После такого прозрачного намека командира дружины Гая – нет. Колчаны не слишком большая тяжесть, поэтому пусть берут и их тоже. Поторопись: надо поехать на луг и осмотреться.

Пока Вилл управлялся с рассылкой гонцов, Робин подошел к Марианне, которая все это время неподвижно стояла возле очага, сложив на груди руки.

– Собирайся, радость моя, – сказал он, посмотрев в ее серебристые глаза. – Тебе ведь тоже надо взглянуть на поле завтрашнего сражения.

– Мне понадобится холм, Робин, – ответила Марианна.

– Он там есть. На самой окраине луга. Заодно развлечешься прогулкой по лесу. Когда мы с Виллом и Джоном закончим, поедем с тобой вдвоем на озеро и искупаемся.

Даже зная о том, что предстоящий день станет днем битвы, все равно было так чудесно проехаться верхом по зеленому лесу, а потом гулять по огромному лугу, на котором поднялась невысокая мягкая отава. Спешившись и оставив лошадей в роще, Робин, Вилл, Джон и Марианна медленно пошли по лугу к реке.

– Хорошее место! – одобрительно заметил Джон, оглядываясь по сторонам. – Им придется переходить реку, и переправа заберет часть сил раньше, чем начнется сражение.

– Нам надо завершить его до полудня, – отозвался Вилл, бросив из-под ладони взгляд на небо. – Иначе солнце перейдет на другую сторону и будет слепить нас, а не их.

Марианна быстро нашла холм, о котором сказал Робин. Он был достаточно высоким, чтобы его видели с любого уголка луга, а больше ей ничего и не требовалось. Поэтому, пока Робин, Вилл и Джон обсуждали расстановку отрядов, она бродила по лугу, собирая цветы. Слушая перезвон птичьих голосов и ровное гудение шмелей, которые кружились над чашечками цветов, Марианна старалась не думать о предстоящем сражении, дорожа оставшимися часами покоя.

– Все-таки она удивительная женщина! – вдруг сказал Джон, краем глаза наблюдая за Марианной. – При одном взгляде на нее душа отдыхает. Даже если бы она пришла сюда не победной Вестницей, а просто как леди Шервуда, ты поступил правильно, оставив ее с нами.

Робин лишь улыбнулся Джону и помахал рукой Марианне, подзывая ее. Она подбежала к ним с охапкой цветов, которые сыпались с ее рук, и вдруг бросила все цветы в реку. Завтра Трент будет досыта пьян от крови, которая прольется на его берегах. Так пусть же сегодня его воды натешатся ароматом цветов уходящего лета.

Простившись с Виллом и Джоном, Робин увез Марианну к небольшому озеру. Они долго плескались и ныряли в теплой прозрачной воде, пронизанной солнечными лучами до самого дна. Пока Марианна отжимала косы, Робин расстелил под низко склонившейся ивой плащ и лег на него, подставив спину солнцу. Марианна легла рядом с ним и прижалась щекой к мягкой ткани, ощущая, как теплые лучи осушают капельки воды на ее коже.

От озера веяло прохладой, ленивый плеск волн, набегавших на песчаный берег, навевал сон, и Марианна задремала. Ее сон был легким и недолгим. Проснувшись, она посмотрела на Робина и увидела, что он тоже уснул. Подперев рукой голову, она долго смотрела на него.

Его длинные ресницы встрепенулись, и синие, еще сонные глаза встретились с глазами Марианны. Робин ласково улыбнулся, лег на бок и обнял Марианну.

– О чем ты задумалась, мое сердце? – спросил он, отводя кончиками пальцев от лица Марианны светлые завитки, которыми играл налетавший от воды ветерок.

– О том, что сегодня долгий и светлый день, – с улыбкой ответила Марианна. – О том, как я ждала вас вчера и вы вернулись все до единого. О том, что я счастлива быть рядом с тобой в эти дни. Как бы я хотела, чтобы завтрашний день никогда не наступил! – призналась она и, подавив печаль, которая охватила ее при мысли о предстоящем сражении, подняла глаза на Робина. – А чего желаешь ты?

По его губам пробежала улыбка, отразившаяся в глазах цвета вечернего неба, и он негромко ответил:

– Тебя.

Сам его голос, которым было сказано только одно слово, но сказано с такой нежной властностью, отозвался в ней жаркой волной. Утопая в бездонном омуте его глаз, Марианна обвила руками его шею и легла на спину, увлекая Робина за собой. Он был настойчив, но нетороплив, заставляя Марианну вновь и вновь испытывать бесконечное блаженство в его объятиях. Тая от сладкой слабости, охватившей ее тело, омытое волнами экстаза, Марианна дотронулась губами до губ Робина, когда он неподвижно замер, переводя дыхание.

– А ты, любимый?

Знакомая любимая ею улыбка коснулась уголков его рта, и он, отвечая на ее поцелуй, предложил:

– Давай вместе, сердце мое!

Прерывисто вздохнув, Марианна согласно прикрыла глаза и положила голову на сгиб его локтя. Как она любила смотреть на него в такие мгновения, когда его лицо становилось отрешенным, глаза укрывались в тени ресниц, темнея от вырвавшейся на свободу страсти! Он обладал ею так, словно каждым движением утверждал свое право на нее, безмолвно напоминая, что она только его, и ничья больше. Она же с готовностью уступала ему, как если бы отвечала: да, я только твоя, в этом нет и не может быть никакого сомнения! В какой-то момент она утратила себя, и он, мгновенно почувствовав ее полное слияние с ним, впился в ее губы жарким, требовательным поцелуем. Его глаза погрузились в самую глубь ее глаз, и губы Марианны опалил его сбивчивый шепот:

– Девочка моя! Медовая, нежная девочка!

Он задохнулся, сдавив ее в объятиях. Она изогнулась и, услышав его глухой вскрик, утонула в захлестнувшей ее горячей волне. Очнувшись, она увидела совсем близко его глаза, в которых играли золотые искорки, и ощутила тепло его ладони на своих губах.

– Прости, милая! – шепнул он. – Я люблю слышать твой голос, но…Ты могла всполошить весь Шервуд!

– Кто же стал тому причиной? – улыбнулась она, поцеловав его ладонь, и они рассмеялись, не сводя глаз друг с друга.

– А чья будет ночь? Твоя или моя? Или поделим ее поровну? – шутливо промурлыкала Марианна, когда они, утомленные, лежали, не размыкая объятий.

Услышав ее вопрос, Робин улыбнулся.

– Жена Воина, сестра Воина, ты забыла, что ночь перед битвой запрещает делить ложе с женщиной? – выпустив Марианну из объятий, он лег на спину и устремил взгляд в голубое небо, расчерченное зелеными ветками ивы. – Ночь будет посвящена Одину.

Его слова вернули мысли Марианны к предстоящему сражению. Она перевернулась на грудь и, привстав на локте, сказала, тихонько гладя Робина по щеке:

– Я, не спросив тебя, отправила Дикона в Руффорд, чтобы он договорился с его жителями о помощи раненым завтра. Повозки, приют, уход…

– Они не побоятся? – усмехнулся Робин.

Марианна поняла, что сейчас он вспомнил тех, кто оставил его, соблазнившись помилованием Иоанна. «Они избегали смотреть мне в глаза…» – «Да, Марианна, вот такие они – люди, за которых Робин всегда был готов положить жизнь!..» Слова Реджинальда и Гая пронеслись у нее в голове, и Марианна крепко обняла Робина.

– Ты был очень огорчен, когда они ушли? – тихо спросила она, не пояснив, о ком говорит, но Робин понял ее.

– Они сделали свой выбор – это было их право. В первые дни я испытывал сожаление о силах, потраченных на них, но потом решил: то, что не привилось в них сразу, все равно однажды даст всходы. Если не в них самих, то в их детях. Одно я понял совершенно отчетливо: леди Маред права. Мой край больше во мне не нуждается, окончательно и бесповоротно. Горькое понимание, но если так, то я хотя бы не буду нести ответственность за кровь, которую они могли бы пролить, но предпочли не проливать. Мое время ушло, Мэриан, а с ним ушли и заботы о благе Средних земель. Теперь есть только те, что остались со мной, моя семья, и ничего больше, о чем мне следует беспокоиться и что надлежит защищать.

Его признание резануло ее ножом по сердцу. Останься с ним все, кто ушел, и вместо отправки войска для разгрома вольного Шервуда Иоанн был бы вынужден вступить в переговоры, пойти на уступки, чего он сейчас не сделает, если те, кто остались с Робином, не докажут в сражении, что и они – сила, с которой надо считаться. У тех, кто соблазнился королевской милостью, выбор был, и они его сделали, не оставив выбора самому Робину. Прощаясь с ним, думали ли они, на что обрекают лорда вольного Шервуда? Может быть, и думали, но их мало заботила его участь.

Марианна знала, о каких потраченных силах он сожалел. Не о тех, что понадобились ему, чтобы вновь сплачивать Шервуд, не о тех, которые он и его верные товарищи вложили в отступников, обучая их владению оружием. Речь шла о силах его души, направленных на воспитание стойкости духа и избавление от малодушия. Его наука и он сам были отвергнуты, но он все равно не считал, что потерпел неудачу. Его посевы взойдут – в тех, кто сбежал из Шервуда, или в их детях. Само его имя станет символом сопротивления произволу, достоинства, которое не позволяет упасть на колени. Но, несмотря на это понимание, Марианна чувствовала в нем глубокое разочарование и горечь. Край отринул правителя, выказал безразличие к его судьбе.

«Пусть это отступничество станет последним предательством, с которым тебе довелось столкнуться!» – подумала Марианна, а вслух сказала:

– Жители Руффорда не из боязливых. Они под защитой Реджинальда, они давали мне слово спешить на мой зов, о чем бы я ни попросила, и они обязаны тебе, ведь ты пожертвовал собой, сдавшись Гаю, чтобы Руффорд остался цел. Они придут и помогут.

– Ну что ж! – Робин глубоко вздохнул. – Помощь будет весьма кстати.

Марианна прижалась щекой к его плечу, чувствуя, как ладонь Робина ласково гладит ее по голове.

– Мы с тобой разговариваем так, словно все уже позади, – прошептала она, – а завтрашний день еще даже не наступил!

Его ладонь на миг замерла, он повернулся к Марианне и посмотрел ей в глаза с ласковой и печальной улыбкой.

– Милая, я давно собирался сказать тебе, – Робин немного помедлил, потом договорил, вновь устремив взгляд спокойных глаз в бездонное небо: – Я хочу быть похороненным в Шервуде. Не в Веардруне или еще где-либо – у Рочестеров все равно нет фамильного места погребения! Именно в Шервуде, рядом с друзьями.

– Робин! – протестующе воскликнула Марианна, и он приложил пальцы к ее губам, не дав больше сказать ни слова.

– Просто чтобы ты знала мою волю, и не более того.

Она помолчала, вскинула на него глаза и сказала непреклонным тоном:

– Тогда знай и ты, что я тоже хочу остаться в Шервуде!

Робин рассмеялся, обхватил ее руками и крепко прижал к себе: