Текст книги "Лорд и леди Шервуда. Том 2"

Вилл замолчал, устремив вдаль взгляд жестко прищуренных глаз. Марианна, услышав последнюю фразу, с неверием посмотрела на Вилла и дотронулась до его руки. Он обернулся к ней и вопросительно приподнял бровь.

– Ты понимаешь, чем бы для нее обернулось промедление? .

– Конечно! – с горькой усмешкой ответил Вилл. – И я знаю, чем для нее обернулось бегство.

– И если выбирать, неужели бы ты выбрал для нее… – Марианна не договорила, замолчала, не сводя глаз с янтарных глаз Вилла, в которых полыхнул яростный огонь.

– Я выбрал бы для нее жизнь, и принял бы Элизабет любую. А ты уверена в том, что возможно иначе?

По его взгляду она поняла, что он вновь сумел из ее слов узнать что-то о ней самой. К счастью для Марианны, она оказалась избавленной от необходимости отвечать: к ним торопилась Кэтрин.

– Вот вы где! Пора за стол! Все собрались, только вы пропали.

Вилл вскочил на ноги и подал руку Марианне. Увидев, как они вместе вошли в трапезную, Джон выразительно толкнул локтем сидевшего рядом с ним Робина. Но Вилл, отвернувшись от Марианны и словно забыв о ней, занял свое место по правую руку Робина, а Марианна ушла за другой стол и села возле Клэренс.

Когда Алан и Элис заняли место во главе стола, Статли поднялся с кубком в руке и, подождав, пока все смолкнут, громко и торжественно провозгласил:

– Алан, тебе досталась в жены замечательная девушка! Как твой самый близкий друг, я желаю тебе не огорчать Элис большим количеством ран, редкими подарками и слишком поздними возвращениями!

– Объявим по всему графству, что Алан по случаю женитьбы теперь будет ночевать в своей постели, – фыркнул Вилл, – а потому все, кто желает отдать Алану серебро и даже золото, должны ждать до утра и не беспокоить его по ночам, если не хотят иметь дело с его женой.

За столами грянул хохот. Статли тяжело вздохнул и с укором посмотрел на Вилла:

– Опять не удержал свой язык? Видит Бог, иной раз я понимаю отца Тука, когда он обещает его отрезать!

Вилл, посмеиваясь, склонил голову, всем видом выражая самое искреннее раскаяние.

– Теперь я сбился с мысли, – проворчал Статли, – и пусть молодые поблагодарят за это Скарлета. Ладно! Алан, Элис, мы пьем за ваше здоровье. Да пребудут с вами вовек любовь и согласие!

И он в несколько глотков осушил кубок под одобрительные возгласы стрелков.

– Вот самая славная застольная речь из тех, что мне доводилось слышать! – рассмеялся Робин и, когда опустевшие кубки вновь наполнились вином, встал, подняв свой кубок: – Здоровье храброго Алана и прекрасной Элис! Пусть их союз будет долгим, а потомство – многочисленным и крепким!

Пожелание лорда Шервуда было подхвачено другими стрелками, и даже Алан, не говоря уже о смутившейся Элис, покраснел от напутствий, посыпавшихся на новобрачных. По мере того как увеличивалось количество выпитых кубков, за столами усиливался шум голосов. Алан, не обращая внимания на царившее вокруг веселье, обнял Элис и что-то нашептывал ей, а она не сводила с него любящих и счастливых глаз. Кэтрин затеяла перемену блюд, Мартина принялась помогать ей, а Клэренс остановил Вилл. Склонившись к сестре, он шепнул несколько слов, от которых Клэренс разрумянилась и, благодарно посмотрев на старшего брата, поспешила встать из-за стола и заняла его место между Статли и Робином. Статли тоже оживился и забыл обо всем, когда нежная и тонкая рука Клэренс невзначай легла на стол рядом с его рукой.

Отослав этой уловкой сестру, Вилл сел рядом с Марианной, наполнил ее и свой кубок и, повернувшись к Марианне, посмотрел ей в глаза:

– Откровенность за откровенность, Саксонка?

– Что ты хочешь узнать? – спросила Марианна, принимая от него кубок.

– Историю твоего клейма, – сказал Вилл, пристально глядя на нее – побледневшую от его вопроса.

Марианна хотела ответить резкостью или промолчать: слишком часто упоминалось сегодня ее клеймо. Но янтарные, источавшие солнечный свет глаза Вилла были полны напряженного ожидания. В них не таилось и тени обычной иронии. И Марианна поняла, что ее ответ почему-то очень важен для Вилла.

– Я любила, – решившись, с трудом проговорила Марианна, не опуская глаз, – очень сильно любила одного человека. Но был и другой, который захотел взять меня в жены против моей воли. Несмотря на неоднократные отказы, полученные и от меня, и от моего отца, он решил воспользоваться своими связями и обратился к принцу Джону за приказом, которым принц повелел бы моему отцу отдать мою руку этому человеку.

– Этот другой человек носит имя Роджера Лончема? – внезапно прервал ее Вилл.

Марианна невольно вздрогнула, услышав ненавистное имя.

– Откуда ты знаешь? – отрывисто спросила она, впившись глазами в Вилла.

– Сначала не знал, но потом догадался, – ответил Вилл, не спуская с Марианны внимательного взгляда, и едва заметно усмехнулся. – У меня есть умение складывать мозаику из разрозненных частей. Так что было дальше?

– Узнав, что у меня есть возлюбленный, Лончем рассвирепел и заклеймил меня позорным клеймом, – коротко ответила Марианна, опустив все подробности своей истории.

Вилл подождал продолжения, но понял, что Марианна не намерена больше говорить ни слова. Пригубив кубок, он сказал:

– Попробуй, Саксонка. Вино, что я тебе принес, самого отменного вкуса.

Марианна сделала маленький глоток. Последовавший вопрос Вилла, заданный негромким, казалось бы, безразличным тоном, заставил ее поперхнуться.

– Лончем изнасиловал тебя?

Марианна долго не могла откашляться. Вилл с усмешкой похлопал ее ладонью по спине и, когда она отдышалась и подняла на него потемневшие глаза, пояснил:

– Ты слишком сильно испугалась меня той ночью. Не просто испугалась, а безоговорочно поверила, что я возьму тебя силой, и даже была готова к этому. Вначале я решил, что ты так испугалась потому, что никогда не имела дела с мужчинами, ни с кем не делила постель. Но потом я увидел твое клеймо, а утром ты сказала… Я долго размышлял над случившимся и понял, что все объясняется одним: тебе уже довелось столкнуться с насилием.

– Да, ты все понял правильно, – глухо ответила Марианна и одним глотком осушила половину кубка.

– Не делай так! – сказал Вилл и отобрал у нее кубок. – Я не хочу, чтобы ты опьянела.

Помолчав, он побарабанил пальцами по столу и незначащим тоном спросил:

– Где в это время был твой любовник и почему он не защитил тебя от Лончема?

Скулы Марианны вспыхнули багровым румянцем. Заметив, как сузились ее глаза, Вилл невесело рассмеялся:

– Не смотри на меня волчицей! Проще простого понять, почему Лончем решил ославить тебя! Как еще он мог узнать, что ты отдала свою девственность другому, если бы не овладел тобой? И как он мог это сделать, если не применил силу?

Марианна, напряженно застыв, упрямо молчала, крепко сжав губы. Но ее молчание красноречивее слов подтверждало правоту Вилла. Вилл тяжело вздохнул и погладил Марианну по руке.

– Самое подлое, что есть в жизни, это грубое утверждение мужской силы над женщиной, которая совершенно беспомощна, если мужчина пользуется силой всерьез, – сказал он, и сочувствие в его голосе разомкнуло губы Марианны.

– Клеймо он поставил и обрезал мне косы лишь для того, чтобы выплеснуть так хоть часть своей ярости, – сказала она. – Потом он хотел казнить меня, но Робин увез меня из Фледстана в Шервуд и спас от смерти.

Вилл довольно хмыкнул.

– Меня всегда поражало в Робине редкостное умение оказываться в нужном месте в нужное время. Главное, как просто звучит: увез и спас! Словно он приезжал во Фледстан в гости и забрал тебя в качестве подарка!

– Что-то похожее и произошло, – бесстрастно ответила Марианна.

Вилл долго смотрел на ставшее спокойным лицо Марианны, потом спросил:

– Что за дела связывали Робина с твоим отцом? Он вырезал ратников Лончема ради того, чтобы похоронить сэра Гилберта, спас тебя, дал приют, вместо того чтобы отправить тебя к родне в Уэльс. До этого он приказал всему Шервуду оберегать тебя. Почему, Марианна? Выполняя долг в силу вашей давней помолвки или здесь кроется что-то еще?

Он ничего не знает и даже не догадывается, вдруг поняла Марианна. И в ее первый вечер в Шервуде Вилл спрашивал Робина, сохраняет ли силу его с Марианной помолвка, подразумевая то, первоначальное обручение. Ну правильно! Ведь он в тот день говорил о таинственной подруге лорда Шервуда, как если бы эта подруга и Марианна были разными женщинами. Оказывается, Робин сохранил в тайне былые отношения с Марианной даже от брата. В то же время для самой Марианны явилось неожиданностью, что именно Робин позаботился о том, чтобы тело ее отца было достойно погребено. Сам Робин не обмолвился о своем участии в этом ни словом, так же как и о том, что он был во Фледстане и чем его поход закончился для ратников Лончема. Если бы не Джон, она бы до сих пор ни о чем не знала.

– Ты умеешь складывать мозаику, вот и складывай, – с усмешкой предложила она Виллу. – Робину не понравится, если я начну откровенничать о его делах, о которых он предпочел умолчать.

– Что ж, разумно, – нехотя одобрил ее ответ Вилл и настойчиво повторил: – Так что же стало с твоим любовником? Он погиб, защищая тебя, или смалодушничал и отказался от тебя, узнав, что ты обесчещена?

Заметив смятение Марианны, вызванное его откровенным вопросом, Вилл улыбнулся и накрыл ее руку своей:

– Мы же взрослые, Саксонка, и должны называть вещи своими именами. Если ты думаешь, что, избегая воспоминаний о случившемся с тобой, ты сумеешь жить так, словно ничего не было и в помине, то ошибаешься. Но ты так и не ответила на мой вопрос.

– Он не погиб и не отказывался от меня. Это я отказалась от него.

– Почему?

В ее глазах замерцала стальная завеса, и Вилл понимающе усмехнулся.

– Потому что любовь должна идти об руку с достоинством, – ответил он за Марианну, – а ты больше не считала себя достойной. И он согласился с твоим отказом! Или попросту больше не искал встреч с тобой. Так?

– Не так, но это неважно, – сказала Марианна, пытаясь высвободить руку, но Вилл не позволил.

– Подожди, я не все сказал. Самое главное: во всей твоей истории мне меньше всех нравится твой друг.

– Я не позволю тебе судить его, – спокойно и твердо ответила Марианна.

– Значит, ты все еще любишь его! – понял Вилл и, улыбнувшись очень недобро, сказал со всей резкостью: – Тогда послушай меня! Тебя спас Робин. Он же дал тебе убежище, пошел навстречу твоему странному желанию стать вольным стрелком, хотя я считал и считаю это желание блажью. Робин знает, что с тобой произошло?

– Да, знает, – нехотя ответила Марианна.

– Тогда мне понятно, почему он разрешил тебе нести ратную службу наравне с нами, – задумчиво сказал Вилл, но не стал пояснять Марианне смысл своих слов. – Слушай дальше! Робин уделяет тебе столько времени, сколько никому никогда не уделял. Он безустанно опекает тебя, делает поблажки и прощает промахи, которые не спустил бы даже мне или Джону. Тебе не кажется, что все, что я перечислил, должен делать не Робин, а твой возлюбленный, если он хоть немного любил тебя?

– Ты думаешь? – Марианна внимательно посмотрела на Вилла.

– Уверен!

Почувствовав, как скулы потеплели от румянца, Марианна поспешно отвернулась от Вилла, чтобы не выдать себя окончательно под его проницательным взглядом.

– И ты в этом уверена, – торжествующе сказал Вилл, неотрывно наблюдая за Марианной. – Пусть тебе неприятно так думать, но это к твоему же благу. Ты наконец сделаешь шаг к освобождению от любви, в которой тебя предали. Поверь, тебе нет смысла хранить в сердце чувство, от которого твой возлюбленный сбежал как последний трус.

Новые славословия новобрачным Алану и Элис отвлекли их от разговора. Подняв кубки, Вилл и Марианна присоединились к поздравлениям молодой чете. Элис, блестя ласковыми черными глазами, с нежностью посмотрела на Алана, а тот с такой же нежностью поцеловал ее в щеку.

– Потерпи, Алан! У тебя впереди целая ночь и вся жизнь! – со смехом воскликнул Статли, украдкой пожимая руку Клэренс.

– Алану с Элис можно только позавидовать, Статли не сводит глаз с Клэренс, – вздохнул Вилл и, бросив взгляд на Марианну, неожиданно предложил: – Саксонка, почему бы нам не провести эту ночь вместе?

Марианна непонимающе посмотрела на Вилла, подумав, что он пошутил. Вилл ответил взглядом, которым подтвердил, что предложение сделано абсолютно серьезно.

– Зачем?! – только и смогла сказать она в ответ.

– Просто так, – улыбнулся Вилл, – а потом посмотрим. К чему загадывать надолго, если жизнь может закончиться прямо завтрашним утром? Ты мне нравишься, я не вызываю в тебе отвращения, хотя и сильно раздражаю иной раз. Вполне достаточно, на мой взгляд.

Не сводя с нее глаз, он сделал глоток из кубка и несильно сжал ее пальцы.

– Я хочу тебя, Марианна, – спокойно сказал Вилл, но в его глазах полыхнуло пламя, а потом такое же пламя перешло в его голос. – С той самой ночи я только и думаю о тебе. Тогда меня удержало одно лишь уважение к твоей невинности, в которой я сначала не усомнился. Если бы я сразу понял, что это не так, уже в ту ночь не выпустил бы тебя из объятий.

– Не выпустил бы против моей воли? – враждебно осведомилась Марианна.

– У тебя тогда ее не было, – с необидной снисходительностью возразил Вилл, – слезы временно лишили тебя всякой воли. А утешить женщину после того, как она рыдала на твоей груди, – слишком простая задача! Ты уступила бы мне, сама того не заметив.

– Ты достоин похвалы за то, что не воспользовался моей минутной слабостью, – холодно заметила Марианна.

– Возможно. Но сам я себя потом не хвалил, а жалел, что не воспользовался.

Его голос, понизившийся до страстного жаркого шепота, потихоньку пробивал брешь в самообладании Марианны – так же незаметно, как солнечные лучи растапливают ледяной покров. Марианна покачала головой и вскинула ладонь между лицом Вилла и своим, чтобы защититься от неясного и совершенно ненужного ей волнения.

– Твои желания мне понятны. Но о моих ты ничего не знаешь!

Вилл взял ладонь Марианны и отвел в сторону. Глядя ей в глаза спокойным уверенным взглядом, он стал вкрадчиво и неторопливо поглаживать самыми кончиками пальцев запястье Марианны, медленно поднимаясь по ее руке вверх к локтю, и усмехнулся, когда ее глаза сузились и потемнели, а упорно сжатые губы приоткрылись.

– Твои желания и тебе самой неизвестны. Ты решила, что любовь для тебя под запретом, но ты слишком молода, чтобы хоронить себя заживо. Тебе будет хорошо со мной, Мэриан. Поверь и согласись!

– Пожалуйста, не надо! – попросила Марианна.

– Почему? Чего ты боишься? Признаться самой себе, что тебе приятны мои прикосновения? – с тайным торжеством прошептал Вилл, почувствовав, как задрожала рука Марианны, и скользнул пальцами обратно к ее запястью, вызвав еще больший ответный трепет.

– Прекрати! – уже потребовала Марианна. – Иначе я подумаю, что ты просто хочешь убедиться в том, что я действительно девка и по заслугам получила это клеймо.

Лицо Вилла на миг омрачилось.

– Мэриан, я сказал те слова из ревности и прошу у тебя за них прощения. Так что же, ты придешь ко мне или я к тебе? – спросил он, вновь завладев растерянным взглядом Марианны.

– Вилл, я не приду к тебе! И закрою свою дверь на засов!

В ответ он лишь выразительно приподнял бровь, по-прежнему глядя ей в глаза и наблюдая за борьбой, происходившей в душе Марианны. Собрав всю свою волю, она решительно высвободила руку из руки Вилла и даже спрятала ее под стол. Улыбнувшись в ответ на ее уловку, Вилл дотронулся до щеки Марианны и, едва касаясь, очертил нежный овал ее лица.

Марианна обреченно закрыла глаза. В ее душе наступил разлад. Его глаза, голос, нежное и неторопливое скольжение пальцев тревожили ее, упорно напоминали о том, что мужское прикосновение может быть не только грубым, но и ласковым, и желанным. Недаром Хьюберт сболтнул, что Вилл наравне с Робином не получал от женщин отказа. В Робине она не сомневалась, теперь и Вилл не оставил сомнений: на любую женщину подобное сочетание мужественного облика и неожиданной нежности подействовало бы самым завораживающим образом.

– Не закроешь, Мэриан! – услышала она его шепот и с трудом поняла, о чем говорит Вилл. – Когда все пойдут провожать Алана и Элис в спальню, ты уйдешь со мной. Я буду с тобой терпелив и нежен. Твои страхи исчезнут бесследно, и ты сама попросишь меня о том, чтобы я взял тебя.

– Нет! – ответила Марианна, воззвав к остатку воли, неумолимо слабевшей под таким упорным натиском.

– Попросишь! – уверенно повторил он.

Слегка отстранившись, Вилл посмотрел ей в глаза так, словно сквозь зрачки Марианны заглянул внутрь ее души. Она попыталась, но не нашла сил отвести взгляд от его глаз – упорных, властных и вместе с тем полных затаенного тепла. Где-то в глубине ее сознания опять мелькнула мысль о сходстве Робина с Виллом и в особенности магического воздействия их взглядов. Глаза Робина затягивали, словно прозрачный синий поток. Глаза Вилла увлекали теплыми переливами света вглубь огня. Они же из одного рода – рода Посвященных Воинов! Марианна все поняла и попыталась построить между собой и Виллом завесу из воздушных вихрей.

– Не получится! – услышала она голос Вилла и угадала в нем улыбку. – Ты не так сильна, тебе и в этих навыках нужна тренировка.

– Это нечестно, Вилл! – воскликнула Марианна.

– Возможно, – рассмеялся он, продолжая держать ее в плену своей воли, – перестань сопротивляться сама себе, и я отпущу тебя. После того как ты дашь согласие, все станет честным.

Прохладная ладонь легла на плечо Марианны, передав ей волну силы, омывшей все ее сознание чистым потоком, и воздействие магии глаз Вилла мгновенно прекратилось. Почувствовав себя свободной, Марианна испытала огромное облегчение. Она запрокинула голову посмотреть на того, кто пришел ей на помощь, и, как в озеро, окунулась в синие глаза лорда Шервуда. Она ощутила вокруг себя ту самую защитную завесу, которую ей не удалось создать, но которую мгновенно возвел вокруг Марианны Робин. Не снимая ладони с ее плеча, Робин выразительно посмотрел на Вилла. Тот отразил взгляд Робина с улыбкой, полной уверенности в своей правоте.

– Мэриан, Элис очень хочет потанцевать с Аланом, да и другие не прочь пройтись в танце с новобрачной. Пожалуйста, поиграй на лютне. Клэренс составит тебе компанию.

Выпроводив Марианну из-за стола, Робин не стал садиться на ее место и, оставшись стоять, вновь посмотрел на Вилла.

– Что? – спросил Вилл в ответ на взгляд брата и расхохотался: – Только не говори, что у тебя ко мне срочное дело! На эту ночь у меня другие планы.

– О них я и хочу поговорить с тобой, – спокойно сказал Робин, не сводя с Вилла глаз. – Отойдем к очагу – там нас никто не услышит.

Почувствовав, насколько серьезен и даже напряжен Робин, Вилл тоже стал серьезным.

– Хорошо, пойдем! – ответил он и, прихватив с собой два кубка и кувшин с вином, последовал за Робином.

Они встали рядом – друг напротив друга – возле очага и со стороны казались занятыми мирной беседой. Вилл наполнил вином кубки, взял себе один, другой подал Робину и посмотрел на брата ясным, не допускающим недомолвок взглядом.

– Что тебе не нравится? – прямо спросил он.

– Я прошу тебя оставить Марианну в покое, – тихо, но отчетливо сказал Робин.

Вилл недолго подумал над его словами, пожал плечами и хмыкнул:

– И почему же? С ее слов я знаю, что тебе известно о том, что она не невинная девица, а женщина, познавшая мужчину. Неужели в силу давних обязательств перед Гилбертом Невиллом ты собираешься, опекая его дочь, решать за нее, в чью постель ей ложиться?

Он с усмешкой посмотрел на Робина. Сузив глаза, в которых тенью мелькнула угроза, и подавшись к Виллу, Робин ответил тихим, но жестким голосом:

– Да, Вилл, так я и намерен поступать – и сегодня, и впредь. Но не в силу обязательств перед ее отцом. Я не хочу, чтобы ты – мой брат и друг! – попытался встать между мной и моей женщиной.

– Твоей?! – переспросил Вилл, ошеломленный словами Робина, и когда тот кивнул, вскинул ладони так, словно отражал нападение: – Позволь тебе напомнить, как в первый же день Марианны в Шервуде ты сказал, что ваша помолвка расторгнута!

– Я сказал правду. Марианна потребовала вернуть ей слово, и я вернул. Она была не в себе, и мне пришлось уступить ей. Но уступить – не значит отказаться, Вилл, – сказал Робин.

– Тогда выслушай меня, – так же жестко, как говорил Робин, произнес Вилл. – Когда-то я принес тебе вассальную присягу и всегда был верен данной клятве. Я намерен держать свое слово и впредь. Но сегодня я ничего не нарушил! Ты был формально связан с ней давней помолвкой, вы ее расторгли, и сейчас, Робин, мы с тобой спорим за сердце свободной женщины. Поэтому наш спор честный, и пусть таковым и будет! Я готов не торопиться и не мешать тебе – посмотрим, кому она отдаст предпочтение. А хочешь, спросим ее прямо сейчас!

И Вилл посмотрел на Робина так, словно бросал ему вызов. Весь его облик выражал решимость не отказываться от Марианны. Меньше всего Робин хотел соглашаться на предложение Вилла позвать Марианну и рискнуть ее едва восстановившимся душевным равновесием. И с такой же силой он не желал, чтобы их крепкая дружба с Виллом дала трещину. Поэтому он ответил со всей прямотой:

– Вилл, я никогда не лгал тебе. Между нами не может быть спора, потому что сердце Марианны не свободно. Оно давно принадлежит мне.

Покусывая губы, Вилл долго раздумывал, потом вскинул на Робина глаза, полные прежнего упорства:

– Да, ты никогда не лжешь. Но сейчас я прошу тебя доказать мне то, что ты сказал. Ты можешь сердиться на меня, но ведь никто и никогда не видел тебя вместе с Марианной.

– Я не сержусь, ты в своем праве, и я отвечу, – согласился с ним Робин. – Ты знаешь с ее слов, что она уже не невинная девушка. Что ты еще знаешь?

– Что она была влюблена, и так отчаянно, что не уберегла девичью честь. Роджер Лончем обнаружил это, изнасиловав ее, и, впав в ярость, наложил на нее позорное клеймо и отрезал косы, – ответил Вилл и, встретив выжидательный взгляд Робина, пожал плечами. – Нет, она не открыла мне имени своего любовника, если ты ждешь, что я его назову.

– Не жду, – Робин опустил глаза, вертя в руках пустой кубок. – Это я, Вилл.

– Ты?!

– Да. Мы случайно встретились с ней год назад. Я влюбился в нее, не зная, кто она, а, узнав, попытался забыть, но безуспешно. Потом оказалось, что и она не забыла меня. Наконец в апреле мы с ней объяснились. Это было сродни потоку, который захлестнул нас обоих и увлек за собой. Никого и никогда я не любил в своей жизни так, как Марианну. Я понял, что до встречи с ней вообще не знал, что такое любить! Она наконец согласилась остаться со мной в Шервуде и стать моей женой, – продолжал говорить Робин, а Вилл смотрел на него изумленным взглядом, в котором медленно проступало понимание.

– Твое внезапное желание принять участие в турнире лучников? Двухнедельное пребывание во Фледстане? Твоя таинственная красавица, с которой ты встречался по ночам весной?

– Да, это все была Марианна.

– И в тот вечер, когда я пытался увидеть твою подругу, а ты не пустил меня, это была она?!

Робин не успел ничего сказать, но Вилл больше не нуждался в словах. Прищурив глаза, он пристально посмотрел на огонь и, отвечая на собственные мысли, едва заметно покачал головой:

– Ну правильно! От кого же еще ты мог узнать, как погиб Мартин, во всех, самых мельчайших, подробностях? Только от Клэр или от Марианны. Поскольку ты сказал, что тебе надо предупредить подругу, что ваша ночная прогулка не состоится, разумеется, ты встречался в ту ночь не с Клэр.

Прикрыв глаза, Вилл на мгновение запрокинул голову и тихо, невесело рассмеялся:

– И все это время имя твоей таинственной подруги лежало, можно сказать, у меня на ладони! Но ты, вернувшись из Фледстана, отзывался о ней с таким безразличием! И после, в день ее появления у нас, вел себя так, что тебя можно было заподозрить в чем угодно, только не в нежных чувствах к ней.

Робин вскинул глаза, и Вилл увидел в них горечь и безмерное чувство вины. Угадав, что сейчас происходит в душе брата, Вилл негромко, но твердо сказал:

– Робин, я знаю тебя как самого себя и уверен: не по твоей вине она попала в руки Лончема. Но если ты сумел вырвать ее у Лончема, то почему не убедил в том, что она тебе по-прежнему дорога и нужна? Почему позволил ей стать одной из нас?

– Не смог убедить, – вздохнул Робин.

– Ты?! – поразился ответу Вилл, недоверчиво глядя на брата. – Ты не смог убедить?!

Помолчав, Робин спросил:

– Как ты думаешь, зачем я позвал тебя во Фледстан в ту ночь, когда мы втроем истребили всех ратников, оставленных Лончемом в замке?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Вилл. – Ты позвал, и мне этого было достаточно. Тогда я подумал, что ты испытывал крепкую приязнь к Гилберту Невиллу и так решил отплатить за его смерть.

– Нет, не к Гилберту Невиллу и не за смерть.

Вилл посмотрел в потемневшие глаза брата и спросил почти беззвучно:

– Неужели?!

– Да, – глухо сказал Робин, отводя взгляд в сторону, – Лончем попросту подарил ее своим ратникам как трофей, добытый при взятии Фледстана.

Братья долго молчали, потом Вилл снова наполнил вином оба кубка, свой и Робина, и подал кубок младшему брату.

– Почему ты сразу не рассказал мне обо всем? – упрекнул он.

Робин мрачно усмехнулся.

– О чем, Вилли? О том, как я сам проводил Марианну в замок, который уже был занят Лончемом? О том, как, узнав об этом вечером следующего дня, бросился во Фледстан и наткнулся на пьяного Гая, который с удовольствием рассказал мне, как обошлись с Марианной, а после вручил мне ее – истерзанную до полусмерти? О том, как она пыталась утопиться в омуте Ведьм?

– Она пыталась… – не поверив, переспросил Вилл и, не договорив, одним глотком осушил весь кубок. – Выбраться из омута Ведьм! Она хорошо плавает!

– Это я хорошо плаваю, – ответил Робин и допил свой кубок. – Она переплавила себя в перенесенных страданиях. Если бы хоть раз в ее глазах появились слезы, мне было бы проще вернуть ее к жизни. Но слез не было. Я сам предложил ей найти то, что заставило бы ее жить. И она нашла. Оружие и войну. Если только это могло возродить ее, что мне оставалось, кроме того как быть рядом, учить, помогать и оберегать?

Вилл глубоко вздохнул и покивал головой:

– Как раз это я понял, только не мог понять, почему ты занят тем, что должен был делать ее возлюбленный. Но теперь все совпало. Робин, я тоже должен тебе сказать: она плакала. Вернее, рыдала, и с такой силой, что я испугался за нее.

И теперь Вилл рассказал Робину, что и когда стало причиной слез той, о ком они говорили.

– Если бы я знал тогда то, что знаю сейчас, никогда бы так не поступил с ней! – тихо закончил он.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Вилл сказал:

– Между нами нет спора, Робин. Она – твоя. У меня есть к тебе только одна просьба: отошли ее сегодня из лагеря или увези сам. Это все.

Он протянул Робину руку, и тот крепко пожал ее. Наблюдавший все это время за ними Джон облегченно вздохнул. Услышав его вздох, Вилл обернулся к Джону и угрожающе сверкнул глазами. Джон в ответ лишь виновато пожал могучими плечами.

К Робину подошла Мартина и взяла его за руку.

– Робин, пройди со мной круг в танце, – попросила она, нежно глядя на лорда Шервуда.

Едва заметив Мартину возле брата, Клэренс положила ладонь на струны, заставив лютню умолкнуть, а танец – прекратиться.

– Мы с Марианной устали, – объявила она и выразительно посмотрела на Кэтрин. – И уже стемнело.

– Пора провожать молодых в спальню! – поняв ее с полуслова, хлопнула в ладоши Кэтрин, вызвав своим предложением громкое одобрение гостей и густой румянец на щеках новобрачной.

В трапезной закружилась кутерьма – все хотели принять участие в традиционном обряде. Поймав взгляд Марианны, Робин поманил ее к себе. По пути к нему она почти столкнулась плечом с Виллом, который, остановившись на мгновение, посмотрел на Марианну таким отчужденным и холодным взглядом, что она тоже невольно замедлила шаг. Не сказав ей ни слова, он отвернулся и подошел к столу, где снова налил себе в кубок вина. Не успев задуматься об очередной перемене, произошедшей с Виллом, Марианна уже стояла перед Робином.

– Я сейчас уеду, ты поедешь со мной, – негромко сказал Робин.

– В объезд дозоров? – уточнила Марианна.

Он искоса посмотрел на нее и усмехнулся:

– Много вопросов задаешь, Саксонка. Седлай лошадей, а я схожу за своим и твоим оружием.