Текст книги "Талант быть счастливой"

Айрин Хант
Талант быть счастливой

Пролог

…Полная тишина.

Целых пять секунд она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, а в ушах все еще стоял визг тормозов. За эти пять бесконечных секунд она поняла, что что-то случилось.

Потом девушка босиком выбежала из спальни и бросилась вниз по лестнице. С развевающимися волосами, с мертвенно-бледным лицом она пролетела через зал, миновала дверь, завернула за угол дома и помчалась мимо аккуратно подстриженных клумб, скользя по мокрой траве. Она точно знала, куда ей бежать, в каком месте находится его машина.

В небо поднимался густой черный столб дыма. Добежав до широкой полосы густого подстриженного кустарника, отделявшего дом от трассы, она остановилась и всхлипнула, ибо любое препятствие сейчас отнимало драгоценные секунды. Но потом с усилием продралась сквозь колючки и ветви, не обратив внимания на царапины на руках и лице, и пустилась бежать уже по трассе. Она не обращала внимания ни на что. В голове ее была только одна мысль: что, если он погиб, а она так и не сказала ему, что любит его?

Когда она миновала поворот на трассе, то увидела на месте происшествия машину «скорой помощи». Красная машина стояла рядом с трассой, все ее двери были открыты. Белый с синим автомобиль стоял недалеко от нее, он был весь объят пламенем и дымом, а мужчины пытались погасить пламя. Из ручных огнетушителей вырывалась пена, вокруг тоже летали мягкие, легкие кусочки пены.

От отчаяния у нее подкосились ноги, и она села на землю, а воздух прорезал сдавленный крик ужаса. Потом с трудом поднялась, откинула с лица волосы. Ей было страшно идти, но все-таки ее влекло неодолимое желание увидеть все собственными глазами…

1

– Нет. – Марни отложила кисть и повернулась, чтобы взять тряпочку и стереть краску с пальцев. – Я этого делать не буду, – заявила она. – И не понимаю, как у тебя хватает наглости просить меня об этом!

Лицо брата было мрачно, если не сказать больше.

– Мне это необходимо к завтрашнему дню или же у меня будут неприятности! – воскликнул он. – Я просто не знаю, к кому еще мне обратиться. И если бы ты попросила его, то он…

– Я сказала – нет.

Стоя в разных концах студии, они не спускали глаз друг с друга. Марни стояла в так хорошо ему знакомой позе, скрестив на груди руки, всем своим видом выражая упрямство и непреклонность. На ее холодном лице читался категорический отказ, так же как, впрочем, и во взгляде, брошенном на белую повязку, поддерживающую его руку, и свежий синяк, украшающий щеку.

Она нетерпеливо взмахнула рукой.

– В прошлый раз, когда ты уговорил меня пойти и попросить Гая, мне пришлось прослушать его получасовую лекцию о твоем слабом характере и о моей глупости, заставляющей тебе потакать! – напомнила она Джеми. – Я не предоставлю ему удовольствия повторить этот спектакль, даже если тебе из-за этого для разнообразия придется немного поломать голову над своими проблемами!

– Никогда бы не подумал, что ты способна так меня подвести! – воскликнул Джеми. – Мы оба знаем, что Гай все еще с ума по тебе сходит! Он никогда не откажет тебе ни в…

– Джеми!.. – в голосе ее прозвучала угроза. Затрагивать ее отношения с Гаем Фрабосой, довольно непростые, временами даже враждебные, было достаточно рискованно даже и в более спокойной обстановке, и ее брат смущенно переступил с ноги на ногу.

– Но ведь это же правда, – пробормотал он, стараясь не смотреть ей в лицо. – В прошлый раз, когда это произошло… – он все же продолжал гнуть свое, – я, конечно, понимаю, что сам во всем виноват, и, очевидно, Гай был прав, когда выгнал меня, но…

– Он выгнал не тебя, – возмущенно перебила его сестра. – Это была я! Это не тебе пришлось краснеть, когда он смешивал с грязью нашу семью, а мне! И уж, конечно, не тебе нужно было выслушивать все, что он думает, не имея возможности сказать хоть слово в ответ, – закончила она. – Это была именно я!

– Тогда давай я попробую уговорить его…

– Ты? – фыркнула она и бросила на него уничижительный взгляд, от которого он весь съежился.

Джеми был не из тех, кого любил Гай. По правде говоря, он был скорее из тех, кого он терпеть не мог.

– Как видно, ты действительно потерял всякую надежду, если полагаешь, что можешь сам обратиться к столь важной персоне, – с издевкой сказала она. – Он же из тебя за полминуты сделает отбивную, и ты это прекрасно знаешь.

– Но если ты…

– Нет!

– О Боже, Марни. – Джеми тяжело опустился в кресло, его щуплая фигурка сгорбилась, всем своим видом выражая полное отчаяние.

Марни старалась не поддаваться жалости. Уж на этот-то раз она не проявит слабость! Это бесполезно, убеждала она себя. Гай прав. Джеми пора научиться самому справляться со своими проблемами. За те четыре года, как они расстались с Гаем, Джеми, по крайней мере, раза три посылал ее к нему, чтобы она просила за него. В последний такой визит Гай обрушил на нее свой гнев, впрочем, вполне заслуженный, и предупредил, что в следующий раз, когда она придет просить за брата, он кое-что потребует взамен. Ей не надо было объяснять, что он имеет в виду. И она просто не могла поставить себя в такое положение. Даже для брата.

– Я все потеряю, – глухо проговорил Джеми.

– Вот и хорошо, – сказала она, не веря ему ни на грош. – Возможно, если ты и потеряешь кое-что, то в дальнейшем научишься беречь то, что имеешь!

– Как ты можешь быть такой жестокой?! – Он задохнулся от возмущения и, оторвав свою неповрежденную руку от синяка на лице, обиженно смотрел на нее. Он просто не мог поверить, что на этот раз она подвела его. – Ты стала жестокой, Марни, – упрекнул он ее; впервые в жизни она увидела неприязненный взгляд на лице человека, бывшего ее единственным близким родственником. – Это все твои дела с Гаем сделали тебя такой.

– Послушай… – вздохнула она, слегка смягчаясь, поскольку Джеми был прав: она действительно стала жестокой, но это была необходимая самозащита. В то же время ей не хотелось делать больно Джеми. Она терпеть не могла, когда кому-нибудь причиняли боль. – Возможно, я смогу достать… тысяч десять к завтрашнему дню, если тебе это поможет.

– Капля в море, – буркнул он безо всякого чувства благодарности, и его сестру опять охватил гнев.

– Так чего же ты от меня ждешь? – закричала она. – Чтобы я ради тебя продала свою душу?

А ведь так оно и будет, если она еще раз обратится к Гаю за деньгами. В уплату он потребует ее душу.

Джеми покачал головой.

– Господи, ты заставляешь меня чувствовать себя последним подлецом.

– Ну, это уже что-то, – она вздохнула. – Ну почему ты не думаешь, прежде чем действовать, Джеми? – она с несчастным видом подошла к нему и тронула его за плечо. Ее темно-синие глаза, ловившие его взгляд, были наполнены досадой и сожалением. – Как можно было ехать на такой дорогой машине, не застраховав ее!

Презрение, слышавшееся в ее голосе, заставило его съежиться еще сильнее.

– Я перегонял машину владельцу, – пытался оправдаться он. – Я никак не ожидал, что этот вонючий грузовик врежется мне прямо в бок!

– Но ведь как раз для того и существует страховка, – с издевкой произнесла его сестра, – чтобы оградить себя от таких неожиданностей.

Ее брат был специалистом по восстановлению очень редких и очень дорогих старинных автомобилей. Возможно, это было его единственным достижением в жизни – это и еще то, что ему удалось завоевать любовь самой очаровательной и милой девушки на свете и жениться на ней. И его любовь, и увлечение техникой были совершенно беспредельными. Марни не раз наблюдала, как он с полным самозабвением разбирает на части, а затем собирает снова все, что угодно, – от старой детской коляски до первой модели «роллс-ройса».

– У Гая есть «Ягуар ХК 140 Дропхенд» 1955 года, такой же, как и тот, что я разбил, – Джеми никогда не сдавался так просто и теперь говорил о том, что она уже и так вспомнила. – Если бы ты его попросила, он мог бы мне продать его в рассрочку.

У Гая был целый гараж скоростных автомобилей. Это была его страсть – обладать машинами, под капотами которых прячется внушающая трепет мощь. Бывший участник «Формулы-1» и бывший чемпион мира, он обожал скорость, и это когда-то сильно беспокоило Марни. В игре со смертью – при скорости почти двести километров в час было что-то завораживающее. Несколько раз Гай брал ее с собой, чтобы она могла вместе с ним насладиться этим волнующим чувством, его смуглое лицо горело возбуждением, глаза сияли, губы растягивались в дьявольской улыбке. И он смотрел на нее – слишком часто, чтобы она чувствовала себя спокойно, – смотрел в ее расширявшиеся от ужаса и возбуждения глаза, когда машина с ревом набирала скорость. Он говорил, что после секса это самое чудесное, что может быть на свете. И действительно эти поездки вызывали у них обоих такое возбуждение, которое могло быть утолено лишь единственным способом…

– Ну пожалуйста, Марни… – голос брата дрожал от отчаяния. – Ну, умоляю тебя выручить меня в последний раз!

– Не могу поверить, что ты позволил себе ездить по дорогам на такой дорогой машине, даже не побеспокоившись о том, чтобы ее предварительно застраховать! – сердито повторила она.

– Да нет, дело не в том… Я просто… просто забыл, – признался он. – Ты же знаешь меня, сестренка, – его голубые глаза умоляюще смотрели на нее, – если я чем-то увлечен, то забываю обо всем на свете!

– Включая и свои обязательства перед этим беднягой, доверившим тебе свой драгоценный автомобиль! – Джеми поморщился, и она сердито вздохнула. – Прошлый раз ты попал в передрягу из-за того, что превысил смету и забыл предупредить клиента, что ремонт обойдется ему на несколько тысяч больше, чем ты сказал!

– Я не выполняю работу наполовину! – горячо оправдывался Джеми. – Он хотел, чтобы его машина выглядела как новая, и я отремонтировал ее так, что она и выглядела как новая.

– И тогда он отказался брать ее, пока ты не сбавишь сумму, а ты отказался это сделать. И пришлось вмешиваться Гаю и улаживать это дело… А теперь – опять!

– Ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что в результате Гай неплохо на этом заработал, – робко запротестовал Джеми. – Этот хитрый черт купил машину у того парня намного дешевле, чем она стоила, и присоединил ее к своей собственной коллекции! Собрать и отремонтировать ту машину нельзя было меньше чем за пятнадцать тысяч, а я из них получил только десять!

– Да, и еще две я тебе одолжила, и с тех пор о них ни слуху, ни духу!

– Ну, хорошо-хорошо… – вздохнул Джеми, с трудом поднимаясь с дивана и ковыляя к окну. Через стекло лились лучи яркого июньского солнца, при котором она так любила работать. – Значит, я никудышный бизнесмен. И тебе не надо лишний раз мне об этом напоминать.

Марни смотрела на него с жалостью и сочувствием. Что правда, то правда. Он был никудышным бизнесменом. Когда он засовывал голову под капот очередной машины, он становился похожим на рассеянного профессора из анекдотов. Но ей казалось, что с прошлого года, с тех пор, как деловой стороной стала заниматься Клэр, дела его пошли немного лучше.

Она нахмурилась, думая об этом и не понимая, почему Клэр не позаботилась о страховке. На ее невестку было не похоже, чтобы она могла позабыть о столь существенном моменте.

– Если ты мне не поможешь, Марни, – с трудом проговорил Джеми, нарушая напряженную тишину, – я просто не знаю, что делать. Этот парень угрожает мне всевозможными карами, если я не верну ему деньги.

– Ох, Джеми! – вздохнула она, потирая лоб.

– Но это еще не все…

– Да? – с издевкой произнесла она. – Неужели еще что-нибудь?

– Еще Клэр, – сказал он.

– Клэр? – она быстро взглянула на него.

– Она… она опять ждет ребенка.

– Что – так скоро? – в глазах сестры появилось выражение озабоченности, она побледнела. – Не слишком ли рано? – прошептала она.

– Да, – вздохнул он, – слишком скоро, чтобы чувствовать себя спокойно…

Марни нахмурилась; ее гнев на брата прошел под влиянием этой новой и куда более серьезной проблемы. Клэр только что пережила большую трагедию, потеряв первого ребенка после трех наиболее опасных месяцев беременности. Врачи советовали им не торопиться с другим.

– Дайте время вашему организму прийти в норму, – рекомендовали они Клэр, – а вашему сердцу перенести потерю.

Кто лучше Марни мог понять ее состояние и посочувствовать ей?!

– И… и сколько уже? – она с трудом произносила слова из-за подступившего к горлу комка. Воспоминания о собственной беде были еще так свежи!

– Два месяца, – Джеми с волнением на худощавом лице смотрел прямо на нее. – Марни… Ты не можешь не понимать, что это все случилось, когда у меня и так сплошные неприятности. Я не мог рассказать обо всем Клэр, – он опустил голову и дернул себя в отчаянии за светлый чуб. – Она и без того вся в тревоге, боится, переживает…

Сестра молча кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Если бы ты только смогла мне помочь хотя бы один раз, клянусь тебе, Марни, – проговорил он хрипло, – клянусь своим будущим ребенком…

– Молчи! – воскликнула она, схватив его за руки. – Не смей говорить так!

– О Боже, – простонал он, – я не знаю, что со мной. Я не могу думать как нормальный человек из-за Клэр, не говоря уж об этом деле с «ягуаром». Я…

– Именно поэтому вы и не застраховали машину? – спросила она, внезапно обо всем догадавшись. – Значит, как только Клэр забеременела, она забросила всю бумажную работу?

Джеми кивнул.

– Господи, – с отчаянием проговорил он, – хватило и того, что она испытала, когда я вошел в дом с этой повязкой и побитой физиономией, – она со страху чуть не упала в обморок. – Он тяжело вздохнул. – Я просто не мог ей сказать, что она забыла продлить страховку! Она бы… – голос его осекся; они оба сидели, чувствуя, как колотятся их сердца.

– Хорошо, – осипшим от волнения голосом проговорила Марни. – Я пойду и поговорю сегодня с Гаем.

В глазах Джеми мелькнула такая радость, что Марни поняла, что поступила правильно… почти. Джеми и представления не имел – просто не мог знать, – чего ей это будет стоить.

– Послушай, скажи Гаю, что я нашел потрясающую «Магнетт МГ КЗ»! – заговорил он быстро и с энтузиазмом, изо всех сил стараясь сгладить ситуацию. – Скажи… скажи ему, что когда я закончу работу над ней, он может забрать ее в свою коллекцию, – предложил он. – Она не такая хорошая, как та, что уже есть у него, и не покроет моего долга, но… – он сглотнул, от нахлынувших чувств голос у него слегка охрип. – На этот раз я верну ему все до единого пенса, Марни. Я обещаю. И спасибо тебе, спасибо, что ты согласилась сделать это для меня в последний раз.

– Я делаю это ради Клэр, а не ради тебя, – Марни и сама не знала, зачем сказала это, но, судя по тому, как побледнел ее брат, эти слова больно задели его – возможно, она и добивалась этого. Но в тот момент Марни казалось, что она ненавидит всех мужчин на земле.

– Я знаю, – сказал он, поднимаясь. Я знаю, что и ты, и Гай считаете, что я не стою того, чтобы меня спасать.

– Это неправда, и ты это прекрасно знаешь, – вздохнула Марни, слегка смягчаясь. – Но я действительно думаю, что тебе надо бы более серьезно относиться к своим собственным делам; я имею в ииду, что ты должен этим заниматься сам, а не поручать Клэр.

– Теперь так и будет. – Он с таким убеждением произнес эти слова, что Марни, к своему удивлению, поверила ему. – И вот увидишь, она у меня будет иметь все.

Получив согласие Марни, он уже стоял у дверей, желая уйти как можно скорее.

– Ты… ты не позвонишь мне сразу же, как только поговоришь с Гаем?

Вопрос прозвучал очень вкрадчиво, однако в нем чувствовался напор, и Марни бросила на него настороженный взгляд.

– Что, очень срочно?

Джеми кивнул и покраснел.

– Он меня просто берет за горло, – признался он.

Так же, как и ты меня, подумала Марни, глядя, как он выходит. Но тут же упрекнула себя. Конечно, это преувеличение! Она любила брата, да и в конце концов на этот раз проблема возникла не из-за него, а из-за бедняжки Клэр.

Клэр… Глаза ее невольно наполнились слезами, когда она подумала о своей хорошенькой миниатюрной невестке и о ее бедах. Джеми был прав – Клэр была не в том состоянии, чтобы добавлять ей переживаний.

Даже за счет того, что предстоит ей самой?

Дрожь прошла по всему ее телу, она чувствовала озноб, несмотря на то что комната была залита солнцем; загнанные внутрь воспоминания стали просачиваться сквозь толстую броню, которую она соорудила вокруг себя, глаза затуманились, а ее воображение художника стало рисовать неясный образ.

Он становился все яснее вопреки ее желанию. Воображение разыгралось; ничто уже не могло остановить его.

Гай… Высокий. Худощавый. Со смуглой от природы кожей, что делало его еще привлекательнее. Его шоколадные глаза, казалось, кричали, как на рекламных роликах: «Гарантируем счастье!», а эта ленивая улыбка, которой он улыбался только ей, могла свести с ума… Она глубоко вздохнула, чтобы побороть возникшую в душе боль. Ее темная итальянская любовь… Этот единственный мужчина, которому удавалось заставить ее почувствовать себя так, будто душа прорвала наконец какую-то липкую, невидимую пелену, о которой она только подозревала, но которой всегда тяготилась. И она вырвалась в неведомое, что тоже всегда манило и пугало.

Гай был человеком из этого неведомого, в котором скрывалось неугасимое пламя, иногда вырывающееся и притягивающее к себе ярким и страстным огнем безотчетно, как костер дикаря.

Понятно, что власть над женщинами, природу которой не понимали не только они, но и он сам, делала его чрезвычайно самонадеянным и высокомерным. Но для этого у него были все основания, в том числе и вполне земные. Его громкая известность, его деньги делали его для многих воплощением идеала мужчины, воплощением той, в общем-то, примитивной мечты, к которой стремятся, не сознавая этого, почти все женщины, даже самые интеллектуальные и неприступные. И в то же время, с горечью напомнила она себе, это был самовлюбленный, жестокий и вероломный негодяй! Он знал, что хочет, и брал это с наивной самоуверенностью и страстью своей южной натуры – так, как он увидел и взял ее! Он позволил ей влюбиться в себя, а затем долго и беззастенчиво пользовался ее зависимостью, да еще приводил в оправдание аргументы типа «но ведь ты же любишь меня?!». А потом были ссоры до драк, была Антея, был этот так и не родившийся на свет ребенок… Она никогда не простит ему этого. Никогда!

Четыре года тому назад ей удалось вырваться из этой паутины, но это причинило ей такую боль, что она поклялась никогда больше не встречаться с ним. Однако Гай был не из той породы хищников, которые просто так отпускают свою жертву. И вот в течение этих четырех лет, хотя она и не могла понять, как и почему это происходит, они все еще продолжали поддерживать некоторые отношения; было похоже, что они кружат друг возле друга, как вымотанные в драке противники, используя вместо притупившегося оружия слова, чтобы высечь искры друг из друга. Отношения были враждебными и в то же время непонятно близкими. За эти четыре года, что прошли с тех пор, как произошел их болезненный и бурный разрыв, он не позволил ей выбросить его из своей жизни. Ее всегда поражала эта его цепкость. Для человека, который способен получить все, чего захочет, стоит лишь щелкнуть пальцами, было странно это стремление удержать уже давно для него пройденное. Впрочем, это можно было объяснить. Она была одной из немногих неудач в его жизни, а его самолюбие не могло смириться с неудачей.

Сейчас же, впервые за долгое время, она чувствовала беспомощность и беззащитность. Насмешка судьбы! Она вынуждена была вспомнить, что Гай всегда предсказывал, что именно Джеми явится причиной ее поражения, и признать, что он оказался пророком. Похоже, эта его уверенность в своей правоте плюс терпение и выдержка могут принести свои плоды…

Ее взгляд прорвался через беспорядок, царивший в студии, в противоположный угол – туда, где стоял на маленьком столике у двери телефон – молчаливый и безразличный. Медленно и тщательно она старалась успокоиться, привести себя в столь привычное состояние равнодушия и отрешенности, чтобы подготовиться к неизбежному разговору. Если Джеми и преподносит ее на тарелочке Гаю, то это еще не значит, что она должна спокойно играть роль десерта!

Почувствовав, что настроилась на воинственный лад, она решительно пересекла комнату, сняла трубку, спокойно лежащую на рычаге, и набрала так хорошо ей знакомый номер лондонского дома сеньора Гая Фрабосы.