Текст книги "В сладостном бреду"

– Да. Но еще храбрая и упорная. А такие заслуживают того, чтобы жить. – Он улыбнулся. – А еще они достойны доброты.

– В таком случае, ты можешь дать ей это.

– Но ты спас ее. Именно ты заметил ее и решил отвезти в безопасное место. И это твоя обязанность…

– У меня их нет. И я не собираюсь ничего на себя брать. Я – то, что я – есть.

– Нет, это не так. Но я дождусь той поры, когда ты достигнешь этого состояния. Я-то знаю свои обязанности, даже если тебе невдомек. – Он вновь посмотрел на Tea. – Ей всего семнадцать. Я уже говорил тебе об этом?

Вэр промолчал.

– А этот мир жесток по отношению к женщинам. Особенно – прелестным, белокурым.

Вэр продолжал хранить молчание.

– А что, если она носит ребенка от одного из людей Хассана? Она сама еще дитя. Этого достаточно, чтобы тронуть любое сердце.

– Твое сердце.

– Кажется, я начинаю терять терпение, – вздохнул Кадар.

– Наконец-то.

– Но не сдаюсь. – Он направил свою лошадь вслед коню Вэра по узкой горной тропинке.

Женщина в руках Вэра была хрупкой, теплой и беспомощной, но он не поддастся жалости, которой ждет от него Кадар. Он не позволит себе никаких ощущений, кроме тех, что он сам для себя выбрал. Брать ее в Дандрагон – уже ошибка, и ни к чему усугублять ее, позволив себе сочувствие. Кадар не понимает, как жалость сделает Вэра крайне уязвимым и может погубить их всех. Он тогда станет скорбеть, болеть сердцем, сокрушаться, будет стараться оберегать ее в ущерб себе. Нет, сострадания не для них, живущих в обнимку со смертью.

Крепость Дандрагон сверкала огнями. Даже на таком расстоянии свет ослепил Tea. Факелы высвечивали каждую трещинку стены мрачной крепости, светом был залит и весь внутренний двор. Любая хозяйка ужаснулась бы такому бессмысленному расточительству глубокой ночью.

– Слишком много… – сонно пробормотала она.

Он наклонился над ней.

– Слишком много огней. Зря горят… расточительно…

– Я люблю свет. – Он мрачно улыбнулся. – И не считаю это лишним. К тому же, я достаточно богат, чтобы потворствовать своим прихотям. – Он спешился и снял девушку с коня. – Кадар! – окликнул он. – Прими ее.

– Я могу идти. – Она отступила на шаг, и тут же стала оседать на землю.

Выругавшись сквозь зубы, он подхватил ее.

– Кадар!

– Сейчас, – пробормотала она. – Через минуту я пойду.

Он крепче обхватил ее.

– Мы не можем ждать здесь всю ночь. Кадар отнесет вас в ваши покои.

– Моя корзина, – прошептала она. – Я никуда без нее не пойду.

– Она у меня, – сказал возникший откуда-то сбоку Кадар. – Но отнести девушку следует тебе, Вэр.

Вэр, холодно взглянув на него, поднял ее на руки и зашагал через двор к замку.

Всюду горели факелы. Сновали слуги – впереди, рядом, позади… Шелк. Камень. Огонь. Она почти ничего не воспринимала, с трудом разлепляя веки и удивляясь, как ей еще удавалось это сделать…

Она почувствовала, что ее опускают на что-то мягкое. Внезапно руки Вэра оставили ее.

Одиночество… Столь же сильное, сколь необъяснимое…

Она открыла глаза. Он стоял над ней, и, не отрываясь, смотрел на нее.

Выражение его лица по-прежнему оставалось жестким и бесстрастным, но вот глаза…

Она не могла отвести взгляда от них…

Он отвернулся. Но, вновь резко обернувшись к ней, произнес неожиданно ласково, чуть запинаясь:

– Нe надо бояться. Здесь вы в безопасности. – Затем, словно сожалея о минутной нежности, резко сказал Кадару: – Ради Бога, побеспокойся о том, чтобы ее вымыли и переодели в чистую одежду.

– Как только она проснется. Сейчас я не стану ее тревожить. – Кадар улыбнулся ей. – Вы должны простить его. У него очень сильная нелюбовь к запахам. Возможно, из-за этих овечьих подштанников.

Овечьих подштанников? Она ничего не поняла, но слишком устала, чтобы спрашивать.

– Поставьте мою корзину возле кровати.

Кадар опустил на пол свою ношу.

– Она очень легкая. Не похоже, что в ней сокровища.

Весь ее мир. Свобода Селин и ее свобода тоже. Она опустила руку на крышку корзины, словно пытаясь защитить.

– Вам совсем не обязательно спать с ней в обнимку, – резко сказал лорд Вэр уже в дверях. – Можете считать меня вором, но я никогда не граблю своих гостей под собственной крышей.

Как странно, что ее осуждение так сильно задело его. Она и не думала, что можно чем-то пробить эту толстокожесть. Впрочем, ей нет до этого дела. Он – грубый, жестокий человек, возможно, ничуть не лучше, чем те дикари, что напали на караван.

– Но любопытство – еще не преступление, – ласково подступил к ней Кадар. – Неужели вы настолько не доверяете нам, чтобы не сказать, какие драгоценности хранятся в вашей корзине.

Лорд Вэр застыл у двери, наблюдая за ней. Может быть, он и привез ее сюда против ее воли, подумала она, но все-таки сделал это ради ее безопасности. Он, возможно, даже спас ей жизнь. Ей трудно доверять кому бы то ни было, но, может, ей не повредит, если она немного ослабит свою защиту. Она убрала руку от корзины.

– Черви. – Она повернулась к ним спиной и сонно прикрыла глаза. – Тысячи и тысячи червей…

2

На следующий день, после полудня, когда она открыла глаза, корзина стояла на том же месте возле ее кровати.

– Будете мыться? – Вопрос был задан по-арабски.

Tea взглянула в угол, откуда раздался этот голос. Темноволосая женщина средних лет, одетая в голубое широкое платье из хлопчатобумажной ткани, поднялась с подушек, разбросанных по полу.

– Меня зовут Жасмин. Я буду прислуживать вам, пока вы здесь. – Она неторопливо подошла к ней. – Я принесу вам фруктов, и вы утолите голод. А затем, как приказал лорд Вэр, вы обязательно должны вымыться. Он распорядился, чтобы все в доме раз в день делали это.

Овечьи подштанники, вспомнилось ей ироничное замечание Кадара. Но она сразу забыла об этом, как только Жасмин сдернула с нее легкое покрывало.

– Вставайте. Вам нужна моя помощь? Принести вам еду?

– Нет, – ответила она тоже по-арабски. Она была совершенно не готова к такой встрече. Ей собирались прислуживать! Сама эта мысль показалась ей нелепой. Она очень медленно и осторожно села. Святые небеса! Все ее тело затекло и болело, голова кружилась. – Я сама себя обслуживаю.

Жасмин покачала головой.

– Лорд Вэр велел, чтобы я служила вам. – Она проплыла скользящей походкой через комнату и встала у стола за спинкой стула. – Фрукты, пожалуйста.

По крайней мере, эта женщина не пресмыкается перед ней, подумала Tea и попыталась встать. Ночной отдых, казалось, должен был восстановить ее силы, но сейчас они вовсе покинули ее.

– Если вам нужна моя помощь, скажите, и я помогу вам, – произнесла Жасмин без всякого выражения.

Определенно, в ее манерах не было ничего заискивающего. Без сомнения, она позволила бы ей упасть и самой доползти до стола, с раздражением подумала Tea. Она не ждала и не хотела, чтобы ей прислуживали, но если бы женщина выказала хоть немного сочувствия и доброты. Tea поднялась и покачнулась, чувствуя, как все закружилось перед ее глазами. Жасмин продолжала все так же невозмутимо наблюдать за ней. Головокружение прошло через несколько минут, и девушка неуверенно сделала несколько шагов по комнате. Каждая мышца ее тела мучительно болела, она с трудом переставляла ноги, шаркая ими по полу. Ей показалось, что путь через комнату длится так же бесконечно, как и ее путешествие через пустыню. Добравшись наконец до стула, она опустилась на него со вздохом облегчения.

– Ешьте. – Жасмин подтолкнула к ней оловянное блюдо.

Взглянув на разломанный гранат, апельсины и финики, Tea откинулась на спинку стула.

– Чуть погодя. Я сейчас не голодна.

– Скоро принесут вам воду для мытья. Я уже давно приказала ее нагреть.

Tea встретилась взглядом с Жасмин.

– Тогда им придется ее снова подогреть.

Жасмин некоторое время изучала ее, затем пожала плечами.

– Да придется.

Эта крошечная победа отняла у Tea последние силы.

– Думаю, я все же проголодалась. – Она потянулась за половинкой граната. – Вы рабыня лорда Вэра?

– Я свободная женщина. Здесь нет рабов.

Tea от изумления широко открыла глаза. Рабство так же естественно здесь, на Востоке, как и в Константинополе. К тому же у нее остались в памяти слуги, снующие вокруг, когда они въехали во двор замка.

– Нет?

– Нет. – Жасмин подошла к высокому шкафу и, взяв оттуда гребень, направилась к Tea. – У вас спутаны волосы. Я должна расчесать их перед мытьем.

– Я сама.

– Ешьте. – Приказание она отдала резким тоном, но движения, когда она принялась расчесывать Tea волосы, оказались мягкими и нежными. – У вас очень светлые волосы. Мужчины любят блондинок. И возраст у вас подходящий. Лорд Вэр, наверное, привез вас сюда, чтобы взять в свою постель?

Tea вся сжалась от ужаса и почувствовала, как жар заливает ей щеки.

– Нет! Я никогда не допущу этого.

– Допустите, если он пожелает. – Гребень ласково кружил вокруг ее головы. – Он здесь хозяин. Вам следовало бы гордиться, если он выбрал вас для своей постели. Женщины в этом доме счастливы, когда он посылает за ними. – Жасмин тщательно расчесала колтун волос возле шеи. – Он не всегда нежен, но у него непомерный аппетит на наслаждения.

Он только наполовину животное, сказал о нем Кадар. Какую же из них он демонстрирует им в своей постели? Она даже не подумала об этой опасности. Он был так холоден и зол… Но ей надо обязательно это учитывать. Мужчины всегда охвачены вожделением и считают всех женщин своей добычей. Никто не знает этого лучше, чем она, с горечью подумала девушка.

– Меня не волнует его аппетит. Сразу, как только достаточно окрепну, я покину Дандрагон.

– Тогда хорошо. Он не нуждается в другой женщине, – сказала Жасмин. – Однако мужчины всегда полагают, что самый сочный фрукт – это тот, который они еще не пробовали. Хотя, правду сказать, я не вижу, чем бы вы могли ему приглянуться. Кожа у вас обгорела и совсем не красива. Я положу на лицо мазь, когда вы примете ванну. – Она отступила на шаг. – Я слышу, Омар уже здесь. Вы покончили с фруктами?

– Да, довольно. – Она съела не много, но почувствовала, что сыта. Должно быть, у нее совсем пропал аппетит, пока она скиталась по пустыне. – Я не заставлю вас ждать.

Жасмин не обратила внимания на иронию в ее голосе.

– Это не имеет значения. Я всего лишь служанка. – Она направилась к двери. – Мы все здесь только слуги.

И все они служат лорду Вэру, хозяину этого огромного замка-крепости. Возможно, глупо так расстраиваться от слов Жасмин. Лорд Вэр с большой неохотой привез ее сюда и стремится как можно скорее избавиться от нее. К тому же, по словам Жасмин, у него много прекрасных женщин, готовых ему служить. Да и она сама по какой-то причине недовольна появлением здесь Tea.

Все это не имеет значения. Ей есть о чем беспокоиться помимо этого. Она должна уйти отсюда и найти для себя место в жизни. Ей придется все делать самой, а это будет достаточно трудно.

Кадар. Странный какой-то, всегда стремительный, веселый, лукавый и в то же время искренний, добрый. Так ей показалось. Он как-то влияет на лорда Вэра. Может быть, ей удастся убедить его помочь ей, когда она достаточно окрепнет, чтобы покинуть Дандрагон.

– Я бы хотела видеть Кадара бен Арнауда, – окликнула она Жасмин, когда та уже открывала дверь. – Вы не могли бы ему передать, чтобы он зашел ко мне?

Жасмин пропустила в комнату невысокого человека в тюрбане, несшего большую лохань с водой. Она улыбнулась Tea.

– Обязательно. Я ведь уже сказала, что я здесь, чтобы прислуживать вам.

Кадар замешкался на пороге, его взгляд упал на обнаженную грудь Tea, и глаза его округлились.

– Боже, я не хотел… Извините меня. Жасмин сказала, я могу войти.

Tea быстро прикрыла грудь руками и присела, как могла глубоко, в невысокой лохани. Каждый дюйм ее тела вспыхнул от смущения.

Жасмин прошла вперед и невозмутимо заявила:

– Вы сказали, что хотите его видеть.

– Но не сейчас! – сдавленным голосом произнесла Tea. – Вы же поняли, что я не имела в виду… – Она оборвала себя, гнев оказался сильнее стыда. Конечно, Жасмин все поняла, но она сделала это специально, чтобы поставить Tea в неловкое положение. – Кадар, отвернитесь.

Кадар немедленно повернулся к ней спиной.

Tea сердито взглянула на Жасмин.

– А вы дайте мне что-нибудь накинуть на себя.

– Я еще не наложила вам бальзам на лицо.

– Дайте мне покрывало, – приказала Tea, делая ударение на каждом слове.

Жасмин пожала плечами, не спеша сдернула легкое покрывало с кровати и подошла к Tea, которая уже вышла из воды и теперь стояла на полу возле лохани. Молча она обернула покрывало вокруг плеч девушки. Слава небесам, оно оказалось не слишком прозрачным и достаточно большим, чтобы укутать ее от кончиков пальцев на ногах до самых плеч, по которым растеклись мокрые пряди волос.

– А теперь оставьте нас, – сказала она Жасмин.

Жасмин покачала головой.

– Это не полагается. Он мужчина.

– И не просто какой-то там мужчина, – пробормотал Кадар. – А мудрый, честный и великолепный.

Жасмин не обратила на него внимания.

– Лорд Вэр принес вас сюда, значит, вы – его собственность. Я не могу поставить его в неловкое положение, оставив вас наедине с ним.

– Прошу вас уйти! – Tea не поверила ей ни на мгновение. Жасмин намеренно привела сюда Кадара, чтобы он застал ее голой, а теперь она же приводит такие оскорбительные причины?

На мгновение Tea показалась, что служанка не оставит их вдвоем. Но Жасмин направилась к двери.

– Предупреждаю, я должна сообщить лорду Вэру, что вы повели себя оскорбительно по отношению к нему.

– Это вы ведете себя недопустимо. Убирайтесь!

Жасмин бросила на Tea еще один ледяной взгляд и вышла.

– Вы можете обернуться, – обратилась Tea к Кадару, когда дверь за служанкой закрылась.

Кадар вздохнул, увидев, что она завернулась в покрывало.

– Сегодня жаркий день. Вы уверены, что не хотите сбросить это громоздкое одеяние? – И затем, увидев, как вспыхнули щеки Tea, ласково добавил: – Это всего лишь шутка. Вы прелестны, но я не опасен для вас. Что вы такое натворили, чтобы так рассердить Жасмин?

– Ничего. – Рука Tea нервно теребила край покрывала. – Она просто невзлюбила меня.

– У Жасмин трудная жизнь, и ей мало кто нравится, но она никогда никому не пыталась навредить, как вам сейчас.

– Я ничего не натворила. – Замешательство и гнев сделали свое дело. У Tea задрожали колени, и она опустилась на стул. – Она просто грубая женщина. Во всем этом нет никакого смысла.

Кадар некоторое время внимательно смотрел на нее, а затем медленно произнес:

– Возможно, смысл здесь все-таки есть.

Tea глубоко вздохнула. Она позвала его сюда вовсе не затем, чтобы говорить о Жасмин.

– Вы были очень добры ко мне прошлой ночью. Причина, по которой я попросила Жасмин…

– Это Вэр вас заметил и принял решение помочь вам. – Его взгляд обратился к корзине, которая все еще стояла у ее постели. – Черви? Вы пошутили?

Она нетерпеливо покачала головой.

– Я расскажу вам об этом позже. Я бы хотела просить вас еще немного помочь мне. Я должна уйти отсюда и добраться до Дамаска.

– Пока вы еще очень слабы.

– Через несколько дней я поправлюсь. Я очень сильная.

– Когда придет время, мы скажем об этом Вэру. Никто не приезжает сюда и не покидает Дандрагон без его разрешения.

Она удивленно раскрыла глаза.

– Даже вы?

– Это закон Дандрагона. У Вэра есть для этого причины. Он великий воин, а у воинов всегда множество врагов. Дандрагону необходимо обеспечивать безопасность.

– Но мой уход вряд ли может стать причиной падения этой крепости. Ведь он сам даже не хотел, чтобы я появлялась здесь.

– Где этот бальзам, о котором говорила Жасмин?

– Что? – Разговор шел явно не так, как она задумала. Кадар был несколько смущен и вел себя довольно уклончиво. Tea указала на глиняный горшочек на столе. – Я не многого прошу у вас, но я чужая в этой стране и мне… Что вы делаете?

Он открыл горшочек и, взяв немного бальзама на пальцы, подошел к ней.

– По моему, это очевидно. – Он осторожно положил светлую мазь на ее нос и щеки. – Вы не так обгорели, как я предполагал. Кожа не слишком шелушится. Через несколько дней все заживет.

– Я все время закрывала голову, защищаясь от солнца. – Мазь была прохладной и мягкой. – Я получила жестокий урок в первую неделю, после того как караван покинул Константинополь. Я тогда очень сильно обгорела.

– И вас никто не предупредил о том, как опасно солнце? – Он опять зачерпнул бальзама из горшочка. – Ваш отец, например?

Она застыла.

– Я временами бываю очень упряма, вот и тогда я не послушалась его.

Он чуть приподнял ее подбородок и нанес немного мази на шею.

– Допускаю, что вы упрямы. Только не могу поверить, что вы не послушались предупреждения. По-моему, вы довольно разумная женщина.

Она облизала губы.

– Я очень изменилась после смерти отца. Горе делает нас мудрее.

– Это правда. – Он немного отвел в сторону покрывало. У вас обгорели плечи. Должно быть, лямки от корзины сбили с них материю. – Он нежно провел мазью по ее плечам. – Как вам удалось бежать из каравана?

– Я шла в самом конце каравана, когда Хассан неожиданно налетел на нас. Я схватила корзину, воду, немного еды и спряталась под повозку. А когда улучила момент, то ускользнула.

– Вас не… – Он замялся.

Она непонимающе взглянула на него. Но, догадавшись, что он имел в виду, покачала головой.

– Они не видели меня. – Она горько улыбнулась. – Их слишком занимали другие женщины.

– Вам очень повезло. Жаль только, что вы потеряли отца. Вы сказали, он был торговцем?

– Нет.

– Тогда, наверное, пилигримом, направлявшимся в Святую землю? Или, может быть, солдатом, который спешил присоединиться к рыцарям и освободить эту страну от…

– Ради Бога, Кадар о чем ты?

Они оба обернулись на голос и увидели хмурого Вэра, высившегося в дверном проеме. Он не спускал взгляда с руки Кадара, покоившейся на обнаженном плече Tea.

Вэр вошел в комнату и хлопнул за собой дверью.

– Если тебе нужна эта женщина, забери ее к себе в покои. Я не желаю, чтобы мои слуги бегали ко мне с воплями о…

– Уверен, что Жасмин не вопила. Это бы нанесло урон ее чувству собственного достоинства. – Кадар не спеша натянул ткань покрывала на плечо Tea. – Я просто лечил ожоги твоей гостьи.

– Ты закончил?

Кадар кивнул.

– Тогда подожди меня в зале. Я должен сказать ей несколько слов.

Кадар поколебался.

– Мы продолжим наш разговор, Tea. Позже, – и он вышел.

Ей стало не по себе от его опасных, каверзных вопросов, и все-таки ее огорчил уход Кадара. В присутствии Вэра она чувствовала себя маленькой и никчемной. Сейчас, одетый в синюю тунику, он все равно выглядел воином, со своими широкими плечами, мускулистыми руками. Его темные, почти черные волосы, зачесанные назад и стянутые узкой лентой, открывали лицо, острые черты которого были подобны граням меча. И его взгляд, когда он смотрел на нее с высоты своего роста, так же повергал ниц, как острие клинка. В этот момент, сидя на стуле, она ощущала свою беспомощность. Когда дверь за Кадаром закрылась, она заставила себя подняться и встать перед ним во весь свой небольшой рост.

Он заговорил, ни о чем ее не спросив:

– Я не желаю, чтобы ты применяла свои уловки к Кадару. Ты не должна предлагать ему свое тело, и ты не смеешь использовать его в каких-либо других целях. Поняла?

Она смотрела на него, не в силах поверить сказанному.

– Но я не собиралась…

– Ты послала за ним, а сама в это время оставалась голой.

– Нет, это ошибка. Я не хотела… Я мылась и…

– Подобно Батшебе.

– Нет, совсем не так.

– Как же это было? – Он придвинулся ближе, ощупывая ее взглядом. – Ты одинокая женщина, и тебе нужна поддержка и защита. И ты решила завлечь Кадара в свою постель, чтобы добиться своего. Женщины всегда действуют путем обольщения.

Его безжалостные, бьющие наотмашь слова вывели ее из равновесия. Она прямо взглянула на него.

– Это не мой путь.

– Тогда почему же ты послала за ним?

– Это правда, мне была нужна его помощь, но я…

Он развернулся и направился к двери.

– Если Кадар хочет тебя, откажи ему. Или будешь иметь дело со мной.

Он отшвыривает ее, словно она – скулящий щенок у его ног, подумала она в ярости. Она не позволит ему так уйти.

Tea шагнула вперед и закрыла собой дверь.

– Уйди с моего пути!

– Вы не только не добры, но и непоследовательны. Вы сказали Кадару забирать меня в свои покои, а мне приказываете отказать ему. Вы боитесь, что он рассердится на вас.

– Уйди с дороги!

– Это правда. Вы боитесь потерять его, потому что он единственный, кто оказался настолько глуп, что готов терпеть такого грубого, примитивного, эгоистичного человека рядом. Я не говорю друга, потому что вы не можете им быть. Вы слишком осторожны и заносчивы, чтобы…

– Замолчи!

– И покорно позволить вам оскорблять меня? Вы действуете, как напыщенный мужлан и хвастун, который…

В ярости он сорвал с нее покрывало.

Tea уставилась на него, опешив от неожиданности.

Его грудь высоко поднималась и опускалась в такт быстрому, резкому дыханию, взгляд скользил по ее телу – от вспыхнувшего лица до кончиков ног, задержавшись на колечках волос ее лобка.

– Ты права, я могу быть требовательным и предпочитаю, чтобы меня слушались. Кадар никогда не выбирает для постели моих женщин. Он считает это невежливым. – Его руки сомкнулись на ее талии. – Не принимай его, или я сделаю так, что он сам от тебя откажется.

Она не могла произнести ни слова, чувствуя грубую шершавую кожу его ладоней на своем обнаженном теле. Он держал ее не крепко, но ей казалось, что его руки прожигают ее насквозь и, даже если он отпустит ее, следы от его пальцев останутся навсегда.

Он приподнял ее без всякого усилия, поставил опять на пол и затем отпустил.

– Вы солгали, – прошептала она. – Вы сказали, что я здесь в безопасности.

Он горько усмехнулся в ответ.

– Но я всего лишь грубый мужлан. Ты ведь не станешь доверять словам такого негодяя.

Когда дверь за ним закрылась, она без сил прислонилась к стене, дрожа всем телом. Она еще не помнила случая, когда бы чувствовала себя столь беспомощной. В ту минуту, когда он коснулся ее, она ощутила себя полностью в его власти. Рабство!

Ее желудок скрутило от боли, вызванной паникой, она осознала, что Даже в доме Николаса не была в такой неволе. Что же ей делать? Из-за своей неприязни к ней Жасмин может спровоцировать новую ссору и вынудит ее снова выступить против Вэра. А это значит, что в гневе он может превратить ее, Tea, в одну из тех женщин, которых, как сказала Жасмин, он использует для своего удовольствия. Она не вынесет этого. Это неправда. Разумеется, она перенесет и это. В доме Николаса она наблюдала подобное. Единственное, что ее погубит, – это если она потеряет то, чего уже достигла, и предаст Селин. Она не может превратиться в игрушку и остаться в этом замке. Никто не приезжает сюда и никто не покидает Дандрагон без позволения хозяина, сказал Кадар. Да, она должна немедленно убраться из Дандрагона. Ей нечего ждать помощи от Кадара, и она не должна просить его об этом.

Ей следует захватить с собой в дорогу достаточно продуктов, но она не учитывает возможного нападения Хассана или слишком долгого перехода по пустыне.

Tea оставила покрывало на полу. Жасмин забрала ее порванное платье и наверняка принесет что-нибудь взамен. Девушка собралась с силами и медленно прошла через комнату к кровати, рядом стояла ее корзина. Она опустилась на постель и осторожно открыла крышку.

– Нет! – выдохнула она в тревоге.

Кадар любовался изящным медным кувшином, когда Вэр вошел в зал.

– Это и вправду милая вещица. Я был прав, когда уговаривал тебя выменять его на базаре. – Он обернулся к Вэру. – Впрочем, я всегда и во всем прав. Тебе, должно быть, это очень приятно… – Он оборвал себя, внимательно разглядывая Вэра сверху вниз. – Но сейчас, как я вижу, тебе совсем не так хорошо.

Вэр прошел к столу и налил вина в бокал.

– Я не должен был оставлять тебя наедине с ней. – Кадар помолчал. – Ты не обидел ее?

– Я не изнасиловал ее, если ты это имеешь в виду.

– Я и не думал, что ты это сделал. Конечно, у тебя чудовищный аппетит, но даже ты не мог бы снова так быстро возбудиться. – Он поднес бокал к губам. – Я имел в виду обиду, нанесенную ее душе, а не телу.

На мгновение перед Вэром предстали огромные, испуганные, как у раненой оленихи, янтарные глаза, когда он предостерегал ее не соблазнять Кадара. Он усилием воли прогнал видение. Она не беспомощная олениха. Лишь мгновение спустя она обожгла его резкими словами:

– Она рассердила меня. Как ты мог попасть в ее ловушку? Разве ты не понял, что она хотела использовать тебя.

– Я полагаю, что именно она-то и попала в нее. – Кадар покачал головой. – И я думаю, как трудно словами передать весь обман и вероломство.

– Вероломство безопаснее доброты. Вспомни свою жизнь. Ты должен был бы хорошо это усвоить.

– Путь, который ты выбрал, – это путь одиночества. Однажды ты от него откажешься.

– Нет. – Вэр сел в кресло и издевательски улыбнулся. – Зачем же мне выбирать другой путь? У меня все, что пожелаю: огромный замок, и богатства больше, чем у Саладина, и свобода делать все, что мне заблагорассудится. – Он поднял бокал. – И я не претендую на то, чтобы казаться кем-то иным, являясь негодяем. Когда я иду сражаться, то делаю это за золото, а не ради высоких целей. И когда беру женщину, то исключительно для удовлетворения своего вожделения, а не потому, что стрела Купидона пронзила мне сердце.

– Ты не негодяй, – откликнулся Кадар, подумав, он поправился: – Ну, во всяком случае, не всегда. И даже когда ты пытаешься им быть, то это от боли, которую ты носишь в сердце. Ты подобен льву, воющему каждый раз, когда он наступает на лапу, в которой заноза.

Сейчас я и чувствую себя, как раненый лев, подумал Вэр. Его утомила проницательность Кадара, он мучился от тяжести в чреслах. Сейчас он ничего так не хотел, как подняться по лестнице в комнату Tea и прижаться к ее телу. Почему он не сделал этого? Проблема решилась бы еще до ее возникновения.

– Лев – это Конрад Монферратский. – Вэр в два глотка допил вино. – И он требует, чтобы я присоединился к нему снова. Сегодня утром прибыл посланец с приглашением встретиться с Маркграфом. По-видимому, упоение победой несколько поостыло, и теперь ему необходима уверенность, что Тир вновь не окажется в опасности.

– Ты примешь предложение?

– Возможно. – Он пожал плечами. – Или, быть может, я предложу свой меч Саладину. Из них двоих он, по крайней мере, более честен.

– А я полагал, тебя перестали волновать вопросы чести.

– Меня беспокоят только вопросы оплаты за мою службу. Конрад предпочел забыть о моей доле в добыче на том основании, что я отступник. По крайней мере, у Саладина не появится искушение передать меня Ордену тамплиеров11
  Тамплиеры, храмовники (от фр. temple – храм) – духовно-рыцарский орден, основан в 1119 году для защиты пилигримов, отправлявшихся в Иерусалим. Название от дворца, построенного на том месте, где некогда находился храм Соломона (прим. перев.).


[Закрыть] и позволить Великому Магистру изобрести достойное и убедительное убийство твоего верного льва. Выдернув с жизнью и занозу.

– Ты полагаешь, Конрад предал бы тебя?

– Я бы не стал доверять даже архангелу Гавриилу, раз Великий Магистр приложил свою руку… – Он оборвал себя. Конечно, Кадар не знает. Никто не в состоянии понять, кто не был одним из членов Ордена. – У меня еще есть время, чтобы принять решение. Возможно, я подожду. Ходят слухи, что Ричард Львиное Сердце предпринимает третий крестовый поход. Значит, моя цена только возрастет, после того как Конрад проиграет несколько сражений.

– Какое могущество – чувствовать, что ты можешь изменить ход истории по своему усмотрению. – Кадар улыбнулся. – Но в то же время ты не настолько свободен, чтобы выезжать за пределы Дандрагона без отряда солдат.

Вэр благоразумно сдержался, стараясь не выдать своих чувств. Ему пора бы уже привыкнуть к подобным уколам. Это происходило довольно часто.

– Мне совсем не обязательно оставаться за этой крепостью. Это мой выбор.

– Тогда почему бы не покинуть страну? Зачем принуждать себя выбирать между Саладином и Конрадом? Тебе нет дела до них обоих.

Вэр заглянул в глубь бокала.

– Видит Бог, я не позволю этому ублюдку заставить меня уехать.

Кадар покачал головой.

– Я полагал, что Храм должен был бы излечить тебя от греха непомерной гордыни.

– Почему? Войны в мире происходят от гордыни, Каждого она поразила. – Он поднялся и поставил бокал на стол. – За исключением, пожалуй, тебя, Кадара бен Арнауда. Держись подальше от гречанки. Вожделение делает мужчин уязвимыми.

– Я испытываю к ней только жалость. Хотя я мужчина и временами могу позволить себе плотские удовольствия. – Кадар улыбнулся. – У нее прелестная грудь.

Белая, высокая, увенчанная упругими розовыми сосками.

Воспоминания вызвали у Вэра резкую боль в чреслах. Но не было причин испытывать такое возбуждение. Только прошлой ночью он брал женщину в свою постель и вволю насладился ею. И все же плоть вновь мучила его, сильнее и настоятельнее, чем когда-либо. Возможно, все дело в вызове, который она бросила ему, в его гневе… Женщины, которых он привозит в Дандрагон, для удовлетворения своих потребностей, охотно выполняют любые его прихоти. Совершенно естественно, что вызов обострил его желание.

– Вэр, – обеспокоенно произнес Кадар, глядя ему в лицо. – Она все еще очень слаба.

– Тогда постарайся, чтобы она побыстрее поправилась, и отошли ее отсюда. – Он улыбнулся отчаянной, безрассудной улыбкой. – Кажется, она и есть та самая заноза в моей лапе, которая колет мои чресла каждый раз, когда я оказываюсь подле нее.

– Отправлю, как только смогу. – Кадар нахмурился. – Тут могут возникнуть трудности. Я не уверен, что ей есть куда идти. Она сказала, что ее отца убили во время нападения на караван. – Он покачал головой. – Но я думаю, она была одна.

– Зачем ей лгать?

– Потому что ей есть что скрывать. Она шла в самом конце каравана, там, где обычно отводится место для бедняков. Сомневаюсь, было ли у нее больше имущества перед нападением Хассана, чем тогда, когда мы ее нашли. Женщина без средств, путешествующая одна… – Кадар помолчал. – Это непомерный риск. Только отчаяние могло заставить решиться на такое.

Он не хочет слушать ни о чьем страдании. Он и сам уже сжился с ним, словно со старым хорошим приятелем. И, конечно, не станет рисковать, сочувствуя этой женщине. Главное, чтобы между ними, не дай Бог, не возникло никаких связей, основанных на общей боли.

– Она должна уйти. Сотворил проблему, так решай ее.

Кадар кивнул.

– Я попытаюсь. Будь терпелив.

Вэр этим ни в малейшей степени не отличался.

– Реши эту задачу, иначе я сам найду выход. – Он направился к двери. – Становится темно. Мне надо проверить посты на крепостных стенах. Пойдешь со мной?

Кадар покачал головой.

– Пожалуй, я навещу своих соколов, посмотрю, как они пережили мое отсутствие.

Как и ожидал Вэр, часовые были все на своих постах и не спускали глаз с окрестностей. Эту бдительность воспитали тяжелые уроки в прошлом. Вэр обратил внимание на мальчика, бегущего через двор, освещенный множеством факелов. Он слишком мал, подумал Вэр с досадой, ему не больше двенадцати. Надо сказать Абдулу, чтобы для Дандрагона никого моложе шестнадцати в деревне не набирали. Завтра он отошлет парнишку домой. Вэр медленно двинулся к краю крепостного вала. Солнце уже село, и дальние горы накрыл пурпурный закат.