Текст книги "В сладостном бреду"

– Я не верю…

– Даже если вы не верите, вы готовы рисковать?

Она не знала, что ей делать. Она не могла подвергнуть угрозе жизнь Селин. И все же, если она откроет ему все, не станет ли опасность больше для них обеих?

– Вы уверены, что это рыцари-тамплиеры?

– Они носят кресты на мантиях, и, когда вступают в Орден, их заставляют отрастить бороды. – Он скривил губы. – Уж не думаете ли вы, что я стремлюсь к тому, чтобы однажды Гарун бросил мне, что я – виновник гибели его деревни?

– Если я скажу вам…

– Вы мне непременно скажете.

Она неожиданно вспыхнула.

– Вы не вправе говорить мне, что делать. Я сама решу, как мне лучше поступить. – Она помолчала. Кадар сказал, что Вэр держит свое слово. Возможно, ей удастся несколько обезопасить себя в этой неопределенной ситуации. – Вы должны обещать мне, что я буду свободна, что Селин будет в безопасности и тоже свободна.

– Кто это, Селин?

– Дайте мне слово.

– Я обещаю вам, вы будете свободны. Кто такая Селин?

– Моя сестра.

– И где она?

– Осталась в доме Николаса. Я не могла подвергать ее риску и брать с собой, сначала мне следовало найти безопасное место для нас обеих.

– И больше никого?

– Никого, о ком бы я заботилась.

– Значит, я привезу ее сюда.

Она широко раскрыла глаза.

– Что?

– Вы меня слышали. – Он отпустил ее и отступил на шаг. – Я не могу беспокоиться о ком-либо, кто находится так далеко. Ее придется доставить сюда.

В сердце Tea вспыхнула внезапная надежда.

Снова увидеть Селин… Он отвернулся.

– Я скажу Кадару, чтобы он съездил за ней.

– Подождите. – Она облизала губы. – Николас, может быть, не захочет отпустить ее.

Вэр обернулся.

Она поколебалась и затем выпалила:

– Селин – рабыня.

Выражение его лица не изменилось.

– А вы?

– Да. – Она гордо вздернула подбородок. – Нет. Теперь нет. Я свободная женщина.

– Но этот Николас, по-видимому, будет с вами не согласен. Вы убежали?

– Я не могла оставаться дольше. Я работала всю свою жизнь в его доме. Моя мать умерла рабыней. Я заслужила, чтобы стать свободной.

– Но он, очевидно, хотел бы вернуть вас?

– Я представляю для него большую ценность. Он был бы глупцом, если бы этого не хотел.

– А ваша сестра?

– Она талантлива, но еще мала. Ее цена не очень высока.

– Сколько ей?

– Десять лет.

Он нахмурился в задумчивости.

– Он продаст ее?

– Вы собираетесь ее купить?

– Это самый безопасный путь, чтобы забрать ее оттуда. Это возможно?

– Если цена будет достаточно высока. – Губы Tea сжались в горькой усмешке. – Николас торговец, и для него все имеет свою стоимость.

– Цена будет достаточно высока.

Tea поколебалась, но затем добавила:

– Есть еще кое-что, что может поднять цену. Вы должны быть готовы к этому. – Она помолчала, собираясь с духом. – Селин – его дочь.

Он застыл.

– Да, могу себе представить, что это действительно может повысить цену. Он и ваш отец тоже?

– Да. Моя мать родила ему троих детей, но брат умер при рождении.

– И тем не менее он продолжал держать вас в качестве своих рабов?

– В обычае Николаса использовать своих рабынь для удовольствия… если они привлекательны. По крайней мере, еще две другие женщины рожали ему детей. Но это были мальчики, и Николас сделал их слугами в своем доме.

– Не думаю, что этот Николас мне симпатичен, – произнес он медленно.

Она нетерпеливо махнула рукой.

– Совсем не важно, понравился бы он вам или нет. Вы должны просто знать, что он может учесть ее происхождение, чтобы запросить более высокую цену. Вам не следует проявлять слишком большую заинтересованность, иначе он обманет вас. – Tea даже боялась поверить, что ее мечты вызволить Селин на свободу могут осуществиться не через несколько лет, а в течение ближайших месяцев. – Вы правда сделаете это?

– Кадар может заключить сделку с кем угодно и купить что угодно. Почему бы не ребенка?

Как просто. Почему бы не ребенка? Почему не Селин? И тем не менее, эти слова значили для нее все.

– Когда это может произойти?

– Я отошлю его сегодня вечером… Если это будет безопасно.

– Это просто чудо, – сказала она нетвердым голосом. – Я даже не знаю, как благодарить… Я обязательно отплачу вам. Я клянусь.

– Чудеса не совершаются такими людьми, как я. Я не собираюсь их делать ни для вас, ни для нее. Я это делаю для себя. – Он подошел к столу и налил вина в бокал. – Я не хочу еще одной Джеды.

– Никто не мог знать, что такое зло обрушится на деревню.

– Нет? – Он отпил глоток. – Держу пари, что Великий Магистр де Райдфорт вовсе не считает, что он негодяй. Он думает, что все средства хороши для моего уничтожения.

Она уставилась на него в недоумении.

– Почему они так ненавидят вас? Что вы такого сделали?

– Что? – Он долил вина в бокал. – Они сказали, что я украл груду золота из сокровищницы Храма. Думаю, вас это не удивит, ведь вы назвали меня вором в нашу самую первую с вами встречу.

– Тогда я вас не знала.

– Ну а теперь вы убедились в моей честности и мягком, деликатном обхождении?

– В вас совсем нет ни мягкости, ни деликатности, но я верю в вашу честь. Вы слишком нетерпеливы, чтобы позволять себе хитрость и обман.

Он насмешливо улыбнулся.

– Итак, даже моя честность опорочена.

– У вас есть одно достоинство. Вы держите слово. – Она встретила его пристальный взгляд. – Именно это для меня важнее всего. Вы сказали, что привезете сюда Селин, и я верю вам.

Он помолчал мгновение, глядя прямо ей в глаза, затем резко отвернулся и хрипло произнес:

– Возвращайтесь назад, к мальчику.

Она направилась к двери, затем остановилась. Ей не хотелось сейчас оставлять его одного. Под этой суровой, грубой оболочкой она увидела и почувствовала боль и страдание, непостижимые для нее.

– Что вам… может… Могу ли я как-то помочь вам?

– Помочь? – Он издевательски улыбнулся. – Уж не предлагаете ли вы мне свое тело в утешение?

Она покраснела от досады. Ей следовало прежде подумать, а потом предлагать свою помощь. Только дурак протягивает руку, пытаясь погладить раненое животное.

– Нет. – Она взялась за ручку двери.

– Подождите. – Он внезапно оказался возле нее. – Все мой неуклюжий язык. Я не имел в виду… Я собирался… – Он пробормотал проклятие и отвернулся. – Ладно, не имеет значения.

Он, видимо, пытался сказать, что сожалеет о своих неловких словах, поняла она. Возможно, глупо, но она попыталась снова:

– Может быть, я все же могу помочь вам?

– Мне не нужна помощь. – Он отошел от нее и тяжело сел в кресло. – Впрочем, да. Пришлите сюда кого-нибудь с бутылкой вина.

5

Красные угли на месте пожарища еще кое-где тускло мерцали и вспыхивали в темноте.

Запах дыма и смерти сопровождал Вадена, пока он проезжал через пепелище, бывшее еще вчера деревней.

Когда он увидел это зловещее зарево, то сначала даже не поверил, что такое возможно. Он решил сам приехать сюда, чтобы убедиться в содеянном злодеянии.

– Магистр сошел с ума, – бормотал он. – Неужели месть Вэру стоит того?

Но, видимо, Великий Магистр полагал, что ради уничтожения Вэра можно разрушить половину мира, И отец Вадена, без сомнения, согласится с ним.

Ваден взглянул на далекий замок, ярко освещенный в ночи горящими факелами. Дандрагон больше не казался таким неприступным, как еще два года назад.

Сеть была накинута прочно.

– Как мальчик? – прошептал Кадар, когда Tea открыла ему дверь в тот же вечер, чуть позже.

– Лучше. Час назад он поел, теперь опять спит.

– Я должен поговорить с вами прежде чем уеду. Вы можете оставить его?

Она кивнула, вышла в холл, тихо прикрыв за собой дверь.

– Думаю, опасность миновала. Я только хотела бы быть возле него, когда он проснется.

– Хорошо. Тогда вы сможете проводить меня в дальнюю дорогу с почестями, достойными моей лучезарной особы. Несколько слезинок, грациозный взмах вашей прелестной ручки, когда я буду проезжать через ворота. – Он взял ее за руку и повел вниз, в зал. – В конце концов, мужчина заслуживает этого, отправляясь в долгий путь.

– Вы достойны гораздо большего. Безопасен ли путь сегодня ночью?

Он кивнул.

– Вэр выехал раньше и проверил дорогу. Он не обнаружил никаких примет опасности.

– Он это сделал? Я не думала, что он будет в состоянии покинуть сегодня замок. Я оставила его в большом зале с новой бутылкой вина.

– Вино приносит забвение, но Вэр никогда не забывает того, о чем должен помнить. Он никогда бы не позволил мне поехать, не выяснив сам, что путь безопасен.

– Как вы поедете в Константинополь?

– Верхом до Акры, а затем сяду на корабль.

– Когда вы думаете вернуться назад?

– Через два или три месяца. Могло бы быть и быстрее, но какое-то время у меня, очевидно, уйдет на то, чтобы хитростью выманить ее у вашего любящего папаши. – Он задумчиво нахмурился. – Думаю, я представлюсь богатым торговцем из Каира, пожелавшим начать свое собственное шелковое дело. Но не слишком богатого. Я не смогу купить у него самых опытных вышивальщиц. Выберу одну из молоденьких девочек, которая сейчас подойдет мне, но потом станет более искусной. Я напрошусь посмотреть дом Николаса, приду в восторг от искусства вашей Селин, выберу ее и никакую другую. Ну, разве это не замечательный план?

Это был действительно очень верный план.

– Очень умно.

– Потому что у меня хорошая голова. Но даже самым умным необходимы кое-какие сведения, чтобы привести свой план в исполнение. Я не смогу называть вашу сестру по имени. Как мне ее узнать? Она такая же светлая, как и вы?

Tea покачала головой.

– У нее ярко-рыжие волосы и зеленые глаза. – Она нахмурилась. – И ей не понравится, что ее продадут. Она захочет остаться в доме Николаса, чтобы я смогла ее найти.

– Не беспокойтесь. Я смогу справиться с десятилетней девочкой.

– Когда вам исполнилось десять, вы оставались ребенком?

Он покачал головой.

– То же самое и Селин.

Он кивнул.

– Понимаю. Я не слишком самоуверен.

– Невероятно, – сказал сухо Вэр от двери. – Ты ведь полагаешь, что можешь перевернуть мир.

– Это неправда, – отозвался Кадар. – Но иногда можно убедить других, чтобы они это сделали за тебя. – Он подошел к Вэру. – Например, тебя, мой друг. Я возлагаю на тебя очень большие надежды.

– Прибереги их для себя. – Он открыл дверь и первым спустился вниз по лестнице во двор, где стояла оседланная лошадь Кадара. – Ты хорошо спрятал кошелек?

Кадар кивнул.

– Никто не узнает, что я богатый торговец, пока я не попаду в Константинополь. До тех пор я – всего лишь простой пилигрим, возвращающийся из Святой земли. – Он вскочил на лошадь и улыбнулся Вэру. – Не волнуйся, мне опасность не грозит.

– Я не беспокоюсь. – Он смотрел на Кадара несколько мгновений, затем сказал хрипло: – Поезжай с Богом!

– Конечно. Бог не выберет другого пути. Он прекрасно разберется в том, кто подойдет ему в попутчики, а кто нет. – Кадар взглянул на Tea. – А теперь попрощайтесь со мной должным образом. Не проведете ли мою лошадь до ворот, как если бы я был великим рыцарем, собирающимся на битву с драконом?

– Если таково ваше желание, – ответила она и, взяв поводья, повела лошадь по двору.

– Я ведь оказываю вам услугу? – тихо спросил Кадар.

– Огромную.

– И я попрошу вас оказать мне услугу взамен.

Она оглянулась на него через плечо. Выражение его лица оставалось непривычно серьезным.

– Все что угодно. Какую именно?

– Я оставляю здесь свою собственность, о которой надо заботиться.

– Ваши соколы? Если вы мне скажете, как…

– Я говорю не о них. Слуги знают, как ухаживать за птицами. – Он кивнул на Вэра. – А вот он не позволит им заботиться о себе.

Она замерла.

– Я заметила, он прекрасно сам заявляет о своих нуждах. Вам незачем хлопотать о лорде Вэре.

– Он на моей ответственности. – Кадар покачал головой. – Это не самое удачное время для моей поездки. Он очень горюет, и я нужен ему сейчас.

Он горюет?

Она внезапно вспомнила выражение смертельной тоски на лице Вэра. Возможно, он действительно нуждается в Кадаре, но никого другого он не подпустит к себе близко и не позволит себя утешать.

– Я не смогу помочь ему. Он не разрешит мне.

– Вы должны позаботиться о моем имуществе. – Кадар говорил мягко, но настойчиво. – Обещайте мне. Чтобы моя голова освободилась от этой заботы и я мог полностью переключиться на выполнение задания.

Она с раздражением посмотрела на него.

– Единственная забота, которую он хочет от женщины, – это затащить ее к себе в постель, а в этом у него нет здесь проблем.

– Но то, что он хочет, не всегда совпадает с тем, что ему действительно нужно. Он самый одинокий человек, которого я когда-либо встречал. И страшно трудно прогнать прочь это одиночество. Он не примет вас охотно, но вы должны сражаться за него, против того, что, как он считает, для него лучше.

Девушка посмотрела туда, где стоял Вэр. Она – сражаться с этим грозным титаном, который всю свою жизнь не знал ничего, кроме войн и сражений?

– Я не смогу. У меня ничего не выйдет.

– Вы ведь любите детей. Представьте, что он ребенок, такой же, как Гарун или Селин, которого вы должны воспитывать и защищать.

Она в полном изумлении вновь взглянула на Кадара. Тот улыбнулся.

– Ну и лицо у вас. Но мы ведь все дети, Tea.

– Только не он, – сказала она спокойно.

– Вы сами увидите. – Он махнул рукой стражникам, чтобы те опускали мост. – Вы позаботитесь о моей собственности, а я – о вашей. Договорились?

Он отправлялся в долгий путь, чтобы привезти к ней Селин. Кто знает, какие опасности его подстерегают?

– Я попытаюсь.

– Но вы добры и настойчивы, и если вы захотите, то обязательно добьетесь успеха. Теперь я чувствую себя гораздо спокойнее.

– Я не добрая. Я очень эгоистичная, и у меня совсем нет желания делать это.

– Вы пытаетесь быть эгоистичной, потому что боитесь привязаться к кому-нибудь слишком сильно. Воздвигать вокруг себя ограду – удел тех, кто инстинктивно стремится заботиться и защищать других. – Он одарил ее своей сверкающей улыбкой и поднял руку в знак прощания. В следующий момент он уже галопом пересекал мост.

– Безопасного путешествия, – крикнула она вслед.

Он снова помахал, уже с другой стороны рва. Мост пошел вверх, скрыв от них Кадара.

Она медленно повернулась и пошла по двору. Вэра уже не было видно. Он скрылся в замке. Даже со своим ближайшим другом он не позволил себе проявить чувства.

А Кадар ожидает от нее, что она сможет успокоить и утешить этого человека?

Это совершенно невозможно.

– Идите ко мне в комнату и поспите там. Таша и я позаботимся о мальчике. – Распоряжение отдала Жасмин, внезапно появившись возле Tea, сидящей напротив постели Гаруна. – Завтра я заберу его к себе, думаю, со мной ему будет лучше. Он не привык к роскоши, и это может его смущать.

Tea слишком устала, чтобы спорить.

– Мы поговорим об этом позже. – Она поднялась и потянулась, расправляя затекшую спину. – Я не хочу, чтобы он подумал, будто я бросила его.

– Такое о вас ему и в голову не придет, – грубовато сказала Жасмин. – Гарун не так глуп.

Для Жасмин это почти похвала, подумала устало Tea.

– Разбудите меня, если я ему буду нужна.

– Вы не понадобитесь. Я позову Ташу. Лорд Вэр не захотел ее сегодня на ночь, – сказала Жасмин почти безразличным тоном.

– Вы, как я вижу, не расстроены.

– Лорд Вэр вызвал сегодня вечером всех слуг в Большой зал и объявил нам, что отныне наш дом здесь. Мы можем не бояться, что нас отправят отсюда, и за этими стенами, жить под его защитой, в полной безопасности.

Очевидно, Вэр спешил: он хотел быть уверенным, что остальные обитатели Дандрагона также укрыты от рыцарей-тамплиеров. Внезапная тревога овладела ее сердцем, но она нетерпеливо отогнала ее. Если Вэр проявляет доброту и стремление уберечь их всех, то это надо приветствовать, а не встречать недоверием.

– Я рада за вас.

– У меня возникло какое-то неловкое чувство, – сказала Жасмин. – Всю жизнь Таша и я вели ежедневную борьбу, чтобы выжить. Так странно не беспокоиться о завтрашнем дне. – Она пожала плечами. – Но, думаю, мы привыкнем к этому. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – Tea тихо закрыла за собой дверь, прошла через холл и спустилась вниз по лестнице. Все изменилось. Ей показалось ужасным, что из-за трагедии, которая произошла с Джедой, она получала то, чего хотела больше всего в жизни, а Жасмин и Таша наконец обретали долгожданную безопасность. Это выглядело так, словно Бог таким образом пытался уравновесить зло и добро.

Она не должна испытывать чувство вины. Ведь на самом деле ей нечего стыдиться своего желания. Она хочет видеть Селин счастливой и свободной. И она не позволит, чтобы трагедия в Джеде отравила ей радость от скорой встречи с Селин. Она сделала бы все от нее зависящее, чтобы жители деревни были живы, но это не в ее силах.

Вэр все еще находился в Большом зале.

Он сидел в кресле с высокой спинкой, вытянув перед собой ноги и уставившись на огонь.

Он самый одинокий человек, которого я когда-либо встречал, сказал о нем Кадар.

Если это так, то она ничем не сможет ему помочь. Она не Кадар, который мог забавлять его и осмеливался делать то, что другие боялись.

Она направилась было на ту половину, где располагались комнаты для слуг.

«Вы должны позаботиться о моем имуществе…»

Но не сегодня ночью, когда она так устала, что едва может что-то соображать. Завтра – пожалуйста, она готова.

«Он горюет».

С помощью какого колдовства смог Кадар заронить эти слова ей в душу? – подумала она с раздражением. Она не собирается обращать внимание на…

– Ради всего святого, – проворчала она, решительно направляясь в Большой зал и останавливаясь перед Вэром. – Идите спать.

Он медленно поднял на нее глаза.

– Что?

– Вы меня слышали. Вы глупо выглядите, сидя здесь сиднем. Ступайте к себе и ложитесь спать.

– Глупо, – повторил он, пристально глядя на нее.

– И совершенно бессмысленно.

– Тогда оставьте меня в покое и уходите, чтобы не видеть мою персону.

– Вы думаете я сама этого не хочу? Кадар мне не позволил. Он велел мне заботиться о вас.

– О, мой Бог!

– Но я сегодня слишком устала, чтобы заниматься этим, поэтому идите спать и позвольте мне подумать завтра о вашем состоянии.

– Мне жаль, что я причиняю вам беспокойство, – сказал он чуть вкрадчиво, – но я высоко ценю нежность и заботу.

– Вы не хотите быть обязанным, это может причинить вам беспокойство. Я даже не знаю, как подступиться к этому.

– Тогда и не надо. Я совершенно не нуждаюсь ни в вашей заботе, ни в вашем внимании.

– Именно это я и говорила Кадару, но он не захотел слушать.

– Как обычно. На него просто не надо обращать внимания.

– Я не могу этого сделать. Он оказывает мне очень большую услугу, и я должна отплатить ему тем же.

– Тогда придумайте что-нибудь другое. Мне не нужна еще одна наседка. – Он налил вина в свой бокал. – Оставьте меня.

– Вы пьяны?

– Нет. – Он поднял бокал. – Но скоро буду.

– Хорошо, тогда, может быть, когда вы заснете, я скажу слугам отнести вас в постель. – Она села на скамеечку, прислонившись к камням камина. – Я подожду.

Он нахмурился.

– Я не хочу, чтобы вы ждали. Оставьте меня.

– Пейте ваше вино. А то эти камни очень жесткие.

Он отшвырнул от себя бокал.

– Я пью, только когда хочу.

– Я сказала не так. – Она зевнула. – Я должна была бы сообразить, что вы будете все делать наоборот. Хорошо. Не пейте больше вина.

Он нахмурился.

– Боже, и что мне теперь делать?

– Меня это не волнует. Все, что хотите.

На его лице появилась чувственная улыбка.

– Тогда снимите платье и идите ко мне.

Она слишком устала, чтобы воспринимать что-нибудь, кроме нетерпения.

– Зачем? Вино действует на вас сейчас так же, как и женщина. Кроме того, это не то, что хотел от меня Кадар.

Он погасил улыбку.

– Мне уже начинают надоедать разговоры о желании Кадара.

– Тогда пейте вино и идите спать.

Он пробормотал какую-то непристойность и замолчал. В нависшей тишине был слышен лишь треск горящих поленьев в камине.

– Что он хотел от вас? – прорычал наконец Вэр.

– Я не совсем поняла. Он выражался несколько туманно, – сонно сказала она. – Завтра я подумаю об этом.

Опять наступила тишина.

– Идите спать, – сказал он хрипло, – не то вы сейчас заснете и упадете прямо в огонь.

Она покачала головой.

– Мне не нужен ни Кадар, ни вы.

– Тогда оставьте меня.

Она опять покачала головой. Ей бы очень хотелось, чтобы он замолчал. На разговоры уходит столько сил.

– Пейте свое вино.

– Я не хочу его.

– Хорошо. – Ее веки сами собой закрывались, и требовались усилия, чтобы открыть их вновь. – Тогда вы…

– О Боже!

Он подхватил ее на руки и понес.

Вверх по лестнице…

Нет, это не правильно…

– Куда вы идете?

– Я несу вас на вашу кровать.

– На моей кровати Гарун. Я сплю в комнате Жасмин.

Он остановился и после некоторого раздумья двинулся по коридору.

– Я не потащу вас снова вниз. Хватит с вас хлопот на сегодня. Вы можете поспать на моей постели. Я не собираюсь этим воспользоваться.

Ее положили на что-то мягкое…

Он развернулся и направился к двери.

Это не правильно, слишком… Она не могла позволить ему уйти.

– Нет. – Она с большим трудом приподнялась и опустила ноги на пол. – Вы не должны возвращаться в зал. Оставайтесь здесь. – Она ухватилась за спинку кровати. – Я пойду к Жасмин.

Он развернулся и посмотрел на нее.

– Ради всего святого, почему вы не можете уступить?

Она слишком устала, чтобы спорить.

Он сжал руки в кулаки, яростно глядя на нее. Уж не собирается ли он ударить ее? Она почти надеялась, что он это сделает. Тогда она сможет спокойно заснуть, не нарушая обещания, данного Кадару. Вэр в несколько шагов преодолел расстояние между ними и встал над ней со сверкающими глазами, в угрожающей позе. Сейчас он ударит ее.

Он толкнул ее назад на кровать.

Она смотрела на него во все глаза, наблюдая с испуганным изумлением, как он бросился в кресло с подушками, стоявшее возле кровати.

– Спите, – прорычал он. – Я останусь.

– Вы собираетесь здесь спать?

– Я сказал, что останусь. Я не говорил, что собираюсь спать.

Это была своего рода победа. Кадар не мог бы ожидать от нее большего сегодня ночью.

– Постарайтесь заснуть. Все равно больше нечего делать…

Больше нечего делать…

Вэр откинул голову на спинку кресла. Он мог бы придумать множество вещей, которые можно было бы сейчас сделать, и ни одна из них не подразумевала сон. Он даже не подозревал, что хочет женщину, пока не увидел ее в своей постели.

Сейчас у него уже не оставалось никаких сомнений в своих желаниях.

Так почему же он до сих пор сидит в этом кресле и наблюдает, как она спит, словно он один из этих глупых галантных кавалеров из какой-нибудь баллады трубадуров? Она рассердила его, заставила подчиниться ее желаниям, а он все никак не может решиться взять то, что хочет.

Его взгляд медленно скользил вдоль ее тела. Она свернулась на кровати калачиком, словно уставший малыш, но она не ребенок. Она достаточно взрослая, чтобы принять в свое лоно мужчину и носить ребенка. У нее непременно будут славные сыновья; она передаст им свою отвагу и силу и как тигрица бросится на их защиту, как она бросилась спасать Гаруна.

От этой мысли жаркая волна прокатилась по всему его телу, отозвавшись тяжестью в чреслах. Боже, что с ним случилось? Он не просто жаждет иметь эту женщину, но хочет от нее сыновей, он жаждет, чтобы ее тело приняло его семя, а грудь налилась молоком.

Он сжал руками подлокотники кресла. Это не для него. Если бы этот ребенок был зачат, он, возможно, не дожил бы до своего рождения.

И внезапно он с невыразимой всепоглощающей страстью возжаждал сына. Он не позволит им стереть все его следы с лица земли. Что-то должно остаться, кто-то…

О, да, думал он, питая отвращение к самому себе, возьми эту женщину с его ребенком и позволь Великому Магистру убить их, как он уничтожил деревню. А то еще станет держать их обоих в заложниках, пока не уверится в смерти Вэра.

Как он смел даже предположить такую возможность? Он уже давно знал об этой опасности и всегда был осторожен с женщинами, которых брал для утоления своего вожделения. То, что это вдруг приобрело для него такое значение, было необъяснимо.

Трагедия Джеды исключала даже мысли о сыне. Такого не должно случиться и с Tea. Он восхищался ее отвагой и стойкостью, независимостью. Еще ни одна женщина не бросала ему вызова и не пыталась им командовать. И все же, не будь она смелой, разве смогла бы она выжить? Нежность вряд ли спасла бы ее на этом бесконечном пути в Дамаск. Покорность заставила бы ее навсегда остаться в страшной шелковой тюрьме Константинополя.

Он не может осуждать ее за стремление выжить и стать свободной. Его вели точно такие же стремления, когда он покинул Шотландию много лет тому назад.

Но он упрекает ее за то, что с первого часа своего появления в Дандрагоне она постоянно сердит и раздражает его.

Нет, если быть справедливым, то она сторонится его. Это его собственная страсть во всем виновата. Черт побери! Неужели нет возможности избежать вины. Любой его поступок влечет за собой ответственность за новый грех. Он должен вернуться в Большой зал и залить вином это чувство, тогда, может быть, жизнь опять покажется ему терпимой.

Она что-то пробормотала во сне и повернулась на другой бок. Сон ее был беспокойным. Становилось холодно…

Он потянулся и осторожно накрыл ее теплым шерстяным одеялом, сбившимся у нее в ногах.

Его охватил озноб. Это заботливое движение было неосознанным, почти инстинктивным.

Он не допустит, чтобы беда случилась именно с этой женщиной.

Когда Tea открыла глаза, уже давно рассвело. Проснулась она сразу, словно ее кто-то позвал, мгновенно вырывая из объятий сна.

Он все еще сидел возле кровати, его голова покоилась на высокой спинке кресла. Спящим он казался… совсем другим, хотя и не выглядел беспомощным, его сила и воинственный дух никуда не делись. Она с любопытством изучала его, это невозможно было сделать, пока он бодрствовал. Tea прежде никогда не замечала, какие у него длинные темные ресницы. Когда он смотрел, к его глазам приковывала только их сверкающая голубизна. У него чувственный, хорошей формы, рот и действительно красивый…

– Перестаньте глазеть на меня.

Ее взгляд тут же метнулся вверх и встретился с его пылающими глазами. Голубые, бездонные.

– Я не собиралась… я только что проснулась. – Почему она оправдывается? Она ведь не сделала ничего плохого. Tea села и спустила ноги на пол. – Уже рассвело. Я должна пойти к Гаруну. А вы ложитесь на свою кровать. Вам вряд ли там удобно.

Он поморщился.

– Удобно? Да я почти не могу двигаться, а шея, наверное, так навсегда и останется свернутой набок.

– Тогда следовало бы лечь спать, как я вам говорила, и все было бы…

– Оставайтесь на месте! – он щелкнул словами, словно хлыстом.

Она замерла, а затем не спеша поднялась.

– Я не могу вам ничем помочь, если вы так напились, что у вас теперь болит голова. Я не собираюсь подчиняться вашим приказам.

– Потому что вы свободная, – сказал он насмешливо. – Но это все не так. Женщина свободна настолько, насколько ее муж позволяет ей это.

– Но у меня нет мужа. И никогда не будет, – добавила она резко. – Неужели вы думаете, я бы рискнула соединить свою жизнь с мужчиной? Ни от мужчины, ни от страны, ни даже от церкви – ни от кого женщина не может ждать справедливости. Мы ничего для вас не значим. Моя мать рассказала мне, как верховные служители церкви собрались однажды на церковный совет в Нанте, чтобы решить, к кому отнести женщин – к людям или к животным. Я убеждена, они признали женщину человеком только потому, что хотели избежать обвинения в скотоложестве.

– Возможно, вы правы. Это, конечно, должно было бы привести меня в замешательство. – Он вернулся к начальной теме разговора. – Вы так ненавидите рабство?

– Нет смысла говорить с вами об этом. Вы не можете понять.

– Тогда объясните так, чтобы я смог понять.

Она нахмурилась в замешательстве.

– Почему вы сердитесь?

– Я не сержусь. Я только пытаюсь сказать вам, что свобода не всегда приносит счастье. Некоторые тюрьмы могут оказаться более удобными и приятными, чем мир вокруг них. Не во всяком плену обращаются с пленниками так жестоко, как в доме Николаса. – Он помолчал. – Он бил вас?

– Только когда я была ребенком. Позже я научилась… – Она оборвала себя. – Что вы хотите сказать? У меня было достаточно еды и чистое место, где я могла спать. Когда у меня обнаружились способности, Николас стал учить меня языкам и цифрам, чтобы я могла разговаривать с торговцами, приходившими покупать шелк. Там даже есть сад, окруженный стенами, где женщинам разрешалось гулять по вечерам после наступления темноты. Моя мать говорила, что нам повезло гораздо больше, чем другим. – Она сложила руки на груди. – Но с годами я стала все больше ненавидеть эту жизнь. Мне не хватало… воздуха. Я смотрела, как Селин с утра до вечера сидит, склонившись над пяльцами, и мне захотелось вырвать ее оттуда, забрать в мир, где солнечный свет и запах цветов, и… – Она судорожно вздохнула. – Несправедливо. Недопустимо, чтобы один человек владел другим, как своим имуществом.

– Так, значит, вы убежали из-за Селин?

– Нет, я могла бы подождать более удобного случая, если бы дело было в Селин. – Она храбро встретила его взгляд. – Принц из Флоренции наведался однажды к Николасу за несколькими штуками шелка для своей жены. Он оказался неравнодушен к светловолосым женщинам и решил попутно купить и меня.

– И Николас продал вас?

– Почему бы нет. Принц предложил огромную сумму. Правда, мои таланты делали меня очень ценной, но мое тело оказалось дороже… – Она горько улыбнулась. – Но Николас не хотел прогадать, и торговля затянулась на несколько дней. Я не стала ждать, когда они поладят.

– Негодяй.

– Николас никогда не считал себя плохим человеком. Мы были его имуществом. Разве нас не содержали в чистоте и не кормили? И наказывали только в случае, когда мы что-то плохо делали. Я уверена, его очень оскорбил мой побег.

– Каким образом вам удалось пристать к каравану?

– Балзар, предводитель каравана, часто заходил в дом Николаса. В течение нескольких лет я тайно вышивала шелковую рубаху. Получилась великолепная вещь, достойная самого императора. Я предложила ему эту рубаху в обмен на еду, воду и место в караване.

Он приподнял брови.

– Шелковая рубаха за укрытие беглого раба?

– Рубаха, достойная самого императора! – повторила она. – Балзар очень тщеславен. Он захотел, чтобы она принадлежала именно ему. Кроме того, он ничем не рисковал. Если бы все открылось, он всегда мог сказать, что ни о чем не знал.

– Вы украли шелк, чтобы вышить эту рубаху?

– Я ничего не крала, – вспыхнула девушка. – Я сажала деревья, которыми питаются шелковичные черви, сама вышивала и сама придумала рисунок. Разве я не заработала хоть что-то? А вы знаете, какого риска и каких трудов стоила эта рубаха, как трудно было выкроить время, чтобы выполнить эту работу? Каждое утро я пробиралась в сад и в полутьме, когда едва еще рассветало, вышивала, а потом приходилось выпарывать часть стежков, потому что я ошибалась из-за слабого освещения. У меня ушло целых два года, чтобы…