Текст книги "Короли «Эмпайр-Хай»"

Глава 9
Пятница

Орнамент на двери удивительно походил на тот, что украшал входные двери «Эмпайр-Хай». Феликс сказал, что устраивает вечеринку у себя дома, но мы стояли не перед обычным домом. И не только потому, что он оказался многоквартирным. Когда мы вошли в фойе, нас встретил швейцар. А в лифте играла музыка. Толстый ковер у нас под ногами выглядел дороже, чем весь дом моей мамы.

– Мы, наверное, ошиблись адресом.

Кеннеди сфотографировала мое удивленное лицо. – Нет, адрес верный.

– Уверена? – Я расправила юбку, которую меня заставила надеть Кеннеди. Она была слишком короткой. Странно, ведь Кеннеди выше меня ростом. Значит, на ней эта юбка не прикрыла бы даже попу! Наверняка поэтому она и всучила ее мне. Длинноногая, смуглая Кеннеди потрясающе смотрелась в облегающем платье и в спортивных балетках. А я выглядела именно так, как и ощущала себя – унылым троллем. Да, именно такое определение я себе придумала. – Наверное, нам лучше вернуться домой.

– Мы же только что приехали. Ты ведь не собираешься бросить меня здесь одну? – Кеннеди схватила меня за руку и потащила к дверям квартиры. Я услышала громыхающую музыку.

– Но я бы предпочла прийти сюда в своей рабочей одежде, а не в этой нелепой юбке.

– Ты выглядишь круто.

Я покачала головой. Мне не хотелось выглядеть круто. Я хотела быть самой собой. Я была унылым троллем, а совсем не крутой.

– И я не думала, что Феликс живет в… таком месте.

Он говорил, что его семья небогатая. Но эта квартира буквально кричала о богатстве.

– Все, кто учится в нашей школе, живут в похожих местах. Ты к этому привыкнешь. – Вместо того, чтобы постучать, Кеннеди распахнула дверь и вошла внутрь, таща меня за собой.

Квартира оказалась просто огромной. И такой же роскошной, как и весь дом. Но если сам дом был оформлен в классическом стиле, то квартира Феликса была обставлена по последнему слову дизайна: сплошные острые углы и холодный камень. В прихожей висела современная картина, которую, казалось, нарисовал пятилетний ребенок. Стоила она, правда, наверняка сотни тысяч долларов. Единственное, что здесь совсем не сочеталось с атмосферой роскоши, – оглушительная музыка. Как бы толпа не проломила мраморный пол…

– Давай что-нибудь выпьем! – крикнула сквозь музыку Кеннеди и потащила меня дальше.

Народу было так много, что нам пришлось протискиваться сквозь толпу. А Феликс еще говорил, что он не вписывается в нашу школу. Если бы я решила устроить вечеринку, на нее пришли бы только они с Кеннеди.

Я провела у Феликса всего пару минут, но уже не сомневалась, что моя тусовка на троих получилась бы куда лучше. Здесь всего было чересчур. Я даже с Кеннеди не могла нормально поговорить, настолько громко звучала музыка. Кеннеди завела меня на кухню, где поместился бы весь дом моего дяди!

– Держи, – сказала она, вручив мне пластиковый стаканчик.

– Что это?

Она пожала плечами.

– Какой-то пунш.

Здорово! Мне нравился пунш. Я отхлебнула большой глоток. Пунш оказался очень вкусным. Хоть что-то на этой вечеринке меня порадовало.

– Может, поищем Феликса? – спросила я.

– Не стоит, – ответила Кеннеди и кивнула мне за спину.

Не успела я повернуться, как Феликс обнял меня. – Ты все-таки пришла! – Он улыбнулся, не разжимая рук.

Мне показалось, он с самого начала не сомневался – я сделаю все, чтобы прийти. Причем он раскусил меня еще до того, как я сама осознала это желание.

– Да, закончили работу пораньше.

– Сегодня моя счастливая ночь. Выглядишь очень красиво. Как и всегда.

Я почувствовала, как краснеют щеки.

Кеннеди сфотографировала нас обоих. Феликс поднял голову.

– В чем дело, Кеннеди?

– Отличная вечеринка, – сухо ответила она, но голос звучал фальшиво, а глаза были прикованы к дисплею фотоаппарата. Кеннеди ведь обещала вести себя хорошо! Я сделала еще один глоток пунша.

– Давайте я вам здесь все покажу, – предложил Феликс.

– Я тут уже была. Забыл? Ну да, конечно, забыл. Ладно, идите, а мне надо сделать еще пару фотографий. – Она подняла свой фотоаппарат.

– Надеюсь, не для того, чтобы потом меня шантажировать? – усмехнулся Феликс.

– Я же не какая-нибудь засранка. В отличие от некоторых.

Кеннеди исчезла в толпе, прежде чем я успела остановить ее. Я пообещала, что не отойду от нее ни на шаг. Но она воспользовалась первой же возможностью, чтобы отделаться от меня.

– Извини, – сказала я. – Она обещала, что постарается держать себя в руках.

– Мне кажется, Кеннеди просто не особо доброжелательная. Давай я еще налью тебе.

Он схватил мой стаканчик.

Неправда. Кеннеди всегда была доброжелательной. Во всяком случае, со мной. Я сразу же вспомнила, как на прошлых выходных спросила у нее про причину нашей дружбы. Да, мама попросила ее познакомиться со мной, быть доброжелательной, но мы все равно отнеслись друг к другу искренне. Кеннеди являлась одним из самых замечательных людей в моей жизни! И Феликс лишь немногим уступал ей в моих глазах. Даже странно, что они не дружили. Мне стоило подробнее расспросить Кеннеди о том, что между ними произошло. По ее словам, ей казалось, что она нравилась Феликсу, но сама она увлеклась им не больше, чем на пять минут. Возможно, она до сих пор обижалась на него. Но почему?

Феликс протянул мне мой стаканчик, до краев наполненный вкусным пуншем.

– Спасибо. – Я сделала еще один глоток. – Так что насчет обещанной экскурсии?..

Он улыбнулся и схватил меня за свободную руку. Кажется, в последний раз парень брал меня за руку, когда я училась в пятом классе, во время школьной перемены.

Феликс повел меня сквозь толпу, показывая гостиную, столовую и другие многочисленные комнаты. Там – кинозал, там – комната, которую он нарек «джунглями», заставленная различными растениями. Я бы не удивилась, если бы где-то в зарослях прятались обезьяны. Причем все это находилось только на первом этаже! Я находилась под невероятным впечатлением. Я даже не подозревала, что квартиры могут быть двухэтажными. – Ты правда чудесно выглядишь сегодня, новенькая.

Я откинула челку со лба и рассмеялась.

– Я надела юбку с кедами и смотрюсь в этом по-настоящему нелепо. Знаешь, когда я подошла к двери, то не сомневалась, что выгляжу, как унылый тролль. – Что за черт? Почему я только что сказала об этом вслух?

Как будто, переступив порог квартиры Феликса, я перестала отдавать себе отчет в своих же словах.

Парень прижал губы к моему уху, чтобы я его лучше слышала.

– Тролль? Ни за что на свете. Ты смотришься чертовски сексуальной.

Кажется, из моего горла вырвался какой-то странный писк, но наверняка он потонул в громкой музыке.

Раньше меня не называли сексуальной. Даже тот горе-парень из пятого класса, который держал меня за руку целых пять минут. Голова Феликса была опущена, и, когда я повернулась, наши губы оказались совсем близко. Я еще не целовалась. Ни разу. И у меня еще никогда не возникало такого желания поцеловаться, как в тот момент.

Внезапно я перестала слышать музыку. Перед глазами светились только голубые глаза Феликса, которые на удивление напоминали океан, в котором так легко утонуть.

Он стоял неподвижно, как будто тоже осознавал, насколько важным был этот момент. Мысли закрутились у меня в голове с бешеной скоростью. Если он сейчас преодолеет то последнее расстояние, которое отделяло нас друг от друга, для него этот поцелуй точно не будет первым. Это же… Феликс. Он жил в роскошной квартире, напоминающей скорее музей современного искусства. В школе он пользовался популярностью. И эти глаза… Я уже чувствовала, что провалилась в них, словно в омут.

Он приблизился еще на один дюйм, и у меня в голове… что-то щелкнуло. Мне очень хотелось шагнуть ему навстречу. Но что, если для меня это первый поцелуй, а для него – сотый? Мне показалось это неправильным. Я вела себя неадекватно. Несмотря на все его слова, я не слыла красивой. Я была девушкой-невидимкой в мире, где мне нет места.

– А что на втором этаже? – спросила я и лишь потом поняла, что мой вопрос прозвучал несколько резко. – Игровой зал? – тут же добавила я, испугавшись, что он неверно меня поймет. Только сейчас я сообразила, что именно на втором этаже по логике должна была находиться его спальня.

– Нет, зал на нижнем этаже.

Три этажа?

– Серьезно? Я вообще-то пошутила.

Он улыбнулся.

– Залом его трудно назвать, но есть несколько автоматов.

– Круто. Ну вот, мой пунш заканчивается, – сказала я и допила напиток. – Принесешь еще?

– Уверена? Ты и так уже выпила два стакана.

– Конечно, уверена. Это же пунш. Я люблю пунш. Ты сам его готовил? Он вкусный. Как и твои глаза. – Что?! – Нет! Я не хочу съесть твои глаза! Я просто хотела сказать, что они такие красивые, голубые… и мне хочется в них плавать. Боже, как хочется пить! Тебе не хочется пить? Здесь ужасно жарко.

Феликс рассмеялся.

– Ладно, я принесу еще выпить, – согласил он и забрал у меня стаканчик. – Но после этого ты пойдешь со мной танцевать.

– Договорились. – Я совсем не умела танцевать, но, честно говоря, мне казалось, словно я уже танцую. От одной только мысли о танце мои плечи задвигались в такт музыке. А за ними – и все остальное тело.

– Подожди здесь, хорошо? Я сейчас вернусь.

– Так точно, сэр! – Куда это он намылился? Я отдала ему честь. О господи, я правда это сделала?

Он снова засмеялся и исчез в толпе.

Я осталась одна, пританцовывая в такт музыке. Широко зевнув, я почувствовала, как веки опускаются. Я так устала на работе, в голове клубился туман. Я хотела спать, но в то же время хотела танцевать. Или все-таки спать? Какой тяжелый выбор. В горле так пересохло, что мне срочно нужно было выпить еще пунша.

Я прислонилась спиной к стене и зажмурилась. – Что ты здесь делаешь?

Неужели я уснула и видела сон? Наверное, так и есть. Но, с другой стороны, я стояла, так как чувствовала усталость в ногах. А зачем мне стоять у себя в кровати?

– Бруклин?

Голос казался таким реальным. Голос Мэтта. Я открыла глаза и от неожиданности быстро заморгала, так как Колдуэлл стоял прямо передо мной. Его лицо находилось всего в дюйме от моего. Нет, это точно сон!

– Прости, о чем ты меня спросил? – растерянно поинтересовалась я. По телу разливалось приятное тепло, словно по коже скользила фланелевая пижама. Силуэт Мэтта расплывался перед слипающимися глазами.

– Ты же сказала, что постараешься держаться подальше от Феликса. – Выглядел Мэттью сердитым. Как во время урока, когда он огрызнулся на Шарлотту. Я вспомнила звук ломающегося карандаша у него в руке.

Он был таким сильным. И таким придурком.

– Разве? Я никогда такого не говорила.

– Nunca. Помнишь?

– Я не говорю по-испански, чудик. А вот моя подруга говорит. Я про Кеннеди. Она моя лучшая подруга. Ты, наверное, знаешь ее, ведь она давно учится в одной школе с тобой. Хотя тебе же нет дела до учеников, которые получают стипендию. Она где-то здесь, фотографирует ребят, и она сердится на меня из-за чего-то. Когда мы с тобой в последний раз виделись? А, не обращай внимания, все равно мне это снится. В реальной жизни ты бы не стал со мной разговаривать. – Я положила ладонь ему на лицо и провела пальцами по мужественному подбородку. – Это я помню. Ты делаешь вид, будто меня не существует.

Кадык Колдуэлла поднялся, а затем опустился. – Сколько ты выпила?

Я прижала палец к его губам. В сравнении с подбородком они оказались такими мягкими.

– Пару стаканчиков пунша.

– Ты пьяна.

Я рассмеялась.

– Нет. Это всего лишь пунш.

– Бруклин, в пунше алкоголь.

– Пф. Нет. И потом, я ведь сплю. Ты мне часто снишься. Во сне ты со мной разговариваешь. Это мило. – Я коснулась его волос. Они тоже были мягкими. Возможно, их в самом деле спряли из золотых нитей.

– Давай я отвезу тебя домой.

– Мне не нужен рыцарь в сияющих доспехах, Мэтт. А если и нужен, ты все равно не сможешь им стать. Ты со мной не разговариваешь, помнишь? Почему ты со мной заговорил? Потому что здесь нет твоей девушки?

– О чем ты? – Он взял меня за руку и убрал ее от своих волос.

По телу пробежала та же искра, как и тогда в туалете, когда он обрабатывал рану у меня на ладони. Я словно была глупеньким ребенком, который только что засунул пальцы в розетку. Только я была не ребенком. И он был красивым парнем, а не розеткой под напряжением. Я резко отстранилась.

– Я про Изабеллу.

– Изабелла – не моя девушка.

– Но ты перестал общаться со мной после того, как она что-то сказала тебе во время ланча.

Мэтт ничего не ответил.

– Так что, если это не из-за нее… почему ты со мной больше не разговариваешь?

– Сложно объяснить.

– Сложно? Правда? Ты вообще знаешь значение этого слова, м? Моя мама умерла. Она умерла, а я осталась одна. Мне так одиноко. – Я вздохнула. С каждой секундой мне все больше и больше хотелось спать.

Мэтт открыл рот, но потом закрыл его. Наконец он прошептал:

– Прости, Бруклин. Я не знал.

– Ага. – Я пожала плечами. – Как ты сам сказал, жизнь – сложная штука. У меня нет родителей. Ты типа как встречаешься с Изабеллой и не обращаешь на меня внимания. Ну и ладно. Такова жизнь. И мне все равно.

– Я не встречаюсь с Изабеллой. Я вообще ни с кем не встречаюсь.

Зазвучала песня группы «Backstreet Boys», которую я любила слушать в детстве. Мы с мамой танцевали под нее на кухне. Она всегда включала радио погромче. Это воспоминание вызвало у меня улыбку. Вот теперь мне особенно сильно захотелось танцевать. Если, разумеется, мое усталое тело позволит.

– А как же твой отец? – спросил Мэтт.

– Он даже не хотел, чтобы я появлялась на свет. – Я махнула рукой, как будто меня это ничуть не заботило, хотя мысли об отце всякий раз причиняли мне боль. – Он ушел, когда узнал, что мама забеременела. Я не знаю, как его зовут, представляешь? – Я снова приблизилась к Мэтту и коснулась его мускулистой руки. – Кстати, в моих снах ты всегда готов меня выслушать. Хочешь потанцевать? – Я лучше отвезу тебя домой, хорошо?

– Но мне правда хочется танцевать! Я люблю эту песню. – Я попыталась отвести Мэтта к танцующим, но его накаченное тело оказалось очень тяжелым. Мне не удалось и на сантиметр сдвинуть его с места.

– Нет, сейчас я повезу тебя домой.

– Но… это же «Backstreet Boys»! – Он что, сошел с ума? Это же самая танцевальная музыка, какую только изобрели в мире!

– Да, ты точно напилась.

– Я пила только пунш!

– А как я уже объяснил тебе несколько минут назад… в пунше алкоголь.

Я покачала головой.

– Нет. Я никогда еще не пила алкоголь.

– Что ж, сегодня ты его попробовала в первый раз.

В первый раз случится не только это. Сегодня я еще должна была в первый раз поцеловаться с Феликсом. Я чуяла это всем своим существом. Моим разгоряченным сознанием. Еще чуть-чуть, и я готова была закипеть.

– Как здесь жарко.

– Да, такое бывает, если выпьешь слишком много.

Мэтт совсем рехнулся. Не пила я алкоголь. Он, возможно, пил. И все остальные «Неприкасаемые». Потому что они всегда притворялись такими крутыми, но на деле лишь пускали пыль я глаза, я знала. Они были в таком же подавленном состоянии, как и я. За исключением Мэтта. Я прищурилась и посмотрела на него.

– Не понимаю, – пробормотала я.

– Чего ты не понимаешь?

– Как за одну неделю все может так измениться? Мне казалось, я тебе нравлюсь. – Я снова протянула руку, чтобы дотронуться до его лица, но он схватил ее.

– Давай поговорим об этом по дороге к дому.

Мэтт оказался такой занудой!

– Эй! – воскликнул Феликс. Он появился рядом, держа в руках пунш.

– О, спасибо! – Я схватила стакан свободной рукой, так как другую руку по-прежнему сжимал крепкой хваткой Мэтт, и сделала большой глоток. Пунш смочил иссохшее горло, и мне стало намного лучше.

Неожиданно Колдуэлл отнял у меня стакан и вылил его содержимое на пол.

– Довольно.

– Но…

– Я сейчас же отвезу тебя домой, – сказал он, на этот раз намного тверже.

– Не обращай на него внимания, – посоветовала я Феликсу. – Он всего лишь сон. – Я высвободила руку. – Хочешь потанцевать? – спросила я у Феликса.

Он слега нахмурил брови, а Мэтт выступил вперед и, взяв меня под локоть, отчеканил:

– Бруклин, мы немедленно едем домой.

– Отпусти меня! – Я попыталась вырваться, но тщетно.

– Она попросила отпустить ее, – вмешался Феликс.

– Для чего? Чтобы ты напоил ее еще сильнее?

– Она сама попросила принести пунш. Убери от нее свои долбаные руки!

– И ты собираешься воспользоваться ее состоянием?

– Я? Серьезно? По-моему, это ты собирался запихнуть ее в такси и увезти домой. Выметайся из моей квартиры!

– Ну да. Только я ни на что такое не намекал. Ей нужно проспаться.

О боже, что вообще происходило? Я снова попыталась вырваться, и на этот раз у меня получилось. – Хватит притворяться, будто ты переживаешь за меня!

– Но так и есть.

– Да ладно! Ты переживал, когда Шарлотта выставила меня на посмешище перед всем классом? Когда она пожелала мне исчезнуть? Когда мистер Хилл заставил целый час читать учебник? Или когда ты целую неделю проходил мимо, ни разу не взглянув в мою сторону, даже пока сидел прямо передо мной?

– Я же сказал, все сложно.

– Только не надо этих дурацких объяснений после того, как я рассказала, что моя мама умерла! Не надо… – Мой голос сорвался. – Не смей так говорить!

Я чувствовала, как слезы наполнили глаза, а комната закружилась. К горлу подкатил комок, и мне внезапно показалось, что меня сейчас стошнит. Я попыталась сглотнуть, но легче не стало. Кеннеди появилась вовремя. Она оставалась единственным человеком, который на самом деле переживал за меня.

– Сколько стаканов пунша ты выпила? – вспыхнула она, смерив Феликса и Мэтта сердитым взглядом.

– Вроде бы два.

– Быстро же тебя развезло, – покачала она головой.

Я засмеялась, хоть и не поняла суть ее слов.

– Мне тут снится кошмарный сон. Мэтт делает вид, что разговаривает со мной! А еще у меня сорвался первый поцелуй. – Я покосилась на Феликса, и тот изумленно округлил глаза.

В которых так легко утонуть.

– Ага, просто дурной сон, – согласилась Кеннеди. – Поехали домой, ладно?

Я кивнула.

– Заночуешь сегодня у меня?

– Хорошо.

Мне показалось, что Кеннеди пнула Феликса по ноге, когда мы проходили мимо. Но какая разница? Ведь все это было просто сном.

Глава 10
Пятница

– Это было так здорово! – сказала я, когда такси затормозило рядом с нашим домом. – Давай на следующей неделе еще куда-нибудь сходим?

Кеннеди открыла дверь.

– Думаю, завтра утром ты запоешь совсем другую песню.

Она вышла из такси, и я последовала за ней. От движения у меня возникло странное ощущение в желудке. А может, что-то случилось с ногами? Переставлять их оказалось куда тяжелее, чем обычно. При этой мысли я засмеялась, и Кеннеди захохотала вслед за мной.

– Хватит, нельзя шуметь.

– Но ноги у меня такие тяжелые! – с трудом проговорила я сквозь смех.

Она взяла меня под руку и поддержала, когда я, покачиваясь, остановилась на обочине.

– Нет, правда, прекрати смеяться. Твой смех такой заразительный. И я не верю, что ты выпила всего два стакана.

– Я люблю пунш! – заорала я.

Кеннеди закрыла мне ладонью рот.

– Господи, Бруклин, угомонись. Из-за тебя у нас будут проблемы. И ночевать мы точно будем у твоего дяди, а не у меня. – Она убрала руку и сердито посмотрела на меня. – Ты что, лизнула мне ладонь?

Я снова начала смеяться.

– Больше никакого пунша. – Она повела меня к нашему дому и, несмотря на мои протесты, протащила за собой через семь лестничных пролетов. – Мне правда нравится пунш, – повторила я, когда мы наконец оказались на нужном этаже.

– Ты – тайная алкоголичка.

– Сколько раз мне еще объяснить? Сначала Мэтту, теперь и тебе. – Я прислонилась к стене рядом с дверью в квартиру дяди. – Я пила только пунш.

– В котором был алкоголь.

Я покачала головой.

– Вряд ли. Я никогда не пила алкоголь.

– Это многое объясняет. Что же ты сразу не сказала? Я не стала бы наливать тебе пунш.

– Но он мне так понравился!

– Тсс! Я уже поняла. Можешь хотя бы минутку помолчать? Надеюсь, твой дядя уже спит. – Она вытащила из сумочки ключ и собиралась открыть замок, как вдруг дверь сама распахнулась. Словно по волшебству.

Только сработало не волшебство. А мой дядя. И вид у него был… не слишком довольным.

– Заходите, пока вы не разбудили всех на этаже. – Он открыл дверь шире, и Кеннеди втащила меня внутрь.

– Прости, дядя Джим, – растянула Кеннеди. – Мы так устали. Ночка выдалась напряженной. Поэтому мы сейчас пойдем к Бруклин и отдохнем немного. – Она повела меня в мою комнату.

– Не торопитесь.

Кеннеди замерла на месте, и я врезалась в нее. – Бруклин, посмотри на меня, – приказал дядя.

Я повернулась и последовала его приказу, хоть и не понимала, на что именно мне нужно смотреть. – Девочки, вы сегодня пили?

– Только пунш! – призналась я.

Кеннеди ткнула меня локтем в бок, из-за чего я снова рассмеялась. Дядя провел рукой по лицу.

– Где вы были?

– На работе, – выстрелила Кеннеди, но в тот же момент и я выдала свой вариант ответа на вопрос:

– У Феликса дома.

Дядя вскинул брови в ожидании, когда мы сойдемся на одной версии событий.

Кеннеди вздохнула.

– После работы мы зашли на вечеринку к однокласснику. Только, пожалуйста, ничего не говори маме.

– Это была моя идея, – добавила я. – Я уговорила Кеннеди пойти со мной. Я никогда раньше не ходила на вечеринки и подумала, что там будет весело. И да, это было весело. Очень. Но мне почему-то кажется, что все происходит во сне, поэтому…

Дядя закашлялся, и я шагнула вперед.

– С тобой все в порядке?

Он лишь отмахнулся.

– Вы обе должны вести себя осмотрительнее. Я знаю, подростки пьют алкоголь. Я не идиот. Конечно, мне хочется, чтобы вы этого не делали, но если все же захотите выпить, то после каждого стакана спиртного пейте воду. Надеюсь, что я больше не увижу вас в таком состоянии. Понятно?

– Прости, – извинилась я, но меня больше тревожил его кашель, чем лекция об употреблении алкоголя. Я очень надеялась, что мне все это на самом деле только снилось, потому что его простуда только ухудшилась. Я уже начала бояться, как бы у него не было гриппа или чего-то в этом духе.

– Мне не нужны извинения. Я хочу, чтобы вы пообещали, что будете заботиться друг о друге. И больше не станете так напиваться.

– Обещаю, что буду лучше присматривать за ней, – согласилась Кеннеди.

– Я тоже, – поддержала я, хотя и с большой неохотой – ведь мне так понравился пунш. – Теперь у меня и руки отяжелели.

Кеннеди засмеялась, а дядя процедил:

– Ступайте к себе в комнату.

Я никогда еще не слышала, чтобы дядя говорил таким строгим голосом. Ему не стоило повторять дважды. Мы обе выбежали из кухни.

Как только дверь за нами закрылась, я облегченно вздохнула.

– Пронесло!

– Пронесло? Бруклин, нас застукали! – Кеннеди рухнула на мою кровать.

– Но он не рассердился. И потом, все это просто дурной сон.

Бруклин покачала головой.

– Так значит, то, что вы с Феликсом сегодня едва не поцеловались, было лишь дурным сном?

– Нет, это было хорошим сном. – Я легла рядом. – Но я не знаю, собирался ли он в самом деле целовать меня. Мне просто показалось, что он хочет это сделать.

Между нами повисла неловкая пауза. Я уже начала клевать носом, когда Кеннеди снова заговорила.

– Он тебе нравится?

– Кто?

– Феликс. – Я едва расслышала ее шепот.

– Он добр ко мне. Понимает, как это, когда в школе с тобой не хотят общаться. Рядом с ним я не чувствую себя невидимкой.

– Да. – После еще одной напряженной паузы она добавила: – Это он умеет.

Мои веки стали совсем тяжелыми.

– Так вот почему ты вечно к нему придираешься? Кеннеди не ответила. Я повернулась к ней и увидела, что она лежала с закрытыми глазами. Вероятно, ее веки были такими же тяжелыми, как и мои.

* * *

О боже, это не было сном! Я со всех ног стартанула из комнаты, надеясь, что меня не вырвет прямо на пол. Мне удалось добежать до ванной, где все содержимое моего желудка оказалось в унитазе. И еще раз. Долбаная жизнь! И опять. Пока выворачивать стало уже просто нечем.

В дверь постучали.

– Малышка, как у тебя дела? – спросил дядя.

– Плохо.

– Я могу войти?

– Угу. – Я закрыла крышку унитаза и оперлась на нее рукой.

Стоит отдать дяде должное: на лице у него не отразилось отвращение. И расстроенным он тоже не выглядел. Дядя сел рядом со мной на пол и прислонился спиной к шкафчику под раковиной.

– Не хочешь рассказать, почему ты вчера так сильно напилась?

– Я думала, это обычный пунш. Честное слово, я не знала! Какое-то время было так здорово. Понимаешь?

Он кивнул и сделал это с таким видом, что мне тут же захотелось рассказать ему обо всем на свете. Ведь я увидела, что он выслушает меня и поймет.

– Сердце перестало болеть. – Я положила голову на вытянутую руку. – Все во мне как будто оцепенело. И мне было так хорошо.

– В оцепенении нет ничего хорошего. И жить в таком состоянии нельзя.

Я закрыла глаза и почувствовала, что по моей щеке скатилась слезинка.

– Но я так по ней скучаю.

– Я тоже, малышка.

Теперь я уже не сдерживала слезы.

– Знаешь, ты очень похожа на свою маму. Я сам много раз заставал ее точно в таком же состоянии. Здесь, в этой квартире.

Может, именно поэтому мне так понравился пунш? Может, моя мама была тайной алкоголичкой?! Это бы объяснило полное отсутствие спиртного у нас дома.

– Впрочем, выпившей я видел ее всего однажды, – добавил дядя, словно прочитав мои мысли. – В большинстве случаев ее тошнило по утрам, когда она была беременна тобой.

– Так она жила здесь во время беременности?

Он кивнул.

– В твоей комнате. В свой город она вернулась, когда наступил третий триместр.

А я думала, что мама жила сама. Ну, то есть только со мной. Что мы с ней были вдвоем против всего мира.

Но, с другой стороны, дядя ведь тоже являлся членом нашей семьи.

Услышав, что мама жила в этой квартире, я остро ощутила свою близость к ней. Она сидела там же, где и я, развалившись на полу этой же самой ванной. Подумав об этом, я перестала плакать.

– Почему вы с ней так редко виделись, когда я была маленькой?

– Она ненавидела Нью-Йорк. А у меня не получалось выкроить свободное время из-за работы.

– Но почему она его так ненавидела?

– Потому что здесь жил твой отец.

Мой отец? Я подняла голову.

– Ты знаешь, кто он?

Дядя открыл рот, а потом закрыл его, так ни в чем и не признавшись.

– Знаешь, – ответила за дядю я.

Не понимаю почему, но я слепо верила в то, что этот секрет умер вместе с мамой. До ее смерти я никогда и не задумывалась об отце. Он нас бросил, бросил меня, так зачем мне желать с ним встречи? Но после смерти мамы я все чаще гадала: кем же был этот человек? Глупо, конечно, и маловероятно, но мне казалось, что, если я с ним познакомлюсь, я не буду чувствовать себя такой одинокой.

Кто знает, вдруг спустя шестнадцать лет у него пробудился хотя бы минимальный интерес к моей персоне?

– Кто он?

– Давай отложим этот разговор на другой день. – Дядя похлопал меня по плечу и встал. – Тебе нужно еще немного отдохнуть.

– Ты сказал, что он жил здесь, в этом городе. Значит, теперь его здесь больше нет?

– Малышка, твоя мама не хотела, чтобы вы познакомились. И я должен уважать ее волю. Должен. – Но он – все, что у меня осталось! – настояла я, вновь чувствуя, как щиплет глаза от слез. – Ты должен рассказать мне правду. Разве ты не видишь, что я иду ко дну? В этом городе я не могу нормально дышать! Я так одинока. – Я начала всхлипывать громче. – Мне так одиноко без нее.

Дядя присел на корточки и крепко обнял меня.

– Ты не одинока. Я с тобой.

От меня отвратительно пахло, а мои слезы и сопли оставляли пятна на рукаве его рубашки, но он все равно продолжал меня обнимать.

– Я с тобой. – Джим погладил меня по спине. – У тебя есть я.

Я сильнее прижалась к нему.

Дядя позволил мне выплакаться, пока слезы не иссякли. Я не могла передать словами, насколько была ему благодарна. Я знала, он изо всех сил старается поддержать меня.

Дядя Джим дал мне стакан воды и велел возвращаться в комнату. Я легла на кровать и уставилась в потолок. Мама жила здесь. В этой самой спальне. И смотрела в тот же потолок, что и я. Бывал ли здесь мой отец? Любил ли он ее когда-то? Возможно ли, что он все еще жил в этом городе и захотел бы увидеться со мной?

Я смотрела в потолок всю ночь. Наконец в окно проникли первые лучи солнца и загудели машины. Кеннеди принялась ворочаться во сне.

Я сделала для себя три важных вывода. Во-первых, ради нескольких минут оцепенения не стоит напиваться. Во-вторых, я никогда теперь не смогу заговорить с Феликсом или Мэттом, так как мне было ужасно стыдно за свое поведение. И в-третьих, нет смысла хранить тайну, если единственного заинтересованного в этом человека уже не осталось в живых.