Текст книги "Чёрное золото Российской империи. Том 2"

На следующий день во всех газетах опубликовали сообщение, что неизвестными был убит и обезглавлен (голову так и не нашли) знаменитый гочу Тогрул Мамедов – гроза горожан, опасный разбойник и бандит, с которым не могла справиться даже полиция. Предположительно, он пал жертвой бандитских разборок.

Поздно вечером Зейнал приехал в отцовский дом и прошёл в кабинет. Приглушенный свет смутно обрисовывал профиль Ага– бека, восседавшего в своём кресле и курившего трубку. В комнате стоял запах ароматизированного табака. На столе лежала газета с сообщением об убийстве Тогрула.

– Отец, теперь мы можем жить спокойно, справедливость наконец восторжествовала! Жаль, что для этого потребовалось целых девять лет.

Зейнал замолчал и посмотрел на родителя. Тот понял, в чём дело. Они некоторое время смотрели друг на друга, а затем отец сделал шаг в его сторону, развёл руки и обнял сына. У обоих увлажнились глаза. Перед ними прошла вся их жизнь: смерть жены и матери, похищение дочери и сестры; между ними было больше непонимания, раздражения и агрессии, нежели родственных чувств. И только теперь они ощутили близость и мысленно простили друг друга – молодой разбойник из богатой семьи и её глава. Агабек испытал отцовскую гордость за сына, выполнившего свой родственный долг. Да, в этих краях вершился самосуд, и месть была достаточным мотивом для совершения преступления вплоть до убийства.

Продолжается борьба за землю на Апшеронском полуострове, начавшаяся после 1873 года, когда было разрешено покупать, продавать и арендовать земельные участки. Ими торгуют кто как хочет. Городская управа ничего не может поделать с захватчиками, взятки стали основным способом урегулирования любых разногласий. Вчерашний мелкий торговец, разбогатевший в один день, способен купить совесть десятка русских необеспеченных чиновников. Что может поделать служащий средней руки с богачом, представляющим угрозу для всей его семьи? Таким образом расхищаются десятки тысяч десятин казённых угодий, скрываются сотни преступлений, о которых все знают и молчат. У безграмотных крестьян обманным путём, через фальшивые документы, подписанные подкупленными сельскими старостами и моллами, отбирают земельные участки. Арендующий имеет право передавать землю другим лицам без согласия сельского общества и заключать новый договор от своего имени. Аренда, как правило, оформляется сроком на 49 лет с правом последующего продления. Нет ни одного человека – лавочника, адвоката, доктора и так далее – который бы не стремился приобрести хоть малюсенький кусочек на первый взгляд никуда не годной почвы. Если на нём находят хоть какие-то признаки залегания нефти, вокруг поднимается страшный ажиотаж: налетают разного рода мошенники, проходимцы и тёмные дельцы. Эти люди приобретают участки для спекуляций, умудряясь ловко лавировать между увеличением и уменьшением стоимости. На захваченные территории с ежедневной проверкой наведываются городские десятники, но, получив мзду в размере 1-10 руб., тут же ретируются, таким образом инициируя дальнейший захват. На тех, кто не платит, оперативно составляется полицейский протокол. Вот так постепенно нефтяной район Апшерона превратился в гигантский шайтан-базар («дьявольский рынок»), как это место уже прозвали в народе. Теперь земля в Баку стоит дороже, чем в Петербурге. За десятину земли дают до 0,5 млн руб.!! Пустопорожние участки вблизи города оценивают в 15 000-17 000 руб. за десятину. Старожилы до сих пор вспоминают, как лет сорок назад первый бакинский губернатор М. П. Колюбакин буквально упрашивал Кокорева купить за 300 руб. участок на берегу моря, где тот впоследствии построил себе дом и где побывали губернаторы, наместники на Кавказе и даже сам император Александр III. К 1899 году цена половины этой земли составила 35 000 руб. (для сравнения, номера в гостинице стоят от 75 коп. до 8 руб. в сутки). Несомненно, какой-нибудь Мамед, который пас до Кокорева на этом участке своих баранов и мог при попутном ветре легко доплюнуть до его противоположной границы, узнав об этом, упал бы в обморок.

…Рустам согласился на дело, организованное армянами. Ему стало ясно, каким компаниям они должны были отчуждать нефтяные участки – это были мелкие и средние армянские фирмы. Следующий этап интеграции происходил «под зонтиком» предприятий, принадлежащих Манташеву, Гукасову и Лианозову. Таким образом армянские нефтепромышленники пытались конкурировать с главными монополистами российского «чёрного золота» – Нобелями и Ротшильдами.

Молодому человеку предстоял непростой разговор с Тагиевым. Он не знал, как начать беседу, поскольку считал себя чуть ли не предателем по отношению к Гаджи, у которого многому научился. Но день икс всё же настал.

– Ты хотел поговорить со мной, Рустам? Что же случилось, я слушаю тебя.

– Уважаемый Гаджи, вы взяли меня на работу, вы относились ко мне как к сыну, я многому научился от вас. Мой язык не поворачивается, но я должен просить отпустить меня.

– Ты хочешь уйти? – удивился Тагиев. – Что же тебя не устраивает? Размер платы? Или чей-то злой умысел?

– Нет, уважаемый Гаджи, я всем доволен, но хочу попробовать себя в собственном деле – торговле.

– Торговле? Гм… – задумался Зейналабдин. – И что ты хочешь продавать?

– Землю.

– А разве она у тебя есть?

– Нет, но я скопил немного денег, на них приобрету участок, а там будет видно.

– Торговать землёй – не дело для достойного человека, Рустам. Ничего путного из этого не получится. Только себя замараешь, смотри, потом не отмоешься.

На том и порешили, и молодой человек удалился. В целом, его работа не была сложной. Со своими людьми он врывался в дома арендаторов и спекулянтов и то подкупом, то угрозой смерти заставлял их отказываться от земельных участков в пользу бывших хозяев-крестьян, затем якобы переарендовывая их нефтяным компаниям. В редких случаях наиболее сопротивляющихся расстреливали прямо на глазах у жён и детей. Схема была простой и грубой, трудно было на чём-то погореть. Многие перекупщики, опасаясь участи пострадавших от неуловимой банды, в спешке за копейки продавали свои участки местным компаниям. Именно этого и добивались люди, стоявшие за Рустамом. В результате кто-то из бывших спекулянтов оставался в буквальном смысле без штанов, ибо всё, что имел, вложил в дело, некоторые накладывали на себя руки. Властям жалобы не поступали – толку было мало, к тому же жертв страшила возможность мести. Местные представители правопорядка пребывали под тотальным воздействием растлевающей восточной лести. Кому из них под силу было избежать соблазна выпить отличного кахетинского вина, откушать рыбку шамайку или свежей чёрной икры, а то и выиграть по-крупному партию-другую в карточной игре?…

1902 год

Из-за засухи и недорода в центральных губерниях России начался голод. Десятки тысяч безработных и обездоленных потянулись на юг, в частности в Баку. Сюда же стекается голодный люд из Персии в поисках пропитания. В результате население города составило 160 000 человек (70 000 – татар, 50 000 русских, 30 000 армян и 10 000 других национальностей). На промыслах, заводах и в морском порту работает около 70 000 рабочих, однако мировой экономический кризис привёл к снижению оплаты их труда и ухудшению бытовых условий проживания: за изнурительный физический труд они получают ничтожную плату и ютятся в маленьких, тёмных, зловонных помещениях. Несоблюдение правил техники безопасности часто приводит к несчастным случаям, уносящим жизни сотен людей. Основная масса квалифицированных рабочих состоит из русских и армян. Лишь на предприятиях Нобелей, Ротшильдов и англичан уделяется внимание потребностям работников.

Тяжёлая экономическая ситуация резко увеличила преступность, участились и без того нередкие грабежи и убийства. Город буквально наводнён неблагонадёжными субъектами – ссыльными, оппозиционерами самодержавия, беглыми, авантюристами, приехавшими на заработки. Не обошлось и без радикальных ответных мер: бродяг пытались отловить и гуртом отправить обратно на пароходе вверх по Волге. Нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация стала питательной средой для распространения революционных идей. Социалисты разного толка занимаются пропагандой среди русских и армянских рабочих. И только татары и персы весьма прохладно относятся к разного рода воззваниям.

Территория Чёрного города в пределах предусмотренных ранее границ исчерпала себя, и власти дали разрешение на строительство предприятий на землях жителей села Кишлы, на которых возник ещё один промышленный пункт – Белый город, ставший продолжением Чёрного. На сегодняшний день здесь построено 20 крупных нефтеперегонных заводов и торговых предприятий, принадлежащих Манташеву, Ротшильдам, английских дельцам и т. д. «Белым» этот район стал потому, что, в отличие от Чёрного города, здесь построены современные предприятия, в разы меньше загрязняющие воздух и землю.

День 2 января стал историческим. Господин Классон запустил ток в Сабунчи по воздушной линии с электростанции Белого города. 22 января было пущено освещение в Балаханы. Так началась электрификации Апшеронского полуострова, ставшая возможной благодаря самоотверженной и напряжённой работе талантливого, я бы даже сказал гениального, инженера Роберта Классона.

Море пришлого разноплеменного люда превратило Баку чуть ли не в самый развратный город империи! Количество несчастных девушек, брошенных любовниками с ребёнком на руках, стремительно растёт. Этому способствует и «восточный» взгляд на женщину – как на низшее существо, созданное для ублажения мужчин. Богатеи стремительно множат эту армию «одалисок»: у каждого татарина есть вторая русская жена или любовница. За понравившимися девушками они охотятся как за загнанным зверем; в ход идёт всё – от насилия до обмана. Более того, быть симпатичной служанкой в доме богатого сластолюбца и не стать его игрушкой практически нереально.

Лесли Уркварт, английский предприниматель, акционер фирмы «Шибаев и Ко» с 1900 года, приглашён в компанию на должность помощника директора. Он прекрасно образован, обладает глубокими техническими познаниями в области нефтяной промышленности, хорошо изучил Кавказ, чисто говорит на тюркском языке. Основное направление фирмы – производство высококачественных масел. Вот как Уркварт описывает бакинский нефтяной район: «Это относительно небольшая территория, которая отличается от всех остальных нефтяных областей Земли своей чудовищной, головокружительной концентрацией нефтедобычи, нефтепереработки, нефтехранилищ, нефтетранспортировки, а также рекордным количеством сообществ предпринимателей на квадратный сажень».

По причине болезни свой пост оставил голова Бакинской думы Н. А. фон дер Нонне. При поддержке Топчибашева и Меликова новым городским головой стал Александр Иванович Новиков, управляющий государственным имуществом Астраханской губернии. На апрельском заседании Городской думы за него проголосовали большинством голосов (41 – за, 3 – против). Его характеризуют как человека принципиального, имеющего отстаивать собственное мнение. Если это так, нашим думским гласным придётся несладко.

В этом году городской бюджет Баку равняется 2 млн руб. Это третье место среди городских бюджетов по всей Российской империи.

Что ж, новый городской голова Новиков принялся за дело с большим рвением. Дума ему досталась очень трудная: из 72 гласных почти 40 не умеют ни читать, ни писать. Для мусульман, владеющих грамотой, документация печатается на фарси. Вообще непонимание мусульманами русского языка – это ещё одна причина редкого посещения заседаний. Самые большие проблемы города – отсутствие питьевой воды, антисанитария и народное просвещение. На летних думских каникулах Новиков отдыхал в Берлине, где встретился с Линдлеем, убедившим его в преимуществе родниковой воды над водой из Куры и Самура: во-первых, родниковую воду не нужно поднимать и фильтровать, она чистая и может самостоятельно течь из деревни Кусары почти 49 вёрст, во-вторых, себестоимость прокладки водопровода уменьшается вдвое. Новиков попросил Линдлея снова приехать в Баку и попытаться вместе убедить думских гласных в рациональности этого проекта. Линдлей приехал, съездил с Новиковым в Кусары, где тот лично попробовал родниковую воду из обнаруженного источника и был окончательно побеждён могучим умом англичанина. Противниками проекта, как и раньше, выступают Бенкендорф, Гасан-бек Меликов, Ирецкий (бывший городской голова), Топчибашев и другие менее известные гласные. Тагиев и Мамед Гаджинский остаются убеждёнными «линдлеевцами». Тагиев сказал во время своего выступления в думе: «Если бы я был Линдлеем, я бы давно бросил Баку. Вы сами не хотите себе добра! Удивляюсь его настойчивости в чужом интересе». Сам Линдлей добавил следующее: «А вы знаете английских бульдогов? Я английский бульдог. Когда он вцепится во что-то зубами, хоть режь его, не выпустит добычу из пасти. Я так же взялся за Баку, решив дать ему воду – и самую лучшую воду! Не вам я служу, не для вас работаю. Хочу дать воду бедным бакинцам, и господа Бенкендорфы и иже с ними не заставят меня бросить это важное дело, пока я его не доведу до конца!» Последним слово взял Новиков: «Я тоже удивлён нашим чудесным англичанином, который пытается защитить Баку от бакинцев». В ответ противники родниковой воды говорили что-то о её жёсткости и желтизне, морочили собравшимся головы измышлениями из геологии и бактериологии. Странно, но такой умный человек, как Меликов, самый активный гласный среди мусульман, участвующий в медицинской и школьной комиссиях по водоснабжению, почему-то стал ярым противником Линдлеевского проекта! Однако в итоге заседания отстаиваемый проект всё же был принят. «Мы сделали то, что бакинцы не могли сделать за двадцать пять лет!» – резюмировал итоги собрания городской голова. Для завершения проектных работ было выделено 10 000 руб.; Тагиев из своего кармана добавил 25 000. В Тифлисе и Петербурге были получены официальные разрешения на изыскания.

В приватной беседе Новиков хвалил Тагиева:

– Можно только представить, каких высот достиг бы он, будь по-настоящему образован! Чем больше я с ним общаюсь, тем больше привлекает меня этот плохо говорящий по-русски бывший каменщик и сын башмачника. Мне кажется, что по своему уму и благородству он на голову выше всех знатных и учёных коллег. В главных вопросах города – по воде и земле, он всегда придерживается правильного курса. Его речи, произносимые с думской трибуны, исполнены заботы о родном городе, а не о своекорыстии. Странно, что он имеет такое слабое влияние на гласных-мусульман. В нравственном отношении все эти заседатели во сто крат ниже его, не умеют вести вежливую дискуссию, грубят. Был у меня как-то неприятный разговор с Тагиевым, после которого, я был уверен, он отмстит мне. Но не тут-то было. Конечно, Тагиев тоже не всегда видит человеческую изнанку. Возьмите, к примеру, Ирецкого, который переметнулся к «каспийцам» во главе с Топчибашевым и Меликовым и теперь поливает его грязью. Ирецкий действительно большая шельма. Странно, что такой умный человек, как Гаджи, не заметил этого раньше. Ведь у него столь широкий взгляд на все вещи, с ним всегда приятно иметь дело!

После смерти Лёвы я привязался к Тагиеву. Ему тоже не хватало доброго друга, каким был де Бур, и он нашёл в моём лице своеобразную замену ему. Разумеется, я не претендовал занять в его душе место такого блестящего во всех отношениях человека, каким был наш общий товарищ, беседы с которым, по словам Тагиева, «открывали дверь в большой мир». Ежедневно в дом Гаджи приходят переводчики с французского, немецкого, персидского и арабского языков и читают ему свежую зарубежную прессу. Его интересует буквально всё – политика, экономика, положение дел в Европе. Обладая великолепной памятью, он точно помнит, в какой газете о чём писалось. И всякий раз находится идея, которая увлекает его сознание. Я по-прежнему периодически прихожу к Тагиеву и зачитываю информацию, которую мне присылают мои знакомые из Европы и Америки.

Это лето я провёл в США, где наряду с путешествием собирал информацию по нефтяному делу – о бурении, транспортировке и новом оборудовании. В Баку вернулся только в середине сентября. И это к лучшему, поскольку в летний период все, кто имеет возможность, стараются отдалиться от невыносимой жары, пыли и духоты. В это время всякая деятельность прекращается. Население уезжает за границу, в другие российские города или на апшеронские дачи. Словом, Баку накаляется под солнцем и пустеет. Для тех, кто вынужден оставаться, единственным утешением становится порывистый хазри, не дающий зажариться в собственном соку. Однако, неся прохладу и сметая пыль с улиц, этот ветер всё так же старательно забивает ею глаза, нос, рот и уши. А если серьёзно, то единственным местом в городе, где летом можно спастись от духоты и жары, остаётся Михайловский сад, которым за 600 руб. в год заведует Эйхлер. Жаркими вечерами здесь можно подышать свежим воздухом. Я уже писал, что сад был разбит с величайшим трудом. Расположенный вдоль крепостной стены, он имеет пруд с лебедями, водоподъёмную ветряную машину и летнее помещение клуба, в котором по праздникам играет музыка или устраиваются танцы. И пусть до масштабов столичных парков ему далеко, но для такого города, как Баку, это благодать, подлинный оазис посреди раскалённых камня и песка! Недаром это любимое место прогулок бонн и гувернанток с детьми. Бывало, что лошадь, запряжённая в фаэтон, в жару падала посреди улицы как подкошенная, а извозчик, причитая и охая, бежал сюда за водой и окатывал несчастное животное, которое медленно приходило в себя.

Где-то в конце сентября Тагиев пригласил меня на свою мардакянскую дачу. Вся его семья жила в основном здесь, а он наездами отлучался в Баку по делам. Фаэтон Гаджи забрал меня, и мы покатили за город. Солнце уже не пекло так нещадно, стоял прекрасный осенний день. Всё впечатление портила разве что дорога, которая оставалась в таком же ужасном состоянии, как и много лет назад. Никто, возводя роскошные виллы, так и не позаботился об этом. От тряской дороги слегка заломило спину, лицо и одежда покрылись пылью. В ожидании нашего приезда ворота были открыты, и фаэтон бодро вкатился на территорию Тагиевских владений. Меня встретил сам хозяин и сразу повёл в сад, которым очень гордился. Идя по тенистой аллее, Тагиев раздавал поручения работникам, которые встречались на нашем пути. В ответ они лишь молча кланялись и исчезали. Говорит Гаджи зычным и сильным голосом, который слышен на другом конце дачи, но при этом не позволяет себе грубости и крика. Думаю, ему всегда достаточно лишь один раз попросить о чём-либо, чтобы это беспрекословно выполнялось. Большой сад оказался действительно роскошным – с множеством экзотических деревьев и кустов, привезённых со всех концов света, с павлинами, важно разгуливающими с распущенными веером хвостами. В стороне – загон для джейранов[8]8
  Парнокопытное млекопитающее из рода газелей.


[Закрыть]. Тагиев объяснил мне, что у каждого его ребёнка имеется свой джейран, за которым они обязаны ухаживать. Таким образом Тагиев хочет привить им чувство доброты и любви к животным.

После осмотра сада мы прошли в дом. Гаджи ходит всегда стремительно, и, когда он неожиданно показался в гостиной, где беседовали дамы и играли дети, все тотчас умолкли. Тагиев представил меня тем, кому я не был знаком. Входя в кабинет хозяина, я услышал, что все сразу же перешли на татарский язык. Расположились мы в больших удобных креслах.

– Объясните мне, господин Абихт, почему во Франции, если извозчика ткнуть слегка зонтиком, он устроит скандал, а нашего простолюдина можно оскорбить или ударить, а он поклонится и ещё спасибо скажет? Представляете, насколько мы были бы счастливее, будь у нас такое чувство гордости, как у французов?

– Уважаемый Гаджи, вы сейчас затронули философскую тему о достоинстве и правах человека. В Европе шли к этому не одно столетие. Когда-то и у нас, в Германии, было то же самое. Но благодаря просвещению у людей открылись глаза, и они стал бороться за себя. В Баку Городская дума начала работу в 1887 году, а в Великобритании уже в 1215-м была принята «Великая хартия вольностей» – первый документ о правах человека. Тогда и родилась фраза: «Встань, чтобы тебя посчитали».

Степан Шаумян женился и на деньги Манташева уехал с женой и ребёнком в Германию, где поступил на философский факультет Берлинского университета[9]9
  Там он познакомился с Владимиром Ульяновым.


[Закрыть].

По приказу начальника бакинской полиции арестован революционер Ладо Кецховели и отправлен в тифлисскую тюрьму.

Трагедия произошла в семье Погоса Гукасова: от болезни умерла его старшая дочь.

Нариман Нариманов, понимая, что работа учителя не отвечает его амбициям и не позволяет прокормить большую семью, решил кардинально поменять сферу деятельности: выбрал медицину, тем более что врачи среди мусульман большая редкость. С просьбой помочь в получении профессии Нариман обратился к Тагиеву. Тот, выслушав его просьбу, согласился ежемесячно ссужать ему 50 руб. с условием (была дана расписка), что, упрочив финансовое положение, Нариманов вернёт ему долг. Нариман поступил на медицинский факультет Новороссийского университета в Одессе. Там он познакомился с одарённым юношей из наших мест – Насиббеком Усуббековым, который учится на юридическом факультете. Студенты между собой кличут Наримана «стариком», ведь ему 32 года.

В дом Мусы Нагиева пришло горе – от туберкулёза умер его 27-летний сын Исмаил. По совету Тагиева, 54-летний Муса решил в память о нём построить дворец и назвать его «Исмаилия».

29 октября я встретился с Классоном на Биби-Эйбате. Погода в этот день стояла невероятно скверная: сильный норд с холодным ливнем. Все дороги размыло. Лошади еле шагали, буквально таща наш экипаж против ветра. Насилу доехали! Время от времени по пути попадались арбы, угодившие в ямы, заполненные жидкой грязью. Мы и сами были по уши в этой жиже, одни глаза блестели. Норд здесь действительно хуже, чем где-либо.

…Рустам мало бывал в обществе. Говорили, что он живёт в гостиницах, часто меняя места проживания. У матери парень давно не появлялся. Какие-то люди от имени сына предлагали ей переехать в новый дом, на что она ответила отказом: уж слишком была привязана к старому жилищу. Тогда отремонтировали её старенький домик и обставили его всем необходимым. Зулейха-ханум только диву давалась, почему Рустам, став богатым человеком, сам не может навестить её. Обе его сестры учились в женской мусульманской школе Тагиева и были полностью обеспечены. Мать перестала работать у Агабека.

Однажды произошёл трагический случай. Рустам с вооружёнными людьми ворвался в дом к известному в городе спекулянту нефтяными участками Махмуду-аге. Но застал только женщин и детей.

– Где Махмуд-ага?

– О, смилуйся над нами, Аллах! Клянусь, мы не знаем, где он! – завопили они, а ребятишки заплакали.

Рустам приказал осмотреть дом. Когда один из его людей открыл очередную дверь, раздался выстрел, и человек упал. В это время появился сам Махмуд-ага, который, повторно выстрелив, спрятался за членами своей семьи. Поднялись крик и неразбериха: кто-то упал на пол, кто-то бросился бежать. Раздался третий выстрел, и ещё один человек Рустама рухнул бездыханным. Парень выстрелил в ответ, но пуля попала в женщину и отрикошетила в её мальчика. Махмуд-ага, прятавшийся за ними, выстрелил в четвёртый раз и ранил Рустама в руку. Кто-то из оставшихся гочу уложил Махмуда-агу двумя выстрелами. Наступила тишина. Слышны были только всхлипывания прятавших по углам женщин и детей и стоны раненых. Рустаму ничего не оставалось, как забрать бездыханные тела своих подельников и исчезнуть. В доме остались два трупа – Махмуда-аги и одной из его жён. Ребёнок, к счастью, выжил. Газеты подняли шум: мол, до каких пор мы будем терпеть этих бандитов и убийц? Слухи о существовании банды, силой отнимающей нефтяные участки, докатились до Санкт-Петербурга. Сам министр внутренних дел распорядился послать в Баку опытных следователей для поиска и обезвреживания опасной группировки.

Чувствуя, что вокруг сгущаются тучи, Артур вызвал Рустама для разговора.

– Ты неплохо поработал за эти два года! Наши хозяева довольны и считают, что пора остановиться. Власти настроены серьёзно, и нам может грозить опасность. Нужно залечь на дно. Расплатись со своими людьми и распусти всех, пускай не болтают лишнего, а ещё лучше уедут отсюда. А тебе я настоятельно рекомендую прямо сегодня отправиться в Персию и отсидеться, пока всё не уляжется. Вот, это тебе от хозяев. – Артур бросил на стол увесистый мешочек, набитый золотыми монетами. – Этого надолго хватит. Прощай!

Рустам, раздумывая, посмотрел ему вслед, а затем, приняв решение, выскочил на улицу, поймал фаэтон и бросил вознице:

– Мариинская женская гимназия!

Подъехав к зданию, он вошёл в фойе, где его тут же остановила охрана.

– Я родственник Сары-ханум, уезжаю в Москву. Она должна передать мне важное письмо.

Через некоторое время Рустам увидел идущую к нему девушку. Казалось, она даже не была удивлена его приходу. Но, заведя его в пустую классную комнату, Сара взволнованно проговорила:

– Рустам, ты сошёл с ума!.. Тебя ведь могут узнать!

– Это теперь не имеет значения… Я должен уехать из Баку. Срочно, сегодня, сейчас…

– Куда?!

– Сара, у меня есть предложение… давай сбежим вместе, уедем далеко. Куда ты захочешь, хоть в Париж!

– Ехать с тобой?! Прямо сейчас?! Но… это так неожиданно! Нет, я так не могу. Что случилось, почему такая спешка?…

– Это долгая история, но оставаться здесь мне нельзя. Ещё раз прошу, поедем вместе.

– Рустам, ты являешься ко мне после долгой разлуки и предлагаешь бежать. Пойми, я тоже человек, у меня есть собственная жизнь. Как я могу бросить отца, работу, своих близких и уехать куда глаза глядят?…

– Ты права, я не достоин этого… Вот только не представляю, как буду жить без тебя!

– Как до этого жил, так и будешь жить.

Неожиданно парень обнял Сару и осторожно прикоснулся к её губам. Девушка сразу обмякла, закрыла глаза и совершенно точно упала бы, если бы сильные руки Рустама не удержали её. В этот долгий поцелуй он вложил всю силу своей любви. Затем осторожно опустил Сару на стул: стоять она уже не могла. Это был первый поцелуй Сары с мужчиной, и девушка находилась на грани обморока. Наконец она подняла на него полные слёз глаза.

– Рустам… прости меня… – и солёные ручейки побежали по щекам, – но я не могу убежать с тобой… Мой отец этого не выдержит! Прости меня! – Она опустила голову, закрыв лицо руками.

– Не плачь, дорогая, я не стою этого! Не знаю, увидимся ли мы ещё, но, что бы ни случилось, эти минуты с тобой будут самыми счастливыми в моей жизни. Прощай! – И он вышел из комнаты.

Одеревеневшая Сара с трудом поднялась и протянула руки вслед уходящему возлюбленному. Затем рухнула на стул и горько заплакала.

Зулейха-ханум возилась на кухне, когда неожиданно услышала голос сына:

– Здравствуй, мать!

Она вздрогнула всем телом и уронила таз, который со звоном стукнулся о пол.

– Рустам?…

«Как она постарела», – подумал он. Женщина медленно подошла к нему, обняла и тихо заплакала.

– Почему ты плачешь?

– Не знаю… тебя увидела. Ты так редко появляешься… ничего не объясняешь… Как живёшь, где, откуда у тебя такие большие деньги…

– Обо мне не беспокойся! Выдай сестёр за хороших людей, приданое у них теперь имеется. – Он положил на стол увесистый мешочек.

Когда Зулейха-ханум заглянула внутрь и увидела множество золотых монет, она ахнула от удивления.

– Рустам, откуда столько?!..

– Ни о чём не спрашивай! Лучше припрячь это хорошенько и используй по мере надобности. Будь осторожна, не привлекай внимание! Обращайся только к доверенным людям, а лучше всего к Агабеку, он тебе поможет. Ну всё, мать, я должен идти. Я уезжаю далеко, не знаю, когда встретимся. Может, через год, а может, через два.

– Как «уезжаешь», куда?! Рустам, не оставляй нас, я уже не молодая!..

– Не тревожься, мать. К вам придёт от меня человек, его зовут Дадаш. Можешь обращаться к нему с любой просьбой, он поможет. Ну всё, прощай! Сестёр поцелуй за меня.

Рустам крепко обнял бедную растерявшуюся женщину и исчез в темноте двора.

В этом году породнились две могущественные армянские семьи – Айвазовых и Адамовых: была сыграна свадьба Давида и Ануш.

Всего 136 нефтяных фирм добыли 636,5 млн пудов нефти, из них 24 предприятия – 532 млн пудов. На долю армянских предприятий приходится 203 млн пудов. Цены на мировом нефтяном рынке продолжают падать. Начались увольнения рабочих, что вызвало целый всплеск стачечных движений.