Текст книги "Чёрное золото Российской империи. Том 2"

1903 год

Политика министра финансов С. Ю. Витте по привлечению иностранного капитала весьма раздражает консервативные круги во главе с министром внутренних дел В. К. фон Плеве. Им не нравится, что иностранцы и евреи хозяйничают в Российской империи, словно не замечая, что государственная система пронизана коррупцией, предрассудками и некомпетентностью. Высокомерно относясь ко всем национальным меньшинствам, консерваторы от власти санкционируют репрессии, толкая тем самым представителей малочисленных народностей на путь бунтовщиков. В стране отмечаются массовые беспорядки.

Чтобы отвлечь население от революционных идей, консервативная часть правительства призвала царя ввязаться в военную авантюру с Японией в надежде объединить народ и восстановить свой престиж. Фон Плеве заверяет, что «нужна маленькая победоносная война, чтобы остановить волну революции». Витте, напротив, считает, что война с Японией станет большим бедствием для России.

Странный этот город Баку, очень странный! Построенный второпях, за каких-то 30–40 лет, будто в предчувствии нехорошего финала, он стал могучим конгломератом, каменно-металлическим монстром, обильно смазанным жидким «золотом» чёрного цвета. И вот теперь, прямо на наших глазах, родина российской нефтяной промышленности постепенно превращается в рассадник кавказской революции, в учебный полигон для множества большевистских агитаторов. В газетах писали, что в тюремной камере в Тифлисе был убит большевик Ладо Кецховели.

Падение цен на нефть, снижение заработной платы, массовые увольнения рабочих и вездесущая социалистическая пропаганда привели к первой большой рабочей стачке на промыслах этим летом. Огромные толпы неконтролируемого народа совершали бесчинства, отключали электростанции, останавливали производство. Казаки пытались навести порядок, но в результате было убито двое персов и один казак получил тяжёлые ранения. В полночь объявили военное положение. Свою роль в этих событиях сыграл и злосчастный указ от 12 июня, провозглашающий перевод армянских церковных школ (с национализацией школьного имущества) в ведение министерства народного просвещения и новый порядок управления имуществом армяно-григорианской церкви (с сохранении армянского языка). Причина таких мер кроется в том, что власти подозревают Армянскую апостольскую церковь в финансировании партии «Дашнакцутюн», которая перенесла свою революционную деятельность из Османской империи в Закавказье, в частности в Баку и Тифлис. Согласно указу всё недвижимое имущество (включая территорию Эчмиадзинского монастыря) и капитал, принадлежащие Армянской церкви и духовным учреждениям, перешли в ведение государства. В знак протеста повсеместно начались армянские мятежи, стачки и бунты. Армянские отряды, созданные для борьбы с османами, сейчас активизировались в Закавказье. Армянская церковь разом закрыла множество своих школ. Начался настоящий террор: стреляют в русских чиновников и полицейских. Армяне считают, что правительство желает отнять у церкви св. Георгия её собственность и насильно обратить всех в православие. Щепетильность вопроса заключается в том, что при отсутствии собственного государства церковь и капитал являются главными факторами сохранения армянской нации. Эти деньги никогда не были исключительно личными; опираясь на Армянскую апостольскую церковь, они являются национальным достоянием и служат интересам народа.

Первое крупное столкновение армянской демонстрации с полицией и казаками в Баку состоялось в сентябре. Перед армянским собором на площади Парапет собралась огромная толпа.

Площадь Парапет

Полиция пыталась её остановить, но в ответ посыпался целый град камней, послышалась стрельба. Для усмирения бунта были вызваны 200 казаков и 150 солдат Сальянского пехотного резервного полка. Арестовали 45 мятежников, было отобрано много единиц оружия. Протесты прошли не только у нас, но и по всему Закавказью. Кульминацией стало покушение на жизнь Кавказского главноначальствующего Голицына в окрестностях Тифлиса. Трое членов партии «Дашнакцутюн» напали на его экипаж и нанесли князю ножевые ранения, после которых он, однако, выжил.

В Городской думе неоднократно поднимался вопрос о сносе крепостных стен, якобы утративших оборонительные функции. Камень предполагается использовать для мощения улиц, остро нуждающихся в хорошем покрытии. Однако губернатор Владимир Петрович Рогге запретил разрушать памятник старины, поскольку это может привести к развалу внутренней структуры Крепости, которая с недавних пор стала называться Ичери-шехер[10]10
  Ичери́-шехе́р (азерб. «Внутренний город»), в простонародье – Крепость, или «старый» город, – старинный жилой квартал и историко-архитектурный заповедник в Баку, окружённый хорошо сохранившимися крепостными стенами и являющийся наиболее древней частью и достопримечательностью города.


[Закрыть].

Андрей Вышинский из-за участия в студенческих беспорядках был исключён из университета и вернулся в Баку, вступив в меньшевистскую РСДРП.

Мамед Гаджинский (р. 1875) окончил Петербургский технологический институт и, вернувшись в родные края, начал работать инженером-технологом на заводе Шамси Асадуллаева. Шамси помог ему пройти в Городскую думу в качестве гласного. Сын Шамси, Мирза Асадуллаев, возглавил компанию «Асадуллаев и Ко» в связи с переездом отца в Москву, где тот женился на дочери московского сенатора, 29-летней Марии Павловне Лебедевой.

В Константинополе начались преследования революционно настроенной молодёжи, и 39-летний Алибек Гусейнзаде вернулся в Баку. Топчибашев принял его сотрудником в газету «Каспий».

Младший брат Погоса, Абрам Гукасов, стал директором– распределителем компании «Каспийское товарищество» – детища покойного Льва де Бура.

…Родственники буквально изводили Агабека. «Позор нашей семье! – твердили они. – Сара до сих пор не замужем! Где это видано, чтобы 21-летняя дочь знаменитого бека не имела мужа!» «Кто позарится на неё через пару лет?» – подливали масло в огонь злые языки. Весь город уже судачил и смеялся по этому поводу. Начали даже сочинять небылицы, что с девушкой что-то не в порядке. «Как такой человек, как Агабек, может идти на поводу у своего ребёнка? Ведь от ухажёров отбоя нет!» – удивлялись люди.

Однажды вечером, после семейного обеда, Сара зашла в кабинет отца. Агабек сидел за столом и разбирал какие-то бумаги. «Как он постарел! – подумала Сара, глядя на него. – А ведь ему всего пятьдесят шесть лет…» Агабек провёл рукой по голове, разглаживая свои пышные седые волосы.

– Сара? Заходи, дочка, я как раз думал о тебе.

– Дорогой отец, я не слепая, вижу, как тебе достаётся из-за меня. Не хочу, чтобы ты страдал. Ты и так достаточно натерпелся в этой жизни.

Агабек внимательно посмотрел на неё. Он давно не слышал таких слов.

– Доченька, у тебя всё в порядке?

– Да, отец.

– Ты сегодня не такая, как всегда.

– Я приняла решение, что выйду замуж за того, на кого ты укажешь.

– Я?! – Изумлённый Агабек даже привстал. – А как же… – Он запнулся.

– Мне всё равно. Я тебе доверяю, ты плохого не посоветуешь.

И она вышла из комнаты.

Однажды меня пригласили провести вечер у Ашота. Среди приглашённых была подруга Ануш, Людмила, дочь присяжного поверенного Бакинского окружного суда Ивана Мартыновича Волкова. Поужинав, мы расположились в гостиной, и Людмила поделилась с нами историей об ужасной судьбе своей знакомой, Виктории, которую приютила у себя в доме.

Бакинские дельцы в преддверии лета частенько отправляются в северо-западные губернии России, чтобы нанять девушек для торговли лимонадом и прочими продуктами. В дороге эти горемыки успевают задолжать своим нанимателям. По приезде в Баку у них отбирают документы и одежду. А поскольку в незнакомом городе жить им не на что, они ступают на издавна проторённый путь разврата и позора, прибиваясь к домам терпимости, которыми кишит завокзальный район. Теми, кому удаётся вырваться из этого ада, занимается Окружной бакинский суд, пытаясь оказывать помощь.

Нельзя не сказать, как растлена в этом плане и бакинская прислуга. Девчонки в 14–15 лет делаются проститутками, зарабатывая продажей своего тела. Такая судьба, как правило, уготована отпрыскам неблагополучных семей, где отец горький пьяница, а мать не в состоянии прокормить потомство.

Тем же путём в Баку попала и Виктория в возрасте 20 лет. Вербовщик овладел ею прямо в купе вагона. В Баку он продал её как служанку за 500 рублей купцу-мусульманину, у которого в доме были жена и пятеро детей. Делец долго торговался: мол, почему так дорого, уже немолодая (20 лет!), но тот был непреклонен: «Клянус, она был девочка! Я у неё первый мужчина. Ты посмотри, какая красавиц, всё на месте. И главное не худая. Один зад чего стоит». Новому хозяину Виктории было за пятьдесят лет, это был грузный, лысый, с крашеной чёрной бородой мужчина. Такого ночью в тёмном переулке встретишь – точно Богу душу отдашь от страха. Жена мусульманина возненавидела девчонку, дети вечно издевались над ней, а этот орангутанг каждую ночь приходил и насиловал её. В конце концов Виктория забеременела. Её стали называть не иначе как «брюхатая шлюха». А этот самец продолжал свои брачные игры, даже когда у неё был большой живот. Где-то на шестом месяце у Виктории случился выкидыш, было потеряно много крови, она чуть не отправилась на тот свет.

Как-то, делая покупки на базаре, девушка познакомилась с парнем по имени Василий. Несколько лет назад этот сообразительный и хорошо разбирающийся в технике малый приехал из Астрахани на заработки и устроился рабочим на нефтяные промыслы. Виктория понравилась ему, и он пригласил её в духан, где они пообедали и выпили водочки за знакомство. Захмелев, девушка расплакалась и рассказала о своей ужасной судьбе. Изрядно опьяневший Василий внимательно слушал её рассказ, изредка матерясь сквозь зубы и тихо ударяя кулаком по столу. В итоге он решительно произнёс:

– Виктория, не плачь! Туда ты больше не вернёшься, а пойдёшь со мной. Я женюсь на тебе.

Услышав эти слова, девушка заревела в голос.

– Что с тобой? Ты не хочешь идти?

Так Виктория отправилась за человеком, с которым была знакома всего несколько часов. Василий жил в бараке недалеко от балаханских нефтяных промыслов, где обитали одни холостые мужики. Голодные глаза рабочих принялись с жадностью раздевать вошедшую красивую девушку, раздались даже оскорбительные выкрики вроде: «Вася, поделись добычей!» Однако Василий во всеуслышание объявил, что перед ними его жена. «А бумажка официальная есть?» – ехидно поинтересовались ребята. Ему рассказали, что такой документ необходим для получения семейного помещения. На следующий день Виктория и Василий отправились в церковь, где были обвенчаны. Друг молодого человека стал поручителем и своей подписью подтвердил акт венчания. Священнослужитель выдал документ о том, что отныне они муж и жена. Вскоре молодожёны зажили в барачной комнате для семейных.

Пока работники компаний Нобелей и Ротшильдов проживали в добротных казармах и семейных квартирах (христиане, в отличие от мусульман, в большинстве своём приезжали с семьями), рабочие других предприятий ютились в грязных, смрадных и сырых лачугах, большей частью наёмных, но арендуемых за большие деньги. Встать в полный рост в этих приземистых хибарах было практически невозможно – голова упиралась в потолок; пол, как правило, был земляным, а дневной свет еле пробирался через крошечное оконце. Такие помещения, где невозможно было соблюдать элементарные санитарные правила, становились рассадником болезней; днём и ночью здесь стоял отвратительный угар, пропитанный копотью и сероуглеводородными газами. Колодезная вода не годилась не только для питья, но и для приготовления пищи. Дети, которых здесь была целая прорва, играли, в сущности, на большой мусорной яме. Ни садика, ни чистого двора никто им, естественно, не обеспечил.

Мастер поручил Василию бурильные работы, которые были не столь тяжёлыми и состояли в управлении соответствующими механизмами. Самым тягостным трудом на промыслах является тартание – вычерпывание нефти из пробурённых скважин или вырытых колодцев. Человека с желонкой[11]11
  Желонка – посудина цилиндрической формы, которой вычерпывают жидкость или разрушенную породу, песок, грязь на поверхность из скважины во время бурения и пр. Тартание желонками являлось одним из основных способов добычи нефти из колодцев и буровых скважин до 20-х годов XX века, позднее было вытеснено глубинно-насосным способом.


[Закрыть] опускают, а затем поднимают с помощью ручного ворота или лошадиной тяги. Тартальщик занимается этим 12–14 часов к ряду, а заработная плата составляет всего 15–20 руб. (в редких случаях 25 руб.) в месяц. Тартальщики работают и по ночам и нередко подвергаются нападению бандитов, которые избивают их, рушат машины или крадут оборудование. Измождённые, блестящие от горючей жижи тела то и дело мелькают внутри деревянных вышек, похожих на вертикально поставленные гробы. Нередки в этой профессии и аварии со смертельным исходом. Если измученный постоянным напряжением работник не успевает затормозить стальной канат, желонка с визгом взлетает под самый купол вышки, ударяется о блоки и вместе с гнилыми перекрытиями падает вниз, погребая всё под грудой обломков. Балаханы сплошь, куда только хватает глаз, усеяны чёрными, грубо сколоченными буровыми вышками, день и ночь дрожащими от исполинского лязгающего бурава, который со скрипом вонзается в глубь земной тверди.

Василий прошёл крещение своим первым нефтяным фонтаном. А дело было так. Вместе с жёлтым персом и смуглым татарином они стояли каждый у своей машины. Внезапно на глубине всего 50 м из скважины вырвалась мощная струя, с невероятной силой забившая из земли. Двое рабочих, стоявших в непосредственной близости, тут же были увлечены мощной чёрной массой внутрь скважины. Те же, кто остался в живых, в том числе и Вася, начали быстро собирать жидкость, не давая ей впитаться. Моментально кругом образовалось целое озеро. Рабочие пытались остановить растекание и двое суток боролись со стихией. Нужно было также, дабы не допустить засорения прохода, очищать нефть от камней и песка, вместе с которыми она выбрасывалась. Стоя в нефти по колено, а то и выше, люди испытывали сильнейший напор течения, выделяющего удушливый газ, отчего впоследствии болели простудой, экземой, чахоткой и другими болезнями.

День за днём заводские гудки возвещали окончание одной смены и начало другой. Уставшие работяги медленно плелись к своим грязным лачугам. Василий всё чаще после работы стал забредать в кабак, где пропускал стаканчик-другой сорокоградусной. Трактиры и винные лавки нарочно располагаются неподалёку от бараков, чтобы голодному и усталому люду было проще выпить и забыться. В трактире часто случаются пьяные драки, поножовщина, нередко доходящие до смертоубийства. Здесь царит настоящая неразбериха со смешением языков и нравов! Представители местного мусульманского сельского населения и отходники из Персии выполняют самую низкооплачиваемую и неквалифицированную работу. Трудно представить более жалких и безответных людей, чем чернорабочие-тюрки из северной персидской провинции Азербайджан. Россия кажется им раем по сравнению с собственной родиной. Они ходят с чёрными лицами, в истлевших рубахах до колен и войлочных шапках; на верхней части головы от лба до шеи широкой дорожкой пробрита полоса; оставшиеся по бокам жёсткие, склеенные мазутом волосы пучком торчат в разные стороны. В то время, когда русские и армянские бедняки претендуют на более высокооплачиваемую работу, эти бедолаги копают канавы и чистят буровые скважины. Татары и персы, которых насчитывается до 50 % от всей рабочей силы на промыслах, получают до 10 руб.; лезгины – до 18 руб., а русские и армяне – до 40 руб., что не может не создавать социальной напряжённости по этническому признаку. Разделённые языковым барьером и множеством предрассудков, они понимают друг друга только вечером, когда разбредаются по своим баракам, куда посторонним лучше не соваться. Поблизости шныряют только пропащие бабёнки, продающие себя за пятачок, да бодрой рысцой носятся мусульманские торговцы гашишем и опиумом для магометан и русские спекулянты водкой. Одурев от алкоголя и наркотиков, озверелые люди сходятся во мраке «барак на барак» и начинают такие разборки, в которых виновных никогда не сыскать. Полиции остаётся только подсчитывать количество убитых и развозить по больницам искалеченных.

Однажды вечером в дверь Виктории постучал пристав, сообщивший ей, что в очередной пьяной драке был убит её муж Василий. Так бедная женщина осталась совершенно одна в чужом городе. Ей посоветовали пойти в городской суд в надежде получить хоть какую-то компенсацию в качестве вдовы. Там ей и встретился судья Иван Мартынович, отец Людмилы. Выслушав её рассказ, почтенный человек понял, что Виктория его землячка. Он без раздумий забрал её в свой дом, чтобы она не пропала окончательно.

1904 год

В России разворачивается движение черносотенцев, поощряемое министром внутренних дел В. К. фон Плеве. По всей империи прошла волна погромов, самые крупные – в Кишинёве и Одессе. Следующим вполне может быть Кавказ.

30-летний Лесли Уркварт решил объединить все английские компании, работающие в Баку, в единый картель, чтобы как– то конкурировать с «Нобмазутом», то есть с Нобелями и Ротшильдами.

Год обещает быть неспокойным, рабочие ежедневно предъявляют всё больше требований и срывают производственные процессы. Лесли считает, что забастовки, разжигаемые членами РСДРП, имеют скорее политический, нежели экономический характер. Он отметил, что у большинства рабочих вполне достойная заработная плата и сносные условия проживания. Правда, имеются в виду прежде всего работники нашей компании, Ротшильдов и англичан. Рабочие продолжают выдвигать новые экономические требования.

В ночь на 27 января японцы внезапно напали на русский флот в Порт-Артуре. Россия ввязалась в войну. К сожалению, наши войска стали терпеть одно поражение за другим. Надежда на маленькую победоносную войну, которая могла бы остановить нарастающую волну революционных настроений, провалилась. Подпольщики только больше активизировались, а власть в ответ ужесточила меры по подавлению беспорядков.

30 января скончался наш гениальный зодчий Иосиф Гославский, проживший всего лишь 38 лет. Больше десятилетия своей жизни он отдал нашему городу, его красоте. Память о нём останется в наших сердцах навсегда. Помнить его – долг каждого бакинца. На должность главного архитектора был избран коллега и друг покойного – Иосиф Касперович Плошко.

В марте князь М. А. Накашидзе, в качестве вице-губернатора Эриванской губернии активно участвовавший в конфискации имущества Армянской апостольской церкви, был назначен губернатором Баку. Обстановка в городе накалилась до предела, нарастает напряжение между мусульманами и армянами.

Тагиев решил пригласить нового губернатора к себе домой и познакомить со знатными бакинцами-мусульманами. Гости стали съезжаться ближе к семи часам вечера. Все ждали Михаила Александровича. Наконец с улицы послышался цокот конских подков – к дому приближался экипаж в сопровождении отряда казаков. Из него вышли Накашидзе и генерал Алиханов. Тагиев лично встретил высоких гостей и представил им собравшихся: Нагиева, Асадуллаева, Топчибашева, Михайловского (директора реального училища), именитого гочу Гаджи Аслана в бараньей папахе, сжимавшего выкрашенными хной пальцами янтарные чётки, и многих других. Впервые среди них не было ни одного армянина.

После ужина мужчины переместились в гостиную, где несколько столиков были сервированы для десерта. Служанки подавали чай, кофе, всевозможные ликёры и креплёные вина. Речь зашла о том, что Баку превратился в опаснейшее гнездо революционного вольнодумства. Подпольщики хитры и умны, в городе действует до сих пор не обнаруженная типография. Хозяева мелких и средних нефтяных фирм начали жаловаться, что Нобели, Ротшильды и английские компании имеют возможность улучшать условия жизни и работы для своих людей, а вот им, местным промышленникам, это сделать очень тяжело.

Тагиев обратился к губернатору:

– Мусульманский народ с уважением относится к законам нашего правительства и повинуется ему с готовностью. Но они задают резонные вопросы: где русские? для кого они нас завоёвывали? По всему видно, что не для себя. Раньше перед нашими глазами были храбрые российские солдаты, а теперь кругом развелись одни корыстные и трусливые чиновники, часто нерусского происхождения. Где русские купцы и хлебопашцы? Одни армяне. Стоило ли проливать кровь, чтобы отдать им все карты в руки?

Затем слово взял Топчибашев:

– Я и ещё несколько десятков мусульманских интеллигентов обязаны своим образованием и общественным положением существующей власти и русской культуре. Поэтому мы категорически против всех этих смутьянов, которые пытаются опрокинуть установившийся порядок и вбить клин между властью и мусульманами. Магометане, в отличие от других народов, строго следуют указаниям своих духовных авторитетов. Нам не свойственны бунтарство и неповиновение, которые порицает наша религия и законы шариата. Проблема кроется в дашнаках[12]12
  Имеются в виду члены партии «Дашнакцутюн».


[Закрыть], которые проводят политику превосходства армян над мусульманами. Они не довольствуются тем, что им удалось потеснить в Тифлисе грузинскую буржуазию и купцов, и теперь решили прибрать к рукам наш город. Армянам принадлежит 60 % нефти и домов в Баку, вовсю идёт борьба капиталов, в которой мы, к сожалению, проигрываем. Рабочие-армяне активно вмешиваются в политику; мусульмане, в отличие от них, пассивны. Однако революционеры из кожи вон лезут, чтобы втянуть их в свои дела. До последнего времени мусульмане даже понятия не имели, что такое революция, забастовки, политика и экономические требования. Они даже дрались с организаторами этих стачек! И сейчас большинство рабочих-мусульман придерживается прежних принципов и верны правительству.

– Господа, мне понятно ваше возмущение по поводу событий, происходящих в Закавказье, – проговорил Накашидзе, – поэтому я и был назначен на этот пост с Высочайшего соизволения нашего государя. Обещаю вам навести здесь порядок и восстановить государственную законность!

Топчибашев с пафосом продолжил:

– Уважаемые гости, позвольте мне представить вам книгу – наш священный Коран, написанный на родном, тюркском языке. Думаю, это первый опыт во всём мусульманском мире, во всяком случае иной информацией я не располагаю. Этим уникальным событием мы и наш народ обязаны великому сыну своей земли Гаджи Зейналабдину Тагиеву! – Раздались аплодисменты. – Среди нас присутствует и герой-переводчик – уважаемый кази Мирмагомед Керим. Все вы знаете его как образованного и умного человека.

– Уважаемый Алимардан-бек, разрешите мне взять слово, – встал кази Керим. – Господа! Я вкратце расскажу вам, как всё происходило. Досточтимый Гаджи пригласил меня к себе и, после того как мы отведали ароматного чая, приготовленного Соной-ханум, посетовал, что большинство мусульманских рабочих находятся в весьма невежественном положении, главной причиной которого является непонимание мусульманами важности образования. Зачастую они думают, что, выучив счёт до десяти и алфавит, они уже грамотные. Просвещение народа – дело долгое и очень затратное, однако начинать с чего-то надо. И тут Гаджи произнёс слова, которые меня буквально потрясли. «Послушай, Мирмагомед, – сказал он, – я хочу, чтобы любой простой мусульманин мог прочесть Коран на родном языке». – «Как „на родном языке“?!» – я чуть было не поперхнулся от волнения. «Да, я хочу, чтобы ты перевёл Коран». – «Гаджи! О чём ты говоришь, как я могу „перевести Коран“?! Ведь это богохульство – прокричал я. – Даже если будет моё согласие, нам не позволят этого сделать!» На что уважаемый Гаджи ответил, что задача действительно очень сложная, но нет такого дела, которое человек не смог бы совершить с благословения Аллаха. Затем, помолчав, он продолжил: «Я прошу тебя поехать в Багдад и получить официальное разрешение. Тогда мы возьмёмся за перевод, несмотря на запрет местного духовенства». Я понял, что Гаджи настроен весьма серьёзно и противоречить ему нет смысла, ведь если он что-то задумал, то обязательно добьётся своего. Итак, я собрался и поехал и, что удивительно, привёз с собой разрешение на перевод! В официальном документе была приписка: «Кораном может называться книга, написанная вручную и только на арабском языке, перевод является лишь кратким пересказом смысла книги». Готовую работу мы отпечатали в типографии «Каспия».

Гости были в восторге от этого события, подходили к Тагиеву, жали ему руки и поздравляли с очередной победой над невежеством.

В июне Голицын навсегда покинул Кавказ.

Взаимная ненависть между армянами и мусульманами усиливается, но губернатор Накашидзе ничего не делает для их примирения. Напротив, поощряет татар, а к армянам относится с явным пренебрежением. Когда армянская делегация явилась к нему выразить своё опасение и просить о защите, он ответил: «Не стреляйте сами, и никто не станет стрелять в вас». Периодически в окрестностях находят трупы армян и татар. Люди подозревают полицию в разжигании национальной ненависти.

В сентябре в Баку вновь началась эпидемия холеры. Алимардан Топчибашев при нашей встрече пожаловался мне, что мусульмане не только отказываются лечиться у врачей, но даже обвиняют медиков в распространении инфекции!

– Я целыми днями занят газетой, но всё же выкраиваю несколько часов, чтобы помочь несчастным мусульманам. В день до 25 из них отправляются ad patres[13]13
  Буквально: «к праотцам», «к предкам» (лат.), то есть на тот свет.


[Закрыть]. Особенно не щадит холера детей. Хуже всего то, что мусульмане не хотят принимать никаких мер, видят в докторах одно зло. Приходится за них распинаться, и это ещё больше увеличивает мои заботы. Друзья и знакомые покидают город. Доктор Гасанбек Агаев, весьма нужный сейчас человек, и тот бросает нас! Ахмед Агаев так боится заразиться, что приобрёл невроз, и тоже собирается вывезти семью, хотя совсем недавно приехал.

Отношения между Топчибашевым и Ахмедом Агаевым сейчас весьма натянутые, впрочем они никогда не были ровными. Алимардан обвиняет его в трусости:

– Если из Баку уезжает такой человек, позиционирующий себя как прогрессист и патриот, можно только представлять, как относятся к происходящему отсталые мусульмане, которые могли бы помочь, но улепётывают из города. Просто позор! Совестно за них. А вы, господин Абихт, не боитесь заразиться?

– Немного побаиваюсь, но стараюсь соблюдать правила гигиены. Удачи вам в вашем благородном деле! И хранит вас Бог!

В октябре при Бакинском комитете РСДРП Прокопий Джапаридзе и другие революционеры решили организовать социал– демократическую группу «Гуммет» («Энергия»), состоящую из дюжины юных (16–22 лет) мусульманских революционеров с целью вовлечения мусульман в рабочее движение. Из моих знакомых в неё вошёл Мамед-Гасан Гаджинский. Он и рассказал мне о молодом человеке по имени Эмин Расулзаде. Этот 20-летний парень привлёк внимание старших революционеров своими не по годам зрелыми социалистическими рассуждениями о равенстве, братстве и свободе. Эмин родился в селе Новханы в 1884 году в семье ахунда, окончил русско-татарскую школу и Бакинское техническое училище, став механиком, но решил заняться политикой. Тот же Мамед сообщил мне, что в Баку приехал некий 26-летний грузин Иосиф Джугашвили (р. 1879, Гори) по кличке Коба («неукротимый»[14]14
  У Джугашвили, как и у многих большевиков-подпольщиков, было много прозвищ, в том числе – Сосо, Иванович, Татомянц. Жандармы называли его Молочный из-за пристрастия к молоку.


[Закрыть]), и характеризовал его как довольно опасного и неприятного субъекта. Ему не нравится, что Эмин завёл с ним дружбу. Кстати, ещё летом Л. Б. Красин уехал в Москву, где теперь занимается модернизацией электростанции на фабрике Саввы Морозова.

В дождливый ноябрьский день мы собрались в доме Ашота Айвазова, куда был приглашён и наш городской голова А. И. Новиков. После сытного обеда я оказался вместе с ним в курильной комнате, и он разоткровенничался:

– Господин Абихт, хочу сообщить вам не совсем приятную для меня новость. Я уезжаю из этого города.

– Как «уезжаете»?! А ваша работа?

– Мне известно, что некоторые из думских гласных являются вашими хорошими друзьями, но у меня не получается с ними сработаться. Общий язык удаётся находить, пожалуй, лишь с двумя– тремя людьми. К ним, конечно же, относится господин Тагиев. Помню, как меня отговаривали «идти в приказчики к бакинским купцам». Понимаете, этот город имеет совершенно особый характер, отличающий его от других городов России. Здесь всё построено на контрасте: европейская шляпа совсем не гарантирует, что под ней вы встретите европейские мысли – и наоборот; крайний национализм соседствует с не менее крайним космополитизмом, когда дело касается денег и наживы; дума, состоящая из домовладельцев и торговцев, вместо того чтобы решать насущные городские проблемы, погрязла в борьбе за влияние между армянами и мусульманами. Это уже не управленческая структура, а арена национальной борьбы! И самое странное, что такое положение дел считается чуть ли не нормой и ни у кого не вызывает возражений. Честно говоря, это пугает. Все решения думы зиждутся на компромиссах этих двух групп, царит фаворитизм, недостаёт культуры и этики, нравственным считается только то, что выгодно. Некоторые невежественные гласные считают себя хозяевами города, а не людьми, ответственными перед избирателями! Вообще, слово «хозяин», произносимое бакинцами с каким-то особенным воодушевлением, стало мне после всего этого противным. Эти «хозяева» думают только о себе, а не городе! Если обсуждаемый вопрос касается их лично, он решается в самые короткие сроки, тогда как другие, не затрагивающие частные интересы, пылятся годами! Цинизму гласных остаётся только поражаться, отношение к своим обязанностям у них просто ужасное! Например, чтобы начать заседание, необходимо присутствие трети состава думы, а для важных дел – не менее половины. И что же? Часто не удаётся собрать даже трети гласных, заседания срываются, а люди бесконечно ждут рассмотрения порой жизненно важных вопросов. И это при том, что заседания начинаются в половине девятого вечера и длятся всего два часа. По истечении официального времени гласные разбегаются как школьники, не желая задерживаться ни на минуту, даже если какой-то вопрос не был завершён. Работа в таком режиме затягивает дела на многие месяцы, а то и годы. Летом думцы вообще отдыхают. Для меня это дико, я привык, что интеллигентная публика сама проявляет недюжинный интерес к общественным делам. Для здешнего равнодушия и отсутствия элементарного любопытства я не нахожу слов. Активно работает лишь небольшая группа, состоящая из мусульманских гласных – Меликова, Тагиева, Гаджиева, Топчибашева, Агаева и Исабека Гаджинского, армян – Айвазова, Антонова, Лалаева, Адамова, и молокан – Кащеева и Скобелева.

После такого длинного и эмоционального монолога господин Новиков перевёл дух и принялся за чай и сладости.

– А как господа гласные отреагировали на ваше решение? – поинтересовался я чуть позже.

– Полагаю, они рады. Вы же в курсе, что на должность городского головы меня спротежировал Топчибашев, думавший, что я стану для мусульман своим человеком и начну действовать по их указке. Но у меня своя голова на плечах. И кредо: думать как умею, говорить как думаю, делать как говорю. Для Баку это слишком по-русски. Первый конфликт произошёл, когда я ввёл новую должность секретаря и пригласил на неё приятеля из Астрахани – господина Тотомянца. Татары возражали против его кандидатуры из-за национальности, но я настоял на своём, и он прошёл. Зато бухгалтера Марка Натансона утвердили единогласно! Вот что значит «наш» и «не наш». На все платные должности в управе я принимаю в порядке строгой очерёдности, как бы мусульмане ни обижались, считая, что к ним надо быть снисходительнее. А вот в деле народного образования всегда отдаю им преимущество, особенно при назначении стипендий и пособий, в которых они так нуждаются. Мне скрывать нечего, я знаю, как вы дружите с Айвазовым и Селимхановым, но должен констатировать, что в управе у них всё схвачено. Интересы каждой из этих семей блюдут их представители – Камиль-бек и Македонский. Они часто вершат судьбы всех думских заседаний. Брат Камиль-бека, Исмаил-бек, имеет в думе большой вес, а Айвазов является председателем финансовой комиссии, которая состоит из лучших гласных – Антонова и Сафаралиева. Из коренных армян среди заседателей только Амбарцум Меликов и Айвазов, для мусульман они местные, а значит – «свои». Остальные армяне – пришлые: из Шемахы, Шуши и Тифлиса и других городов Закавказья. Айвазов и Сафаралиев были директорами общества взаимного кредита. Последний говорит мне, что не поддержит шолларский вариант водопровода, потому что ему неудобно идти против большинства. Всё это примеры ложного патриотизма и хвалёной бакинской «солидарности», которая может повредить хорошему делу! Далее. Молоканин Иван Скобелев решил построить мельницу. Я пытался объяснить ему, что выбранное им место не подходит для такого дела, поскольку по плану застройки через 10 лет здесь будет центр города. Все знают, что подобные сооружения лучше возводить на окраинах, чтобы своей неуклюжестью и рабочим шумом они не доставляли беспокойство соседям. Скобелев сделал вид, что согласился, а сам уговорил гласных и получил разрешение на строительство самой крупной мельницы в городе! Гласным, видите ли, «неудобно» было отказать Скобелеву в просьбе.