Текст книги "Второй Фонд [Вторая Академия]"

Четвертая интерлюдия

На улице встретились два спикера Исполнительного Совета.

Один сказал:

– У меня есть известие от Первого.

Второй испуганно заморгал:

– Точка пересечения?

– Да! Дожить бы до завтра!

5. Один мужчина и Мул

Ченнис, по-видимому, не догадывался, что отношение Притчера к нему изменилось. Он развалился на жесткой деревянной скамье, широко раскинув ноги.

– Ну, что вы думаете о губернаторе?

– Ничего особенного, – пожал плечами Притчер. – Гением он мне не показался. Очень средний представитель Второго Фонда, если здесь действительно Второй Фонд.

– Я бы не сказал, что он представитель Второго Фонда. Впрочем, кто знает? – Ченнис задумался. – Представьте, что вы представитель Второго Фонда и вам известна цель нашего приезда сюда. Как бы вы с нами поступили? Что бы сделали?

– Разумеется, обратил бы.

– Как Мул? – Ченнис снова задумался. – Может, нас уже и обратили, только мы этого не знаем... Допустим, Психологи не умеют обращать, они просто тонкие психологи. Что бы вы сделали, будь вы Психолог?

– Убил бы нас, не откладывая в долгий ящик.

– В нашем корабле? Нет, – Ченнис сделал отрицательный жест. – Притчер, старина, мы блефуем. Если даже во Втором Фонде умеют управлять эмоциями, то мы им не нужны. Мы только пешки, и они это понимают. Бороться они будут с Мулом, а с нами обойдутся так же осторожно, как мы с ними. Я подозреваю, что они знают, кто мы.

– Что вы намерены делать? – холодно спросил Притчер.

– Ждать, – отрезал Ченнис. – Пусть они начинают первыми. Они чем-то заинтересовались. Может быть, действительно кораблем, но, скорее, Мулом. К нам выслали губернатора, но ему не удалось нас запугать. Теперь должен прибыть кто-нибудь из самого Второго Фонда и предложить нам какую-нибудь сделку.

– Что дальше?

– Согласимся.

– По-моему, не стоит.

– Вы думаете, что это будет нечестно по отношению к Мулу? Не бойтесь, не будет.

– Я спокоен. Мул в зародыше разоблачит все ваши обманы, но все равно соглашаться не стоит.

– Почему? Вы боитесь, что мы не сможем обмануть психологов?

– Конечно, не сможем, но дело не в этом.

Взгляд Ченниса упал на предмет, который Притчер держал в руках.

– Ах, вот в чем дело, – злобно произнес он.

Притчер поиграл бластером.

– Вот именно. Вы арестованы.

– За что?

– За измену Первому Гражданину Союза.

– Что происходит? – Ченнис поджал губы.

– Вы слышали: измена. А с моей стороны – борьба с изменником.

– У вас есть доказательства? Вы бредите или сошли с ума?

– Нет. По-моему, с ума сошли вы. Вы думаете, что Мул каждый день отправляет неоперившихся юнцов на край Галактики с сумасбродными поручениями? Мне сразу показалось странным, что он послал вас на поиски Второго Фонда. Я потратил уйму времени на сомнения, но теперь мне все ясно. Хотите знать, почему Мул послал именно вас? Потому, что вы мило улыбаетесь, красиво одеваетесь, потому что вам двадцать восемь лет!

– Может быть, потому, что мне можно доверять? И потому, что у вас нелады с логикой?

– Потому, что вам нельзя доверять, что вполне логично, как оказалось.

– Мы соревнуемся в умении говорить парадоксами или в искусстве выразить как можно меньше мыслей как можно большим количеством слов?

Направив бластер на Ченниса, Притчер сделал несколько шагов вперед и приказал:

– Встаньте!

* * *

Ченнис неторопливо встал. Дуло бластера ткнулось ему в живот, но он и бровью не повел.

Притчер сказал:

– Мул искал Второй Фонд. Он его не нашел, и я его не нашел. То, что не можем найти мы с Мулом, должно быть очень хорошо спрятано. Оставался единственный выход – послать на поиски того, кто знает, где спрятан клад.

– То есть, меня?

– Вот именно. Сначала я этого не понял, но мой разум, пусть медленно, но все же поворачивает в нужном направлении. Как легко мы отыскали Границу Звезд! Вы просто чудом выбрали нужную область огромной Галактики! А в этой области – нужный мир! Глупец! Вы меня так недооценили, что сочли, что я не увижу закономерности в стечении стольких «случайностей».

– Вы хотите сказать, что я добился слишком большого успеха?

– Да. Для верного человека это слишком много.

– Прочему вы поставили мне такой низкий потолок возможностей?

Давление бластера стало сильнее, но на лице Притчера молодой человек не увидел признаков гнева, кроме, разве что, сухого блеска глаз.

– Потому, что вы наняты Вторым Фондом.

– Нанят? – бесконечное презрение. – Докажите!

– Либо находитесь под его влиянием.

– А Мул об этом не знает? Смешно!

– Мул знает. В том-то и дело, мой молодой тупица! Мул знает. Иначе вам не подарили бы такую дорогую игрушку, как корабль. Вы не обманули ожиданий Мула и привели нас ко Второму Фонду.

– Позвольте задать вам вопрос и добыть из ваших слов хоть крупицу смысла. Зачем мне было делать все это? Если я изменник, зачем мне вести вас ко Второму Фонду? Не логичнее ли было погонять вас по Галактике и ничего не найти?

– Нет. Вам нужно было привести Второму Фонду корабль. Ему ведь понадобится ядерное оружие для самообороны.

– Помилуйте, один корабль ничего не значит! Неужели вы думаете, что психологи надеются, разобрав корабль, за год выучить физику и наштамповать атомных двигателей? Плохо же вы о них думаете! Слишком просты ваши психологи, так же просты, как вы сами!

– У вас будет возможность объяснить это Мулу.

– Мы возвращаемся на Калган?

– Нет. Мы останемся здесь. Мул будет здесь через пятнадцать минут. Вы не догадывались, что он идет по нашему следу, мой хитроумно-остроумный самовлюбленный мальчик? Вы были приманкой наоборот: вы привели не наших жертв к нам, а нас к нашим жертвам.

– Позвольте мне сесть, – сказал Ченнис, – и объяснить вам кое-что на пальцах. Пожалуйста.

– Нет, вы будете стоять.

– Хорошо, я сделаю это стоя. Вы решили, что Мул следовал за вами, потому что в аппарат связи была подброшена метка?..

...Бластер едва заметно дрогнул. Ченнис готов был в этом поклясться.

– Вы не показываете удивления, но вы удивлены; я не стану и секунды тратить на сомнения. Да, я знал о существовании метки. Я показал вам, что знаю то, чего, вы думали, я не знаю. А теперь я скажу вам то, чего – я знаю – вы не знаете.

– Ченнис, вы тратите слишком много времени на вступление. Можно подумать, что ваша изобретательность плохо смазана.

– Здесь не нужна изобретательность. Да, изменники, или агенты противника были на Калгане, и Мул узнавал об их существовании весьма любопытным образом. Он чувствовал, что на сознание обращенных действует кто-то еще.

На этот раз бластер заметно дрогнул.

– Обратите внимание, Притчер: я был нужен Мулу, потому что я не обращен. Разве он не говорил вам, что ему нужен именно необращенный человек? Правда, он мог не объяснить, зачем.

– Придумайте что-нибудь другое, Ченнис. Если бы меня обратили против Мула, я знал бы об этом.

Притчер поспешно прощупал свое сознание. Все по-прежнему. Все в порядке. Ченнис лжет.

– Вы хотите сказать, что по-прежнему верны Мулу? Вполне естественно. Верность никто не стал бы преобразовывать: это слишком заметно. Позвольте спросить, вам в последнее время не дают причин для беспокойства ваши умственные способности? Вы не чувствовали ничего необычного во время этой экспедиции? У вас не было ощущения, что вы – это не вы? Что вы делаете? Вы пытаетесь проделать во мне дыру, не стреляя?

Притчер отодвинул бластер.

– Что вы пытаетесь мне доказать?

– Что вами управляли. Вы не видели, как Мул устанавливал метку. Вы не видели даже, кто ее установил. Вы увидели ее и решили, что ее подбросил Мул и, значит, Мул пойдет по нашему следу. Конечно, ваш передатчик работает в диапазоне, которого нет у моего. Вы думали, что я и этого не знаю? – Ченнис говорил торопливо и гневно, от его безразличия не осталось и следа. – Позвольте обрадовать вас: по нашему следу идет не Мул. Не Мул!

– Кто же, если не Мул?

– А как вы думаете? Я нашел метку в день отлета и сразу понял, что ее подложил не Мул. Зачем ему это делать, подумайте сами? Если бы я был изменником и Мул это знал, он обратил бы меня, так же легко, как вас, и узнал бы у меня секрет Второго Фонда, не отправляя меня на край Галактики.

Скажите, вы можете держать что-либо в секрете от Мула? А если бы я не знал, где находится Второй Фонд, я не мог бы привести его туда.

Опять-таки, зачем меня посылать?

Очевидно, метку подложил агент Второго Фонда, он же шел по нашему следу. Неужели вы не поняли бы этого, если бы кто-то не покопался в вашем уме? Совершив такую ошибку, вы говорите, что вы нормальный! Я привел Второму Фонду корабль! Что ему делать с этим кораблем?

Второму Фонду нужны вы, Притчер. Вы много знаете о Союзе и о Муле, но вы не опасны, тогда как Мул опасен. Поэтому агенты Второго Фонда подсказали мне направление поиска. Ища наугад, я не нашел бы Ницу так скоро. Я знал, что мы находимся под контролем Второго Фонда, и принял это условие. На блеф я ответил блефом. Им были нужны мы, нам были нужны они; кто проиграет – сам виноват!

И если вы не уберете бластер, то проиграем мы. Скорее всего, вы держите меня под прицелом не по своей воле, а по воле какого-нибудь психолога. Отдайте мне бластер, Притчер. Я знаю, вам не хочется, но у вас сейчас нет своих желаний. За вас думает Второй Фонд. Отдайте мне бластер, и вместе встретим того, кто шел по нашему следу.

Притчера охватило смятение, граничащее с ужасом. Неужели он так ошибся? Откуда эти сомнения? Почему он не уверен в себе? Почему все, что говорит Ченнис, так похоже на правду?

Где же правда?

Кто руководит его желаниями?

Притчеру казалось, что он раздваивается.

Сквозь какую-то пелену он увидел Ченниса, протягивающего руку за бластером, и почувствовал, что сейчас отдаст оружие.

Мускулы его руки уже готовы были сделать необходимые для этого движения, но позади него открылась дверь, и Притчер обернулся.

* * *

Есть в Галактике люди, которых можно легко спутать друг с другом.

Бывает, человек не может распознать собственных чувств. Мула ни с кем и ни с чем нельзя спутать.

Несмотря на растерянность и волнение, Притчер безошибочно узнал этот специфический прилив моральных сил.

Физической силой Мул ни с кем не мог поделиться.

Сейчас он представлял собой особенно смехотворное зрелище. Даже в многослойной одежде он казался непомерно худым. Лицо было укутано шарфом, виднелся лишь огромный красный от холода нос. Трудно было представить его в роли спасителя.

– Оставьте бластер при себе, Притчер, – сказал Мул.

Ченнис тем временем сел на прежнее место. Мул, обернувшись к нему, заговорил:

– Эмоциональная атмосфера здесь, прямо скажем, накаленная. Вы, кажется, говорили, что по вашему следу шел не я, а кто-то другой?

– Сэр, – вмешался Притчер, – метку подбросили по вашему приказу?

– Конечно, – Мул устремил на него холодный взгляд. – Ни одна организация в Галактике, кроме Союза Миров, не располагает подобными приборами.

– Он сказал...

– Не стоит цитировать, генерал. Ченнис находится здесь и может ответить сам. Что вы говорили, Ченнис?

– По-видимому, я ошибся, сэр. Я считал, что метку подложил агент Второго Фонда, и подозревал, что мы находимся под контролем Второго Фонда. В отношении генерала я был в этом почти уверен.

– Теперь вы в этом разуверились?

– Приходится. Ведь вошли вы, а не кто-то другой.

– Что ж, давайте побеседуем, – Мул снял несколько слоев одежды с электрическим подогревом. – Вы не возражаете, если я сяду? Мы здесь в полной безопасности и можно надеяться, что нам не помешают. Никто из местных жителей не испытает желания приблизиться к этому месту.

Ченнис поморщился.

– К чему такие предосторожности? Я не собирался угощать вас чаем с девочками!

– Итак, молодой человек, изложите ваши соображения. Как вам удалось найти это место и как агенту Второго Фонда удалось использовать для слежки за вами приспособление, которое есть только у меня?

– Очевидно, сэр, – по крайней мере, мне это кажется очевидным – мне были навязаны определенные убеждения.

– Этими самыми агентами Второго Фонда?

– Я полагаю, что так.

– А вы не подумали, что агенту Второго Фонда, который решил заманить вас в свои владения и действует при этом методами, аналогичными моим (правда, я не умею насаждать идеи, моя специальность – эмоции), не нужна метка?

Ченнис взглянул на правителя с некоторой растерянностью. Притчер удовлетворенно вздохнул.

– Нет, сэр, – сказал Ченнис. – Я об этом не подумал.

– А приходило ли вам в голову, что тот, кто вынужден за вами следить, не может вами управлять? А не будучи управляемым, вы не нашли бы дороги сюда? Об этом вы тоже не думали?

– Не думал, сэр.

– Почему? Вы неспособны мыслить логически?

– Я могу ответить лишь вопросом, сэр. Вы вслед за генералом Притчером обвиняете меня в измене?

– Если да, вы можете доказать обратное?

– Повторю то, что только что говорил генералу. Если бы я был изменником и знал, где находится Второй Фонд, вы могли бы обратить меня, а потом спросить об этом. Если же вы следили за мной, значит, я не знал, куда лететь, то есть не был изменником. На ваш парадокс отвечаю парадоксом.

– Ваш вывод?

– Я не изменник.

– Согласен, так как ваши доводы неоспоримы.

– В таком случае, позвольте спросить, зачем вы за нами следили?

– Все случившееся имеет третье объяснение. Вы с Притчером по-своему объяснили некоторые факты, но не все. Я объясню все, если вы не торопитесь. Я буду краток и не успею вам надоесть. Притчер, сядьте и дайте мне ваш бластер. Нам никто не угрожает ни извне, ни изнутри, ни со стороны Второго Фонда. Спасибо, Ченнис.

Комната осветилась примитивной электрической лампой, висевшей под потолком.

– Понятно, что если я решил следить за Ченнисом, – заговорил Мул, – то не просто так. Поскольку Ченнис с удивительной быстротой и уверенностью устремился ко Второму Фонду, можно предположить, что я этого ожидал. Если я не получил информации непосредственно от Ченниса, значит, что-то мне мешало. Это факты. Ченнис, безусловно знает их подоплеку. Знаю и я. А вы, Притчер?

– Нет, сэр, – хмуро ответил Притчер.

– Хорошо, я вам помогу. Скажите, кто может знать тайну Второго Фонда и не позволить мне в нее проникнуть? Боюсь, Ченнис, что вы сами – психолог из Второго Фонда.

Ченнис наклонился вперед, упер локти в колени и потребовал:

– Представьте прямые доказательства. Только что логика дважды терпела поражение.

– За доказательствами дело не станет. Их нетрудно было собрать. Я заметил, что моими людьми управляет кто-то другой. Этот другой должен а) быть необращенным и б) находиться в центре событий. Таких людей много, но не бесконечно много. А вы выделялись. Вы пользовались успехом в свете. Вы всем нравились, со всеми ладили. Меня это удивило.

Тогда я вызвал вас к себе и поручил возглавить экспедицию. Вы восприняли это как должное. Я наблюдал за вашими эмоциями, Ченнис. Вы были совершенно спокойны, тогда как на вашем месте любой нормальный человек почувствовал бы неуверенность. Вы ее не чувствовали, то есть не понимали, что вам предлагают, либо слишком хорошо понимали.

Проверить вас было нетрудно. Случилось так, что вы расслабились. Я в этот момент наполнил ваше сознание отчаянием и сразу же убрал его. Вы рассердились, да так натурально, что я готов был бы вам поверить, если бы не заметил в самом начале, что ваше сознание сопротивляется. Больше мне ничего не нужно было знать.

Только равный по силам может сопротивляться мне.

– Хорошо, – тихо сказал Ченнис, – что теперь?

– Теперь вы умрете. Надеюсь, вы понимаете, что этого требует логика?

И снова дуло бластера смотрело на Ченниса. А рука, державшая этот бластер, управлялась мощным сознанием, бороться с которым было несравнимо труднее, чем с подавленным сознанием Притчера.

И времени оставалось очень мало.

* * *

То, что произошло, почти невозможно понять (как и описать) человеку, у которого только пять чувств.

Все же попытаемся описать, что ощущал и сознавал Ченнис в тот краткий миг, в течение которого палец Мула опускался на курок бластера.

Он уловил в эмоциональном настрое Мула непоколебимую решимость, не замутненную ни каплей колебания. Если бы Ченнис задался целью пронаблюдать, за какое время решимость выстрелить превратилась в нежелание стрелять, он обнаружил бы, что это произошло за одну пятую секунды.

Это нельзя даже назвать временем.

За эту же долю секунды Мул почувствовал, что эмоциональный потенциал Ченниса вдруг возрос, а ему, Мулу, нечем подпитаться и, более того, на него обрушивается холодная волна ненависти с совершенно неожиданной стороны.

Именно этот холод заставил Мула отдернуть палец. Ничто другое не могло заставить его изменить свое решение. Он понял, что случилось.

Описанная ниже сцена произошла гораздо быстрее, чем должна происходить, с точки зрения литературы, сцена подобной значимости.

Мул стоял, растопырив пальцы и напряженно глядя на Ченниса. Ченнис стоял, натянутый, как струна, и не решался вздохнуть. Притчер корчился на стуле. Каждая его мышца была поражена судорогой, каждое сухожилие натянулось, вышколенно-бесстрастное лицо неузнаваемо исказилось, глаза со смертельной ненавистью устремились на Мула. Немного было сказано между Ченнисом и Мулом, но каждому было достаточно этих слов, чтобы понять, что творится в душе у другого. Нам же, в силу нашей ограниченности, придется расшифровать их спор.

– Вы стоите между двух огней, Первый Гражданин, – сказал Ченнис. – Вам не справиться одновременно с двумя сознаниями, одно из которых равно по силе моему. Выбирайте. Притчер уже свободен от вашего обращения. Я нейтрализовал ваше воздействие. Он стал прежним Притчером, тем самым, который пять лет назад собирался убить вас... Он считает вас врагом всего святого и справедливого на свете, он не простит вам пяти лет унижения.

Сейчас я удерживаю его от каких-либо действий, подавляя его волю, но если вы меня убьете, его некому будет сдерживать, и, прежде чем вы успеете навести на него бластер или перестроить его эмоции, он задушит вас.

Мул и сам это понимал и потому не двигался. Ченнис продолжал:

– Если же вы сейчас займетесь повторным обращением Притчера, вы не успеете остановить меня.

Мул не пошевелился, лишь вздохнул, признавая свое бессилие.

– Так вот, – сказал Ченнис, – бросьте бластер. Будем говорить на равных. Тогда я отдам вам Притчера.

– Я совершил ошибку, – обреченно сказал Мул. – Мне не следовало говорить с вами в присутствии третьего лица. Это лишняя переменная. А за ошибки нужно платить.

Он разжал руки, а когда бластер упал, пнул его ногой в дальний угол комнаты. Притчер тут же погрузился в глубокий сон.

– Он проснется нормальным, – безразлично сказал Мул.

С того момента, когда Мул собрался нажать на курок бластера, прошло не больше полутора секунд.

Но краешком сознания, на короткий миг, слишком короткий, чтобы что-нибудь понять, Ченнис уловил в душе Мула какой-то проблеск.

Это был самый настоящий триумф.

6. Один мужчина, Мул и третий

Внешне и Мул, и Ченнис чувствовали и вели себя непринужденно, в действительности же нервы каждого были напряжены до предела. Мул впервые за много лет не был полностью уверен в успехе. Ченнис понимал, что сейчас он вырвал у Мула жизнь лишь ценой невероятного усилия и Мул нападет еще не раз. Из соревнования на выносливость Мул неминуемо выйдет победителем.

Думать об этом было равносильно смерти. Нельзя показывать Мулу свою слабость: это все равно, что дать ему бластер. Он и так чувствует себя победителем.

Нужно тянуть время.

Почему остальные медлят? Не потому ли Мул так уверен в себе? Что он знает такое, что неизвестно ему, Ченнису? Если бы была возможность читать мысли! Спокойно!

Ченнис резко оборвал свои мысленные метания. Оставался лишь один выход – тянуть время.

– Вы решили, – заговорил Ченнис, – а я после дуэли из-за Притчера не стал отрицать, что я психолог из Второго Фонда. Как вы думаете, почему я полетел в Ницу?

– Помилуйте! – Мул звонко рассмеялся. – Я не Притчер и не хочу вам ничего объяснять. Я вам сказал то, что хотел сказать, а вы отреагировали так, как я хотел. Мне больше ничего не нужно.

– И все же для вас должно остаться много неясного в этой истории. Скажите, Ница – то, что вы искали? Притчер много рассказывал о вашей первой попытке найти Второй Фонд и о том, как вы эксплуатировали психолога Эблинга Миса. Я иногда... ну, скажем, вызывал Притчера на разговор и узнал немало любопытного. Вспомните Эблинга Миса, Первый Гражданин.

– Зачем?

«Как он в себе уверен!» Ченнису казалось, что Мул становится все более уверенным в себе, как будто не он только что отдергивал руку от бластера.

– Какой вы нелюбознательный! – продолжал Ченнис, подавляя тревогу. – Я узнал от Притчера, что Эблинг Мис чему-то очень удивился и все повторял, что Второй Фонд нужно предупредить срочно. Вам не интересно знать, почему он торопился? Эблинг Мис умер. Второй Фонд не получил предупреждения, но тем не менее Второй Фонд существует.

Мул улыбнулся довольной и жестокой улыбкой и сказал:

– Надо полагать, Второй Фонд получил предупреждение, если на Калган прилетел Бейл Ченнис и стал перехватывать моих людей и пытаться перехитрить меня. Предупреждение было получено, но слишком поздно.

– Что ж, – Ченнис изобразил и постарался почувствовать жалость, – вы даже не представляете, что такое Второй Фонд, и глубинный смысл всего происходящего остался для вас тайной.

Нужно тянуть время.

Мул уловил жалость, и глаза его неприязненно сузились. Он потер нос растопыренными пальцами и процедил:

– Вам хочется поговорить? Пожалуйста. Что же такое Второй Фонд?

Ченнис не стал использовать эмоциональную символику, а заговорил обычным языком:

– Притчер говорил мне, что Мис был сильнее всего заинтригован самой тайной, окружавшей Второй Фонд. Хари Селдон создал два мира-антипода.

Первый Фонд был звездой, за двести лет ослепивший всю Галактику, а Второй – безвестной темной туманностью.

Вы не поймете поступка Селдона, если не почувствуете интеллектуальную атмосферу тех дней. Это было время абсолютов и универсалий, если не в делах, то в мыслях. На путях развития человеческой мысли были поставлены непреодолимые преграды, что характерно для времен упадка. Величие Селдона заключается в том, что он попытался снести эти преграды. Он осветил сумерки Империи блеском своего созидательного таланта, он был провозвестником новой Империи.

– Красиво. Ну и что?

– На основе законов психоистории Селдон создал два фонда науки, но кому, как не ему, было знать, что законы психоистории тоже относительны.

Поэтому он не создал законченного образования. Законченность есть начало вырождения. Селдон создал развивающийся объект, а Второй Фонд был орудием развития. Только мы можем претворить в жизнь План Селдона, слышите, Первый Гражданин Временного Союза Миров, только мы!

– Вы пытаетесь себя подбодрить? – презрительно спросил Мул. – Может, вы хотите произвести впечатление на меня? Не старайтесь. Я глух к словам «План Селдона», «Вторая Империя», «Второй Фонд». Они не трогают ни одной струны в моей душе. Кстати, говорить о Втором Фонде следует в прошедшем времени, так как он уничтожен.

Ченнис ощутил, что эмоциональный потенциал Мула возрос. Мул поднялся со стула и приблизился к Ченнису. Тот отчаянно сопротивлялся, но что-то безжалостно давило на его сознание, подавляло и угнетало.

Сзади была стена, а напротив – Мул, костлявое пугало с огромным носом и тонкими губами, растянутыми в страшной улыбке.

Мул сказал:

– Ваша песенка спета, Ченнис. И ваша, и всего Второго Фонда, вернее, того, что было Вторым Фондом. Было!

Чего вы ждали? Почему не отобрали у Притчера бластер? Для этого не требовалось физических усилий. Вы ждали меня, не так ли? Вы не хотели возбуждать моих подозрений.

Но у меня не было подозрений. Я все знал. Я хорошо все знал, Ченнис из Второго Фонда.

Чего вы ждете теперь? Вы произносите какие-то слова, надеясь, что звук вашего голоса пригвоздит меня к месту? Вы говорите, а внутри вас что-то сидит и ждет, ждет, ждет. А никто не идет. Никто из тех, кого вы ждете. У вас нет союзников, Ченнис, вы здесь один, и останетесь один.

Знаете, почему?

Потому, что ваш Второй Фонд просчитался в пух и прах в отношении меня. Я давно разгадал ваш план. Ваши психологи думали, что я прилечу сюда вслед за вами и попаду в расставленные ими сети. Вы были хорошей приманкой для бедного, глупого и слабого мутанта, который очертя голову рвется к власти. Вот, я здесь. Но пленник ли я?

Неужели им не пришло в голову, что я не появлюсь здесь без флота?

Неужели они думали, что я поведу с ними переговоры или дам новую отсрочку?

Двенадцать часов назад мои корабли атаковали Ницу. К настоящему моменту они выполнили задание. Ница лежит в руинах, крупнейшие населенные центры стерты с лица земли. Сопротивления не было. Второго Фонда не существует, Ченнис! А я, слабый, чудаковатый урод – хозяин Галактики!

У Ченниса хватило сил лишь на то, чтобы мотнуть головой и слабым голосом пробормотать:

– Нет! Нет!

– Да! Да! – поддразнил его Мул. – Вы единственный оставшийся в живых, и то ненадолго.

Последовала короткая напряженная пауза, и Ченнис застонал от внезапной боли, проникшей в самую глубину его сознания.

Мул отпустил его и пробормотал:

– Не то. Твое отчаяние – маска. Твой страх – не тот, что сопровождает гибель идеала. Это ползучий подлый страх собственной смерти.

Мул слабой рукой схватил Ченниса за горло, и Ченнис почему-то не смог оторвать от себя эту тонкую руку.

– Ченнис, ты залог моей правоты. Ты должен уберечь меня от просчета или недооценки каких-либо обстоятельств.

Настойчивый, требовательный взгляд Мула сверлил мозг Ченниса.

– Скажи, я верно рассчитал? Я перехитрил ваших психологов? Ница разрушена, полностью разрушена, почему же твое отчаяние ненастоящее? Где правда? Мне нужна правда! Говори правду, Ченнис! Я недостаточно глубоко проник в тебя? Опасность еще существует? Говори, Ченнис, что я сделал не так.

Ченнис почувствовал, что слова вопреки его воле стали выползать из горла. Он кусал язык, сжимал зубы, напрягал горло, но напрасно. Они проталкивались, царапая горло и язык и разжимая зубы.

– Правда... правда...

– Правда? Что еще нужно сделать?

– Селдон основал Второй Фонд здесь. Здесь. Это правда. Психологи прилетели и взяли власть в свои руки.

– Прилетели куда? В Ницу? – Мул запустил невидимые щупальца еще глубже, захватил что-то и резко рванул. – Ницу я уже разорил. Ты знаешь, чего я хочу. Говори!

– Не в Ницу. Я говорил, что психологи могут не иметь официальной власти. Ница – это прикрытие, – слова складывались сами собой, противно каждому атому его воли. – Россем – вот где...

Мул разжал руку и Ченнис, воплощенная мука, упал на пол.

– И ты хотел меня обмануть? – спросил Мул почти нежно.

– Я тебя обманул! – это была последняя искра сопротивления.

– Не надолго! Я поддерживаю связь с моим флотом. Разгромим и Россем – не жалко! Но сначала...

На Ченниса надвинулась темнота. Он поднял руку, пытаясь отвести ее от разрывающихся глаз, но не смог. Темнота давила, душила, жгла. Испуганное сознание все отодвигалось назад, назад... Последнее, что увидел Ченнис – это ликующий Мул: смеющаяся спичка с дрожащим от смеха носом.

Потом все пропало. Темнота ласково обняла его. Она окончилась яркой вспышкой. Некоторое время слезы мешали Ченнису смотреть, но постепенно зрение вернулось к нему. Болела голова, все тело сковывала слабость, невозможно было поднести руку к глазам. Мысли его, как подхваченные ветром листья, понемногу улеглись. Ченнис почувствовал, что снаружи в комнату просачивается покой.

Дверь открылась. На пороге стоял Первый Спикер. Ченнис попытался предупредить его, крикнуть, махнуть рукой, но ничего не вышло. Он все еще был во власти Мула.

Мул был в комнате. Он злился, глаза его сухо блестели. Он уже не смеялся, а яростно скалился.

Ченнис почувствовал целительное прикосновение Первого Спикера, но тут же зашевелились щупальца Мула и вытолкали Первого.

Мул сказал с нелепыми для него гневом и досадой:

– Еще один пришел засвидетельствовать почтение!

Прощупав пространство вокруг дома, Мул удивился:

– Вы один?

– Абсолютно один, – согласился Первый Спикер. – Я должен был прийти один, потому что не кто иной, как я, ошибся пять лет назад. Исправить положение без посторонней помощи – дело чести для меня. И снова я недооценил силу вашего эмоционального поля. Мне трудно было пробиться сюда сквозь заграждения, выставленные вами. Поздравляю: вы мастер своего дела.

– Спасибо, – враждебно ответил Мул, – да только зря стараетесь: мне не нужны ваши комплименты. Вы пришли, чтобы разделить участь вашего поверженного героя?

Первый Спикер улыбнулся.

– Этот человек достойно выполнил свою задачу, особенно, если учесть, что он много слабее вас. Я вижу, вы обошлись с ним жестоко, и тем не менее я надеюсь, что мы восстановим его. Он храбрый человек, сэр. Он пошел на это дело добровольно, хотя расчеты показывали, что велика вероятность нанесения ущерба его сознанию, а это страшнее, чем физическое уродство.

Сознание Ченниса билось в путах Мула, но не в силах было порвать их; слова предупреждения оставались не сказанными. Ченнис мог только излучать страх, страх...

– Вы знаете о том, что Ница уничтожена? – холодно спросил Мул.

– Да. Мы предвидели нападение.

– Я так и думал. Предвидели, но не предотвратили?

– Не предотвратили, – Первый Спикер не старался скрыть, что казнит себя за это. – В этом огромная доля моей вины. Мы должны были действовать еще пять лет назад. Мы с самого начала – с того момента, когда вы заняли Калган, – подозревали, что вы способны управлять человеческими эмоциями.

Это не сверхъестественный дар, Первый Гражданин.

Способность передавать эмоции, развитая у вас и у меня, не является современным достижением человечества. В слабой степени она присуща каждому человеку. Любой может понять эмоции собеседника по выражению лица, интонациям речи, жестам и так далее. Животные распознают эмоции лучше человека, подключая обоняние. Естественно, их эмоции менее сложны.

На самом деле человек способен на большее, но, пользуясь в течение миллиона лет речью, человечество забыло о возможности непосредственного эмоционального контакта. Заслуга ученых Второго Фонда состоит в том, что они хотя бы частично восстановили эту человеческую способность.

Мы не рождаемся с нею. Мы развиваем ее в течение жизни путем постоянного упражнения, точно так же, как посредством физических упражнений можно развить силу мышц. Вы же рождены с этой способностью.

Мы вычислили это. Мы понимали, к чему это приведет. Вы были как зрячий в царстве слепых. У вас неминуемо должна была развиться мания величия. К этому мы подготовились. Однако, мы не учли двух факторов.

Мы не знали, в какой степени развита ваша способность управлять эмоциями. Мы можем влиять лишь на тех, кого видим, поэтому мы бессильны против оружия. Для вас же видение не играет никакой роли. Мы в конце концов обнаружили, что вы способны поддерживать эмоциональный контакт с людьми, находящимися на большом расстоянии от вас, но было уже поздно.