Текст книги "Тамерлан. Война 08.08.08"

Вечером мы появились у Кантемира. И он сразу набросился на меня.

– Ты нохчи, совсем того? Совсем слетел с катушек?

Ударил по голове свернутыми в трубочку листками бумаги и вонзился в меня глазами. Мне сделалось плохо. Естественно не от удара (стопочка-то тонюсенькая была), а от его взгляда. Из головы вылетело все, что мы с Васико отрепетировали дома, и работа мысли свелась к поиску ответа на один вопрос: удастся ли выбраться отсюда невредимым на этот раз? Так что инициативу пришлось взять Васико.

– А что случилось? – спросила она.

Кантемир повернулся к ней.

– Что случилось? – повторил за нею. – Да, ничего не случилось. Просто, сегодня утром мой специалист вернул мне это, – он показал бумаги в своей руке и еще раз ударил мне по голове. – Вернул и спросил: а ты сам эту галиматью читал? Я отвечаю: нет. А он мне: так прочти, – Кантемир ударил в третий раз.

– Может, хватит! – потребовала Васико. – А то совсем истрепал бумагу. Ну, попросили тебе прочитать несколько страниц, что с того? Что тебе не понравилось?

– Все! Этот гаденыш, – Кантемир ткнул в меня пальцем, – про шлюху зачем-то насочинял. А я его просил? Ладно, что про шлюху, но она у него еще и людоедкой оказалась!

– Ну, людоедкой, подумаешь. Что ты так горячиться?

– Васо, ты что, не понимаешь? – Кантемир посмотрел на нее с искренним недоумением. – Да, если в городе узнают про то, что гад этот насочинял, надо мной здесь каждый фуцин смеяться будет. Раньше меня Огнепоклонником называли, а теперь я Людоедом стану. Ты понимаешь, что он мне новое погоняло выдумал?

– Не узнают, – уверенно заявила Васико. – Если специалисту своему язык отрежешь, некому будет сболтнуть. И вообще, чем тебе «Людоед» так не угодил? Нормальная, между прочим, кличка. Для человека твоих занятий очень даже подходящая. И уж точно не хуже прежних.

– Ты что, издеваешься? – заподозрил Кантемир.

– Вовсе нет. Я на самом деле так считаю: солидная кличка, внушительная. Но если ты против, то про людоедку можно убрать. И про шлюху тоже. Можно, вообще, весь сценарий похерить. И все кино. У нас есть кое-что поинтересней, – Васико повернулась ко мне. – Моня, кончай отмалчиваться. Выкладывай уже.

«Что б ей провалиться».

– Собственно говоря, я не уверен, – начал я, едва ворочая деревянным языком, – насколько это интересно. Вернее, интересно, конечно, но… Может быть, вначале все-таки обсудим сценарий? И вправду можно все переписать…

– Моня, – потребовала Васико, – пожалуйста, без предисловий. Выкладывай сразу про пещеру.

– Про какую пещеру? – удивился Кантемир.

– Видите ли, – проговорил с тяжелым вздохом видом, – дело в том, что эта история… Не знаю, как лучше вам сказать…

– Говори, как есть!

– Дело в том, что история, которую я положил в основу сценария, не во всем вымысел. А точнее, совсем не вымысел. Дело в том, что семейство людоедов, описанное мной, действительно жило здесь во времена Тимура. И жило действительно в пещере…

– Ну и что? – Кантемир недовольно покосился на Васико. – Зачем он мне это рассказывает?

– Ты слушай дальше, не перебивай. Моня, продолжай, – подбодрила меня Васико.

– Дело в том, что, – продолжил я с обреченным видом, – о жизни Тимура на Кавказе мало, что написано. Этот фрагмент остался, так сказать, за рамками научного поиска. Я возможно единственный, кто занимается историей его кавказских войн всерьез. И вот как-то я наткнулся на документ, который косвенно указывал на наличие кавказской ветви тимуридов. И еще в ней смутно говорилось о людоедах и о пещере. Меня очень заинтересовала эта информация. И вот спустя много лет, очутившись, так сказать, на месте исторических событий я нашел эту самую пещеру…

– В которой жили людоеды?

– И что с того?

– А в ней надпись.

– Какую надпись?

– Надпись, сделанную рукой Тимура!

Кантемир заинтересовался.

– Надпись неразборчивая, – признался я, – плохо поддающаяся прочтению. Краска там во многих местах сошла, шесть-то веков прошло. Но часть текста мне все же удалось прочесть. Его содержание напрямую касается вас.

– Правда?

– Сохранившийся фрагмент текста убедительно подтверждает наличие кавказской ветви тимуридов. Это не только исторический, но и юридический документ. Он гласит, что наследникам от мазандеранской девицы Тимур дарует власть над всеми черкесскими землями. И там же изложено его пожелание, чтобы все первенцы по мазандеранской линии именовались «Кровью Тимура» – это с тем, чтобы обозначить, так сказать, их высокое происхождение.

Кантемир глупо заморгал глазами.

– Врешь… Почему эту пещеру раньше не отыскали, если она на самом деле существует?

– Я ведь уже говорил, что я единственный, кто занимается изучением кавказских тимуридов, – напомнил я. – К тому же я ведущий специалист в области кавказских войн Тимура. И кроме всего прочего я разработал собственный оригинальный метод научного поиска. Что это за метод, вам знать не обязательно. Главное, что я единственный человек, который располагает полной информацией о пещере, и пока единственный, кто знает ее точное местонахождение! Кстати, это недалеко отсюда, так сказать, под боком.

Кантемир покосился на Васико:

– Вместе сочинили?

– У меня бы мозгов на это не хватило, – Васико обернулась ко мне. – Моня, расскажи все полностью, и главное о значении открытия.

– О значении моего открытия достаточно сказать то, что с его исторической ценностью сопоставима лишь находка наскальных Орхонских надписей в степях Монголии. Те надписи нашли сто лет назад. А значит мои надписи в пещере – находка нашего столетия. Безусловно, это событие мирового масштаба.

Кантемир почесал репу.

– А что если ты нашел обычную пещеру? – высказал он сомнение. – А написал в ней сам?

– Для того чтобы опровергнуть ваши обвинение, у меня есть акт графологической экспертизы. Он подтверждает, что надписи в пещере, бесспорно, сделаны рукой Тимура.

Кантемир долго думал, что еще выискать такое, чтобы уличить нас. Не придумал и, окликнув охранника, распорядился принести чачу и закуску. Когда тот явился с заказом, Кантемир разгладил помятые листы и сунул их охраннику.

– На, почитай, – предложил он. – И пацаны, пусть тоже почитают. А то, наверно, буквы давно все позабыли.

Озадаченный охранник ушел с моим «писсе», и Кантемир разъяснил к нам:

– Посмотрим, что парни мои скажут. Если одобрят «Людоеда», то, ладно, пусть остается, – он налил чачи и без здравницы залпом опрокинул стопку.

Порция спиртного помогла ему выискать последнее возражение.

– Значит, событие мирового масштаба, говоришь, – обратился он ко мне. – Но если это так, то почему ты о своей пещере до сих пор не растрезвонил?

Я выразил удивление:

– А что бы мне это дало? Славу в узком кругу? Ученую степень? Покорно благодарю. С недавних пор такие сомнительные дивиденды меня не привлекают. Мне нужно нечто более весомое.

– Что?

– Деньги.

Кантемир хохотнул. Потом крякнул и шлепнул себя по ляжке. Любопытно, что только упоминание денег окончательно избавило его от сомнений.

– Ты стопроцентный нохчи, – заявил он, – я точно угадал твою натуру. В тебе течет их разбойничья кровь!

Я мягко возразил:

– Это не так. Но это и не важно.

– Еще как важно! – рявкнул Кантемир. – Если не у тебя, то у кого-то из твоих родителей, точно, есть примесь нохчи! Я их кровь за километр чую!

Я сдался:

– Как угодно.

– Вот что я скажу, – Кантемир, придвинулся ко мне поближе. – Я нохчей не очень-то люблю, но, как ни крути, у вас есть то, за что вас можно уважать! Вы тот еще народец, но вы знаете, чего хотите, и умеете добиться своего. Я давно знаю ваш народ и давно понял: если с вами осторожно, то с вами можно сладить. Вы хотя бы не виляете задом. Так, что и ты давай, тоже не виляй, выкладывай, как у вас положено, начистоту. Сколько?

Я удивился:

– Что сколько?

– Сколько просишь за свою пещеру! – Кантемир посмотрел на меня с угрозой. – Ведь ты пришел продать ее, а не со мной чирикать.

Я ответил не сразу, вначале поинтересовался:

– Вы готовы сразу заплатить?

– Называй цену, болтун! – потребовал Кантемир и глянул на меня таким людоедским взглядом, что мне снова стало плохо.

– Если Вы интересуетесь из любопытства…

– Говори! У меня терпения мало.

Я перевел дух.

– Пятьдесят миллионов, – сказал и прикусил язык.

– Что?!

– Рублей, – поспешил я внести ясность. – Не долларов, не евро…

– Ты кого привела? – обратился Кантемир к Васико. – Откуда ты откопала этого чеканутого нохчи? Он же стопроцентный вымогатель.

– Это не так уж много, – попытался я обосновать свои запросы, – Если учесть, что сулит это приобретение вам в будущем, то моя цена – это сущий пустяк. Поймите, когда я говорил про славу в узком кругу, я имел в виду только себя. А вы, если правильно обставить дело, благодаря пещере можете стать мировой знаменитостью. По сравнению с фильмом, который вы собираетесь снять, открытие пещеры несоизмеримо резонансней. И экономически пещерный проект предпочтительней киношного. Сами посудите, бюджет картины минимум полмиллиарда, а за пещеру я прошу в десять раз меньше. Подумайте об этом.

Только я договорил, как мне на голову опустился чугунный кулак Кантемира.

Очнулся я уже в машине.

Мы ехали в сторону Имеретинской низменности, проезжая Веселое. В низине у моря бесшумно работали бульдозеры, расчищая площадку под строительство олимпийского порта. Я находился на заднем сиденье, Васико сидела за рулем, Кантемир – с ней рядом.

– Очнулся, – сообщил Людоед Васико, увидев, как я приоткрыл глаза. – И вроде бы вменяем.

Он для проверки провел у меня перед лицом ладонью.

– Не тошнит?

Я мотнул головой.

Спросил еще:

– Догадываешься, куда мы едем?

Я сомкнул веки.

Кантемир посмотрел на меня с презрением.

– Дурак ты. Кто же бабам секреты выдает? Тем более на пятьдесят лимонов. Раз уж решил меня облапошить, то надо было держать язык за зубами. Эх, ты…

Он вздохнул, и презрение на его лице сменилось подобием сочувствия.

– Ты парень вроде бы не глупый, а ведешь себя, как ненормальный. Послушать тебя – грамотный человек, а посмотреть на твои поступки – полный придурок. Ты, парень, должен научиться правильно жить, научиться, как с кем себя вести, как себя поставить. У тебя не хватает… как бы это сказать… мужского начала. Ты какой-то недоделанный, без понятий. Понятливей надо быть, усекаешь. И духовитей. Вон, для начала хоть с Васико бери пример. Она хоть и баба, но соображает. И главное знает меру. С ней-то мы на разумной цене сторговались, а ты дурак полста лимонов запросил.

Васико бросила на меня взгляд через зеркало.

– Ты, нохчи, – продолжил Кантемир, заметно смягчившись после проповеди, – если поумнеешь, тоже в накладе не останешься, получишь свое за научный поиск, – и протянул мне бутылку с чачей. – На, выпей, полегчает, – проследил, как я сделал пару глотков и дальше рассуждать. – Все-таки вы нохчи ненормальные. Такое только вам могло прийти в голову. Чтобы меня, Кантемира, Людоеда – лохануть? И где – в Сочи! Где я и царь, и бог, пуп земли, можно сказать. Нет, вы точно безумный народ! – он отобрал у меня бутылку, глотнул сам и пустился в назидание. – Надо быть скромнее, реально смотреть на вещи, не задаваться. И главное понятия иметь, соображать. Нет бы, прийти ко мне, сказать: Кантемир, братан, здесь такое дело, помощь твоя нужна, одному не потянуть. И что: я бы не помог? Отказал бы, думаешь? Если бы ты обратился ко мне, как мужик к мужику, без хитростей, я бы, клянусь аллахом, сделал все, о чем ты просишь. И все остались бы довольны. А главное обошлось бы без мордобоя. Вон, ведь, с Васо мы договорились. Скажи, Васо: ведь договорились?

Васико ответила коротко:

– Да.

– И с тобой бы договорились, – заверил меня Кантемир, – если б поумнее был, – и снова протянул мне чачу. – На, поправляйся, лечись. Твоя голова еще потребуется.

За Веселым и Казачьим рынком въехали на пост. Офицер пограничник заглянул в окно машины и спросил дружелюбно:

– Куда собрался, Кантемир?

Кантемир смерил его надменным взглядом.

– А тебе, что за дело? Или ты хочешь, чтобы я вышел и контроль прошел?

Пограничник замотал головой.

– Зачем? Не надо.

Он отскочил от машины и дал отмашку подчиненным. И после того, как шлагбаум поднялся, вытянулся в струнку и взял под козырек.

Мы пересекли границу.

– Не, реально, нельзя армян на службу пускать. Ни в армию, ни в милицию, ни в пограничники. Армянин в погонах, я считаю, все равно, что беременный мужик. Какое хочешь пузо отрасти, но если ты не баба, хрен родишь.

– А Баграмян? – напомнила Васико. – Тоже беременный мужик?

– Один генерал на всю толпу, – Кантемир отмахнулся.

– Так и среди ваших, генералов мало.

Кантемир и на это нашелся.

– А наши не служили в тех местах, где погоны носят. Среди наших были турецкие паши и мамлюкские султаны. И вообще, если хочешь знать, черкесы и кабардинцы, наверно, самый воинственный народ. Если один на один, нам никто не страшен. Нас, просто, всегда мало было, а врагов – полно. Вон, у историка нашего спроси, он не даст соврать.

На абхазской стороне пограничники с расспросами приставать не стали. Офицер только кивнул Кантемиру, и мы под приподнятым шлагбаумом въехали в страну мандаринов.

Кантемир снова пустился в рассуждения.

– Вот, скажи, брат, – обратился он ко мне, – как ты думаешь, черкесы были воинственный народ?

Я кивнул головой.

– Ведь наши тридцать лет с русскими воевали. Потом с теми же русскими у турок. Про башибузуков слышал?

Я еще раз качнул головой.

– А вот скажи, Тимур ведь воевал с черкесами. Как он к ним относился, как ты думаешь, как историк?

Я пожал плечами.

– Ты не изображай рыбу. Скажи по-человечески.

Я ответил вслух:

– Тимур напрямую с черкесами не воевал. Не знаю.

Кантемир высказал свою догадку:

– А я вот так мыслю, если он взял себе в жены черкешенку… Ведь та людоедка черкешенкой была?

Я подтвердил его слова.

– Так вот, если он женился на черкешенке, значит, он хорошо относился к нашим. Я так думаю.

Кантемир изобразил то, как он думает, устремив взгляд в туманную даль.

– А вот еще хотел спросить. Если бы, скажем, Тимура жена обманула, типа, предала, подставила и все такое, чтобы он с ней сделал?

– Такого не могло случиться.

– Чтобы Тимура подставили?

– Такое бы никому в голову не пришло.

– Я понимаю, – согласился Кантемир. – Но все-таки, типа, гипотетически. Чтобы он сделал с такой женщиной?

– Передал бы в руки кази.

– Ага. Шариатский суд?

– Верно.

– Убил бы?

– Скорее всего.

Кантемир качнул головой.

– Правильно, – выражением лица он выразил одобрение. – Камнями бы забросали, да? Или по-другому?

– Вариантов имелось много.

Кантемир выразил одобрение словами:

– По шариату правильно судить. Нам бы тоже со своими не мешало бы вот так вот, по старинке. Порядка больше стало бы. А то чувствую, скоро мы совсем нормальный вид потеряем. Чувствую, скоро полный бардак начнется. Вот, – Кантемир указал на Васико, – наглядный пример. Ее бы тоже не мешало забросать камнями. Она же тебя сдала. Ты ей душу раскрыл, а она продалась за пять копеек. Бабы ведь они все такие, продажные. Это у них в крови. Если кому из них и можно доверять, то только самым страшным. Страшненькие они ведь как? Они за того мужика горой, кто на них сдуру глянет. Они для такого дурака, что хочешь, сделают, лишь бы он и дальше пялился на них. Вот таким доверять еще можно… хотя тоже сомнительный вариант. А ты Васо доверился. Дурак.

Кантемир в порядке проявления мужской солидарности опять протянул мне бутылку с чачей.

– Ладно, не расстраивайся, – подбодрил он меня. – Тебя, в общем-то, можно понять. Тебя все мужики, наверно, поймут. Васо вон, баба видная. На такую, как она каждый может запасть. А они – бабы этим пользуются, дурят нашего брата. Не ты первый, не ты последний. Вот, собрать бы таких всех вместе и забросать камнями.

– И что бы вы тогда делали? – поинтересовалась Васико. – Со страшненькими жили?

– А ты помалкивай, – прикрикнул на нее Кантемир. – Кинула мужика и теперь довольная, да? Эх, – сказал он с чувством, – не так у нас все, как надо бы. Не так мы живем… Как ты считаешь, – обратился он ко мне с новым вопросом, – чтобы Тимур подумал, если бы к нам попал? Гипотетически? Ему бы понравилось?

– Я думаю, что нет.

– А что бы ему больше всего не понравилось?

– В первую очередь, воздух.

– Воздух? – Кантемир принюхался.

– Он наполнен выхлопами. Легкие Тимура не вынесли бы наш воздух.

– Да-да, – согласился Кантемир, – не вынесли бы. Вот видишь, все у нас плохо. И воздух плохой, и вода, и все остальное. Эх…

Он отобрал у меня бутылку и сделал жадный глоток.

К этому времени мы уже проехали Гудауту. Позади остались Гагры и Пицунда. Машина свернула с шоссе на проселок.

– Скоро, что ли? – спросил Кантемир у Васико.

– Немного осталось.

Васико отвела машину подальше от дороги и за склоном горы съехала с проселка в лес и там остановилась.

– Что, приехали?

Васико отпустила руль.

– В лесу пещера что ли?

– За лесом, – Васико запустила руку под сиденье.

– Дальше пешком?

Рука Васико вылетела из-под сидения, и монтировка, зажатая в ее ладони, свободным концом ударилась в лоб Кантемиру. Он хрюкнул, мотнул головой и плюхнулся лицом в переднюю панель машины.

Я огляделся кругом: никого не было. Веревкой, которую мне передала Васико, стянул запястья Кантемира за его спиной. А Васико затянула узел на щиколотках.

Мы опустили спинки передних сидений и перекатили Кантемира на заднее. И там скрутили его козлом. После этого Васико вытащила из его карманов две пачки пятитысячных банкнот.

– Миллион? – удивился я.

– На большее он не соглашался.

Я схватился за голову.

– Мы ввязались в это дело из-за миллиона?

– Поздно волосы рвать.

Я с ужасом посмотрел на Васико.

– Что будем делать?

Она не ответила.

– Надо уносить ноги. Если нас поймают, мы пропали. Нам конец, нам крышка. Господи, зачем мы это сделали?

Кантемир неподвижно лежал между сидениями, и я испугался, что он мертв.

– Из-за одного миллиона, – простонал я. – Как глупо.

Васико достала из багажника брезентовый тент и накрыла им тело Кантемира. Она все молчала. И меня начало трясти.

Омон Хатамов. Литературные наброски к сценарию без названия

Армия Сокрушителя Вселенной – двенадцать туменов, триста сорок тысяч боевых коней и равновеликий обоз, – повернула на юго-запад. Дни становились короче, лето шло на убыль. Скоро в этой сумеречной стране наступит осень, и земля под копытами лошадей раскиснет. Пора бы поставить точку в этом походе: найти врага и сокрушить. Чтобы придать смысл и найти оправдание трехмесячной, изнурительной погоне за подлым, вероломным Тохтамышем.

За три долгих месяца его Блистательное Воинство пересекло Дешти Кипчак с юга на север и от черного Иртыша до Яика, прочесало бесчисленные сопки, называемые Уральским Камнем, забрело в земли Вечного Мрака, где солнце появляется только краем на краю земли, проблуждало в топях, где люди и животные в его войске сходили с ума от летучих полчищ кровожадного гнуса, и, в конце концов, вырвалось опять в привольные степи и, почувствовав близость врага, повернуло головы коней к водам могучего Итиля.

За три месяца скитаний его армия заметно поредела. От дурного корма и гнилой воды погибали лошади. Люди умирали от неведомых болезней, когда все тело покрывается гнойными, зловонными язвами. Не вступив ни в одно сражение, не считая мелких стычек с дикими племенами, прячущимися по лесам и болотам, каждый тумен в его войске потерял пятую часть в людях и животных.

Сейчас его войско ускоренным маршем продвигалось на юг и закат солнца. Лазутчики донесли о местонахождении Тохтамыша, след которого был потерян еще месяц назад. Тохтамыш спешил к Итилю, где надеялся пополнить войско отрядами, движущимися на соединение с ним из западных областей его улуса. Но, как бы ни усилился враг новыми тысячами и туменами, Сахибкиран был убежден, его прежний протеже снова попытается уклониться от боя, ускользнуть и затеряться в своих бескрайних степях. Тохтамыш бежал от него, как охваченный страхом зверь, шарахаясь из стороны в сторону. Он вел себя, как трусливый шакал, не знающий ни гордости, ни чести.

Уже не раз подлый Тохтамыш присылал гонцов и парламентеров, вымаливая у Сахибкирана прощение. «Только помрачение разума и расстройство воли принудили меня забыть о сыновнем долге, – передавал он через гонцов. – Только происки иблиса2222
  Иблис – дьявол в исламе.


[Закрыть], искусителя всех правоверных, склонили меня к тому, что не позволительно совершать против благодетеля и наставника». Но прощения быть не могло.

Сахибкиран дважды являл величайшие милосердие и долготерпение к злодеяниям и дурным наклонностям своего бывшего протеже и ставленника. Первый раз он простил Тохтамыша, когда тот принял под свою руку из-под его подданства подлых перебежчиков, хорезмских суфиев. Второй раз оставил безнаказанным набег на свои закавказские территории. Но в третий раз злоумышленник, неблагодарный и вероломный отступник понесет заслуженную кару. Потому что содеянное в третий раз несопоставимо ни с чем по дерзости замысла и подлости устремлений. Напасть на Самарканд, на богом хранимую, оберегаемую всей мощью его империи столицу, сверкающий бриллиант его короны! Выждать время, когда он погрязнет в мелких склоках на западных окраинах империи, усмиряя бунтовщиков в Ширазе, приводя к повиновению неспокойных грузин, мечущихся из христианства в ислам и обратно, и коварно ударить в спину, рассчитывая на то, что Мавераннахр, оставленный на попечение его внука Мухаммад-Султана, не выстоит одним туменом «барсов Аллаха» (гвардии молодого гургана) и двумя туменами неопытных новобранцев, не изведавших еще на вкус пот и кровь ратных усилий.

Но Тохтамыш жестоко просчитался. Славный гурган Мухаммад-Султан проявил недюжинный полководческий дар, а войско принца – выдержку и стойкость. Оставив в стенах столицы надежный гарнизон, Мухаммад-Султан вывел свои отряды из Самарканда, стремительным маршем пересек джизакскую Голодную степь и, застав Тохтамыша на переправе через Сыр2323
  Сыр – Сырдарья, река в Средней Азии.


[Закрыть], с ходу одним туменом «барсов Аллаха», не дожидаясь отставших двух туменов, ударил по врагу. И ошеломил его. Такой прыти от юного принца никто не ожидал. Воины Тохтамыша бросились бежать, многие нашли смерть в водах Сыра. А те, кто спасся, вымещая злобу и обиду, огнем и мечом прошлись по ташкентскому вилайату2424
  Вилайат – административная единица, область.


[Закрыть]. Разграбили все что можно и повернули назад в родные северные степи.

Мухаммад-Султан от преследования благоразумно отказался. Со своей задачей он справился – уберег Мавераннахр. Пострадал только один Ташкент. Но такова участь пограничной столицы. За долгие века его разрушали и сжигали десятки раз. Но он всякий раз возрождался из руин и пепла. Возродится и теперь. У Властителя найдутся на то и средства, и силы.

Тохтамыш, спускаясь по Сыру, испытывал искреннейшее раскаяние. Он понимал: последнее предательство, его безумный рейд, этот неудачный наскок на Мавераннахр не останется безнаказанным. Мальчишка гурган, без сомнения, уже известил своего всемогущего деда, и тот, не щадя лошадей, скачет в свою столицу. Сколько еще времени отпущено злосчастному Тохтамышу, не известно, но скоро, очень скоро все его степи от Иртыша до Итиля наводнят несметные полчища Сокрушителя Вселенной.

Тохтамыш разослал во все концы своего улуса гонцов трубить сбор. Но что толку? Если он не справился даже с малолетним гурганом, с его необученным войском, так куда ему против Сахибкирана? Как он сможет уберечь себя, когда Сокрушитель Вселенной навалится на него всей своей мощью? Дело сделано и каяться поздно. Черная неблагодарность, проявленная к благодетелю и наставнику, навлечет на его несчастную голову заслуженную кару.

Еще в юных годах, незрелым юношей, таким же, как баловень гурган сейчас, он явился ко двору великого Тимура. Его отец славный Туй-ходжа Оглан, правитель Мангышлака2525
  Мангышлак – область, расположенная на северо-восточном побережье Каспия.


[Закрыть], чингизид чистейших кровей, был убит правителем Белой Орды Урус-ханом за отказ идти в братоубийственный поход против Синей Орды, которую последний вознамерился прибрать к рукам. Несчастному сироте не оставалось ничего другого, как бежать к тому, кто готов был принять. Бездомным оборванцем, лишенным подданных и войска, он предстал перед гордым взором Сахибкирана и унижено молил его о милосердии.

Сахибкиран, да воздастся ему за его несравненную щедрость и добронравие, принял несчастного чингизида участливо, как сына. Он даровал ему в управление пограничные туманы2626
  Туман – административная единица, район, силами и средствами которого формируется и обеспечивается десятитысячное войско.


[Закрыть] Сайрам и Отрар, передал все атрибуты ханского достоинства: конский туг, большой барабан и отделанный золотом трон; подарил большой, украшенный ханскими знаками шатер, а его воинам – войлочные палатки. Он поручил ему собрать в туманах Сайрам и Отрар двадцатитысячное войско и выступить в поход против Урус-хана, с тем, чтобы отмстить убийце отца. Но Тохтамыш воистину был неудачник. Очень быстро он растерял все, чем его снабдил благодетель. В трехдневном сражении, потерпев сокрушительное поражение от сына Урус-хана Кутлуга Буга, он во второй раз с протянутой рукой и с покаянно склоненным челом явился ко двору Сахибкирана.

И во второй раз благородный сердцем Тимур проявил участие в бедах своего подопечного: с еще большей щедростью снабдил его всем необходимым и дал в попечители и наставники храброго и мудрого эмира2727
  Эмир (тюрк.) – военный предводитель рода или племени; в армии Тимура чин командира десятитысячного отряда.


[Закрыть] Айдакула Барласа. Однако несчастный чингизид не оправдал возложенных на него надежд вторично. Он выступил против войска Белой Орды, возглавляемого лично Урус-ханом и его старшим сыном Тухта Кийа, и был разбит в битве в низовьях Сыра. К тому же его поразила в руку стрела, пущенная прославленным богатуром2828
  Богатур (монг.) – по-тюркски «бохадур», «бохадыр», по-русски – «богатырь»; воин которого отличает особенная отвага и сила.


[Закрыть] Казанджи-беком. Тохтамыш сумел укрыться в прибрежных тугаях2929
  Тугаи (тюрк.) – камышовые и ивовые заросли в пойме реки.


[Закрыть] и там забылся. Если бы не многоопытный и бывалый Айдакул Барлас, который подобрал его, то пропал бы Тохтамыш-Оглан бесславно.

После второй неудачи Сокрушитель Вселенной взялся за дело сам. Во главе своего непобедимого войска он выступил против Урус-хана.

Тот после победы над Тохтамышем отводил войска вглубь своих степей. Сахибкиран настиг его в Могол-жаре3030
  Могол-жар (кипч.) – дословно «Монгольский яр», местечко в Актюбинской области современного Казахстана.


[Закрыть] и с марша дал сражение. Ордынцы, которые никак не ждали увидеть Асак Темира, были застигнуты врасплох и, в жестокой битве наголову разбиты. Мало кто спасся из воинов Урус-хана. А сам Урус-хан от постигших его неудач скончался по причине разрыва сердца. Таким образом, Сахибкиран добыл Тохтамыш-Оглану трон Белой Орды.

Все, о чем мечтал хан Тохтамыш, свершилось. Казалось бы, что ему еще остается делать, как благочестивому мужу, если не благодарить до скончания дней своего благодетеля. Но, к несчастью, он был неволен в своих решениях. Заблуждается тот, кто воспринимает правителя независимым господином над своими подданными. Если таковыми являются воины, с детства, привыкшие к походам и сражениям, то правитель должен неустанно печься о том, чтобы занять подданных их прямым делом – войной. Войной, в которой они добудут и славу, и богатство.

Но с кем было воевать Тохтамышу, после того как он воссел на трон? Куда направить войска, если все тучные земли вокруг были уже заняты Сахибкираном? По всем границам его улуса не осталось ни одной страны достойной внимания, на которую Великий Тимур еще не наложил свою железную десницу.

Первое, что сделал хан Тохтамыш, придя к власти, так это захватил Синею Орду. Эту часть улуса Джучи3131
  Джучи – старший сын Чингисхана. Его улус – Белая Орда, именуемая в русских летописях «Золотой», при его наследниках распался на две части: Синию Орду со столицей в Сарай-Берке на Волге, и Белую Орду со столицей Сыгнаке., расположенного южнее Урала.


[Закрыть] уже многие годы раздирали распри, и правители в Сарай-Берке сменялись чуть ли не каждый год. А после того, как в битве у реки Тан3232
  Тан – кипчакское название р. Дон.


[Закрыть], злосчастный эмир Мамай потерпел поражение от князя Дмитрия, Синяя Орда настолько ослабела, что сама отдалась в руки Тохтамыш-Оглана. Таким образом, хан Тохтамыш объединил два крыла джучиева улуса, что без сомнений достойно похвалы.

Вторым деянием Тохтамыша было возвращение отколовшихся урусов3333
  Урус (тюрк.) – русский.


[Закрыть] в прежнее подданство. Два года после битвы на реке Тан, столь благоприятной для князя Дмитрия, государь урусов не утруждал себя тем, чтобы отправлять в Орду положенную дань. В стремительном рейде хан Тохтамыш одолел непроходимые леса и болота и с наскока взял беспечную Москву. Своевольный государь Москвы вынужден был облачиться в приличествующие одежды смирения и покорности, и дань снова стала поступать в ханскую казну, что тоже похвально.

Но что оставалось после этого несчастному хану? С кем прикажете ему воевать? С дикими добытчиками меха в землях Вечного Мрака? С белобрысыми язычниками в непроходимых лесах, с которых нечего взять? Или, может быть, с невежественными, неугомонными франками, у которых за душой ни одного алтына?

Войско осталось без дела. И очень быстро прониклось недовольством. А недовольное, к тому же голодное войско никак не может быть опорой самодержца. Оно источник бед и недоразумений. Вот они и начались недоразуменья. А закончится все страшной бедой. Воистину, под несчастной звездой родился Тохтамыш-Оглан, правитель Синей и Белой Орды, сын славного Туй-ходжи Оглана, чингизид чистейших кровей. Скоро небесная кара обрушится на него, и Блистательное Воинство сокрушит его войско. Что тогда будет?

Армия Сахибкирана поделенная надвое поджимала с востока и севера. С севера четыре тумена возглавляемые молодым гурганом. А с востока напирал самолично Сокрушитель Вселенной.

За Яиком на некоторое время Блистательное Воинство задержала орда племени адаев, которая стремилась на соединение с Тохтамышем из его наследного йюрта – Мангышлака. Сахибкиран дал сражение с марша, и в скоротечном бою наголову разбил неприятеля. В дележе добычи Тимур отказался от своей доли, и найоны последовали его примеру. Все захваченное добро досталось войску. Это должно было поднять настроение и укрепить дух чагатайских воинов. Пусть джигиты поживятся. Это распалит аппетит и заставит взыграть кровь перед генеральным сражением.

На подходе к старому Сараю лазутчики донесли, что Тохтамыш, убоявшись переправы через многоводный Итиль, устремился в низовья, туда, где в устье, большая река распадается на множество рукавов. Сахибкиран бросился наперерез. И хоть загнал лошадей до смерти, не успел к переправе. Когда Сокрушитель Вселенной подошел к левому берегу Ахтубы, Тохтамыш уже был на правом берегу.

Весь день и следующие сутки неприятели дефилировали друг перед другом. На исходе второго дня подоспел отряд Мухаммад-Султана. С ним спустился речной караван, составленный из сотни ладей, груженных добром с разграбленных в верховьях Итиля лабазов и складов.

Рекогносцировки и маневры по берегам Ахтубы продолжались еще несколько дней. Стоило Сахибкирану войти в реку, как Тохтамыш тут же снимался и уходил вверх или вниз по ее течению. Приходилось останавливать переправу и догонять противника своим берегом.

– Что это? – спросил Сокрушитель Вселенной, указав с вершины утеса на отряд, выходящий из воды на берег.

– Это алебардщики Его Высочества, мой Повелитель, – ответил офицер свиты.