Текст книги "Наследство старого вора"

Б. К. Седов
Наследство старого вора

ПРОЛОГ

Солнце медленно опускалось за горизонт.

Лина стояла по колено в теплой воде и смотрела на далекий черный силуэт парусника, медленно пересекавшего огромный солнечный диск. За ее спиной из поверхности океана выступал заросший джунглями остров, и был он гораздо меньше того, который в свое время достался Робинзону Крузо.

Она в растерянности смотрела на проплывавший вдалеке корабль. В нем была ее единственная надежда на спасение, и когда парусник скроется за горизонтом и наступит ночь, Лина станет добычей диких зверей.

Однако вовсе не смерть в когтях хищников представлялась Лине самым страшным. Непонятно откуда, но Лина твердо знала, что на далеком корабле, который с каждой минутой становился все меньше, плыл Артур. Он был капитаном этого парусника, и в его воле было повернуть корабль к острову и спасти Лину. Но Артур не знал, что на этом маленьком острове находится женщина, для которой он был самым дорогим человеком…

Оцепенение, владевшее Линой, прошло, и девушка попыталась закричать, но ее горло, сведенное судорогой страха, не издало ни звука.

Безумная мысль мелькнула в ее голове, и Лина шагнула вперед, охваченная сумасшедшим желанием догнать корабль вплавь, но тут увидела недалеко от себя несколько черных острых плавников, которые зигзагами бороздили поверхность воды…

Силуэт парусника становился все меньше, солнце неумолимо опускалось все ниже и ниже, наступала ночь.

Ночь, безнадежность и смерть.

И тут Лина услышала звук, которого быть здесь никак не могло, и решила, что сходит с ума. За ее спиной запиликал мобильник.

Раздался звук передвигаемого стула, и грубый мужской голос произнес:

– Я слушаю!

Синее небо и фиолетовый океан подернулись рябью, и сквозь них проступил узор дешевых обоев, который находился прямо перед лицом Лины. Девушка лежала на старом продавленном диване.

– А куда она денется, – произнес мужчина, – лежит, как зайчик, сопит в две дырки.

Пауза.

– Да на хрена она мне нужна! Телка, конечно, ничего себе, да только я бессознательных не трогаю. Сам знаешь – от неподвижного туловища никакого кайфа.

Пауза.

– Ну давай, приезжай. Пивка не забудь прихватить. Пока.

Лина собрала все силы и перевернулась на спину.

От этого движения комната поплыла вокруг нее, и она почувствовала приступ тошноты. Упершись в кровать ослабевшими руками, девушка села, опустив ноги на пол.

– О! Проснулась спящая красотка!

Лина подняла глаза и увидела напротив себя крупного мужчину лет тридцати, который сидел на стуле, широко расставив ноги и опираясь на колени руками, украшенными густой татуировкой. Посмотрев на эту татуировку, Лина почувствовала, как к ней возвращается память. Именно эти руки были последним, что она увидела, прежде чем ее усыпили.

Да, точно.

Она подошла к своему подъезду, там стоял джип… Двое молодых людей в черных костюмах и черных очках, она еще усмехнулась: «Люди в черном». Потом один из них сказал, что они от Артура. Хотя… Он не говорил этого, Лина сама спросила: «Вы от Артура Александровича?» А он ответил: «Ага, от него».

Потом она села в машину и увидела висевшие на зеркале четки, иконки, приклеенные к торпеде, и эти самые руки с выколотыми на них синими перстнями, молнией, черепом и колючей проволокой вокруг запястья.

Она все поняла, но было поздно. Вот дура-то… Интересно, зачем она понадобилась этим бандюганам? Неужели из-за Бастинды?! Но откуда им знать…

Ее лицо залепила тряпка, издававшая резкий тошнотворно-сладкий запах эфира, Лина сдерживала дыхание, сколько могла, потом глубоко вдохнула приторную вонь, и все исчезло.

А потом ей привиделся остров, океан, корабль Артура…

Память вернулась к Лине, и вместе с ней возвратилась способность думать и понимать. Она потрясла головой, и остатки эфирного дурмана рассеялись.

Она посмотрела в лицо сидевшему напротив нее бандиту, которого про себя окрестила Татуированным, и прищурилась.

– Вы меня похитили?

– Соображаешь, – усмехнулся тот, – верно, похитили.

– И что дальше?

– А дальше не мое дело. С тобой будут другие люди разговаривать.

Лина кивнула и, подумав, сказала: —Я хочу в туалет.

– Без проблем, – ответил Татуированный, – но учти, дернешься – сразу появятся проблемы. Приложу, как мужика. Мало не покажется. Я, бля, на джентльмена не учился и с телками обхожусь по-простому.

Лина еще раз кивнула и встала, ломая голову, зачем же ее похитили и что с ней будут делать? Предположения были самые неоптимистические.

Здоровенный бандит тоже поднялся со стула. Лина, стараясь не делать резких движений, направилась в туалет.

Квартира, в которую ее привезли, была стандартной, и ноги сами привели Лину к нужной двери. Закрывая ее за собой, она услышала голос Татуированного:

– Не запирайся.

– Ладно, – ответила Лина. Закончившую туалетные процедуры Лину под конвоем транспортировали обратно в комнату. Она уселась в большое мягкое кресло. Татуированный снова уселся на стул и, взяв со стола пачку «Мальборо», закурил и сказал:

– Сейчас братаны приедут по твою душу, готовсь.

Лина вздрогнула.

В прихожей раздался короткий звонок. Татуированный насторожился, и после этого звонок прозвенел еще три раза – два коротких и один длинный. На лице бандита отразилось удовлетворение, и он вышел из комнаты. Послышались мужские голоса, и сердце Лины заколотилось, как у испуганного кролика.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился невысокий плечистый мужчина лет сорока. Это был Николай Иванович Гладильцев, уголовный авторитет, известный среди своих и в милицейских досье под кликухой Желвак. Он был одет в кожаный пиджак, какие были в моде году в восьмидесятом, аккуратно подстриженные виски густо серебрились. И вообще – он вполне мог бы сойти за приблатненного директора ресторана… если бы не лицо.

Вернее, глаза.

У него волчьи глаза, подумала оцепеневшая от ужаса Лина. Наверное, волк так же смотрит на свою будущую жертву, рассматривая ее исключительно с пищеварительной точки зрения.

Войдя в комнату, Желвак посмотрел на Лину и сказал:

– А ничего краля! Не соврали братки.

Он по-хозяйски пересек комнату и, расстегнув свой раритетный пиджак, уселся на диван.

В комнате появились Татуированный и еще двое молодых парней, похожих, как братья. Короткие стрижки, мощные шеи, черные похоронные костюмы.

Распределившись по стульям, братки окружили Лину, и она почувствовала себя в западне. Желвак сидел прямо напротив нее, двое по бокам, а Татуированный устроился сзади, и то, что Лина не видела его, особенно пугало ее. Она представила, как он накидывает на ее шею тонкий шелковый шнурок…

Сидевший напротив Лины Желвак оттянул расстегнутый ворот темно-коричневой рубашки и повертел шеей.

– Жарко сегодня что-то, – сказал он и посмотрел на Татуированного, сидевшего за спиной Лины, – принеси-ка, Стас, пивка.

Стас расторопно проскочил мимо Лины и скрылся в кухне.

Значит, Стас…

Лина вздохнула и проводила его взглядом.

Принеся пиво и стаканы, Стас снова скрылся из поля зрения Лины, а Желвак, неторопливо налив себе в стакан пива, с наслаждением сделал пару глотков и, утерев губы рукой, спросил:

– Вот ты сидишь и ни о чем не спрашиваешь. Значит, знаешь, зачем мы тебя пригласили. Верно?

Лина, загипнотизированно следившая за неспешными действиями окружавших ее опасных мужчин, вздрогнула и ответила:

– Нет, не верно. Я вас не знаю, и зачем меня сюда привезли, тем более таким способом – понятия не имею. Может быть, вы мне объясните?

– Может быть, и объясню, – кивнул Желвак, – а может быть, и нет. Это я еще не решил. Значит, так-таки и не знаешь, зачем ты тут? – спросил Желвак и выпустил в потолок тонкую струйку дыма.

– Нет, – отрезала Лина, – вы меня сюда привезли, вот и расскажите, зачем я вам понадобилась.

– Ну ладно, – Желвак закинул ногу на ногу, – я расскажу. Но это тебе на пользу не пойдет. Сама знаешь – чистосердечное признание облегчает наказание.

Девушка вздрогнула от ужаса. Если дело в Бастинде, она будет отпираться до последнего.

– Мы знаем, что твой… – Желвак замялся, подбирая слово. – Твой… муж трагически погиб в ресторане. – Он поджал губы и сочувственно покивал головой.

У Лины сердце ушло в пятки. Так и есть, дело в подружке Червонца!

– Да. Произошел несчастный случай. Но ты решила, что наш товарищ, наш сотрудник, зарекомендовавший себя с самой лучшей стороны, убил его специально. И, чтобы отомстить ему, убила его любимую девушку. Скажешь, не так?

И Желвак резко подался к Лине, которая испуганно отпрянула.

– Я здесь ни при чем, – изо всех сил пытаясь изображать спокойствие, ответила она.

– Ни при чем, значит… – многозначительно произнес авторитет и откинулся на спинку дивана. – А ведь тебя там видели.

– Где – там? – спросила девушка, полная решимости все отрицать.

– Там, на стройке. – На какой еще стройке?

– Не притворяйся. На той стройке, где Бастинду убили. Тебя там видели..

– Кто видел? – весьма натурально удивилась Лина, прекрасно знавшая, что ее видел водитель грузовика.

Он еще крикнул тогда: «Привет, красотка! Стройку грабим?»

– Водила видел, – ответил Желвак, – тот самый, который на Бастинду наехал.

– На кого? – Лина подняла брови.

– На Бастинду, – повторил авторитет, – на девушку нашего товарища, которую ты под грузовик толкнула.

– Ну знаете ли, – Лина изобразила возмущение пополам с непониманием грозящей ей опасности, – это уже слишком.

Она встала с кресла и сказала:

– Я не желаю слушать всякий бред. Выпустите меня отсюда.

– Сядь на место, – Желвак угрожающе повысил голос, – и не дергайся. Выйдешь, когда я скажу. Если выйдешь.

– Что значит – если выйдешь? – сварливо поинтересовалась Лина и тут почувствовала на своих плечах сильные руки Стаса, который снова усадил ее в кресло.

– И скажите своим гориллам, чтобы они меня не трогали, – Лина поморщившись, потерла плечо, – у меня от их грубых лап синяки останутся.

– Слышь, Стас, – сказал браток, сидевший справа от Лины, – она тебя гориллой назвала. Нравится?

– А ето ничо, – раздалось за спиной Лины, – потом за все базары ответит. Желвак усмехнулся и сказал:

– Синяки, говоришь… Бывают и синяки. Бывают ссадины и переломы. Бывают и трупы. Женские.

– Вы мне угрожаете? – Лина более-менее взяла себя в руки и вошла в роль самоуверенной дуры. – Я на вас в суд подам.

– Слышь, Желвак, в суд! – браток, сидевший слева, заржал. – Ну, блин, дает!

– Засохни, – бросил Желвак в его сторону, – я тебе не Желвак, а Николай Иванович. Понял, сявка?

– Понял, Николай Иваныч, – ответил браток, – извините.

Желвак внимательно посмотрел на девушку.

– Что-то ты говоришь много. Да все не о том. Думаешь, мне так легко запудрить мозги?

– У меня нет мозгов, – ответила Лина, – если я села в машину к вашим костоломам – значит, никаких мозгов.

– При чем здесь твои мозги? – нахмурился Желвак. – Я про себя говорю.

– Ая про себя, – сказала Лина и снова закурила.

Потом устроилась в кресле поудобнее и закинула ногу на ногу, постаравшись, чтобы бедро обнажилось как можно выше.

Тот, кто сидел справа, увидел это и громко сглотнул.

Желвак пошевелил челюстью и сказал:

– Стас, принеси еще пива.

– И мне тоже, – нагло заявила Лина.

– И ей тоже, – хмыкнул Желвак, – пусть попьет напоследок.

– Что значит – напоследок? – Лина снова скандально повысила голос. – Что вы мне все угрожаете?

– Заткнись, – ровным голосом сказал Желвак.

Лина поняла, что он в чем-то прав, и заткнулась.

Стас принес пиво и еще один стакан для Лины. Некоторое время в комнате было слышно только аппетитное шипение и бульканье разливаемого пива, потом Желвак приложился к стакану, рыгнул и равнодушным голосом сказал:

– Ты пойми, красотка рыжая, что с тобой не шутят. Это мы только сейчас такие добрые – пиво наливаем, сигареты даем… А разозлишь нас, так другой разговор начнется. Мои ребята сделают из твоего личика свиное рыло и ноги переломают. И ты уже не будешь по улицам жопой вертеть. Поняла?

Лина ничего не ответила и уставилась в пол.

– Значит, поняла, – резюмировал Желвак, – а раз так, то давай рассказывай, как Бастинду убила. И помни, что мы тебе не менты. Мы умнее.

Лина помолчала немного и сказала:

– Вы говорите, что кто-то там меня видел. Так вот пусть он придет и скажет, что видел меня там, где убили эту вашу… Хотя, если вам будет нужно, то ваш человек все что угодно скажет. Разве не так?

– Мои люди много что сделать могут, – туманно ответил Желвак, – а насчет человечка этого, водилы, стало быть, то не получится у нас очной ставки. Он, знаешь ли, от горя, что невинную девушку задавил, допился до белой горячки и сиганул с шестого этажа без акваланга.

– И насмерть? – ужаснулась Лина. – Будь уверена, насмерть. Аж голова в плечи ушла до самых бровей.

– Кошмар!

– Вот я и говорю, кошмар, – подтвердил Желвак, – ведь, может статься, он сказал бы: нет, это не она. А теперь тебе самой отвечать надо.

– Это что же получается, – Лина налила себе пива, – вы вроде сталинских следователей? Обвиняете человека, а он должен доказывать, что не верблюд?

– Курица не птица, баба не человек, – объявил сидевший слева браток.

– Я тебе сказал – закройся! – Желвак снова покосился на него.

Браток закрылся, а Желвак, уставившись на Лину взглядом опытного следователя, сказал:

– Ну давай, мы тебя слушаем.

– Слушаете? – Лина снова стала нервничать, но не подавала вида. – Тогда слушайте внимательно. Во-первых, я не знаю никакой Бастинды, кроме как в сказке про Волшебника Изумрудного города. Во-вторых, я никого не убивала. Это все, что я могу вам сказать. И не надо меня запугивать и рассказывать про сломанные ноги.

Желвак внимательно выслушал ее и кивнул, как бы показывая, что принял к сведению ее заявление. Потом он встал, засунул руки в карманы брюк и подошел к Лине так близко, что она была вынуждена откинуться на спинку кресла и задрать голову, чтобы видеть его лицо.

– Значит, так, – сказал он, покачиваясь с пятки на носок, – я тебя выслушал, теперь слушай ты.

В его голосе появилась угроза, и эта угроза была самой настоящей, не наигранной, не дежурным отработанным приемом.

Лина разозлила Желвака и видела это.

– Слушай меня внимательно, – сказал авторитет. – Ты, сука, видать, ни хрена не поняла.

Сглотнув, он посмотрел на стоявшего за спиной Лины Стаса и усмехнулся. Потом снова опустил глаза на пленницу и, шагнув назад, сел на диван.

– Пацаны, которые здесь сидят, крутые ребята. Но они не насильники и долбить тебя не будут, разве что покоцают как следует. Ну зубы там выбьют, сломают что-нибудь… А вот Некрофил…

При упоминании этого имени братки заржали.

– Во, слышала? – усмехнулся Желвак. – Они его хорошо знают. Некрофил – это тебе не хухры-мухры. Я его сам боюсь.

Братки снова захохотали.

– Он любит, когда женщина не хочет. Он от этого еще больше торчит. Отдрючит ее во все дыры и балдеет. А потом ножичком ее, ножичком. А когда она копыта отбросит, то тут для него самый кайф и наступает. Мертвых он любит еще больше, чем сопротивляющихся живых. Так что ты давай думай быстрее, а я пока пивка попью. А как надумаешь, скажешь. И там уже видно будет – то ли мы сами тут все порешим, то ли Некрофила вызывать будем.

Лина посмотрела в глаза авторитета, и тут ей стало плохо.

Последним, что она услышала, теряя сознание, были слова одного из братков, сказавшего:

– Ну ты, Николай Иваныч, блин, даешь! Запугал бабу до смерти…

Часть первая
ТРУДНО БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ…

Глава первая
ПЛЕННИЦА ВОРОВ

Около пятиэтажного старинного дома на Малой Монетной остановился большой черный «Мерседес».

Три сидевшие у подъезда старухи прекратили обсуждать невысокие моральные качества Зинки из четырнадцатой квартиры и стали сверлить бдительными взглядами его тонированные стекла. Дверь «Мерседеса» плавно открылась, и из машины вышел импозантный джентльмен в светло-сером костюме и серых же замшевых туфлях. Оливковая шелковая рубашка хорошо гармонировала с галстуком цвета спины молодого крокодила, а волосы с проседью были аккуратно подстрижены и уложены в дорогом салоне.

Достав из кармана пиджака трубку, джентльмен набрал номер и приложил ее к уху, поглядывая на окна второго этажа. Его взгляд не укрылся от бдительных ревнительниц общественной и частной нравственности, и они забормотали:

– К Линке приехал.

– Не первый раз уже.

– Видать, рыжие нравятся.

– Приличный господин, не то что новые русские. Сразу видно – из бывших.

– Окстись, Петровна, какие бывшие! Ему и пятидесяти нет, а ты говоришь – бывшие…

Артур, а это был именно он, покосился на оживившихся с его прибытием старух и, выждав еще несколько гудков, убрал трубку в карман.

Пройдя мимо сотрудниц Отдела слухов и сплетен, умолкших с его приближением, он вошел в подъезд и стал неторопливо подниматься по широкой гулкой лестнице. Добравшись до площадки второго этажа, Артур замер на минуту, прислушиваясь к тишине, затем достал из внутреннего кармана пиджака массивный классический ключ, которым можно было убить не очень крупную собаку, и, вложив его в скважину, повернул. Старый, изготовленный еще на Путиловском заводе замок легко открылся, и, убрав ключ, сработанный специалистами невидимого фронта, Артур вошел в квартиру. Правую руку он при этом почему-то держал за пазухой.

Оказавшись в прихожей, он снова остановился и прислушался. В квартире царила полная тишина, и Артур, поискав рукой по стене, зажег свет и прошел на кухню.

Там он остановился, внимательно огляделся, затем слабо улыбнулся, увидев признаки полного отсутствия мужской руки в доме, затем вздохнул и, сняв пиджак, повесил его на спинку стула. Наполнив чайник, он поставил его на газ, а сам направился в комнату, устроился на диване и закурил, стряхивая пепел в чугунные литые сани-розвальни, стоявшие на журнальном столике.

Вот уже второй день Артур Воронцов искал Лину и не мог ее найти.

Желание увидеть ее происходило из двух весьма удаленных друг от друга источников. Одним из них было знакомое всем мужчинам чувство, описывать которое нет никакого резона, потому что это давно сделано великими поэтами и писателями.

Артур был влюблен в Лину.

Он хотел снова увидеть ее, взять ее узкую теплую руку с аккуратно остриженными овальными ногтями, никогда не знавшими маникюра, хотел посмотреть в ее серые, как гранит, глаза и почувствовать запах медно-рыжих кудрей, делавших голову Лины похожей на темно-оранжевый одуванчик. Если бы Артур мог, то написал бы сонет или песню, но, к счастью, он был начисто лишен поэтического дара, поэтому его желания и мечты не оседали бесполезно на бумаге и были направлены прямо на Лину, не превращаясь в хитросплетение рифм и запятых.

Другой причиной, заставлявшей Артура беспокоиться и искать Лину, был медальон. Тяжелый серебряный овал, открывающийся наподобие раковины, сам по себе немногого стоил, но за выцарапанным внутри него планом стояли реальное богатство и сомнительная слава.

Богатство обещали пятьдесят пять килограммов золота, чемодан драгоценностей, алмазы, старинные картины, считавшиеся пропавшими безвозвратно, а славу, которая совершенно не интересовала Артура, могли принести царские безделушки, которые и сами по себе стоили немало, но главное – считались историческим достоянием России, проданным большевиками на Запад и теперь бесполезно лежавшим где-то в тайном месте. Шестьдесят лет назад все эти сокровища, составлявшие часть воровского общака, были похищены и с тех пор не давали покоя и ворам, мечтавшим вернуть свое, и спецслужбам, знавшим о пропаже казны. Но ближе всего к тайне подобралась Контора, в которой служил Воронцов… Им удалось разузнать даже о медальоне, и комиссару было поручено найти бесценную безделушку.

Артур сидел на диване и задумчиво оглядывал гостиную.

Ему представлялось, как Лина, напевая, ходит по этой просторной комнате с высоким потолком, украшенным лепниной. Вот она подошла к стене и поправила покосившуюся картину, на которой был изображен рыцарь, положивший руку на массивный круп белого жеребца… Вот она поливает неопознаваемое растение, торчавшее из большого горшка, устроившегося в углу окна… Или разглаживает плавными движениями ладоней темную бархатную скатерть с бахромой…

На кухне засвистел чайник.

Артур вздрогнул, и видение пропало. Он усмехнулся и, воткнув в пепельницу окурок третьей сигареты, встал. Потянувшись, он еще раз оглядел комнату и направился на кухню. Кофе «Нескафе Голод», как называл его Артур, был обычной чернильной водичкой со слабым запахом жареных семечек, который, судя по рекламе, должен был считаться неподражаемым ароматом.

Насыпав в чашку две ложки легкого коричневого порошка и бросив туда же один маленький кусочек сахара, Артур налил кипятка и стал неторопливо размешивать кофе старинной мельхиоровой ложкой. Сделав первый глоток, он поморщился – кофе был еще слишком горячим.

Присев на подоконник, Артур выглянул на улицу и снова увидел старух, оживленно судачивших на скамейке. Теперь их было четверо, и у ног одной из них отиралась грязно-белая болонка с желтыми потеками под глазами, скрытыми нависающей шерстью.

– Одуванчики, – пробормотал Артур, – кто бы вас сдул…

Но тут ему в голову пришла правильная мысль, и он, соскочив с подоконника, добавил:

– Не сейчас.

Оставив кофе недопитым, он быстро вышел из квартиры и, заперев за собой дверь, резво сбежал по лестнице. Однако, выходя на улицу, он снова принял полный достоинства вид и, любезно улыбаясь, подошел к умолкнувшим с его появлением старухам.

– Добрый день, – слегка поклонившись, сказал он.

– Добрый, добрый, – настороженно ответила одна из старух.

– Я ищу одну девушку, – сказал Артур, доставая из кармана красивое бордовое удостоверение с гербом.

– Линку, что ли, со второго этажа?

– Совершенно верно, Акулину Голубицкую-Гессер, – кивнул Артур, убирая удостоверение, – вы ее знаете?

– А что она натворила? – с надеждой спросила старуха вместо ответа.

– О, совершенно ничего.

Артур обворожительно улыбнулся и, поддернув брюки, присел на край скамейки. Уставившись на старух, как будто они были мечтой всей его жизни, Воронцов сказал:

– Она ничего не натворила. Наоборот, госпожа Гессер показывает себя на службе с самой лучшей стороны, но вот уже второй день о ней ни слуху ни духу. И наше начальство начало беспокоиться.

– А она, значить, тоже в Комитете работает? – поинтересовалась хозяйка болонки, которая в это время осторожно обнюхивала брюки Артура.

– О да, – Артур стал серьезен, – тоже работает. Но, как вы понимаете, это сугубо между нами.

Старуха понимающе поджала губы и кивнула. Остальные слаженно повторили ее жест.

Артур прекрасно понимал, что через полчаса весь квартал будет знать, что Лина не простая вертихвостка, а супершпионка из Комитета, и это его вполне устраивало. Во всяком случае, это могло оградить ее от каких-то досадных мелочей.

– Значит, так, – сказал Артур служебным тоном, – когда вы видели ее в последний раз?

– А вчерась и видели, – ответила владелица болонки и, сев прямо, попыталась подтянуть живот, – утром.

– Где? – допросным голосом поинтересовался Артур.

– Здесь, – четко ответила старуха.

– Она была одна? – он держал темп.

– Нет, – не отставала старуха, – садилась в автомобиль.

– Какой автомобиль? – Воронцов достал из кармана блокнот и ручку.

– «Ленд Крузер» девяносто восьмого года, номерной знак Р 727 ДР, регион 78, – отрапортовала старуха, преданно глядя на Артура.

Тот выронил ручку и ошеломленно уставился на старуху.

– На крыше была синяя мигалка, – добавила старуха и стала есть начальство глазами.

Артур подобрал ручку и стал записывать в блокнот номер машины.

– А вы по какому ведомству? – со знанием дела спросила старуха, воспользовавшись паузой.

– Я… – Артур строго сдвинул брови. – Я из отдела вневедомственных коллизий.

– Коллизий… – повторила старуха и глубоко задумалась.

Записав номер джипа, Воронцов убрал блокнот и спросил:

– Ну а кто был в машине?

– Двое молодых людей, – ответила старуха, – в черных костюмах и черных очках. Гессер уехала с ними.

– Понятно, – сказал Артур и поднялся со скамьи, – вы оказали нам неоценимую помощь. Благодарю вас от имени службы.

– Всегда пожалуйста, – с готовностью ответила старуха.

Артур скрылся в подъезде, а старухи, проводив его взглядами, вернулись к разговору, который после беседы с комиссаром стал намного оживленнее.

– Ну ты, Сергеевна, дока! – восхищенно заметила Петровна, отирая пальцами углы рта. – Ленд, говоришь, Гру… Как его?

– «Ленд Крузер», – небрежно ответила Сергеевна, – внедорожник четыре на четыре.

– На четыре… – Петровна покрутила головой. – Ловко ты с ним, прямо как по-писаному.

– Так ведь мой-то, царствие ему небесное, – Сергеевна перекрестилась, – мой-то ведь тоже по ведомству был…

– По ведомству… – Петровна перекрестилась. – А Линка-то рыжая, гля – бегала тут с голой жопой, а теперь, понимаешь, тоже по ведомству.

– Неисповедимы пути… – пробормотала молчавшая до этого старуха и тоже перекрестилась.

* * *

Вернувшись в квартиру Лины, Воронцов достал из кармана блокнот и набрал на трубке номер.

– Застава? Сорок одиннадцать. Посмотрите номерок.

Глядя в блокнот, он продиктовал номер джипа.

Через некоторое время невидимый собеседник ответил комиссару, и он, написав в блокноте несколько строчек, сказал:

– Спасибо.

Закончив разговор, Артур положил трубку на стол и снова налил себе кофе.

На этот раз он не стал отвлекаться и, сделав несколько глотков, задумчиво посмотрел на лежавший перед ним блокнот.

– Сергей Иванович Дорофеев… Знакомое имечко, – пробурчал Артур и снова взялся за трубку.

Набрав номер, он услышал в трубке сдвоенные гудки и удовлетворенно кивнул. Трубку сняли, и Артур бодрым голосом сказал:

– Геннадий Ильич? Доброго здоровьица. Как служба?

– Твоими молитвами, – ответил Геннадий Ильич.

– Вот и хорошо. Слушай, Гена, тут у меня персонаж один есть, надо бы пробить, кто такой. Имя знакомое, но откуда знаю – убей меня на месте, не помню.

– Ну что же… Давай имя.

– Дорофеев Сергей Иванович.

– Ха! – Геннадий Ильич рассмеялся. – Еще бы я его не знал. Я даже искать не буду. Это тебе в твоих высоких сферах такие мужчины не попадаются, а мы, простые труженики асфальта и паркета, встречаемся с ними каждый день.

– Ну не томи, – усмехнулся Артур, – говори, кто таков?

– Про Желвака слышал?

– А кто ж про него не слышал! Он даже у нас в высоких сферах фигура известная.

– Во-во! Авторитет, к коронации готовится, так что ты с ним повежливей. А то я тебя знаю – бац, бац, и готовый жмур. Что, не так?

– Ну ты это брось, – снова усмехнулся Артур, – что я тебе – серийный, что ли?

– А что – нет?

– Ладно, спасибо. Так это человек Желвака?

– Его самого.

– А Желвак этот – он там же, где и всегда, пасется?

– А куда ж он денется! Отдельный кабинет в ресторане «На нарах». Прошу любить и жаловать.

– Вот я его и полюблю и пожалую. Кстати, у тебя там нет случайно его номерочка? – коварным голосом поинтересовался Артур.

– Ну что с тобой поделаешь, – с притворным недовольством ответил Геннадий Ильич, – записывай трубку.

Продиктовав номер, он спросил:

– А зачем тебе этот Желвак? Вроде бы ты обычными бандюганами не занимаешься.

– Мы в наших высоких сферах, – чванливо ответил Артур, – занимаемся всем. Это у вас, в тупом уголовном розыске, страшнее форточника зверя нет.

– Ах ты, животное! – возмутился Геннадий Ильич. – Я к нему, понимаешь, со всей душой, а он меня тупым называет!

– Ладно, ладно, – засмеялся Артур, – с меня коньяк.

– Теперь ты одним коньяком не отделаешься.

– Хорошо. Два коньяка.

– Смотри, – пригрозил Геннадий Ильич, – я тебя за язык не тянул.

– Ну что за выражения! – расстроился Артур. – А еще сотрудник правоохранительных органов.

– Все, давай. В пятницу жду.

– Годится. Конец связи.

Отключившись, Артур допил остывший кофе и, закурив, прошел в гостиную.

На автоответчике, стоявшем на старинной резной тумбочке, мигал маленький красный огонек. Артур нажал кнопку воспроизведения и услышал мужской голос, который говорил по-английски:

– Мисс Гессер, это говорит друг вашей семьи. Я живу в Кливленде недалеко от ваших родственников. Я хочу встретиться с вами, чтобы передать вам привет от них и рассказать, как они живут. Я буду звонить вам позже. Всего доброго.

Прослушав запись еще раз, Артур нахмурился и пробормотал:

– Друг семьи… Интересно, что это за друг такой…

Потом он вышел в кухню, помыл за собой чашку и, погасив в прихожей свет, покинул квартиру Лины.