Текст книги "Наследство старого вора"

Глава вторая
АМЕРИКЭН ГАНГСТЕРИТО…

Майкл Шервуд сидел в шезлонге на просторной деревянной террасе, опоясывавшей его дом. Низкий столик, стоявший перед ним, был заставлен разнообразными сосудами с напитками сильной крепости.

В другом шезлонге развалился рослый блондин в ковбойском костюме и высоких расшитых воловьими жилами казаках. Это был ближайший друг Шервуда Уэйн Косовски.

В далекие благословенные времена оба они были обычными гангстерами и промышляли с пистолетами и кастетами, но теперь, когда седина коснулась их висков, а головы стали работать лучше, чем руки, они остепенились и стали руководить другими людьми. Это было гораздо приятнее и безопаснее.

Шервуд давно уже переступил ту черту, за которой преступление мало отличается от нормального крупного бизнеса, и его связи простирались аж до самого Белого дома. А Косовски просто был его давним другом и хитроумным советником. Это устраивало обоих, и они не представляли себе жизни друг без друга.

– Мистер Шервуд, – лениво сказал Косовски, наливая себе виски в маленький тяжелый стаканчик, – а куда, интересно, подевался Чарли Мясник? Он обещал принести вам медальон этого русского еще неделю назад, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.

– Мистер Косовски, – ответил Шервуд, наливая себе из другой бутылки, – в том-то между нами и разница, что вы только думаете о чем-нибудь, а я уже это сделал.

– Что сделал? – спросил Косовски и поднес стаканчик к губам.

– Распорядился, чтобы мой исполнительный и надежный человек узнал все насчет Мясника и этого… Аркады.

– Ну, Майкл, ты – голова, – восхитился Косовски и залпом выпил свой виски.

– Мало того, – Шервуд посмотрел на часы, – этот человек должен с минуты на минуту появиться здесь и рассказать мне все, что ему удалось узнать.

– Шикарно! – Косовски заерзал в шезлонге. – По этому поводу нужно выпить.

– Слушай, Уэйн, – Шервуд нахмурился, – пить за что-то, когда еще не знаешь, что там на самом деле, – глупо. Что это за ковбойские манеры – лить виски в утробу по любому поводу?

– По любому поводу… – Косовски задумался. – А помнишь, как мы пили в доках за каждую севшую на воду чайку?

– А как же, – Шервуд улыбнулся воспоминаниям, – тогда еще Билли Утюг вырубился первым, и мы засунули его в контейнер с рождественскими индейками.

– Ага! – подхватил Косовски. – А потом он очухался и стал орать: «Я индейка, не трогайте меня, еще не Рождество!»

Оба засмеялись, и Косовски все-таки налил виски и себе и Шервуду.

– Хорошее было времечко, – сказал он.

– Не говори, – поддержал его Шервуд, – и мы сейчас выпьем за то, чтобы потом вспоминать сегодняшний день и тоже говорить, что времечко было хорошим.

– Согласен, – кивнул Косовски.

Они выпили, закурили, и над террасой повисла тишина.

* * *

Не более чем полчаса назад фазенду Шервуда покинули две белокурые красотки, которых Косовски вызывал для того, чтобы они обслужили его и Шервуда.

Одну из них звали Салли, другую – Джейн. Салли была долговязой и коротко стриженной, а Джейн, наоборот, маленькой и пухленькой, а также обладала длинными густыми кудрями цвета топленого молока. Шервуд любил маленьких и пухленьких, поэтому Косовски, который знал вкусы своего старого друга, сказал постоянно обслуживавшей его Салли, чтобы она прихватила с собой какую-нибудь сдобную малютку.

Девушки приехали на открытом розовом кадиллаке пятьдесят восьмого года. Эту машину Косовски подарил Салли несколько лет назад на день рождения. Ей тогда исполнилось ровно двадцать лет, и широкая ковбойская душа Косовски развернулась ровно на двадцать семь тысяч долларов. Зайдя в бар «Бешеный бык», он небрежно бросил ключи от машины на столик, за которым сидела Салли, и заведение Индейца Джо огласилось ее счастливым визгом.

Однако в мире чистогана ничто не делается просто так, и с тех пор Салли обслуживала Уэйна Косовски в любое время дня и ночи. А также, если Косовски желал того, бесплатно приводила ему других девушек любого цвета и комплекции.

– Привет, мальчики! – сказала Салли, входя в гостиную.

Джейн разыгрывала из себя скромную школьницу и робко выглядывала из-за плеча своей высокой разбитной подружки.

– О, наши красотки пришли! – обрадовался Косовски и подошел к девушкам.

Обняв Салли, он между делом потрогал пухлую грудь Джейн и, повернувшись к сидевшему в кресле Шервуду, сказал:

– Сиськи что надо. Тебе понравятся. Джейн стыдливо опустила глаза, и Шервуд почувствовал возбуждение. Он любил маленьких и пухленьких девушек за то, что они были мягкими и послушными в постели, а Джейн, судя по всему, была именно такой.

– Подойди сюда, – сказал Шервуд, и Джейн послушно приблизилась к нему.

У нее были пухлые губы и большая грудь, не стесненная бюстгальтером. Сквозь белую футболку просвечивали крупные выпуклые соски, а короткая полотняная юбка застегивалась сбоку всего лишь на две пуговицы, что наводило любого мужчину на мысли о том, как легко ее расстегнуть. Шервуд проник рентгеновским взглядом под юбку и тут же решил, что ее пора снять.

В это время Косовски, лихо ухватив Салли за талию, потащил ее в другую комнату. Оглянувшись в дверях на Шервуда, он подмигнул ему и сказал:

– А мне больше такие нравятся. Хотя потом можем и поменяться.

Шервуд придерживался других взглядов на секс и поэтому махнул рукой:

– Иди, иди, кобелина, не мешай настоящему мужчине наслаждаться обществом прекрасной дамы.

Джейн, услышав, как Шервуд отозвался о ней, повела полными бедрами, облизала губы и призывно улыбнулась ему.

Шервуд дождался, пока за Косовски закрылась дверь, и посмотрел на Джейн. То, что он увидел, с каждой секундой нравилось ему все больше, и он сказал:

– Подойди ко мне и подними футболку.

А сам в это время откинулся в просторном кресле и приготовился насладиться для начала только зрелищем.

Джейн приблизилась к Шервуду вплотную, затем лукаво улыбнулась и, взявшись за нижний край футболки, медленно потащила ее наверх. Девушка повела плечами, и ее грудь тяжело закачалась перед носом Шервуда. Он сглотнул и сказал:

– Сними ее совсем.

Задрав руки, Джейн медленно стянула футболку, бросила ее на пол, потом тряхнула головой, рассыпав густые белокурые волосы по полным плечам, и капризно надула губки.

– Мой мальчик не хочет приготовить мне коктейль? – тонким голоском невинной девочки поинтересовалась она и провела ладонями по груди снизу вверх.

– О да, – спохватился Шервуд, – конечно!

Он торопливо поднялся из кресла и почувствовал, что находится в состоянии сильнейшего возбуждения. Джейн опустилась перед Шервудом на колени и стала медленно расстегивать молнию на шортах. Шервуд закатил глаза от удовольствия и глубоко вздохнул… О коктейле они забыли.

В это время в соседней комнате Косовски, уже раздевшийся, сжимал сильными пальцами упругие ягодицы голой Салли. Она была его давней любовницей, и поэтому Косовски пренебрегал предварительными играми. Кроме того, оба любили энергичную манеру и обычно сразу приступали к занятию, которое сильно напоминало укрощение дикого мустанга.

Друзья недаром называли его Ковбоем – он и в сексе был неукротим и прямолинеен, как солдат, только что вернувшийся с передовой.

Однако в этот день твердыми оказались только его пальцы. То, что он намеревался решительно и мужественно вонзить между стройными бедрами Салли, безвольно висело, оскорбляя своим видом обоих, и Косовски безрезультатно мял тело Салли, пытаясь возбудиться.

– Что-то сегодня… – смущенно хмыкнул он. – Сама видишь, не очень-то получается.

Салли посмотрела вниз и ответила:

– Да, действительно… Но это не беда. Ты же меня знаешь, у меня и галстук встанет, если надо. Подниму что угодно.

Она толкнула Косовски на просторную тахту и, когда он расслабленно рухнул на нее, сказала:

– Сейчас я сделаю тебе массаж, какого ты еще не знаешь.

Салли налила в низкий стакан виски и, опустившись на тахту рядом с Косовски, протянула ему стакан.

– Выпей пока, а я займусь твоим малышом. Косовски глотнул виски и, почувствовав, как Салли всосала его маленький мягкий позор целиком, поставил стакан на журнальный столик и закрыл глаза.

В это время Шервуд уже лежал на диване, и Джейн резво прыгала на нем.

Косовски открыл глаза и мрачно посмотрел на стриженую белобрысую макушку Салли, которая елозила в районе его паха. Прошло уже десять минут, и если бы во рту Салли вместо его члена была карамелька, от нее бы уже ничего не осталось.

– Слушай, – сказал Косовски, – может, лучше просто выпьем?

Салли спокойно ответила:

– Давай. Что-то ты сегодня не в настроении.

– Да уж… – вздохнул Косовски, – но ты же знаешь, что я обычно в норме.

– Конечно, знаю! – возмутилась Салли. – Это ты у меня спрашиваешь? Да я знаю тебя лучше всех остальных девок, которых ты трахаешь.

– Но ты все равно лучше их всех, – на всякий случай сказал Косовски, – такую девчонку днем с огнем не сыщешь. Жаль, что я сегодня…

– Забудь, – Салли махнула рукой, – не вышло сегодня, войдет завтра.

В ответ на каламбур Косовски заржал и звонко хлопнул Салли по ляжке. Она не осталась в долгу и ловко двинула его кулаком в грудь. Косовски схватил ее за ногу, и они с грохотом скатились с дивана, опрокинув журнальный столик, на котором стояли две бутылки и несколько стаканов.

* * *

На улице послышался шорох автомобильных покрышек, и напротив особняка уважаемого гражданина Майкла Шервуда остановился ярко-красный «Корвет» семьдесят второго года с откидным верхом.

Косовски осуждающе посмотрел на сверкающий лаком раритет и сказал:

– Я всегда говорил, что красный автомобиль – это неприлично.

– Правильно, – согласился с ним Шервуд, – но я же не могу заставить своих сотрудников покупать автомобили только того цвета, который нравится мне.

– А я бы на твоем месте заставил, – вздохнул Косовски, – ты можешь себе это позволить.

– Мы живем в свободной стране, – Шервуд тоже вздохнул, – и это обстоятельство имеет свои недостатки.

Из «Корвета», не открывая низкой дверцы, выпрыгнул молодой темноволосый мужчина в черных очках. На нем были объемистые колониальные шорты и просторная цветастая рубаха с пальмами и красотками. Он был модно подстрижен и вообще – выглядел как пляжный мачо на рекламе шампуня.

Но этому впечатлению можно было верить не больше, чем присяге фальшивомонетчика. Джон Бэлч, он же Спайдер, он же Джованни Беллуччи, был очень опасным человеком.

Спайдер был умен, образован, вежлив и совершенно лишен таких качеств, как жалость или милосердие. Он мог вести со своей ничего не подозревающей жертвой увлекательную беседу о византийской живописи и убить собеседника на середине фразы. Он умел завоевывать доверие и симпатию, а также убедить любого человека в том, что тот разговаривает со специальным агентом ФБР Смитом, и выудить любую информацию.

Спайдер был одним из самых важных и нужных сотрудников Шервуда, и это, кроме уважения со стороны шефа, выражалось еще и в количестве нулей на чеках, которые Спайдер регулярно получал от Шервуда.

Пройдя по извилистой дорожке, Спайдер поднялся на террасу и, не спрашивая разрешения, уселся на свободный шезлонг.

– Здравствуйте, мистер Шервуд, – сказал он и повернул голову к Уэйну, – здравствуйте, мистер Косовски.

– Привет, Джонни, – ответил Шервуд, – выпьешь со стариками?

– Да ладно, мистер Шервуд, – засмеялся Спайдер, – какие же вы старики? Вы оба огурцы еще хоть куда.

– А вот Уэйн жалуется, что из него песок сыплется, – сказал Шервуд, подмигнув Спай-деру.

– Когда это я жаловался? – возмутился Косовски.

– Наверное, это был не песок, а героин, – предположил Спайдер и подмигнул Косовски.

– Ну и молодежь пошла, – горестно вздохнул Косовски и подмигнул Шервуду.

– Ладно, – сказал Шервуд, – давай, Джонни, наливай себе и рассказывай, что там у нас происходит.

Спайдер кивнул и, пошарив взглядом по столику с напитками, выбрал диетическую колу. Налив себе полный высокий стакан, он залпом опустошил его и сказал:

– Значит, так. Наш человек в полиции сообщил мне, что Чарли Мясник найден мертвым в развалинах заброшенного дома. Он лежал, засыпанный целой тонной битого кирпича.

– Ни хрена себе! – воскликнул Косовски. – Кто же это его так?

– Кто? – Шервуд прищурился. – Ставлю два доллара, что это русский постарался.

– Теперь насчет русского, – Спайдер, выслушав реплики начальства, продолжил доклад: —Там вообще какая-то мрачная история. Его мамаша была убита в своей квартире, а папаша повесился сразу после похорон. Сам русский, Аркадий Гессер-Голубицкий, исчез. Чарли Мясник был убит в тот вечер, когда у него была крупная сделка с черными. А на трупе не обнаружили ни героина, ни денег. И вы, мистер Шервуд, правы насчет того, что русский приложил к этому руку. Мой человек видел, как Мясник шел на сделку. И он был не один. С ним был парень, который по всем приметам как раз и был этим русским.

– Черт возьми! – воскликнул Шервуд. Спайдер приложился к стакану и продолжил:

– Теперь о медальоне.

Косовски нахмурился и недовольно посмотрел на Шервуда. Он не ожидал, что о существовании этой чрезвычайно важной вещи будет знать еще кто-то кроме них двоих.

Шервуд успокаивающе кивнул ему и сказал:

– Продолжай, Джонни, я слушаю. Джонни закурил и продолжил:

– Насчет медальона. Мои люди тщательно обследовали квартиру русских и никакого медальона там не обнаружили.

– Может быть, копы постарались? – спросил Шервуд.

– Нет, мистер Шервуд, – твердо ответил Спайдер, – я бы знал об этом. Медальона нет, и он либо у нашего русского, либо в России у его сестры. Вполне возможно, что медальон остался у нее.

– Почему ты так думаешь?

– Все очень просто, – Спайдер позволил себе едва заметно улыбнуться, – если бы медальон был здесь, то русский побежал бы за медальоном, чтобы отдать его Мяснику, через полсекунды после того, как тот предложил ему за медальон две тысячи долларов.

– Откуда ты это знаешь? – Шервуд прищурился.

– А разве я не сказал, что мой человек видел Мясника с этим русским и после сделки?

– Нет, не сказал.

– Мало того, что видел, он еще и слышал их разговор.

Шервуд нервно пошевелился в шезлонге и сказал:

– Джонни, дорогой, если ты будешь так драматично рассказывать о делах, то меня удар хватит.

– Мистер Шервуд, – улыбнулся Спайдер, – вы услышите все, что мне известно, только не нужно спешить.

– Нет, Уэйн, ты понял? – Шервуд повернулся к Косовски. – Ему мало просто рассказать мне обо всем, он еще должен сделать это так, чтобы я дергался, словно барышня, которая смотрит по телевизору фильм ужасов.

Косовски хмыкнул, но промолчал.

– Говори, Джонни, говори, я слушаю, только не заставляй меня нервничать.

– Хорошо, – смилостивился Спайдер, – насколько мне известно, дело было так. После разговора с вами о медальоне Мясник отправился на сделку, прихватив с собой русского. После сделки он предложил за медальон две тысячи. Но русский, видимо, счел, что лучше убить Мясника и забрать у него все, что есть, чем получить эти жалкие две тысячи. Хотя непонятно, откуда он знал, что у Мясника при себе столько наличности.

– А сколько было у Мясника с собой? – поинтересовался Косовски.

– Я встречался с теми черными… Они недодали товара на семнадцать тысяч. Поэтому у Мясника после той сделки должно было быть при себе около килограмма героина и семнадцать тысяч. А на трупе ничего не было. Значит, все забрал русский.

– Ни хрена себе… – озадаченно пробормотал Косовски.

– Да уж, – кивнул Шервуд, – русский мальчик оказался не так прост.

– Далее… – сказал Спайдер, и оба гангстера тут же умолкли. – Далее – рассуждения просты. Если медальон был здесь и русский не отдал его Мяснику в обмен на деньги, то он должен оставаться на месте. Но в квартире его нет. Значит – медальон в России, у сестры русского.

Спайдер покопался в нагрудном кармане цветастой гавайской рубашки и достал оттуда клочок бумаги.

– Акулина Голубицкая-Гессер. Адрес известен. У меня все.

– Молодец, Джонни! – одобрительно сказал Шервуд.

– Неплохо, Спайдер, неплохо, – кивнул Косовски, – но где же сам русский?

– Не знаю, – Спайдер дернул плечом, – возможно, укатил куда-нибудь во Флориду. Деньги есть, героин есть, почему бы не отдохнуть как следует? Мне пока не удалось выяснить, куда он девался.

– Ясно… – задумчиво произнес Шервуд. Пожевав потухшую сигару, он посмотрел на Косовски и решительно сказал: – Нужно ехать в Россию за медальоном. Джонни, подбери мне двух надежных ребят, и я проинструктирую их перед туристской поездкой в Санкт-Петербург.

– Слушаюсь, мистер Шервуд, – Спайдер встал, – я могу идти?

– Можешь, сынок. Спайдер кивнул и удалился.

Шервуд с гордостью посмотрел ему вслед и сказал:

– Какие ребята растут!

– Да, ребята хоть куда, – ответил Косовски, – а как насчет выпить?

– За таких ребят – с удовольствием, – сказал Шервуд, – наливай!

Глава третья
КОМИССАР НА БЕЛОМ КОНЕ

Дрожащая от ужаса Лина сидела на стуле и пыталась пошевелить пальцами левой руки. Широкий скотч, которым братки плотно примотали ее к стулу, больно передавил предплечье, и кисть начала опухать.

– Мне больно, – сказала она, стиснув зубы, – рука затекает.

Стас, который в это время раскладывал на журнальном столике орудия пытки, среди которых были паяльник, кривая и ржавая отвертка, а также старые потемневшие щипцы для сахара, хмыкнул и ответил:

– А ты что думала? Сама виновата. Тебя спрашивали по-человечески, а ты не понимаешь русского языка. Так что теперь пеняй на себя. Больно ей! Это еще не больно, красотка.

Желвак сидел напротив Лины на диване и пристально смотрел на нее. Лина взглянула ему прямо в глаза и поняла, что уголовный авторитет жадно пьет ее страх. Тогда она отвела взгляд и постаралась сделать так, чтобы ее лицо не выражало ничего. Но, как видно, ее старания были напрасны, потому что Желвак усмехнулся и сказал:

– Зря стараешься. Я таких гордых и смелых знаешь сколько видел? Сейчас мальчики с кухни придут, и мы начнем. И ты расскажешь мне все, вплоть до того, о чем пророк Моисей разговаривал на горе Синай с самим Господом Богом. Помнишь, как Жеглов сказал? И вообще – я не люблю таких наглых и самоуверенных красоток. Так что считай, что тебе не повезло по жизни.

С кухни доносились подозрительные звуки, что-то булькало, лязгали какие-то железки, и это усиливало отчаяние Лины. Дернувшись на стуле, что, впрочем, ничего не изменило, она оскалилась и зло прошептала:

– Если вы меня сейчас же не отпустите, вас найдут и убьют.

Желвак весело удивился и спросил:

– Найдут и убьют? Интересно – кто? Ну-ка, ну-ка, красотка, расскажи мне, кто это у тебя такой резкий есть, чтобы найти и убить МЕНЯ! Я бы такого человечка с удовольствием взял на работу. Мне такие люди во как нужны!

И он чиркнул большим пальцем по своему горлу.

– Не дождетесь, – ответила Лина.

– Ну вот, – авторитет развел руками, – теперь у тебя дополнительный геморрой появился. Теперь тебе придется рассказать нам о своих резких и смелых друзьях. Ты меня, понимаешь, испугала, а когда я начинаю бояться, то кому-то может стать очень плохо. Правда, Стас?

Желвак повернулся к Стасу, который, закончив аккуратно раскладывать убогий, но надежный пыточный арсенал, уселся в кресло.

Стас важно кивнул и ответил:

– Точно, гадом буду.

Авторитет снова повернулся к Лине и сказал:

– Видишь? А Стас врать не будет. Я его хорошо знаю. И ты, между прочим, тоже не будешь врать. У меня не врут. Кстати, я вот все думаю, может быть, не размениваться на мелочи, а сразу вызвать Некрофила? Ты как думаешь, Стас?

Стас пожал плечами:

– Как скажешь, шеф.

– А труп куда потом? – Желвак озабоченно почесал подбородок.

– Как куда? – удивился Стас. – В обычное место. Место, сам знаешь, надежное, хрен найдут.

– Тогда нужно все пленкой застелить, чтобы кровищи не налить.

– Так ведь, Николай Иваныч, всю пленку в прошлый раз израсходовали…

– А почему новую не купили? Сейчас побежишь и купишь. Понял?

– Понял, – Стас понурился, – что, уже идти?

– Погоди, пока не надо. Потом, если что.

– Ладно.

Лина понимала, что этот диалог произносился специально для нее, для того чтобы испугать ее еще больше, и, возможно, никто не будет расстилать здесь никакой пленки, и нет никакого Некрофила, любителя женских трупов, но все же…

А вдруг?

А если все это правда?

И придет сюда маньяк с безумными глазами, начнет насиловать ее, потом резать и опять насиловать, а потом…

Девушку передернуло, и Стае сказал:

– Видал, Николай Иваныч, как дергается? Может, она припадочная? Как проснулась, так и начала дергаться.

– Не-ет, Стас, это она от страха. Правда, Лина?

И авторитет подался к ней, внимательно глядя в глаза.

Лина попыталась отстраниться от него, но ничего не получилось. Привязана она была крепко.

– Ничего я вам не скажу, – дрожащим голосом произнесла она.

– Ничего не скажешь? – прищурился Желвак. – А что, есть что скрывать?

– Нечего мне скрывать, – Лина вконец запуталась.

Происходящее казалось ей кошмарным сном, от которого она никак не могла проснуться. Девушка обвела безумным взглядом эту чужую неуютную комнату, в которой напротив нее сидели двое незнакомых мужчин, готовившихся пытать ее.

«Ах, если бы я не села тогда в машину», – подумала она, но тут же поняла, что если бы не села в джип добровольно, ее попросту запихали бы туда силой.

– Ну что там у вас, – Желвак повысил голос, обращаясь к тем, кто находился на кухне.

– Сейчас, Николай Иваныч, еще немного, – донеслось оттуда.

– Вот, – удовлетворенно кивнул авторитет, – уже, говорят, немного осталось.

Тут у него в кармане запиликала трубка. Нахмурившись, он вытащил ее и прищурился на дисплей.

– Непонятно, – пробормотал он, – незнакомый номер… – Он поднес трубку к уху и солидным голосом произнес: – Да. Я слушаю.

Лина услышала, как в трубке неразборчиво заскрипел чей-то голос.

– Ну я. А кто это говорит? – недовольно спросил Желвак. – Что значит – важный? У меня все вопросы важные.

Зыркнув на Лину, авторитет встал и вышел в тесный коридор. Потом он зашел в ванную и закрыл за собой дверь.

Посмотрев ему вслед, Стае, сидевший в кресле, развел руками и сказал:

– Вот так, красотка, не одна ты у нас такая. Есть и другие дела.

Лина промолчала и попыталась пошевелить левой кистью. К своему ужасу, она не почувствовала ее. Взглянув на Стаса, Лина жалобно прошептала:

– Я не чувствую левой руки.

Стас поморщился, затем встал и, взяв со стола ржавую и зазубренную опасную бритву, разрезал скотч. Положив бритву на место, он снова сел в кресло и стал наблюдать, как Лина, скривившись от боли, вертит кистью в воздухе. Невыносимые горячие мурашки побежали по ее руке, но Лина знала, что это хороший знак и нужно просто потерпеть.

Прошло несколько минут, и Желвак наконец вышел из ванной, убирая трубку в карман. Войдя в комнату, он посмотрел на Лину, затем на Стаса и сказал:

– Так… Значит, с этой пока повременим, я отъеду на часок. Когда вернусь, продолжим. И смотри, чтобы все было путем.

– Ну дык, – Стас уверенно кивнул, – все путем и будет, а как же!

– Знаю я, как у вас бывает все путем, – буркнул Желвак, – сначала ты ей руку развязал, а потом она вас всех соблазнит и свалит.

– Да ладно, Николай Иваныч! – обиженно воскликнул Стас. – Что же мы, пальцем деланные?

– Не знаю я, чем вы деланные, но если что-нибудь будет не так, башку оторву.

Закончив речь, Желвак вышел в коридор, и Лина услышала, как хлопнула входная дверь.

Посмотрев на Стаса, она тоскливо улыбнулась и сказала:

– Прикури мне сигаретку. И не бойся, я не буду тебя соблазнять. Ты мне не нравишься.

* * *

Желвак ехал на встречу с незнакомым ему человеком и, вспоминая недавний телефонный разговор, матерился.

– Это Николай Иванович? – прозвучало в трубке.

– Ну я, – ответил авторитет, – а кто это говорит?

– Меня зовут Артур Александрович. Нам необходимо встретиться. Есть разговор по важному вопросу.

– У меня все вопросы важные. Посмотрев на Лину, Желвак вышел в ванную, и дальше разговор происходил без посторонних.

– Мой более важный, чем вы думаете, – уверенно заявил Артур, – нам нужно срочно встретиться с глазу на глаз.

– Срочно встретиться, говоришь? – едко переспросил Желвак. – А у меня, знаешь ли, все по-другому. Если кому нужно срочно меня увидеть, так он сам на цырлах бежит. А тут, понимаешь, звонит какой-то хрен с горы, и я должен бросать все дела и встречаться с ним.

– Вот именно, – ответил Воронцов, – вы должны бросить то, что сейчас делаете, и встретиться со мной.

– Да ты хоть знаешь, с кем говоришь? – взорвался Желвак.

– Знаю, Желвак, знаю. Ты, понятное дело, мужик непростой и даже крутой, но не надо думать, что ты один такой на белом свете. И если тебя вежливо просят встретиться, заметь – я тебя прошу пока что, то морщить жопу и строить из себя владыку морского негоже. Давай, подъезжай. Дело действительно очень важное. Такое важное, что ты даже не представляешь.

– А ты-то кто такой? – Желвак слегка сбросил обороты.

– Я-то, – Артур усмехнулся, – я друг Графа. Я буду один. Приезжай на Стрелку, там ресторанчик плавает, «Биржа» называется. Как подъедешь, тебя встретят с почестями.

При упоминании криминального пророка Желвак струхнул. Всем было известно, что происходит с теми, кому «посчастливилось» не поладить с Графом. Авторитет стал лихорадочно перебирать в памяти недавние дела, пытаясь сообразить, где он мог перейти дорогу САМОМУ.

– Ну и? – прервал затянувшуюся паузу Воронцов.

– Смотри, Артур, если я на пустышку еду, я тебя из-под земли достану, ответишь.

– Согласен. Жду.

И Артур отключился.

Въехав на Стрелку, Желвак резко свернул на спуск и, распугав китайских туристов с фотоаппаратами, остановился напротив качавшегося в полусотне метров от берега плавучего ресторана, на борту которого славянской вязью было написано «Биржа».

Рядом с «Биржей» в небольшом катере сидел человек, одетый в матросскую форму петровских времен. Увидев выходившего из «БМВ» Желвака, он положил руку на штурвал, и катер сорвался с места. Описав широкий полукруг, он ткнулся в гранит точно напротив стоявшего на берегу Желвака.

– Прошу вас, – сказал матрос и протянул Желваку руку в замшевой перчатке с раструбом.

Авторитет отмахнулся и решительно шагнул на борт катера. Катер покачнулся и Желвак едва не упал в воду, но матрос привычной рукой крепко ухватил его за локоть, и все обошлось.

Поднявшись на борт, Желвак огляделся и увидел, что все столики были свободны, и только за одним, возле самого борта, сидел худощавый, хорошо одетый седой мужчина лет сорока пяти.

Получалось, что кроме них, на палубе никого не было.

Увидев Желвака, мужчина улыбнулся и, встав, шагнул навстречу.

– Артур Александрович, – представился он, протянув Желваку руку.

– Николай Иванович, – брюзгливо ответил авторитет, но на рукопожатие все-таки ответил.

Рука Воронцова была сухой и твердой.

– Прошу вас, – сказал Артур и гостеприимно повел рукой в сторону столика, на котором не было ничего, кроме пепельницы.

Желвак кивнул и опустился на тяжелый дубовый стул.

– Пиво? – любезно поинтересовался Артур, усаживаясь напротив него.

– Пиво… – задумчиво протянул Желвак. – Я лучше водочки.

– Водочки? Отлично!

Артур кивнул и сделал знак официанту, который все слышал и торопливо забормотал в воротник роскошной ливреи. Судя по всему, у него была прямая связь с буфетом, потому что не прошло и минуты, как на столе перед Артуром и Желваком появились и пиво, и водка, и большое блюдо с разнообразной холодной закуской.

На правах хозяина Артур налил Желваку водки, наполнил пивом высокий бокал, который сразу же запотел, и сказал:

– Ну, за успешные переговоры.

– Это мы еще посмотрим, – буркнул Желвак и взял рюмку, – я пока не знаю, о чем будет разговор.

– А вот сейчас и узнаете, – жизнерадостно ответил Артур и сделал несколько крупных глотков. – А дело простое. Даже очень простое. Я не буду разводить политесы, а скажу тебе об этом деле прямо.

– Ну говори, – прищурился Желвак, – я слушаю.

Когда Воронцов перешел на «ты», авторитет почувствовал себя свободнее, да и водочка приятно согрела желудок, так что теперь он был вполне готов к разговору на любую тему и знал, что кем бы ни был этот Артур, а сам он, Желвак, тоже не на помойке найден.

– Значит, так, – Артур помедлил, – у тебя там девушка. Отпусти ее и будешь жить.

– Что-о? – Желвак ошеломленно уставился на Воронцова. – Я чего-то плохо понял!

– Повторяю, – спокойно сказал Артур, – отпусти девушку, иначе сдохнешь. Прямо сейчас.

– Да ты кто такой, чтобы так со мной разговаривать? – придушенным голосом заговорил Желвак. – Я авторитет! На спине мозоли от шконки, меня весь Питер уважает! Желвак – это тебе не сявка какая-нибудь, чтобы со мной можно было так разговаривать. Ты просто не знаешь меня, иначе не разевал бы свою хлеборезку не по делу! Да я братве моргну, и от тебя только ботинки останутся.

Воронцов выслушал все это с непроницаемым лицом и сказал:

– Я знаю, кто ты такой. А теперь послушай, кто я, и подумай хорошенько. Я – чрезвычайный комиссар службы президентского расследования. Слышал про такую? Не слышал? А зря. Это – выше всяких там поганых ментов, выше ФСБ, ГРУ и всего прочего. У меня неограниченные полномочия. И вы все, бляди уголовные, все еще коптите небо только потому, что это в наших интересах. Какие это интересы – не твое собачье дело. И на твою братву мне плевать. Я сейчас моргну глазом, и через секунду ты получишь в башку пулю из снайперской винтовки. Понял? Я тебе говорю – немедленно отпусти девушку и больше не прикасайся к ней.

– Ты что, хочешь урку испугать? – напыжился Желвак. – Не на такого попал.

– Не на такого, говоришь? Смотри!

Артур взял со стола пачку сигарет, вытянул руку и поднял ее на уровень лица.

– Давай, – сказал он в пространство.

И тут же в пачке появилась лохматая дырка, выпустившая облачко табачной пыли. Выстрела слышно не было, и Желвак стал встревоженно озираться, пытаясь разглядеть, откуда могли так метко пальнуть. Но до ближайшего дома, а таким домом могли быть только Биржа или Зимний дворец, было слишком далеко, и он не понимал, где мог спрятаться снайпер.

– Вот так, – сказал Артур и бросил испорченную пачку за борт, – и с твоей головой так же будет. Только вместо табака из нее мозги полетят. Понятно?

Желвак не ответил и только с ненавистью посмотрел на этого непонятного комиссара.

Что за комиссар такой?

И какая еще такая служба президентская?

Ответов на эти вопросы у Желвака не было, но он чувствовал, что столкнулся с силой, противостоять которой он не может. Однако бандитская гордость не позволяла ему сдаться просто так, и он сказал:

– Смертью меня хочешь испугать? Так я этой смерти уже знаешь сколько видел?

– Знаю, – согласился Артур, – но только каждый раз это была чужая смерть. А на этот раз будет твоя. И снайпер может попасть не в голову, а в живот. Это уж как я ему скажу. И тогда смерть твоя будет медленной и очень неприятной.