Текст книги "Наследство старого вора"

Глава шестая
СЕРЬЕЗНЫЕ РАЗГОВОРЫ СЕРЬЕЗНЫХ ЛЮДЕЙ

Ресторан «Поручик Ржевский» славился шиком и дороговизной.

Шик выражался в неимоверном количестве золотой лепнины и многотонных люстрах из натурального хрусталя, а также в обслуге, одетой в невероятные по роскоши костюмы, расшитые опять же золотом и украшенные всеми возможными бляшками и аксельбантами. Дешевый блеск самоварного золота, назойливо прыгавшего в глаза с каждой дверной ручки и каждого завитка на архитектурных украшениях, приводил в восторг кухарок и мясников, добившихся богатства королей, и люди, обычно собиравшиеся в «Ржевском», чувствовали себя властителями мира.

А что касается дороговизны – то бутылка обычной водки стоила от трех до пяти тысяч рублей. Все остальное соответствовало. Таким образом хозяин ресторана надежно отсеял не только всякую шваль, но и публику среднего достатка. Поэтому в «Ржевского» ходили только те, для кого деньги стали не дороже бумаги, на которой они были напечатаны.

Были в этом ресторане и девочки.

На те деньги, которые нужно было заплатить за несколько часов, проведенных с одной из них в потаенном кабинете, специально предназначенном для плотских утех, вполне можно было купить недорогой автомобиль иностранного производства.

Желающие могли выбрать мальчика.

Но был в «Ржевском» и другой кабинет.

В конце длинного полутемного коридора, пройти в который мог только тот, кого ждали в этом кабинете, была обычная добротная дверь из мореного дуба. За этой дверью вошедший не видел ни дешевой роскоши, ни показного шика.

Мебель в кабинете была дорогой, но не выглядела богато, старинные картины на стенах привели бы в восторг только знатоков, а верхний свет не зажигался никогда – вместо него горела неяркая настольная лампа на массивной бронзовой ноге и под низким абажуром.

За столом, который освещала эта старинная лампа, сидели двое мужчин. Между ними на потемневшем серебряном подносе стоял небольшой графинчик с водкой, а в хрустальной вазочке были обычные соленые огурцы, которые, не доверяя столь ответственное дело никому, готовил сам хозяин кабинета.

– Ну, будь здоров, Ворон, – хозяин кабинета поднял рюмку.

– И тебе того же, Граф, – ответил Артур Воронцов, улыбнувшись в ответ.

В тишине кабинета прозвучал тихий звон хрусталя, и старые друзья выпили за встречу.

В начале семидесятых молодой, да ранний Граф уже умел мыслить стратегически и смог убедить умненького семнадцатилетнего шпаненка Артура Воронцова, которого приятели называли просто Вороном, что успешное будущее гораздо важнее сиюминутной выгоды.

Воронцов тоже умел мыслить и, уловив мысль Графа, бросил хулиганить, воровать по мелочи и навсегда пропал с уголовного горизонта. К счастью, он не успел приобрести репутацию, от которой можно было бы избавиться только в гробу.

Ворон полностью изменил образ жизни и начал строить карьеру, тщательно продуманную вместе с Графом. Получив соответствующее образование, Артур поступил в милицию, дальше – стремительная карьера, Очень Особые Органы, высокое положение, и наконец он превратился в таинственного суперагента Артура Воронцова, подчинявшегося неизвестно кому и выполнявшего непонятные и сверхсекретные служебные обязанности.

Все это время он поддерживал контакт с Графом, но об этом не знал абсолютно никто. И только однажды некто Веня Рукомой, служивший и вашим и нашим, пронюхал что-то и решил поинтересоваться связями Артура. Возможно, ему и удалось узнать что-то, но это знание обошлось ему слишком дорого, и он не успел воспользоваться им.

Воронцов лично застрелил Рукомоя на Волковском кладбище, предварительно прочтя ему лекцию о вреде излишнего любопытства. Завершив выступление банальной, но справедливой формулой «меньше знаешь – дольше живешь», Артур тут же доказал это, нажав на спуск, и Рукомой получил пулю в лоб. Он ткнулся затылком в невысокий, заросший лебедой могильный холмик, а Артур, убрав под мышку «беретту» с глушителем, закурил и неторопливо пошел к выходу с кладбища.

Выпив водки и закусив по старой русской традиции соленым огурцом, друзья закурили, и Граф, ослабив галстук, спросил:

– Ну и что там у вас, в высоких сферах, думают по поводу всего этого?

– По поводу чего? – поинтересовался Артур, стряхнув пепел в рот старинной бронзовой жабе, стоявшей на столе.

– Ну по поводу того бардака, который происходит в стране?

– А что тут думать, – Артур пожал плечами, – бардак как бардак… Нет ничего нового под луной. Такое происходило во все времена. Я ведь, в отличие от тебя, человек образованный, Гегеля с Шопенгауэром проходил, не то что ты, самоучка из подворотни.

Граф засмеялся:

– Ах ты, спесивая свинья! Забыл, что своего положения ты добился благодаря именно этому самоучке?

– А я и не говорю, что самоучки ни к чему не пригодны. Именно они чаще всего меняют судьбы мира. Вот Чингисхан, например, был самоучкой. Или, например, Гитлер…

– Ну спасибо тебе, старый друг, – Граф горестно покачал головой, – приласкал, приголубил… А главное – как ловко ушел от вопроса! Это у тебя профессиональная привычка такая?

– Наверное, – усмехнулся Артур. – А еще по одной?

– С удовольствием, – кивнул Граф. Налив водки, он поднял рюмку и сказал:

– Сколько уже лет прошло…

Артур, посмотрев на зеленый абажур лампы сквозь свою рюмку, вздохнул и ответил:

– Тридцать лет. Целых тридцать лет.

Граф опрокинул еще одну рюмку в рот и захрустел огурцом, Артур же вытянул свою «Столичную» мелкими глоточками и закусывать не стал.

– Эх, Граф, – Артур снова вздохнул. – Так ты хочешь знать, что там в высоких сферах? Но ведь ты и так это знаешь. И каждый, живущий в этой стране, знает. Ведь у всех все на лбу написано. Просто нужно смотреть телевизор без звука. Это я тебе психологическую тайну открываю. Вот видишь ты гладкого пиджака на трибуне, а у него на лбу написано – вор. Значит, так оно и есть. А этот – взяточник. Этот – казнокрад, а тот – предатель. Вот такое оно и происходит. Главное – не слушать их слов.

– То есть происходит все то же?

– Все то же, – кивнул Артур, – и хватит об этом. Мы с тобой слишком редко видимся, чтобы, встретившись, перелопачивать это говно. Оно того не стоит.

– Согласен, – Граф стряхнул пепел в жабу, – ну а что у нас?

– У нас… Ну, из самого свежего – Северо-Западное отделение готовит банкротство, и на этом они хотят упрятать шестьдесят миллионов долларов. Мои начальнички, понятное дело, знают об этом и готовятся встрять в процесс. Но, естественно, не для того чтобы восстановить законность, а чтобы получить долю немалую. Я там буду главным Джеймсом Бондом. Они думают, что я, как верный пес, принесу им деньги на блюдечке с голубой каемочкой. Но у меня имеются свои соображения на это счет. Всего, конечно же, не забрать, но…

– Ну-ка, ну-ка, – оживился Граф, – это интересно!

– Да, – согласился Артур, – это интересно. Но об этом чуть позже. У меня есть кое-что и для нашего криминалитета.

– Для криминалитета… – Граф поморщился. – Ну давай для криминалитета. Мне ведь нужно оправдывать свое высокое положение криминального советника.

– Значит, так… – Артур сосредоточенно нахмурился. – Через месяц начнется операция «Золотая крыша».

– Ишь как! – усмехнулся Граф.

– Да. Именно так. Не знаю, какому идиоту в Москве это пришло в голову, но… В общем, как бы это покороче… Всем авторитетам будет предложено работать на органы. И поменять, так сказать, ориентацию.

– Петухами, что ли, стать? – засмеялся Граф.

– Нет, не петухами, – улыбнулся Артур, – а было бы забавно.

– Ты только кому-нибудь из них не скажи.

– А что, – Артур пожал плечами, – я-то как раз скажу, если захочу. А если кто вякнет – сам знаешь. Бац – и деревянный макинтош. У меня же литера «К».

– Это что еще за литера?

– Потом расскажу, – отмахнулся Артур, – слушай дальше. Значит, по замыслу этого знатного идиота авторитеты со своими командами перестают шерстить простых граждан и вообще частных лиц. Зато крупные компании, а у них, сам знаешь, рыло в пуху аж до самых колен, попадают в их сферу. Серьезные авторитеты и так по крупняку работают, а тут им еще и неофициальное «добро» дается. И они начинают наезжать на всяких бензиновых и телевизионных королей уже с полным правом, не опасаясь за себя. Так сказать, работают под прикрытием государства. А из того, что им удастся выбить из миллиардеров, они получают немалую долю. Остальное идет в бюджет, а тут как раз, и это уже из моих источников…

– А тут как раз те, у кого на лбу написано – вор, – перебил его Граф, – переводят стрелки, и денежки идут не на детские дома и больницы, а им в рыло!

– Совершенно верно, – кивнул Артур, – как и во все прошедшие исторические времена. Таким образом эти люди попросту садятся на шею криминалу. А народ и интересы государства им до лампочки.

– Ах гниды! – Граф сокрушенно покачал головой. – Ну подонки!

– И это еще не все, – Артур поднял палец, – авторитетов будут вызывать на приватные беседы, и от ответа будет зависеть их жизнь. Так что если кто не согласится, то его в кратчайший срок покажут по телевизору с простреленной головой. В назидание другим. Ну, понятное дело, скажут, что известный авторитет… ну, скажем, Огурец – пал жертвой криминальных разборок. Однако те, кто будет в курсе, поймут, что к чему.

– Да, интересное дело получается.

– А я тебе всегда об интересных делах рассказываю. Разве не так?

– Так, – кивнул Граф, – так…

– Так что тебе, как верховному и тайному советнику всех авторитетов, следует придумать для них спасение из этой ситуации. А иначе – мат, – задумчиво сказал Артур.

– Никакого мата, – ответил Граф. – Ты правильно сказал, что все это придумал какой-то идиот. Я еще добавлю – жадный идиот. Такого не будет. Ты думаешь, криминальная верхушка позволит, чтобы им диктовали условия или перестреляли всех, как котят?!

– Возможно, и не будет. Но попытки точно будут. Так что будь готов.

– А я всегда готов, – Граф поднял рюмку, – как юный пионер. Будь здоров, Ворон!

– Будь здоров, Костя! – ответил Артур.

– Ах, как давно никто не называл меня просто по имени… – вздохнул Константин Эдуардович Палицын. – Ну давай, твое здоровье!

– И твое тоже, – ответил Артур. Тихо прозвенел хрусталь…

Они выпили, и Артур, поставив пустую рюмку на стол, сказал:

– Хорошая водка. А насчет медальона…

* * *

Пройдя по толстой ковровой дорожке, традиционно имевшей багровый, а точнее – кровавый цвет, Артур остановился перед высокой дверью, рядом с которой за скромным столом сидел молодой полковник.

– Здравствуйте, Артур Александрович, – вежливо, но холодно сказал полковник, поднимая на Артура прозрачные светло-голубые глаза.

– Приветствую вас, – так же вежливо и так же холодно ответил Артур, – я надеюсь, меня ждут?

Артур поднял бровь, чуть нарушая морозную атмосферу, царившую в приемной Очень Высокого Места.

– Да, вас ждут, – кивнул полковник, – очень ждут.

И он едва заметно подмигнул.

Артур кивнул и, шагнув вперед, с усилием толкнул тяжелую дубовую дверь, в которую вполне мог бы пройти жираф среднего роста.

Перед ним открылся огромный кабинет, стены которого были украшены портретами Больших Специалистов, среди которых можно было увидеть Абеля, Зорге, Дзержинского, Маты Хари и почему-то Тихонова в роли Штирлица.

За просторным столом, который от двери казался совсем небольшим, сидел пожилой мужчина в штатском.

Увидев Артура, он приветливо заулыбался и даже чуть привстал. В Очень Высоком Месте такой знак гостеприимства можно было расценивать как если бы хозяин вскочил с места и бросился навстречу гостю, опрокидывая мебель.

Бодро пройдя по кабинету, Артур остановился напротив стола и, щелкнув каблуками, отрывисто кивнул в корректной белогвардейской манере.

– Ну, голубчик, – укоряюще произнес хозяин кабинета, – это уж ни к чему. Я, как видите, без регалий, да и вы в партикулярном платье, так что можно обойтись. Ну да ладно, присаживайтесь, в ногах правды нет.

Артур опустился на надежный сталинский стул, положил ногу на ногу и сказал:

– Виктор Сергеевич, вы позволите? – и вынул из кармана пачку сигарет.

– Конечно, голубчик, конечно, – закивал Виктор Сергеевич, – мне доктора запретили, так я хоть понюхаю… Закуривайте, не чинитесь. А вот и пепельница имеется.

И, воровато оглянувшись, будто бы кто-то посторонний мог его увидеть, Виктор Сергеевич достал из стола маленькую железную пепельницу, украшенную звездами, а также серпами и молотами.

– Эта пепельница живет в этом кабинете уже семьдесят лет, – с гордостью сказал он, – скольких хозяев пережила… И нас с вами переживет.

Артур, который слышал историю пепельницы уже раз пятьдесят, кивнул и закурил.

– Вы покурите, а я пока…

И Виктор Сергеевич, выдвинув ящик стола, достал коробочку с пилюлями, вынул из нее шарик голубого цвета и, закинув его в рот, принялся трудолюбиво сосать его.

– Доктора, понимаете ли… Каждые два часа. А что сделаешь! Старость не радость…

И Артур как минимум в тридцатый раз сделал возмущенное лицо:

– Да какая там старость, Виктор Сергеевич, побойтесь Бога! Вы еще нам, молодым, сто очков вперед дадите!

– Ну ладно, ладно, хватит заливать… – видно было, что Виктор Сергеевич доволен грубой лестью Артура. – Сто очков… Куда уж!

Артур изобразил недовольство коварным притворством цветущего и полного жизненных сил Виктора Сергеевича, но промолчал. Ему не хотелось продолжать этот идиотский диалог о старости и радости.

– Ну, что там по нашему вопросу? – Виктор Сергеевич наконец перешел к делу. – Порадуете меня, старика?

Артур деликатно выпустил дым в сторону и, нахмурившись, ответил:

– Работа идет, но окончательного результата пока нет. Я говорю вам об этом прямо, потому что терпеть не могу очковтирательства.

– И правильно, – одобрил Виктор Сергеевич, – прямые ответы на прямые вопросы – лучший способ дозна… общения. Однако хотелось бы услышать подробности.

– Извольте, – ответил Артур и загасил окурок, – все, что знаю, расскажу. Медаль…

– Объект, – перебил его Виктор Сергеевич, – лучше говорите – объект.

– Да, – кивнул Артур, – совершенно с вами согласен… По докладам агентуры – следы объекта обнаружены в одной петербургской семье. Он был куплен сразу же после войны в антикварной лавке.

– Ай-яй-яй! – сокрушенно покачал головой Виктор Сергеевич. – Война, блокада… Такое страшное время!

Сам он во время войны был десятилетним мальчишкой, и его семья, главой которой был подполковник НКВД, никаких материальных и тем более продовольственных проблем не испытывала.

– Да, страшное время было, – кивнул Артур, – теперь дальше. Сами члены семьи не имеют представления об истинной ценности объекта, да его у них и нет. Недавно в их квартире побывали воры, и мед… объект был украден.

– Ну-ну, – Виктор Сергеевич подался вперед, – это что же получается – след утерян?

– Никак нет, – четко ответил Артур, – наши информаторы из криминальной среды донесли, что кое-кто слышал про наличие такой вещи, как наш объект. Вы уж простите меня за такие определения как «кое-кто». Вам ведь не нужно знать, что карманник Брумель в разговоре с бандитом Хряпой сказал то-то и то-то. Я правильно понимаю?

– Совершенно правильно, голубчик, – поморщился Виктор Сергеевич, – эти все карманники, майданники, хряпы всякие… Уж увольте.

– Вот и я говорю – не стоит, – кивнул Артур, – в общем, объект на горизонте. Теперь осталось только вычислить всю цепочку людей, которая приведет нас к нему, и объект окажется в наших руках. Главное – я твердо уверен, что он есть и получение его – только вопрос времени.

– Очень хорошо. Прекрасно, – Виктор Сергеевич потер сухими сморщенными ладонями и сделал скорбно-ответственное лицо, – продолжайте работу и не забывайте, что на карте не только значительные средства, которые нужны нашим больным детям и немощным старикам, но и достояние российской истории. Ну да что я вам говорю… Вы лучше меня знаете это.

Артур встал и спросил:

– Разрешите идти?

– Ну что вы, ей-богу? – скривился Виктор Сергеевич. – Мы же не в казарме, в конце концов. Да, наша работа…

– И опасна, и трудна, – Артур позволил себе чуть улыбнуться.

– Да нет… – Виктор Сергеевич вздохнул. – Это у МВД она просто опасна и трудна. А у нас она гораздо опаснее и труднее. И, как вы понимаете – важнее. Нас никто не знает и не узнает никогда… Вот только тут мы и существуем. А там, среди мирных граждан, мы – никто. И они даже не подозревают, что среди них ходят никому не известные люди, которые вершат…

– Разрешите идти? – Артур повторил свой вопрос, потому что слушать излияния старого Очень Важного Специалиста было удовольствием ниже среднего.

– А? – Виктор Сергеевич рассеянно посмотрел на Артура. – Да, идите, голубчик. Идите и служите своему народу. И поторопитесь.

Артур снова щелкнул каблуками и, четко развернувшись через левое плечо, пошел к двери.

Не оглядываясь, он вышел из кабинета и, аккуратно притворив за собой дверь, театральным жестом отер пот со лба.

Молодой полковник с прозрачными голубыми глазами хмыкнул и спросил:

– Идете вершить?

– Ага, – ответил Артур, – а также служить своему народу.

– Желаю успеха, – сказал полковник таким тоном, будто пожелал Артуру удачи на тотализаторе.

– И вам того же, – в тон ему ответил Артур и вышел из приемной Очень Высокого Места.

Идя по коридору, ведущему к выходу на улицу, он шевелил губами и, только покинув стены Очень Высокого Места и отойдя от него на достаточное расстояние, позволил себе прошипеть сквозь зубы:

– Тварь! Больные дети… Немощные старики… Гнида! Достояние российской истории…

Сука! Ведь он уже почти мертвый, а жадности – как у десятка живых…

Остановив проносившуюся по Кольцу машину, он сел рядом с водителем и сказал:

– На Ленинградский вокзал.

В его мозгу прокручивались мысли, как обвести вокруг пальца родную контору и заполучить медальон себе. И при этом не вызвать ни малейших подозрений. Они с Графом давно задумали эту операцию, по завершении которой каждый из них мог спокойно уйти на пенсию, прикупив по островку в Тихом океане… В конце концов, Воронцов прекрасно понимал, что если медальон попадет в руки ОВС, в чьем кабинете он только что был, то государство не получит ни гроша из похищенной воровской казны…

* * *

А в это время в одном очень высокопоставленном кабинете происходил разговор очень высокопоставленных и серьезных людей.

– Ну и что нового сказал этот ваш… ч-черт, все время забываю псевдонимы! Прямо как в вульгарном шпионском фильме!

– Артур Александрович Воронцов. Старая кличка – Ворон. Псевдоним – Камелот. А вам, уважаемый Калита, порекомендую есть сахар. Простой рафинированный сахар-песок. Вот, помнится, в детстве мой отец, когда мне нужно было выучить важный урок, ставил передо мной сахарницу и говорил: «Читай и ешь!» И вы знаете – помогало!

– Бросьте, Француз! Это, может быть, поможет мальчишке формулы вызубрить, а нам с нашими делами и проблемами скорее нужно какие-то чипы вживлять. Чтобы память расширить.

– Ну, знаете, Калита, этак можно дойти и до замены главного процессора. Представляете – вы начнете обрабатывать информацию как какой-нибудь пятый «Пентиум».

– И оставлю вас без работы. Лично вас и всех остальных заодно. Я ведь тогда один со всем справлюсь!

– Возможно… Но Главного – увы – вам не заменить.

– А хотелось бы…

– Мало ли что хотелось бы…

– Да-а-а… Ладно, Француз, вы мне баки своими компьютерами не забивайте! Так что там насчет медальона?

– Ну, Камелот, перед тем как идти к нашему увешанному регалиями старичку, зашел ко мне и обо всем доложил. Собственно, ничего особенно нового нет. Ищут. Но главное – теперь точно известно, что медальон обнаружился и осталось только подобраться к нему. То есть – вычислить, у кого именно он находится. Дальше, сами понимаете, дело техники. Изъять нетрудно.

– Скорее бы… Знаете, Француз, я думаю, что в Думе мы покажем только историческую часть клада. Ведь если эти дармоеды увидят, сколько там золота лежит и какие деньги нарисованы на картинах и прочих цапках, они же от жадности с ума сойдут.

– Вот именно, Калита, тут самим не хватает, а еще эти депутаты… Партии всякие… И ведь они будут биться за сокровища всерьез! А наш Виктор Сергеевич, между прочим, тоже всерьез рассчитывает на клад. Я прослушал его беседу с Камелотом, так он там соловьем разливался – «больные дети, немощные старики, достояние российской истории…».

– Молчал бы уж, – нахмурился Калита, – скоро в гроб, а все туда же… Денег ему мало, старому пню! А все эти дети и прочие убогие… Да на них никаких денег не хватит! Ну посмотрите сами – скажем, миллиард долларов разделить на десять миллионов убогих. И что получится? По жалкой сотке зеленых. Это же как вода в песок – никакого толка!

Француз усмехнулся:

– Вот я и говорю – в наших фильмах иногда мелькают бесценные фразы.

– Вы что имеете в виду? – Калита с интересом посмотрел на Француза.

– Помните «Свой среди чужих» – там поручик этот сказал…

– А-а-а… Конечно, помню: «Это нужно одному», – кивнул Калита.

– Вот. Правильно. Гениальная фраза! И я тоже считаю – это нужно одному.

– Двоим, уважаемый Француз, двоим!

– Конечно, двоим, – кивнул Француз, – просто в фильме про одного сказано.

– А вы знаете, что Жорж и Бегемот собирают коалицию и будут всерьез противостоять нам? – прищурился Калита. – И тогда нам двоим не справиться. Они ведь всерьез хотят прибрать все к рукам и совершенно официально направить деньги на нужды всяких недоделков и доживающих.

– Ну, это не беда, – Француз пожал плечами, – у нас в каждом фонде люди имеются. Так что выдернем бабки, как редиску из грядки. В первый раз, что ли?

– Не в первый, конечно… Но, знаете ли, если им удастся перетянуть одеяло на себя, я умываю руки. И вам посоветую сделать то же самое. Против широкой общественности, а я вас уверяю – они привлекут очень широкую общественность, не очень-то и попрешь. И, кроме того, мне не нравится, когда меня публично называют вором. Оно вроде как и мимо просвистело, а грязь все равно остается. А насчет фондов – так Бегемот с Жоржем уже организовали фонд под этот медальон. Новенький, свежеиспеченный.

– Ах сукины дети! – Француз недовольно покачал головой. – Ну что им неймется? Благородными хотят прослыть? Или перед Главным выслужиться? Так ведь они у него и так на хорошем счету – лучше просто не придумаешь!

– А может быть, они вовсе и не собираются деньги разбазаривать на всякую благотворительную хрень? – Калита задумчиво посмотрел на Француза. – Может быть, они просто хотят переиграть нас по обычной схеме? И делают это так ловко, что даже мы поверили в их благородные устремления?

– Может быть… – Француз нахмурился. – Может быть… Но, по-моему, все-таки они не врут.

– А знаете, Француз, у меня там человечек есть один. Этакий свой среди чужих, – Калита усмехнулся, – так я ему скажу, чтобы точно разузнал, что к чему.

– Что за человечек? Случайно не Бумбараш?

– Он самый.

– Хороший человечек. А самое главное, что его все дурачком считают.

– Кадры, Француз, кадры! И высочайший профессионализм.

– Ну ладно, на том и порешили. Царские цацки – народу. Пущай национальную гордость тешит. А остальное – нам. Нехрен толпу баловать.

– Да, дорогой Француз, именно так – нехрен баловать.

– Ладно, мне пора на совещание, там что-то новенькое по наркотрафику появилось. Будем решать, как Отчизну от наркобаронов защитить. А потом, к шести часам – в Думу. Как мне это надоело! Давайте меняться, Калита, вы будете перед общественностью светиться, а я ваш кабинет займу. А?

– Ни за что! – Калита злорадно засмеялся. – Нужно было двадцать пять лет назад думать. Теперь идите и общайтесь с идиотами. А я уж тут, в тенечке…

– Теневой воротила! – сварливо пробурчал Француз и поднялся из кресла.

– Какой есть, – Калита развел руками, – желаю успеха.

– Насчет этого, как его…

– Камелот его псевдоним, Ка-ме-лот.

– Держите меня в курсе дела.

– Конечно.

Француз вышел, а Калита, открыв ноутбук, задумался.

Альберт Мирандопулос, его давний контрагент по щекотливым делам, был вчера застрелен в Мюнхене, и теперь нужно было найти нового человека, который мог организовать передачу предварительной информации анонимным покупателям на аукционе Сотби.