Текст книги "Рок"

– Ну если в твоих, то это еще не так страшно, – усмехнулся Алекс.

– Только до тех пор, пока интересы дела не заставят разменять тебя, – жестко отрезал Знахарь, – и, я надеюсь, ты ценишь мою откровенность.

– Такое трудно недооценить, – покачал головой заинтригованный Алекс. – Вообще-то я не привык быть фигурой в чужих руках. И, между прочим, ты до сих пор не сказал, что же это за дело такое.

– Сначала я хочу услышать – ты со мной или нет.

– За восемьдесят миллиардов – с тобой.

– Хорошо. Ты сказал – я услышал. А теперь слушай.

Знахарь воткнул окурок в пепельницу и, устроившись в кресле поудобнее, начал излагать Алексу свой план.

– Что мы имеем в Америке? Мы имеем множество группировок русской братвы, которые гребут каждая под себя, думая только о том, чтобы набить себе карманы. Одни занимаются экспортом проституток из Восточной Европы, другие продают спортсменов, третьи держат торговлю драгметаллами, еще кто-то пытается по старинке рэкетировать русских предпринимателей, и что из этого получается, ты знаешь.

Алекс кивнул.

Не далее как вчера по телевизору показали троих перепуганных русских бандюков, которые, только приехав в Америку, сразу же решили заняться привычным выколачиванием денег из русских работников американского малого бизнеса.

Закончилось это тем, что, послушав их конкретные базары про крышевание и про то, что нужно делиться с братвой, плюгавый и лысый хозяин обувной мастерской хладнокровно достал из стола устрашающую позолоченную пушку пятидесятого калибра и, пальнув разочек в потолок, положил братков на пол и вызвал копов. Те надели на неудачливых утюгов наручники, объяснили им их права, причем хозяин лавки любезно перевел все это на русский язык, и, завернув им щупальца за спину, увезли.

– Нас с тобой не интересуют такие уроды, разве что как мясо, которое нужно будет послать туда или сюда, – продолжал Знахарь, – и поэтому я говорю о серьезных людях, которые занимаются серьезными делами, но у которых все-таки не хватает ума объединиться. А ведь если объединить всех русских, то мы сможем поставить раком и хваленую итальянскую мафию, и черных, и китайцев… С китайцами, между прочим, будет сложнее всего. А итальянцы – да ты сам посмотри, Алекс, – это же хачики, самые натуральные хачики!

– Точно! – Алекс ударил ладонью по столу. – А я-то, бля, одиннадцатый год все пытаюсь понять, кого они мне напоминают. Хачики! Ну, Знахарь, это ты в самое яблочко засадил, в самое шоколадное пятнышко! Точно – приехали с юга, торгуют помидорами, оливковым маслом, оружием, и замашки у них те же самые, что у айзеров. Да-а-а…

– Хрен с ними, с макаронниками. Короче говоря, я решил заняться объединением русских группировок, и ты мне в этом поможешь.

– На это деньги нужны, между прочим, – резонно заметил Алекс, – и не маленькие.

– Деньги есть. А если будет мало, то появятся еще.

– Слушай, Знахарь, – Алекс потер подбородок, – а ведь если это получится, то ты станешь главным русским паханом в Америке.

– Нет, это ты им станешь, Алекс, – возразил Знахарь.

– Я? – изумился Алекс.

– Именно ты. Во-первых, мне эта Америка и на хрен не нужна. У меня свои интересы. А во-вторых, тот, кто делает такое дело, на которое я замахнулся, должен оставаться в тени.

– И если главного грохнут, то настоящий главный останется цел, – продолжил Алекс. – Так?

– Так, – ответил Знахарь, испытующе глядя на него.

– Тогда зачем мне этот геморрой?

– Сейчас объясню. У меня, – Знахарь сделал ударение на слове «меня», – есть своя цель. Для ее достижения мне нужно объединить все русские группировки Америки. Я сделаю это, но не буду светиться, как главный. А когда мои дела срастутся, я тихо отвалю. А ты останешься здесь главным, и тебе в наследство достанется весь объединенный русский криминал Америки. Теперь понял?

– Понял… – медленно произнес Алекс, – понял… Непростое дело. Но стоящее. – Он взглянул на Знахаря и спросил: – И про то, что у тебя за интерес в этом деле, ты мне не скажешь?

– Нет, Алекс, не скажу. Потому что, во-первых, меньше знаешь – дольше живешь, а во-вторых – тебе может захотеться туда, куда целю я. И тогда я потеряю только что обретенного друга, и он снова станет моим врагом.

– Ишь ты, – усмехнулся Алекс, – прямо тайны мадридского двора.

– Именно так. Об этом больше не говорим. Годится?

– Годится.

– А теперь я расскажу тебе кое-что о том, что известно мне, и о том, что я могу для начала сделать для тебя.

* * *

Вернувшись в Гринвидж после разговора с Алексом, я завалился на диван в своей комнате и, сказав Косте, чтобы меня не беспокоили, стал анализировать беседу с нью-йоркским авторитетом.

Вроде бы все складывалось как надо.

Наживку в виде маячивших где-то на горизонте восьмидесяти миллиардов Алекс заглотил аж до самой печени, и это было хорошо. С флоридскими и лос-анджелесскими, которые, как и Алекс, занимались спортсменами и проститутками, у него были проблемы, и это тоже было хорошо. Все они, включая Алекса, пока еще не понимали, что объединившись, могли бы достичь более ощутимых результатов. А раз с чего-то все равно нужно начинать, то, значит, для начала этим и займемся.

Теперь – информация.

Когда я ввалился в нашу фазенду и потребовал холодного пива, Вадик принес мне распечатку файлов, в которые он влез, блуждая по Интернету. В досье, которое он самым беззастенчивым образом двинул в секретных файлах ФБР, было много чего о тех ребятах, с которыми мне предстояло столкнуться. Но вся эта информация мало чего стоила без тех сведений, которые я получил от Алекса и которые мне еще предстояло получить по своим каналам.

И все-таки я не мог не признать, что Вадик поработал на славу. Без этого молодого компьютерного гения было бы трудновато. Теперь такое время, что стволы и телефонные звонки мало что решают. И те, кто все еще не осознал это, наверное, скоро просто вымрут, как динозавры. Так что нужно шагать в ногу со временем и не морщиться при виде компьютера, а то так и останешься дремучим разбойничком вроде уральского Дяди Паши.

Мои размышления прервал стук в дверь, и я недовольно проскрипел:

– Ну кто там еще? Я же сказал – не беспокоить, у меня совещание.

Дверь тихо открылась, и на пороге показался Вадик, который держал в руке тонкую пачку бумаги.

– Что тебе, головастик?

– Костя, у меня для вас приятные новости, – вежливо сказал Вадик.

– Ну давай, говори, – сказал я, поднимаясь с дивана, – что за новости?

– Вот, пожалуйста, – и Вадик протянул мне несколько листов компьютерной распечатки, – вы просили про Мюллера – вот вам Мюллер. Здесь самая полная информация о нем, которую только можно найти в Интернете. Если бы те, к кому я лазил, сейчас оказались здесь, они разорвали бы меня на мелкие кусочки.

– И к кому же ты лазил?

Вадик посмотрел в потолок, пошевелил губами и начал загибать пальцы:

– ФБР, ЦРУ, из русских – ФСБ и ГРУ, потом еще Моссад… Этот, как его, всемирный фонд информации о драгоценных ресурсах Земли, тоже секретный, потом…

– Хватит, – засмеялся я, – будем надеяться, что тебя не застукали и к нам не приедут злые американские полицейские вместе с местными федералами.

– Не, не приедут, – пренебрежительно махнул рукой Вадик, – им слабо меня застукать. Не доросли еще.

– Как это – не доросли? – удивился я. – Ведь это же взрослые дяди все сделали, а ты уже потом пришел, на готовое, так что всяко они должны лучше тебя в таких вещах разбираться.

– Плох тот ученик, который не превзойдет учителя, – отчеканил Вадик и гордо вышел из комнаты, закрыв перед моим носом дверь.

Ну, блин, и молодежь пошла, ошеломленно подумал я и снова завалился на диван. Но после того, как прочел первые строчки из принесенного Вадиком досье на Мюллера, вскочил и возбужденно забегал по комнате.

Ай да Вадик, ай да сукин сын!

Теперь Мюллеру крышка. Теперь я знаю, как его взять.

Правда, для этого придется потрудиться, но оно того стоит. Так что, Мюллер, ешь ананасы, жуй рябчиков, а твой последний денек уже начал приближаться.

И самым ценным в этих бумажках было то, что теперь я знал, кто из российских высших чиновников помог Мюллеру хапнуть тот участок земли, на котором находилась моя пещера Али-Бабы. А с виду такой приличный дядька! Каждый раз, когда его показывают по телевизору, начинаешь думать, что не все еще потеряно, не погибла еще Россия…

Ну, падла, вернусь в Россию – разберемся.

Я тебе, бля, устрою Россию для бедных!

* * *

Знахарь и Алекс сидели в кабинете Алекса и внимательно смотрели на большой плазменный экран плоского телевизора, висевшего на стене.

Только что закончился бой между двумя боксерами-полутяжами, и одного из них унесли с ринга на носилках. Победитель, вскочив на канаты в углу ринга, бил себя в грудь, как разъяренный орангутан. При этом он бросал в публику огненные взгляды и что-то кричал.

– А теперь давай посмотрим, что у нас тут, – сказал Знахарь, и оба повернулись к монитору компьютера, стоявшего в углу на белом офисном столе.

На экране большого ноутбука, которым Алекс пользовался только для того, чтобы следить по Интернету за тем, как идут дела в «черном» спортивном тотализаторе, появились какие-то таблицы, списки, цифры…

– Вот, смотри, – и Знахарь ткнул пальцем в один из столбцов. – Видишь?

– Вижу, – ответил Алекс, следя за его пальцем.

– Ну, сколько должно было быть? А сколько стало?

– Ага… Точно! На восемнадцать с половиной штук больше.

– Именно! Ты только что получил из воздуха, а точнее – из кармана лохов восемнадцать тысяч долларов. И хрен они когда-нибудь разберутся, что там в сети произошло и куда на самом деле делись их денежки.

– А если разберутся, – озабоченно спросил Алекс, – что тогда?

– А вот тут самое интересное и начинается, – и Знахарь развалился в кресле. – Если мы не захотим, то не разберутся никогда. А если захотим, то все стрелки укажут туда, куда нам будет нужно. То есть…

– То есть? – как эхо, повторил Алекс, зачарованно слушая Знахаря.

– То есть, если нам будет нужно, они укажут, что в работу сервера вмешался хозяин магазина напротив. И именно он подстроил все так, чтобы прикарманить эти деньги. Представляешь, что начнется?

– Интересно… – Алекс прищурился. – Очень интересно. Это значит, если мы, к примеру, только к примеру, опустим Канадского Петьку, а он постоянно ставит на спорт, и переведем стрелки на Таракана из Детройта, то тут они друг другу глотки и перегрызут.

– Элементарно. Но только нужно помнить о том, что это оружие следует использовать только в самом крайнем случае. Вроде атомной бомбы. Понимаешь, Алекс?

– Понимаю, понимаю… – Алекс посмотрел на Знахаря с нескрываемым уважением. – А ты, однако, голова!

– Ну это, положим, не я голова, а один мой человек, я-то в компьютере только пасьянсы раскладывать могу. А вот человек этот…

– А что за человек? – заинтересовался Алекс.

– А-алекс, – укоризненно протянул Знахарь.

– Извини, я это по привычке, – усмехнулся Алекс, – сам понимаешь, все нужно знать, на всех пульсах руку держать. У меня, кстати, вчера одна девица так хорошо руку на пульсе держала… И знаешь, в каком месте у меня был этот пульс?

– Конечно, знаю, – ответил Знахарь.

Оба засмеялись, потом Знахарь посерьезнел и спросил:

– Ну что, пора тебе сказать, что ты решил.

– А что тут решать, – пожал плечами Алекс, – все само за себя говорит. Сегодня же я свяжусь с флоридской и лос-анджелесской братвой, и будем назначать сходку. А дальше – как выйдет, сам понимаешь.

– Все выйдет как надо, – уверенно сказал Знахарь. – Я со своей стороны тоже позабочусь об этом. Все будет о'кей.

– Тогда до завтра, – сказал Знахарь, вставая.

– До завтра, – ответил Алекс.

Когда Знахарь вышел, Алекс еще долго сидел перед компьютером, разбираясь в столбцах цифр, и наконец сказал сам себе:

– Эх, не свернуть бы шею… А вообще – нормально.

Глава 5. Русские – они и в Майами русские

В просторный холл гостиницы «Тампа Бэй» вошли шестеро мужчин и, оглядевшись, направились к стойке администратора.

«Тампа Бэй» была одной из сотен гостиниц Майами, где находили себе приют любители солнца, жары и теплой зеленой океанской водички. По холлу сновали полураздетые курортники, которых легко можно было разделить на две категории. Одни, покрытые загаром разнообразных оттенков, относились к тем, кто уже стал на этом берегу своим. В их движениях были неторопливость и достоинство, а также некоторая размеренность, происходящая от многочасового прожаривания на солнце. Только что прибывших можно было сразу же определить по состоянию кожи, цветом напоминавшей нежный лягушачий живот, и по нетерпеливым взглядам, выдававшим желание поскорее забросить вещи в номер и отправиться на пляж. Первые с чувством превосходства смотрели на бледных городских заморышей, забывая о том, что всего неделю назад они сами были такими же зеленовато-белыми и так же суетились в предвкушении пляжных удовольствий.

Шестеро прибывших, а это были Знахарь, Алекс, Костя и трое простых, но весьма внушительных братков, выполнявших обязанности охранников и прислуги, получили ключи от трех двухместных номеров и пошли к лифту. Все три номера находились на восьмом этаже.

Войдя в номер вслед за Знахарем, Костя закрыл за собой дверь и метко швырнул спортивную сумку в открытый стенной шкаф. После этого, завалившись на одну из двух просторных кроватей, он закинул руки за голову и сказал:

– Что-то мне все это не нравится.

Знахарь последовал его примеру и рухнул на вторую кровать.

– И что же тебе не нравится? – спросил он, тоже закидывая руки за голову.

– А мне все не нравится. Во-первых, Коля Геринг мог бы послать людей, чтобы нас встретили по-человечески. Ковровых дорожек в аэропорту нам, конечно, не надо, но Алекс и Знахарь – это все-таки не Васька Кривой и Колька Хромой. Неуважуха, понимаешь?

– Понимаю, – ответил Знахарь, который и сам ощущал некоторый напряг.

Алекс, сообщивший ему о назначенном в Майами сходняке, ничего не сказал о процедурном вопросе. Сообщил только, что на их имена заказаны три номера в обычном отеле, и сказал, когда самолет. И теперь нужно было ждать звонка.

Костя глубоко вздохнул и сказал:

– Лень-матушка раньше нас родилась. А работать все-таки надо.

Он со страдальческим вздохом поднялся с кровати и, вытащив из шкафа только что заброшенную туда сумку, достал из нее небольшой несессер. Открыв его, он вынул маленькую пластмассовую коробочку, напоминавшую электробритву, и посмотрел на Знахаря.

Знахарь кивнул, и Костя, включив детектор, стал методично обследовать номер.

В первый раз детектор запищал, когда Костя поднес его к большому торшеру, стоявшему между кроватей, а второй сигнал прозвучал в непосредственной близости от вмонтированного в стену бара.

Обойдя номер еще раз и не забыв заглянуть в ванную, Костя выключил прибор и, показав Знахарю два пальца, убрал его в несессер. Потом он достал оттуда же миниатюрные бокорезы и, выразительно пощелкав ими в воздухе, снова посмотрел на следившего за его действиями Знахаря.

Знахарь опять кивнул, и Костя, осторожно вытянув из замаскированных гнезд микрофоны, отстриг их и отнес в мусорную корзину.

– Не хрен баловать, – прокомментировал он свои действия, убирая инструмент в сумку. – Если это гостиничная техника, то это их проблемы. Мы ведь можем и в суд подать. А если эти номера принадлежат Герингу, и он прослушивает тех, кого он сюда вселяет, то пусть знает, что мы не пальцем деланы и себя уважаем. Верно, тезка?

– Верно, тезка, – согласился Знахарь. Тут нежно зазвонил телефон. Знахарь снял трубку.

– Знахарь, это я, – раздался голос Алекса. – Звонил Геринг, назначил нам встречу. Ресторан «Чичако», девять часов вечера.

– Понял, – ответил Знахарь. – А тебе не кажется странным, что нас никто не встретил?

– Ну… Может, занят человек, всякое бывает.

– Да нет, Алекс, здесь что-то другое. Мы ведь не валенки какие-нибудь, и не на пикник приехали, а по важным делам.

– Не бери в голову. Все в порядке.

– Будем надеяться, – с сомнением ответил Знахарь. – Ресторан «Чичако», девять вечера.

– Да. До встречи.

Повесив трубку, Знахарь посмотрел на Костю и сказал:

– Ну что, до вечера мы свободны, как сопля в полете. По-моему, самое время сходить на пляж. Как ты считаешь?

– Так и считаю, – согласился Костя. – Быть в Майами и не окунуться – это просто неприлично. Вроде как для колхозника – быть в Москве и не посмотреть на мертвого Ленина. Пошли!

И они отправились на пляж демонстрировать свои позорно бледные тела.

В это время в одном из номеров гостиницы около небольшого пульта, оборудованного в раскрытом чемодане, сидел ничем не примечательный человечек. Он нервно щелкал тумблерами, вертел ручки и, наконец, недовольно повертев головой, снял трубку и набрал номер.

Через несколько секунд ему ответили, и он заговорил:

– Коля, это я, Заноза. Они вырубили оба микрофона. Точно вырубили, я отвечаю.

Человечек помолчал, слушая собеседника, потом сказал:

– А ничего такого особенного и не говорили. Только были недовольны, что их не встретили. Это точно, Коля, обойдутся. Да, все в сборе, в девять часов в «Чичако».

Помолчав еще, человечек засмеялся:

– Ладно, купим новые. В первый раз, что ли?

* * *

«Чичако» оказался обычным русским кабаком на окраине Майами и сильно напоминал «Одессу» на Брайтоне. Он располагался на первом этаже, и через большие витринные стекла прохожие могли посмотреть, что там происходит, и решить, стоит ли заходить в этот полуцивилизованный шалман. При этом происходил естественный отбор, и внутри оказывались те, кому там было самое место, а именно – те, кому был по душе родной совок семидесятых годов. Дым коромыслом, мясистые тетки, раскрасневшиеся от водки, халдеи в расстегнутых рубашках, дикие пляски перед сценой… Те же пьяные рыла и те же «Поспели вишни» или «Оц, тоц, Зоя, ты всем давала стоя», которые в восьмой раз исполняют для тети Фейги ничем не отличающиеся от вороватых халдеев лабухи, готовые за деньги сбацать все, что угодно.

Посмотрев на сцену, Знахарь увидел знакомую картину. Руководителю оркестра, гитаристу с бегающими глазами, только что вручили сотку баксов, и он, подобострастно закивав, со счастливым лицом объявил, что следующая песня – «Сиреневый туман» – исполняется специально для Вована из Клина.

А закончится все это по давно известной схеме – мордой в салат.

Спортивные и жизнерадостные молодые американцы с их загорелыми белозубыми американочками не проявляли желания посетить это злачное место и быстро проходили мимо распахнутых дверей, в которых стояли двое звероподобных амбалов в несвежих белых рубашках с закатанными рукавами. Из рукавов торчали мощные грабли с разнообразными татуировками на лагерную тему.

Нетрезвый администратор проводил гостей в угол, где их усадили за большой стол, сервированный человек на двадцать. Кроме Знахаря, Алекса, Кости и троих алексовских братков, пока никого не было.

Знахарь, налив себе пива, облокотился на толстый диванный подлокотник и стал внимательно оглядывать зал. Костя бросил быстрый взгляд в сторону стойки и тихо сказал:

– Мне здесь не нравится. Нужно было встречаться в «Одессе».

Алекс хмыкнул и ответил:

– Так бы они туда и приехали! Это только мы такие дураки, что приперлись на сходняк аж во Флориду.

В одном из внутренних помещений ресторана, соседствовавшем с основным кормежным залом, на стене висела картина.

Она была написана на стекле и изображала лунную ночь. Картину эту можно было рассматривать с обеих сторон, потому что на самом деле она была окном между залом и потайным кабинетом хозяина ресторана Коли Геринга. Со стороны кабинета картина была завешена плотной шторой, не позволявшей посетителям ресторана догадаться, что за картиной устроено окно. А если Герингу нужно было посмотреть, что делается в зале, он гасил в кабинете свет, отдергивал штору и наблюдал за своими посетителями.

Полюбовавшись на сидевших за большим угловым столом гостей, Геринг задернул штору и, с кряхтением опустившись в кресло, сказал Крокодилу, прислонившемуся к стене и полировавшему ногти бархатной салфеткой:

– Сидят, голубчики. Отправь к ним Малюту с ребятами, чтобы не скучали.

Крокодил кивнул и, отклеившись от стены, вышел из кабинета.

В коридоре, рядом с входом в кухню, стояли трое коротко стриженных бугаев, незатейливо любезничавших с молодой тугой поварихой Галей, на лице которой было написано полное согласие с тем, что эти ребята могли предложить ей сегодня после двух часов ночи, а также и в любое другое время суток.

Конкретные «американские» пацаны принимали мужественные позы, матерились, не стесняясь присутствия дамы, которая, впрочем, не обращала на это ни малейшего внимания, да и вообще чувствовали себя совершенно в своей тарелке, хотя принадлежала эта тарелка, конечно же, не им, а Герингу.

– Слышь, Малюта! – обратился Крокодил к одному из бандитов, и тот обернулся. – Иди с пацанами в зал и займи гостей разговорами. Скажи, что Крендель задерживается, но скоро будет.

Малюта кивнул и пошел в зал. Двое его бойцов сделали поварихе Гале ручкой и направились вслед за ним.

К столу, за которым сидели Знахарь и его компаньоны, приблизились трое явных бандюков. Один из них довольно любезно поздоровался:

– Добрый вечер, господа. А кто из вас Знахарь? Знахарь поднял на него глаза и сказал:

– Ну я Знахарь. Что дальше?

Бандюк протянул через тарелки с салатами татуированную руку и сказал:

– Я – Малюта. Это – наши пацаны. Геринг просил передать свои извинения – он сейчас очень занят, но скоро выйдет к вам.

Знахарь ответил на рукопожатие, небрежно кивнул остальным и сделал приглашающий жест:

– Прошу вас.

Вновь прибывшие уселись за стол, и Знахарь сказал:

– Ну что, по рюмахе за знакомство?

Малюта окинул взглядом компанию и одобрительно ответил:

– А что – в самый раз!

Водочка была разлита, и знакомство произошло.

Дожидаться остальных резона не было, все стали накладывать себе закуски, и за столом стала происходить та самая легкая суета, которая снимает напряжение между незнакомыми людьми, в общем – наступило некоторое доброжелательное оживление.

От дверей послышались приветственные возгласы, удары могучих рук по широким спинам и плечам, и Малюта, обернувшись, сказал:

– А вот и Крендель с пацанами подтянулся.

В дверях, за которыми светился радостными разноцветными огнями флоридский вечер, стоял невысокий молодой мужчина и смотрел на Знахаря. Вокруг него бурно обнимались крепкие коротко стриженные братки.

Дверь, ведущая во внутренние помещения ресторана, распахнулась, и в зал вышли двое мужчин. Один из них, массивный и багровый, еще издалека раскрыл широкие объятия и звучно пророкотал:

– Какие люди!

За его спиной маячил широкоплечий, но худой субъект с желтоватым костистым лицом. Он слабо улыбнулся, обнажив крупные острые зубы, из-за которых и получил свою кликуху, – Крокодил.

Алекс наклонился к Знахарю и тихо сказал:

– Ты понял? Нас встречать ему в падлу было, а как Крендель приехал, он тут же выскочил, как на веревочке. Говорю тебе, не нравится мне все это. Они с Кренделем кореша, а мы тут чужие.

– Ладно, не суетись, – оборвал его Знахарь, который и сам почувствовал, что предстоящий разговор совсем не обязательно пойдет по удобным и приятным для всех рельсам.

Когда с приветствиями было окончено, Геринг, Крокодил и Крендель в сопровождении своих бойцов, которых было трое, направились к столу Знахаря. Малюта встал, поздоровался за руку с Кренделем, похожим на бригадира могильщиков, затем повернулся к молча наблюдавшему за происходящим Знахарю и сказал:

– А это наши гости из Нью-Йорка – Алекс, Знахарь и их пацаны.

Последовали рукопожатия, объявления имен и кликух, наконец, все расселись вокруг стола, и Геринг, как хозяин, взял слово:

– Мы собрались сегодня для того, чтобы обсудить наши дела. Люди из Нью-Йорка, – и он вежливо кивнул в сторону Алекса и Знахаря, – хотят сделать нам предложение. Будем надеяться, что это будет интересное предложение и что оно принесет нам всем дополнительную прибыль.

Геринг, как и многие долго прожившие в Америке люди, строил фразы, как бы переводя их с английского. Когда-то это коробило Знахаря, но потом он привык, и теперь эту деревянную речь воспринимал как нечто совершенно обычное.

– Но сначала я хочу приветствовать своих гостей и прошу всех приступить к моему скромному угощению, – закончил Геринг свое корявое выступление.

Общество не возражало, и в течение получаса за столом звякали рюмки, лязгали вилки и ножи, булькала разливаемая в хрустальные стопарики водка, а также звучали незначительные реплики, касавшиеся погоды, курса евро, температуры океана и прочей чепухи.

Наконец Крендель, откинувшись на спинку дивана, закурил контрабандную «беломорину» и сказал:

– Вот тут уважаемый Геринг говорил о каких-то предложениях, которые приготовили наши дорогие гости… Неплохо бы послушать, что они сами скажут об этом.

Все закивали, Знахарь взглянул на Алекса, и тот, отодвинув от себя тарелку, достал дорогой кожаный портсигар, не торопясь закурил и, аккуратно убрав портсигар в карман, заговорил тоном директора корпорации:

– Дело, о котором я буду говорить, очень серьезное. Изложить его вкратце, как идею ограбления ночного магазина, не удастся. Поэтому я начну издалека и буду говорить последовательно. Уважаемый Знахарь сделал мне предложение, которое трудно переоценить. Речь идет о восьмидесяти миллиардах.

Все зашевелились, и над столом пронесся глухой ропот.

Знахарь слушал Алекса и удивлялся тому, как мгновенно этот блатной урка превратился вдруг в бизнесмена, корректно и грамотно излагающего перспективный план развития.

– Пока я не буду говорить, что это за деньги, где они и как к ним подобраться. Об этом, если потребуется, скажет сам Знахарь. От себя скажу, что я готов присоединиться к нему и использовать в этом деле все свои финансовые и человеческие резервы.

– Восемьдесят миллиардов… – недоверчиво протянул Крендель и шмыгнул носом. – Что-то больно сладко. А кто ответит за то, что это не фуфло?

– Я отвечу, – сказал Знахарь, посмотрев на Кренделя, – это моя информация и моя идея.

– А чем ответишь-то? – поинтересовался Крендель. – Я, например, тебя знать не знаю. Кто ты такой, что тебе нужно на самом деле – никому не известно. Ведь для такого дела потребуются серьезные вложения. А я просто так деньги не показываю.

– Крендель, очнись, – вмешался Геринг, – я же тебе говорил, что это Знахарь, человек уважаемый, вор в законе…

– А по мне – хоть знахарь, хоть лекарь, без разницы. А если это еще и тот самый Знахарь, о котором мне Стилет по телефону рассказывал, так я постараюсь держаться от него подальше. Грубить уважаемому человеку, конечно, не буду, но вокруг него столько покойников, что я лучше в сторонке постою. Вот так.

Высказав таким образом свое мнение, Крендель бросил на Знахаря быстрый взгляд и, шмыгая носом, нарочито расслабленно потянулся к бутылке с минералкой.

Услышав о Стилете, Знахарь, внутренне подобравшись, приготовился к любым неожиданным поворотам в разговоре.

– Ты, Крендель, молодой и горячий, я тебя понимаю, – примирительно прогудел тучный Геринг, которому на вид было лет под пятьдесят, – но давай послушаем, что сам Знахарь скажет.

И он всем телом повернулся к Знахарю. Знахарь кивнул и сказал:

– Я понимаю Кренделя. Он не хочет с разгона влезать в какое-то непонятное дело, и это, конечно же, правильно. Да и уважаемый Алекс не совсем верно начал.

– Главное в нашем деле – верно кончить, – встрял Малюта, и все засмеялись.

Незамысловатая шутка несколько сгладила возникшую было неловкость, и Знахарь почти с благодарностью посмотрел на Малюту, который подмигнул ему в ответ.

– Так что я сам начну с самого начала, – сказал Знахарь, – а пока – может, еще по одной?

– Это правильно, – поддержал его Геринг. Малюта расторопно открыл морозную «Столичную» и принялся ловко разливать медленную прозрачную жидкость по стопкам.

Пока он занимался этим, Знахарь окинул взглядом сидевших за длинным столом людей и машинально пересчитал их. Со стороны Знахаря, включая его самого, было шестеро, Геринг с Малютой, Крокодилом и двумя шестерками, и Крендель с тремя бойцами. Всего компания состояла из пятнадцати человек. Бойцы, несмотря на жаркую погоду, по традиции были в черных кожаных куртках, а их начальнички, понятное дело, позволяли себе одеваться кто как хочет и были прикинуты в соответствии с сезоном.

Наконец водка была разлита, прозвучал тост за удачу, и Знахарь начал излагать основную идею:

– Насколько мне известно, уважаемые Алекс, Геринг и Крендель занимаются одним и тем же бизнесом – спортом и девочками.

Уважаемые кивнули, и Знахарь продолжил:

– А еще мне известно, что хоть сферы вашего влияния и далеки одна от другой, вы все же умудряетесь иногда сталкиваться локтями и огрызаться друг на друга.

– Это откуда, интересно, такие сведения? – неугомонный Крендель враждебно прищурился на Знахаря.

Знахарь посмотрел на него и решил сыграть посильнее. Надо сказать, что одним из принципов, которым он руководствовался в жизни, был – «разделяй и властвуй». Принцип не самый достойный, зато – весьма действенный.

– У каждого свои источники, – ответил Знахарь. – Вот, например, откуда ты взял сведения о девяти наивных украинских девушках, которые предназначались Герингу? Они ведь пропали тогда совершенно бесследно, но почему-то обнаружились у тебя в Лос-Анджелесе. Что скажешь?

Крендель, сжав зубы, промолчал, зато Геринг, налившись багровым цветом, придушенно прошипел:

– Так вот кто у нас такой ловкий!

Знахарь пощелкал у него перед носом пальцами и сказал:

– Смотри сюда и слушай меня.

Геринг, зло сопя, отвернулся от смотревшего в тарелку с салатом Кренделя и уставился красными глазками на Знахаря.

– Я сказал об этом, чтобы показать вам всем, что знаю многое. Я и о тебе могу много чего сказать, и об Алексе. Но не стану этого делать, потому что вы тут же перестреляете друг друга, и мне не с кем будет работать. Поэтому не стоит разрывать отношения из-за незначительных накладок в делах.

Крендель напрягся и, через силу посмотрев Герингу в глаза, сказал:

– Я тогда не знал, что они именно твои, а когда узнал, то уже было поздно, и я решил не поднимать этот вопрос, чтобы не было лишней вони. По бабкам разберемся. Идет?

Геринг посопел еще немного и, наконец, неохотно буркнул:

– Ладно, идет.

Камень, брошенный в мутный омут бандитских отношений, поднял волну и разбудил дремавших до этого чертей. Теперь Знахарь видел, что Геринг и Крендель смотрят друг на друга, не скрывая недоверия и без всякой симпатии, которую они изображали час назад. Это было как раз то, чего Знахарь и добивался. Так было гораздо легче подчинить себе этих людей и заставить их делать то, что ему было нужно.