Текст книги "Подарок золотой рыбки"

– Неужели у него столько власти?

– Вы еще спрашиваете? Он так считает, но папа вышел из-под его контроля много лет назад. Они никогда не ладили. Я думаю, именно поэтому папа начал так много путешествовать: просто бежал из дома.

– Вам тоже нужно бежать? – Он с любопытством посмотрел на нее.

– Я уже убежала. Знаете ведь, что я переехала из нашего дома несколько лет назад. Признаться честно, там я не могла дышать. Мой дед повесил портреты всех предков на стенах в холле. Каждый раз, когда я иду мимо, то чувствую, что они смотрят на меня, удивляясь, почему я, единственная из Хатуэев, должна продолжать родословную. Я даже не могу сохранить их имя официально, поскольку я дочь, а не сын, что стало причиной глубокого разочарования моего деда. Наверное, моя мать с готовностью усыновила бы моего мужа, чтобы он стал Хатуэем.

Райли улыбнулся.

– Это было бы экстремально. Но не думаю, чтобы нашлось много мужчин, готовых отказаться от своей собственной фамилии.

– Женщины же отказываются, – возразила Пейдж. – Почему бы мужчине не сделать то же самое?

– Потому что это чересчур… – Райли замешкался с ответом.

– Очень что?

– Легкомысленно. Неправильно. Если мужчина, за которого вы выходите замуж, готов отказаться от своей фамилии и принять вашу, от него надо бежать со всех ног. – Он сел на диван напротив нее, уперся руками в колени. – Кстати, вы помолвлены, не так ли?

– Кто вам сказал?

– Моя секретарша Кэри.

– Тогда вы точно должны ее уволить.

Он усмехнулся.

– Вы хотите сказать, это не так?

– Разве вы видите на моем пальце кольцо?

– Нет, но я имел уникальную возможность познакомиться с вашим ревнивым другом вчера вечером в больнице.

Пейдж пожала плечами, избегая его прямого взгляда.

– Мартин просто оберегал меня. Он не ревнует. Зачем ему? Между мной и вами ничего нет. Я вам даже не нравлюсь.

– Разве я это сказал?

– А разве нет? – возразила Пейдж.

– Нет. Я так не думаю.

– Вы сказали, что не доверяете мне.

– Это не одно и то же, – заметил Райли.

Она наклонила голову, бросив на него изучающий взгляд.

– Не только мне вы не доверяете, верно? Почему вы настолько циничны? Что вас сделало таким или кто?

– Я таким родился.

– Неправда. В первый раз слышу о врожденной недоверчивости. Такого не бывает.

– Почему бы нам не поразмышлять об этом за пиццей? – Он встал и направился к телефону. – Какую предпочитаете?

Пейдж посмотрела на него пристальным взглядом с прищуром, который обычно помогал ей скрывать смущение.

– Я не останусь на пиццу.

– Почему? Вы не голодны?

– Да, но…

– Вы можете помочь мне с расследованием, пока мы ждем пиццу, – добавил Райли, кивнув в сторону ноутбука на столе. – Я нашел несколько интересных рассказов о драконах, но ни одного описания мифологического существа, похожего на бабушкиного любимца. Может быть, вы знаете сайты получше?

– Да, я могу попробовать поискать, – поколебавшись, кивнула Пейдж.

– Так какую пиццу вы хотите? – повторил он вопрос.

– Удивите меня.

Он поднял бровь.

– Вы уверены? Только потом не жалуйтесь.

Она улыбнулась ему.

– Хатуэи никогда не жалуются.

* * *

Через сорок пять минут Райли знал, что Пейдж нравятся маслины, грибы, пепперони и лук, но она украдкой убирает болгарский перец, когда никто не смотрит. Она молниеносно нанизывала по нескольку кусочков на вилку, слишком занятая поиском на разных сайтах по искусству.

Ему нравилось смотреть, как она работает, ее глаза сосредоточены на экране, иногда она щурилась, разбирая мелкий шрифт. Он даже улыбнулся от удовольствия, когда она недовольно хмурилась и смешно морщила нос, уставясь на компьютер, работавший слишком медленно, или на курсор, упиравшийся в тупик. Такие маленькие трудности не останавлят упорную Пейдж!

Она просто работала, причем старательно. Она не жаловалась ни на то, что единственным напитком, который он мог ей предложить, было пиво, или что у него нет салфеток или бумажных полотенец, а только туалетная бумага, которой можно спастись от капающего сыра и томатного соуса.

Пейдж, вероятно, обратила внимание, что его квартира обставлена разнокалиберной мебелью – как он говорил, остатками, которые он собрал у друзей-холостяков, женившихся или просто съезжающихся с подружками. Поскольку женщины устраивали их совместное гнездо сообразно вкусам и возможностям пары, от старой мебели приходилось отказываться.

Пусть подстраиваются друг под друга и выкидывают «старых друзей»! Ему хорошо здесь, с громадным телевизором, с разномастными уютными креслами, кожаным диваном, с памятными футбольными сувенирами, среди которых майка профессионального футбольного клуба «Сан-Франциско Форти Найнерс». Ни одна женщина не стоила того, чтобы всего этого лишиться.

– Алло… Привет…

Голос Пейдж вернул его к действительности.

– Что?

– Я говорю с вами уже пять минут.

– Простите. Вы что-то нашли? – Он обошел вокруг стола, чтобы лучше видеть монитор. К сожалению, близость Пейдж отвлекала его. Ее волосы пахли полевыми цветами, на которых он не прочь бы был поваляться.

Пейдж постучала ногтем по экрану.

– Легенда о драконе, очень похожем на вашего.

Райли заставил себя сосредоточиться. «Этот рисунок, сделанный неискушенной рукой самоучки, словно был скопирован с пропавшего дракона», – подумал он.

– Автор статьи отсылает нас к временам династии Чжоу, – продолжала Пейдж. – На этот период указывал и мой отец. Но самое интересное в этой истории то, что в ней идет речь о двух драконах, составляющих единый комплект со специальной шкатулкой.

– Это совсем не похоже на то, что у нас есть.

– Может быть, нет. Но… – Она умолкла.

– Но что? – нетерпеливо спросил Райли.

– Это увлекательная история. Хотите послушать? – Пейдж повернулась к нему, и он увидел нетерпеливый свет в карих глазах. То, что она нашла, захватило ее воображение.

– Давайте.

– Речь идет о маленькой девочке, дочери императора Китая. Император страдал сильными головными болями, вся империя пришла в отчаяние, но никто не мог найти способ облегчить его боль. Говорят, он входил в раж во время приступов, громил все и уничтожал довольно ценные вещи. Даже не щадил своих подданных.

Однажды дочь императора гуляла в лесу и нашла длинный кусок бамбука, она подула в него и услышала дивную мелодию. Девочка принесла бамбуковую флейту во дворец, и в ту ночь, когда ее отец страдал от головной боли, она заиграла для него. Музыка оказалась волшебной. Она мгновенно сняла его боль. Император объявил, что флейта – подарок богов, и эта девочка, его дочь, сумела унять его боль, хотя никто не мог…

– Какое отношение это имеет к драконам? – прервал ее Райли, чувствуя, что Пейдж собралась рассказывать еще долго. Она явно была очарована легендой.

– Потерпите, я подхожу к этому. Император решил, что флейту следует беречь как бесценное сокровище. Флейту поместили в специальную шкатулку, а охранять ее должны были два специальных бронзовых дракона. Они по-особому соединялись между собой. И если один дракон был поврежден или потерян, шкатулка с флейтой не открывалась. А с девочкой, первой дочерью второй жены, обращались как с принцессой.

– А дальше?

Пейдж посмотрела на него исподлобья.

– Флейта и драконы представляли большую ценность. Многие в царстве завидовали новому положению девочки. Можно себе представить, что произошло дальше.

– Кто-то украл флейту.

– Украли все: драконов, шкатулку, флейту. Что еще хуже, император в приступе гнева убил свою дочь. Потом он велел принеси много бамбука во дворец, но никто не смог сделать вторую такую флейту. Волшебства больше не было, только отчетливый плач раздавался по всей безутешной империи.

– Где же счастливый конец? – поинтересовался Райли.

– Никакого счастливого конца. Император поклялся отомстить всем тем, кто хотя бы дотронется до любой части этого набора – шкатулки, драконов или флейты. И проклял первых дочерей этих людей.

– Так что же случилось дальше?

– Не знаю.

– Что значит – не знаете? – Райли прокрутил текст на мониторе до конца, чтобы найти окончание истории. – И это все?

– В этой истории есть мораль.

– Я понял. Воровство – это плохо. Но я хочу знать, кто взял шкатулку и флейту, и драконов, и что случилось с ними потом?

Пейдж улыбнулась.

– В вас говорит профессионал. Вы должны раскрыть преступление, в противном случае в мире нарушится равновесие. Один плюс один всегда равно двум. Пропавшие вещи должны быть найдены. Каждое начало должно иметь конец.

– Это естественный порядок вещей, – пожал плечами Райли. – Я только не понимаю, каким образом эта история имеет отношение к дракону моей бабушки.

– Может быть, никакого. Но, возможно, стоит пристальней изучить ее. Вы не заметили на вашем драконе следов от соединения с другим?

Райли покачал головой.

– Я его особо не рассматривал. Держу пари, это сделал ваш отец. А как насчет другого парня из его лаборатории? Он ведь работал в тот день.

– Раймонд Ли? – Ее глаза расширились. – Боже мой, только что вспомнила. Я не говорила с ним. Он вчера заболел. Я знаю это, потому что, когда искала отца, пошла в лабораторию, подумала, что они там вместе, но помощник мистера Ли сказал мне, что его нет.

Райли почувствовал, как сердце забилось быстрее. Он посмотрел на часы. Было почти девять вечера.

– У вас есть его домашний номер?

– Он есть в его личном деле, но у меня с собой – нет.

– Вы можете найти его, верно? – настаивал Райли.

– Завтра, когда откроется магазин.

– Как насчет того, чтобы найти сегодня вечером?

– У меня нет доступа к этим файлам на моем компьютере, – пояснила Пейдж.

– Не волнуйтесь об этом. Поехали в магазин. Я открою вам эти файлы.

8

– Это нарушение правил, – сказала Пейдж, впуская Райли в темный офис. Магазин закрывался в шесть часов по будням и в пять по выходным. Хатуэй никогда не продлевали время работы. Ее дед всегда говорил, что, если люди хотят что-то купить, они найдут время для этого в течение дня.

Она включила свет, но по-прежнему испытывала усталость и ломоту во всем теле. Пейдж приходила в магазин после его закрытия и раньше, но еще никогда с такой целью – заглянуть в файлы, не относящиеся к ее работе.

– Вы владелица магазина, Пейдж, – напомнил ей Райли. – Расслабьтесь! Вы имеете право на доступ к любой информации, имеющей отношение к бизнесу.

– Моя мать ни за что не согласится с вами. – Пейдж обошла вокруг стола, чтобы включить компьютер. – Она важный босс.

– Важнее вашего отца? Разве это не семейный бизнес?

– Да, но моя мать думает иначе. Она, наверное, в большей степени больше Хатуэй, чем отец. Выйдя замуж за него, она избавилась от своей семьи. Я даже не знакома с бабушкой по материнской линии и мамиными сестрами.

– Правда? – удивился Райли. – Значит, у вашей матери есть свои скелеты в шкафу. Интересно.

– Моя мама выросла в бедности и бесится из-за этого. Теперь она богата и злится на другое, например, почему мой дед не видит в ней генерального директора. Она по крови не Хатуэй, а значит, не может занять такое положение. Мой отец тоже не может, потому что он мало времени проводит в магазине. Но ему это неважно.

– Остаетесь вы, – подвел итог Райли.

– Именно так. Если я проявлю себя достойным образом, когда-нибудь все это станет моим, но, конечно, не в ближайшее время.

– Похоже, ваш дед по-прежнему в деле, – прокомментировал Райли.

– Он очень волевой человек, сильный телом, умом, и у него на все собственная точка зрения. – Пейдж включила компьютер и посторонилась, пропуская Райли на свое рабочее место. Сама она устроилась на краю стола, наблюдая, как он работает.

– Пароли? – бросил он, не отрываясь от экрана.

Она назвала те, что были известны ей, и следила за его пальцами, летающими по клавиатуре. Казалось, эта территория ему абсолютно подвластна. Она не могла не спросить его:

– Где вы учились?

– Я самоучка, – ответил он, по-прежнему не отрываясь от экрана.

– Вы в колледже специализировались по компьютерных технологиях?

– Я не учился в колледже.

– Правда? А почему? – Все ее знакомые учились в колледже. Даже Джерри удалось сделать это на государственные средства.

– Не было денег. Как зовут парня, которого ищем?

– Раймонд Ли. Но ведь существуют стипендии, финансовая помощь для учебы.

– Да, но что вы об этом знаете?

– Достаточно. И я думаю, что при ваших способностях, если бы вы захотели, то пошли бы учиться.

– Вместо этого я пошел служить в армию. Вот он, Раймонд Ли. – Райли записал адрес на листке бумаги.

Райли служил? Хотя, учитывая его командный тон, ничего удивительного.

– В каких войсках вы служили?

– В морской пехоте.

– Мне кажется, вам больше подходит отдавать приказы, чем исполнять их.

– Одна из причин, почему я теперь бывший морской пехотинец, – криво улыбнулся Райли.

Пейдж нахмурилась, ее взгляд скользил по экрану, она поняла, что Райли просматривает теперь не персональные данные сотрудников, а что-то другое.

– Что вы делаете?

– Проверяю кое-что.

– Нашу инвентаризацию?

– Не записал ли кто-нибудь дракона как часть имущества в тот день, когда мы его принесли? Ваш отец дал нам квитанцию на это. Но я не вижу.

– Это, скорее всего, в разделе возможных приобретений или что-то вроде того. – Она умолкла, понимая, что его следует остановить, но он смотрит опись вещей, и вряд ли стоит поднимать шум. К тому же ей интересно было узнать о нем больше. – А что такое морская пехота на самом деле? Вы участвовали или видели какой-нибудь бой?

– Да, но не хочу говорить об этом, – сказал он, бросив на нее острый взгляд, прежде чем снова повернуться к компьютеру.

– У морских пехотинцев есть выражение: «Семпер что-то».

– Семпер Фи[8]8
  Semper fidelis – фраза, в переводе с латыни означающая «Всегда верен».


[Закрыть].

– А вы?

– Моей стране – абсолютно.

Пейдж взяла ручку со стола и принялась вертеть в пальцах.

– А как насчет женщины?

– Я никогда не был женат.

– Но у вас были длительные отношения с кем-то.

– Почему вы так уверены?

– Потому что вы… вы неплохо смотритесь.

Райли улыбнулся.

– Вы так считаете?

Она почувствовала, как теплая волна окрасила щеки.

– Взгляд со стороны.

– Теперь это так называется? – Райли вдруг повернулся на стуле и встал. Он уперся руками в края стола, словно давая ей почувствовать, что такими широкими могут быть его объятия. Он не прикасался к ней, он нависал над ней, а она испытывала волнение от близости мужского тела.

– Что… что вы делаете? – быстро спросила Пейдж, и сердце ее заколотилось быстрее под его горящими глазами, устремленными на нее.

– Взгляд со стороны, – повторил он ее слова.

Она облизала губы и тут же смутилась, потому что его взгляд переместился на них.

– Мы должны вернуться к… – Что они должны делать? Она никак не могла вспомнить. Этот парень стоит слишком близко, он лишил ее возможности дышать. А потом он подвинулся еще ближе, его рот прижался к ее губам. Он не спрашивал, можно ли ее поцеловать. Он просто сделал то, что хотел. Рот Райли был таким теплым, губы требовательные, нетерпеливые, его язык устремился глубже, он делал там, что хотел, она чувствовала, как тает, растворяется в этом поцелуе. Его горячие руки легли ей на талию, и она покорно прильнула к нему.

Она гладила его по спине, ей нравилось чувствовать твердые мышцы под пальцами. Их ноги переплелись, отыскивая наиболее удобное положение. Ее спина пока еще не касалась крышки стола, но она поняла, насколько быстро они продвигаются. Неужели это рука Райли на ее ноге, вот уже на бедре…

Боже мой! Еще минута, и она будет заниматься сексом на собственном столе.

Пейдж торопливо отстранилась, оттолкнула его и, задыхаясь, произнесла:

– Стоп.

Райли смотрел на нее потемневшими голубыми глазами, в них горело желание. Он жадно хотел ее. И она тоже – как бы ей хотелось не останавливать его. Но невозможно. Она не из тех женщин, которые занимаются сексом с едва знакомым мужчиной. А она совсем не знала Райли, недостаточно, по крайней мере. Да, он очень сексуальный, очень привлекательный мужчина, этого нельзя отрицать. Он вселял в нее безрассудство, но импульсивность – не самая достойная причина… Внезапно доводы логики показались совершенно неважными. Так же как здравый смысл или рациональное мышление.

Райли заставил ее почувствовать себя женщиной, причем желанной. Но она не просто женщина. Она Хатуэй. А значит, никакого секса на офисной мебели.

Пейдж глубоко вздохнула и провела рукой по волосам, по-прежнему остро осознавая, что Райли не сводит с нее глаз.

– Почему… ты… это… сделал? – спросила она, спотыкаясь на каждом слове.

Он на мгновение задумался, потом сказал:

– Просто захотел.

– Ну, ты не можешь делать то, что хочешь, не спросив сначала.

– А есть мужчины, которые всегда спрашивают, прежде чем поцеловать? – удивился Райли.

– Да, конечно.

– И что ты обычно отвечаешь?

– Это зависит от ситуации и мужчины, и всего остального. – Она помахала рукой в воздухе, ей не нравилась улыбка, расплывшаяся по его лицу. – Это не смешно.

– Смешно.

– Ну, не делай этого снова. Не целуй меня без предупреждения.

– Значит, тебе не понравилось? Я, значит, вообразил, как твои ногти царапали мне спину, твои вздохи, когда мой язык…

– Не мог бы ты остановиться? – перебила его Пейдж, чувствуя неловкость и смущение. – Плохо, что мы поцеловались. И незачем об этом говорить.

Райли снова засмеялся.

– Боже мой, какая ты смешная. Ты не девственница, ведь нет?

Она ощетинилась, приготовившись к обороне.

– Не твое дело.

– Может быть, будет моим.

– Почему?

– Потому что я хочу вас, мисс Хатуэй. Что вы думаете об этом?

У нее перехватило дыхание от его откровенного признания. Она, конечно, не девственница, но ее опыт в этом совсем невелик. В самом деле Пейдж могла пересчитать по пальцам одной руки своих любовников, и она подозревала, что Райли потребуется несколько рук, чтобы пересчитать свои победы. Он дерзкий и уверенный в себе мужчина, он знает, что привлекателен для женщин. Высокомерие отвращало ее от него, но почему-то и влекло, почти непреодолимо.

– Ты просто пытаешься добраться до меня, – сказала она наконец. – И у тебя получилось.

Слезая со стола, Пейдж оттолкнула его, чтобы посмотреть на экран компьютера. Ее глаза округлились, когда она вгляделась в текст. Райли сумел взломать бухгалтерскую программу – не только финансовые отчеты, компании, но и личный кабинет отца.

– Что это?

– Электронная чековая книжка твоего отца. Видимо, он проводит все финансовые операции через Интернет. И очень активно.

– Ты не должен смотреть, – запротестовала Пейдж. – Это конфиденциальная информация.

Райли перегнулся через ее плечо и нажал клавишу, показывая ей операции за последние несколько лет.

– Видишь что-нибудь интересное, Пейдж?

– Нет, я не хочу ничего видеть. Это не наше дело. – Она потянулась, чтобы закрыть окно на компьютере, но Райли остановил ее.

– Подожди секунду. Я там кое-что заметил, прежде чем ты отвлекла меня.

– Я не отвлекала тебя. Просто задала несколько вопросов.

– Вот, смотри – выплаты Жасмин Чен, один раз в месяц, точно, как часы.

Пейдж посмотрела ему в глаза и поняла, о чем он подумал. Об этом же подумала и она.

– Вероятно, у них были какие-то дела, – медленно проговорила Пейдж, чувствуя, как оборвалось сердце.

– Дорогостоящие дела. Речь идет о нескольких тысячах в месяц. Сумма немного колеблется. – Он пролистал несколько страниц за прошлый год и позапрошлый. – Есть несколько платежей в Калифорнийский университет в Беркли. Ты там училась?

– Я училась в Стэнфорде.

– Ты ходила на какие-то занятия в Беркли?

– Нет. – Пейдж нахмурилась, гадая, почему отец платил в этот университет. – Может быть, какой-то грант Хатуэев? Хотя почему тогда деньги шли с чековой книжки отца…

Она отошла в сторону, когда Райли снова сел в кресло, его пальцы полетели по клавишам.

Его надо остановить. Это выходит за рамки расследования дела о пропаже дракона. Райли вникал в бизнес отца, вторгался в его личную жизнь. Пейдж начинала понимать, как мало она знает о своих близких. Она никогда не задумывалась о возможности существования других людей, которые что-то значили для отца, кроме ее матери, деда и ее самой. Друзья никогда не играли важной роли в жизни Дэвида Хатуэя. На самом деле большинство времени родители проводили с друзьями матери.

– Кто такая Алиса Чен? – спросил Райли, прерывая ее размышления.

– Не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Она училась в Беркли. Твой отец переводил деньги на ее образование.

Алиса Чен? Кто она Жасмин? Дочь?

Пейдж вдруг почувствовала, как внутри все сжалось в тугой узел. Он давил все сильнее и больнее.

– Выключи! – потребовала она.

Райли бросил на нее быстрый взгляд.

– От того, что я выключу компьютер, ничего не изменится.

– Верно. Но я не хочу знать.

– Тогда не смотри. Но я нутром чую, что Жасмин Чен как-то связана с драконом. И, возможно, Алиса тоже.

Пейдж отошла от него, уставилась в окно, выходившее на Юнион-сквер. Она не видела магазинов, парка, машин – видела только лицо Жасмин Чен, ее квартиру, картину, изображающую дракона, фотографию молодой женщины на столе. Алиса?

Ну, так что, если ее отец давал Жасмин деньги?

Это не имеет значения, если Жасмин родила дочь, а ее отец щедро платил за обучение этой девочки. Он не жадный человек. Он спонсировал множество благотворительных организаций. Жасмин, вероятно, не могла себе позволить отправить ребенка в колледж, она художник, а отец всегда поддерживал творческих людей. Он любит и ценит искусство, и готов сделать все возможное, чтобы помочь талантливым людям выразить себя, не заботясь о том, как заработать себе на жизнь.

– Гм… интересно, – пробормотал Райли у нее за спиной.

Ей не нравилась его интонация. Она почти боялась спросить, о чем он. Но придется. Повернувшись, Пейдж спросила:

– Что ты ищешь сейчас?

– Данные.

– Чьи?

– Алисы Чен. Ей двадцать два года, мать – Жасмин Чен. Отец – неизвестен.

Сердце Пейдж екнуло.

– А почему это важно? У многих женщин есть дети, которые не знают отца.

Он бросил на нее подозрительный взгляд.

– Верно. Но многие ли из них регулярно получают деньги от совершенно незнакомого человека? А эта Алиса – посмотри-ка на сумму, и так каждый месяц в течение четырех лет.

– Хорошо, может быть, мой отец был связан с Жасмин, но это не имеет ничего общего с драконом. Поэтому выключи компьютер.

– У нее на стене картина, а на ней – пропавший дракон. Не думаю, что это простое совпадение. И твой отец понес дракона к ней. Это тоже случайность?

– Он просто показал ей. Заметь, он не оставил фигурку у нее.

– Это она так сказала, – усомнился Райли.

– Их отношения тебя не касаются. Они важны только для меня и для моей семьи.

Райли ничего не ответил, но его молчание казалось убийственным. Ей не нужно было никаких слов, чтобы соединить все открывшиеся факты.

– Пейдж…

– Не говори ничего.

– Хорошо. Не буду.

Она посмотрела на него долгим взглядом.

– Ты думаешь, Алиса Чен моему отцу…

– Дочь. – Райли встретился с ней взглядом. – И ты тоже так думаешь.

* * *

Было легко узнать номер его палаты. Дочь соседки Жасмин работала в педиатрии. Так что она прошла мимо стола информации и поднялась на лифте на четвертый этаж. Часы посещения уже заканчивались, и в коридорах было тихо и пусто. Теперь, когда она здесь, Жасмин сомневалась, что сможет пройти через это. Она провела бо́льшую часть дня, беспокоясь о Дэвиде. Что делать, если он умер? Она не хочет допускать такую возможность, но она существует.

Дэвид Хатуэй так много для нее значит. Она любила его, ненавидела и снова любила. Каждый раз, когда она пыталась изгнать его из своей жизни, он возвращался совершенно неожиданно. Он внес в ее жизнь одни неприятности и боль. Он опозорил ее, а она, в свою очередь, опозорила свою семью. В последние двадцать два года она сторонится людей, когда-то любивших ее.

А все из-за Дэвида. Так почему она пришла сюда сейчас? Потому что она по-прежнему беспокоится о нем. Боги, помогите ей.

Она остановилась перед палатой. Дверь была закрыта. Он там один? Что она скажет, если он не один? Ее спросят, зачем она пришла. Или, может быть, они знают. Она вспомнила визит Пейдж. В глазах девушки она прочитала много вопросов, они не имели ничего общего с пропавшим драконом или несчастным случаем с отцом. Пейдж что-то подозревает, но у нее не хватило смелости спросить прямо, за что Жасмин ей благодарна.

Она тихонько постучала в дверь. Никто не ответил. Жасмин медленно открыла ее. Палата небольшая, но отдельная. На кровати лежал мужчина, совершенно неподвижно. Капельницы, разные медицинские приборы, и никого. Где они все – его семья, которую он обожал? От которой не мог уйти, которую он предпочел ей? Почему они не здесь, не у его постели, почему не молятся о его выздоровлении, не держат за руку, не говорят с ним, умоляя очнуться?

Оказавшись в палате, Жасмин остановилась у кровати, сердце ее перевернулось, когда она посмотрела на его лицо. Огромный, уродливый синяк прямо под повязкой на голове. Ее глаза наполнились слезами. Нет, не может все закончиться вот так. Очаровательный, милый Дэвид Хатуэй, так страстно умевший говорить об искусстве и истории, не мог тихо и незаметно уйти из этого мира.

Жасмин взяла его за руку. Когда она в последний раз держала его за руку? И не вспомнить. Кожа прохладная, словно кровь не доходит до пальцев, потому что сердце бьется слишком слабо. Но на мониторе она видела – сердце бьется. Вон они, зубчатые линии. Его грудь поднималась и опускалась. Он еще здесь, он не ушел.

– Не покидай меня, – пробормотала она. – Не уходи, не простившись.

– Что здесь происходит? – Резкий женский голос прорвал тишину.

Жасмин знала, кто у нее за спиной.

Виктория Хатуэй стояла в дверях, ее лицо окаменело, а глаза смотрели гневно. Она держалась прямо, отведя плечи назад, подняв подбородок. Она хороша – светлые волосы, голубые глаза, идеальное лицо без единой морщинки, даже и намека на морщинку не отыскать, но самое удивительное – не отыскать и тени беспокойства о муже. В белом костюме и туфлях на высоких каблуках, она выглядела так, словно пришла с работы. Как если бы жизнь ее ничуть не изменилась после нападения на мужа.

Жасмин чувствовала себя неловко в старомодной одежде, с непокорными черными волосы, которых несколько лет не касалась рука парикмахера. Не в первый раз она спрашивала себя, как Дэвид мог оставить Викторию и прийти к ней. Но она не всегда выглядела так. Было время, когда ее считали красивой, когда она весело смеялась и наслаждалась жизнью. Встреча с Дэвидом все изменила.

– Кто вы? – требовательно спросила Виктория, шагнув ближе.

– Жасмин Чен, – ответила она.

Виктория побледнела.

Неужели она знает ее имя? Неужели Дэвид говорил о ней с женой? На сердце Жасмин стало немного легче.

– Вы не имеете права находиться здесь. – Резкие слова Виктории резанули по сердцу словно ножом. – Как вы сюда попали? Где медсестра?

Жасмин не ответила, не зная, что сказать. Она боялась идти сюда, но теперь, когда она пришла, хотела остаться. Она столько потеряла в жизни из-за этого человека. Разве она не заслуживает того, чтобы, по крайней мере, постоять у его кровати? Любой скажет, что нет. Она не жена. Она не член его семьи.

– Как он? – спросила Жасмин, не обращая внимания на вопросы Виктории.

– Это не ваше дело. Пожалуйста, уходите.

– Почему вы не спросите меня, откуда я знаю Дэвида? – Жасмин спросила и прочла правду в глазах Виктории. – Вы все сами знаете, не так ли?

– Я знаю, что вам нечего делать в палате моего законного мужа.

– Я тоже его люблю, – произнесла Жасмин, потрясенная словами, сорвавшимися с ее губ. Она не говорила этих слов никому в последние двадцать лет, даже мысленно.

Виктория потеряла дар речи, не в силах поверить услышанному.

Но это сказано. И слова нельзя вернуть обратно – в истерзанном сердце распахнута дверца. Жасмин посмотрела на Дэвида, интересно, рассердится ли он на нее, когда очнется. Он просил держать втайне их отношения, и она делала это до сих пор. А теперь предала его – открыла секрет его собственной жене. Простит ли он ее? Она сказала себе, что это не должно ее волновать. Но она волновалась. И ей жаль, что так вышло. Будет ли у нее возможность сказать ему, как ей жаль?

– Немедленно убирайтесь отсюда, – прошипела Виктория. – Вы не имеете права находиться здесь. Мне все равно, кого вы любите. Впрочем, мне все равно, кого он любит. Он мой муж. Я его жена. И все так и останется.

– Я пришла сюда не для того, чтобы доставить вам неприятности. Я просто хотела его навестить. – Жасмин бросила на Дэвида прощальный, долгий взгляд. Неужели это действительно последний раз, когда она видит его лицо? Она хотела сохранить его в памяти навсегда. Нет, он не принадлежал ей. Она была его возлюбленной, но не женой. Эта роль принадлежит женщине, которая стоит с другой стороны кровати. – Извините, – добавила она с опозданием.

– Мне не нужны ваши извинения.

– Я не должна была говорить, но я…

– Я уже знаю, – резко оборвала ее Виктория. – Ты думаешь, я дура?

Понимающие взгляды, которыми они обменялись, дали понять Жасмин, что она не предала тайну Дэвида. Их отношения не были секретом для Виктории, или, возможно, были лишь очень короткое время. Его жена на самом деле не дура, в отличие от Жасмин. Каким-то странным образом тайна придала их любви с Дэвидом большую глубину и особую значимость. Их страсть была запретной, осуждаемой обществом. Но в глубине своего сердца она всегда считала, что только великие страсти осмелятся преодолеть границы приличия.

– Думаешь, ты была единственной? – добавила Виктория, посылая в душу Жасмин злую мысль. – Вижу, ты верила в это. Какая жалость.

Виктория не права. Дэвид говорил ей много раз, что она единственная, и никого другого у него никогда не было. Он лжец? Или его жена?

Жасмин отвернулась от кровати и замерла, пораженная появлением другой женщины. В дверях стояла Пейдж, а позади нее мужчина, с которым она приходила к ней домой. Интересно, давно ли они стоят там и что они слышали?

– Мама? – проговорила Пейдж. – Все в порядке?

– Все в порядке, – ответила Виктория ледяным голосом. – Госпожа Чен уже уходит. И она больше не вернется.

Она не вернется. Здесь ей не место. Она никогда не приходила к Дэвиду, он приходил к ней. Встретившись с бессердечной женщиной, называвшей себя его женой, Жасмин ясно поняла, почему он пришел в первый раз и почему не мог удержаться от возвращения к ней снова и снова. Возникшая злость подталкивала ее сказать это Виктории. Но когда Пейдж встала рядом с матерью, злоба пропала. Пейдж – дочь Дэвида, и в отличие от своей матери, она, казалось, ужасно беспокоилась об отце. Даже сейчас она положила руку ему на плечо, словно хотела защитить его от напряжения, возникшего в палате.

– Я ухожу, – сказала Жасмин. – Желаю, чтобы ваш отец выздоровел.

– Мисс Чен, подождите, – неожиданно остановила ее Пейдж.

Девушка посмотрела на мать, потом на отца, а после – на Жасмин.