Текст книги "Леди и разбойник"

Глава 5

Две старые дамы согласно кивнули.

– Говорят, граф уехал во Францию, чтобы уйти там в монастырь.

Леди Дарлингтон издала негромкое и неодобрительное восклицание.

– Стоит ли удивляться, – фыркнула она, – что поведение жены вызывает у него отвращение.

Леди Гейдж, худая и бледная, с лошадиным лицом, подвинулась чуть ближе.

– Шепчутся, будто она снова ждет ребенка.

– И это меня не удивило бы, – мрачно откликнулась леди Дарлингтон. – То, что подобная женщина продолжает занимать место при дворе, – это позор для Англии.

Рядом с ними сидела Тея, положив на колени свое рукоделие. Ей казалось, что все только и говорят, что о поведении леди Каслмейн. Она слышала все это уже сотню раз, но леди Каслмейн продолжала свое триумфальное шествие, а король был полностью в ее власти.

Она даже как-то сумела установить дружеские отношения с королевой. Никто не знал, как ей это удалось, но все видели, что королева не только смирилась с неизбежностью, приняв леди Каслмейн в качестве своей фрейлины, но и явно старалась смягчить двусмысленную ситуацию. Королева публично являла Барбаре свои милости, вызывая немалую досаду остальных фрейлин.

Это сильно повредило тем, кто советовал ее величеству не принимать любовницу своего супруга. Они оказались в неловком положении, и только немногие из них по-прежнему игнорировали торжествующую графиню.

Придворные помоложе, с самого начала настроенные не столь решительно, теперь тем более изменили свое отношение, предоставив немногочисленным и беспомощным старым дамам гневаться, перешептываться и сплетничать.

Тея подумала, что леди Гейдж, которая совсем недавно появилась при дворе, поступает неосмотрительно, позволяя вовлечь себя в эту конфронтацию на стороне проигравших.

Это было тем более неразумно, что отношение леди Гейдж к леди Каслмейн определялось исключительно завистью, злобной завистью некрасивой женщины к той, что явно демонстрировала уверенность в своих чарах и возможности получить с их помощью все, чего она ни пожелает.

– Я слышала, что лорд-канцлер в ужасе от того, сколько денег из королевской казны она присваивает.

– Ходят слухи, что король обещал купить ей Беркшир-Хаус в Сент-Джеймсе. За пять тысяч фунтов!

– Она совершенно ненасытна в своих требованиях. Только вчера лорд-канцлер сказал: «Эта женщина продаст все что угодно!»

Тея встала и неслышно вышла. Старые дамы даже не заметили ее исчезновения. Их крючковатые носы, похожие на клювы попугаев, казались еще более хищными, когда их поблекшие губы шептали последние сплетни.

Идя по коридору, Тея устало размышляла, что это злословие совершенно бесплодно. Ей самой леди Каслмейн внушала невольное восхищение. Она была такая веселая, так заразительно смеялась. С ее появлением любое развлечение словно получало дополнительный импульс. Если бы все обстояло иначе, Тея с удовольствием подружилась бы с этой красивой, хотя и скандально знаменитой дамой. Однако ее двоюродная бабка оскорбила любовницу короля, которая пользовалась при дворе почти неограниченной властью. Таким образом, вдовствующая графиня, а с ней и сама Тея оказались в стане заклятых врагов леди Каслмейн.

Она часто думала о том, как Барбаре удается превращать мужчин в своих покорных рабов. Тея прекрасно видела, что, хотя Рудольф говорит ей о своей любви, его взгляд то и дело устремляется к леди Каслмейн, и в нем появляется то же выражение, что у большинства мужчин, когда они смотрят на это чудесное капризное личико с полуопущенными веками. И Тея начинала понимать, что любовь бывает разная.

И все-таки бесконечные сплетни по адресу Барбары Каслмейн внушали ей отвращение. Tee казалось, что старые сплетницы готовы забросать предмет своей ненависти настоящей грязью.

Стоял чудесный день, и сентябрьское солнце было теплым и золотым. Легкий ветерок, прилетавший с реки, чуть шевелил флаги на крыше дворца и играл лентами дам, которые прогуливались по набережной.

День был словно специально предназначен для прогулки верхом, и Тея велела Марте приказать седлать лошадь и помочь ей переодеться в бархатную амазонку, синюю, как сапфир. Графиня в ближайшие несколько часов будет сплетничать с леди Гейдж, которая явилась к ней с визитом.

Надежды Теи что-нибудь узнать о делах сэра Филиппа с Рудольфом не оправдались. С самого начала леди Гейдж ясно дала им понять, что занятия мужа внушают ей смертельную скуку.

На осторожные расспросы Теи леди Гейдж, пожимая плечами, отвечала, что ничего не знает о том, чем занят сейчас ее супруг.

– Все мужчины ужасно скучны, когда говорят о своих делах. И уверяю вас, милое мое дитя, что сэр Филипп тут не исключение. Одни развлекаются охотой, петушиными боями или собачьими бегами, а сэр Филипп в своем преследовании воров и разбойников похож на гончую, которая преследует зайца. Но подобные вещи меня мало занимают. Когда сэр Филипп заговаривает об арестах и казнях, я просто затыкаю уши и думаю о чем-нибудь своем.

Тек даже стало жаль толстенького добродушного сэра Филиппа: леди Гейдж так презирала мужа, что не считала нужным хотя бы притвориться, что разделяет его интересы, чтобы доставить супругу удовольствие.

К тому же леди Гейдж, очень подружившись со вдовствующей графиней, никогда не пыталась привести к ней своего мужа, а когда они бывали в их доме на Чаринг-Кросс, сэр Филипп всегда отсутствовал. Тея решила, что придется искать другой подход к сэру Филиппу, но пока ей не удавалось придумать, какой именно.

Она попыталась расспросить Рудольфа, но тот умел быть удивительно неразговорчивым, когда хотел.

– Я прошлым вечером заметила, что вы разговаривали с сэром Филиппом Гейджем, – сказала Тея. – Ее милость очень сблизилась с тетей Энн, но мне пока не удалось познакомиться с сэром Филиппом.

– Он вас не заинтересует, – коротко ответил Рудольф Вайн, но ей показалось, что она поймала на себе его любопытный взгляд.

– Почему? – наивно удивилась Тея. – Я слышала, что король о нем очень высокого мнения.

– Не очень-то это благодарное дело – наказывать преступников и пытаться установить закон и порядок в стране, которая хочет забыть обо всех лишениях прошлых лет.

Рудольф произнес это чрезвычайно напыщенно, и Тея догадалась, что он повторяет слова самого сэра Филиппа.

– А что, законы так плохо соблюдаются? Я слышала разговоры о грабителях, но неужели действительность так же ужасна, как слухи?

– Понятия не имею. Спросите об этом лучше самого сэра Филиппа, когда вы с ним познакомитесь.

Тея поняла, что он намеренно уходит от разговора и что она ничего не может с этим поделать. Необходимо было действовать очень осторожно, чтобы не возбудить подозрений.

Нельзя, чтобы Рудольф догадался о ее особом интересе к разбойникам. Она перевела разговор на другие темы, и Рудольф не замедлил в очередной раз возобновить свое ухаживание.

– Когда я смотрю на вас, мое сердце начинает биться сильнее, кузина Тея, – сказал он негромко. Не дав ей Бремени ответить, он добавил:

– Вы же знаете, что я люблю вас. Почему вы не позволяете мне рассказать вам, насколько сильно мое чувство?

Тея поспешно встала.

– Мы родственники и друзья. Не надо портить наших отношений. Я счастлива, что оказалась при дворе, мне нравится жить с тетей Энн. С вами мы знакомы слишком недолго, чтобы говорить о чем-то еще.

– Но я люблю вас, Тея, я хочу, чтобы вы стали моей женой! – настойчиво повторил Рудольф.

Тея покачала головой.

– Вам не следует говорить мне об этом! – сказала она. – Любовь – это не такое чувство, в котором следует признаваться необдуманно, повинуясь мгновенному душевному порыву.

– Но по крайней мере разрешите мне ухаживать за вами! – взмолился Рудольф.

Тея снова покачала головой, но улыбнулась ему, чтобы он не слишком обиделся.

Она прекрасно знала, что ее уклончивые ответы вызывают у него раздражение и досаду, и тратила массу сил, чтобы сохранить дружеские отношения, отказывая ему в более близких. Но о Лусиусе ей по-прежнему не удавалось ничего узнать.

Когда Марта помогла ей одеться, Тея надела черную бархатную шляпку с длинным изогнутым страусовым пером, взяла отделанный серебром стек и, придерживая рукой пышную юбку, сбежала вниз. Во внутреннем дворе ее уже ждала оседланная лошадь.

Гарри, грум, приехавший с ними из Уилтшира, уже сидел верхом на отличной гнедой кобыле, которую они купили в Лондоне. На нем была эффектная ливрея Дарлингтонов, а черную шляпу украшало золотое кружево. Мальчишка-конюх держал в поводу лошадь Теи. Это было изящное чистокровное животное, белое, как только что выпавший снег. Тея ездила на нем последние пять лет. Сократ радостно заржал при виде хозяйки и мягкими губами взял с ее ладони яблоко.

Она села в седло и поскакала по вымощенному булыжником двору. Старый Гарри ехал за ней на почтительном расстоянии. Тея повернула в сторону парка Сент-Джеймс. Там прогуливалось немало народу, наслаждаясь теплым солнцем и осматривая недавно перестроенный королем канал. Его величество распорядился, чтобы на озеро выпустили уток и других птиц, которых с удовольствием сам кормил каждое утро.

Дикие птицы стали не единственными обитателями парка.

За озером жили олени, антилопы, козы, лоси и даже арабские овцы. По планам короля в парке посадили цветы и деревья, проложили дорожки, и вокруг серых стен Уайтхолла возник настоящий рай.

Проехав через Сент-Джеймс-парк, Тея попала в Гайд-парк.

Там в экипажах прогуливались модно одетые леди и джентльмены. Как и ожидала Тея, среди всадников оказался и сам король. Карл, казалось, не знал усталости, сохраняя энергию и бодрость до глубокой ночи. Часто он выходил на улицу на рассвете и то катался по реке на своем прогулочном судне, то играл в теннис, неизменно выигрывая даже у тех, кто был моложе него.

Глядя, как он скачет навстречу ей во главе небольшой кавалькады придворных, Тея подумала, что он прекрасно выглядит. Когда он, как в эту минуту, смеялся, его глаза теряли выражение усталого цинизма, которое заставляло Тею думать, что его величество терял одну иллюзию за другой и ему оставалось только смеяться над всем миром и над собой.

При приближении короля Тея приготовилась поклониться, ожидая, что он только помашет ей шляпой, но, к ее немалому удивлению, Карл натянул поводья и приостановился.

– Вы одна, леди Пантея? Что случилось со всеми любезниками двора, если вас никто не сопровождает?

– Иногда я предпочитаю оставаться одна, сир, – ответила Тея.

– Вот в чем мои подданные счастливее меня, – воскликнул король. – Я никогда не могу остаться один.

В его наигранно печальном тоне было нечто такое, что заставило Тею рассмеяться.

– Вы говорите правду, сир, когда утверждаете, что никогда не бываете один. Куда бы вы ни поехали, за спиной у вас сидит Купидон.

Король откинул голову и расхохотался.

– Красивая мысль, леди Пантея, но, по-моему, вы мне льстите.

– Нисколько, – возразила Тея.

Она редко чувствовала себя в обществе короля непринужденно, однако сегодня ей почему-то было легко: возможно, все дело было в солнце, а может – в отсутствии двоюродной бабки.

– Прошу вас поехать со мной, – сказал король, – и проверим, не сидит ли Купидон и за вашей спиной.

Тея знала, что все придворные пристально наблюдают за ней. Их взгляды говорили, что при дворе появилась новая фаворитка. Однако сейчас ей приятно было читать на лицах окружающих восхищение и зависть. Она ехала рядом с королем под ветвями огромных деревьев.

– Расскажите мне, какое впечатление произвел на вас Лондон, – предложил король. – Насколько я помню, вы почти всю жизнь провели в деревне.

– Я нахожу Лондон очень занимательным, – ответила Тея, – но порой тоскую по Стейверли, где был мой дом, пока не умер отец.

– Я помню вашего отца.

– А моего брата вы помните, сир? Его повесили после того, как ваше величество вернулись во Францию.

– Я хорошо его помню. Как и меня, его предал человек, которому мы доверяли.

Тея немного помолчала. Она вспоминала Ричарда таким, каким видела его в последний раз: с радостно горящими глазами, с пылающей в сердце верностью королю.

– Скажите, – внезапно спросил король, – а как вы относитесь к вашему кузену Рудольфу? Вы к нему привязаны?

Секунду Тея пыталась решить, не следует ли ей сказать королю правду, признаться, что она не доверяет Рудольфу?

Можно ли довериться королю? Но прежде чем она успела принять какое-либо решение, она увидела, что к ним быстрой рысью приближается сэр Филипп Гейдж.

Король не замечал его приближения, глядя на Тею и ожидая ее ответа. Она увидела, что сэр Филипп старается привлечь к себе внимание Карла. Он резко осадил коня и сдернул с головы шляпу, громко воскликнув:

– К вашим услугам, сир!

Король повернулся на звук его голоса. Сэр Филипп был всего в нескольких шагах от них.

– А, сэр Филипп! – проговорил Карл с ленивой улыбкой. – Вижу, вы позволили себе краткий отдых от тревог вашей службы.

– Напротив, ваше величество, – возразил сэр Филипп, – я возвращаюсь домой, исполнив свои обязанности. У меня есть для вашего величества известия, и я намеревался просить аудиенции.

– Давайте отбросим формальности, – предложил король. – Поезжайте с нами, сэр Филипп, и поделитесь с нами вашими новостями.

Покраснев от удовольствия, сэр Филипп пустил своего коня рядом с вороным скакуном его величества. Придворные, ехавшие сзади, поспешили подъехать ближе, желая тоже услышать добрые вести. Однако сэр Гейдж понизил голос, так что его могли слышать только король и Тея.

– С того дня, как вы призвали меня ко двору, – напыщенно начал толстячок, – я был занят тем, что пытался исполнить приказ вашего величества и очистить окрестности города. Сегодня я сделал важный шаг в этом направлении: полагаю, мне удалось найти сведения, которые позволят арестовать одного из самых известных разбойников, человека, который не дает покоя путникам, направляющимся на север или возвращающимся оттуда.

– Это действительно хорошая новость, – согласился король.

– Я только прошу ваше величество, – добавил сэр Филипп, – предоставить в мое распоряжение отряд солдат сроком на сутки.

– Они ваши, сэр Филипп, – добродушно ответил король. – Но вы не поделитесь с нами какими-нибудь подробностями? Что за знаменитую шайку вы намерены арестовать?

– Разбойничью шайку, которая уже давно бросает вызов правосудию, ваше величество. О ее предводителе последние несколько лет ходят легенды.

– Вот как, – отозвался король, улыбаясь. – А я о нем слышал?

– О Белогрудом все слышали, сир. О нем ходит множество рассказов. Такое множество, что я не хотел бы утомлять ими ваше величество. По моим сведениям, ему за последнее время удалось каким-то образом освободить из тюрьмы не меньше трех преступников. Только в прошлом месяце он остановил казнь на Чаринг-Кросс и ускакал вместе с осужденным так быстро, что его не успели остановить.

– Помню, я слышал об этом, – согласился Карл. – Но разве того парня не должны были помиловать?

– Известие о помиловании опоздало бы, – ответил сэр Филипп, – но ведь дело не в этом, сир. То, что казнь была остановлена таким разбойничьим способом, позорит наши законы. Если каждый грабитель, недовольный приговором, будет мешать его исполнению, нашей власти придет конец.

– Однако тогда совершалась несправедливость, – заметил король.

– В том случае это было так, – признал сэр Филипп. – Но другие люди, освобожденные им из тюрем, были осуждены мировыми судьями за грабежи и браконьерство. Последнего парня, которого он увез из Ньюгейта, должны были на следующий день отправить в ссылку.

– И что этот пират… кажется, вы назвали его Белогрудым… сделал со спасенными преступниками?

– Вот этого мы не знаем, сир. Но, полагаю, их приняли в его шайку. Это опасные люди, ваше величество. Опасные и вооруженные. Вот почему я должен просить по крайней мере один отряд солдат, чтобы мы захватили их живыми или мертвыми.

– Понимаю, – сказал король. – И где же они скрываются?

Тея затаила дыхание. Сэр Филипп оглянулся назад.

– С позволения вашего величества, я сохраню это в тайне, пока не будет произведен арест. Малейшее подозрение, что мы напали на их след, – и они исчезнут. Не случайно Белогрудому так долго удается избегать ареста.

– Понимаю.

Король задумался, а Тея готова была расплакаться от досады.

– Ну что ж, сэр Филипп, нам придется запастись терпением и ждать вашего следующего доклада.

– Благодарю вас, сир. Так я могу взять солдат?

– Обратитесь к начальнику королевской гвардии и скажите ему, что я распорядился оказать вам содействие.

– Спасибо, сир, спасибо!

Сэр Филипп, похожий на нелепого толстенького добродушного гнома, склонился к самой шее лошади, а потом, понимая, что аудиенция закончена, поскакал прочь. Несколько секунд король молчал, и Тея вдруг решилась заговорить.

– Вы сказали, сир, что слышали об этом разбойнике, о Белогрудом. Что вы о нем знаете?

– Именно это я и пытаюсь вспомнить. Что-то от меня ускользает, но я никак не соображу, что именно.

– Возможно, сир, он был одним из ваших сторонников, тем, кто пожертвовал своей жизнью и безопасностью, чтобы служить вашему делу.

– Возможно, – согласился король, – но я в этом сомневаюсь. Те, кто служил мне, поспешили явиться в Уайтхолл и подать прошения о возвращении их имущества, титулов и денег. Всего, что они потеряли. Я возблагодарил бы Бога, если бы мог удовлетворить их все, но это совершенно невозможно.

Король вздохнул, а Тея вспомнила толпу роялистов, оставшихся без гроша, но полных надежд: они каждый день собирались в аудиенц-зале. Некоторые роптали, что король забыл тех, кто ему служил, но это было несправедливо.

Богатств двух Индий не хватило бы, чтобы расплатиться с обнищавшим и обобранным поколением. Во многих случаях земли, которые вынуждены были продавать сторонники Карла, успели раз по десять поменять владельцев. Отнятые поместья приобретались людьми, которые вкладывали в них свои деньги, так что изгонять их было бы несправедливо.

Тея понимала, какая ответственность лежит на тех, кому приходилось разбирать эти сложные и щекотливые вопросы.

Она сочувствовала королю, рядом с которым ехала. Ведь в его щедрости могли усомниться именно те, к кому ему самому больше всего хотелось бы проявить щедрость. Однако сейчас она могла думать только о том, как спасти того человека, который когда-то спас ее саму от унижения и позора.

Тея порывисто повернулась к королю и сказала:

– Сир, у меня есть основания считать, что этот разбойник, Белогрудый, – человек благородный.

Она собиралась продолжить, но Карл поднял руку, остановив признания, готовые сорваться с ее губ.

– Мне кажется, – проговорил он, – вы собираетесь вмешаться в вопросы правосудия. Есть немало вещей, которые я счастлив был бы дать вам, леди Пантея, если бы вы мне это позволили, но не просите меня о том, в чем я вынужден буду вам отказать, повинуясь велению долга. Мои министры возложили на сэра Филиппа обязанность принять меры против всевозрастающей опасности. Белогрудый – всего лишь один из множества негодяев, которые бесчестят и уродуют нашу страну.

– Но, сир, – страстно воскликнула Тея, – разве вы сами не слышали, что сэр Филипп вынужден был признать: юношу, которого Белогрудый спас от повешения, осудили несправедливо? Его ждало помилование, но оно опоздало бы, если бы его не спасли!

– Я это слышал, но над законом смеяться нельзя. Мой народ весьма своеволен, и если он не будет чувствовать крепкой руки, кто знает, что случится? А теперь, леди Пантея, давайте поговорим о вещах более веселых.

Это был монарший приказ, и Тея с упавшим сердцем вынуждена была повиноваться. Она почувствовала глубокое облегчение, когда вскоре заметила под деревьями небольшую карету, в сторону которой устремился взгляд короля. Тея была так рада возможности попрощаться с королем и повернуть к дому, что даже не заметила гневных взглядов той, что сидела в карете, и не услышала, как негромкий голос леди Каслмейн осведомляется:

– Что же, сир, вы делали с этой маленькой змеей, которую я поклялась в самом скором времени безжалостно раздавить?

Ничего не видя и не слыша, Тея скакала вперед. Она словно снова ясно видела глаза, которые смотрели на нее из прорезей черной маски, и нежные губы, которые шептали ей слова утешения, когда она оплакивала брата. Она должна спасти его, должна! Тея предпочла бы умереть сама, чем знать, что ему суждено окончить жизнь на виселице.

Все последние пять лет своим счастьем она была обязана ему. Каждый ее наряд, каждая ее покупка, каждая потраченная ею монетка были дарованы ей его щедростью, его добротой. Теперь она удивлялась, как она могла так долго оставаться в Уилтшире, даже не пытаясь его разыскать и поблагодарить.

Конечно, она каждый день вспоминала о нем, молилась за него. Сейчас Тея понимала, что мысли о нем окрашивали каждый ее день и что почему-то ее будущее связано с ним.

Тея скакала так быстро, что оказалась во дворе намного раньше старого Гарри Она спешилась и пошла к галерее, которая вела в апартаменты ее двоюродной бабки. Она уже была около лестницы, когда старый грум въехал во двор.

Сердито бормоча что-то себе под нос и утирая вспотевший лоб, он резко велел второму груму увести лошадей в конюшню и хорошенько их обтереть.

– Короли, города – это не для нас с тобой, девонька, – сказал он своей кобыле. – Я буду благодарить Бога, когда мы наконец вернемся в деревню, где ничего особенного не происходит.

Тея поспешно поднялась к себе. В салоне слышался негромкий разговор, из чего она заключила, что леди Гейдж еще не уехала Пройдя к себе в комнату, Тея резко дернула сонетку.

На звонок появилась Марта. Тея стянула перчатки, сняла шляпу и стояла посреди комнаты, нетерпеливо постукивая сапожком. Служанка разрумянилась, губы ее улыбались. Похоже, она перешучивалась с кем-то из слуг или болтала с другими служанками в коридорах дворца, сплетничая о ливрейных лакеях.

При виде Теи ее улыбка погасла.

– Закрой дверь, – приказала Тея с необычной для нее властностью.

Марта послушно исполнила ее распоряжение, и Тея шагнула к ней и взяла служанку за плечи.

– Слушай, Марта, – проговорила она, – и слушай внимательно, потому что это очень важно. Несколько недель ты отказывалась говорить о разбойнике, которого называют Белогрудым. Я тебя уговаривала, умоляла, но мне не удалось узнать, что тебе известно. Но теперь ты должна все рассказать, и немедленно, потому что времени терять нельзя.

Лицо служанки побледнело, глаза потемнели, но она молчала. Tee показалось даже, что лицо ее горничной застыло с тем выражением упрямства, которое стало появляться у Марты последнее время.

– Если ты сейчас промолчишь, – продолжала Тея, – больше мне не нужно будет тебя расспрашивать, потому что, Марта… слушай меня внимательно… Я только что виделась с королем. Его величество дал сэру Филиппу Гейджу отряд солдат, которых тот поведет туда, где скрывается Белогрудый. Я собственными ушами это слышала. Если ты и дальше будешь молчать, то уже через несколько часов Белогрудого арестуют.

И всех, кто окажется с ним.

Марта покачнулась, словно теряя сознание, а потом с криком, похожим на вопль боли, закрыла лицо руками.

– Ох, миледи, миледи! – простонала она, опускаясь на пол у ног Теи и с плачем повторяя:

– Ох, миледи, миледи!

Несколько секунд Тея молча наблюдала за ней, а потом встала рядом с плачущей служанкой на колени и отвела ладони от ее лица.

– Ради Бога, Марта, – попросила она, – расскажи мне все, что ты знаешь!

– Вы в этом уверены, миледи? – спросила она сдавленным голосом.

– Клянусь, что говорю правду. Я была с его величеством, мы катались по Гайд-парку, когда к нам подъехал сэр Филипп. Он сказал королю, что знает, где прячется Белогрудый, и что сможет арестовать его и его помощников.

Марта тихо взвыла.

– Ох, Джек, Джек! – пробормотала она. – Если на этот раз тебя поймают, нам обоим надеяться не на что!

– Джек? – переспросила Тея.

Теперь она вспомнила помощника, который был с Белогрудым, того человека, который остался, чтобы сжечь карету.

Разбойник называл его Джеком!

Она взяла Марту за подбородок и заставила поднять голову.

– Да, Джека захватят вместе с ним. Его повесят вместе с Белогрудым, если ты не скажешь мне, как спасти их обоих!

– Но я дала слово, миледи! Я поклялась на библии, поклялась всем, во что свято верю! Я не могу ничего говорить. Я не смею.

– Ты предпочтешь, чтобы твое молчание их убило?

Марта снова заплакала. Это были горькие беспомощные слезы женщины, силы которой на исходе.

Тея схватила ее за плечи и сильно встряхнула.

– Ты должна мне все рассказать, Марта, должна! Что значит твоя глупая клятва по сравнению с жизнью Белогрудого, Джека и, наверное, еще десятка других? – Казалось, Тея вытряхнула из нее все сомнения, потому что вдруг Марта сказала:

– Я расскажу все, что знаю, миледи. Я все вам расскажу, и да поможет мне Бог!

– Тогда не медли, – приказала Тея.

Она стояла, а Марта, скорчившись на полу, прерывающимся от рыдания голосом начала свой рассказ:

– Джек за мной ухаживал, миледи. Мы любили друг друга с детства. Когда я только начала работать в Стейверли, то тайком выбиралась из дома, чтобы с ним повидаться. Ох как я боялась, что няня меня поймает! А потом как-то вечером, когда он возвращался домой, он услышал, как заяц кричит в силках. Джек всегда любил зверей. Услышав бедную тварь, он не мог пройти мимо и оставить ее мучиться. Петля туго охватила лапку, и Джеку не сразу удалось ее высвободить. А когда он выпрямился с зайцем в руке, то увидел, что они на него смотрят.

– Кто? – спросила Тея, когда Марта замолчала, расплакавшись еще горше.

– Солдаты, миледи! Те, что сторожили Стейверли и по ночам подкрадывались к дому посмотреть, не вернулся ли из Лондона его милость.

– Значит, это было, когда мы жили в Стейверли, – проговорила Тея, – и Ричард… Ричард уехал встретиться с королем?

– Да, миледи.

– И что случилось с Джеком?

– Они схватили его, те солдаты, и привели к судье. Если бы его застал мистер Уорнер, егерь, он ничего не сказал бы.

Он знал, что Джек – хороший парень и не стал бы убивать зверей в поместье, даже если бы сам умирал с голоду. А судья сразу же приговорил Джека к ссылке. Мы все были в отчаянии. В ту ночь я тайком пробралась к нему домой. Мать его плакала, но сделать ничего нельзя было, а я только думала, что лучше мне умереть, чем жить без Джека. Ведь если бы его сослали на галеры, он бы домой живым не вернулся. И когда мы плакали на кухне, туда вдруг вошел отец Джека.

«Пойди сюда, Марта, – говорит он мне. – Тут кое-кто хочет с тобой поговорить». Я удивилась, но вышла. Было темно. Он показал на калитку за садом. Там кто-то стоял. На минуту мне показалось, что я сплю, но потом я поняла, что это Джек, миледи, Джек! Я бросилась к нему, а он меня обнимает и говорит: «Я прощаюсь, Мариа, девочка моя. Я не хотел, чтобы ты терзалась. Я буду посылать тебе весточки, когда смогу». Я спросила: «Джек, Джек, что же случилось?» И он мне рассказал, миледи.

Он рассказал мне, что из тюрьмы его спас мистер Лусиус. «Когда утром за мной придут, меня в камере не окажется!» – говорил он и смеялся. Я едва могла поверить, что он смеется после всего, что его ждало. Он меня поцеловал и скрылся в темноте. А я все стояла там, огорошенная. И тут за мной пришел отец Джека. Он снова отвел меня в дом и дал в руки библию. И заставил поклясться, что я ни одной душе не скажу о том, что случилось и кто спас Джека. В деревне все думали, что его сослали, и удивлялись, как стойко мы это перенесли.

– И это Лусиус, Лусиус, мой кузен его спас? – тихо спросила Тея.

– Да, миледи. Мы знали, что он уже несколько лет на большой дороге. Солдаты приходили нас допрашивать, когда узнали, что он помог королю бежать во Францию. Тогда он сказал отцу Джека: «Ну что ж, я заставлю их побегать. Я охотился в этих местах много лет и знаю тут каждое дерево и каждый камень. Многим лисам удается уйти от гончих, а эти круглоголовые поглупее гончих!»

Конечно, об этом Гарри, отец Джека, рассказал мне уже после того, как Джек ушел к нему. До того мы никогда не упоминали о мастере Лусиусе, потому что боялись, как бы не сказать что-то такое, что поможет этим проклятым круглоголовым.

– Гарри? – переспросила ее Тея, – Гарри? Так отец Джека – это старый Гарри?

– Да, миледи.

– Ты или отец Джека знаете, где он сейчас?

– Думаю, Гарри знает, миледи. Иногда он приносит мне весточку от Джека: то цветок, то ленту, а значит, Джек по-прежнему меня любит.

– Тогда я должна немедленно поговорить с Гарри.

– Но, миледи, разве вы забыли о сегодняшнем обеде? Вам уже время одеваться.

Тея посмотрела на стоявшие у кровати часы: дорогую и красивую игрушку, которую она в припадке мотовства купила по приезде в Лондон.

– Сейчас четверть шестого, – сказала она, – а в шесть мы обедаем с их величествами. Я должна там присутствовать: сейчас уже нельзя придумать благовидный предлог для отказа. Мне придется ждать до конца банкета. Только тогда я смогу ехать.

– Ехать куда, миледи? – недоуменно спросила Марта.

– Предупредить Белогрудого, – ответила Тея и тихо добавила:

– Моего кузена Лусиуса.