Текст книги "Взъерошенные перья"

Я собирался сказать Присцилле, что за ней действительно нужно некоторое время присматривать, что ей и в самом деле может грозить опасность, но она не дала мне договорить.

– Неужели, Хаскелл, тебе обязательно было заискивать перед ним? Господи, он же курицу вывел, а не вакцину против полиомиелита. Курицу! О боже.

Я почувствовал себя уязвленным:

– Мне кажется, я не заискивал.

– Заискивал, заискивал. Я видела. Меня чуть не стошнило. В самом прямом смысле.

Я задумчиво посмотрел на нее. Может, мне действительно стоит потерять Присциллу из виду? И чем быстрее, тем лучше.

Но Присс еще не закончила.

– Кстати, ты знаешь, откуда взялась эта дурацкая квочка, с которой он так носится? Подарок моей Матери. Заказала эту дрянь к Рождеству. – Взгляд ее ожесточился. – А через месяц этот мерзавец ее бросил. Ради шлюхи-официантки!

И что прикажете отвечать на подобное признание? Как это мило, что Джейкобу так нравится рождественский подарок его первой жены? А может: да, ты права, дорогая Присс, Джейкоб, похоже, действительно распоследний мерзавец на свете? Но мне почему-то казалось неуместным столь неуважительно отзываться о своем клиенте.

Но Присцилла и не ждала ответа. Она металась по коридору, сжимая маленькие кулачки, и шипела сквозь зубы:

– Я его убью! Убью! Просто сверну ему шею!

Самый логичный способ для дочери владельца птицефабрики. Но Присс была уж больно серьезна. Словно и в самом деле собиралась свернуть шею своему родителю.

Я окончательно лишился дара речи. Неожиданно для себя.

Глава третья

К тому времени, когда Присцилла добралась до своего кабинета, находившегося неподалеку от вестибюля, она уже немного успокоилась, но двигалась по-прежнему несколько стремительно.

Я должен сделать признание. К несчастью, я нахожусь не в лучшей спортивной форме. Вот когда я служил в луисвильском отделе убийств, все обстояло иначе. Вероятность, что тебе прострелят задницу, если ты замешкаешься, служит удивительно мощным стимулом. В те времена я бегал трусцой (на тренажере), исправно поднимал тяжести и до одури прыгал через скакалку. Вспомнить страшно.

А здесь, в Пиджин-Форке, честно говоря, у меня нет ни малейшего стимула истязать себя. К тому же тут нет ни спортивного зала, где можно всласть попрыгать через скакалку, ни даже тренажера для бега трусцой, а беготня по гравиевой дороге, у которой я живу, не кажется мне особенно привлекательной. Все эти камешки, так и норовящие попасть в твои кроссовки, отобьют охоту у кого угодно. Да еще эти вездесущие соседи, гадающие, что это на тебя нашло и не пора ли вызывать скорую психиатрическую помощь.

Присцилла, со своей стороны, выглядела как завзятая любительница беготни. Во всяком случае, ноги у нее были именно такими – стройными и мускулистыми. Впрочем, если она каждый божий день вот так носится по коридорам, то вполне может претендовать на место в олимпийской сборной. Секретаршу в вестибюле я миновал с высунутым языком, но от Присс не отстал ни на шаг. Чем очень горжусь.

Белобрысая особа, сидевшая за столом, оторвалась от пишущей машинки и проводила нас взглядом. При этом почему-то покраснела. То ли ее смутил наш вид, то ли она от природы чересчур застенчива. Впрочем, всякий покраснеет, когда по коридору вприпрыжку носится парочка разнополых взрослых. Черт знает что можно подумать.

Когда я попытался нырнуть вслед за Присциллой в ее кабинет, она снова разъярилась.

– Черт возьми! – воскликнула она, так и сверкая глазами. – Не будешь же ты таскаться за мной повсюду?!

Ну что на это ответишь? «Нет, конечно нет, дорогая Присцилла. Всем известно, что телохранители лучше всего выполняют свою работу, когда находятся вдалеке от человека, которого им поручено охранять». Я невозмутимо посмотрел на Присс, подошел к серому металлическому стулу и сел. Продолжая смотреть на нее.

Я все еще тяжело дышал, так что говорить все равно не мог. Даже сомневался, что смогу вымолвить хотя бы слово.

Присцилла сердито встряхнула короткими волосами.

– В голове не укладывается, чтобы в мою жизнь вмешивались столь грубым образом!

У нее, поверьте, с дыханием все было в порядке. Она обращалась не столько ко мне, сколько к мебели, размахивая руками точь-в-точь как отец. Невольно задашься вопросом, а не передается ли дурной нрав по наследству.

– И все из-за какой-то идиотской записки! Не могу в это поверить!

«Придется, дорогая Присцилла». Именно это мне хотелось ей сказать, но я благоразумно промолчал. После четырехлетнего брака с божественной Клодзиллой у меня накопился большой опыт общения с разгневанными женщинами. Я понял одну истину: самое лучшее, что можно сделать в подобной ситуации, – это помалкивать себе в тряпочку. А если тебе вдруг приспичит поговорить, то рискуешь увидеть перед собой уже не разгневанную особу женского пола, а настоящий смерч. Особенно актуальным это правило становится в тех случаях, когда неподалеку от разгневанной женщины имеется какой-нибудь массивный предмет.

И как раз сейчас я углядел на столе, в каких-то десяти дюймах от правой руки Присс, хрустальное пресс-папье, прижимавшее пачку бумаг. И выглядело оно на редкость зловещим, наверняка могло оставить приличную вмятину в моей голове. Я внимательно посмотрел на пресс-папье, перевел взгляд на Присс и плотно сжал губы.

Не поймите меня превратно. Дело не в том, что я боюсь женщин. Просто я испытываю здоровое уважение к их метательным способностям. У меня нет никаких сомнений, что по этому виду спорта Клодзилла могла бы выступать в высшей лиге и была бы одной из первых.

Честно говоря, я не понимал, чем недовольна Присс. Что плохого в том, что она несколько дней проведет в моей компании? Что тут такого? В других обстоятельствах я бы воспринял ее поведение как личное оскорбление.

– Хаскелл, я не хочу, чтобы ты принимал это на свой счет… – тем временем говорила Присс.

Я смотрел на нее, сцепив зубы и ни на секунду не забывая о пресс-папье. – …но вовсе не обязательно ходить за мной по пятам. Мне ничего не угрожает. Ничего! И думаю, тебе это известно.

После некоторых раздумий я решил, что теперь вполне безопасно открыть рот. Поскольку Присцилла переместилась к той стороне стола, на которой не было пресс-папье, то, чтобы достать эту штуку, ей придется хорошенько прыгнуть. Будем надеяться, что по части прыжков она не так сильна, как по части беготни, к тому же у меня по счастливой случайности восстановилось дыхание.

– По правде говоря, – заговорил я внушительно, – ничего подобного мне не известно. Но в таких случаях не стоит испытывать судьбу. Если это не чей-то розыгрыш…

– Вот-вот! Это наверняка розыгрыш!

Я глянул на пресс-папье. Оно продолжало мирно прижимать бумаги.

– Ничего нельзя утверждать наверняка, – решительно возразил я.

– Разумеется, можно! – фыркнула Присс. – Сама мысль о том, что в Пиджин-Форке завелся злодей-похититель, выглядит нелепо!

Что тут возразишь? Похоже, моя подопечная полагала, что похищения – это удел только больших городов. Несомненно, наряду со смогом и автомобильными пробками Присцилла включала в число мегаполисных пороков еще и бессовестный киднэппинг. На какую-то долю секунды мне захотелось спросить Присс, как это она пришла к столь неочевидному выводу, но потом вспомнил, как однажды задал сходный вопрос несравненной Клодзилле.

Я вновь бросил взгляд на пресс-папье. Мне кажется или оно и в самом деле придвинулось поближе к руке Присс?

– И все-таки, – мужественно сказал я, гипнотизируя взглядом хрустальную глыбу, – я намерен расследовать это дело так, как если бы автор записки и не думал шутить. Потому что поступать по-другому было бы глупо.

Глаза Присциллы сверкнули.

– Так ты еще смеешь обзывать меня дурой?!

Боже! Эта женщина столь же обидчива, как и ее папаша.

– Нет, конечно нет.

Я мог бы назвать Присциллу раздражительной, грубой и несносной, но никак не дурой. Уж ума у нее было хоть отбавляй.

– Давай приступим к расследованию. Мне нужно задать тебе несколько вопросов.

Последние слова я произнес спокойно и непринужденно. Наверное, примерно так я бы разговаривал с питбулем. С оголодавшим питбулем. Присс закатила глаза, но, для разнообразия, не вспылила.

– В последнее время ты не замечала рядом с собой каких-нибудь подозрительных личностей? Кого-нибудь, кого ты не знаешь; кого-нибудь, кто исподтишка наблюдал бы за тобой?

Из горла Присс вырвался тихий скептический звук. Именно так вчера по телефону хмыкнула Лизбет. Правда, у Лизбет звук получился гораздо громче и четче.

– Нет, нет и нет! Говорю тебе, все это не что иное, как чей-то розыгрыш.

Голос ее становился все более решительным.

– В последнее время не случалось ничего такого, что могло бы вызывать чье-то раздражение? Что могло бы заставить кого-нибудь думать, будто твой отец у них в долгу?

Присцилла недоуменно посмотрела на меня. Создавалось впечатление, что она не ответит, но она ответила – издала довольно странный смешок. Это был один из тех смешков, которые никак нельзя классифицировать как веселый, непринужденный и искренний смех.

– Мой отец? Сделал что-то такое, что вывело кого-то из себя? – Присцилла шагнула ко мне. – Ты, конечно же, шутишь, Хаскелл!

Может, Присс и не овладела в совершенстве скептическим хмыканьем, но с сарказмом у нее все в порядке.

– Послушай, Хаскелл, мне надо работать, – продолжила она после паузы, многозначительно глянув на пресс-папье. – У меня нет времени отвечать на твои идиотские вопросы.

Поскольку стол был завален папками, бумагами и бог знает чем еще, у меня не возникло сомнений, что ее действительно ждет работа. Однако серьезные сомнения относительно того, что мои вопросы идиотские, имелись.

Я открыл было рот, чтобы поделиться своим соображением, но Присс меня опередила:

– Не думаю, что нам стоит изображать сиамских близнецов. Ты можешь ждать меня за дверью. Здесь я в полной безопасности. Если, конечно, твой таинственный похититель не умеет проходить сквозь стены.

Она вздернула брови, презрительным взглядом окинула комнату и уставилась на меня.

Я понял намек, хотя не понять мог бы только слепой. Окна в кабинете Присциллы отсутствовали напрочь. Их попросту не было. Удивительно, но эта конура отнюдь не напоминала кабинет хозяйской дочки. Видимо, здесь скупердяйство Джейкоба Вандеверта вновь подняло свою уродливую голову. Комнатка была крошечной, никаких тебе ковров и панелей из красного дерева. Серый металлический стол, пара серых металлических стульев, серая металлическая табличка с надписью «Присцилла Вандеверт, главный менеджер». Буквы тоже серые и металлические. И словно этого было мало, стены кабинета выкрасили в светло-серый цвет, а пол покрыли темно-серым линолеумом. Откровенно говоря, кабинет Присциллы в смысле уюта мог посоперничать со склепом.

Хотя нельзя сказать, что он не соответствовал характеру хозяйки.

– Можешь захватить в коридор стул, – милостиво разрешила она.

Вот щедрая душа. По крайней мере не придется сидеть у нее за дверью на корточках. Ну спасибо, дорогая Присс.

Похоже, мне не оставалось ничего иного, как взять стул и удалиться с ним за дверь. Правда, я попытался сделать это с достоинством. Вздернул подбородок, расправил плечи и поднял стул. Мой исполненный достоинства выход был несколько подпорчен тем обстоятельством, что я неверно оценил ширину дверного проема. Когда я выходил, дверная рама издала неприятный треск, столкнувшись со спинкой стула.

Я даже не оглянулся. То, как Присцилла раздраженно затаила дыхание, красноречиво свидетельствовало о ее настроении. Кроме того, я, даже не оглядываясь, догадался, что Присс вылезла из-за стола и последовала за мной. Стоило мне вместе со стулом оказаться по ту сторону порога, как дверь с грохотом захлопнулась.

Не могу сказать, что я был в восторге от Присциллы. У меня даже мелькнула мысль, что она, наверное, права. Нет на свете человека, которому захотелось бы похитить Присс, – терпеть ее общество не так-то просто.

Я аккуратно поставил стул рядом с дверью и поудобнее устроился на нем. Мне вспомнилась школа. Вот так нерадивый ученик сидит у кабинета директора и вздрагивает каждый раз, как только открывается дверь.

На другой стороне коридора находился точно такой же кабинет. На медной табличке значилось: «Р. Л. Вандеверт, вице-президент».

Настоящее имя Р.Л. было Роско Лерой. Насколько я помню, он унаследовал его от своего прапрадеда, но совершенно уверен, что после начальной школы Р.Л. уже никто так не называл. Это был один из уроков, который мы, дети, тогда хорошо усвоили. Чтение, письмо, арифметика и то, что Роско Лероя нельзя называть Роско Лероем, а только Р.Л., а не то получишь в глаз.

У Присциллы написано «главный менеджер». Похоже, братец занимает более высокую ступень на местной служебной лестнице. Могу себе представить, как довольна Присс этим обстоятельством. Небось умирает от восторга. Насколько я помнил со школы, Р.Л. никогда не питал склонности к бизнесу.

Если Р.Л. и питал к чему-то склонность, так это к спорту. И точка. Он входил в футбольную команду, в баскетбольную команду и в любую другую команду, где требовалось бить соперника по голове и получать от этого удовольствие.

Совсем не обязательно, что в спортсменах девяносто процентов мускулов и десять процентов мозга, это расхожее мнение сплошь и рядом ошибочно. Но Р.Л. этому стереотипу полностью соответствовал. Хотя он был на год старше нас с Присс, школу закончил на год позже. Насколько я помню, единственный случай, когда Р.Л. чем-то отличился в стенах класса, состоял в том, что он переплюнул всех по количеству жеваных бумажных катышков, прилепленных к потолку.

Белокурая секретарша, сидевшая посреди вестибюля за зеленым пластиковым столом, ни разу не взглянула в мою сторону, хотя я находился в каких-то трех шагах от нее. Словно я вдруг превратился в невидимку. Это вновь напомнило мне школу. Ты всегда понимал, что у тебя большие неприятности, когда школьная секретарша избегала на тебя смотреть.

Продолжая колотить по клавишам пишущей машинки, она начала постепенно заливаться румянцем. Обладая вполне милым овалом лица и прямыми волосами до плеч, она выглядела совсем неплохо, хотя и несколько блекло. Блеклые светлые волосы, блеклые голубые глаза, блекло-розовые губы – словно девушка выцвела на солнце. Даже платье ее было блекло-зеленым.

Когда она на мгновение оторвалась от пишущей машинки, я улыбнулся и выпалил скороговоркой:

– Меня зовут Хаскелл Блевинс. А вас?

Девушка чуть не подпрыгнула.

– Джолин Лейсфилд, – прошептала она, обращаясь к своей пишущей машинке.

Тут можно было и комплекс какой-нибудь подцепить. Нет, я, конечно, понимаю, что некоторым женщинам почему-то не нравятся веснушчатые курносые мужчины, но женщины на птицефабрике Вандеверта, казалось, решили сделать все, чтобы растоптать мое мужское самолюбие.

Я решил испробовать самый дружеский, самый обезоруживающий тон, какой только у меня имелся в запасе.

– Очень рад с вами познакомиться. Знаете, я провожу небольшое расследование для Джейкоба Вандеверта.

Поскольку дверь в кабинет Присс была открыта до того момента, пока меня оттуда не выставили, Блеклая Джолин должна была слышать все, о чем мы с Присс говорили.

Джолин бросила на меня быстрый взгляд и вновь забарабанила на пишущей машинке. Все равно что разговаривать с маленьким диким зверьком. Мне казалось, что она в любую минуту может вскочить и спрятаться в кустах. Ну, или в туалете.

Но не в моих правилах сдаваться после первой неудачи.

– В последние два дня вы не замечали здесь посторонних?

Джолин отрицательно замотала головой, не отрываясь от работы. Наверное, она печатала нечто захватывающее.

Я не мог не спросить себя, насколько хороша она в качестве секретарши. Если судить по поведению Джолин, при виде посетителя она вполне может спрятаться под стол и трястись там от страха. Мне всегда казалось, что пугливая секретарша производит не самое благоприятное впечатление на потенциальных клиентов.

– Вы не заметили ничего подозрительного? В здании или снаружи?

Джолин снова замотала головой. Все так же не отрываясь от своего занятия.

– В последнее время не было каких-нибудь необычных телефонных звонков?

На этот раз секретарша заговорила. Разумеется, она не подняла на меня взгляда, но звук определенно исходил из ее уст.

– Нет, – сказала она и опять замотала головой.

Может, у нее редкая разновидность нервного тика?

– В последнее время ничего странного здесь не случалось? Чего-нибудь из ряда вон выходящего?

Блеклые глаза Джолин скользнули по моему лицу и снова нырнули вниз. Ее голова продолжила свои упражнения.

– Нет, – пролепетала Джолин, – ничего.

Но этот мимолетный взгляд заставил меня усомниться в ее словах. Быстрый, тревожный взгляд.

– Вы уверены? – настойчиво спросил я. – Если бы, я знал все, что здесь происходит, это очень помогло бы моему расследованию. Пусть даже это покажется незначительным пустяком.

Джолин снова встретилась со мной взглядом.

– Я сказала, что здесь ничего не происходит.

Голос у нее был нежным, как весенний ветерок, и все же он звучал несколько раздраженно. Словно в весеннем ветерке еще чувствовалось дыхание зимы.

Значит, в курином царстве и в самом деле недавно что-то стряслось? Или всему виной мое разыгравшееся воображение? Может, раздражение всего лишь следствие застенчивости, может, Джолин просто не выносит расспросов?

Но поразмыслить над всем этим я не успел, поскольку входная дверь со стуком распахнулась и на пороге во всем своем великолепии возник Р.Л., облаченный в элегантнейший полосатый костюм-тройку.

Высокий, мускулистый, с густыми черными волосами и улыбкой, за которую любой производитель зубной пасты душу бы отдал, Р.Л. принадлежал к тому типу мужчин, что вызывают восхищенное онемение у дам. Особенно у дам Пиджин-Форка. Если я сам оставался равнодушным к чарам Р.Л., то моя секретарша Мельба без ума от этого джентльмена. О чем прожужжала мне все уши. Когда Р.Л. случается npoйти мимо магазинчика моего брата, Мельба неизменно впадает в продолжительный экстаз.

Правда, в случае Мельбы это еще ничего не значит. С тех пор как скончался ее муж Отис, Мельба приходит в экстаз всякий раз, когда какой-нибудь мужчина проходит мимо нее, вне зависимости от того, красив он, как кинозвезда, или уродлив, как сам дьявол.

Должен признаться, Р.Л. изрядно смахивает на Сильвестра Сталлоне. Полагаю, он немало над этим потрудился, поскольку его руки и плечи выглядят так, словно их накачали велосипедным насосом. Мне этого никогда не понять, но на особей женского пола эти шинообразные мышцы почему-то производят огромное впечатление.

Кроме того, Р.Л. отличный парень. Если кому-то взбредет в голову возненавидеть его, это будет не так-то просто. Р.Л. всегда весел и беззаботен, всегда готов поделиться с соседом последней рубахой. Или последним домашним заданием. В школе Р.Л. охотно подсовывал свои конспекты, правда, он мог не стараться, поскольку там все равно преобладали чистые страницы.

Некоторое время я не мог понять, как ему удается ладить со всеми. Как можно быть таким отличным парнем при таком родителе, как скряга Джейкоб? Должно быть, всему виной естественный протест против родительского гнета. Р.Л., наверное, так долго и упорно бунтовал против папаши, что в конце концов превратился в самого отличного парня на свете.

Судя по всему, Р.Л. меня не заметил, поскольку даже не взглянул в мою сторону. Вместо этого он прямиком устремился к столу секретарши и сгреб кипу писем.

Я глянул на часы. Дело близилось к одиннадцати. Честно говоря, я сильно сомневался, что сегодня утром у Р.Л. были неотложные деловые свидания. Голову даю на отсечение, что именно в это время он обычно появляется на работе.

По моим предположениям, Джолин должна была взирать на чудо природы, открыв рот, как это обычно делают девушки нашего городка. Словно он рождественский подарок, случайно обнаруженный под елкой. Однако Джолин, видимо, успела привыкнуть к Р.Л. Она едва взглянула на него и вновь заколотила по клавишам. Я почувствовал себя намного лучше – эта особа игнорировала не только меня. Боже, да если Джолин не желает смотреть на Р.Л., она не желает смотреть ни на кого. Определенно с этой девушкой что-то не так.

Тут Р.Л. меня заметил. Долю секунды он неподвижно стоял и пялился на меня, будто не мог понять, какого черта я здесь делаю. Но уже в следующий миг отшвырнул почту и направился ко мне, улыбаясь во весь рот.

– Хаскелл? Хаскелл Блевинс? Сколько лет, сколько зим…

В школе Р.Л. любил приветствовать всех подряд этаким дружеским тычком. Я вскочил и начал потихоньку отступать, но было поздно. Р.Л. уже настиг меня и шандарахнул по плечу пудовым кулаком.

– Как поживаешь, дружище?

Голос звучал дружелюбно, но взгляд метнулся к двери в кабинет Присциллы. На красивом лице читалась тревога.

– По-моему, у меня все отлично, – сказал я, потирая плечо.

Но времени на это у меня почти не было, так как Вандеверт-младший схватил мою руку и энергично сжал. Только по одному рукопожатию можно догадаться, что это бывший футболист, гандболист и баскетболист. Я покосился на свои посиневшие пальцы и постарался не сморщиться от боли.

Кроме боли я испытывал еще одно чувство. Недоумение. Р.Л. вел себя так, словно не видел меня много лет. Но после своего возвращения я несколько раз сталкивался с ним на улице и даже в магазинчике Элмо, и каждый раз Р.Л. лишь небрежно кивал и проходил мимо.

А теперь он вел себя так, словно после долгой разлуки встретился с закадычным приятелем. И это выглядело довольно странно. То есть врагами мы никогда не были, но и особой дружбы не водили, хотя бы потому, что спортсмены, как правило, не общаются с простыми смертными. Уж не знаю, почему так повелось. Может, спортсмены боятся, что могут ненароком нас покалечить?

Вполне вероятный исход.

– Что привело тебя сюда? – прокричал Р.Л., продолжая сжимать мои синие пальцы.

Улыбка его растянулась от уха до уха.

– Провожу небольшое расследование для твоего отца, – пробормотал я, вырывая пальцы.

– Расследование?.. Не хочешь же ты сказать, что старик воспринял эту записку всерьез? Получив эту дурацкую писульку, старикан сразу же позвонил мне и сказал, что кто-то решил разыграть его. Ты же не думаешь, будто кто-то действительно пытается похитить Присс?

Похоже, эта мысль беспокоила Р.Л. больше, чем Джейкоба.

– По правде говоря, не знаю. Но я собираюсь несколько дней присматривать за ней.

Р.Л. замотал головой, словно хотел ее прочистить.

– Не могу поверить, чтобы кто-то… – Он осекся. – Жуть как напоминает наши школьные шуточки.

Ага, шуточки, к которым он сам в школе питал большую склонность. Учителя частенько обнаруживали, что уселись точнехонько в чернильную лужицу или на комок жевательной резинки. А однажды все велосипеды на стоянке оказались любовно спеленуты туалетной бумагой. Наш симпатяга Р.Л. всегда был заядлым остряком.

Но сейчас ему явно было не до смеха.

– Знаешь что, Хаскелл, если с Присс что-нибудь случится, я… я просто не знаю, что сделаю. Она ведь особенная!

Должен с ним согласиться. Только я бы употребил иное слово.

– Скорее всего, это окажется детской шуткой.

Я надеялся, что мой голос звучит ободряюще, потому что лицо Р.Л. вдруг перекосилось от тревоги. Поэтому я решил не деликатничать и следующий вопрос задал напрямую:

– Ты случайно не знаешь, кто может за этим стоять? В последнее время никто не проявлял особой враждебности по отношению к Присцилле?

Учитывая кроткий и незлобивый нрав Присс, я был уверен, что Р.Л. начнет перечислять все население Пиджин-Форка, но он лишь покачал головой.

– Нет, никто. – Р.Л. пару раз моргнул, бросил взгляд на дверь Присс и понизил голос: – Точнее, единственный человек, который вел себя в последнее время отвратительно по отношению к Присс, это папаша.

Я изумленно уставился на него:

– Джейкоб?

Оттащив меня подальше от двери Присс, он кивнул:

– Да. Вчера утром папаша вызвал нас к себе в кабинет и объявил, что мы должны готовиться к переменам.

– К переменам?

– Папаша собирается отойти от дел, вот и решил, что пора, так сказать, передать бразды правления. Заявил, что хочет передать мне половину своих акций и отдать компанию под полное мое управление.

Надо сказать, что Р.Л. выглядел не очень радостным для человека, которому только что на блюдечке с голубой каемочкой преподнесли процветающую компанию. Скорее его можно было назвать обескураженным. Словно его огрели поленом.

Хотя, наверное, наследник просто еще не отошел от потрясения. Возможно, даже чувствовал себя виноватым. Насколько я мог судить, если кто и заслуживал стать главой компании, так это Присцилла. Делать поспешные выводы – моя дурная привычка, но по всем признакам Присс была гораздо трудолюбивее своего брата.

Теперь стало понятно, почему Присс так странно посмотрела, когда я спросил ее, не случилось ли чего-нибудь такого, что бы вызвало чье-то раздражение. Кое-что определенно случилось, и это вызвало раздражение не у кого иного, как у самой Присциллы.

– Отец в моем присутствии заявил Присс, что не может позволить женщине возглавлять его компанию. Люди решат, что он просто спятил. – Р.Л. вздохнул. – А еще он сказал, что ей пора найти себе мужчину и остепениться.

Боже всемогущий! Можно представить, какая буря после этого грянула.

Р.Л. замолчал и уставился мимо меня. Казалось, он вновь переживал недавний кошмар.

– Как же Присс взбесилась…

Да уж. Еще мягко сказано.

– Она взбесилась из-за тебя? – Согласитесь, вопрос достаточно логичный.

– Конечно, нет! – РЛ. вполне искренне вытаращился на меня. – Я же ничего не сделал.

Я кивнул – звучит более чем правдоподобно.

– Нет, – повторил Р.Л. – Присс разозлилась на папашу.

Я снова кивнул. В голове моей зрела пренеприятная мысль. А вдруг Присцилла сама отправила эту записку? Чтобы усилить свою значимость в глазах родителя. Записка была отправлена вчера, так что у нее было целых полдня, чтобы заглянуть на почту, после того как Джейкоб объявил детям радостную новость.

Возможно, в этом и заключалась причина, почему Присс была абсолютно уверена, что записка – это чья-то шутка. Потому что сама же и была шутником.