Текст книги "Могила Бешеного"

XXIV. ПРОДОЛЖЕНИЕ «БЕШЕНЫХ».

На утро уже все издательство знало о расправе над ведущим автором. Несмотря на то, что Даценко в редакции, мягко говоря, недолюбливал весь персонал, все стремились высказать свое уважение покойному кормильцу. Корректоры, наборщицы, макетчики пересказывали друг другу эту историю, не забывая каждый раз добавить новые «известные» им подробности. Вскоре картина вырисовалась следующая: На двух БМП из воздуха материализовалась банда, в количестве не менее сотни человек, все с автоматами и минометами. Один из танков раздавил машину охраны во дворе, а несколько огнеметов сожгли взвод спецназовцев в подъезде. Дверь высадили выстрелом из зенитного орудия и завязался кровавый бой. Даценко, стреляя по-македонски из двух автоматов уложил половину нападавших, пока сам не был предательски застрелен ниндзей, прокравшимся по стене дома и вышедшим в тыл доблестному писателю. После этого оставшиеся в живых забрали трупы бандитов и тем же путем, растворившись в воздухе, отступили. Версий, зачем убили Вектора, при желании можно было насчитать не меньше десятка. По одной из них Даценко сам и был Бешеным, а его врагам надоело, что он все время выходит победителем из самых сложных ситуаций. По другой – Вектор раскрыл заговор мирового терроризма, и транснациональная мафия решила с ним покончить. По третьей, убили его свои, фэ– эс-бэшники за то, что он слишком много писал про их тайные методы. И так далее… Лишь Илья Станиславович Курбский не принимал участия в этих обсуждениях. Но и не прерывал, давая сотрудникам вволю пофантазировать над случившимся, несмотря на то, что количество перекуров возросло раза в три, и это не могло не сказаться на сроках сдачи плановых книг. Сегодня главного редактора похитили, как он сам определил то, что с ним произошло. По выходе из дома, Курбского обступили двое молодых людей в черных кожанках и вежливо попросили следовать за ними в машину. В качество аргумента один из парней продемонстрировал Илье Станиславовичу нечто металлическое, по форме похожее на пистолет. Редактор вынужден был повиноваться. Как только он сел в автомобиль, бежевую «Ниву», похититель дал газ, и они резво выехали из двора. Курбский удивился тому, что в салоне, кроме него и водителя больше никого не было. Повернувшись к сидевшему за рулем, Илья Станиславович начальственным тоном спросил:

– Что все это значит?

– Я – Бешеный. – Ответил водитель. На лбу Курбского выступили бисерины холодного пота.

– Даценко убил я. Вчера вечером, если вы этого еще не знаете. – Продолжал Говорков:

– Вам известно за что именно. В горле Ильи Станиславовича пересохло, и он мелко закивал.

– Вас, господин Курбский, я убивать не стану. Успокойтесь на этот счет.

– Спасибо… – Зачем-то сказал главный редактор.

– У меня по отношению к вам несколько иные планы. Вам, наверное, интересно какие?

– Да, конечно!.. «Нива» вышла на Садовое кольцо и поехала в густом потоке машин.

– Знаете ли вы, чем вы на самом деле занимались последние два-три года? Вы рекламировали мня! – Рассмеялся Бешеный:

– Когда вам стало известно, что я реальное лицо? Около полугода назад? Ведь это я дал Даценко приказ об утечке этой информации. Теперь его нет. Как может не стать и вас, мой дорогой!

– Я понимаю… – Промямлил Курбский. Он все еще не мог сообразить, как же надо разговаривать с бандитами? Вроде они такие же люди, а вот есть в них что-то такое странное. Подавляющее…

– Нет, пока вы не понимаете. Раскрою вам маленький секрет. Я – один из лидеров Партии «Русская Национальная Идея». Это название вам что– нибудь говорит?

– Фашисты? – Не раздумывая ляпнул Илья Станиславович и со страхом покосился на соседа.

– Нет, – Хихикнул Бешеный, – Это слишком грубо. Националисты – определение гораздо точнее. Мы не ставим перед собой задач мирового господства, как чеканутый Гитлер. – Врал Говорков, – К черту хохлов, белорусов и прочих отступников. Нам не нужен новый Советский Союз. Все равно это уже невозможно. Но сделать Россию сверхдержавой – вполне реально. Мы делаем упор на развитие отечественной экономики. Если Васильченко придет к власти, он будет финансировать образование, науку, искусства. России нужна собственная электронная промышленность! Развитое сельское хозяйство!.. Илья Станиславович слушал и не верил собственным ушам. Бандит рассуждает о программе вывода страны в мировые лидеры! Невероятно!

– Для нас русский, – С запалом продолжал Бешеный, – Это тот, кто живет в России. Неважно кто он там, еврей, грузин, якут. Главное – чтобы ему были дороги идеалы его Родины! Так что на самом деле национализм не имеет ничего общего с тем жупелом, которым стращают людей всякие там псевдодемократишки. И вы, господин Курбский, нам уже весьма помогли.

– Книгами Даценко?

– Совершенно верно! И мое предложение к вам состоит именно в том, что этот цикл не должен прерваться. Я знаю, что последние три романа Вектор сам на писал. Я прав?

– Ну… В общем – да. – Вынужденно согласился главный редактор.

– Его роль, как вы наверное, уже поняли, состояла в том, чтобы взять у меня сюжет и передать его вашим штатным авторам, которые наращивали на него «мясо». Странная роль, не правда ли? Сейчас этого звена уже нет, и я могу давать разработки следующих книг уже непосредственно вам. Естественно за ту же сумму, которую вы передавали покойному автору. Согласны? Узнав о гибели Даценко еще ночью, Илья Станиславович уже и сам подумывал, как обойтись без Вектора. Тем более, что характер писателя оставлял желать много лучшего. Серия романов про Бешеного шла нарасхват, и смерть их официального автора могла бы позволить Курбскому немного сократить расходы на гонорары. Но после предложения настоящего Бешеного экономии не будет…

– Чтобы вам было легче согласиться, – Хитро проговорил Говорков, видя, что Илья Станиславович глубоко задумался, – Я скажу вам маленький фактик. Вектор перед смертью рассказал мне вашу роль в том, что за мной сейчас идет охота… Блеф подействовал. Курбский побледнел и сдавлено выдохнул:

– Согласен…

– Теперь о книгах. Я, как автор, изменяю сюжет «Могилы Бешеного». Бомбы в метро подкладывают снюхавшийся с коммуняками блок правых партий. А хорошие националисты, в моем лице, расстраивают их планы.

– Пожалуйста…

– Смотри, Курбский, слушай меня. А то я тебя – паф! И нет главного редактора! «Нива» подошла к тротуару.

– А теперь проваливай! – Рявкнул Бешеный, и Илья Станиславович чуть не вывалился на асфальт под ноги пешеходов. Сейчас же, восстанавливая в памяти свое приключение, Курбский сопоставлял то, что Бешеный говорил Даценко и ему. Получалась страшная картина. Националисты рвутся к власти. И они будут стараться взять ее любыми средствами. Роман «Могила Бешеного» должен быть готов ко второму этапу выборов Президента, если они состоятся. Поэтому… Курбский просиял, выдумав гениальный по своей простоте ход.

– Немедленно собраться всем членам редколлегии у меня в кабинете! – Приказал он по селектору. Через пять минут пришел последний участник собрания и Курбский начал:

– Вам всем известно о трагической гибели нашего автора Вектора Даценко. Но сейчас, поймите меня правильно, мне бы не хотелось говорить о траурных делах. По моим сведениям, убийство Вектора – дело рук националистической партии. Информация эта секретная, и советую вам ее не разглашать. Сегодня со мной связался один из представителей этой партии и приказал продолжить серию романов Даценко. Собравшиеся глухой зашумели.

– Еще один факт, – Не обращая внимания на ропот, Курбский заговорил громе, – Эта партия может захватить власть в стране вооруженным путем. Сейчас этому пытаются противостоять наши силы безопасности. Но!.. Я и сам хотел бы видеть продолжение «Бешеных». Но совершенно не в той редакции, которую мне предложил вышеупомянутый представитель. Однако, пока еще не ясно, как сложится политическая обстановка, я предлагаю следующее… Илья Станиславович вздохнул и оглядел притихшую после его последних откровений редколлегию.

– Вектор оставил мне план нового романа «Могила Бешеного». Мы должны будем сделать два его варианта. Один – для националистов, второй – авторскую версию. Одна из книг пропадет. Зато вторая будет издана. Но какая именно – покажет время. Некоторым кажется, что это перестраховка. Но, скажу я вам, в нынешней ситуации лучше пере-, чем недостраховаться. У меня все!

XXV. ЧЕРДАК БОМЖЕЙ.

Бормотание Зуя становилось все тише. Он последний раз приложился к бутылке и сразу же громко захрапел. Тихон встал. Если бомж не соврал, Бешеный должен здесь появиться лишь вечером. Сейчас же, Коростылев взглянул на часы, было лишь пол первого. Сидеть здесь и дожидаться бандита смысла не было. Впрочем, тот мог появиться в любой момент.

– Эй, Коля! – Позвал Шрам.

– Чего, командир? – С готовностью отозвался бомж, не меняя позы.

– У тебя какие планы?

– Как какие? Нищенствовать пойду. Вон с тобой сколько времени потерял!

– Так. – Сурово сказал Тихон:

– К шести часам будь здесь!

– Да чего мне тут делать? Мне, вон, старого кормить надо… – Недовольно проворчал Коля, искоса поглядывая на Коростылева.

– Я непонятно сказал?! – Рявкнул Тихон.

– Да понятно… – Поморщился бомж.

– Если Бешеный тут – в окне чердака вывесишь маяк.

– Ага, трусы на палке… Едва не прыснув от смеха, Коростылев попытался осадить не в меру шутливого Колю:

– Я, мать твою, тебя отучу… Но, не дожидаясь конца фразы, бомж быстро вскочил и уже убегал по направлению к выходу с чердака. Открыв дверь, Коля повернулся и прокричал:

– Все будет ништяк, командир! Трусов не найду – лифчик повешу! Али я не въезжаю?.. – Последнюю фразу уже заглушал его звонкий топот по лестнице. Теперь, когда система сигнализации была установлена, Тихон был уверен, что Коля его не подведет, можно было подумать и о тех адресах, которые Шрам изъял из компьютера Бешеного и, с помощью Загоруйко, распечатал. Но тут внимание Коростылева привлек странный шум. Дверь, ведущая в комнатку, где гудели бомжи с хлопком распахнулась и оттуда вывалилось вдребезину пьяное существо. Оно верещало что-то высоким голосом и отчаянно размахивало руками, то ли пытаясь сохранить равновесие, то ли отбиваясь от воображаемых противников. Вслед выскочило двое бомжей. Они быстро нагнали беглеца и повалили на пол. Мужики тяжело дышали, так, что со стороны казалось, что они рычат, словно дикие двуногие звери. Бомжи начали рвать на беглеце одежду. Во все стороны полетели лохмотья, и тут Тихон понял, что на полу лежит женщина. Она истошно верещала, но мужики не принимали во внимание ее вопли и яростно срывали с нее последние лохмотья. Через мгновение бомжиха оказалась совершенно обнаженной на холодном цементном полу. Лишившись одежды, она, по непонятной Коростылеву причине, прекратила кричать и сопротивляться. Тихон поразился видом ее тела. Кожа женщины оказалась покрыта разноцветными, коричневыми, красными, розовыми, зелеными, белыми пятнами. Бомжиха походила на большую собаку, к которой приросло старое лоскутное одеяло. Один из мужиков оторвал ее ноги от пола и широко их развел, пристально всматриваясь в промежность. Второй в это время встал на колени и запустил грязную пятерню во влагалище бомжихи. Через секунду он что-то оттуда извлек и, с торжествующим видом, показал первому.

– Ага! – Взревел тот:

– Червонец хотела замылить?!

– Два. – Сказал искатель, разворачивая мокрые бумажки.

– За это… Да за это… – Первый очевидно пытался придумать соответствующую кару, но в голову ему ничего не приходило.

– Становись раком! – Докончил мысль второй бомж и, для подтверждения своего приказа, легонько пнул женщину по выпирающим ребрам. Бомжиха пронзительно запищала, но повиновалась. Оба мужика стали возиться со своими штанами, но в это время из каптерки вышел еще один бомж. Он несколько секунд с недоумением взирал на эту картину, а потом крикнул остававшимся в помещении:

– Эй, мужики, а тут Любку ебут! Гурьбой бомжи выскочили из каптерки. двое тут же затеяли драку за право обладания. Еще один попытался было пристроиться, но за его спиной возникла другая бомжиха и ухватив того за ворот, повалила навзничь. Любка, пока никто не заметил, стала на карачках собирать по полу свое раскиданное тряпье. Кто-то в пылу драки об нее споткнулся, упал, прихватив с собой пару соседей. Женщина ползком, оставляя за собой кровавый след из порезанных острым гравием колен, выбралась из-под кучи тел. Она встала, осмотрелась, заметила безучастно курящего Тихона и сделала к нему шаг. Коростылев невольно отпрянул. Он узнал эту женщину. Любку, Паньшину Любовь Филатовну. Тогда, в доперестроечные года, она шла «паровозом», основной обвиняемой, по одному из многочисленных дел о контрабанде икон. Ее, очевидно, или запугали, или посулили что-то, и девушка с готовностью признавала за собой все новые и новые кражи из церквушек и частных коллекций. В конце концов всем стало ясно, что она не такая крупная фигура и, усилиями Тихона, гэбисты вышли на ее настоящих хозяев, организаторов незаконного бизнеса. Несколько свидетелей превратились в обвиняемых, в деле появились и новые лица. В результате этих перестановок, Любовь Филатовна, студентка-лимитчица из Красноярской области, получила не пятнадцать, а пять лет с конфискацией. Любка, прижимая к груди кучу тряпок, близоруко щуря глаза вгляделась в лицо Шрама. Потом в ее глазах промелькнула искра узнавания, и она все тем же высоким голосом спросила:

– Капитан Коростылев?..

– Майор… – Негромко поправил ее Тихон.

– А ты изменился… – Грустно проговорила женщина, не пытаясь скрыть пьяного акцента:

– Откуда шрам-то появился? Невольно прикоснувшись ко лбу, который пересекал розовато-белый валик рубца, Коростылев махнул рукой:

– Длинная история…

– А я вот теперь здесь… – Бомжиха развела руки, тряпье осталось зажатым в кулаках, и Тихону предстало на обозрение истощенное тело.

– Как откинулась, никому не нужна стала. Родители в деревне умерли, дом колхоз забрал… В Москву подалась – в институт с судимостью не восстановили. Думала, побичую немного, деньжат подсоберу – устроюсь… Во до сих пор и устраиваюсь… Дай-ка закурить!.. Коростылев протянул ей пачку. Любка, не стесняясь, бросила обрывки одежды на пол, обеими руками приняла сигареты, вытащила одну, но пачку не отдала. Зажигалку ей Тихон не доверил, сам высек огонек, дал прикурить. Драка уже стихла. Бомжи, кидая на Шрама подозрительные взгляды, один за другим забирались обратно, но подойти не решился никто.

– А чего тебя в наши края привело? – Жадно втягивая дым спросила Любка. – Планируешь операцию по очистке столицы от бомжей?

– Да нет… Я преступника одного ищу. Террориста.

– Ишь ты… Круто! А мы-то тут при чем?

– Да должен он тут появиться… Он и вчера приходил…

– Погоди, это тот, что с Зуем пришел? – Догадалась бомжиха.

– Он. Бешеный у него погоняло.

– Ой, – Скривилась Любка, – Склизкий он… Все понты дешевые гнал. Хвалился… А чего он задумал?

– Это я тебе пока сказать не могу… – Нахмурился Коростылев и посмотрел женщине прямо в глаза:

– Потом, когда я его поймаю – будет уже можно. А пока… Тихон прикусил нижнюю губу, на мгновение задумавшись:

– Ты мне поможешь?

– А ты меня отсюда вытащишь? – Пьяно ухмыльнулась бомжиха:

– Ладно. В чем помочь?

– Вытащить тебя я попробую. Обещаю! – Твердо сказал Коростылев:

– А помощь такая… Сегодня Бешеный должен здесь появиться. И мне надо его арестовать. Сейчас мне надо по делам, а ты, когда он придет, постарайся задержать его, до моего прихода.

– А если не удастся?

– На «нет» и суда нет… – Грустно улыбнулся Тихон.

– Не боись, капитан, прости, майор, все пройдет как в аптеке!.. – Женщина притопнула босой ногой и исполнила нечто отдаленно похожее на танцевальное па:

– Вишь, какая я? Меня только отмыть, любой мужик мой! А? Хочешь меня? – И Любка сложила губы трубочкой и потянулась ими к щеке Тихона, с явным намерением поцеловать.

– Ладно, – Женщина отступила на шаг и оглядела Коростылева с головы до ног:

– Попробую. Не получится – не обессудь.

– Любка! – Рявкнул какой-то бомж, до пояса высунувшись из-за двери в бомжатник: – Чо застряла?

– Да иду! – Зло прокричала в ответ бомжиха и, опять повернувшись к Тихону, полушепотом спросила:

– Только ты про обещание не забудь… И, подобрав тряпки, не оборачиваясь, пошла к бомжам.

XXVI. КЛАВА.

Открыв дверь в квартиру, Клавдия Васильевна Шерстнева, для друзей и клиентов Эльвира, сразу поняла, что Савелия дома нет. Она, не снимая высоких, до колена, замшевых сапог, прошлась по комнатам. Бешеный, как и всегда, оставил после себя полный бардак. Широкая двуспальная кровать была незастелена, прямо на подушке лежал черный носок. Второй нашелся в валяющихся на ковре трусах. На пороге ванной лежала разорванная пополам майка. Кухонный стол украсила тарелка с желтыми разводами от яичницы, и надкусанный ломоть ветчины. Зато в мойке лежала половина огурца, тоже со следами зубов. Эльвира давно прекратила войны с Говорковым, пытаясь хоть как-нибудь приобщить его к чистоте и порядку. Бешеный, по ее классификации мужчин, был ярко выраженным пользователем. Он брал то, что нужно было ему, будь то женщина или какая-то вещь. А использовав, отбрасывал за ненадобностью. Несколько раз Клаве казалось, что Говорков вскоре бросит и ее, но, несмотря на непостоянство характера Бешеного, он жил у Эльвиры уже второй год. Вернувшись в прихожую, Шерстнева стянула сапоги, и, оставшись в колготках, принялась наводить порядок. Убрала на кухне, поменяла пропахшее мужским потом постельное белье, застелила кровать, запихала грязное белье Бешеного в бак, уже наполовину полный трусов, маек и носков, и лишь после этого села завтракать. В партии «РНИ» Клавдия Васильевна занимала не такое высокое положение, как Савелий, но и рядовой проституткой она не было. Начав кидалой-клофелинщицей, Шерстнева чудом избежала срока, после чего срочно переквалифицировалась на «честный» бизнес. Неожиданно для себя, она вскоре обнаружила, что ее сутенер работает на партию «Единение», и она тоже уже состоит в ее членах. Обладая достаточно неординарной внешностью, огромные темно-зеленые глаза, вьющиеся пепельные волосы и роскошный, для высокого щуплого тела, бюст, выгодным образом выделяли ее из ряда товарок. Кроме того, Эльвира сразу поняла, что хочет он нее партийный хозяин

– информации. И эту информацию она и стала поставлять. Вскоре Клаву стали использовать для оказания давления на разного рода политиков. Девушке все это казалось воплотившейся в жизнь игрой, чем-то наподобие шпионского фильма, действие которого разворачивалось у нее на глазах. Она с удовольствием смотрела профессионально смонтированные видеофильмы с собственным участием, во время которых она занималась сексом с депутатами, министрами, членами правительства. Естественно, кроме нее были и другие девушки. Партия не желала рисковать и не позволяла своим эротическим агентам встречаться с конкретным политиком более двух-трех раз. Вот и сегодня она «кувыркалась» с одним из членов предвыборной группы одного из кандидатов в Президенты. Кого он продвигал, ей было безразлично, но Эльвира точно запомнила все, что этот деятель рассказывал о своем шефе. После завтрака, по свежей памяти, диктофон в этот раз включить не удалось, Шерстнева должна была написать отчет. Но как только она запустила компакт Зинчука и набила пару строк на «Olivetti», музыку разорвал настойчивый сигнал дверного звонка. Никто, кроме Бешеного, прийти не мог, и Клава, даже не взглянув в глазок, отворила дверь. Не посмотрев, кто входит, девушка повернулась спиной и бросила на ходу:

– Не приставай. У меня отчет. Шаги, раздавшиеся за ее спиной, не походили на поступь Бешеного. Клава настороженно обернулась и увидела незнакомого мужчину, суровый взгляд которого вперился прямо ей в глаза. Через лоб незнакомца наискось проходил старый шрам.

– Вы кто? – Придя в себя, кокетливо спросила девушка. Но пришелец остался равнодушен к откровенному заигрыванию:

– Мне нужен Бешеный.

– Может, для начала, скажете, как вас зовут?

– Можете называть меня Шрам. – Сказал Коростылев, пытаясь не пялиться на просвечивающие сквозь неглиже прелести девушки. Несмотря на приличный стаж в первой древнейшей профессии, Эльвира сохранила юность кожи и тела и выглядела максимум лет на восемнадцать.

– Шрам, – Повторила Клава, словно смакуя это слово:

– Знаете, Шрам… Он ведь мне не говорит ни куда идет, ни когда вернется… А зачем он вам?.. – И девушка улыбнулась одной из самых привлекательных улыбок:

– Я ведь гораздо лучше… Каким-то шестым чувством Эльвира поняла, что этот человек неспроста разыскивает Савелия. Будь пришелец из РНИ, он бы не стал приходить на квартиру любовницы Бешеного. В поведении Шрама ощущалась угроза, а это значило, что визитера следовало бы задержать и вызвать боевиков РНИ, чтобы они разобрались, что это за человек. Оставалось лишь заставить его что-нибудь выпить, а уж развести в питье клофелин – и вовсе пустяковая задача.

– Увы, но мне нужен именно Бешеный… – Не пряча улыбки говорит Тихон. Поведение Клавы настолько подозрительно, что не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она неспроста пристает к совершенно незнакомому человеку. Возможно, она знает когда придет Говорков и пытается теперь не дать уйти незваному гостю, чтобы Бешеный сам с ним выяснил отношения.

– Да зачем он вам?! – Капризно насупилась Эльвира, – Придет на минутку, бардак наведет, и опять поминай как звали. А вы такой видный мужчина… Вы ведь не откажете мне в маленькой просьбе?

– Ну, смотря какой… – Коростылев сразу просек стандартные путанские прихваты, но решил поиграть в дурачка.

– Мне так не хватает настоящего мужчины… Девушка подошла и нежно взяла Тихона за руку. Положила его ладонь себе на грудь. Коростылев пока не сопротивлялся.

– Знаете, как давно никто так ко мне не прикасался?.. – Клава закатила глаза, и томно задышала, всем своим видом показывая, что она млеет от вожделения. Вдруг она второй рукой крепко обняла Тихона и страстно, взасос поцеловала его в губы.

– Давай… – Переводя дыхание прошептала Эльвира:

– Давай немножко шампанского, и ты покажешь, на что ты способен… Девушка отстранилась от Коростылева, ласково поцеловала в щеку и, подмигнув, скрылась на кухне. Через минуту она вернулась, неся два полных фужера.

– Ты чего в прихожей застрял? – Подняв брови спросила Клава, – Давай, за мной! И она проскользнула в комнату. Тихон последовал за ней. Войдя, он осмотрелся. Стиль этой комнаты можно было определить как роскошную аляповатость. Нагромождение мебели разных стилей, правда подобранной в тон, производило впечатление антикварной лавки после распродажи. Клава уже сидела на диванчике, покрытом искусственной шкурой, и призывно протягивала Коростылеву фужер. Приблизившись и взяв шампанское, Шрам примостился, по настойчивой просьбе девушки, на тот же диван.

– На брудершафт! – Провозгласила Клава, и их бокалы с тихим звоном соединились.

– Извини, я сейчас. – Резко встал Тихон. Порывисто выйдя из комнаты, не забыв захватить с собой и фужер, он направился на кухню и, вылив шампанское в раковину, как мог бесшумно, налил туда новую порцию. Когда девушка принесла выпивку, Шрам сразу обратил внимание на то, что на стенках его фужера практически нет пузырьков, в то время как у Клавы их было с избытком. Отравляться Тихон не хотел, а то, что подружка Бешеного подсыпала что-то в саму бутылку – было маловероятно. Ей же самой потом пришлось бы из нее пить. По пути обратно Коростылев спустил воду в туалете.

– Вернулся, проказник! – Приторно весело рассмеялась Клава:

– Теперь не отвертишься… Они выпили, поцеловались.

– Так когда, ты говоришь, он придет? – Спросил Шрам, немного отстраняясь от пытающейся расстегнуть его рубашку Клавы.

– Кто?

– Да Бешеный!

– Не знаю… Забудь ты про него!.. Где там твой мальчик?.. Тихон взял с собой только два шприц-тюбика, выданных Загоруйко. И, как он прикинул, пришла пора употребить один из них. Достав, незаметно от Эльвиры, пластиковый мешочек с иглой, Коростылев, держа шприц между пальцев, крепко обнял девушку. Она тут же подняла головку и начала просовывать свой язычок сквозь его губы. Отвечая на любовную игру, Коростылев, в то же время, снял колпачок с иглы, вонзил ее в шею Эльвиры и сжал капсулу, вводя сыворотку правды.

– Что это? – Дернулась Эльвира.

– Извини, но так надо… – С непонятной грустью проговорил Тихон. Он, несмотря на яростное сопротивление, привязал Клавдию Васильевну к стулу. Борьба должна была ускорить действие препарата.

– Так где Бешеный? – Опять повторил свой вопрос Коростылев. Девушка уже впала в легкий транс и ответила чисто механически:

– Не знаю.

– Когда он должен придти?

– Не знаю. Шрам задумался. Вроде бы она не должна врать. Или она действительно не в курсе? Вдруг громко хлопнула входная дверь, и раздался громкий голос Бешеного:

– Клавка, ты дома?

– Да, – Ответила Клава.