Текст книги "Мир, которого не стало"

Интерес к Гаскале побудил меня читать газеты. Читать газеты было разрешено. Мы подписались на «ха-Мелиц» большим коллективом из пятнадцати человек. Поскольку мы с братом заплатили меньше всех, то всегда были последними в очереди. Мы получали газету через две недели после того, как ее привозили в город, то есть почти через восемнадцать дней после ее выпуска. Но несмотря на это, мы были прекрасно осведомлены о том, что происходит в мире, особенно интересовала нас полемика вокруг дела Дрейфуса{230}230
  Дрейфуса дело – в 1894 г. во Франции по обвинению в шпионаже был арестован офицер французской армии, еврей Альфред Дрейфус (1859–1935). Этот арест послужил поводом для начала широкой антисемитской кампании. В защиту Дрейфуса выступил писатель Эмиль Золя – и был отдан под суд за «оскорбление армии и суда». Процесс Дрейфуса длился с перерывами до 1906 г., когда обвиняемый был оправдан, и вызвал широкий общественный резонанс во всем мире.


[Закрыть].

Еще одним мощным импульсом к увлечению идеями Просвещения послужило для меня двухнедельное пребывание в Ромнах в элуле 5657 года (август-сентябрь 1897 года). На праздники я решил уехать домой, а брат остался в Тельши. По дороге я остановился у моего дяди Пинхаса Островского, который пригласил меня немного погостить у него. У него была уютная квартира. Особенно мне нравилась просторная веранда, три стены которой были стеклянными. Каждая стена представляла собой огромное окно. В доме дяди была богатейшая библиотека, и три ее свойства меня особенно поразили. В каждом из шкафов находились книги определенного вида: Танах с комментариями и там же книги по грамматике древнееврейского языка, Талмуд и Законодатели, а также различные мидраши{231}231
  Мидраш («рассуждение», «толкование», ивр.) – метод изучения Писания, основанный на восприятии библейского текста как единого целого, имеющего множество смысловых уровней, а также литературный жанр, основанный на этом методе. Развивался на протяжении более чем тысячелетнего периода, вплоть до позднего Средневековья.


[Закрыть], названий которых я даже и не слышал. В отдельном шкафу хранились «раввинистические респонсы» – тексты с вопросами и ответами. Во-вторых, там был еще один шкаф, полный светских книг. Названий этих книг я тоже никогда не слышал. Среди них было много новых книг, из которых еще не выветрился запах краски. И в-третьих, в том шкафу, в котором лежали «раввинистические респонсы», все книги принадлежали моему деду: каждая книга была надписана «Цви-Яаков ха-Леви Динабург, раввин святой общины Хорала, да хранит его Всевышний».

У дяди я пробыл десять дней. По привычке рано вставал, садился на кресло-качалку (его я тоже видел первый раз) и принимался за чтение. За десять дней я успел прочесть «Собрание Израиля» Шауля-Пинхаса Рабиновича{232}232
  Рабинович, Шауль-Пинхас (1845–1910) – историк, общественный деятель, публицист. Один из руководителей «Ховевей Цион». Жил в Вильно, Варшаве, Одессе. После 1905 г. переехал в Германию. Перевел на иврит «Историю евреев» Г. Греца.


[Закрыть], выпуски изданий «ха-Асиф»{233}233
  «ха-Асиф» («Жатва», ивр.) – историко-литературный ежегодник. Издавался в Варшаве в 1884–1889 гг. и в 1893–1894 гг. под редакцией Н. Соколова.


[Закрыть], «Пардес»{234}234
  «Пардес» – литературный журнал на иврите. Выходил в Одессе с 1892 по 1896 гг. под редакцией Й.-Х. Равницкого.


[Закрыть], «Календарь Ахиасафа»{235}235
  «Календарь Ахиасафа» (ивр. «Луах Ахиасаф») – художественный ежегодник. Выходил на иврите в Варшаве в 1893–1905 гг., еще один номер вышел в 1923 г. Редакторами издания были Маше-Лейб Лилиенблюм, Реувен Брайнин, Йосеф-Гедалия Клаузнер, Йехошуа Тон.


[Закрыть] и исторические рассказы: «Четыреста лет тому назад» Бен-Авигдора{236}236
  Бен-Авигдор (Авраам-Лейб Шалкович, 1867–1921) – еврейский писатель, издатель. Писал на иврите. Основатель варшавских издательств «Ахиасаф», «Тушия» и «Ахисефер», издававших литературу на иврите.


[Закрыть], «Долина кедров»{237}237
  «Долина кедров» (ивр. «Эмек ха-аразим») – вольный перевод на иврит произведения английской писательницы еврейского происхождения Грейс Агиляр (1816–1847), посвященного судьбе испанских марранов. Перевод сделан Авраамом-Шаломом Фридбергом (1838–1902).


[Закрыть], «ха-Рав лехошиа»{238}238
  «ха-Рав лехошиа» («Сильный, чтобы спасать», ивр.) – произведение немецкого раввина Ашера Замтера (1807–1887), переведено на иврит Авраамом-Шаломом Фридбергом (1838–1902). Перевод впервые издан в Варшаве в 1886 г. Книга посвящена истории евреев в Средние века.


[Закрыть], выпуски «Воспоминаний о доме Давида» Фридберга{239}239
  Фридберг, Авраам-Шалом (1838–1902) – деятель Гаскалы в России, писатель, общественный деятель.


[Закрыть], а также фридберговские «Повествования о жизни евреев в Испании». Дядиным зятем был Йехуда-Лейб Гамзу{240}240
  Гамзу, Йехуда-Лейб (1870–1940) – писатель. Писал на иврите и на идише.


[Закрыть] – поэт, опубликовавший несколько сборников стихов и даже две пьесы на иврите («Абарбанель» и «Эзра, или Возвращение в Сион»), которые были частично переведены с русского. Он также был постоянным автором в «ха-Цфире» (где он писал под псевдонимом «ха-Ари ше-бе-хавура»). Он также опубликовал несколько статей, направленных против Ахад ха-Ама{241}241
  Ахад ха-Ам (букв. «Один из народа», ивр.) – псевдоним Ашера Гинцберга (1856–1927), выдающегося философа, публициста и общественного деятеля, основоположника «духовного сионизма».


[Закрыть]. Мой дядя его очень уважал. Дядя, Гамзу и все домочадцы сначала очень радовались, видя, как я поглощаю книги, однако вскоре стали возражать против этого.

Моя тетя с самого раннего утра заставала меня сидящим на кресле и читающим книгу. Она тут же принималась меня поучать. Тетя рассказала мне о том, что мой дед, Цви-Яаков, тоже любил рано вставать, и это послужило причиной его ранней болезни и смерти. Он умер в возрасте двадцати восьми лет. «Если ты будешь делать так же, как он, то, не дай Бог, и с тобой случится то же самое. Другое дело – мой отец, дедушка Авраам, во всем любил порядок. Вовремя ест, вовремя занимается, вовремя ложится спать. К старости и он стал вставать рано. Вот увидишь…» – все это она рассказывала за обедом, а дядя сказал, что он не хочет, чтобы я оставался у него на целый месяц, как он предполагал вначале, – в основном из-за того, что я не занимаюсь Торой. А читать светские книги – для этого много ума не надо…

Мой брат оказался еще более тесно связан с Гаскалой, чем я. Он сдружился с семьями нескольких весьма известных в Тельши деятелей Гаскалы (Либерман, Нафтулин, Домани), и о нем пошли дурные слухи. Дошли они и до р. Йосефа-Лейба. Один раз я даже ходил к нему заступаться за брата. Р. Йосеф-Лейб принял меня очень приветливо, успокоил, сказав, что ничего плохого не случилось и что он не поверил дурной молве. «Однако, – обратился он ко мне, – ты вот защищаешь брата, постарайся, пожалуйста, чтобы тебе самому не понадобился защитник и поручитель».

Гаскала и «посторонние» книги привели к разрыву между нами и двоюродным братом. Тот был далек от всего этого. Он очень усердно учился, выделялся своим благочестием, и р. Лейб Хасман не мог на него нарадоваться. И вот он посчитал своим долгом прочесть нам наставление и написать о нас своему отцу-раввину, что мы увлеклись «посторонними книгами». Все это привело к полному разрыву наших отношений.

Расставание с йешивой у меня и у брата прошло по-разному. Он получил деньги на дорожные расходы с ясной и недвусмысленной формулировкой: уходи и не возвращайся. Если ты обратишься к нам с просьбой вернуться, мы тебя не возьмем обратно. Мне же советовали не уезжать. А р. Йосеф-Лейб даже специально позвал меня к себе и настойчиво советовал не покидать йешиву вместе с братом. Когда я сообщил, что все-таки уезжаю, мне сказали, что, если я захочу вернуться, я должен буду, конечно, обратиться с просьбой и ждать ответа. Однако мне прозрачно намекнули, что примут меня обратно по причине моей «любви к Торе». С р. Шимоном мы расстались очень печально. Он понимал, что я не вернусь, и очень сожалел об этом. Он сказал мне, что с самого начала, когда я приехал, он знал, что нужно разделить нас с братом, ради нас обоих. И он очень жалеет о том, что я перестал дружить с Нахумом из Млат. Наверное, с его стороны было ошибкой не вмешаться сразу. Он пожелал мне, чтобы «любовь к Торе» не угасла во мне и помогла преодолеть все трудности, особенно внутренние. Он проводил меня до двери, пожал руку и посоветовал хорошенько подумать о возвращении, и если я захочу вернуться в Тельши и обращусь в йешиву с просьбой об этом, мне нужно сразу же, или даже немного раньше, сообщить ему об этом в частном письме. Из этого я заключил, что и против меня у начальства йешивы имелось множество обвинений… Образ р. Шимона сопровождал меня всю жизнь. Когда мне исполнилось пятьдесят лет и в Бейт ха-Кереме в мою честь устроили праздник, я с благодарностью упомянул его имя и был очень рад получить от него из Гродно поздравительное письмо, где он писал, что не забыл своего юного ученика, «Бен-Циана из Хорала».

Я был так взволнован разговором с р. Шимоном, что с трудом сдерживал слезы. Мне не хотелось плакать при нем, однако, придя домой, я разрыдался: я чувствовал, что в моей жизни происходит крутой поворот.

Перед тем как уехать, мы с братом сидели и подводили «итоги» этих двух лет. Мой «фактический итог» вышел неплохим. Мы изучили в йешиве трактаты «Йевамот» и «Бава Батра». Мы оба выучили их полностью. Самостоятельно я выучил также «Гитин», «Кидушин» и несколько глав из «Санхедрина». Раздел «Моэд» я почти закончил (в трактате «Эйрувин» мне остались только главы пятая и шестая – «Как окружать города эрувом» и «Цитрусовое дерево во дворе у нееврея» – в общей сложности не более сорока листов). В трактате «Нашим» мне остались главы «Недарим» («Обеты»), «Назир»{242}242
  «Назир» – трактат Вавилонского Талмуда, содержащий регламентацию обета, даваемого назореем, галахические дискуссии о различных аспектах этого обета и связанных с ними запретов, законы различных обетов-посвящений и храмовых ритуалов.


[Закрыть] («Аскет») и «Сота»{243}243
  «Сота» («Падшая», ивр.) – трактат Вавилонского Талмуда. Посвящен галахическим дискуссиям, вытекающим из изложенного в Торе закона об испытании и наказании жены, заподозренной в измене мужу.


[Закрыть] («Падшая») – двести шесть листов. Я выучил три главы из трактата «Незикин»{244}244
  «Незикин» («Ущербы») – раздел Мишны, посвященный, в частности, обсуждению законов о нанесенном материальном ущербе, системе наказаний и штрафов.


[Закрыть], трактат «Макот» («Удары») и «Хорайот»{245}245
  «Хорайот» («Рескрипты», ивр.) – трактат Вавилонского Талмуда, разбирающий правовые и религиозно-этические аспекты неправильного решения суда.


[Закрыть] («Рескрипты»); в трактате «Санхедрин» я изучил первые четыре главы, а по поводу одного вопроса даже консультировался с р. Шимоном. Всего мне осталось четыреста сорок четыре листа, и тогда у меня будут выучены четыре из шести частей Талмуда! Конечно, это нелегко, но ведь сейчас только начало месяца элул. С 15 элула по 18 ияра – ровно двести двадцать два дня. Каждый день по два листа – и я все выучу! Разве это так сложно? Брат не разделял моей уверенности, заметив, что за эти четыре года у меня прибавилось скромности – я не ставил себе целью изучить все шесть частей Талмуда до бар-мицвы. Однако он признал, что это возможно и к этому есть даже предпосылки – цифра 444[2]2
  Численное значение корня tmg – усердие.


[Закрыть] намекает, что упорством можно этого достичь; и то, что в моем распоряжении 222 дня – тоже не случайно! Дней вполовину меньше, чем листов; получается по два листа в день! Я добавил: «А ведь я еще выучил трактат „Хулин“!» И все же я продолжал учиться старым способом, а «тельшайский способ» использовал в качестве дополнительного метода. В то же время мой брат, которому столь полюбился «тельшайский способ», перенял лишь «эклектический метод» прочтения позднейших законоучителей, который он смог усвоить. Впрочем, мой брат тоже был весьма доволен собой: «В Тельши, – сказал он, – мы по-новому почувствовали вкус к изучению Талмуда!» Мы сходились в том, что настала пора учиться самостоятельно. По крайней мере попробовать в течение определенного срока идти своим путем. Поэтому мы решили на зиму остаться дома и «пополнить» наши знания: мне предстояло выучить четыреста сорок четыре листа (два листа в день, легко сказать!), в то время как брат завершит «тельшайским способом» трактат «Незикин».

В итоге мы решили отправить домой подробное письмо обо всем, что мы изучили и повидали в Тельши, о различиях между Тельши и нашим городом, а также объяснить, почему мы решили оставить йешиву и следующие полгода заниматься дома самостоятельно. Написать письмо было необходимо, поскольку наш двоюродный брат, сын раввина, решил продолжить учиться в Тельши. К тому же мы предполагали, что в своих письмах домочадцам он во всех подробностях рассказал о том, что главы йешивы, в особенности р. Йосеф-Лейб и надзиратель р. Лейб Хасман относятся к нам весьма критично. Написанное нами письмо напоминало некое подобие Мишны с комментариями Раци (рабби Цви-Яакова) и с дополнениями ха-Рахбада (ха-Рав ха-Леви Бен-Цион Динабург). Домашние получили большое удовольствие от прочтения этого сочинения, а наш младший брат Нахум-Элияху (скончался в Иерусалиме в 1945 году) – в то время уже учившийся в конотопской йешиве – в течение многих лет хранил наше сочинение и после приезда в Израиль передал мне на хранение несколько отрывков текста. В послании мы описывали жемайтийских{246}246
  Жемайтия (Замуть, Жмудь) – западная часть современной Литвы, до 1917 г. входила в Ковенскую губ. Российской империи.


[Закрыть] крестьян, которые «говорят тихо, а ходят громко» (они носили деревянную обувь) и тем сильно отличаются от малоросских крестьян, которые, напротив, «говорят громко от избытка алкоголя, а ступают горделиво и неспешно» (они часто обматывали тряпками ноги, а зимой ходили только в сапогах); малоросские крестьяне «чешут в затылке», чтобы «вернуть себе разумение», а жемайтийские крестьяне «чешутся, чтобы оторвать задницы от печки». Жемайтийские крестьяне «богобоязненны в пути», на всех дорогах они расставляют кресты и статуи святых; у малоросских же крестьян «все пути лежат к храму». С крестьян мы перешли к описанию самого места и его обычаев: «в Жемайтии пруды обширные, воды мутные, а рыбка мелкая», в то время как у нас «реки текучие, воды прозрачные и рыбы прекрупные»; в Жемайтии готовят «рыбу в молоке», а «соленую рыбу – в уксусе и пряностях»; у нас же принято варить рыбу в соответствии с «При мегадим», который запрещает варить ее в молоке, а соленую рыбу фаршируют яблоками. Мы подробно описали местные молочные продукты, намекнув на неопрятность местных жителей, после чего перешли к описанию самой йешивы и ее раввинов: тельшайские раввины частенько читают надгробные молитвы по разорившимся торговцам и оплакивают попрошаек, но в то же время отказывают в уважении «благочестивым мудрецам и старцам, любящим Сион и здравия ему желающим» (р. Элиэзер Гордон отказался поминать р. Шмуэля Могилевера{247}247
  Могилевер, Шмуэль (1824–1898) – раввин, общественный деятель. Основоположник религиозного течения в движении «Ховевей Циан», предшествовавшего религиозному сионизму. В 1893 г. по его инициативе был основан «Духовный центр» (ивр. анаграмма «Мизрахи») для пропаганды идей еврейского заселения Эрец-Исраэль среди религиозных евреев Восточной Европы. Впоследствии «Мизрахи» стала ведущей религиозно-сионистской организацией.


[Закрыть], однако согласился добавить о нем несколько слов, когда оплакивал другого раввина, кажется р. Хаима-Лейба из Стависка).

В комментариях Раци брат обосновывал наш отъезд из Тельши, а в дополнениях ха-Рахбада я приводил дополнительные соображения и доказательства. Наше длинное сочинение мы отправили еще перед отъездом и в нем сообщили о нашем желании остаться дома на зиму, однако письмо не только не помогло, но и причинило нам много неприятностей: его сочли «ерничаньем» и попыткой скрыть наш провал. И лишь один из замыслов моего брата, который нам удалось частично осуществить, «спас» нашу честь и смягчил плохое впечатление от письма.

Брат предложил по дороге домой обратиться за советом к лучшим из раввинов и найти себе «наставника и учителя», которому мы скажем: «К тебе прилепилась душа наша, и у тебя мы хотим изучать Тору…» Согласно этому замыслу, в начале пути мы должны были остановиться в Шауляе у р. Йосефа-Захарии Штерна{248}248
  Штерн, Йосеф-Захария (1831–1904) – раввин в Шавли (Шяуляй). Крупный знаток талмудической литературы. Автор книги «Зехер Йехусаф», вышедшей впервые в Варшаве в 1860 г.


[Закрыть], а в конце пути – в Бобруйске у р. Рафаэля Шапиро. Наш замысел нам удалось воплотить лишь частично: мы заехали в Шауляй к раввину Йосефу-Захарии Штерну. Прибыли мы в час утренней молитвы. Ребе болел и лежал в соседней комнате, а в его рабочем кабинете проводилась молитва. Мы дождались конца молитвы и попросили о встрече с ребе, сказав, что мы приехали прямо из Тельши и что, поскольку мы из Полтавской губернии, нет уверенности в том, что мы когда-нибудь сюда вернемся, поэтому и просим о личной встрече. Наши слова передали ребе, и он повелел впустить нас. У окна, рядом с кроватью ребе, стоял низкий столик, заваленный книгами. Ребе обратил к нам вытянувшееся лицо, бледность которого еще больше подчеркивалась его горящим взглядом. Посмотрев на нас взглядом пронзительным и проницательным, он протянул нам руку: «Я вас приветствую». И я, и брат почувствовали себя испуганными, обиженными, несчастными и дрожали. Наконец у рабби пробудилась жалость, и он спросил: «Из Тельши?» – «Да». – «Сколько времени вы учились в йешиве?» – «Два года». – «В каком классе?» – «Перешли в третий». – «А помимо «Кцот ха-хошен» вы изучали Гемару?» – «Конечно». И вдруг он повернулся ко мне: «А сколько листов Гемары ты вообще в жизни изучал?» Я испугался. Ребе словно читал мои мысли, как открытую книгу. И вдруг я ужасно смутился. Я почувствовал, что если скажу ему, что выучил около ТЫСЯЧИ ПЯТИС_ОТ листов Гемары, – со мной произойдет Т_О же, что и когда я поступал в йешиву в Тельши. И я сказал только, что учил «Брахот» и «Моэд» (я знал, что книга «Зехер Йехусаф», написанная равом, включает в себя в основном нововведения к «Брахот» и к разделу «Моэд»!), а также несколько трактатов из «Нашим» и «Незикин».

Рав нисколько не удивился. Сказанное мной показалось ему как нельзя более естественным: ученик, который проходит то, что ему полагается. «А ты?» – обратился он к брату. – «Я изучал в основном "Незикин", "Шаббат" в разделе "Моэд" и о левиратном браке в разделе "Нашим"». – «Ты, – сказал ему рав, – больше тельшайец, чем твой брат». А потом, облокотившись на подушку, он задал нам несколько вопросов: «сомнение не выводит из несомненности» – где упоминается это правило и как им пользоваться? Каковы различия между «всякой вещью, у которой есть дозволения», и «всякой вещью, у которой нет дозволений»? И можем ли мы уточнить, где и по какому поводу приведены эти высказывания и как они сформулированы? Мы подробно ответили. Кроме того, я привел формулировку из трактата, который мы не изучали, – трактата «Недарин»{249}249
  «Недарин» («Обеты», арам.) – трактат Вавилонского Талмуда, в котором изложены законы принятия обетов и их аннулирования, говорится об отмене обетов судом, обетах замужней женщины, отменяемых мужем, обетах несовершеннолетней, отменяемых отцом.


[Закрыть]. «Вы учили „Недарин“ с комментариями Харана{250}250
  Харан – Нисим бен Реувен Геронди (13107-1375) – раввин, глава йешивы в г. Барселона (Испания). Известен своими комментариями к Талмуду, а также ответами на вопросы, касающиеся Галахи.


[Закрыть]?» – «Нет, не учили!» – «Так ты, – сказал он мне, – любишь подглядывать в Масорет ха-Шас во время учебы?» «Да», – ответил я, и он рассмеялся. А потом он спросил: «А правило „дела, которые в сердце, не являются делами“ всегда работает?» Мы и на это ответили. «А вы много занимались „Кцот ха-хошен“ и слушали лекции р. Йосеф-Лейба?» – и опять рассмеялся. Мы были поражены.

Мы объяснили р. Йосефу-Захарии Штерну цель нашего визита и рассказали о наших планах. Он сразу же позвал одного из своих близких – то ли судью, то ли писца – и приказал ему написать для нас подходящее письмо, в котором он свидетельствует о наших знаниях. Затем он спросил, как нас зовут, как зовут нашего отца, сведущ ли он в Торе – и удостоил его звания «рабани»; и засвидетельствовал, что он узнал характер «обоих этих юношей», братьев, талмудические знания их проверил и нашел, что «оба юноши… усердно учились, воодушевлены Торой, быстры в проявлении своей эрудиции и прекрасно обосновывают суждения», и этим он сообщает, что согласен помогать нам, чтобы мы продолжили наше обучение в его бейт-мидраше под его присмотром, в той мере, в которой ему позволит здоровье, и закрепил сказанное своей подписью. Мы попрощались дружески и с благодарностью. Приближенные рава пожелали нам всего хорошего и даже поблагодарили нас, сказав, что они не помнят, чтобы рав был в таком хорошем настроении, и по его распоряжению дали нам три рубля на дорожные расходы… на обратный путь в Шауляй! Когда мы отказались их взять (хотя на самом деле очень в них нуждались!), нам сказали: «Не стоит отказывать великому». Брат был счастлив. Он сказал мне: «Весь план был направлен на то, чтобы получить такое вот письмо!» Приближенные рава сказали, что они не помнят, чтобы рав так к кому-то отнесся; нам показалось, что это мы привели рава в состояние душевного спокойствия, и он сразу проникся нашим состоянием, учебой и стремлениями. А дома я сказал, что если бы нечто подобное произошло у хасидов, то о нем бы стали рассказывать как о чуде. Когда я некоторое время спустя читал стихотворение «Хвостик йуда» Йехуды-Лейба Гордона{251}251
  Гордон, Йехуда-Лейб (1830–1892) – выдающийся ивритский поэт, публицист, общественный деятель, один из руководителей Общества распространения просвещения среди евреев, секретарь еврейской общины Петербурга. Автор мемуаров «Тюрьма и ссылка» (Пережитое. Т. 4. СПб., 1913).


[Закрыть] и узнал, что в образе раввина Вапси ха-Кузари, «душа которого, несомненно, раздвоена», автор хотел вывести р. Йосефа-Захарию Штерна, который боролся против «реформирования религии», – то почувствовал себя сильно оскорбленным за р. Йосефа-Захарию. Мне тогда казалось, что те высказывания, по которым он нас экзаменовал, были также призваны выявить у нас «причастность к Гаскале»: он подозревал, что мы «заглянули в неведомое». Но из наших ответов он сделал вывод, что ошибался в своих подозрениях, и это его очень порадовало.

Последняя станция перед Хоралом – Ромодан. Поезд прибыл туда в три часа ночи. Мы ехали без билетов – договорившись с кондуктором, заплатив ему некоторую сумму, то ли в два, то ли в три раза меньше, чем стоимость билета. Мой брат был мастером в таких делах. Он сказал, что мы едем до станции Кременчуг, то есть четвертой станции после Хорала.

Мне он объяснил, что поступает в соответствии с «Книгой хасидов»{252}252
  «Книга хасидов» (ивр. «Сефер хасидим») – этическое произведение, приписывается Йехуде бен Шмуэлю ха-Хасиду из Регенсбурга (11507-1217). Излагает основы общественно-идеологического движения «Хасидей ашкеназ», действовавшего в Германии и во Франции во второй половине XII – первой половине XIII вв. Впервые напечатано в 1538 г.


[Закрыть]: нельзя называть гою точное место, в которое ты едешь, нужно сказать, что тебе нужно гораздо дальше, чтобы если он захочет причинить тебе зло, то пусть думает, что у него еще есть время… Однако кондуктор, по-видимому, не очень хорошо знал «Книгу хасидов» и решил, что мы просто-напросто его обманываем – хотим сойти в Хорале и не заплатить то, что ему причитается. Он рассердился, не захотел брать у нас деньги и ссадил нас на предыдущей станции перед Хоралом.

На наше несчастье, в тот момент на перроне сидел умалишенный еврей, который сбежал из сумасшедшего дома. У него в руке была железная палка, и, увидев нас, он закричал: «Вот, вот они! Пришли по мою душу! Вот они – убийцы!» Нас охватил ужас. Целый час он гонялся за нами вокруг вокзала, пока наконец на наш крик не вышли вокзальные служащие, чтобы «утихомирить сцепившихся молодых жидов», о которых нельзя сказать, «кто из них действительно сумасшедший».

Через час прибыл товарный состав – и мы в него сели благодаря служащим, которые опасались за нас: этот сумасшедший, даже после того, как его успокоили, говорил, что непременно убьет нас где-нибудь в вагоне. Через три часа, в семь утра, мы, усталые, разбитые и напуганные, приехали домой.

Глава 9. Йешива «Кнессет Ицхак» и общество «Черное бюро»
(лето 1899 года)

Зиму 1899 года мы провели дома, стараясь исполнить взятые на себя обязательства. Учились мы очень усердно; рассказали о своих планах нашему дяде-раввину, и он их одобрил. Вместе с братом мы изучали «Недарин», а помимо этого каждый из нас изучал еще один трактат: я изучал «Санхедрин» (стремясь его закончить), а брат – трактат «Авода Зара»{253}253
  «Авода Зара» («Чуждое служение», ивр.) – трактат Вавилонского Талмуда, регламентирующий отношение еврея ко всему, что связано с идолопоклонством: предметы поклонения, приношения и жертвы, ритуальные празднества, культовые места и строения и т. д. Предостерегает от обычаев, подобных идолопоклонству.


[Закрыть].Я помню, как один из молодых хасидов, сын судьи Шмуэля Гурарье, говорил, издеваясь: «Вот, они учились в Тельши и дошли до „всех идолов“…» По совету раввина мы изучали также Рамбама («Яд ха-хазака»{254}254
  «Яд ха-хазака» Рамбама – см. прим. 17 к гл. 5.


[Закрыть]). Он нам посоветовал изучать также «Сефер мишпатим»{255}255
  «Мишпатим» – трактат, входящий в «Мишне Тора» Рамбама. Посвящен главным образом гражданскому праву.


[Закрыть], однако мы решили изучать последнюю книгу, «Шофтим»{256}256
  «Шофтим» («Судьи») – трактат, входящий в «Мишне Тора» Рамбама. Посвящен различным аспектам еврейского права.


[Закрыть], и начали с «Хилхот Санхедрин»{257}257
  «Хилхот Санхедрин» – законы о Синедрионе, содержащиеся в трактате «Шофтим» в книге «Мишне Тора» Рамбама.


[Закрыть]; дядя на это сказал, что, в сущности, мы продолжаем все время «Хилхот мамрим»{258}258
  «Хилхот мамрим» – законы об отступниках, содержащиеся в трактате «Шофтим» книги «Мишне Тора» Рамбама.


[Закрыть]. У нас не было никаких оснований жаловаться на свои успехи – они были более чем удовлетворительны и в изучении Рамбама с обращением к законодательным источникам, содержащимся в Талмуде, и в изучении трактата «Недарин» с комментариями Харана.

И даже дядя, который частенько беседовал с нами о Торе, как-то заметил, что прошли те времена, когда жители местечка позволяли себе экзаменовать нас, и даже он не станет злоупотреблять этим. Тем не менее в ту зиму мне не удалось полностью осуществить свои намерения. Изо дня в день страсть к учебе у меня ослабевала, а чтение – сильнейшее желание читать – поглотило меня. В тот год стали появляться книги серии «Еврейская библиотека»{259}259
  «Еврейская библиотека» – книжная серия варшавского издательства «Тушия». Включала в себя десятки художественных и научно-популярных произведений на иврите.


[Закрыть], которую основало издательство «Тушия»{260}260
  «Тушия» – варшавское издательство, основано в 1895 г. А. Бен-Авигдором. Выпускало литературу преимущественно на иврите. В 1911 г. «Тушия» вошла в объединенный издательский консорциум «Централ».


[Закрыть]. Первые книги «Библиотеки» – рассказы Зангвиля{261}261
  Зангвиль, Израэл (Исраэль, 1864–1926) – английский еврейский писатель, публицист, политический деятель, один из руководителей еврейского общественного движения в Англии, с конца 90-х гг. – участник сионистского движения, делегат сионистских конгрессов; сторонник угандийского проекта. Основные его художественные произведения изданы на русском языке в «Собрании сочинений». Т. 1–4 (М., 1910–1911).


[Закрыть], «Пьесы гетто», биографии Аристотеля (Тавьева{262}262
  Тавьев (Аристо), Исраэль-Хаим (1858–1920) – писатель и педагог. Писал на иврите. Начал публиковаться уже в 11 лет, когда вышли его статьи в журнале «ха-Леванон». Автор ряда статей о еврейском фольклоре, а также ряда учебных изданий для детей. Среди них можно выделить, вышедшую в 1896 г. хрестоматию «Эден ха-йеладим» («Детский рай»), затем выдержавшую более 15 изданий, и учебник иврита «Море ха-йеладим» («Учитель детей»), также неоднократно переиздававшуюся.


[Закрыть]) и Магомета (Бернфельда{263}263
  Бернфельд, Симон (Шимон, 1860–1940) – историк, публицист. С 1886 г. – раввин сефардской общины Сербии. С 1894 г. жил в Германии. Публиковался в различных изданиях на иврите, автор ряда книг по еврейской истории, философии и литературе. Погиб во время Холокоста.


[Закрыть]) и в особенности «История вер и религий» Мензиса{264}264
  «История вер и религий» Мензиса – произведение шотландского исследователя Алана Мензиса (1845–1916). В русском переводе впервые вышло в 1897 г. (История религии: Очерк первобытных верований и характер великих религиозных систем. СПб, 1897), на иврите – в 1899 г. в переводе Яакова Френкеля (Толдот ха-эмунот ве-ха-датот. Варшава, «Тушия», 1899).


[Закрыть] в переводе Яакова Френкеля – произвели на меня огромное впечатление. А кроме того, в городе забурлила сионистская жизнь. Разумеется, мой дядя-раввин, а также главы наиболее уважаемых домов резко возражали против сионизма; вместе с тем в городе было немало молодых людей, которые хотели создать сионистскую организацию. И вот мы собрались; и с нами был Лейб Гельфанд, наш родственник, один из активистов организации «Бней Моше»{265}265
  «Бней Моше» («Сыны Моисея», ивр.) – организация, созданная Ахад ха-Амом в 1889 г. по образцу масонских лож с целью духовного возрождения еврейского народа и возвращения в Эрец-Исраэль. Существовала до 1897 г. и была ликвидирована с началом деятельности сионистского движения.


[Закрыть] в Полтаве, а до того в городке Малая Перещепина, что неподалеку от Полтавы, – пламенный сионист. И еще «проповедник» Й.-Ц. Евзаров, известный как «второй после Маслянского». Возможности говорить в синагоге никому из них не дали, и они ограничились небольшим собранием, которое устроили в бейт-мидраше. На этом собрании был и я. Решения принимались в духе времени – вплоть до создания профсоюза, продажи акций Еврейского колониального банка{266}266
  Еврейский колониальный банк – банк сионистского движения. Основан в 1899 г. в Лондоне, в соответствии с решениями 1-го и 2-го Сионистских конгрессов, как английское акционерное общество. По замыслу инициаторов создания банка, он должен был создать прочную финансовую основу сионистского движения. В 1903 г. банк начал действовать в Палестине. В 1934 г. он передал все свои вложения в Палестине дочернему Англо-Палестинскому банку. В 1955 г. Еврейский колониальный банк был преобразован в израильскую компанию под названием Еврейский поселенческий фонд.


[Закрыть], Еврейского поселенческого фонда – однако эти замыслы не увенчались успехом…

В то время в Эрец-Исраэль приезжал Герцль{267}267
  Герцль, Теодор (Биньямин-Зеев, 1860–1904) – юрист по образованию, публицист и общественный деятель, основатель движения политического сионизма, глава Всемирной сионистской организации. В начале XX в. его труд «Еврейское государство» (1896 г.) многократно издавался в России. В 1903 г. он сам посетил Россию, где встречался с общественными и государственными деятелями.


[Закрыть], и его встреча с императором Вильгельмом II в Микве Исраэль{268}268
  Микве Исраэль – сельскохозяйственная школа, расположенная к востоку от Тель-Авива. Основана в 1870 г., может считаться первым современным еврейским сельскохозяйственным поселением в Эрец-Исраэль. В Микве Исраэль осуществлялись опыты по внедрению новых и улучшению имеющихся сельскохозяйственных культур в Эрец-Исраэль, разрабатывались новые методы возделывания цитрусовых и других культур, велись опыты культивирования авокадо, были акклиматизированы некоторые породы скота. Во время пребывания в Эрец-Исраэль (1898) Т. Герцль приветствовал кайзера Вильгельма II, прибывшего в страну с визитом, у входа в Микве Исраэль. В настоящее время школа имеет культурный центр, библиотеку, ботанический сад и коллекцию из 130 видов цитрусовых. На территории Микве Исраэль живут и учатся около тысячи человек.


[Закрыть] произвела огромное впечатление на евреев. Я помню, как р. Эли-Хаим Дворецкий (дед профессора А. Дворецкого{269}269
  Дворецкий, Арье (род. 1916) – математик. Родился в г. Хорол Полтавской губернии. С 1922 г. – в Эрец-Исраэль. Окончил Еврейский университет в Иерусалиме. С 1951 г. – профессор математики в этом же университете. В 1955–1956 гг. – декан факультета естественных наук, в 1959–1961 гг. – вице-президент Еврейского университета. В 1968–1974 гг. – вице-президент, в 1974–1980 гг. – президент Израильской Академии естественных и гуманитарных наук.


[Закрыть]), один из самых уважаемых ученых мужей и глав семейств, публично заявил в бейт-мидраше: «Есть ли что-то, равное этому? Он предстает перед царями! Со времен Моше Монтефиоре не было подобного ему!» Такое сравнение вызвало гнев у хасидов. Конечно, «Монтефиоре не был такой уж важной персоной. Но как можно сравнивать еврея-праведника, соблюдающего заповеди, с главой еретиков-сионистов?!»

Как я уже говорил, еще в Корсуне и Тельши я был пламенным сторонником колонизации Эрец-Исраэль и сионизма. И я всегда говорил своим друзьям в Тельши, что когда я стану взрослым, то приеду в Эрец-Исраэль и поселюсь в Иерусалиме. Особенно часто я беседовал об этом со своим другом Шмуэлем Атласом, сыном р. Меира Атласат{270}270
  Атлас, Меир – раввин в Шавли (Шяуляй), один из основателей йешивы в Тельши (Тельшай) Ковенской губ.


[Закрыть] одного из известных раввинов, который в свое время руководил йешивой в Тельши.

В тот же вечер, когда была сделана неудачная попытка создать сионистскую организацию в Хорале, я имел долгую беседу с двумя нашими важными гостями. Лейб Гельфанд удивлялся, что я не читал Ахад ха-Ама и знал о нем лишь из брошюры Бен-Авигдора «Две пьесы» («Моше и три пророка»), посвященной Ахад ха-Аму; я даже не знал, кто он такой. А Евзаров был потрясен, что я совсем ничего не знал о стихах р. Йехуды Галеви, которые выпустил доктор Гаркави{271}271
  Гаркави, Авраам Яковлевич (1835–1919) – историк, филолог, автор многочисленных работ по истории и истории литературы евреев. Многолетний сотрудник Императорской Публичной библиотеки в Петербурге. Один из руководителей петербургской еврейской общины.


[Закрыть] в издательстве «Ахиасаф»{272}272
  «Ахиасаф» – варшавское еврейское издательство. Существовало в 1893–1923 гг. Основано А. Бен-Авигдором. В основном печатало книги на иврите.


[Закрыть]. Они оба уговаривали меня в ближайшем будущем покинуть Хорал и советовали ехать в Ковну. Брат не разделял моего «сионизма», вернее, моего сионистского энтузиазма. По его мнению, именно он был причиной нерадивого отношения к учебе и прекращения наших совместных занятий трактатом «Недарин» с комментариями Харана. Я тоже не был доволен нашей совместной учебой: брат освоил комментарии Рашбы (р. Шломо бен Адерет) к трактату «Недарин» («Шева шитот») и пользовался «эклектическим подходом» к этому трактату, и наши совместные занятия превратились в сплошные рассуждения и дискуссии. Поначалу мне это даже нравилось, однако после я потребовал, чтобы мы ограничивались лишь комментариями Ха рана (Рабейну Нисима), а в случае необходимости обращались к комментариям ха-Роша{273}273
  Ха-Рош или Рош – акроним Рабейну Ашер (ок. 1250–1327) – выдающийся раввин и талмудист. Родился в Германии, был членом раввинского суда г. Вормс. С 1305 г. – раввин г. Толедо (Испания). Автор ряда трудов галахического содержания, а также нравоучительного сочинения «Орхот хаим» («Образ жизни»), известного также под названиями «Ханхагот ха-Рош («Руководства Роша») и «Цаваат ха-Рош» («Завещание Роша»).


[Закрыть] и дополнениям в конце Гемары! И не более того! Брат не согласился, и наш учебный союз распался. Два последних месяца зимы каждый из нас учился сам по себе.

Сразу после Песаха 1899 года я поехал в Ковну. Мой дядя написал мне очень теплое рекомендательное письмо для ковенского раввина р. Цви-Гирша Рабиновича{274}274
  Рабинович, Цви-Гирш (1832–1919) – в начале XX в. духовный раввин в Ковно, общественный деятель, литератор, издатель. Сын р. Ицхака-Эльханана Спектора.


[Закрыть], сына р. Ицхака-Эльханана. Дядя Кальман также поддерживал меня: он обещал посылать мне каждый месяц по четыре-пять рублей вдобавок к тому, что я буду получать в йешиве, – так, чтобы я смог учиться, не беспокоясь ни о чем другом. Это было необходимо, потому что за зиму я ослаб, стал чувствовать колющие боли в груди, и армейский врач, работавший в городе, которого семья считала самым авторитетным из всех возможных врачей, предупредил маму, что мне нужно дополнительное питание и нельзя слишком много учиться…

Итак, после Песаха мы отправились в дорогу: брат – в Брест-Литовск, а я – в Ковну. До Минска мы ехали вместе, а там расстались и встретились лишь четыре года спустя; к этому моменту наши жизненные пути уже значительно разошлись. Дорога до Вильно была мне знакома. Через станцию после Вильно я пересел в поезд, который следовал в Ковну, мы проехали туннель – впервые в жизни я видел туннель – и прибыли в Ковну. Свои вещи я оставил на железнодорожной станции под присмотром, а сам пошел в дом раввина. Я был поражен, насколько сильно он отличался от тех домов раввинов, к которым я привык, – отличался какой-то прохладной вежливостью. Когда я вошел, у меня взяли письмо и велели обождать. Через пару минут позвали к раввину. Небольшая комната, все стены от пола до высокого потолка закрыты полками с книгами. Рав поздоровался со мной, бросил на меня беглый взгляд и дал записку к надзирателю йешивы с подтверждением, что я принят и мне назначено пособие в размере трех рублей ежемесячно. Это было максимальное пособие, которое давала йешива. Раввин не стал спрашивать меня об учебе. Не проявил он поначалу и особой склонности к тому, чтобы завести со мной беседу. Но, видимо, мое лицо и глаза настолько отчетливо отразили удивление по этому поводу, что он внезапно обратился ко мне, попросил сесть и с легкой улыбкой спросил, какой последний трактат я учил, много ли беседовал о Торе со своим дядей после того, как оставил йешиву в Тельши, и было ли у дяди время заниматься со мной. После того как я ответил на все эти вопросы, он подал мне руку и проводил до двери. Однако все это он проделал холодно – не так, как р. Шимон, р. Йосеф-Захария, р. Йосеф-Лейб… И несмотря на то что он пригласил меня заходить к нему в гости, я так и не воспользовался этой возможностью… От раввина я вернулся на станцию и забрал свои вещи. Юноша-носильщик с тележкой согласился довезти их до Слободки. Мы прошли по главной улице города, которая в народе называлась «Новый план» («Дер Нойер план»), дошли до деревянного моста через речку Вилию – дальше дороги не было, а только песок и пыль. Вдруг передо мной вырос юноша, высокий и худой, с пробивающимся пухом на щеках, и со смущенной улыбкой сказал мне:

– Слушай, парень, ты, наверно, приехал учиться в йешиву? Не в ту, которая сторонников мусара, и не в «Кнессет Исраэль», а в «Кнессет Ицхак»{275}275
  Йешивы Слободки – наиболее известная йешива из находившихся в пригороде Ковно Слободка – «Кнессет Исраэль» – была основана в 1882 г. одним из лидеров движения «Мусар» р. Натаном-Цви Финкелем. В конце XIX – начале XX вв. йешива «Кнессет Исраэль» была одной из известнейших в Европе, в ней обучалось до 500 чел. В 1897 г. в йешиве «Кнессет Исраэль» произошел раскол, инспирированный учащимися и раввинами, недовольными крайностями движения «Мусар». Отколовшиеся создали новую йешиву «Кнессет Бейт Ицхак». Старая йешива сохранила свое название – «Кнессет Исраэль», и некоторое время после этого Слободской йешивой нередко называли обе йешивы (до того как новая переехала в город Каменец в Польше). В 1925 г. часть учащихся «Кнессет Исраэль» переехали в Хеврон, где была основана йешива «Слободка». В Литве йешива «Кнессет Исраэль» действовала до 23 июня 1941 г., в годы Катастрофы европейского еврейства погибла значительная часть ее учащихся и преподавателей. В 1945 г. йешива «Кнессет Исраэль» была возобновлена в Бней-Браке под тем же названием.


[Закрыть]? И не знаешь, куда идти? Так? А я родом из Бутрыманца, учусь в «Кнессет Ицхак», живу недалеко отсюда, но собираюсь сегодня же съехать с квартиры – пойдем туда, и у тебя будет квартира задешево, всего восемьдесят копеек в месяц.

И сразу же обратился к юноше-носильщику:

– Иди за мной!

И все это быстро-быстро, не давая мне прервать себя.

– Но откуда ты про меня узнал?

– Просто я ждал на станции. Я обещал своей квартирной хозяйке – она очень хорошая женщина, но очень страдает от своего мужа, поэтому я и съезжаю с квартиры – привести ей нового жильца. Я сразу понял, что ты йешиботник, и пошел за тобой. По тому, как ты разглядываешь новые дома и улицы, идешь, выпрямившись, и присматриваешься ко всему, я решил, что ты не из «мусарников». Обождал только, пока ты перейдешь мост. И не забудь, что я родом из Бутрыманца, считаюсь самым практичным парнем – «а практишер менш, зеер практишер» («практичный человек, очень практичный»).

Итак, я поселился в доме «учителя чистописания», педантичного старика с семьей: женой, на лице которой застыло неизменное выражение обиды и страха, и двумя маленькими детьми, вечно державшимися за подол ее платья. В предназначенной мне комнате не было ничего, кроме столика у окна, а возле него – нечто вроде дивана, на котором я и спал ночью. Днем, когда у меня были занятия в йешиве, хозяин дома обучал маленьких девочек «мудрости чтения» и «ремеслу чистописания», а вечером комната должна была целиком находиться в моем распоряжении. Я сказал парню из Бутрыманца, что он «очень практичен» в свою пользу, раз решил съехать из этой комнаты… Тем не менее я до поры остался там, а он обещал помочь мне подыскать что-нибудь получше. Мы пошли в йешиву. Смотритель, широкоплечий мужчина весьма благообразной наружности, со спокойной речью, принял меня весьма радушно. По его просьбе я рассказал о том, как и чему учился до приезда в Слободку. Он сообщил мне: «Я назначаю тебе самое высокое пособие, – и добавил: – Благодаря твоим собственным заслугам, а не заслугам дяди, так сказал рав. Тебе нужно прийти завтра утром, глава йешивы р. Хаим будет давать первый урок». На следующий день в девять утра я пришел в йешиву, которая размещалась в большом здании бейт-мидраша. Помещение было полно молодых людей, преподавателей и учащихся. Чтобы хорошо слышать слова лектора, я влез на тумбу. Больше полугода я не слушал лекций и очень соскучился по ним, по нововведениям к Талмуду р. Шимона. И вот р. Хаим – маленького роста, чертами лица напоминающий моего дядю Островского в миниатюре, говорящий очень логично и темпераментно – начал с первой темы обсуждения в трактате «Бава Меция» (который мы будем изучать в йешиве). Вот он объясняет содержание, связывает и отделяет друг от друга слова, ставит вопросы и разрешает их, а я заворожен удивительной быстротой хода его мысли и изложения. И вдруг я слышу собственный голос: «А ведь здесь можно использовать утверждение ми́го[3]3
  Схоластический термин, принятый при обсуждении талмудических дискуссий. – Прим. ред.


[Закрыть], – и все лица поворачиваются ко мне. Глава йешивы замялся на секунду и вдруг сказал: «Наоборот, я тебе скажу, что это утверждение не имеет в данном случае никакой основы», – и объяснил почему.