Текст книги "Странные дела в отеле «Зимний дом»"

Глава двенадцатая
Глава из дневника
Виза

За спиной Родни возникли его папа и мама. Они едва дышали, потому что им пришлось подниматься пешком на целый пролёт. – Девочка из автобуса! – крикнул им Родни и снова повернулся к Элизабет. Выражение его лица менялось от радости до отвращения и удивления. Казалось, он загнал в ловушку несчастное раненое животное и теперь готовился всласть его помучить. – Девочка, у которой была книга. Мама Родни приложила одну руку ко лбу, а второй держалась за перила, чтобы преодолеть одышку. Папа стоял с открытым ртом, в состоянии, больше похожем на шок. – Та, которая хотела согнать тебя со своего места! – сообразила мама Родни, указав на Элизабет. – И прямо здесь!

– Могу я вам помочь? – спокойно спросила Леона. – Меня зовут Леона Спринджер, добро пожаловать в мою библиотеку в «Зимнем доме»!

– Я Эрнест Паутер! – высокомерно бросил папа Родни, брызгая слюной. – А эта девчонка рядом с вами, она… по пути сюда, она…

Он не смог сформулировать, что хотел сказать, и конец фразы повис в воздухе.

Леона повернулась к Элизабет и произнесла:

– Да, это моя ассистентка, мисс Элизабет Летин. Вам помочь что-нибудь найти?

Родни вытянул голову, рассматривая девочку, как пациент у офтальмолога рассматривает карту для проверки зрения.

– Ассистентка? Что ты вообще здесь делаешь?

Элизабет готовилась к этому вопросу с того самого момента, когда Родни объявил – не без злорадства, – что едет в «Зимний дом».

– Я внучка владельца отеля, – спокойно ответила Элизабет безразличным тоном. – Могу я чем-то помочь вам в библиотеке?

Глаза всех трёх Паутеров стали совершенно круглыми, словно Элизабет только что объявила им, что все их деньги украдены, а дом сгорел.

– Вну-у-учка? – медленно и тихо произнесла миссис Паутер.

– Вну-у-учка? – ещё тише и ещё медленнее произнёс мистер Паутер.

Казалось, он никогда не слышал этого слова и теперь повторяет его, пытаясь запомнить звучание. Элизабет в высшей степени наслаждалась эффектом. Особенно приятно было смотреть на Родни, который за секунду до того словно находился от библиотеки за тридевять земель и внезапно свалился с неба в этот зал и пытается понять, что, собственно, произошло.

– Ну, – громко сказала миссис Паутер, приходя в себя, – кажется, это интересно.

Она повернулась к мужу, который выглядел так, будто от него потребовали произнести клятву верности на незнакомом языке.

– Элизабет, – попросила Леона, – могла бы ты пойти в офис и записать всё, что осталось? – Она подмигнула. – Скоро присоединюсь к тебе.

Девочка кивнула, пристально посмотрела на троих Паутеров, преграждавших ей путь к лестнице, затем пошла прямо на них, и те расступились.

– Думаю, мы ещё увидимся, мисс Внучка, – едва слышно прошипел Родни, когда девочка проходила мимо него.

Но Элизабет ничего не ответила. Она быстро спускалась к офису, когда услышала за спиной слова миссис Паутер:

– Она очень грубо вела себя с нами в автобусе.

Девочка спустилась на первый этаж. Утренний свет струился через прозрачный потолок атриума, и книжные шкафы возвышались по сторонам, словно живые изгороди. Присутствие Паутеров её, конечно, расстроило, а неудачная попытка выступить в качестве помощника библиотекаря – ещё больше. Элизабет шла к офису Леоны, прокручивая в голове мысль, которая очень тревожила её: да, она член семьи Фоллсов и уже живёт в «Зимнем доме», но по-настоящему жить здесь окажется не так просто, как засыпать с хорошей книгой в руках.

Думая, чем бы заняться до возвращения Леоны, Элизабет решила проштудировать дневник Маршалла Фоллса, одного из двоюродных братьев Норбриджа. Этот дневник лежал на маленькой кафедре в задней части помещения. Он был огромен – более пятисот страниц, где Маршалл, используя сложные и витиеватые обороты речи, описывал события, которые происходили в «Зимнем доме» вплоть до его смерти в 1994 году. В прошлом году Элизабет провела перед этим дневником долгие часы и нашла его занимательным и содержательным. Она многое почерпнула оттуда о своей матери, о Той Самой Книге, о Грацелле, о Несторе и о многом другом.

Элизабет немного поворковала с Милем, затем пошла к столику, где лежал огромный дневник. Он был раскрыт на титульном листе с надписью: «Персональная история отеля «Зимний дом», а строчкой ниже – «Автор Маршалл Фоллс, житель».

Элизабет нашла страницу с длинным оглавлением, где её привлекли названия: «Трагическая смерть Евгения и Эрнеста на горе Арбаза», «Предложен полумиллионный выкуп – но Равенна отказалась!», «Лето без мороженого». Ещё один заголовок её по-настоящему заинтриговал: «Норбридж идёт своей дорогой – а потом идёт назад».

Она нашла эту главу, открыла её и принялась читать:

«Было очень странно, когда юный Норбридж, меньше чем два года спустя после того, как Грацелла исчезла из «Зимнего дома», объявил, что он тоже собирается уехать. Норбридж объявил о своём намерении во всеуслышание и, несмотря на протесты и возражения со стороны родителей, двоюродных братьев и сестёр, тёток, дядей, друзей, гостей, работников (поваров, посыльных, горничных и так далее), школьных друзей, членов клуба по бегу на коньках, семи приехавших в отель лекторов, звезды кино Руби Жарро (которая отдыхала здесь, восстанавливаясь после тяжёлых съёмок), наш добропорядочный и честолюбивый Норбридж решил отдалиться от «Зимнего дома» на неопределённый период времени. Он сказал: «Но я непременно вернусь!».

Спрашиваемый ежечасно, что именно побудило его решиться на это приключение, или путешествие, или сами-знаете-что, Норбридж становился нетипично уклончив, как человек, который не хочет объясняться, потому что у него в голове есть какое-то соображение и он намерен сохранить его в тайне. Он вёл себя так, словно был обладателем какого-то секрета, который не желал раскрывать никому из семьи, даже своему любимому двоюродному брату. По этой причине, не столь важно, как часто, даже если очень тихо и деликатно, этот человек спрашивал его много раз и даже умолял объяснить свои мотивы. Однако всем до единого было очевидно, что Норбридж интересуется исключительно Грацеллой и тем, что с ней случилось. Он часто говорил о ней «с теплотой», как сказали бы многие, и заходил так далеко, что даже защищал её, когда другие члены семьи поднимали вопрос о её провинностях, о недостатках её характера, о тех многочисленных случаях, когда она была с ними невежливой или откровенно наглой, о странном восхищении, которое она испытывала по отношению к чёрной магии, о её удручающе-чёрных одеждах, которые она предпочитала носить всё время, и о многих других неподходящих, даже аморальных, действиях, которые она произвела, например, украла сорок три доллара из свиньи-копилки в комнате Кассандры, или изрезала ножницами любимое платье Равенны, или вылила оливковое масло в чемодан гостя, с которым поссорилась на днях (имейте в виду: полный список займёт страницы и страницы – я привожу только очень ограниченное количество ярких примеров).

Некоторые могли бы сказать, что от Норбриджа можно было ожидать, что он будет защищать свою сестру – он всегда был так великодушен и так к ней привязан. Но другие отмечали более глубокие мотивы в поддержке Грацеллы и говорили, что периодически он тоже демонстрировал интерес к более серьёзным направлениям магии и в каком-то смысле сочувствовал исканиям своей сестры. Я в это никогда не верил и лично этому не был свидетелем. Но в нашей семье находились и те, кто предполагал, что, может быть, затеянное Норбриджем путешествие – это попытка найти Грацеллу, чтобы отвлечь её от тёмного пути, который она избрала, а может быть, даже и так: чтобы присоединиться к ней на этом пути!

Опять же, позвольте прояснить, я никогда ничего не слышал о том, что его страсть к путешествиям имеет под собой нечто большее, чем простое любопытство молодого человека, который всю свою жизнь провёл на крайнем севере, не выезжая. Одному богу известно, сколько из нас, обитателей «Зимнего дома», испытывали такую же лихорадку от безвылазного сидения на одном месте, но я никогда не завидовал тому, что он уехал. Хочу сказать больше: я очень удивился, когда в конечном итоге он отсутствовал два года. Для меня это было чересчур, но я был далёк от того, чтобы ставить его замысел под сомнение. Когда он вернулся летом 1956 года, то привёз на себе 20 килограмм бицепсов, густую бороду и непоколебимую решимость во взоре. И тогда все сразу поняли, что в нужный момент этот человек поведёт «Зимний дом» в новую эру».

Элизабет начала листать дальше, чтобы посмотреть, чем занимался Норбридж, пока был в отъезде, но ничего не нашла. Она пребывала в недоумении – и странный стиль, который использовал Маршалл, описывая события, это недоумение только усиливал. Раньше ей в голову не приходило, что Норбридж в юности мог надолго уехать из отеля. Она даже представить себе не могла, что кто-нибудь, живущий в «Зимнем доме», вдруг захочет его покинуть.

– Лето здесь! – закричал Миль. – Лето здесь!

Элизабет подняла голову.

– Смешная ты птица, – ответила она попугаю.

В комнату вошла Леона.

– Прости меня, пожалуйста, что так надолго оставила тебя одну.

– Я просто читала, – ответила Элизабет и кивнула на дневник Маршалла.

– Занимательная работа нашего дорогого Маршалла, – качая головой, проговорила Леона.

Она оглянулась, чтобы убедиться, что перед стойкой никого нет.

– Никогда не позволяю себе судить людей, прибывающих к дверям нашего скромного отеля, но эти Паутеры входят в число наиболее хамоватых и бескультурных из всех, кого я когда-либо видела.

Она замолчала и приложила руку к щеке.

– Кажется, я только что их осудила, да?

Элизабет засмеялась.

– Всё нормально. Мы вместе ехали в автобусе. Мальчик занял моё место и потом грубо со мной разговаривал.

Леона изобразила притворное удивление.

– Неужели? Разве такое может быть? Что ты говоришь?

Обе рассмеялись.

– Но как же ты сама общаешься с такими противными людьми, Леона?

– В юности я узнала один способ, и это знание осталось со мной, оно часто мне помогает. Очень простая рекомендация, но я считаю её весьма ценной. Смысл в том, что, имея дело с другими людьми, мы изо всех сил должны стараться не обижать их и сами не быть обиженными.

Элизабет ожидала услышать нечто более пространное, поэтому слова Леоны удивили её своей краткостью и простотой.

– Я подумаю об этом, – ответила она, представив приближающийся вечер в обществе Фредди и Ланы. – Пожалуй, это хороший совет.

Она перевернула ещё несколько страниц из дневника Маршалла.

– Скажи, Леона, в прошлом году, когда я уезжала, Норбридж вручил мне книгу, которую написал Дэмиен Кроули.

Глаза Леоны округлились.

– У нас есть его романы в разделе художественной литературы. Кстати, это наш местный житель, Норбридж его знал и любил его книги. Книги ужасов. Очень волнующие.

Элизабет хотела побольше расспросить Леону, но увидела в главном зале фигуры мистера и миссис Паутер и Родни, которые медленно приближались. Все трое, подняв головы, изучали стены. Мистер Паутер остановился, что-то сказал остальным и ткнул куда-то пальцем. Родни кивнул и показал на противоположную стену.

– Что там, дорогая? – спросила Леона.

– Паутеры что-то ищут.

Было очень странно видеть, как они с таким вниманием и интересом рассматривали не книги, а стены.

– Странные птицы! – прокаркал Миль. – Странные птицы!

– Тсс! – цыкнула на него Леона.

Она выглянула за дверь, затем погрузилась в разбор документов на рабочем столе.

– Может быть, лучше держаться подальше от этой компании.

Хотя Элизабет не могла слышать разговора Паутеров, она продолжила за ними наблюдать. Родни что-то сказал матери, но она ответила очень сердито. Он продолжал говорить, что-то объясняя, и та ещё сильнее разволновалась. Она угрожающе занесла руку над головой, но потом остановилась, огляделась и опустила её. Резким наклоном головы она дала понять, что Родни и дальше может идти с ней. Затем трое Паутеров исчезли из поля зрения девочки. Выражение лица миссис Паутер напомнило Элизабет тётю Пурди. Хотя ещё две минуты назад она и представить себе не могла, что когда-нибудь будет хотя бы в малейшей степени сочувствовать Родни Паутеру – именно это чувство она сейчас испытывала. И ей было его действительно жалко.

– Пожалуй, схожу поищу книжки Дэмиена Кроули, – Элизабет махнула Леоне и пошла к выходу. – Я скоро.

– Не ввязывайся в неприятности, – строго предупредила Леона, а Миль добавил:

– Странные птицы.

Элизабет дождалась, пока Паутеры скрылись за книжными шкафами, и нырнула в ближайший проход. Подойдя ближе, она услышала слова миссис Паутер:

– Ну, если другие не могут её найти, то как это сможем мы?

А Родни ответил:

– Вот это я тебе и повторяю.

– Нам просто нужно продолжить поиски, – мрачно отметил мистер Паутер.

«Что такое они ищут?» – подумала Элизабет.

– Может, я лучше приду сюда попозже один? – спросил Родни.

– Смотрите! – в волнении воскликнул мистер Паутер. – Может быть, это как раз здесь?

Элизабет продолжила слушать, прячась за книжным шкафом. Вытянув шею, она, не издавая ни звука, наблюдала, как трое Паутеров изучают стену между шкафами. Миссис Паутер провела рукой по стене, затем приблизила к ней лицо почти вплотную.

– Трудно сказать, – проговорила она и резко повернулась к Родни. – Залезь наверх и посмотри поближе.

Родни отбросил волосы, падавшие ему на глаза, и поставил ногу на полку. Элизабет заметила, что на полке как раз рядом с ним лежит дюжина толстых книг в ожидании, когда их расставят по местам. Она сконцентрировалась на стопке книг и смотрела на них слегка расфокусированным взглядом. Ощущение проснулось в ней – стопка книг задрожала. На мгновение Элизабет вспомнила предупреждение Норбриджа, что нельзя просто так использовать силу и что Грацелла кончила плохо, потому что злоупотребляла ею. Но намерения Паутеров были, очевидно, плохими, поэтому она подумала, что ничего страшного, если она – только в этот раз! – будет действовать дальше и отвлечёт их внимание. Это означало, что ей необходимо призвать силу.

– Быстрее давай, – приказал мистер Паутер, когда Родни вскарабкался на вторую полку. – Мы не хотим тут торчать целый день.

Элизабет смотрела на книги, которые задрожали сильнее, внезапно они сползли к краю и с грохотом полетели на пол. Трое Паутеров обернулись посмотреть, в чём дело. Родни спрыгнул с полки, приземлившись на обе ноги, а его мать громко вскрикнула. Из офиса прибежала Леона, а Элизабет тихонько удалилась.

– Что здесь происходит? – закричала Леона, а Родни и его родители заговорили все одновременно. Но Элизабет не стала дожидаться того, что представляло из себя серию извинений и лживых объяснений – она не хотела, чтобы Леона узнала, что та подсматривала за гостями. Кроме того, девочка была слишком поглощена выяснением истинных намерений Паутеров и не хотела выдавать себя.

И ещё она всё пыталась выбросить из головы пугающую мысль о том, что ей безумно нравится бесить Паутеров. Возможность вызывать силу и использовать её против них дарило ей ощущение могущества, что делало её силу ещё интенсивнее. И… ей нравилось это ощущение!

Однако такое открытие Элизабет проигнорировала. Ей не терпелось скорее обсудить с Фредди вещи, которые удалось подслушать в библиотеке.

Глава тринадцатая
На кухне сладостей
Неслух

После обеда, который состоял из томатного супа, ролла и выпечки на десерт, Элизабет прямо из Зимнего Зала направилась на тринадцатый этаж, где договорилась встретиться с Ланой и Фредди. Во время обеда она выискивала глазами Норбриджа, но того нигде не было. Девочка решила, что он страшно занят делами по отелю, иначе непременно нашёл бы для неё время.

Элизабет вышла из зала. Как потом выяснилось, она свернула не в ту в сторону от главного коридора – по направлению к запасной лестнице – и потом упёрлась в Т-образную развилку. Она посмотрела налево, в полуосвещённый вестибюль, и увидела дверь, к которой так стремилась, не отдавая себе в этом отчёта. Это была дверь в комнату Грацеллы – комнату под замком, пустующую десятки лет. Год назад, перед отъездом из «Зимнего дома», Элизабет взяла у Фредди мастер-ключ и пробралась в эту комнату. Однако уже через пару минут она выбежала оттуда в ужасе. Теперь, когда она смотрела на эту дверь, внутри нарастало ощущение, которое в этот раз девочка не собиралась вызывать. Ощущение пришло само. В ушах что-то глухо жужжало и вибрировало. Девочка шагнула к двери.

– Элизабет?

Она оглянулась.

– Норбридж! – девочка вскрикнула и смутилась. – Я не услышала, как ты подошёл.

Прежде чем начать говорить, он бросил взгляд на дверь в конце коридора.

– Что ты здесь делаешь?

Всегда радушный, дедушка смотрел на неё очень серьёзно, почти сердито.

– Я шла к Фредди и решила пройти по длинному пути. Он мне показывал камеру-обскуру, а сегодня мы пойдём на каток вместе с девочкой, которая…

Элизабет вдруг поняла, что мямлит что-то невнятное и теряет мысль. Она посмотрела на дверь в комнату Грацеллы, перевела взгляд на Норбриджа. И поняла, что попалась: её поймали на лжи.

– Я знаю, что мне не следует здесь бывать, – начала она медленно другим тоном. – Я только… это так… воспоминания о событиях прошлого года…

– Что это было? Пожалуйста, расскажи мне.

– Как вернулась Грацелла? – спросила Элизабет, удивляясь собственной прямоте. Она думала об этом столько времени, и теперь, когда они оба стояли перед её дверью, что-то подтолкнуло её высказаться. – Я думала, она умерла!

Норбридж поднял руку и потёр лоб, словно пытаясь стереть головную боль.

– Моя сестра развила у себя очень тревожные… способности, и я попробую откровенно объяснить тебе, какие. Она достигла совершенства в поддержании собственной жизни. Это очень тёмная магия, и она влечёт за собой…

Конец его фразы повис в воздухе.

– Убийство людей?

Норбридж кивнул.

– Можно и так сказать, да – убийство людей. Каким-то образом она научилась отнимать жизненную силу у других и присваивать её себе.

– Но если она раньше это делала, разве она не может сделать это снова? Я имею в виду, что, если она сейчас не до конца умерла, и что, если Маркус К. Химс умер как раз…

Норбридж поднял руку, повелевая ей замолчать.

– Я знаю, что ты интересуешься всем этим, но прошу тебя перестать. И я не хочу, чтобы ты приходила к этой комнате. Поняла?

Он редко разговаривал с ней настолько прямо и жёстко. Это застало девочку врасплох. Она была готова протестовать и объяснять, что должна знать правду, особенно потому, что именно она спасла «Зимний дом». А теперь Норбридж говорит, что копаться в этих вопросах – не её дело. Более того, ей внезапно стало ясно, что, как и в доме тети Пурди и дяди Бурлапа, в «Зимнем доме» существуют правила, которые ей придётся уважать. Что и здесь есть свои ограничения.

– Я не до конца это всё понимаю, – вздохнула она. – Но я не приду сюда больше, раз ты не хочешь, чтобы я приходила.

– Спасибо.

– Я просто рассуждала логически и подумала: а что если есть другие предметы в «Зимнем доме», которые она хотела бы получить? Вещи, которые придадут ей силу. Я говорила с Леоной, и она рассказала о секретных туннелях внутри стен.

– В «Зимнем доме» есть много всего, о чём тебе ещё предстоит узнать, – немного смягчился Норбридж. – Поскольку ты теперь здесь живёшь, времени для подобных изысканий будет достаточно.

Он поджал губы.

– Ты абсолютно права, говоря, что в семейных преданиях упоминаются другие магические талисманы, возможно, они спрятаны в отеле. Я тоже обо всём этом много думал и провёл небольшие исследования. Ходят слухи, что что-то спрятано в потайных ходах, что действительно есть такие туннели, хотя о них говорят нечасто. Это старая история, но я никогда не находил никаких доказательств в её поддержку. К тому же, двери уже какое-то время назад были замурованы.

Элизабет ужасно хотела о многом расспросить Норбриджа – о его отъезде из «Зимнего дома», описанном в дневнике Маршалла, о смерти своих родителей, о тщательно придуманной Райли Грейнджером игре и о самих секретных туннелях. Однако произнесённый ею вопрос удивил даже её саму:

– Что означает печать, которая нарисована на полу перед конференц-залом?

– Печать «Зимнего дома»? Мой отец говорил, что это ключ к… чему-то неопределённому.

Норбридж, кажется, сам удивился своей некомпетентности. Он улыбнулся. Элизабет засмеялась.

– Тут почти не от чего отталкиваться.

– Нестор очень увлекался нумерологией, поэтому моя теория основана на том, что это какое-то послание, зашифрованное в цифрах. Но о чём оно – я просто не знаю. Предположительно, цифры и буквы должны задать направление внутри отеля. Я долгие годы пытался расшифровать этот код.

Он посмотрел на часы.

– Если кому-нибудь удастся его раскрыть после стольких лет, возможно, это будешь именно ты. Мне, однако, надо бежать. Надеюсь, всё складывается хорошо, и у тебя будет отличный старт. К сожалению, пока у меня не было времени с тобой пообщаться. А сегодня прибыли туристы из Центральной Азии, и я пообещал им прогулку на перевал Брумы, где они смогут поиграть в снежки, прежде чем пойдут в сауну греться.

– Ты пришла! – Лана поприветствовала Элизабет, когда та входила в комнату с камерой-обскурой. Лана стояла на платформе у белого диска, но, увидев Элизабет, сбежала вниз.

– Я так рада тебя видеть! – Она посмотрела наверх – туда, где работал Фредди. – Мистер Верёвкин пытается что-то настроить.

– Здесь нужно знание математики, – объяснял мальчик, – расчёт углов, напряжений и моментов.

Он перегнулся через перила и помахал рукой:

– Привет, Элизабет! Мы уже собирались идти тебя искать.

– Привет, – ответила девочка.

Она удивилась, что Лана пришла раньше. И почувствовала, что опоздала, и эти двое уже провели без неё большую работу.

– Вы, ребята, давно уже здесь?

Лана небрежно покачала головой:

– Только что пришла.

Фредди спустился к ним, вытирая руки полотенцем. Он поправил очки и показал Элизабет большой палец, а затем бодро спросил:

– Как дела в библиотеке?

– Всё хорошо, – ответила она. – Буду работать там по утрам. Помогать Леоне.

– Класс! – воскликнула Лана. – Может быть, я тоже присоединюсь!

Элизабет хотела ей объяснить, что дело было не в том, что кто-то «присоединяется», а в том, что она собиралась научиться быть настоящим библиотекарем, но тут заговорил Фредди:

– Мне осталось кое-что проверить. Но я готов идти кататься.

Лана посмотрела на них с таким видом, словно знала секрет, которым ей не терпелось поделиться с другими.

– Смотрите, я узнала, что сегодня в час тридцать будет экскурсия по Кухне Сладостей, – интригующе заговорила она. – Думаю, нам всем стоит туда пойти.

Элизабет хотела сказать, что и она, и Фредди были на Кухне так много раз и съели так много флюрчиков, что были в состоянии провести такую экскурсию сами.

– Мы там были миллион раз, – ответил Фредди.

– Но экскурсия всего полчаса, – не унималась Лана. – Я очень-очень хочу посмотреть, чем они там занимаются.

Лана вся сгорала от любопытства, и Элизабет засомневалась, стоит ли её разочаровывать. Ещё она подумала о том, что они сказали друг другу вчера и как Лана призналась ей, что тоже потеряла родителей.

– Если тебе так хочется посмотреть Кухню, мы можем сходить на небольшую экскурсию, – сказала Элизабет.

Лана просияла:

– Я очень хочу!

– Давайте сходим, – согласился Фредди. – Возьмём немного флюрчиков и пойдём на каток.

По пути к Кухне Сладостей они прошли мимо одного из самых странных номеров во всём отеле. Его дверь, как и все прочие, была изысканно декорирована вишнёвым деревом, с которым прекрасно сочеталась сверкающая бронзовая ручка. На стене возле двери была прикреплена маленькая серебряная табличка:

ЭТОТ НОМЕР НАВСЕГДА ЗАРЕЗЕРВИРОВАН

ЗА ЭДВИНОМ И ОРФАМЭЙ ТЭТЧЕРАМИ.

ПРОСЬБА НЕ ВХОДИТЬ!

Элизабет остановилась, глядя на табличку:

– Я почти забыла про этот номер.

– Кто они? – задержалась у таблички Лана. – Эти Эдвин и Орфамэй Тэтчеры?

– Они миллиардеры, – объяснил Фредди. – Это они создали игру «Коровьи бои» ещё в девяностых годах. Теперь они достаточно богаты, чтобы приезжать сюда, когда им захочется. Думаю, им нравится именно этот номер, поэтому они резервируют его, оплачивая сразу за весь год, и Норбридж держит его для них.

Элизабет с интересом посмотрела на дверь.

– Невероятно, – медленно проговорила она.

Девочка подумала, что, может быть, стоит завести новый список: «Самые Богатые Люди, С Которыми Я Познакомилась», потому что она ожидала, что когда-нибудь встретится с Тэтчерами.

Лана глядела на дверь с табличкой, переполненная одновременно удивлением и восхищением:

– Значит, комната абсолютно пуста?

– Большую часть времени – да, – подтвердил Фредди.

Лана засмеялась:

– Ну да. Большую часть времени.

Она подошла ближе и приложила ухо к двери, прислушиваясь.

Элизабет удивилась, перевела взгляд на Фредди, который нахмурился, словно желая сказать: «Что это с ней?».

– Ну как, слышишь что-нибудь? – спросила Элизабет, желая вернуть Лану к осуществлению задуманного. Но та молчала, словно находилась совершенно одна в каком-то другом мире.

Лана перевела глаза на Элизабет и наклонила голову приглашающим жестом, словно говоря: «Присоединяйся». Хотя Элизабет всё это казалось очень странным, она приложила ухо к двери и прислушалась. Через несколько секунд девочка оторвалась от двери:

– Ничего не слышу.

Лана выпрямилась и посмотрела на Элизабет сверкающими глазами.

– Я тоже ничего, – быстро заговорила она. – Думаю, да, комната совсем пустая.

– Кажется, тебя очень интересует эта комната, – отметил Фредди, тем самым точно выразив мысль Элизабет.

Лана вздохнула.

– Это просто, я не знаю… Прикольно представить себе комнату, которая пустует весь год.

Она пожала плечами.

– Ну что, пошли?

Вне сомнений, Кухня Сладостей была самой главной достопримечательностью отеля. На ней производились флюрчики – всемирно известные конфеты «Зимнего дома». Десятки туристов собирались в этом месте трижды в неделю на экскурсии, где их угощали бесплатными конфетами. Элизабет много раз бывала там. Она любила сладкие ароматы орехов, сахарной пудры и желе, которые смешивались и нарезались на вкуснейшие маленькие квадраты и затем рассылались по магазинам всего мира. Иногда даже говорили, что в любой точке планеты, где никто никогда не слышал об отеле «Зимний дом», всё, что надо сделать, – это положить флюрчик на ладонь, и каждый тотчас узнает это нежное, рассыпчатое, сладкое чудо, вызывающее непреодолимое желание поскорее сьесть его.

Элизабет очень любила Кухню Сладостей, с её чередой комнат, где очищались от скорлупы орехи, варилось желе в огромных котлах, охлаждались только что вынутые из духовых шкафов печенья, которые нарезались, посыпались пудрой и упаковывались, и всю эту работу выполняли ловкие и полные достоинства кондитеры.

Экскурсию по Кухне Сладостей проводила молодая женщина, которая обычно обвязывала коробки лиловой лентой, перед тем как отправить их в магазин. Эта экскурсия ничуть не отличалась от той, что была год назад. Элизабет было бы интересно, если бы это было для неё в новинку. А Лану всё приводило в восторг. Она задавала столько вопросов, будто готовилась к экзамену. Она спрашивала, не перестраивались ли комнаты и почему в одних стоят книжные шкафы, а в других нет, можно ли пройти в некоторые помещения самостоятельно и так далее.

– У нас сегодня такой любознательный посетитель! – не удержалась от замечания экскурсовод, с достоинством встречая очередной град неудобных вопросов.

– Это такое интересное место! – шептала Лана на ухо Фредди.

Из-за поведения Ланы Элизабет испытывала очень сильное чувство неловкости. Особенно в конце экскурсии, когда вместо того, чтобы попробовать разные сорта флюрчиков или посмотреть старинные горшки, в которых их когда-то варили, Лана с отстранённым выражением лица посмотрела на дверь, объявив, что ей надо проведать бабушку.

– Я думал, мы пойдём на каток, – сказал Фредди.

– Непременно, – ответила Лана, хотя в её голосе проскользнуло сомнение. – Я просто подумала, что мне пора посмотреть, как у неё дела. Почему бы нам не встретиться на катке через полчасика?

Элизабет показалось, что в такой неожиданной потребности увидеть бабушку было нечто странное – будто Лане хотелось остаться с ребятами, но по каким-то причинам она была вынуждена их покинуть.

– Ладно, – сказала Элизабет, – там и встретимся. Надеюсь, с твоей бабушкой всё в порядке.

– Спасибо, – слабо улыбнулась Лана, – скоро увидимся.

– Тебе не кажется, что с ней что-то не то? – спросила Элизабет у Фредди, пока они смотрели на дверь, в которую вышла Лана.

Мальчик повернулся и закусил губу.

– Хотя она и говорит, что бабушка разрешает ей делать всё, что вздумается, – продолжила Элизабет, – похоже, она её боится. Или она боится чего-то ещё.

Фредди снова посмотрел на дверь.

– Пойдём на каток. Но я согласен с тобой. В них обеих есть что-то странное.

– Что-то странное в них действительно есть, – подтвердила Элизабет, пока они шли по коридору. – Но давай я расскажу, что было сегодня в библиотеке.