Текст книги "Что случилось с Гарольдом Смитом?"

Собеседование

Короче, это была моя первая работа после школы.

И должен признаться, несмотря на далеко идущие планы насчет Голливуда, место в конторе было мне просто необходимо.

И с этим было не так просто, потому что прежде нужно пройти собеседование.

ПАВИЛЬОН: КАБИНЕТ НЕСБИТТА – ДЕНЬ

Несбитт, безукоризненно одетый, восседает за огромным письменном столом в огромном кабинете.

Перед ним на маленьком стульчике примостился Винс. В мешковатом дешевом костюме. Нервничает.

НЕСБИТТ

Итак, находите ли вы удобным этот стул, мой юный друг Винсент Смит?

ВИНС

Да, благодарю вас.

НЕСБИТТ

Достаточно ли мягкое сиденье? Для вашего мягкого места?

ВИНС

Да, благодарю вас.

НЕСБИТТ

Обустраивая это помещение, Смит, я руководствовался стремлением достичь баланса между удобством, красотой и функциональностью. Я пытался нащупать ту грань, когда предмет обстановки, вписываясь в мои представления об эстетике, одновременно способен нести грубую канцелярскую нагрузку учреждения. Вы следите за ходом моей мысли, Винсент?

ВИНС (ошарашенно)

Да.

НЕСБИТТ

Юриспруденция нередко предполагает необходимость запутанных формулировок для вещей самых очевидных. Не будете ли вы так любезны изложить простым языком то, что я вам только что сказал.

Винс совершенно сбит с толку, молчит.

НЕСБИТТ

Думайте, думайте, молодой человек, вы так медлительны.

ВИНС

Я даже не знаю, что и сказать, мистер Несбитт.

НЕСБИТТ

Следовательно, вы лгали, когда соглашались с изложенным мною постулатом?

ВИНС (пристыженно)

Именно так, мистер Несбитт.

НЕСБИТТ

Понятно.

Он делает пометки в блокноте.

НЕСБИТТ

Итак, я прихожу к заключению, что вы, помимо прочего, лжец, уважаемый Винсент Смит. Сколько же раз вы солгали при заполнении анкеты?

Несбитт брезгливо держит анкету Смита большим и указательным пальцами, словно это клочок использованной туалетной бумаги.

ВИНС

Ни разу, мистер Несбитт.

НЕСБИТТ

Неужели? Вы думаете, я поверю, будто вы были чемпионом по плаванию в стиле баттерфляй на дистанции сто метров, год 1975, Южный Йоркшир?

ВИНС (запинаясь, смущенно)

Именно так, мистер Несбитт.

Ну хорошо. Это было мое первое в жизни собеседование на первой в жизни работе. Я честно заполнял анкету, но застрял на графе «внеучебные достижения». Мне пришло на ум только, что

а) я могу задержать дыхание на 1 минуту 53 секунды

и

б) в школе на переменах я славился редким талантом мочиться выше писсуара.

Ни один из этих рекордов не мог отрекомендовать меня для должности младшего помощника юрисконсульта. Уолтер сказал: «А ты их смешай», – но мне показалось, что это как-то подозрительно, и я решил припомнить что-нибудь хорошее из своей биографии и представить это, ну, скажем так, в более благоприятном свете. Например, однажды в бассейне я действительно проплыл сто метров стилем баттерфляй. Если прибавить к этому мой рекорд по задерживанию дыхания на 1 минуту 53 секунды, то в итоге с небольшой натяжкой получается, что я – чемпион по плаванию в стиле баттерфляй на дистанции сто метров.

И еще я подумал, что ни один пидор ко мне за это не прицепится.

Но это я подумал до того, как познакомился с мистером Несбиттом.

ПАВИЛЬОН: КАБИНЕТ НЕСБИТТА – ДЕНЬ

Продолжение собеседования. Несбитт сомневается, что Винс был чемпионом по плаванию.

НЕСБИТТ

Будьте любезны, Смит, снимите, пожалуйста, рубашку.

ВИНС (немного удивленно)

Простите?

НЕСБИТТ

Рубашку! Снимите рубашку!

Оглядываясь назад, понимаешь двусмысленность такого предложения. Но я был молод, и это было мое первое собеседование. И я еще подумал, что, может быть – ну, может ведь быть, – когда устраиваешься на должность младшего помощника юрисконсульта, обычно тебя просят снять рубашку.

Ну, я и снял.

ПАВИЛЬОН: КАБИНЕТ НЕСБИТТА – ДЕНЬ

Винс сидит на стуле без рубашки. Несбитт ходит вокруг Винса, внимательно его рассматривая. Проводит пальцем по голому плечу. Тычет пальцем.

НЕСБИТТ

Разве это мускулатура чемпиона по плаванию в стиле баттерфляй? Разве это тело, измотанное многочасовыми ежедневными тренировками, тело человека, проплывающего дистанцию за дистанцией в хлорированной воде бассейна? Вы знаете, какие перегрузки испытывают люди, которые борются за титул чемпиона по плаванию в стиле баттерфляй на стометровой дистанции? Разве это сравнится с мускулистым торсом Джонни Вайсмюллера или Марка Шпица? А?

ВИНС

Нет.

НЕСБИТТ

Вот именно. Вы знаете, кто такой Марк Шпиц?

ВИНС

Пловец?

НЕСБИТТ

Обладатель семи золотых медалей на Мюнхенских Олимпийских играх 1972 года! Король водных дорожек! Человек изумительного телосложения. С роскошными усами. Вы помните, какие у него были усы, Смит?

ВИНС

Что-то припоминаю.

НЕСБИТТ

Вам нравятся усы, Смит?

ВИНС

Да вроде ничего.

НЕСБИТТ

Хорошо. Можете надеть рубашку.

Винс поспешно одевается, Несбитт продолжает ходить кругами.

НЕСБИТТ

А вы знаете, Смит, что безработица сейчас достигла послевоенного уровня? Имея такую лакомую вакансию, я могу позволить себе выбирать, выбирать тщательно. И, собственно, почему я должен выбрать вас?

ВИНС

Действительно, с какой стати, сэр, мистер Несбитт.

НЕСБИТТ

Это противоречило бы всякой логике. Но есть в этом некий кураж. Когда обладаешь властью, можешь устанавливать свои собственные правила, отбрасывать доводы логики, доверяться настроению, прихоти: «Почему бы и нет?» Ведь контора «Несбитт Соло» принадлежит мне. Подчеркиваю: Соло, то есть солирует ваш покорный слуга. Это и составляет высшее наслаждение властью, и знаете, чем это обернется для вас, мой юный Винсент?

ВИНС

Нет, не знаю.

НЕСБИТТ

Вы приняты.

Странный человек этот мистер Несбитт.

По-моему, он никогда не был женат.

Запретная трапеза

Так я получил свою первую в жизни работу. И не просто какую-то там, а работу с перспективой.

Ведь если очень постараться, года через три младший помощник юрисконсульта становится помощником юрисконсульта, а лет через шесть – юрисконсультом. И если выкладываться на полную катушку, то к концу тысячелетия можно стать самым что ни на есть солиситором.

Просто голливудская мечта.

Но ничего, ничего. Не так все и плохо. И даже совсем неплохо. И где-то даже просто замечательно.

Потому что именно здесь я познакомился с Джоанной.

Я помню тот день, как будто он был вчера. Нет, не так. Кто из нас помнит, что было вчера? Да никто. Любое сегодня назавтра превращается во вчера. Ничего особенного.

Так что тут особый случай.

Как это было.

Утро. Готовый завтрак «Витабикс» (три порции).

Проверка полной готовности. Взгляд в зеркало: маминой парфюмерией прижигаю назревающий прыщик. Прыскаю волосы лаком – на случай ветра. Выхожу из дома пораньше – ах! – чтобы успеть на 88-й автобус, отъезжающий с Мэнор-Топ.

Причина столь тщательных сборов – вовсе не служебное рвение. Просто надеюсь снова столкнуться в автобусе с китаянкой номер два. Она тоньше, красивее и изысканнее одета, чем китаянка номер один, в которую я врезался в бассейне под водой, отчего ненадолго оказался влюбленным. Китаянка номер два – любовь текущей недели.

Китаянки номер два в автобусе не оказалось, да к тому же я сегодня приду на работу не на две минуты позже, а намного раньше. Что меня тоже не устраивало. Поэтому я сошел за три остановки до работы и просидел на скамейке до 8.57. Если идти отсюда быстрым шагом, укладываешься в пять минут и приходишь как обычно – в 9.02.

С двухминутным опозданием. Идеально.

И тут. Ч-черт.

В 8.57 я вспомнил, что мои часы пролежали в джинсах, стирались вместе с ними в стиральной машине и сушились в центрифуге. В результате чего стали отставать на три минуты. Пять минут пешком до работы быстрым шагом – приду в 9.05. Катастрофа.

Опыт показал, что мистер Несбитт, следуя понятной только ему перекошенной логике, легко прощал опоздание на две минуты. Но вот на пять минут… Это уже патология, выговор, публичное порицание, нервы.

Так что моя освежающая прогулка до офиса превратилась в бешеный пробег: добавим сюда тот факт, что пошел дождь, а зонт я оставил дома, поэтому на работу примчался мокрым, потным, растрепанным, лишенным всяческих сил. Но вовремя.

Хорошенькое начало рабочего дня.

Ладно. За дело.

Прошел час. Назрела необходимость заглянуть в фотокопировальную комнату: необходимость назревала, собственно, с самого моего прибытия на работу. Нет, не затем, чтобы скопировать дело «Регина против Хартли». Я отправился в фотокопировальную комнату совсем по другой причине. В моем носу, будто улитка в раковине, застряла большая толстая козявка.

Я до сих пор краснею при одном воспоминании о том, что произошло дальше. Уверяю вас: я, покрасневший от стыда сейчас, – бледное подобие меня, покрасневшего от стыда в тот момент.

Итак, я зашел в фотокопировальную комнату, сморкнулся и вытащил из левой ноздри козявку.

Я держал ее пальцами и восхищался ее художественным сходством с улиткой. Длиной в целый дюйм, с подсохшими краями. Она подрагивала, а я трепетал в предвкушении. Потом взял и проглотил ее.

– Что, проголодались? – вдруг раздался голос.

И тут я увидел, что рядом со мной стоит хорошенькая, не сказать красивая, девушка. Очевидно, она только что вошла в комнату и, следовательно, наблюдала мой пытливый интерес к содержимому левой ноздри.

И дегустацию оного.

Так я познакомился с Джоанной.

Очень романтично.

Так что же, в конце концов, случилось с Гарольдом Смитом?

Я знаю, о чем вы подумали.

Пролетело уже столько страниц нашего повествования, но что вы знаете о главном герое? Только то, что он спятивший старик и живет в доме для престарелых. Ну и что же такого случилось с этим Гарольдом Смитом?

По правде говоря, мне и сказать-то нечего.

В настоящее время с моим отцом все в порядке, и он, наверное, занимается тем же, чем и прежде, когда еще жил дома. Отец рано вышел на пенсию. Он обычно сиживал в гостиной, в своем любимом кресле. В халате и тапочках. Курил трубку и смотрел телик.

Может, он и сейчас смотрит свою любимую программу.

«Шоу Роланда Торнтона».

Помните такого?

Роланд Торнтон, воистину йоркширец

В те дни на голубом небосклоне телеэкранов Южного Йоркшира по понедельникам, средам и пятницам светила одна, и только одна звезда. Имя ей было – Роланд Торнтон.

Роланд Торнтон был воистину лицом своего графства, воплощением всего лучшего, что только можно наскрести в жителях Южного Йоркшира. Да, грубоват, неотесан. Да, называл вещи своими именами, чем и гордился. Кастрат есть кастрат, чурка есть чурка, пизда есть пизда.

Он был человеком из народа, и никакая слава его не брала. Никакой на свете серебряный микрофон не мог заткнуть ему рот. Торнтон не забирался наверх ни по чьим головам, никого не подмазывал и прочее. Он стал тем, кем стал, благодаря самой обычной вещи.

Труд называется.

Ну и, конечно, благодаря поддержке и любви простых людей, честных работяг. Он был их голосом, он говорил с ними, для них, о них.

Роланду было всего-то чуть-чуть за тридцать, но взлетел он, как метеор. Блесной на воде засверкал его талант в рекламной колонке газеты «Ширклифский Рыболов». Эту работу он быстро перерос, забрасывал удочку и в других не менее престижных печатных органах, пока наконец, преодолев жесточайшую конкуренцию, не устроился репортером «Сканторп Ивнинг Газетт». Писал о простом – о местных новостях: о свадьбах и кончинах горожан, о проблемах, угрожающих их здоровью, о кражах и тому подобном. Писал столь виртуозно, что обратил на себя внимание Теренса Бойла, главного редактора и владельца газеты. Торнтона допустили в самое сердце газеты, в ее святая святых, на территорию, где прежде мог резвиться только Старик Бойл, и никто другой.

Первая Полоса. Рубрика «Говорит и рассказывает "Сканторп Ивнинг Газетт"».

А все почему? А все потому, что Бойл угадал в Торнтоне своего преемника, такого же неугомонного йоркширца и пламенного самородка. Торнтон был тем парусом, под которым газета могла продолжить свое плавание в 70-е и дальше в будущее.

Очень скоро первая полоса «Сканторп Ивнинг Газетт» стала знаковой. Торнтон поражал своей прямолинейностью, напором, противоречивостью. В каждой публикации он рвался в бой, снова и снова обитателям Сканторпа и его окрестностей открывал глаза на жизнь, тыкал их носом в правду. С этой правдой он входил в каждый дом и становился своим.

Методика была очень проста: Торнтон начинал говорить о чем-то незначительном, обыденном. Брал обычную местную новость, распалялся, давая волю языку, мертвой хваткой впиваясь в человеческие пороки.

Расскажу для примера. Когда на просторах Сканторпа был замечен гомик, вышедший на промысел, Торнтон написал разгромную статью, и в городском парке сразу же прикрыли мужской туалет. Справедливо заклеймив несчастного педераста как «любителя задирать мужские рубашки», Торнтон предложил посадить его «на кол собственного причинного места». Далее он жестко очертил географические границы педерастии. Житель Йоркшира не может быть гомосексуалистом, утверждал Торнтон, и любой подобный инцидент в пределах графства объясняется «заразой», попавшей к нам либо специфическим путем (из Ланкастера), либо неспецифическим (с юга/из-за рубежа). И если бы Господь имел замысел сотворить человека гомосексуалистом (продолжал Торнтон), он назвал бы своего сына не Иисусом, а просто Джесси. Торнтон никогда не бросал слов на ветер и сразу предложил простое решение для борьбы с педерастами – операцию по пересадке анального отверстия в область пупка, чтобы «каждый обходился собственными силами, не обращаясь за помощью к ближнему своему».

Просто, да? Кто-то даже скажет, чересчур просто, но ведь есть в этом некая правда, а?

Иные восклицали, что этот Роланд Торнтон нарочно слишком лихо закручивает, торопится юноша, наращивает себе популярность. Но где смельчаки, что высказали бы ему это в лицо?

Несмотря на громкий успех первой полосы, тираж «Сканторп Ивнинг Газетт» (который в 1967-м составлял 3567 экз.) к 1972 году упал до 562 экземпляров, и со смертью Бойла газета сказала своим читателям слезливое прощай.

Но на головокружительном восхождении Торнтона это едва ли отразилось. На местном радио у него уже было свое шоу в прямом эфире. Вскоре подключилось телевидение, и в 1975 было создано телевизионное «Шоу Роланда Торнтона». Оно стало выходить три раза в неделю и называлось «Торнтон сегодня»…

ПАВИЛЬОН: СТУДИЯ. ШОУ «ТОРНТОН СЕГОДНЯ» – ВЕЧЕР

Сегодня в гостях у местной шоу-звезды Роланда Торнтона ПИТЕР ПРИНГЛ со своей марионеткой, страусоподобным ДЖЕРРИ-ЖИРАФОМ.

Джерри-Жираф зловеще пялится на Роланда.

ПИТЕР ПРИНГЛ

Ой, он на вас уставился, Роланд.

РОЛАНД ТОРНТОН

Как бы он не клюнул меня в колено.

ПИТЕР ПРИНГЛ

Почему в колено? Слишком костляво для страуса. Страусы предпочитают скорее яйца.

РОЛАНД ТОРНТОН

Понимаю. Птица есть птица.

ПИТЕР

Мягкие, нежные, мясистые яйца!

До Роланда доходит смысл каламбура.

РОЛАНД ТОРНТОН

О нет, прошу вас, нашу программу смотрят дети…

Джерри-Жираф накидывается на Роланда и мертвой хваткой впивается в его ширинку. Не отпускает. Роланд взвывает от боли и падает со стула.

Все трое – Роланд, Питер Прингл и Джерри-Жираф оказываются на полу. Все пыхтят.

ПЕРЕБИВКА

ГАРОЛЬД СМИТ сидит у телевизора и смотрит шоу. Ухмыляется.

Ой

Ой. Кажется, меня опять занесло. Прямо неудобно перед вами. Я собирался вести повествование про Гарольда Смита. А припомнилось это старое, всеми забытое шоу. Опять все по верхам да по верхам.

Но вообще это вроде как подтверждает мою мысль.

И я ничем не обидел отца.

Посему предлагаю: оставим его, пускай мирно дремлет в кресле, перед телевизором. Пусть себе посидит.

Давайте-ка лучше поговорим о

Девушке из офиса

Прямо напротив меня работает красивая девушка. Ее зовут Джоанна.

Больше я ничего не знаю.

Да и то потому, что Джоанна подглядела мою запретную трапезу в фотокопировальной комнате и была вынуждена представиться.

– Привет, я Джоанна.

И я подумал: черт. Как быть?

– Я Винc.

И подумал: хорошенькое я произвел первое впечатление.

Нужно срочно выруливать.

Ну, я и попробовал.

Я уверенно вытянул правую руку для рукопожатия, но тут вспомнил, как только что этой самой рукой держал козявку. Опустил руку и начал судорожно вытирать ее о штаны – очистить, что ли, пытался? Вновь вытянул правую руку, но передумал, опустил правую и протянул левую. Все это время Джоанна стояла, протянув для рукопожатия правую руку. Так мы и познакомились: я схватил левой рукой ее правую не с той стороны (попробуйте сами, почувствуете себя полным идиотом), вяло потряс, отпустил и вышел, готовый сквозь землю провалиться.

Нда.

Но я подумал, ведь я произвел первое впечатление хуже некуда. Значит, дальше может быть только лучше. Так?

Позднее, в тот же день

Я все спланировал: 16.17 – время икс, когда я атакую.

Мне всегда легче назначить точное время начала действий.

Но.

16.17. Джоанна разговаривает по телефону. Я в панике. Что делать? Отменить операцию? Перенести на завтра? Спокойно, спокойно, Винc.

Просто дождись 16.19, когда она положит трубку. А пока забудь об этом, посмотри на свое отражение в пепельнице, пригладь волосы, глубокий вздох, встал, пошел к столу Джоанны. Вот я уже у цели…

Черт!

У нее опять звонит телефон.

Лихорадочно меняю курс, шарахаюсь влево. Присел на корточки возле ее стола, делаю вид, что завязываю шнурок на ботинке. Развязываю и снова завязываю, и так шесть раз, а Джоанна все болтает и болтает. Потом кладет трубку, и я уже решил подняться, но вижу часть своего отражения в толстой металлической ножке стола: я красный как рак! Остаюсь на корточках, продолжаю маневр со шнурками в надежде, что побледнею…

ОФИС – ДЕНЬ

ДЖОАННА кладет трубку. Тянется через стол, чтобы посмотреть, что с Винсом.

ДЖОАННА

У вас там все в порядке?

Винс поднимается. Он красный, как свекла.

ДЖОАННА

Привет.

ВИНС (выпаливает)

У вас случайно нет желтых бланков, форма С56?

ДЖОАННА

Есть. Кажется. Но только для вас. У меня тайные запасы.

Открывает ящик стола, вытаскивает пачку желтых бланков, кладет их перед Винсом.

ДЖОАННА

Только не используйте все сразу.

ВИНС

Да. То есть, конечно, нет.

ДЖОАННА

Как вы?

ВИНС

Да. То есть благодарю вас, прекрасно.

Винс стоит, как пристегнутый.

Оглядываясь назад, проигрывая этот эпизод в голове (в миллионный раз, уж поверьте), я набрал кучу вариантов, как можно было продолжить разговор. От простой реплики:

– А как вы? Как вам тут работается? -

до более вальяжной:

– Ну, как вам наш Бородавка? -

и заканчивая самой откровенной, типа все карты на стол:

– Как я, говорите? Изголодался по твоей любви, крошка.

Последний вариант был предложен моим другом Уолтером. Лично я считаю, это чересчур. Но Уолтер ответил, что это настолько чересчур, что уже самое оно, проверено на практике.

Да, действительно: как-то на вечеринке у Мартина Парринга Уолтер раскрутил на поцелуй Дженис Сайдботтом.

Но не потому, утверждал я, что Уолтер такой обходительный и нашелся что сказать. Я дико извиняюсь, но Дженис Сайдботтом была пьяная в доску после шести порций «Бэйбичэм» с сидром, который я, следуя жесткой инструкции друга, обильно сдобрил ликером «Драмбуе».

А также

Свет на вечеринке был приглушен, и когда Уолтер потащил Дженис в укромный уголок, она просто приняла его за другого. А именно – за Байрона Эдвардса. Байрон – улучшенная копия Уолтера, и, если честно, у них только прически похожи, а если уж совсем честно, у Байрона скорее внешность Аль Пачино, да еще, что немаловажно, «форд-капри». На счету у Байрона поцелуев как грязи, и бедная Дженис Сайдботтом размечталась, что и до нее дошла очередь.

Конечно, Уолтер все отрицал, но я остался при своем мнении. Я же видел, что было дальше. Кто-то случайно включил свет, Дженис Сайдботтом увидела истинное лицо партнера, шарахнулась от него, ни секунды не сомневаясь, и исторгла из себя сначала дикий вопль, а затем неудержимый поток рвоты.

Прямо на новый пиджак Уолтера. Ужас. С тех пор пиджак пожизненно отдавал ликером «Драмбуе». Характерный такой запашок.

Но дело не в этом.

Ведь в настоящий момент я стою у стола Джоанны. И было бы неплохо, если б я кинул хоть какую-нибудь реплику.

ПАВИЛЬОН: ОФИС – ДЕНЬ

Джоанна удивленно смотрит на Винса, который слегка пошатывается. Кажется, он пытается что-то сказать… Но, как ни странно, мы слышим лишь нечто среднее между ХРИПОМ и БУЛЬКАНЬЕМ.

ДЖОАННА

Вы в порядке?

ВИНС Э…

ДЖОАННА

Только у вас красное лицо.

Винс, наконец, обретает дар речи. Он пятится к своему столу.

ВИНС

Э… Нет, я в порядке. Да-да. Благодарю вас.

Винс садится за стол и зарывается в папку. Через несколько секунд звонит телефон.

ВИНС (снимает трубку)

Винс Смит слушает.

Голос ДЖОАННЫ в трубке

Привет, это я, Джоанна.

ВИНС

Здравствуйте, Джоанна.

ДЖОАННА

Вы забыли формы С56.

ВИНС

Что?

ДЖОАННА

Бланки. Вы же за ними ко мне подходили.

ВИНС

Ах да. С56.

ДЖОАННА

Вам действительно нужны бланки? Или это повод поболтать со мной?

ВИНС

Э. Нет. Э, я не знаю. Я сегодня сам не свой.

ДЖОАННА

Может быть, вы что-то съели?…

И кладет трубку.