Текст книги "Продавец троллей"

Духи против дурного запаха

В доме помещика царил сущий хаос. Тролли были повсюду. На кухне они вышвыривали из шкафов и с полок горшки и сковородки. В кладовке разворотили всё, что там было съестного. Они перебили банки с вареньем, попробовали на зубок караваи хлеба, окороки и куски масла. Несколько троллей продырявили мешки с сахаром и мукой и потом забавлялись тем, что обсыпали мукой остальных сородичей, радуясь, как их чёрные от печной сажи товарищи становятся беленькими. Однако это кончилось тем, что шутники, посыпавшие всех мукою, сами ужасно перепугались при виде белых троллей и бросили эту игру. В библиотеке несколько троллей носилось среди полок, сбрасывая на пол книжки, и всё это сопровождалось диким визгом бедных служанок, которые тщетно пытались куда-нибудь убежать и спрятаться. Помещику тоже приходилось не лучше. Тролли ухитрились закатать его в перину и простыни, и теперь они забавлялись, гоняя этот свёрток взад и вперёд по спальне, так что у помещика от такого верчения голова шла кругом. В нижних комнатах егерь, дворецкий и лакеи сумели организовать оборону, и объединёнными усилиями им удавалось отбиваться от троллей, но прийти на помощь остальным они не могли. Подоспела помощь и со стороны трактирщика, он явился сам и привёл свою собаку, но не мог попасть в дом – дверь была заперта на замок, и Гектор только напрасно надрывался в громком лае, толку от этого не было. Другие жители деревни тоже собрались возле усадьбы, но и они, разумеется, не могли попасть внутрь, чтобы помочь её обитателям. В деревне к этому времени все проснулись, разбуженные шумом, долетавшим из большого дома, но большинство ещё не знало, что там происходит.

Однако один человек в господском доме всё-таки продолжал спать. Дело в том, что миссис Хоукс, как она считала сама, отличалась очень и очень чутким слухом, и чтобы её не разбудил ночью какой-нибудь шум, она перед сном всегда затыкала уши ватой. Служанки, правда, удивлялись, как это миссис Хоукс при таком чутком слухе не слышит собственного храпа, в то время как они его слышали через два этажа. Но о таких вещах не спросишь человека напрямик. Так вот и сегодня, ложась спать, миссис Хоукс заткнула уши ватой, считая, что ей необходимо хорошенько выспаться после того, как ей пришлось до поздней ночи руководить уборкой на кухне. Потрясение, пережитое ею, когда она обнаружила на кухне чумазого тролля, тоже прибавило ей усталости. Оттого что у неё были заткнуты уши, а может быть, ещё и от собственного храпа, она не услышала, что в доме все ходит ходуном. Не услышала она ничего и тогда, когда к ней в камин с ликующим визгом вывалился из дымохода пяток троллей. Миссис Хоукс спокойно продолжала спать, и даже весьма своеобразные звуки её храпа ни разу не изменили своего равномерного ритма. Беспокойно прислушавшись к издаваемым ею странным звукам, почти все тролли предпочли убраться из её комнаты, чтобы принять участие в тех развлечениях, которыми занимались тролли в других помещениях. Но одного тролля так замучило любопытство, что он подскочил поближе к её постели, чтобы посмотреть, откуда идёт этот странный звук и каким образом он возникает.

Послушав сначала с полу, тролль вскочил на край кровати, уселся там и, склонив голову набок, стал наблюдать за миссис Хоукс. Таких удивительных звуков он ещё ни разу не слыхивал, и ему тоже очень захотелось научиться такому фокусу. «Вот было бы здорово!» – думал тролль. Такая новинка как раз подойдёт, чтобы похвастаться перед собратьями из подземных нор в ивовой роще. Хотя миссис Хоукс и спала, но её чуткий нос – а в том, что он чуткий, никто не сомневался! – уловил острый запах лесного тролля, и от этого размеренный ритм её храпа немного нарушился.

Но по-настоящему она проснулась лишь тогда, когда любопытный тролль, который никак не мог понять, спит ли миссис Хоукс, не утерпев, сам решил проверить, так это или не так. Он осторожно протянул палец и приподнял её веко. Посмотрев, он увидел, что она действительно спит, но вдруг человеческий глаз уставился прямо на тролля. Тролль так и отпрянул, а миссис Хоукс рывком села на кровати.

– Здрасьте! Это ещё что за явление! – воскликнула она. – Никак ещё одна, из этих неумытых тварей! И где! В моей спальне! Нет, дальше просто ехать некуда!

Тролль воззрился на неё с некоторым недоумением. Ему было странно, что она, проснувшись, не испугалась, как все другие люди, при виде тролля.

– Бу-у! – попробовал он попугать её на всякий случай, однако получилось не очень убедительно. По крайней мере на миссис Хоукс это не произвело должного впечатления.

– Ну, знаете ли! Это уж никуда не годится! – сказала она. – Ишь что вздумал! Погоди у меня, мохнатая тварь, я научу тебя, как надо разговаривать с дамой! А вонищи-то, вонищи! Фу, гадость! Нет, этого нельзя так оставить!

И с этим словами миссис Хоукс схватила маленький пульверизатор, который всегда стоял у неё под рукой на ночном столике. В пульверизаторе у неё была самодельная настойка лаванды, и не успел тролль опомниться, как она пшикнула на него из пульверизатора и маленькое облачко благородных лавандовых духов рассеялось над троллем, насквозь пропитав его лохматую шкуру.

Едва тролль сделал вдох, как лавандовый аромат ударил ему в ноздри. Такого кошмара с ним ещё никогда не случалось! В тот же миг тролль заорал как резаный, его вопль был слышен по всему Комптон Бассету. Даже на дальней окраине деревни люди услышали в ту ночь визг тролля, такой жуткий, что они потом ещё много лет о нём вспоминали. Это было просто счастье для миссис Хоукс, что у неё были заткнуты уши, ведь она находилась тогда ближе всех к троллю. Если бы не затычки, она могла навсегда оглохнуть! А бедному троллю и в страшном сне не могло присниться, что на свете бывает такой отвратительный запах, каким ему показалась лаванда. Он вылетел из спальни домоправительницы как из пушки. Тогда миссис Хоукс встала и пошла к двери посмотреть, что там такое происходит. Другой тролль тотчас же воспользовался удачным моментом, чтобы прыгнуть в открытую дверь и прокричать своё «бу-у!».

Разумеется, миссис Хоукс и тут не испугалась. Её уже ничто не могло удивить.

– До чего же вы все вонючие! – заявила она и с самым решительным видом обдала и второго тролля духами из своей пшикалки.

Этот тролль тоже пережил ужасное потрясение, которое запомнилось ему на всю жизнь; громко взвыв, он бросился наутёк и выскочил прямо в окно. Тогда миссис Хоукс вынула из ушей затычки, и первое, что она услышала, были дикие визги служанок, доносившиеся с верхнего этажа. Миссис Хоукс откликнулась на призыв зычным голосом, и говорят, он тоже был слышен повсюду, вплоть до самых последних домов:

– Я УЖЕ ИДУ, ДЕВУШКИ, НЕ БОЙТЕСЬ!

И миссис Хоукс начала свой боевой поход по дому. Выставив перед собой своё грозное оружие – пульверизатор с самодельными лавандовыми духами, она пшикала им в каждой комнате, изгоняя троллей. Сначала она поднялась на самый верх, чтобы спасти от нашествия троллей служанок. Очистив от неприятеля этот этаж, где с тех пор навсегда поселился неистребимый лавандовый дух, она постепенно прошлась по всем остальным сверху донизу, гоня перед собой улепётывающих троллей, пока все они не выскочили за дверь и не скрылись в ночи.

Но вместе с ними исчез из дровяного ларя и пойманный тролль.

Как быть и где взять тролля?

За окном уже сгущались сумерки, последние лучи солнца, озарявшие комнату в доме Натана, давно погасли, и он встал, чтобы зажечь несколько маленьких лампочек. В их свете наши кресла отбрасывали на стены громадные тени, и я почувствовал, что настроение, создаваемое сумерками, как нельзя лучше подходит для историй о троллях. Сейчас я ни за что не ушёл бы отсюда домой. Натан опять сел на место и продолжил свой неторопливый рассказ:

– Наутро в господском доме стали наводить порядок в том разгроме, который оставили после себя тролли. Они успели похозяйничать везде, и кабы не миссис Хоукс, а главное не её лавандовые духи, всё было бы гораздо хуже. Горничные и кухарки по-развлекались как никогда, но теперь расплачивались за веселье, так как им пришлось заниматься уборкой под надзором миссис Хоукс. Но худшим было то, что удрал из дровяного ларя тролль, пойманный миссис Хоукс. В амбаре рядом с ящиком нашли ключи егеря. Трактирщик высказал предположение, что большой тролль, по-видимому бывший у них предводителем, стащил их во время суматохи и отпер амбар. Ворвавшись в амбар, тролли взломали ларь заступами, лопатами или другими орудиями, которые попались им под руку. У обитателей деревни не было больше живого вещественного доказательства, которое можно было предъявить королеве, а без него, как опасался помещик, их посланника только поднимут на смех, когда он явится в Лондон просить помощи от троллиной напасти.

– В Лондоне все не так, как у нас в деревне, – с сожалением говорил помещик. – Лондонцы привыкли потешаться над деревенскими и не понимают того, что в природе есть много такого, чего не знают городские.

Как видно, помещик уже забыл, что и сам ещё вчера весело смеялся над печником, когда тот стал рассказывать ему, что видел тролля.

Наутро после большого нашествия троллей все жители деревни собрались в большом амбаре помещичьей усадьбы, чтобы вместе решить, как защищаться от троллей. Один из крестьян предложил нанять для борьбы с ними нескольких охотников, но у егеря нашлось достаточно благоразумия, чтобы возразить против такого предложения. Взяв слово, он сказал:

– Мы уже видели, какие опустошительные набеги способны устраивать тролли, если заподозрят, что с нашей стороны им грозит опасность. Ночное нападение, без сомнения, произошло потому, что мы поймали одного из их собратьев, и тогда остальные прибежали ему на выручку. Кроме того, из рассказов нашего трактирщика видно, что жилища троллей располагаются вдоль дороги, ведущей на вершину холма. В последние годы я замечал, что под ивами на Грэмпс Хилле появилось множество странных нор. Должно быть, там они и живут. Из рассказов путников, заходивших в нашу деревню, мы знаем, что тролли умеют незаметно подкрадываться к людям, мы их даже не слышим. Думаю, что мы ни одного тролля не выгоним из норы, а если попытаемся, то добьёмся только того, что они на нас ополчатся.

Воцарилось долгое молчание, в глубине души обитатели деревни хорошо понимали, что егерь был прав. Наконец слово взял помещик. С хмурым лицом он произнёс:

– Полагаю, мой егерь прав. Однако же я сомневаюсь, что самой королеве удалось бы изгнать отсюда троллей. Невозможно побороть врага, который окопался под землёй. Придётся нам, как видно, как-нибудь уживаться с троллями.

Из рядов собравшихся послышалось протяжное и огорчённое «о-о-о!». Но помещик ещё не закончил свою речь. Ему пришла в голову новая мысль:

– Послушайте! Прогнать троллей из Комптон Бассета нам, может быть, и не удастся, но если мы сумеем сделать так, чтобы они держались подальше от наших домов, то они не очень будут нам мешать. Мы уже знаем, что их можно отпугивать духами миссис Хоукс. Значит, если мы наготовим побольше духов по рецепту миссис Хоукс и опрыскаем ими все в своих домах, то этот запах, наверно, отпугнёт троллей.

Миссис Хоукс выслушала это с натянутым выражением лица. Ещё бы! О её духах высказывались как об оружии, способном отпугивать троллей! Однако события минувшей ночи подтвердили правильность такого суждения, и ей нечего было возразить против этого предложения. Народ внизу загудел, затем раздался чей-то голос:

– Я знаю, как пахнут лавандовые духи миссис Хоукс. Уж лучше пусть будут тролли!

Зал ответил громовым смехом, затем послышались одобрительные возгласы и кто-то выкрикнул:

– Он прав! Лучше уж тролли, чем лавандовые духи!

С другого конца зала кто-то откликнулся:

– Если полить деревню духами, то бежать отсюда придётся и троллям, и людям!

Ещё один голос подхватил:

– Пожалейте бедных троллей! Нельзя так издеваться над троллями!

Однако кто это был, нельзя было определить, так же как невозможно было сказать, кто выступил первым.

У миссис Хоукс от таких высказываний лицо сделалось совсем кислое, как будто она только что съела целый лимон, но всё-таки она тоже взяла слово:

– Я просто не понимаю, как наши мужчины могут спокойно смотреть, когда беззащитные женщины подвергаются нападениям стаи волосатой нечисти! Эти косматые и блохастые твари за пять минут способны напачкать столько, сколько целый штат прислуги не в состоянии убрать за целый день! И конечно же, как всегда, бедные, беззащитные женщины должны воевать один на один с этими неумытыми мохнатыми существами, а потом ещё делать за ними уборку! Я считаю, что всю эту шайку следует сунуть в ушат с мыльной водой и отмыть мочалкой! Кстати, их надо бы заодно и подстричь, в моем хозяйстве вы не найдёте ни одной собаки, которая бегала бы с длинными космами!

Миссис Хоукс умолкла с таким видом, словно высказала окончательное мнение, а больше тут просто не о чём рассуждать. Она не сочла нужным вдаваться в подробности, например, каким образом она предлагает посадить троллей в ушат с мыльной водой, если никто даже не может придумать, как выкурить их из подземных нор. После этого выступления никто больше не выразил желания высказаться, отчасти потому, что никому не хотелось спорить с миссис Хоукс, отчасти потому, что ни у кого не было свежих идей. В конце концов заговорил доктор Пилбери, добродушный старичок, который до этого с улыбкой наблюдал за происходящим со стороны:

– Нельзя не согласиться с миссис Хоукс, что чистоплотность – вещь превосходная, – начал доктор с дипломатического вступления. – Однако мытьё троллей потребует колоссальной работы, тем более что мыть их пришлось бы не один раз, а по крайней мере один раз в неделю, чтобы поддерживать относительную чистоту. Нельзя возлагать такую дополнительную нагрузку на кого-то из жителей нашей деревни, кто знает толк в мытьё.

Таким образом любезный доктор изящно вышел из положения, не обидев миссис Хоукс, на лице которой ясно было написано: «Всегда все трудности сваливают на беззащитных женщин, и мы безропотно несём это бремя». Далее доктор продолжал:

– Как мне представляется, мы должны учесть всё, что нам известно о троллях, кроме того, что они не любят лавандовых духов, что, кстати, как мне кажется, относится и к некоторым из других обитателей нашей деревни.

Это замечание вызвало громкий смех среди части собравшихся. Но доктор невозмутимо продолжал свою речь:

– Из рассказа нашего доброго трактирщика мы узнали две вещи: нам известно, что тролли были выпущены на дорогу, ведущую на холм, таинственным чужеземцем, а также известно со слов чужеземца, что тролли любят те необыкновенные ивы, которые растут вдоль дороги. Возможно, если мы срубим ивы и на дороге станет светло, троллям там разонравится и они уйдут с этого места. Корни мы, конечно, не сможем выкорчевать, с этим не справилась бы и вся королевская рать, да к тому же они скрепляют землю и защищают дорогу от размыва. Поэтому деревья вырастут снова, как всегда вырастают обычные ивы, но если мы будем их подрезать, не давая слишком разрастись, то тролли наверняка больше туда не вернутся.

Предложение доктора понравилось собранию, и многие даже удивлялись, как это им самим не пришло в голову такое решение. Егерь высказался в том смысле, что у него-де, конечно, нет опыта борьбы с троллями, но всё же он склонен предположить, что доктор, вероятно, прав. Без деревьев троллям станет трудно прятаться, а, судя по всему, они не любят всё время быть на виду.

Собрание постановило, чтобы все трудоспособные мужчины сходили домой за топорами и пилами. А затем они все вместе отправятся на Грэмпс Хилл и начнут рубить придорожные ивы.

Животный мир Грэмпс Хилла при близком знакомстве

Немного спустя все работники деревни собрались возле усадьбы священника с топорами и пилами, а оттуда дружно отправились на Грэмпс Хилл. Дойдя до подножия холма, они разделились на три бригады и приступили к работе. Первая бригада начала у самого подножия холма рядом с усадьбой священника. Вторая расположилась на середине подъёма, а третья принялась за работу на вершине, где кончались заросли. Они рассчитывали, что к вечеру покончат со всеми ивами!

Однако на самом деле всё оказалось не так просто.

В бригаде, которая приступила к работе на вершине холма, рубку начали с последней ивы в самом конце дороги, за дело взялся Филберт – рослый, могучий работник из помещичьей усадьбы. Высоко занеся над головой топор лесоруба с длинным топорищем, он широко размахнулся, и острое лезвие, сверкнув на солнце, со свистом рассекло воздух. Со всей своей молодецкой силы он лихо рубанул по стволу ивы. Но вместо хруста ломающейся древесины что-то громко и резко звякнуло: «Дз-з-инь!» Это было похоже на звук, который можно услышать, если стукнуть молотом по наковальне, а ведь наковальня сделана из сплошного железа!

– Ой-ой! – вскрикнул бедный Филберт. Он почувствовал сильный удар по ладоням, когда топор отскочил от твердокаменного ствола.

– Ну, чего там у тебя? – сказал другой работник, которого звали Огберт. – Топором, что ли, рубить не умеешь?

– Да оно же твёрдое как камень! – ответил растерянный Филберт. – Ты погляди – на стволе вон даже и зарубки почти не видать!

Филберт сказал правду. Хотя он ударил топором изо всей силы, на коре ивы осталась только едва заметная царапина.

– Просто руки у тебя не из того места растут, топор держать не научился! – сказал Огберт. – А ну-ка пусти меня! Подумаешь, делов-то! Разве ж это дерево толстое! Сейчас я его – раз-два и готово!

Огберт засучил рукава, уверенно подошёл и забрал у Филберта топор. Как и тот, он сначала размахнулся сплеча, но ударить так и не успел. Он вдруг начал как-то странно поёживаться и подёргивать плечами и поневоле опустил топор.

– Ну, чего там у тебя? – спросил Филберт. – Чего ж ты не рубишь?

– Спину, понимаешь, засвербило, будто какая-то дрянь за шиворот заползла, – сказал Огберт, стараясь дотянуться туда рукой. – Сперва вытащу её, потом и рубить буду.

Товарищи помогли Огберту стащить рубаху, и под ней оказался сзади здоровенный паук.

– Надо же! – воскликнул повеселевший Филберт. – Чего это ты вздумал пауков под рубахой разводить? Как он там у тебя ещё паутину не сплёл!

– Очень смешно! – отозвался Огберт, снова натягивая рубаху. – Чем зря зубы скалить, давай сюда лучше топор! Пора дело делать.

Но едва Огберт взялся за топор, как вдруг запрыгал на месте.

– Ну, чего там опять не слава богу? – спросил Филберт. – Никак ты решил показать нам пляску лесорубов?

– Да ну тебя! – огрызнулся Огберт. – Теперь какая-то гадина ползает у меня в штанине и так щекочет, что прямо сил нет!

Делать нечего, пришлось Огберту скидывать рабочие штаны. В штанине оказались две уховёртки, которые каким-то образом залезли туда и не смогли сами выбраться.

– Скажи-ка, приятель! – весело спросил Филберт. – Чего это ты на себе столько живности пригрел? Эдак и не дождёшься, когда ты нам наконец покажешь, кэк умеешь махать топором!

С поникшим видом Огберт поспешно натянул штаны и в третий раз взялся за топор. Но едва он поднял его, чтобы замахнуться, как завопил и схватился обеими руками за свой зад.

– Караул! – вопил он. – Кто-то вцепился в меня и кусает! Ой, уберите его скорее!

Пришлось Филберту и остальным товарищам поспешить на помощь бедному Огберту. Еле добились, чтобы он перестал крутиться и дёргаться. В кармане штанов у него обнаружилась землеройка, которую он нечаянно придавил, когда начал махать топором. Прижатая мышь со страху вцепилась в него своими острыми зубками.

– Да у тебя там, кажись, целый зверинец! – заметил Филберт, отцепляя мышь. Он еле удерживался, чтобы не расплыться в усмешке. – Может, ты где-нибудь там ещё и курицу припрятал, она небось уже снеслась, так что ты уж поосторожнее, а то как бы не раздавить яичко!

Огберт, весь красный, только покосился на него. Он схватил топор, размахнулся, топор просвистел в воздухе и с оглушительным грохотом стукнул по дереву.

– Дззззинннь! – отозвалось дерево, и с лица Огберта сбежала почти вся краска. Удар был так силён, что Огберт почувствовал отдачу по всей руке до самого плеча, но он так разъярился, что не захотел признаться, как звон пошёл по всем его косточкам, которые задрожали в ответ, словно камертон. Он тотчас же замахнулся во второй раз, но опустить топор не успел и так и застыл с ним в руке, словно вдруг оцепенел.

– Ну, чего там такое? Опять тебе что-то не так? – спросил его Филберт, которому уже надоело на это смотреть. – И долго ты ещё собираешься стоять столбом?

– Что-то холодное потекло у меня по спине, – шёпотом сказал Огберт. Он стал совсем бледный.

– С тобой не соскучишься! То там кто-то ползал, теперь вон течёт, – сказал Филберт.

Опять пришлось стягивать с Огберта рубашку, чтобы посмотреть, что там на этот раз делается. И ведь надо же! По спине Огберта стекало раздавленное яйцо.

– Говорил же я тебе! – радостно воскликнул оживившийся Филберт. – Оказывается, он и правда кур при себе держит! Вот только не пойму, где он их прячет.

– Да заткнись ты, дурья башка! Видать, здесь творится что-то странное. И пока мы не разберёмся, в чём дело, нам нипочём не срубить эти деревья.

– Я думаю, это тролли! – сказал Ламберт, невидный, но башковитый мужичонка, тоже батрачивший на помещика. – Сдаётся мне, что тролли как-то незаметно подсовывают тебе все это под одежду.

– Ужо я сейчас задам этим троллям! – воскликнул Огберт, сердито озираясь, но, сколько ни смотрел, никого не было видно, так что ему не на ком было сорвать свою злость.

– А по мне, так у тебя и без того хватит хлопот, тебе бы только успеть за той живностью приглядывать, которую ты на себе развёл! – потешался Филберт.

Огберт только глазом на него зыркнул, но от злости не мог найти слов и ничего не ответил.

– Бросьте лучше ругаться, – вмешался Ламберт. – Я тоже не понимаю, как тролли это делают, но, быть может, они сидят на деревьях и сбрасывают на нас оттуда всякую дрянь. А может быть, высовывают из нор под деревьями свои длинные лапы и запихивают тебе в штанины что им вздумается.

После этих слов все начали заглядывать в тёмные норы, спрятанные среди корней под ивами, но там ничего нельзя было разглядеть. Тогда работники стали вглядываться в макушки деревьев, но в гуще ветвей тоже ничего не увидели. Они немного потоптались вокруг, и тут вдруг один из них воскликнул, показывая пальцем наверх:

– Эй, глядите! Я видел, как что-то там шевельнулось! Посмотрите туда!

Все сгрудились возле него, стараясь разглядеть. И увидели, что в ветвях прячется какой-то зверь. А может быть, тролль? Он стремглав перепрыгивал с ветки на ветку, спускался с дерева и вновь взбирался на другое. Внезапно он замер на месте.

– Глядите! – закричал Огберт. – Он держит что-то в руке. Не могу разглядеть, что там такое, но, по-моему, это…

Он так и не успел договорить до конца, потому что в тот же миг что-то шмякнулось ему на лицо.

– Яйцо! – радостно воскликнул Филберт. – Надо же, всю рожу тебе залепило!

Филберт не мог скрыть своего удовольствия по поводу тех невзгод, которые пришлось претерпеть Огберту.

– Надо всем держаться начеку! – сказал Ламберт. – И всё время следить, что делается вокруг.

Он и не догадывался ещё, насколько своевременно было его замечание.

– Гляньте-ка! Вон там! – крикнул он, показывая наверх.

Вверху как раз один тролль перескочил с дерева на дерево. Все опять столпились, чтобы лучше видеть. И тут получилось нехорошо.

– Эй, ты, перестань толкаться! – крикнул Филберт.

– А я и не толкаюсь! Сам лучше подвинься! – ответил Огберт.

– Поосторожней! Вы же свалитесь на меня! – завопил Ламберт, но было уже поздно. Вся бригада лесорубов с криками и воплями попадала наземь, так что получилась настоящая куча мала, и чем больше они толкались, стараясь подняться, тем больше запутывались. Дело в том, что, когда они, задрав головы, сгрудились под деревьями, кто-то связал их шнурки. И пока они возились, развязывая узлы, наступил вечер. А они так и не срубили ни одного дерева!