Текст книги "Возвращение"

II

Это был всего лишь наконечник стрелы.

Но почему он вызвал такое странное чувство? Вины, желания сжаться в комок? Как будто у него в доме мумия, как будто он выкопал останки древнего индейского шамана, незаконно вывез высохшее тело с охраняемого места захоронения и спрятал в кладовку. Ощущение было именно таким. Особенно посреди ночи, когда он вставал, чтобы сходить в туалет. Наконечник стрелы лежал на крышке бюро в гостиной, и каждый раз, когда приходилось выходить из спальни и идти по коридору, он ускорял шаг у темной арки, отделявшей заднюю часть дома, торопясь укрыться в безопасности ванной.

Потом он перестал выключать свет в гостиной.

И в коридоре.

И в ванной.

И на кухне.

И все из-за того наконечника стрелы.

Эрик Джексон перевел взгляд с телевизора на бюро и почувствовал, как по спине пробежал холодок, хотя со своего места он не мог видеть лежащий на крышке плоский артефакт. Ему уже снился сон, в котором индеец сидел на его кровати, у него в ногах – необыкновенно реалистичный сон, в котором он подумал, что проснулся и увидел грозную фигуру с прямой спиной. Индеец сидел на одеяле, отвернувшись от него, лицом к открытой двери.

Вот только Эрик не был уверен, что это индеец. Он предположил так из-за наконечника стрелы, но в той нечеткой фигуре было нечто странное и незнакомое, не поддающееся описанию. Он проснулся, дрожа от страха, и остаток ночи провел с включенной лампой, беспокойно ворочаясь с боку на бок.

Наконечник стрелы Эрик нашел рядом с домом, когда копал яму, чтобы выбросить использованное масло и фильтр. Перевернув лопату с грунтом, он увидел его – зазубренный коричневый треугольник, отчетливо выделявшийся среди черной земли. Это показалось Эрику странным. За все прожитые тут годы он не находил в выкопанных для различных целей ямах даже необычных камней, не говоря уже об индейских артефактах. Как бы то ни было, он подобрал наконечник, сунул в карман и снова взялся за лопату. И вспомнил о нем только вечером, когда опустошал карманы, прежде чем раздеться и лечь спать. Эрик бросил наконечник на прикроватную тумбочку вместе с ключами, кошельком и мелочью, а следующим утром вымыл его и положил на бюро рядом с железнодорожным костылем, который нашел во время похода в лес, и коллекцией минералов.

Часы на видеомагнитофоне показывали девять.

Завтра рабочий день, и в это время Эрик обычно ложился спать, но сегодня решил не торопиться. Даже при включенном свете и телевизоре он не чувствовал себя дома в полной безопасности, и ему не хотелось ложиться спать, пока эта штука лежит здесь.

Эрик был уверен, что от наконечника стрелы исходит угроза – он понимал, что это нелепо, но ничего не мог с собой поделать. Раньше он не хотел этого признавать, но теперь, наконец, перестал обманывать себя, и ему стало легче. Он почувствовал себя свободнее, словно освободился от тяжкого груза и мог больше не притворяться, и мог делать то, что хочет.

Эрик встал. Узнай кто-то об этом, он бы этого не пережил – ему было стыдно за свое малодушие, – но он точно знал, что должен сделать, чтобы спокойно спать ночью. Эрик пошел на кухню и вернулся с пластиковым пакетом для сэндвичей. Потом взял наконечник стрелы и положил в пакет. Ему не хотелось даже прикасаться к артефакту, и у него мелькнула мысль надеть рабочие перчатки и поместить наконечник между страниц Библии, но он подумал, что еще не дошел до такой степени паранойи.

Улица была пуста, в половине домов не горел свет. Полная луна пряталась за маленьким облаком, и в ее свете все выглядело необычным и таинственным. Эрик бросил пакет с наконечником стрелы на заднее сиденье пикапа, затем вернулся в дом, чтобы взять ключи и запереть дверь.

Он поехал к озеру Бауэр.

Это было не настоящее озеро – скорее, пруд или даже облагороженная грязная лужа, но поскольку лужа носила имя основателя города, ее статус повысили много лет назад. Озеро находилось в пяти милях от города – у проселочной дороги на полпути между шоссе и лесничеством Уиллет-Дроу. Эрик подъехал с западной стороны и остановился у кряжистого карликового дуба, единственного дерева у самой воды. Луна вынырнула из-за облака и залила окрестности голубоватым светом. Эрик обрадовался, что ему не придется бродить в полной темноте.

Он вышел из машины и открыл заднюю дверь, чтобы взять пластиковый пакет. Наконечник стрелы внутри был черным, края его выглядели острыми, как бритва, а острие – идеальным, несмотря на сотни лет, проведенные в земле. Еще раз прикасаться к артефакту не хотелось, но пакет, скорее всего, всплывет. Задержав дыхание, Эрик сунул руку в пакет и вытащил наконечник. Потом размахнулся, швырнул изо всех сил и стал смотреть, как тот взлетел над осокой и с глухим всплеском упал в центр пруда.

Эрик почувствовал огромное облегчение. Затем, торопливо оглянувшись, чтобы убедиться, что тут никого нет и его никто не видел, запрыгнул в машину и помчался домой.

III

– Джерод! Иди сюда! – Рики выглянул из ямы, которую копал, и махнул другу.

Джерод, пытавшийся извлечь гвозди из деревянного бруса, который они нашли на свалке и собирались использовать в качестве опор для нового помещения, ответил не сразу. Рики был его другом, но внимание его непрерывно перескакивало с предмета на предмет, словно блоха. Он всегда бурно реагировал на всякую ерунду, волновался по мелочам, и Джерод давно научился не обращать внимания на несколько первых окликов. Если это пустяк, Рики перестанет его звать и переключится на что-нибудь другое. А если что-то важное, то сам подойдет к нему.

– Джерод!

Они снова достраивали свой домик для игр. Из обычного шалаша он уже разросся до внушительного сооружения, занимавшего почти весь двор сбоку от дома. На пасхальных каникулах они добавили сторожевую башню, прорезав люк в крыше и соорудив наверху ограждение с четырех сторон. Теперь друзья собирались устроить подземное убежище, блиндаж, и Рики копал яму, а Джерод пытался придумать способ укрепить стенки, чтобы их там не засыпало. Идею они позаимствовали из старого сериала «Герои Хогана», который недавно повторяли по телевизору, и Джерод считал, что это будет самая крутая штука.

Вот почему ему не хотелось тратить время на очередную несерьезную заморочку Рики.

Подняв голову, он увидел, что друг взволнованно подпрыгивает на краю ямы площадью около пяти квадратных футов и глубиной в три фута.

– Вот это да, чувак! Обалдеть!

Заинтересовавшись, Джерод вытер пот со лба и, захватив молоток, пошел к Рики, который возбужденно размахивал руками.

– Что у тебя? – спросил он.

Рики спрыгнул в яму, присел на корточки и указал на черную дыру в углу, пробитую его лопатой.

– Похоже, там внизу что-то вроде пещеры!

Джерод прыгнул в яму к другу, наклонился и заглянул в отверстие с неровными краями. Судя по тому, что свет не проникал дальше нескольких футов, там было глубоко.

– Может, сказать маме? – спросил Рики.

Джерод посмотрел на него.

– И не думай! Она огородит все веревкой и не пустит нас сюда, пока твой папа все не закопает и не зацементирует. Сначала сами посмотрим, что там такое!

Рики улыбнулся.

Они принялись энергично копать: Джерод орудовал молотком, словно киркой, расширяя отверстие, а Рики выгребал землю лопатой. Действительно, внутри была какая-то полость, но на пещеру она явно не походила. Скорее, рукотворная. Стены как будто построили специально – то ли из глины, то ли из цемента, то ли из необожженного кирпича. По мере того как земля осыпалась вниз и дыра расширялась, стало ясно, что полость под ними продолжается дальше, под всем домиком для игр и даже под домом Рики.

Наконец отверстие стало достаточно широким, чтобы через него можно было пролезть, и мальчики перестали копать, вытирая пот с лиц и тяжело дыша.

– Принести фонарик? – спросил Рики.

Джерод покачал головой.

– Слишком подозрительно. В середине дня. Твоя мама обязательно спросит, зачем тебе фонарик. – Он просунул голову в отверстие. – Думаю, там довольно светло.

– Кто…

– Я пойду первым.

Джерод спустил ноги в отверстие, перевернулся на живот и стал сползать вниз. К счастью, стена этой подземной камеры была неровной. Из нее то тут, то там торчали кирпичи, как будто кто-то специально позаботился об опоре для ног тех, кто будет спускаться или подниматься. Когда до дна осталось несколько футов, Джерод спрыгнул на дно и шагнул вперед, чтобы осмотреться. За его спиной ойкнул Рики, приземлившийся на твердый пол.

Помещение было огромным, как классная комната в школе, и хотя стояли они на пустой площадке, Джерод понял, что все остальное пространство завалено какими-то странными предметами.

Клад?!

От мысли о награбленных пиратами сокровищах и индейском золоте сердце его забилось быстрее. Они разбогатеют!

Светло было только под отверстием, через которое они спустились, и Джерод не мог разобрать, что лежит на полу. Они постояли немного, пока глаза привыкали к темноте. Постепенно из сумрака проступали окружавшие их предметы.

– Как ты думаешь, они… – начал Рики.

И умолк.

Скелеты. Цилиндрическое помещение было заполнено скелетами. Черепа, грудные клетки, берцовые кости, руки. Лишенные плоти останки в буквальном смысле сотен тел были сброшены сюда, принесены или похоронены – одни остались целыми, другие разбились.

– Ну и дела, – выдохнул Рики.

Джерод окаменел – такого он не видел даже в ночных кошмарах, – но был полон решимости не показывать свой страх. Особенно перед Рики.

Он нерешительно шагнул вперед, прекрасно сознавая тот факт, что перед ним лежат несколько поколений мертвецов. Что-то похожее на общий склеп, на погребальную камеру, на какое-то место, куда вся деревня складывала своих мертвых. Наверное, это индейцы.

Джерод только теперь почувствовал, что все это время сдерживал дыхание. Он с шумом выдохнул, потом набрал полную грудь воздуха. Все эти тела несколько столетий лежали в герметичном помещении и разлагались, пока не превратились в скелеты. Джерод ждал тошнотворного зловония, но через ноздри в легкие хлынул сухой, слегка отдающий плесенью воздух, не лишенный приятности. Слева и справа от него распростерлись целые скелеты, словно фигурки из модели пиратского корабля. Впереди высилась груда костей – древние останки. Джерод пытался убедить себя, что душ этих людей тут нет – они отправились на небеса или в преисподнюю, – но не мог отделаться от мысли, что это место населено привидениями и призраки если не всех, то некоторых мертвецов притаились в своем подземном логове.

Он думал, что Рики будет нервно болтать, задавать тысячи вопросов, но друг молчал, и от этого становилось еще страшнее.

Джерод сделал еще один шаг. Глаза привыкали к темноте, и он сощурился, тщетно пытаясь рассмотреть дальний конец помещения.

Справа донесся сухой ритмичный звук, удары кости о кость.

Он повернулся и увидел проступавшую в темноте руку скелета… которая манила его.

Они со всех ног – Рики впереди – бросились к отверстию, вскарабкались по стене и выскочили наружу. Вопили они так, словно за ними гнались привидения, а когда оказались во дворе, то влетели в дом, закрыли и заперли за собой дверь и закричали маме Рики, чтобы та вызывала полицию.

Глава 5

I

– Черт побери, это просто потрясающе!

Эл широко улыбался, словно пятилетний ребенок, которому подарили жестянку с карамелью. Он только что вернулся с осмотра погребальной камеры, найденной двумя детьми на заднем дворе дома, и с трудом сдерживал волнение.

Глен, сидевший за складным столиком и очищавший глиняный черепок, поднял на него взгляд.

– Она действительно такая большая, как говорят дети?

– Даже больше! Такой огромной я в жизни не видел – рискну сказать, что она самая большая в Северной Америке, по крайней мере по количеству захороненных тел. Прямо под нами удивительный исторический пласт. Я просто… – Он снял шляпу и, широко улыбаясь, почесал лысую голову. – Слов не нахожу. Это чертовски… Не знаю. Просто фантастика!

– Теперь будет легче получить статус охраняемого объекта?

– Без сомнения. Без сомнения! Если все пойдет хорошо, мы добьемся статуса национальной достопримечательности.

Мелани положила на землю сито и откинула упавшую на лицо прядь волос.

– Вы действительно думаете, что это место имеет такое значение?

– Важно местоположение, количество артефактов и сохранность руин – я все время об этом говорил. Но этим дело не ограничивается. Вполне возможно, мы имеем дело с самой главной археологической находкой в Северной Америке, сделанной в наше время. Я предполагаю, что весь город Бауэр и его окрестности находятся на месте крупного поселения анасази, города, который в три раза больше, чем Меса-Верде. Там в пору расцвета жили семь тысяч человек; здесь речь может идти о десяти тысячах. Мы еще не нашли свой Дворец в скале или Пуэбло-Бонито, но даже без одной доминирующей постройки масштаб и размер этого места делают это поселение анасази крупнейшим из всех, о которых нам известно, – он не мог сдержать улыбки. – В той погребальной камере сотни скелетов. Сотни! В жизни не видел ничего подобного.

Остальные тоже прекратили работу и собрались вокруг Эла, привлеченные его воодушевлением, и Глен был вынужден признать, что энтузиазм профессора заразителен. Возникло ощущение, что они участвуют в чем-то очень важном, своими руками творят историю. Присев на корточки, Рон сфотографировал Эла, желая сохранить этот момент для потомков.

– Я хочу кое-что окончательно сформулировать, потом позвоню Смиту в Министерство внутренних дел и Маккормаку в университет и расскажу о находках. Предлагаю вам доделать все, чем вы теперь заняты, и закончить работу пораньше. Встретимся в городе в баре «У Патрика». Выпивка за мой счет!

* * *

Глен проснулся на рассвете и посмотрел в треугольное окно домика-вигвама на фантастически красивое небо. Клубящиеся облака, оранжевые и розовые, тянулись от самого восточного горизонта, а само солнце, еще прятавшееся за холмами, испускало широкие контрастные лучи, которые вызвали ассоциации с сотворением мира – или с рекламой каши для завтрака.

Натянув джинсы, он вышел на улицу – босиком, без рубашки. Свежесть воздуха, намек на прохладу, заставила вспомнить об осени, хотя лето еще не перевалило и за середину. Глен оглянулся. Магия рассвета затронула даже сухие сорняки в дальнем конце парковки, придав им некое благородство, которым они никогда не отличались.

По мере того как солнце поднималось над горизонтом, небо становилось ярче, готовясь к последнему всплеску цвета, прежде чем его сменят спокойные краски дня.

Подобные картины всегда его волновали – всю жизнь, сколько он себя помнил. Разглядывая облака, Глен оценил красоту картины, но только разумом – она его не тронула. Раньше он рисовал свое будущее, опираясь именно на такие моменты: представлял, на ком женится, где они будут жить, что будут делать, полюбовавшись необыкновенно красивой россыпью полевых цветов на лугу или радугой на фоне гор.

То время прошло.

Глен постоял еще немного, потом вернулся в бунгало, побрился и принял душ.

Он думал о Мелани. Это у него серьезно – или временное увлечение, ситуационный роман, как у людей, которых свела вместе природная катастрофа, а после возвращения к нормальной жизни они обнаруживают, что у них нет ничего общего? Наконец Глен отправил открытку Джиллиан, Куонгу и Биллу, и тот факт, что он решил все-таки не обрывать связи с ними, не отказываться окончательно от прошлой жизни, намекал на то, что все это лишь временная передышка и в конце концов он вернется в реальный мир, к своей работе, к компьютерам и скоростным автострадам.

Кроме того, раскопки будут вестись только до конца августа. Что он будет делать потом? Эл и студенты вернутся в университет, Мелани снова выйдет на работу в неполную среднюю школу Бауэра. А чем заняться ему? Устроиться на работу в ресторан «Джек из коробочки»?

На раскопках царило приподнятое настроение. Все радовались, что их работа может оказаться не только интересной, но и важной, и Элу пришлось напомнить, чтобы они сосредоточились на своих непосредственных обязанностях, на том, что происходит здесь и сейчас. Археология зиждется на мелочах, и нередко самая скучная работа дает самые ценные результаты.

Глен почувствовал, что вчерашнее возбуждение немного спало. Да, ему было приятно оказаться в этом месте именно в это время, но он не чувствовал своей причастности к открытию. Может, если б он работал на раскопках с самого начала, то разделял бы общий энтузиазм, но теперь Глен больше радовался за товарищей, чем за себя.

После работы Мелани подвезла его до мотеля. Она спешила на летнее заседание школьного совета, чтобы узнать расписание своих уроков на следующий учебный год, так что вечер Глену предстояло провести в одиночестве. Джуди, Рэнди и Бак собирались в мексиканский ресторан и пригласили его, но он придумал какую-то отговорку и дошел по шоссе до гастронома, где купил сыр, хлеб и нарезанное мясо для сэндвичей.

– И вы собираетесь за все это платить? – буркнул кассир.

Глен нахмурился. Интересно, это ему показалось, или сидящий за кассой сотрудник грубил намеренно? Кассир с подозрением косился на него, словно на мелкого воришку, которого уже не раз ловили. Глен вспомнил другой случай, позавчера, когда кассир в банке так злобно зыркнул на него, когда он обналичивал платежный чек, как будто Глен собирался ограбить банк. Может, дело в том, что он чужак? Или раскапывает индейское поселение? Он рассказал об этом Мелани, и она признала, что тоже заметила перемену в поведении людей после того, как они стали находить индейские артефакты у себя во дворе – к университетской экспедиции относились все с большим подозрением.

В этом поселении есть что-то странное.

Слова Мелани не выходили у него из головы, и хотя ничего необычного, если не считать черепка с портретом Мелани, они не нашли, такую возможность Глен исключить не мог. Может быть, именно поэтому он не разделял общего энтузиазма по поводу новых находок. Отказавшись от приглашения Эла взглянуть на погребальную камеру, Глен только потом понял причину – страх.

В этом индейском поселении действительно было что-то странное.

Глен протянул недружелюбному кассиру двадцатку, взял сдачу и вышел из магазина. Кажется, пожилая женщина в дверях глазела на него? А молодой человек, который вез маленького сына в тележке для продуктов, смотрел на него с подозрением? Возможно, это и паранойя, но ему казалось, что он привлекает всеобщее внимание, что каждый встречный бросает на него враждебный взгляд, и поэтому, возвращаясь назад по шоссе, Глен смотрел на засыпанную гравием обочину, не желая видеть лиц людей в проезжающих машинах.

* * *

Полиция приехала в мотель вскоре после полуночи. Глена разбудили крики, хлопанье дверей и свет красно-синих мигалок, без труда проникавший сквозь тонкую ткань занавесок. Некоторое время он смотрел в окно, но там было слишком много людей, слишком много света, слишком много теней. Одурманенный сном мозг не мог уловить смысла всей этой суматохи, и в конечном итоге Глен снова лег, натянул простыню на голову и отвернулся от окна.

Утром выяснилось, что Рона арестовали за непристойные фотографии несовершеннолетних девушек, которые он выложил в Интернет. Старшеклассница из Бауэра написала на него заявление в полицию. Она утверждала, что Рон накачал ее наркотиками и обманом заставил сняться обнаженной. По его версии, девушка пожаловалась на него после того, как он отказался заплатить больше, чем они договаривались.

Ходили слухи, что Рон заставлял всех своих «моделей» подписывать разрешение на публикацию, и папку с этими разрешениями конфисковала полиция. Эл, который посетил отделение полиции, был уверен, что Рона вскоре отпустят, но его волновала ответственность университета и ущерб для репутации. Как и Глен, профессор заметил, что жители Бауэра не в восторге от них самих и от всего проекта, и беспокоился, что этот инцидент затруднит получение для места раскопок того статуса, которое оно заслуживает.

– Мне всегда казалось, что с этим парнем не всё в порядке, – призналась Джуди.

– Хочешь взглянуть на его сайт? – ухмыльнулся Рэнди.

Она ткнула его кулаком в плечо.

– Тебя же там нет, правда?

Джуди снова ударила его, на этот раз сильнее.

Эл отсутствовал почти всю вторую половину дня, и они работали сами, без его руководящих указаний. Настроение было мрачным. Даже добродушные шутки Рэнди и Джуди казались вымученными, и молодые люди вскоре умолкли. Глен был рад, что сегодня они с Мелани работали по отдельности. Ему не хотелось ни с кем разговаривать. Профессор вернулся в начале четвертого, сделал для всех краткое заявление в духе утреннего оптимизма и устроился на своем месте за столом под навесом в центре.

Глен вернулся к работе. Он рыхлил и удалял плотно утрамбованную землю в северо-западной части раскопа, и уже нашел несколько маленьких раковин и клочок мешочка из волокон юкки. А затем наткнулся на предмет, размерами превышавший все найденные сегодня артефакты, – странную кость округлой формы. Лопатой Глен начал вырезать из твердого грунта непонятный предмет. Потом, нахмурившись, очистил его от остатков земли. Теперь стало ясно, что это череп, но Глен никак не мог понять, чей. Не волка, не медведя, не лошади, не оленя и не пумы. Скорее… человеческий.

Но не совсем.

Конечно, он не специалист. То немногое, что он знал о природе, было почерпнуто из канала «Дискавери». Полностью освободив череп от окружавшей его земли, Глен окликнул Эла, чтобы тот взглянул на его находку. Ожидая, пока профессор дойдет до этого участка раскопок, он вспомнил, что Мелани рассказывала о других найденных тут артефактах, необъяснимых, – и при взгляде на пожелтевший череп по спине у него пробежал холодок.

– Где? – спросил Эл, переступая через низкую стену из необожженного кирпича.

Глен указал на землю у своих ног.

По выражению лица профессора – профессиональный интерес сменился нескрываемым волнением – он мгновенно понял, что находка очень важная и ценная.

– Что это? – спросил Глен.

Эл покачал головой, опустился на колени и принялся ощупывать череп. Его пальцы коснулись маленьких косых глазниц, провала носовой полости, острых и слишком крупных зубов. У этого существо явно была большая голова, и Глен вспомнил фразу, которую где-то слышал или читал: «В то время были на земле исполины». Откуда она? Из Библии?

Эл встал, снял шляпу и с исступлением посмотрел себе под ноги.

– Ну и денек, – сказал он. – Сначала Рон, теперь это… Всё сразу.

– Он… человеческий? – спросил Глен.

– Вот в чем вопрос, да?

– Вы хотите сказать, что не знаете?

– Я могу догадываться, выдвигать предположения, но знаю ли я наверняка? Одно могу сказать точно: ничего подобного я раньше не видел и даже не слышал ни о чем таком, и если я прав и моя догадка верна, – в его голосе прозвучало торжество, – это подтверждает теорию, которую я всегда поддерживал и которая все прошлое десятилетие высмеивалась научным сообществом. Буду с вами откровенен. Это, – профессор указал на череп, – причина того, что я здесь. Именно это я и надеялся найти каждое лето, когда приступал к раскопкам. Конечно, не этот череп, но некое указание, что мы на правильном пути, доказательство, что наша теория – не пустая выдумка… – Эл оглянулся. – Черт, жаль, что тут нет Рона, чтобы сделать снимок. Вы знаете, где его фотоаппараты? Остались в его комнате?

Глен пожал плечами.

– Наверное. Не знаю.

– Я должен рассказать всем остальным. Нужно все обсудить, – Эл поднял руку. – Внимание! – Он повысил голос, чтобы его услышали все. – Подойдите, пожалуйста, сюда! Я хочу вам кое-что показать!

Мелани и трое студентов отложили свои инструменты, прервали работу и стали пробираться по лабиринту стен из обожженного кирпича к тому месту, где работал Глен.

– Что это, черт возьми? – удивился Бак, указывая на череп.

Лицо Эла расплылось в улыбке.

– Об этом я и хотел с вами поговорить.

– Пещерный человек?

Улыбка профессора стала еще шире – если такое возможно.

– Готов побиться об заклад, что его возраст совпадает с возрастом костей анасази из той погребальной камеры, хотя прямо сейчас мы не можем это доказать. Совершенно очевидно, что это череп, однако он не принадлежит ни к одному из известных мне животных, и, несмотря на некоторое сходство, я не считаю его человеческим.

Глен нервно переступил с ноги на ногу.

– Тогда что это? – спросила Мелани. Глену показалось, что девушка разделяет его чувства.

– Анасази господствовали в этой местности почти тысячу лет. Во второй половине тринадцатого века на юго-западе континента разразилась жестокая засуха, продолжавшаяся несколько десятилетий. Дождей практически не было, реки пересохли, и анасази исчезли, а их главные поселения опустели.

В разгар засухи они опустились до каннибализма. По крайней мере, так считает современная наука. Несколько лет назад в районе горы Ют в Колорадо нашли окаменевшие фекалии анасази, богатые белками, которые могли там присутствовать только в том случае, если субъект питался человеческим мясом, что подтвердило эту довольно спорную гипотезу… – Профессор выдержал театральную паузу. – Но, возможно, причиной была не засуха. Возможно, до каннибализма их довело что-то другое.

Разумеется, это звучит неправдоподобно, но я прошу вас проявить немного терпения. Во всей Америке прослеживается тенденция отказа от цивилизации – скажем так, за неимением лучшего термина. Майя исчезли почти так же и примерно в то же время, что и анасази. Всегда считалось, что эти цивилизации уничтожили войны и природные силы, что эти могущественные народы рассеялись, а небольшие племена, пришедшие им на смену, являются потомками этих великих культур. Но беда в том, что ни одно из этих племен не достигло таких высот в искусстве и науке, как их предполагаемые предки. Конечно, сходство было, но это скорее попытки копирования со стороны менее талантливых людей, чем наследие, перешедшее к настоящим потомкам.

– Куда же они подевались? – спросила Мелани.

– По моему мнению, в случае анасази за всем этим – распадом общества, каннибализмом и брошенными городами – стояла внешняя сила. Возможно, некая невидимая сила, наподобие радиации, – Эл помолчал. – Или какое-то существо, монстр, если хотите, который каким-то образом повлиял на анасази, развратил их или даже заставил нарушать свои традиции и обычаи, что в конечном итоге уничтожило их цивилизацию!

Глен скептически посмотрел на череп.

– И вы думаете, что это оно?

– Не знаю. Я не специалист в области физической антропологии. Но в университете Нью-Мексико у меня есть друг, Пейс Генри; он теперь работает в каньоне Чако, и вот он-то в этом разбирается. Последние десять лет мы вместе разрабатывали нашу теорию, без каких-либо подтверждений, опираясь только на то, что смогли прочесть между строк известных фактов. Это первое конкретное подтверждение, что общепринятое истолкование событий не дает полной картины, что наши идеи, возможно, имеют некоторое основание.

Именно это Пейс надеялся откопать в каньоне Чако. Вы, студенты, наверное, об этом знаете, и Мелани тоже, но для Глена я поясню, что каньон Чако – одна из величайших загадок юго-запада континента. Местный Стоунхендж, если хотите. Предположительно это было очень богатое и могущественное поселение, и там построили массивные сооружения, ориентированные по сторонам света и на разные небесные явления. Как и другие поселения анасази, его покинули внезапно, однако, в отличие от других, там жители перед уходом замуровали двери домов. Никто не знает, почему, но мы с Пейсом убеждены, что они обнаружили неподалеку от себя нечто такое, что полностью изменило их картину мира и… до смерти их испугало!

Итак, они ушли. Но сначала тщательно замуровали каждое отверстие в каждом здании при помощи камней и раствора – все двери, окна, все входы и выходы в свои постройки. Зачем? Чтобы защитить имущество от какого-то непрошеного гостя? Запереть то, что не должно было выйти наружу? Полагаю, что второе, хотя если им и удалось поймать это существо, оно убежало, поскольку никаких его следов найдено не было. На самом деле нигде не было найдено следов этих существ. – Профессор вновь выдержал продолжительную паузу. – До настоящего момента.

Прищурившись, Джуди принялась рассматривать череп.

– Это существо явно не попалось в ловушку и не сидело в какой-нибудь тюрьме или склепе.

– Совершенно верно, – признал Эл.

– Значит, вы думаете, что это существо расправлялось с обитателями поселения, и… у него вдруг случился сердечный приступ?

– Не знаю. Я даже не знаю, то ли это существо, или оно не имеет никакого отношения к моей теории. – Эл усмехнулся. – И для протокола: я не считаю, что оно убивало анасази. Думаю, оно заставило их исчезнуть.

Все переглянулись, но промолчали.

– Я понимаю, как все это звучит, – заверил их профессор. – Можете не сомневаться. Полагаю, в ваших глазах моя репутация опускается куда-то к уровню Гровера Кранца[3]3
  Гровер Кранц – американский ученый, всерьез исследующий феномен снежного человека.


[Закрыть]. Но как я уже сказал, это всего лишь наша теория, и если факты уведут нас в другую сторону, мы готовы последовать за ними. Однако в данный момент наша интерпретация ничуть не хуже любой другой, причем она также объясняет противоречия в общепринятой точке зрения.

Все молчали, не решаясь заговорить.

Наконец подал голос Рэнди.

– Но скелета тут нет, – сказал он. – Голову явно отделили от тела.

– Да, – улыбнулся Эл.

– Это предполагает нечто вроде ритуального убийства, – вслух размышлял Рэнди. – Указывает на то, что обитатели поселения считали важной эту смерть. Они либо хотели убедиться, что парень останется мертвым и не воскреснет, либо использовали его в каком-то стандартном ритуале или церемонии.

– Совершенно верно!

– Возможно, ему поклонялись, – сказала Джуди, явно заинтересовавшись. – Злое божество. В таком случае обезглавливание позволяло избежать неприятных последствий.

– Думаешь, он был богом?

– Они могли считать его богом. Может, это был какой-то… урод, и они приписывали ему магическую силу… – Она пожала плечами. – А может, Эл прав. Может, именно он виноват в исчезновении анасази.

Бак с сомнением покачал головой.

– Я собираюсь немедленно позвонить Пейсу, – сказал Эл, – и выяснить, сможет ли он приехать. Впрочем, маловероятно, и в этом случае я хотел бы послать вас, Мелани и Глен, в каньон Чако, чтобы отвезти череп. Я бы и сам поехал, но мне нужно вызволять Рона из тюрьмы. Кроме того, я жду указаний из университета относительно наших полномочий и ответственности. И… если честно, я хочу сам тут все исследовать и выяснить, не обнаружится ли… кто знает? – Он радостно улыбнулся. – Я понятия не имею, чего ожидать; могу лишь признаться, что чертовски взволнован!