Текст книги "Возвращение"

– А нельзя ли просто сделать фотографии, отсканировать и отправить вашему приятелю по электронной почте? – спросил Бак.

Эл решительно покачал головой.

– Пейсу нужно видеть оригинал. Вероятно, он захочет сделать какие-то анализы. Кроме того, у него есть место для хранения таких артефактов, где череп будет в большей сохранности. Я не могу оставить его тут, с остальными предметами, а одна мысль о том, чтобы держать его в своей комнате в мотеле… – Профессор умолк. – Нет. У Пейса он будет сохраннее. Это слишком ценная находка, и относиться к ней нужно серьезно. Мы не можем себе позволить лишиться ее.

Эл посмотрел на часы.

– Уже поздно. Я хочу сделать несколько снимков, прежде чем мы продолжим работу. Так что мне нужен запасной фотограф. Кто-нибудь знает, где Рон держит свое оборудование? И как им пользоваться?

Потом они разошлись по своим местам. Каждый получил новое задание, и все работали почти до захода солнца.

Ночью Глену снился череп. Во сне он кричал на него из стеклянной витрины музея… голосом матери.

II

Они выехали на рассвете, когда солнце еще не показалось из-за холмов на востоке, а в западной части неба не до конца рассеялась ночная тьма. Мелани купила кофе и пончики, и, перекинувшись несколькими дежурными фразами, они оба погрузились в сонное утреннее молчание. В машине, которая мчалась по федеральной автотрассе на север, было слышно лишь, как они откусывают пончики с кленовым сиропом и прихлебывают горячий кофе, а также тихое мурлыканье радио, сигнал которого постепенно слабел.

Череп упаковали в деревянный ящик, который запечатали и положили в багажник, но Глену все равно было немного не по себе. Ему не нравилось, что эта штука находится у него в машине. На второй день череп казался даже страшнее – неестественно большие размеры и необычная форма, нечто среднее между черепом животного и человека, напомнили о предположениях Эла относительно его происхождения. Кроме того, в голове Глена все еще звучал голос из сна.

Когда они подъехали к пересечению с шоссе I-40, радио окончательно смолкло, и Глен указал на коробку с кассетами в ногах у Мелани.

– Поройся там. Может, захочешь что-нибудь послушать.

Она перебрала кассеты и выбрала композицию Пата Мэтини, что Глен счел добрым знаком, поскольку сам любил эту музыку.

Он посмотрел в окно на плоскую, почти лишенную всяких примет местность, потом перевел взгляд на Мелани.

– Почему Эл выбрал именно нас? – спросил он. – И почему хотел, чтобы мы поехали вдвоем? Разве не лучше, чтобы один из нас остался? Я хочу сказать, что без Рона у него совсем не хватает рабочих рук. Чтобы отвезти эту штуковину, достаточно и одного человека. Весит она явно не тонну.

Мелани смешно сморщила нос.

– Может, взял на себя роль сводни… – Глен снова посмотрел на нее, и она пожала плечами.

– На самом деле, – призналась Мелани, – Эл сказал мне, почему отправил нас. Потому что мы не студенты. Мы никак не связаны с университетом и поэтому вряд ли захотим заработать на этом или использовать как ступеньку в своей карьере. Кроме того, он уверен, что место раскопок сохранится до следующего лета. Это ценная находка, а с учетом того, что почти все жители города стали выкапывать артефакты, Эл практически не сомневается в присвоении местности статуса охраняемой территории.

– Даже несмотря на арест Рона?

– Они не смогут использовать это против Эла. Кроме того, это дело десятое. Эл ничего не знал и ни на что не мог повлиять.

– Но почему мы двое? Почему не вы или я?

– Не знаю, – сказала Мелани. – Потому что путь неблизкий?

До границы Нью-Мексико они добрались к середине утра, заправились в Галлапе и поехали дальше. Каньон Чако имел статус национального парка, представляющего историческую ценность, но добраться до него было непросто, потому что находился он вдали от городов, больших и маленьких. Судя по письменным инструкциям Эла и автомобильной карте Глена, самый быстрый и короткий путь – это пятьдесят миль по шоссе, находящемуся в ведении штата, затем еще около сорока миль по грунтовой дороге, ведущей к индейским руинам. Но шоссе было закрыто, причем перегорожено не просто конусами, а кучей гравия. Взглянув на карту, Глен понял, что единственный путь к месту назначения – продолжить путь до Альбукерке, затем поехать на север через горы и несколько маленьких городков до тридцатимильного участка еще одной грунтовой дороги, которая ведет к каньону с востока. Это был длинный, кружной маршрут, удлинявший путешествие на несколько часов. Но других вариантов не было.

– Не стоит терять времени, – сказал Глен. – Нам предстоит долгий путь.

Ланч у них был в Альбукерке. Они съели гамбургеры и заскочили в туалет в придорожном «Макдоналдсе», потом поехали дальше. Бензобак был наполовину полон, и Глен решил не заправляться – глупость, о которой он пожалел, когда они проезжали через маленькие городки, которые правильнее было бы назвать деревнями. Похоже, там не было даже электричества, не говоря уже о современных автозаправках.

Штат Нью-Мексико выглядел беднее Аризоны – и, конечно, не мог тягаться с Калифорнией. Города, через которые они проезжали, как будто перенеслись сюда из старой Мексики. Ни ресторанов фастфуда, ни супермаркетов, ни магазинов, ни банков – только старые постройки непонятного назначения, сложенные из необожженного кирпича, и маленькие деревянные домики рядом с полями. Глен видел надворные постройки за домами и смуглых мужчин, которые ехали верхом по обочине дороги.

В одной из деревень – безымянной россыпи домов среди зеленых деревьев в узкой речной долине – имелась автозаправка, не принадлежащая ни одной из крупных сетей. На рукописной вывеске, установленной на крыше какой-то хибары, красовалось единственное слово: БЕНЗИН.

Глен свернул к заправке, переехав кусок черного троса, и в глубине ветхого домика зазвенел колокольчик. Они с Мелани вылезли из машины и с наслаждением потянулись. Одинокая колонка была старой. Она не принимала ни пластиковые карты, ни чеки и выглядела весьма экзотично – только запертый насос с обтрепанным шлангом. Когда стало ясно, что никто к ним не выйдет, Глен вошел в открытую дверь.

– Эй! – окликнул он. – Есть тут кто-нибудь?

За конторкой и металлическим столом, заваленным всяким хламом, никого не было, и Глен заглянул в темный гараж.

– Эй!

Похоже, и тут пусто. Он вышел наружу и обогнул хибару. Около шлангов со сжатым воздухом и водой тоже никого не было. Только металлические стеллажи с лысыми покрышками. Озадаченный, Глен вернулся к машине.

– Я никого не нашел.

– Может, обслуживающий персонал отлучился перекусить или еще куда-нибудь? – предположила Мелани. – Это маленький город. Люди не запирают двери… – Она оглянулась. – Давай посмотрим вон там? – Девушка указала на строение из необожженного кирпича, превращенное в мексиканский ресторан.

– Давай.

Мелани взяла из машины сумочку, и они пошли по раскаленному асфальту, не только чувствуя жару, но и наблюдая, как над дорогой поднимаются струящиеся волны плотного воздуха. Небо над головой было ослепительно-синим, а с севера надвигалась стайка белых пушистых облаков.

Полная тишина в городе казалась странной. Глен слышал стрекот цикад и шорох сухой травы, в которой сновали ящерицы, но безмятежность неподвижного воздуха не нарушали ни людские голоса, ни музыка, ни рокот проезжающих машин. Город выглядел пустым, брошенным, и у Глена вдруг возникло неприятное предчувствие.

Несмотря на распахнутую дверь, внутри ресторана было темно. Два белых пластиковых столика на веранде были не заняты – на одном чистые столовые приборы, на другом грязные тарелки и стакан. Глен и Мелани молча переглянулись. Потом поднялись по ступенькам веранды и вошли в ресторан. Там они тоже увидели столы с чистыми и грязными приборами, но никаких признаков жизни. Глен обогнул кассовый аппарат, заглянул на кухню.

– Никого.

– Как ты думаешь, что происходит? – спросила Мелани.

– Не знаю, – задумчиво произнес Глен. Он думал о черепе.

– Тебе это не кажется странным? Я хочу сказать, мы приезжаем сюда – и сталкиваемся с такой же ситуацией, как в древнем поселении, в которое едем. Какова вероятность совпадения?

Глену хотелось просто вернуться к заправке, сесть в машину и уехать. Конечно, он заметил сходство, но надеялся, что Мелани не обратила на это внимания. Теперь Глен опасался, что она захочет остаться, поискать других людей, выяснить, что случилось.

Он почувствовал ладонь Мелани на своем плече.

– Я знаю, что нам лучше убраться отсюда, – сказала она. – И не сомневаюсь, что тебе тоже хочется оказаться как можно дальше от этого места. Вероятно, это было бы разумно. Но тебе не кажется, что мы должны хотя бы немного оглядеться и проверить, что никто… не пострадал?

– Мне кажется, – сказал Глен, стараясь, чтобы его слова звучали логично, – что мы должны из следующего города позвонить в полицию штата, и пусть они выясняют, что тут произошло. Кто знает, может, это действительно город-призрак, в котором живут один-два человека… Мы предполагаем, что все исчезли, но может, всё не так. Может, заправка закрылась много лет назад, и поэтому там никого нет…

– Ресторан явно работал совсем недавно. Эти грязные тарелки выглядят довольно свежими.

Она была права.

– Давай дадим себе десять минут, – предложила Мелани. – Если за это время мы никого не найдем, то уедем.

– Хорошо. Десять минут! Время пошло.

Они вышли из ресторана и спустились по ступенькам веранды.

– Куда? – спросил Глен.

Мелани окинула взглядом окрестности и указала на узкую грунтовую дорогу слева от ресторана. От шоссе отходил двойной ряд домов, больше похожих на хижины.

– Туда.

– Мы же не можем просто входить в чужие дома.

– Нет, конечно, но постучать можем.

Они стучались в дома, которые казались наиболее подходящими – с припаркованными рядом легковыми автомобилями или пикапами, – но никто не вышел. Изнутри не доносилось ни голосов, ни других звуков. Они шли мимо маленьких вишневых садов. В конце дороги стояла маленькая церковь из необожженного кирпича. Наверное, в Нью-Мексико много таких церквей, подумал Глен. Даже ему было видно, что они старше почти любого здания, попадавшегося на глаза. Мелани объяснила, что многие из них построены до того, как образовались Соединенные Штаты, а некоторые даже до высадки отцов-основателей в Плимуте.

– История пишется победителями, – процитировала она, идя по пыльной дороге. – Вот почему мы рассказываем историю Америки с точки зрения британцев. Она всегда начинается на востоке и движется на запад. На самом деле первые поселения появились именно здесь. Когда отцы-основатели в первый раз сели за скромный стол праздновать День благодарения, уже существовал цивилизованный город Санта-Фе с красивым поместьем испанского губернатора. Но это не стыкуется с мифом. Мы должны думать, что храбрые колонисты освоили суровые земли, населенные горсткой кочевников, а после того, как завоевали независимость и установили прочную демократию, двинулись в глубь континента и заселили Дикий Запад. Мы не должны сознавать, что тут уже была европейская цивилизация.

– Похоже, на твоих уроках в школе скучать не приходится, – рассмеялся Глен.

– Родители на меня жалуются, – призналась она.

На безмолвной улице были слышны только их голоса, а звук шагов эхом отражался от плоских фасадов пустых домов.

Подойдя ближе, Глен понял, что церковь была очень примитивной – узкой и без окон. В христианском храме явно проступало что-то языческое, словно он вобрал в себя нужды и потребности более древней религии. Глен вспомнил, что где-то читал, что Рождество и Пасха – заимствованные праздники, и на самом деле никто не знает, когда родился или умер Христос, а ранняя церковь для привлечения верующих совмещала свои праздники со старинными, связанными с природой обрядами. Именно такое впечатление и производила церковь – причем не очень приятное. Приближаясь к зданию, Глен почувствовал легкий озноб, и ему вдруг захотелось повернуться и уйти. Не видеть того, что внутри.

Они поднялись по нескольким деревянным ступеням крыльца.

Открыли тяжелые двойные двери.

Внутри церкви было темно, но за последнее столетие здесь установили электрическое освещение, и в вестибюле Глен обнаружил щиток и щелкнул выключателями. Внезапно церковь осветилась двумя коваными люстрами, подвешенными на цепях к сводчатому потолку; матовые лампы имитировали пламя свечей. Неф был пуст, как и алтарь в дальнем конце церкви, и Глен посмотрел на проход между скамьями, ведущий к алтарю. Ближняя часть придела выглядела странно, и он не сразу понял, почему. Ступеньки. Они были плоскими и широкими и сделаны из камня, а не из сырцового кирпича или цемента; кроме того, они выглядели старше остального пола. Большие, наползающие друг на друга камни разных оттенков образовывали своего рода геометрические узоры по пути к алтарю. Они выглядели точно так же, как и ступени, найденные на раскопках древнего поселения, – по словам Эла, они вели в церемониальную залу. Должно быть, испанские строители возвели свой молитвенный дом на старом священном месте.

Глен и Мелани пошли к алтарю; священная атмосфера этого места заставила их умолкнуть. Они миновали массивные скамьи и подставки из кованого железа с незажженными свечами.

Церковь была маленькой и узкой, и поперечный неф состоял из двух крошечных альковов. Триптихи на неровных стенах состояли из высоких панелей темного дерева, весьма почтенного возраста; живопись поблекла от старости, но была вполне различима. Однако на панелях были изображены не Иисус или сцена распятия, не Адам и Ева в райском саду и не другие традиционные сюжеты. Картины выглядели какими-то странными, почти сюрреалистическими, и один персонаж на них казался очень знакомым.

– Боже правый, – выдохнул Глен. – Это же я…

Он повернулся к Мелани, которая, похоже, была потрясена не меньше его – на ее лице отразились те же чувства, что бушевали в его душе.

Глен посмотрел на левую стену нефа. Похоже, панели рассказывали какую-то историю, и хотя он плохо знал Библию, у него возникло подозрение, что это вовсе не притча из Священного Писания. В первой сцене он стоял под навесом, окруженный низкими желто-коричневыми стенами. В небе ярко светило солнце. Под ногами у него была груда костей. Картина изображала раскопки в Бауэре, и Глен почувствовал, что у него голова идет кругом. Признание, что в древнем городе и найденных артефактах было нечто странное, далось ему непросто, но теперь он испытал настоящий шок. Получается, что он бросил работу, поехал на восток, не имея определенной цели, в результате цепочки случайностей устроился на работу в археологическую экспедицию, а несколько сотен лет назад какой-то художник, монах или священник в глуши Нью-Мексико нарисовал картину, изображавшую его на месте раскопок… Вероятно, автора посетило нечто вроде видения.

Такое количество сложных и запутанных совпадений просто в голове не укладывалось. Неужели все это было каким-то образом предопределено? Неужели он должен был оказаться в этом месте в это время? И ему было суждено найти эти картины? Глен не знал ответа, но ему казалось, что им манипулируют, что он – пешка в руках некоей всеведущей силы, способной изменять действительность по своему желанию и организовывать на первый взгляд случайные события в соответствии с каким-то общим планом!

Глен пребывал на грани отчаяния, готовый признать полное отсутствие у себя свободной воли, но вдруг понял, что видит все в неверном свете. Для всего существуют самые разные объяснения, бесчисленные варианты даже для вроде бы связанных между собою событий и фактов, для выводов, которые кажутся незыблемыми. Конечно, тот факт, что он находится здесь и видит эти картины, может быть частью сложного плана, но может быть и абсолютной случайностью. Или есть еще какое-то объяснение, которое он по своей глупости или близорукости просто не видит… Черт возьми, вполне возможно, на картинах изображен не он. Может, это какой-то исторический персонаж, похожий на него…

Нет. Глен твердо знал, что это не так.

Его взгляд переместился на вторую картину триптиха. На ней он тоже стоял на развалинах древнего поселения, но теперь лицом к яркому белому свету, сияющему кругу, очень похожему на звезду. В лучах этой звезды шли две шеренги мужчин и женщин в древних и современных одеждах.

На последней картине его вообще не было. Одежда, которую он носил – нечто вроде коричневого костюма, – лежала поверх огромной груды костей, раз в десять больше, чем на первом рисунке. Белое сияние находилось справа от костей, и на его фоне выделялась странная фигура: плотный мускулистый мужчина с растрепанной гривой рыжих волос.

Глен прошел вдоль первого ряда скамей к правой части поперечного нефа. Здесь картины оказались еще более странными. На первой снова был он, на этот раз с маленьким мальчиком. Они шли мимо группы стоящих на коленях индейцев и своры жутких, уродливых собак. В небе над ними на солнечном диске стоял человек с растрепанными волосами.

Вторая картина изображала засохшие деревья и невспаханные поля рядом с покинутым городом, состоящим из квадратных, почти одинаковых строений. Единственная человеческая фигура – силуэт мужчины на солнце.

На последней части триптиха рыжеволосый был изображен в пещере или в затемненной комнате; он смотрел на Глена и мальчика, державших нечто вроде веревки, от концов которой отходили зигзагообразные молнии. Мужчина кричал от ужаса или боли. На стене за ним виднелось каменное колесо с вырезанными символами.

– Что все это значит? – благоговейным шепотом спросила Мелани.

– У меня в машине есть одноразовый фотоаппарат, – сказал Глен. – Захватил на случай аварии. Давай я принесу его и попытаюсь это сфотографировать. Покажем Элу или его другу. Может, они что-нибудь поймут… – Он направился к выходу.

– Постой! – окликнула его Мелани. – Одна я тут не останусь!

Глен схватил ее за руку, и они вышли из церкви; щурясь на солнце, спустились по ступеням и остановились, ожидая, пока глаза привыкнут к яркому свету.

– Хочешь пойти со мной? – спросил Глен. – Или…

Мелани отошла от церкви на несколько шагов.

– Подожду здесь. Только быстрее.

Глен побежал по грунтовой дороге к шоссе. От жарких солнечных лучей он вспотел, но холодок, проникший глубоко внутрь, когда он был в церкви, так и не рассеялся. Достав фотоаппарат из отделения для перчаток, Глен поспешил обратно.

– Совсем потерял форму, – сказал он, отдуваясь и вытирая пот со лба.

Мелани рассеянно улыбнулась.

– Минутку, только отдышусь.

– Давай я сфотографирую, – предложила она.

– Подожди здесь, – собравшись с духом, Глен направился к церкви.

– Я пойду с тобой.

– Нет, я вернусь через минуту!

Он поднялся по ступеням и вошел внутрь.

Света маловато, а вспышки у фотоаппарата не было. Глен сделал по два снимка каждой панели и три – каждого триптиха. На пленке оставалось двенадцать кадров. Жаль, что не двадцать четыре – нужно было брать новую кассету, – но разницы, скорее всего, никакой. Света либо достаточно, либо нет.

Выйдя из церкви, он заметил, что у Мелани встревоженный вид.

– Что случилось?

Она нерешительно посмотрела на него.

– Я… я от тебя это скрывала. Сама не понимаю, почему… – Мелани порылась в сумке и достала глиняный черепок. – Отец нашел у себя во дворе. В Бауэре.

Глен взял осколок керамики и принялся внимательно разглядывать. На глиняной поверхности было грубое изображение дома, современного дома.

– Это…

– Аутентично, как и мой портрет. Я уверена. Керамика анасази, стиль анасази, – Мелани облизнула губы. – Дело в том, что эта штука меняется. Рисунок. Иногда… в окне видно лицо. Иногда оно улыбается. Иногда – нет. И я не знаю, что хуже.

– Сейчас я не вижу лица.

– Да. Может, спит или… не знаю. Это дом моих родителей, в котором я выросла. Мне кажется, что эта штука похожа на хрустальный шар. Не тот, который показывает будущее, а как в «Волшебнике Изумрудного города», где ведьма позволяет Дороти посмотреть, что происходит у нее дома, на ферме. Вот почему я думаю, что это маленькое лицо либо спит, либо бодрствует.

– Ты хочешь сказать, что это существо живет в доме твоих родителей?

– Не совсем. Я… не знаю.

– Как оно выглядит?

Мелани вздохнула.

– Очень странно. Похоже на клоуна. И немного напоминает силуэт на панелях, – она кивком указала на церковь. – Тот, с растрепанными волосами.

Холод, прятавшийся где-то внутри, прорвался наружу – Глен почувствовал, как на коже проступили мурашки.

– Оставь его, – сказал он. – Здесь. Нет никакой причины носить его с собой, правда? Выбрось его, избавься. Эта штука меня пугает. Хватит с нас черепа в багажнике, а тут еще… – Глен покачал головой. – Давай оставим черепок, уберемся отсюда и поедем дальше.

– Не знаю. Он же из древнего поселения. Может, понадобится для более точной картины… Как-то неправильно просто бросать его здесь.

– Но ведь ты не показывала его Элу, так?

– Нет, – призналась Мелани.

– И, по всей видимости, не собиралась. Послушай, никто его не будет искать. Там куча керамики. И костей. И еще развалины. Этот черепок не понадобится. – Глен посмотрел ей в глаза. – Я не хочу, чтобы эта штука путешествовала с нами. Мне она не нравится.

– Мне тоже.

– Но?

– Но… не знаю. Может, я боюсь с ней расстаться – боюсь, что-то случится…

Глен умолк. Не исключено. Он ничего не понимал в таких вещах. Тут они словно блуждают в потемках. Он отдал черепок.

Пальцы Мелани сомкнулись и крепко сжали маленький осколок керамики. Вдруг она размахнулась и выбросила его. Он приземлился среди сухих сорняков у самых ступенек церкви.

– К черту, – сказала Мелани. – Надоело!

Глен почувствовал облегчение, хотя и не смог бы объяснить почему. Да, они не понимают, что происходит, и, возможно, вовлечены во что-то грандиозное, но, по крайней мере, они еще способны сами принимать решения. А это уже кое-что.

– Поехали, – сказал Глен.

Они пошли к машине.

– Мы кому-нибудь расскажем об этом месте? – спросила Мелани. – Позвоним в полицию?

– Не знаю, – вздохнул он.

– Похоже, никакого преступления тут не было, но… – Женщина взмахнула рукой. – Город брошен. Все исчезли!

Глен почувствовал себя персонажем из фильмов 70-х годов, в которых бесстрашный герой и его девушка попадают в пустой город и обнаруживают, что человечество внезапно исчезло. Он понимал, что это глупо, но его охватила паника – хотя и не слишком сильная, – и ему захотелось поехать в другой город, убедиться, что в мире еще остались люди. А что, если, подумал он, следующий город тоже пуст? И следующий? И следующий? Что, если они вернутся в Альбукерке, а весь город окажется безлюдным – машины без водителей на шоссе, брошенные гамбургеры, которые шипят на гриле ресторанов фастфуда, и дождевальные установки, поливающие пустые лужайки?

Высоко в небе послышался гул самолета.

Глен почувствовал странное облегчение – и желание как можно быстрее убраться из этой деревни. Они с Мелани ускорили шаг и добрались до шоссе как раз в тот момент, когда по нему проезжал пикап. Водитель посигналил им и махнул рукой.

Миновав мексиканский ресторан, они перешли шоссе к автозаправке. Здесь, на артерии, связывавшей их с цивилизацией, страх, вызванный росписями в церкви и меняющимся осколком керамики Мелани, немного отдалился и ослаб. Беспомощность и отчаяние, захлестнувшие Глена в конце той грунтовой дороги, теперь отступили, и их сменил почти иррациональный восторг, ощущение, что он может все, что никакая невидимая сила не в состоянии навязать ему свою волю.

– Мы не успеваем в каньон Чако до темноты, – сказала Мелани, когда они подошли к машине, – а если твоя карта верна, по дороге туда нам негде остановиться. Я точно знаю, что не хочу провести ночь в машине, припаркованной возле какого-нибудь туристического центра. Почему бы нам не вернуться в Альбукерке на ночевку, позвонить Элу, а утром продолжить путь?

– Он не обрадуется. Ты же знаешь, как ему не терпится раскрутить это дело.

– У нас нет выбора.

– Ладно, – согласился Глен. – Но забудь про Альбукерке. Как насчет Санта-Фе? Хочу увидеть твое знаменитое поместье губернатора.

Мелани улыбнулась.

– Санта-Фе – это здорово! – Она привстала на цыпочки и поцеловала его. – Значит, в Санта-Фе.

* * *

Когда Глен остановился на парковке перед гостиницей, солнце уже садилось. Они позвонили с дороги и забронировали места, наугад выбрав гостиницу из телефонной книги. Выбор оказался очень удачным – двухэтажное здание в псевдоиндейском стиле, всего в трех кварталах от исторического центра. Глен помедлил секунду, потом посмотрел на Мелани и смущенно покашлял.

– Э-э… Где мы будем…

– В одном номере, в одной постели, – сказала она.

– Я надеялся, что ты это скажешь, – улыбнулся он.

Это был лучший вечер в его жизни. Они купили сэндвичи «Сабвей» и съели их в номере, лежа на кровати рядом друг с другом и смотря по телевизору повтор сериала «Сайнфелд», потом долго плескались вдвоем в ванне, прежде чем заняться любовью. Несмотря на все случившееся, они были счастливы. Как будто защитный экран отгородил их от реальной жизни, и Глен обнаружил, что способен забыть о событиях этого дня, сделать вид, что они не наткнулись на покинутый город, где есть трехсотлетняя церковь с его изображением и где они бросили странный черепок Мелани.

Она захватила с собой в дорогу книгу, роман Филипа Эммонса[4]4
  Филип Эммонс – псевдоним Б. Литтла.


[Закрыть], и пока она читала, Глен листал рекламный журнал «Санта-Фе стайл», лежавший на прикроватной тумбочке. Им было уютно и удобно, и Глена переполняло непривычное чувство благополучия. Именно к этому он и стремился в тот день, когда покинул офис «Аутомейтед интерфейс».

Отложив журнал, он какое-то время любовался Мелани: как она сидит, как изящным движением переворачивает страницу, любовался ее гладким красивым лицом, которое выглядело одновременно добрым и умным, даже во время отдыха.

– Ты похожа на приходящую няню, которая у меня была, – сказал Глен.

Мелани подняла взгляд от книги.

– Что?

– Я на нее запал. Мне было лет десять или одиннадцать. Обычно, когда родители уходили, за мной присматривала пожилая дама, жившая через дорогу, миссис Гарсон. Но иногда она сидела с другими детьми, и родителям приходилось искать кого-то другого. По большей части это были старшеклассницы, хотя я не знаю, где их брали, – возможно, какой-то сервис или рекомендации родителей моих друзей. В любом случае это была девушка, очень милая и красивая, и я помню, что она разрешила мне лечь спать позже и учила меня делать молочные коктейли с шоколадом. У нее были длинные белокурые волосы с пробором посередине, очки, как у Джона Леннона, и одна из тех модных крестьянских юбок – ну, ты знаешь, до щиколоток, в мелкий розовый цветочек. Она сидела со мной всего один раз, но я запомнил ее на всю жизнь. Лучшая няня из всех, что у меня были. – Он улыбнулся. – И она немного похожа на тебя.

Мелани села и поцеловала его.

– Глен Риджуэй, а я запала на тебя. – Она выключила лампу и через секунду уже оказалась наверху.