Текст книги "Сущность"

Глава 6

Джулиану опять приснился тот самый Сон – впервые более чем за год, и он проснулся весь потный и с минуту не мог точно понять, где он находится. Затем размытые ночным сумраком очертания того, что его окружало, снова сделались знакомыми, узнаваемыми предметами обстановки: вот трюмо, вот лампа, вот картина, вот стул – и Джулиан осознал, что лежит в их с Клэр спальне в их новом доме и рядом с ним спит жена. Он быстро бросил на нее взгляд и с облегчением убедился, что она не проснулась. В прошлый раз она проснулась, и, когда начала задавать ему вопросы, Джулиану пришлось придумать какой-то совершенно другой кошмар, чтобы было что ей описать.

Он никогда не рассказывал ей этот Сон.

Джулиан осторожно отогнул одеяло и, бесшумно встав с постели, босиком пошлепал в ванную. Закрыв за собой дверь, он включил свет и посмотрел на себя в зеркало. Он выглядел именно так, как и чувствовал себя сейчас – как выжатый лимон, и, сняв с вешалки для полотенец все еще сырую салфетку из махровой ткани, протер ею лицо, чтобы убрать пот. Его сердце колотилось как бешеное, но Джулиан был рад, что на сей раз его страх пересилил скорбь. Ибо скорбь, которую порождал в его душе этот Сон, была почти невыносима, это было бездонное отчаяние, которое сводило на нет все хорошее, что было у него в жизни, уничтожало радость, которую дарили ему его жена и дети, и возвращало его обратно в тот черный-черный день.

Страх тоже был ужасен, но все же он был намного-намного лучше.

Джулиан испытывал сейчас этот страх, эмоциональное эхо Сна, длящееся еще дольше, чем кошмарные образы, которые все еще роились в его голове. Это был ужас, паника, ощущение собственного бессилия и сознание невозможности что-либо изменить – все это было слито в одно безраздельно владеющее им чувство, которое никак не желало его отпускать. Именно это он и чувствовал тогда, в тот далекий день, и хотя Джулиан никогда не забывал того, что произошло, и все это никогда полностью не покидало его мыслей, Сон неизменно снова делал все невообразимо ясным и заставлял его переживать случившееся заново, будто в первый раз.

Во рту у него пересохло, и он взял пластиковый стаканчик, стоящий рядом с его электрической зубной щеткой, и выпил воды из-под крана. Ему не нравилась водопроводная вода, ее качество всегда казалось ему сомнительным, но сейчас Джулиан был рад и ей.

Выключив свет в ванной и заглянув в спальню, он увидел, что Клэр по-прежнему спит. Сам он еще не скоро сможет заснуть опять, может быть, даже всю оставшуюся ночь, и, не желая беспокоить ее, бесшумно прошел через спальню и, зайдя в гостиную, включил телевизор в надежде отыскать что-нибудь, что сможет его отвлечь. Для этого хорошо подошли бы новости, и он включил CNN. Но настоящих новостей сейчас не было, вместо них шла еще одна, более подробная передача о какой-то желающей прославиться женщине, которая добилась известности благодаря огромному количеству детей. Джулиан пролистал каналы и в конце концов наткнулся на документальный фильм о подледном лове рыбы, который смотрел минут двадцать, прежде чем выключить телевизор.

Все еще чувствуя, что заснуть ему не удастся, Джулиан решил подняться на второй этаж и посмотреть, все ли в порядке с детьми – эта привычка осталась у него еще с тех времен, когда они оба были маленькими, и приносила ему успокоение. Дойдя до второго этажа, он услышал неясное бормотание, доносящееся из комнаты Меган, и улыбнулся. Она часто разговаривала во сне, по-видимому, это были реплики из какого-то ее ведущегося во сне разговора, и хотя чаще всего слова, которые она произносила, были невнятны, а предложения не имели смысла, время от времени ему или Клэр удавалось разобрать какие-то отдельные фразы, и, когда они повторяли их слово в слово своей дочери утром, это подстегивало ее память и заставляло вспоминать снившиеся ей сны. Джулиан беззвучно шел по коридору от комнаты Джеймса к комнате Меган, стараясь не разбудить ни ее, ни ее брата.

Бормотание между тем продолжалось, и, подходя к двери комнаты Меган, Джулиан нахмурился. Это был не голос Меган. Эти звуки вообще не были похожи на голос девочки.

Они были похожи на голос мужчины.

Джулиан пробежал последние несколько футов до спальни дочери и в панике толкнул дверь.

Она спала в своей кровати и была в комнате одна. Из коридора сюда проникало достаточно света, чтобы он мог удостовериться – больше в спальне никого нет, но, чтобы развеять последние сомнения, Джулиан обошел ее кровать и, встав на колени, заглянул под нее. Бормотание прекратилось, и он подумал: не почудилось ли ему? Вероятно, все-таки нет. Ведь Меган и впрямь нередко говорила во сне. Просто какая-то боязливая часть его сознания, возможно, возбудившаяся как следствие Сна, понизила в его воображении голос дочери на несколько регистров и создала у него иллюзию того, что в ее комнате находится мужчина.

Продолжая двигаться все так же беззвучно, Джулиан открыл ее шкаф, поводил руками среди ее одежды и ощупал стену, чтобы убедиться, что там никто не прячется. Никого. И окна, когда он проверил и их, оказались закрыты.

Меган была цела и невредима.

Наклонившись над своей спящей дочерью, он легко поцеловал ее в щеку. Проснись она сейчас, она бы отшатнулась и, брезгливо хмурясь, буркнула бы ему, чтобы он уходил. Джулиану стало немного грустно от воспоминания о том, как ей нравилось, когда он ее целовал, особенно на ночь. Ему не хватало той маленькой Меган, и он впервые в жизни пожалел о том, что она выросла, а не осталась его малышкой навсегда.

Он погладил ее по спине, а потом пошел в спальню Джеймса, чтобы проверить, как там его сын. Мальчик сбросил с себя одеяло и лежал, растянувшись на кровати в позе, которая Джулиану показалась совсем неудобной. Он опять накрыл сына одеялом и поцеловал в лоб. Джеймс тоже не очень-то любил поцелуи, хотя сейчас еще совсем не возражал против объятий. Будет грустно, когда изменится и это.

На всякий случай Джулиан осмотрел и комнату сына, чтобы удостовериться, что и здесь нет никакого незваного гостя. И хотя, пока он сам оставался на втором этаже, никто не мог пройти по коридору, оставшись незамеченным, он обшарил также и ванную, и свой кабинет.

На втором этаже все было в порядке, безопасно, и Джулиан, сойдя по лестнице вниз, вернулся в свою спальню, тихонько лег в постель рядом с Клэр и, хотя он ожидал, что проворочается без сна по меньшей мере еще час, почти сразу же уснул.

Наутро Джулиан проснулся поздно, однако сейчас была суббота, да еще к тому же и лето, так что это было не так уж важно. Клэр уже давно встала, ее половина кровати успела остыть, и в доме стоял восхитительный аромат подрумяненных бубликов с голубикой. Джулиан сбросил с себя одеяло, надел махровый халат и направился в кухню, где его встретили пустые тарелки в опустевшем уголке для завтрака. Через окна он увидел, что Клэр, по-прежнему в халате и тапочках, возится в своем огороде целебных и кулинарных трав. А дети, решил Джулиан, сейчас либо одеваются в своих спальнях, либо смотрят телевизор в гостиной.

На кухонном столе все еще лежал начатый пакет заранее надрезанных вдоль голубичных бубликов, и Джулиан взял две штуки, разъял на половинки и сунул в мини-духовку, потом достал из холодильника пакет апельсинового сока и налил себе в стакан. Ожидая, когда подрумянятся бублики, он взглянул на перекидной календарь, выпускаемый Обществом охраны природы, который Клэр повесила на стену у двери. Под июльской фотографией самки койота с детенышем число, когда они переехали в дом, было помечено красным крестиком. С тех пор прошло уже больше трех недель, и только сейчас до него дошло, что они так и не познакомились ни с кем из своих новых соседей. Не было ни приветственной встречи, организованной старожилами для своих новых соседей, никто не зашел, чтобы поздороваться, и, хотя в первую неделю Клэр специально стучалась в двери домов по обе стороны улицы, никого ни разу не оказалось дома. А с тех пор и он сам, и Клэр так замотались, распаковывая вещи и устраивая быт в новом доме, что совсем позабыли о том, что надо бы представиться соседям.

Джулиан подумал о наглом сопляке Уиллете и его хулиганистых дружках, без спроса катавшихся на скейтбордах по его земле в их прежнем районе, и твердо решил, что уж здесь точно нужно с самого начала правильно выстроить отношения с соседями. Мини-духовка издала звук, похожий на звон, уведомляя, что бублики уже готовы, он вынул их, намазал маслом и босиком вышел на задний двор, чтобы обсудить свою мысль с Клэр. Она согласилась, что было бы неплохо познакомиться с соседями, и они решили начать свои визиты около десяти. Этот час был и не слишком ранним, и не слишком поздним – иными словами, он был идеален.

Прежде чем принять душ, Джулиан сообщил их с Клэр план детям, и хотя каждый из отпрысков поныл и посетовал по этому поводу, Джеймс на свой лад, а Меган на свой, настоящего сопротивления никто не оказал, и Джулиан ясно видел, что им тоже любопытно, что собой представляют их новые соседи. За все три с лишним недели он вообще не видел на их улице детей – и, если смотреть на вещи с его собственной точки зрения, это было неплохо, – но в наши дни это еще ни о чем не говорило. В соседних домах могла быть уйма мальчишек и девчонок, которые целыми днями сидели в четырех стенах, согнувшись над своими игровыми приставками, никогда не выходя на солнце. В каком-то смысле Джулиан надеялся, что так оно и есть. Особенно из-за Джеймса. Было бы здорово, если бы у мальчика появился друг, живущий в соседнем доме.

Вскоре после десяти все четверо подошли к дому, который находился с северной стороны от них. Это было одноэтажное строение со скучной, но ухоженной лужайкой перед входом и великолепным панорамным окном. На подъездной дороге не было ни одного автомобиля, но это вовсе не означало, что соседей нет дома. Возможно, они держали свою машину в гараже. А может быть, муж или жена уехали за покупками, а второй супруг остался дома. Или же у них есть сын или дочь, уже достигшие шестнадцати лет, и он или она позаимствовали семейный автомобиль, чтобы отправиться куда-то с друзьями.

Перебирая в уме все эти варианты, Джулиан вдруг поразился не только тому, что ничего не знает о своих соседях, но и своей собственной достойной всяческого сожаления ненаблюдательности. В соседнем с ними доме могла жить девяностолетняя вдова, или двадцатипятилетний холостяк, или пара геев, или большое семейство китайских иммигрантов, включающее в себя три поколения – а ему все последние три недели было недосуг это выяснить, хотя он работал дома и проводил там почти все свое время. Честно говоря, это было просто стыдно, и Джулан мысленно дал себе слово впредь не уходить целиком в работу и стараться обращать внимание на тех, кто его окружает.

Он предоставил Джеймсу позвонить в дверной звонок и, пока они ожидали, когда кто-нибудь откроет дверь, заглянул в панорамное окно. Шторы не были задернуты, но внутри дома было довольно темно, и различить что-либо было нелегко. Джулиан сумел разглядеть только светлый диван и ничем не примечательную лампу, стоящую на не видимом в потемках столе.

– По-моему, дома никого нет, – сказала Клэр.

Меган отвернулась

– Пошли отсюда.

– Погодите. – Джулиан постучал в дверь – постучал громко на тот случай, если звонок неисправен, а обитатели дома находятся сейчас в задней его части – затем постучал еще раз, но после нескольких минут бесплодного ожидания стало ясно – Клэр была права. Дома никого не было.

– Что ж, пойдем к другим соседям, – объявил Джулиан и первым пошел по дорожке, ведущей обратно на тротуар.

На подъездной дороге дома, находящегося с другой стороны их собственного, стояла машина – он увидел это, когда они подошли ближе. Серебристая «Тойота»-седан, ничего не говорящая о своих владельцах. Джулиан окинул дом взглядом – тот имел два этажа и по своему архитектурному стилю напоминал их собственный, единственный из всех прочих частных жилищ в этом эклектичном квартале, который, похоже, был возведен тем же самым подрядчиком.

Джулиан решительным шагом двинулся к парадной двери, за ним следовали Клэр и дети. Не успел он позвонить или постучать в дверь, как ее открыл улыбающийся бородатый мужчина примерно его возраста или чуть моложе, стоящий чуть впереди пухленькой женщины небольшого роста, по всей видимости, его жены. Должно быть, оба – и муж, и жена – увидели их, когда они шли по пешеходной дорожке, ведущей к дому.

– Привет, – сказал мужчина, протягивая Джулиану руку. – Рад наконец-то познакомиться с вами. Я Боб Рибьеро, а это моя жена Элиз. Я знаю, что вы въехали в соседний дом, и мы видели вас в наших местах, но нам не хотелось вас беспокоить, мы хотели сначала дать вам возможность устроиться на новом месте.

Джулиан несколько растерялся от того пыла, с которым говорил его сосед, но пожал его протянутую руку.

– Я Джулиан Перри. Это моя жена Клэр, дочь Меган и сын Джеймс.

Боб так и остался стоять, где стоял, и, хотя он с улыбкой поздоровался с каждым членом семьи своих соседей, повторяя при этом их имена, не предпринял ни малейшего усилия, чтобы пригласить их в дом. Его жена вышла из-за его спины, встала рядом с мужем и тоже поздоровалась, однако Джулиану показалось, что она выступила вперед не для того, чтобы познакомиться с соседями, а для того, чтобы перегородить собой дверной проем. Может быть, все это были пустяки, может быть, дело было просто в том, что в доме сейчас было не убрано, и они не хотели, чтобы гости увидели бардак, но Джулиан чувствовал какую-то смутную неловкость и с трудом поддерживал разговор. Он сообщил чете Рибьеро, что сам он веб-дизайнер, а Клэр – адвокат, и узнал, что Боб занимается медицинскими перевозками, не носящими экстренный характер («В основном я вожу старых людей к врачам и от врачей»), а Элиз не работает, но активно участвует в волонтерской деятельности, которую ведет их церковь. Джулиан также узнал, что чета Рибьеро живет здесь уже десять лет с тех пор, как они переехали в Джардайн из Аламогордо.

Меган и Джеймс начинали нервничать, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, и Джулиан использовал их настроение в качестве предлога для того, чтобы уйти. Все попрощались, обещая, что скоро соберутся вместе, и Джулиан с Клэр направились обратно к своему дому, а дети побежали впереди, радуясь тому, что наконец обрели свободу.

– Они показались мне милыми, – сказала наконец Клэр.

Джулиан кивнул. Они и впрямь казались милыми.

Но…

Но то, как они перегородили собой вход в дом, было странно. И во всем, что говорили Боб и Элиз, чувствовалась некая сдержанность. У Джулиана было такое впечатление, будто они что-то скрывают, и он не мог не задаваться вопросом, что именно.

* * *

Джулиан сидел в своем рабочем кабинете, шторы на окнах были задернуты, чтобы ему не мешало заходящее солнце, хотя его оранжевый свет все равно продолжал проникать во все щели, так что мебель и противоположная стена были расчерчены темными и светлыми полосками. Джулиану полагалось сейчас работать над новым проектом веб-сайта для ритейлера, торгующего люксовыми товарами в Санта-Фе, но последние минут двадцать он просто смотрел на экранную заставку, состоящую из разноцветных переплетающихся геометрических узоров – смотрел, отключившись от всего. Иногда, когда он позволял своим мыслям свободно блуждать или нарочно очищал от них свой разум вообще, ему в голову приходили хорошие идеи, но сейчас был не тот случай, и, когда солнце опустилось еще ниже и поле его зрения пересекла полоса света, Джулиан решил, что на сегодня работу можно и закончить. Сегодня вечером к ним в дом придут родители Клэр и ее сестра со своей семьей, так что ему, вероятно, все равно уже пора спускаться на первый этаж.

Джулиан ждал этого визита с содроганием. Это был обязательный светский ритуал, хотя сам он считал, что раз родители Клэр уже и так обошли весь дом и им показали в нем абсолютно все и то же можно сказать о Дайэн и ее семействе, на этом можно было бы и остановиться. Однако Клэр настояла на том, чтобы пригласить всю свою родню на ужин, и теперь ему придется быть как можно более обаятельным и любезным.

А это было ох как нелегко. Мать Клэр была приятной женщиной, но ее отец был злобным и агрессивным стариком, который ни о ком никогда не говорил ни одного доброго слова, причем особенно это касалось самого Джулиана (хотя, к его чести, похоже, он искренне любил своих внука и внучку). Что касается мужа Дайэн, Роба, то он был неотесанный, необразованный и дремуче невежественный мужлан. Сама Дайэн нравилась Джулиану, но он никак не мог взять в толк, как она могла выйти замуж за такого никчемного неудачника.

Может быть, ему лучше не спускаться вообще, пока они все не уйдут, сделав вид, что у него полно работы и что его поджимают сроки. Подвигав мышью, Джулиан убрал с экрана заставку и вместо нее изобразил прототип веб-сайта, сделав его крайне туманным и схематичным.

Несколько минут спустя в кабинет молча – как он это делал всегда – вошел Джеймс, стараясь оставаться как можно более незаметным. Ни Джулиан, ни Клэр никогда не говорили своим детям, что, прежде чем войти, нужно постучать. Такое требование казалось им слишком уж строгим и отчуждающим. Однако Джеймс самостоятельно выработал в себе привычку входить в кабинет своего отца совершенно бесшумно, чтобы не побеспокоить его, и потом терпеливо ждать, пока папа его не заметит.

Джулиан вставил в компьютер диск и сохранил ту малость, которую успел сделать за день, потом повернулся на своем вращающемся кресле, так чтобы оказаться лицом к лицу с сыном.

– Привет, Джеймс.

– Прости, что побеспокоил тебя…

– Кончай молоть чушь. Просто веди себя нормально.

Джеймс улыбнулся и подошел к отцу.

– Хорошо. Извини.

Джулиан вынул из разъема диск, выключил компьютер и встал.

– Пап?

– Что?

Джеймс посмотрел на отца, и вид у него при этом был донельзя серьезный.

– Пап, это ничего, что мне не нравится заниматься спортом?

Этот вопрос возник из ниоткуда, став для Джулиана полной неожиданностью, но, судя по выражению лица его сына, эта проблема крайне его волновала, и Джулиан, встревоженный беспокойством мальчика, обнял его за плечи.

– Конечно, ничего. А почему ты спрашиваешь?

– Меган сказала, что ты считаешь меня слабаком и стыдишься меня. Она говорит, это из-за того, что мне не нравится заниматься спортом.

Джулиан подавил невольную улыбку.

– Не слушай свою сестру, – сказал он Джеймсу. – Ты же сам знаешь – она говорит тебе глупости вроде этой, чтобы позлить. – Он повернул мальчика к себе лицом, положил обе руки ему на плечи и посмотрел прямо в глаза. – Ты такой, какой есть. И если тебе что-то нравится или не нравится, что бы это ни было, я не против. Все люди разные. Как говаривала мне моя бабушка, «сколько голов, столько умов».

На лице Джеймса отразилось облегчение.

Джулиан мягко улыбнулся.

– Ты мой сын, и я буду любить тебя, несмотря ни на что. – Его улыбка стала еще шире. – К тому же, если бы я давным-давно не уяснил себе, что ты терпеть не можешь физкультуру и любишь играть в видеоигры, я был бы полным кретином.

Джеймс ухмыльнулся.

– А, ну ладно…

Джулиан крепко обнял сына, радуясь тому, что мальчик все так же не имеет ничего против объятий.

– Нам с тобой уже пора вниз, – сказал Джулиан. – Твои бабушка и дедушка должны вот-вот приехать.

– Можно, я весь вечер проведу с ними? Я не хочу играть с Майком и Терри.

Джулиан понимал сына и разделял его чувства. Как и их отец, двоюродные братья Джеймса были взбалмошны и несносны. Но, как он объяснил сыну, по возрасту он был к ним ближе, чем Меган, и к тому же, как и они, был мальчиком, так что, поскольку они придут в гости в его дом, его долг – вести себя как гостеприимный хозяин.

– Но я тебе вот что скажу, – продолжал Джулиан, – ты не обязан проводить с ними время в своей комнате. Я разрешаю вам троим оставаться в гостиной и смотреть телевизор. Можешь включать все, что тебе угодно. Например, мультики. Это займет их.

– А бабушка и дедушка смогут остаться вместе с нами!

– Конечно, если захотят.

Похоже, такой расклад удовлетворил Джеймса, и они оба отправились вниз.

Вскоре начали прибывать гости: сначала приехали родители Клэр, а через десять минут появилась и ее сестра с семейством. Как всегда, они разделились на две группы – женщины отправились на кухню, а мужчины – в гостиную. Джулиан увидел, как сын бросил на него сердитый и разочарованный взгляд, когда Клэр велела всем детям отправляться на второй этаж, и дал себе слово, что после ужина исправит положение, разрешив Джеймсу остаться в компании взрослых и предоставив его неуправляемых двоюродных братьев самим себе.

Отец Клэр раскритиковал то, как они расставили мебель, и пожаловался на недостаточную удобность кресла, в котором сидел. Джулиан включил телевизор и переключился на выпуск новостей, передаваемый из Альбукерке, в надежде, что сообщения о погоде, спорте или о чем-нибудь еще позволят перевести беседу в более нейтральное русло. Он бы с удовольствием побыл на кухне вместе с женщинами – их беседа наверняка была куда интереснее, – но ему приходилось торчать здесь, и Джулиан понимал, что ему придется мужественно терпеть общество своих несносных родственничков.

На экране репортер стоял перед индейской деревней, разговаривая с представителем индейцев зуни о недавнем акте вандализма, совершенном в одном из мест, священных для его племени.

– Только не говорите мне обо всех этих индейцах, – сказал Роб.

Джулиан тоже предпочел бы не углубляться в эту тему, однако отец Клэр уже проглотил наживку.

– А в чем дело?

– Этот студентишка из колледжа, который работает вместе с нами, поднял лопатой своего экскаватора какие-то черепки, ну так он взял и доложил об этом кому не надо, и теперь вся стройка будет простаивать целых две недели, пока они там не выкопают весь этот индейский хлам. А тем временем вся бригада будет сидеть без заработка.

– Да-а, – сказал Джулиан, – от всех этих студентов одни только неприятности. Людям вообще не стоит пытаться получить высшее образование. От него одни проблемы.

Роб покраснел, хотя Джулиан не смог бы сказать, от чего: от гнева или от стыда. Клэр бросила на мужа из открытой двери на кухню предостерегающий взгляд, и Джулиан понял, что лучше ему весь оставшийся вечер держать свое мнение при себе

Что он и сделал, хотя это далось ему нелегко.

После ужина Меган сразу же пошла наверх, чтобы скрыться у себя в комнате. Дайэн сказала своим сыновьям, что они могут пойти поиграть, но, прежде чем поднявшийся из-за стола Джеймс начал задвигать обратно свой стул, чтобы с удрученным видом последовать за ними наверх, Джулиан сказал сыну, что, если ему хочется, он может остаться или посмотреть что-нибудь по телевизору в гостиной. Джеймс бросил на него благодарный взгляд, и Джулиан подумал, что уже одно это – почти достаточная награда за все то, что приходится терпеть сейчас ему самому.

Почти.

К счастью, гости разошлись рано с взаимными уверениями, что они прекрасно провели время, и, уложив детей спать, Джулиан помог Клэр с мытьем посуды, после чего они удалились на отдых в гостиную.

– Какой долгий день, – сказал Джулиан, сев на диван и начав переключать каналы. В конце концов он остановился на оригинальной версии «Звездного пути».

– Спасибо тебе, – сказала Клэр, садясь слева от него.

– За что?

– За то, что миришься с их выкрутасами. – Она похлопала себя по коленям, приглашая его лечь и использовать их как подушку.

Раньше они делали это часто, но с годами стали делать все реже и реже. Когда они только поженились, то смотрели фильмы именно так. Они включали взятые в видеопрокате блокбастеры, и иногда после тяжелого рабочего дня Джулиан даже засыпал, пока Клэр нежно ерошила пальцами его волосы, но по большей части это было прелюдией к сексу.

Положив сейчас голову ей на колени, он почувствовал, что она возбуждена – паховая область ее джинсов была пропитана терпким запахом желания, и от этого запаха возбудился и он и, повернув голову, уткнулся лицом в ее тело и глубоко втянул воздух носом. После этого уже были не нужны слова. Джулиан сел на диване, потом встал, и они прошли по коридору в свою спальню, где закрыли за собой дверь, заперли ее и разделись.

Он уже стоял обнаженный, когда Клэр сняла трусики, мягко потерла ими по его лицу, и Джулиан ощутил их влажность.

– Готов поспорить, что твоя мама не знает, что ты занимаешься такими вещами, – сказал он.

– Никто об этом не знает. – Она нагнулась над краем кровати, и он резко вошел в нее сзади, и Клэр закричала от наслаждения, уткнувшись ртом в стеганое пуховое одеяло, чтобы не услышали дети.