Текст книги "Хочу всем нравиться. Как исцелиться от стремления быть идеальной и выстроить гармоничные отношения с собой и окружающим"

Деструктивность, содержащаяся в послании «не будь», находит выражение также и в различных болезненных пристрастиях[51]51
  При булимии она проявляется в экстремальной форме в том, что больные из-за частой рвоты чувствуют приближение смерти, представляя себе, как однажды упадут замертво на пол в туалете рядом с унитазом.


[Закрыть]. Зависимое поведение реализуется в этой связи двояко и, как кажется, в парадоксальных функциях. С одной стороны, мания служит для подавления чувства опасности, грозящей существованию человека, которое несет в себе послание «не будь», потому что оно заглушается алкоголем, наркотиком или еще чем-либо. В наркотическом опьянении угроза больше не чувствуется. С другой стороны, именно во время приема алкоголя или наркотиков исполняется приказ, содержащийся в послании, так как болезненное пристрастие к тому или иному веществу может на самом деле привести человека к реальной смерти.

При рассмотрении темы послания запрещений «не будь» мы коснулись еще одного важного аспекта жизни, включающего в себя нечто большее, чем индивидуальные отношения родителей к ребенку. Есть люди, у которых такие условия должны были бы вызвать глубокие душевные расстройства, согласно теории развития личности, но они, тем не менее, вовсе не пострадали психически сильнее других людей. А есть много индивидов, имеющих сильные эмоциональные проблемы, хотя их жизнь протекала в относительно спокойных обстоятельствах. Такие феномены невозможно объяснить, изучая только лишь поведение родителей и жизненные условия личности. Скорее можно сказать, что дети приходят в мир с разным «оснащением», и оно позволяет им по-разному справляться с трудностями, которые подкидывает им жизнь. Наши родители не такие уж и всесильные, чтобы взваливать на них ответственность за все то, что определило развитие нашей личности. На определенных этапах жизни мы обвиняем отца и мать в наших несчастьях и сталкиваемся с ними в жарких ссорах. Это также важно и нужно. К тому же мы можем воспринимать наши проблемы как часть своей судьбы, которую нам нужно прожить и с которой нужно примириться. Может быть, нам выпали именно такие родители для того, чтобы мы смогли обрести себя в отношениях с ними. Возможно, именно исправление человеческих ошибок прошлого и преодоление суровых условий бытия, что никогда не были полностью безопасными, движут людей на поступки и составляют часть нашей жизни. Я полагаю, что у многих проблем и кризисов жизни определенный смысл: они дают нам возможность обрести самих себя.

Столкновения с болезнью и собственной жизненной судьбой приводят нас к важному психологическому наблюдению. Когда мы осознаем все взаимосвязи, которые определяют наши бытие и поведение, мы перестаем выдвигать обвинения в адрес родителей, так как несправедливо относить ответственность полностью на их счет. К тому же здесь встает вопрос о смысле каждой отдельной жизни, что выходит далеко за рамки упреков к жизни. «Если бы у меня были другие родители, тогда все было бы по-другому», – думают люди, иногда озвучивая свою мысль. Но если бы у вас были другие родители, то вы не были бы тем человеком, каким являетесь сейчас.

«Ешь то, что дают!»

Еда – это жизнь. Ведь когда мы не получаем никакого питания, мы умираем. И то, как мы едим, так мы живем и так же обращаемся с отношениями. Новорожденный познает мир в большей степени через еду. Тем самым можно провести аналогию между едой и жизнью. Питание тесно связывает мать и ребенка: при кормлении молоком или чем-то другим ребенок одновременно познает суть эмоциональных отношений. В такой ситуации любовь, принятие или непринятие, физическая близость, прикосновения и связь идут рука об руку. Поэтому процесс кормления не ограничен только лишь предоставлением еды, это еще акт социального взаимодействия, при котором происходит эмоциональный обмен.

То, как кормят ребенка, не только определит его пищевое поведение в дальнейшем, но и отразится на его жизненном настрое. А он зависит от того, реагировало ли окружение адекватно на потребности малыша: пытались ли его родные расшифровать подаваемые им сигналы или же давали еду всякий раз, когда видели его недовольство. Если плач интерпретировался в первую очередь как выражение голода и если ребенка пытались успокоить бутылкой молочной смеси, то может такое отношение привести к запутанности или же к изменению эмоциональных и телесных потребностей подрастающего человека[52]52
  По Бруху, такая ситуация встречается во многих случаях у пациентов с нарушениями привычек пищевого поведения позже.


[Закрыть]. Если ребенка кормили, вместо того чтобы взять на руки, то позже он будет пытаться заполнить одиночество едой или заесть сладостями. Во взрослом возрасте женщине будет неимоверно трудно понять, что ей требуется в данный момент – еда или близость.

Если психологические потребности утоляются едой, то наступает лишь преходящее удовлетворение, потому что реальный эмоциональный дефицит остается. С другой стороны, такие люди приучаются заедать любое неприятное чувство любой нездоровой пищей. Это приводит к тому, что проблема, то есть специфический дефицит, воспринимается совершенно недифференцированно, поэтому человек не может предпринять никаких действий, способствующих решению проблем. Он не способен интерпретировать происходящее в душе и отреагировать на свои потребности нужным образом. Телесные и психологические нужды воспринимаются как чувство голода и утоляются едой. Такая взаимосвязь наблюдается также и у людей, которые не страдают от булимии, что подтверждается следующим примером.

«Дорис положила трубку и переместилась в гостиную. У нее вдруг возникло непреодолимое желание съесть что-нибудь сладкое, поэтому она принесла из кухни пакет с мармеладными мишками и открыла его. Только после того как он опустел наполовину, женщина осознала, что она натворила. У нее появилось легкое недомогание, одновременно возник вопрос: для чего она набила себе желудок сладостями? Поначалу она не смогла ответить на него. У нее просто появилась потребность, некое чувство где-то в районе живота. Но после того как она проанализировала случившееся, ей стало ясно, что все дело в только что состоявшемся телефонном разговоре. Во время него выяснилось, что свидание, которое она так предвкушала, не состоится. На самом деле Дорис сильно расстроилась именно из-за плохой новости. Однако она ничего не почувствовала в душе: ни грусти, ни разочарования, ни потребности утешения. Вместо этого у нее возникло сильное желание съесть порцию мармеладных мишек. В тот момент, когда ей стала очевидна связь между приступом обжорства и собственным разочарованием, желание поесть прошло, наступила грусть, и она захотела с кем-нибудь поговорить об этом».

Из разговоров со многими пациентками я узнала, что их матери не умели распознавать голод или сытость младенца или не принимали в расчет желания детей. Так, некоторых девочек кормили либо насильно, когда они не испытывали голода, игнорируя их «нет», нарушая границы их личности, либо же они, наоборот, – получали мало еды и оставались неудовлетворенными. Представление о том, что их как будто кормит чужой человек, наполняло души пациенток паникой и ужасом. Они боялись либо получить слишком мало еды, либо быть перекормленными, либо получить не то, что им требовалось. Неспособность правильно распознавать голод и сытость, улавливать другие сигналы тела и интерпретировать их обуславливается неправильным развитием, если реакции на потребности ребенка были несообразными[53]53
  Ср. Брух, 1973.


[Закрыть]. Когда родители ведут себя неадекватно, то у малыша развивается убеждение, что его желания и склонности незначимы или неправильны. Во взрослом возрасте такие люди не осмеливаются сказать о том, что им нужно, и очень часто остаются у разбитого корыта, с пустыми руками. А вот удовлетворять желания других людей женщинам-нарциссам удается очень даже неплохо, но за счет игнорирования собственных потребностей.

Такая позиция показывает, что женщина не установила четких внутренних и внешних границ. Внутренняя граница означает способность воспринимать сигналы собственного организма, такие как голод или насыщение, и реагировать на них соответствующим образом. Если человек не способен на это, то он продолжает есть даже после наполнения желудка или отказывается от пищи, хотя и не против подкрепиться.

Отсутствие внешних границ проявляется в неспособности ставить границы другим людям и противостоять их желаниям. Такие женщины склонны растворяться в другом человеке и усваивать чужие чувства. Они испытывают грусть или депрессию только лишь потому, что находящийся рядом друг пребывает в таком расположении духа. Таким образом они делают проблемы других собственными проблемами, даже не замечая этого.

Если, например, партнер приходит домой в плохом настроении, то и сама женщина теряет хорошее расположение духа. Она переживает вместе с любимым его состояние, но делает это настолько интенсивно, что замещает собственные чувства ощущениями своего мужчины. Так что вскоре и ей становится кисло на душе, как и ему, даже если раньше она пребывала в прекрасном настроении.

«Где-то глубоко внутри меня ничего нет. Я реагирую только на настроения извне: если другие радуются, то и я веселюсь вместе с ними. Если люди, в кругу которых я нахожусь, грустят, то я тоже вскоре начинаю горевать вместе с ними. Однако все это не мои собственные чувства, так я сама по себе ощущаю что-либо редко. Нечасто выпадают такие моменты, когда я могу сказать наверняка, что теперь я на самом деле испытываю что-то свое, настоящее. Такое происходит, только когда я пою».

Как я уже сказала ранее, способ кормления ребенка влияет не только на его пищевое поведение, но и на его психическое развитие. Если, например, родители отвечают на голодный ор младенца гневом и подсознательным отторжением, то у ребенка могут развиться экзистенциальные страхи, ассоциирующиеся с кормлением. Позднее еда у такого человека, возможно, будет связываться с отторжением и неимением права на жизнь. В таком случае она будет выступать не как источник наслаждения и средство поддержания жизни, а как угроза или даже яд. Последствием может стать принудительное скудное питание и появление желания исторгнуть из себя опасную пищу.

Голод означает для младенца проблему, которая решается положительно, когда он насыщается. Если же он остается голодным или недокормленным, то ему недостает опыта благоприятной развязки. Во взрослом возрасте это может привести к тому, что женщина не может решать проблемы таким образом, чтобы в результате ей стало хорошо, поэтому она снова и снова получает один и тот же результат, как и раньше: «В итоге я все равно буду чувствовать себя плохо». Если такой настрой сохраняется у нее на всю жизнь, то она будет неспособна позволить себе испытывать положительные чувства, такие как радость и удовольствие, равно как и приятные состояния, такие как сытость и удовлетворенность.

«Сегодня я чувствую себя гораздо лучше, чем год назад. Я даже иногда позволяю назвать себя привлекательной. Но тогда у меня появляется чувство, что мне слишком уж хорошо на душе, и приходит страх, что потом мне придется расплатиться за это. Тогда я начинаю снова гнобить себя, считаю себя плохой и уродливой. Мне просто не удается долгое время пребывать в хорошем настроении, это как если бы мне приходилось все время рассчитываться за все хорошее, что я получила».

Такая жизненная позиция, такое неумение и непозволение сохранять у себя положительные ощущения на протяжении долгого времени может перерасти в «стремление к негативным чувствам»[54]54
  По Биллу Б. булимики стремятся не съесть как можно больше еды, а хотят испытать негативные чувства.


[Закрыть]. Плохое настроение женщины могут создавать сами, когда они обесценивают, критикуют себя и не обращают внимания на позитивные стороны жизни. Все дела, которые они совершают хорошо в течение дня, и ситуации, в которых они чувствуют себя расслабленной и спокойной, не воспринимаются ими осознанно и поэтому не служат источником самоподтверждения. Зависимость от еды и неудовлетворяющие отношения также создают возможности почувствовать себя плохо.

«Усваивай все, что я тебе говорю!»

Ребенок получает не только питание для тела за обедом, но и духовную пищу в форме сообщений, установок, указаний, идеологических правил и так далее. Немецкий врач-психиатр Фредерик Перлз писал, что воспитание в нашей, западной культуре требует таких установок, которые он называет препятствием. Под этим понимается некритичная позиция, когда человек усваивает все, что ему предлагают, вместо того чтобы проверить сказанное, осмыслить и уже потом принять его или отказаться. Критика, сомнение и любопытство – все эти модели поведения нежелательны и пресекаются в зародыше. Воспитание в послушании – глубоко укоренившаяся позиция у немецкого народа, но сегодня она подвергается сомнению многими педагогами и другими специалистами, работающими с детьми. Мне кажется, как будто те матери, которым когда-то отрезали путь к формированию самостоятельности и которые почти не имели доступа к своим потребностям, хотят во что бы то ни стало предоставить своим детям возможность ко всему, что они сами когда-то недополучили. Нередко дело доходит до крайностей: иногда ребенок занимает так много места, что родительница постоянно ущемляется в правах, а чадо узнает очень мало о таком понятии, как границы личности.

И то и другое способствует созданию повышенного напряжения в отношениях и нередко заканчивается материнским отчаянием; ребенку же потом приходится приспосабливаться к ее указаниям, или же мать сдается, потому что ей не удается претворить свое намерение в жизнь. Из-за этого у ребенка не всегда формируется истинная способность к критическому мышлению и к принятию самостоятельных решений. Наоборот, он может даже потерять ориентиры. Тем не менее позиция больше принимать во внимание потребности и личностные качества ребенка – хороший способ установить контакт со своим истинным Я и помешать выработке привычке «глотать» все подряд и некритично принимать любую новость, фрагмент информации или рекламный слоган.

Некритичное принятие мнений Перлз называет «тотальной интроекцией»[55]55
  Мецос говорит в той же самой связи об инкорпорации, но подразумевает то же самое.


[Закрыть]: человек принимает полностью другие мнения и в прямом смысле слова усваивает их. Тогда внедренные установки начинают действовать подспудно, присутствуя в организме как инородное тело, поскольку не являются частью человека, а существуют изолированно от него. Тотальная интроекция присуща детям на очень ранних этапах развития, в стадии младенчества, когда ребенок воспринимает себя и мир пока что еще приближенно. По мере психического созревания тотальные интроекции переходят в более дифференцированные формы. Ребенок больше не должен бездумно принимать все подряд, а может выбирать, какую информацию ему нужно потреблять. Если же на ранних этапах возникает препятствие для развития этой способности, например, из-за вынужденного приспособления, то у таких людей сохраняются ранние формы интроекции. Можно легко представить себе, что такие индивиды позднее становятся зависимыми и менее самоосознанными. Поскольку у них нет собственного мнения (или они не позволяют себе иметь его), они с готовностью принимают взгляды других, почти не задумываясь о том, правильны ли они и подходят ли они им. У них нет собственных стандартов суждения, поэтому они постоянно ориентируются на внешний образец или авторитетную личность.

У женщин с нарциссическим расстройством личности или с нарушениями пищевого поведения бросается в глаза одна особенность: они едят много всего, что им совершенно не нравится, и делают такие вещи, которыми им в принципе не хочется заниматься. То есть вместо того чтобы выбирать продукты по вкусу, они просто заталкивают в себя все подряд. И вместо того чтобы спрашивать себя, что им хочется, они ориентируются на предпочтения и пристрастия других.

Точно такого же подхода они придерживаются в отношении правил. Им предпочтительнее иметь четкие инструкции, чтобы можно было придерживаться их. Во время лечения такие пациентки принимают без всяких вопросов и возражений все предписания врача, прилежно следуют им и не осмеливаются критиковать их, даже когда возникают препятствия на пути к выздоровлению. Они либо терпят, либо приуменьшают значимость лечения и уничижают докторов, которые устанавливают правила. Им не приходит в голову самим включиться в процесс и разработать индивидуальное решение собственной проблемы, которое было бы в этот момент наиболее целесообразным для них. Происходит же все наоборот. Вопрос «Что же тебе нравится?» повергает их в неуверенность и вызывает сомнения. Неуверенность проистекает из-за того, что они совершенно не знают, чего же им хочется на самом деле, а сомнение появляется потому, что они не могут себе представить выражение собственных желаний, а уж тем более не рассматривают возможность, что кто-то может исполнить их.

Американские клинические психологи Ирвинг Польстер и Мириам Польстер говорят о склонности к интроекции как о триаде: нетерпение, лень и жадность. «Нетерпение выражается в желании побыстрее получить что-либо, лень – при правильном выполнении напряженной работы, а жадность – как можно больше и как можно скорее обладать чем-нибудь. Все эти привычки ведут к интроекции»[56]56
  Польстер/Польстер, 1975, с. 82.


[Закрыть].

Все три тенденции часто наблюдаются и у женщин-нарциссов. Они едва ли находят время на лечение и хотят стать абсолютно здоровыми немедленно (в этом выражается нетерпение). Наряду с этим они быстро принимают все то, что им говорят, снимают с себя всякую ответственность и отказываются от самостоятельного мышления, то есть от требующей усилий работы, которую они лучше предоставят выполнять другим. Они лучше спросят других и приспособятся к чужому мнению, чем будут ломать себе голову, определяясь с собственными желаниями (в этом видна лень). А жадность проявляется в неумеренности, так как они хотят пройти как можно больше видов лечения. При этом часто речь идет не о терапии, а о страхе что-то пропустить, чего-то не сделать или же недополучить. Они полагают, что чем больше они полечатся, тем лучше будут результаты и тем больше они смогут измениться.

Здесь интересна аналогия с пищевым поведением. Когда люди переедают, они, как правило, не чувствуют вкуса съеденного. Они просто глотают все подряд, что находится перед ними, не уделяя внимания отдельным блюдам, не замечая их вкуса и не отводя нужного времени на трапезу. Их нетерпение настолько велико, что они часто едят стоя или из пакета. Они просто не могут потратить время на то, чтобы разложить продукты, сесть за стол и нормально пообедать. Жадность выражается в проглатывании еды, которую они продолжают заталкивать в себя, даже если уже в принципе наелись. «Парадоксально, но мой рот все время требует все больше пищи, а мой желудок всегда переполнен», – описала одна пациентка с булимией свои ощущения.

Дети перенимают привычки и установки от родителей и других людей или общественных институтов (школа, церковь, общество). Как критичное, так и полное любви поддерживающее поведение родителей дает им ориентиры для выстраивания линии самостоятельного поведения. Тот отдел психики, где сохраняется эта информация, в зависимости от терапевтического подхода, называется Сверх-Я, или совесть, или Я-родитель[57]57
  Этим понятиям непросто подобрать синоним, потому что они используются в различных теоретических моделях, где имеют различные значения. В широчайшем смысле они описывают, впрочем, сходные явления.


[Закрыть]. Чем сильнее склонность человека к интроекции, тем выше у него тенденция принимать чужие мнения и «проглатывать» их без раздумья. Таким образом, у личности не создается своего собственного зрелого Сверх-Я, а присутствует только Эго-фигура родителей, которая воспринимается без изменений, поэтому взрослый ориентируется на полученные установки из детства всю свою жизнь[58]58
  Ср. Баттгей, 1979, с. 32.


[Закрыть]. Такие люди будут все время спрашивать себя, как бы на их месте поступили родители, и будут пользоваться чужими мнениями в качестве мерила для оценки собственных поступков.

Сверх-Я нарциссического человека состоит большей частью из требований, обязанностей, запретов, указаний и высоких идеалов, которые ему привили родители в детстве. Такие люди строго обращаются с самими собой. Они критикуют все свои действия и мысли, заставляют себя показывать высокие достижения, ведут себя безжалостно и беспощадно по отношению к самим себе. Их внутренний цензор, контролирующий все чувства, позволяет выражать лишь минимум эмоций. Показать себя такими, какие они на самом деле есть, и позволить другим понять, что они чувствуют, – на все это наложено абсолютное табу. Все их маневры нацелены на притворство, служащее для обмана себя и окружающих. Таким образом, сверхстрогая совесть – это своего рода агрессия, направленная на самого себя, в форме моральных угрызений, самообвинений или же наказаний. Непринужденное поведение и спонтанные реакции вызывают у таких людей чувство вины или же снижение самооценки, потому что они боятся сделать что-то неприемлемое и неподходящее. Впрочем, вместо того чтобы усомниться в правдивости содержащихся в Сверх-Я непререкаемых и строгих установках и признать свою тотальную зависимость от них, они критикуют самих себя.

Ригидное[59]59
  В психологии неготовность к изменениям программы действия в соответствии с новыми ситуационными требованиями.


[Закрыть], принужденное Сверх-Я означает, что человек как бы слышит у себя в голове множество запрещающих голосов, ограничивающих его спонтанное поведение. Не делай этого, делай все правильно, не смейся так громко, будь прилежным, аккуратным, делай все должным образом – лучше всего на 200 %. Если эти указания не выполняются, что и происходит, потому что ни один человек не может быть совершенным, тогда проводится внутреннее самонаказание в виде самобичевания и самопоношения. «Какая же я дурочка, неудачница, ничего и никогда не могу сделать правильно». При провале или разочаровании такому человеку не хватает утешения, в отсутствие которого он чувствует себя виноватым во всем. Ему требуется проявить сочувственное понимание к самому себе и позаботиться о себе. Если женщина в детстве нечасто переживала подобный опыт, то она, скорее всего, станет нетерпеливой и будет обходиться с собой весьма строго. То, как с ней обращались ранее, будет определять то, как она будет относиться к себе сейчас. Однако о том, что она себе запрещает сегодня, она не может рассказать также и другим. У многих взрослых вызывает страх спонтанное поведение детей, если такие люди внутренне сильно контролируют себя.

«Я часто не понимаю чувств детей. Я пыталась постичь их, даже понимала их, но не хотела заходить дальше. Дети переживали такие чувства, которые мне не было позволено иметь, и поэтому мне пришлось их уничтожить. И я часто поступаю именно таким же образом, когда кто-нибудь хочет излить душу в моем присутствии, например, поплакать или погрустить. Я тотчас же начинаю отторгать такого человека: «Какая глупость. Нельзя ныть по таким пустякам». И при этом во мне говорит всего лишь зависть или ревность. Я блокирую у других людей то, что сама не могу и хочу почувствовать».