Текст книги "Хочу всем нравиться. Как исцелиться от стремления быть идеальной и выстроить гармоничные отношения с собой и окружающим"

Мужской и женский нарциссизм

Когда я только начинала работать с женщинами, страдающими булимией, мне и в голову не приходила мысль о том, что в психической структуре личности этих женщин присутствует нарциссическое расстройство. Для меня нарциссы представлялись, во-первых, мужчинами, а во-вторых, принадлежали к определенному типу – к категории так называемых мачо. Они налаживали отношения через соблазнение и обман, устанавливали власть над другими, а в случае необходимости сблизиться тотчас же обрывали все связи с партнершей. Именно такие представители сильного пола, ориентированные вовне или даже самовлюбленные, всемогущие, часто заносчивые, наглые и агрессивно настроенные, больше занимались собой, чем другими. Им нужно всегда находиться в центре внимания, они видят в других людях, включая своих партнерш, аудиторию, которая служит им для украшения собственной жизни и усиления их сияния. В отношениях они ведут себя точно так же, как и во время психотерапии: занимают негативную позицию, становятся недостижимыми, ускользающими, устанавливают дистанцию, проявляют мало эмпатии и скупы на проявления чувств. Такой тип нарциссической акцентуации называют в литературе стремительным или открытым, грандиозным нарциссом[40]40
  Цитируется по Кернбергу, с. 14.


[Закрыть].

В определенном смысле женщины-нарциссы также подходят под приведенное выше описание. В бытовом общении они ведут себя самоосознанно, сдержанно, непринужденно, уверенно и независимо. Они также прибегают к соблазнению при общении, часто незаметно, а взамен получают – прежде всего от мужчин – внимание и благосклонность. Однако такие женщины могут обвести вокруг пальца и женщин, так как давно выучились быстро приспосабливаться к ожиданиям и желаниям окружения и демонстрировать дружеское или открытое расположение.

Тут проявляется различие между женской и мужской формой нарциссизма. В то время как мужчины борются за свою независимость и все время боятся утратить ее, женщины в большинстве своем приспосабливаются, надеясь тем самым получить признание окружающих. Приспособление может достигать масштабов полной самоотдачи и отказа от себя. Нарцисс-мужчина живет и подчеркивает дистанцию, которую он воспринимает как признак личной независимости. Можно назвать его «избегающим отношений», потому что он уклоняется от связей и считает себя самодостаточным[41]41
  См. Балинт, 1973. Он выделяет филобатов (избегающих близости) и окнофилов (стремящихся к близости), а Гастриель, 1983, пишет о людях, принимающих и отклоняющих отношения.


[Закрыть]. Нарциссы-женщины, наоборот, реагируют сверхприспособлением и отказом от собственной идентичности. Они ведут себя в отношениях по принципу симбиоза, цепляясь за партнера; однако они настолько же неспособны к реальной адаптации, как и мужчины-нарциссы. В отношениях они ищут безопасности и избегают оставаться в одиночестве. Они принадлежат к группе принимающих отношения. Они тяготеют к тому типу, что в литературе называется скрытый нарцисс. Такие люди чувствительны, легкоранимы, обидчивы, страдают от низкой самооценки, робкие и стараются не привлекать внимания к себе.

Есть также много мужчин, которые обладают структурой нарциссической личности женского типа, то есть больше относятся к «прилипалам». О них, впрочем, я не говорю в своей книге, но могу себе представить, что они себя узнают в приведенных описаниях. И наоборот, есть много женщин, страдающих от нарциссизма мужского типа, то есть являются грандиозными нарциссами. Необходимо принимать во внимание, что существует много смешанных типов расстройства, поэтому многие из них нельзя отнести к какому-то одному приведенному здесь идеальному, чистому варианту, так как людей нельзя втиснуть в предписанные рамки узких категорий. Однако же для прояснения темы описание типов очень даже полезно, поскольку по ним можно точнее выявить различия.

Обе формы нарциссизма, как мужская, так и женская, – это две стороны одной медали, а все пациенты имеют сходные нарушения личности. Однако при социальных контактах они демонстрируют окружающим совсем другую сторону: женский тип – навязчивость, а мужской тип – избегание. Женскую форму расстройства можно отнести к депрессивному полюсу, а мужскую – к грандиозности. При этом нужно принимать во внимание, что другая сторона тоже включается в любой из типов, просто она никогда не показывается наружу. Это означает, что под прекрасным фасадом скрывается депрессия, а за нею – грандиозность.

Различные выражения мужского и женского вариантов нарциссизма зависят в основном от специальных социальных условий полов и ролей в нашем социуме. Девочек реже приучают позиционировать себя агрессивно и больше тренируют у них умение приспосабливаться. А вот мальчики воспитываются другим образом: они должны пробиваться в жизни, защищаться в случае нападения, быть сильными и мужественными. Именно так и ведет себя мужчина-нарцисс.

«Я помню одного пациента лет сорока, который добился больших успехов в профессиональном плане, однако был неспособен выстроить долговременные отношения. Он обратился в нашу клинику в связи с проблемами с алкоголем. В самом начале лечения было очень трудно выстроить с ним отношения, так как он постоянно проверял меня как терапевта на компетентность, да к тому же еще испытывал на прочность как женщину. Он все время пытался доказать мне и остальным, что он все равно разбирается во всем лучше всех. Из-за такого поведения он вызывал недовольство и неприятие в терапевтическом коллективе, так как все чувствовали обесценивание и унижение с его стороны. Он постоянно вступал в конфликт со своей обесценивающей и критической позицией и дерзко реагировал. В случае критики он чувствовал себя отверженным, начинал напирать, чтобы взять реванш и отыграться. Однако, несмотря ни на что, все же не уходил из клиники и не прекращал лечения, и это было большим шагом для него. Раньше он ушел бы от нас с руганью, раздраженный тем, что ему предлагают в качестве лечения.

В жизни он научился всегда отстаивать свою правоту при любом конфликте. Он владел различными хитростями, приемами аргументации, которые он перенял от своего отца, и становился неуязвимым, применяя их. Благодаря своим знаниям и интеллектуальным способностям ему никогда не приходилось опасаться проигрыша при противостоянии. Эти сила и напор долгое время были необходимы ему для выживания, так как он только таким способом мог доказать своему отцу собственную состоятельность. С течением лет он чувствовал, что хоть он и разбирается в жизни лучше остальных, однако почему-то остается в одиночестве. Его успех достигался за счет личных отношений, так как отстаивать свою правоту – это не состоять с кем-то в близкой связи. Он чувствовал себя одиноким, потому что не имел настоящих друзей, а был окружен только почитателями или врагами.

В клинике он смог научиться отстаивать правоту не силой, а позволять другим людям включаться в разговор, слушать их, беседовать с ними и учитывать мнения остальных. Ему это удавалось неимоверно трудно. Со временем он открылся и сбросил с себя панцирь, которым сковал свое сердце и чувства, после чего стал более откровенным. Перелом наступил, когда он сблизился со своей подругой и в первый раз на самом деле почувствовал нежность и симпатию к ней. Он сказал ей тогда, что ему было больно, когда она снова уехала; и этим дело не ограничилось. Теперь он мог свободно говорить в группе, но сейчас включал в работу не только ум, но и душу, и свои чувства. Он сейчас мог плакать, когда рассказывал о своих отношениях, а терпел боль раньше из-за своей неспособности испытывать настоящие чувства.

Его эмоциональная открытость охватила всю группу. Между всеми членами возникла глубокая взаимная симпатия и принятие. Таким нам пока что еще не приходилось видеть нашего пациента. Насколько неприятно он вел себя вначале и неохотно позволял другим вступать с ним в отношения, не говоря уже об оскорблениях, которые он раздавал направо и налево, заставляя других ограждаться и защищаться от его нападок, настолько же интенсивным было его эмоциональное раскрытие, когда он обнаружил и показал другую сторону своей личности. Все было так, как будто бы мы все ждали именно этого момента.

Путь из собственной тюрьмы для нарцисса-мужчины очень долог. Так, опыт, полученный на коллективных сеансах психотерапии в группе, стал для этого пациента только первым шагом. Во время лечения у него наблюдалось несколько срывов на старую модель поведения, в рамках которой он привык быть всезнайкой и обесценивать людей. Было заметно, какие усилия ему приходилось прикладывать, чтобы снова и снова возвращаться на новый путь. Отношения пациента с его подругой также грозили разрушиться, пока он не изъявил готовность идти на большие компромиссы».

Нарциссический конфликт состоит в несовместимости чувства грандиозности и посредственности как двух крайних полюсов проживания своего Я. В нашей культуре, как кажется, женщины больше тяготеют к посредственности, а мужчины больше склоняются к грандиозности. Это же еще не означает, что женщина не может вообразить себя грандиозной, если она, например, считает себя самой красивой, сбросив 2 кг веса, или же мужчина не может ощущать себя посредственным. Впрочем, при эмоциональном стрессе, который вызывают отношения у таких людей, каждый прибегает к любимому средству защиты. Мужчины стремятся стать все более недосягаемыми, а женщины чувствуют еще бо́льшую ничтожность и бесполезность.

Далее приводится сопоставление двух основных моделей нарциссического расстройства.

* Комплементарная (созависимая) женщина-нарцисс[42]42
  Ср. с Вилли, 1983. В следующих двух примечаниях также описываются модели его авторства.


[Закрыть]

Мужчины-нарциссы в соответствии с традиционно принятым образом пытаются компенсировать свою низкую самооценку при помощи завышенных представлений. Эта жизненная позиция широко распространена среди успешных предпринимателей, однако при профессиональных неудачах они начинают демонстрировать свой потенциал посредством других атрибутов, не через достижения и успех, а например, неприкрытым хвастовством и бахвальством: например, рискованной ездой на машине. В терапевтических группах они склонны к установке грандиозного нарциссического группового Я, с которым они себя идентифицируют и тем самым компенсируют свою низкую самооценку, потерю своего истинного Я и невозможность жить той жизнью, какую они хотели бы вести[43]43
  Ср. с Баттгеем, 1979, с. 77.


[Закрыть].

В противовес им в группах женщин с нарциссическими чертами отмечены частые настроения негативизма, безнадежности и отторжения, которые быстро распространяются на других членов коллектива и оставляют у них неприятный осадок в душе. Это связано с тем, что женщины сильно цепляются за негативные чувства и постоянно генерируют их в себе. Это может проявляться при нарушениях пищевого поведения в том, что они очень долго говорят о своих откатах, срывах и расписывают, насколько было ужасно вернуться в прежний кошмар[44]44
  Когда я использую в тексте слова «пищевая зависимость» или же «зависимые» в различных формах, то под этим нужно понимать любую форму нарушения привычек питания, а не только булимию. При данном расстройстве больные едят слишком много и страдают от перевеса. При любом нарушении пищевого поведения наблюдается и расстройство психики, потому что пациенты живут только лишь ради еды, самоизолируются от общества и презирают себя. Физиологические и психические последствия любого нарушения пищевого поведения, за исключением латентной булимии, иногда становятся настолько серьезными, что могут привести к смерти больного. Наиболее распространенные причины – сердечная и почечная недостаточность, нарушения кровообращения и самоубийство.


[Закрыть]. Из-за таких рецидивов их самооценка очень сильно падает и они страдают. Тем временем во всей группе возникает всеобщее чувство жалости, переживаемое в виде сильного коллективного сочувствия на основе личного опыта. Такая позиция больше способствует сохранению прежнего состояния, нежели ведет к изменениям симптоматики.

Женщины с нарциссической структурой очень покладисты, и поэтому они идеальные пациентки. Они с готовностью принимают все советы врача, никогда не спорят, не задают вопросов, даже когда им не все однозначно понятно, и выполняют все требования терапевта. При общении они показывают больше свою беспомощную и депрессивную сторону, которую часто пытаются компенсировать достижениями и внешней привлекательностью. Даже если они успешны в профессиональном плане, в личном плане часто выступают в роли жертвы, многое принимают молчаливо, смиряются без всяких протестов и противятся в большинстве своем только отказам. При лечении они проявляют несамостоятельность и хотят, чтобы терапевт сделал всю работу за них, сказал бы им, что хорошо для них и что они должны делать. При таком поведении уже на первом сеансе видно внешнее приспособление. Ведь все, что им предлагается, либо недостаточно или неправильно, а то и просто происходит не в тот момент времени. Одним словом, ничего уж тут не поделаешь, ничем не поможешь. При помощи такой формы отказа и снижения самооценки женщины устанавливают отсутствующую дистанцию, которую мужчины, наоборот, выражают в более прямой и агрессивной форме.

Обе формы нарциссизма, т. е. и мужская, и женская, имеют в основе своей те же самые нарциссические расстройства в самооценке, а отличаются они лишь по способу формирования отношений. Мужчина-нарцисс ищет себе подругу, согласную выполнять роль комплементарной женщины-нарцисса, посредством которой он смог бы повысить свою низкую самооценку и собственную значимость[45]45
  Вилли, 1983, с. 78, называет партнеров «нарцисс» и «комплементарный нарцисс», в то время как последний чаще всего женщина.


[Закрыть]. Он находит в подчиненной ему женщине ту самую обожательницу, нужную ему для стабилизации личности. Она же вкладывает в своего партнера свое безупречное Я, идеализирует его, отдается ему полностью и растворяется в нем. Она не предъявляет никаких претензий или требований, которые тот должен выполнить, и служит ему так называемой материнской питательной средой. При слиянии со своим обожаемым партнером она получает необходимое повышение самооценки, подпитку для своего Я, в то же время разделяя успехи мужчины. Тем самым она идентифицирует себя с ним, он становится идеализированным эрзацем ее Эго. То есть собственная низкая самооценка компенсируется при помощи качеств идеального партнера.

Женскую форму нарциссической позиции мы также часто находим у современных карьеристок. Они раззадорены стремлением все время быть лучшими, захватить все больше власти и забраться повыше на карьерной лестнице. Они выстраивают в своих фантазиях некий образ лучшей, обесценивают других, поступая так в том числе из-за страха быть потесненными со своей позиции, но быстро теряют имидж сильной и уверенной бизнес-леди, когда их критикуют. В такие моменты они боятся, что вся тщательно выстроенная ими конструкция развалится и весь мир увидит, какие они неудачницы. Многие женщины также оказываются обманщицами, показывая внешнему миру и окружению, какие они умные, однако в принципе считают себя глупыми и некомпетентными. Внешние стабилизаторы самооценки, такие как признание, завышенные притязания, призваны укрепить созданный ими образ. Стройность, как и перенятые мужские черты и позы, используются для достижения той же цели. С ней же связано и представление о всереализуемости и возможности тотального контроля с некой более рациональной, чем эмоциональной позиции. Фатальность заключается не в ее существовании, а в ее господстве. Выраженная мужская позиция становится идеалом, к которому приспосабливаются женщины. Однако видимость часто оказывается обманчивой, и за таким проецируемым вовне самоосознанным поведением скрывается эмоциональная и очень зависимая женщина. Там, где она работает, она становится зависимой и боится критики или отторжения прежде всего со стороны мужчин.

II. То, что мы усваиваем в раннем возрасте, может позднее превратиться в проблему

Последствия ранних расставаний

Нарушения чувства собственной значимости, то есть нарциссическое расстройство личности, сильно взаимосвязано с изъянами в развитии в течение первых двух лет жизни. Чем раньше происходит какое-нибудь отклонение и чем меньше благоприятных возможностей предоставляется растущему ребенку для своевременного устранения недостатка, тем серьезней окажется психическая травма, что может возникнуть в будущем у взрослого человека. Сказанное большей частью относится к формированию Я и саморазвитию: чем старше ребенок, тем целостнее его Я и тем больше Я-функций находится в его распоряжении, чтобы переработать актуальные конфликты и расставания. Для ребенка важно развитие в течение первого года жизни, что подтверждается результатами исследований, проведенных на маленьких детях.

Если родители оставляют детей в раннем возрасте, то у этого возникают далеко идущие последствия. Благодаря исследованию австро-американского психоаналитика Рене Шпица мы теперь знаем, что для маленького ребенка возрастом от 6 до 8 месяцев расставание на 3–5 дней приводит к возникновению депрессивных настроений, если в течение этого времени у него не появится другой объект привязанности, который примет на себя заботу о ребенке, как, например, отец, брат или сестра, дедушки и бабушки или же приемная мать. Шпиц наблюдал за детьми в домашних ситуациях и установил, что после расставания они реагируют на уход родительницы сначала протестом, потом отчаянием, а в конце отказом от общения и погружением в себя. Ребенок все больше и больше избегает контактов с другими людьми, становится грустным, плаксивым, депрессивным и начинает заниматься самостимуляцией: качать головой или всей верхней половиной тела. В дальнейшем развитии те агрессивные импульсы, которые ребенок не может направить вовне, он начинает обращать против себя (например, бьется головой о стену).

Такая форма психического расстройства была названа «анаклитической депрессией»[46]46
  Анаклитическая депрессия означает «депрессия зависимости», потому что она отличается от той формы депрессии, которая встречается во взрослом возрасте.


[Закрыть]. Она проходит, если расставание не превышает по длительности временной промежуток, названный выше, и если до того у ребенка были хорошие отношения с матерью.

В другом исследовании британские психоаналитики Джойс Робертсон и Джеймс Робертсон показали, что переработка переживаний расставания в решающей мере зависит от возраста ребенка, его личностного развития и наличия постоянных объектов привязанности. Чем старше были дети и чем более развито было их Я, а также их способность устанавливать отношения с другими людьми, тем скорее они проявляли реакцию грусти, преодолевая и перерабатывая таким образом расставание. Если дети до того жили с отцом или матерью или другими постоянными объектами привязанности, то они становились не депрессивными, а переживали период разлуки без всякого вреда для себя. Они также могли снова принять впоследствии свою мать без проблем. В случае с одной маленькой девочкой расставание оказало даже положительный эффект на ее развитие. Расстройство пищевых привычек пропало во время пребывания в приемной семье, а отношения с родительницей существенно улучшились.

Только один ребенок, принимавший участие в исследовании (он взращивался в приюте), испытал горе и глубокое отчаяние. В течение 9 дней расставания он все больше уходил в себя, а впоследствии прошло несколько недель, прежде чем он смог восстановить отношения с собственной матерью, которые до того были весьма хорошими. Кроме того, мальчик еще три года после пребывания в приюте страдал от сильного страха перед расставанием, а периодически у него наблюдались сильные вспышки агрессии – побочный эффект травмы, возникшей в результате отправки в интернат в раннем возрасте.

Такие исследования показывают, что у непроработанных переживаний расставания травматические последствия для ребенка. Для маленького человека, который еще целиком зависит от родителей, покидание представляет большую угрозу для его выживания. Ведь оставшись в одиночестве, он умрет. Младенец зависит от стабильных отношений – так он может развиваться благоприятно. Пока ребенок живет в отношениях и поддерживает контакт с другими людьми, он может лучше переживать расставания с родителями. Игнорирование, к сожалению, широко распространено сегодня в семьях. Даже когда ребенок живет с родителями, это еще не значит, что он чувствует принятие и любовь с их стороны. Если ему не хватает такого опыта, то он будет считать себя брошенным, ненужным и отреагирует на такое отношение нарушением в самооценке.

Новые исследования в психологии развития подтвердили большую значимость эмоциональных отношений для младенца. Дети, которые выросли без стабильной связи со своими родителями, развиваются хуже не только в эмоциональном и когнитивном плане, но и подвержены более сильной опасности: игнорированию или телесному насилию. Ведь ребенок, не чувствующий личностной привязанности со стороны родителей, может быть легче забыт или к нему можно относиться хуже. Также отношение к ребенку как к обузе или уверенность родителей в том, что его рождение будто бы помешало воплощению их жизненных планов, нарушает стабильную связь и приводит к ощущению критики.

«Не будь! Не существуй!»

«Было бы лучше, если бы ты вообще не рождалась. Из-за тебя мне пришлось выйти замуж, хотя я только что получила диплом о профессиональном образовании и хотела найти себе работу по специальности. Все мои планы я выбросила на помойку, и все лишь для того, чтобы у тебя была семья».

С таким посланием от своей матери выросла одна женщина, которая страдала от сильного комплекса неполноценности и страхов. В ходе лечения эти ранние послания из прошлого, что она отрицала в течение многих лет, снова возродились и всплыли в памяти. Она вспоминала свое детство как прекрасное время и прикладывала большие усилия, чтобы честно себе признаться в том, что не все было так уж хорошо, как ей того хотелось бы. Напротив, все было очень даже плохо. Она была нежеланным ребенком, но родители все же решили оставить ее. Между тем девочке прямо или косвенно постоянно напоминали о том, что она была обузой и лишила мать ее светлого будущего. Она так часто слышала подобные упреки в свой адрес, что в какой-то момент перестала воспринимать их всерьез. В ходе терапии она почувствовала глубокую душевную рану, из-за которой страдала, и грусть из-за того, что ее рождение так мало приветствовалось родителями.

Став взрослой женщиной, она часто боялась быть в тягость кому-либо, мешать другим людям или как-то стеснять их. Эти чувства не оставляли ее, поэтому она старалась быть как можно незаметнее: не выделялась, не выпендривалась и вела себя так, как окружающие, по ее мнению, ожидали от нее. Последствиями такого чрезмерного приспособления стали сильный страх перед жизнью и частые мысли о самоубийстве, которые она никогда не воплощала на практике. Она переживала их больше как сильный экзистенциальный страх, испытывая желание спрятаться куда-нибудь, когда на нее наваливалось слишком много проблем. Косвенно же она травмировала себя и пережила целый ряд тяжелых несчастных случаев. Она замечала, что все это имеет отношение к ее психике, однако истинное осознание пришло к ней в ходе лечения, когда она обратилась к нам с жалобами по поводу отсутствия желания жить. До того она придерживалась установки: «Я должна жить», а не «Мне можно жить, как это прекрасно быть на свете». Отторгающая позиция ее матери, но также и ее отца оставили в ее душе много ран и не позволяли ей взрастить в себе чувство базового (первичного) доверия[47]47
  Для изучения понятия «первичное доверие» см. Эриксона, 1973.


[Закрыть].

Чувство базового доверия или же базового недоверия в сущности формируется в течение первых месяцев жизни в зависимости от того, как сложились отношения у родителей и ребенка. Однако один лишь настрой по отношению к нерожденному пока что младенцу влияет на формирование у него впоследствии базовых чувств и эмоций. Базовое доверие – возможность положиться на кого-либо, и оно возникает при условии наличия надежной поддержки и принятия ребенка другими людьми. Оно создается, когда появление ребенка на свет приветствуется окружающими и если они проявляют любовь к нему. Если же младенец отторгается во гневе и страхе, тогда он будет смотреть на весь свет и находящихся рядом с ним людей с недоверием.

Дело в том, что качество первых отношений формирует базис для построения связей в дальнейшем и влияет на поведение и настрой ребенка к другим людям, а также и к себе самому. Как именно человек принимается или отторгается в миру, так позднее он будет принимать или отторгать себя. При этом родители и братья и сестры в рамках определенного сложившегося положения вещей в семье выполняют важную функцию, поскольку могут предложить ребенку благоприятные или неблагоприятные условия для развития у него здорового чувства первичного доверия. В течение первых месяцев жизни чаще всего мать – наиважнейшая личность, так как она состоит в наиболее тесном контакте с младенцем. Отцы также могут принять ответственность за раннюю заботу о потомстве. Предоставляя ребенку достаточно питания и заботы, мать удовлетворяет базовые потребности младенца (обеспечение едой, теплом и физической безопасностью) и тем самым способствует созданию у него хорошего самочувствия. Оказывая заботу, она формирует у ребенка чувство целостности в мире, где его присутствие приветствуется[48]48
  Кених, 1965.


[Закрыть]. Находясь в эмпатическом контакте с матерью, ребенок обретает защищенность, утешение и защиту. Такая близость двух существ также называется симбиозом. Это еще не означает, что ребенок должен лишь пассивно принимать жизненные обстоятельства, в которых он рожден. Мы сегодня знаем, что младенцы со своей стороны также активно устанавливают отношения с людьми и реагируют на среду своего проживания. Поэтому принятие между матерью и ребенком взаимное, так как последний также может отвернуться от родительницы и осложнить заботу о нем или же положительно повлиять на отношение к нему с ее стороны.

Если ребенок принимается с пониманием, позволяет принять себя и может выстроить с матерью взаимовыгодное единство, он приобретает внутреннюю уверенность, которая позднее поможет ему дать утешение и оказать внимание себе самому, при условии что его развитие и в дальнейшем будет протекать без нарушений[49]49
  Ср. Малер цитируется по Джонсону, 1988, с. 30.


[Закрыть].

Люди со слабым чувством базового доверия воспринимают мир как опасное место и видят в окружающих скорее противников, чем партнеров. Они на самом деле никогда не чувствуют себя в безопасности, так как в детстве усвоили, что не могут полностью положиться на других. По реакции малыша на чужих людей можно увидеть, развилось ли у него базовое доверие или нет. Дети, которые прошли фазу симбиоза успешно, реагируют на незнакомых с любопытством и постоянным ожиданием чего-то нового и интересного, в то время как реакции страха и отторжения по отношению к посторонним, напротив, – признаки наличия нарушений при формировании базового доверия[50]50
  Ср. Малер, 1975, с. 616.


[Закрыть].

То же самое можно сказать и о страхе расставания. Когда люди реагируют страхом и паникой на уход близких или оставление в одиночестве, им, как правило, не хватает уверенности в том, что отношения сохранятся и на период отсутствия любимого человека и что их друг или подруга обязательно вернется снова. Страх расставания в этом случае – выражение того, что личность не научилась по прошлому опыту полагаться на других. К тому же такая эмоциональная реакция указывает на нестабильность собственного Я. Ведь только тот, кто считает себя незначительным, посредственным и не достойным любви, полагает, что в один прекрасный момент его без всякой причины оставит друг или подруга. Заниженная самооценка идет рука об руку с потерей основополагающего чувства доверия и поэтому тесно связана с опытом, приобретенным в первых отношениях.

Недостаток внимания или питания приводит к созданию негативного самообраза и превратного представления о других людях. В зависимости от того как окружающие ведут себя по отношению к ребенку, так он и будет себя чувствовать. Если он удовлетворен существующим положением вещей, то есть когда с ним обращаются хорошо, у него разовьется положительный образ самого себя и такой же образ матери. Если же с ним будут обращаться плохо и он будет постоянно оставаться неудовлетворенным, то создастся негативный образ собственного Я и образ злой матери. Если окружение враждебно, то это означает, что и ребенок сам также становится злым, то есть не имеет права на существование и недостоин любви.

Послания «хоть бы ты не рождался» или «лучше б тебя не было» воспринимаются как отторжение и отказ. Это первые основополагающие выражения нежелательного появления ребенка на свет, его присутствия в мире, неимения им права на жизнь. Понятие происходит из области транзакционного анализа, одной из форм гуманистической психотерапии. Фраза «не будь» или «хоть бы тебя не было» – внушение невербального послания, которое сообщается ребенку внешним миром. Оно ввергает его в состояние неуверенности, формирует у него страх, чувство угрозы и взращивает в нем недоверие к миру, окружающим людям и самому себе. Даже если это послание родом из детства, оно все еще продолжает работать и во взрослом возрасте, большей частью неосознанно, и становится частью так называемого сценария жизни. Действенность послания особенно сильна потому, что оно неосознанное и не может быть изменено сознательно и целенаправленно. Цель терапии – расшифровать неосознанные негативные послания, сделать их осознанными, преодолеть и заместить новыми, положительными внушениями.

Подобные послания сообщаются ребенку по-разному. Большей частью сообщение направляется без слов и работает атмосферно. Если, например, мать тяготит присутствие детей или же она несчастлива в браке, то новорожденный становится дополнительной обузой, и это отношение выражается в подсознательном отторжении. Но даже нежелательные дети появляются на свет в такой парадигме: из сообщений пациентов известно, что большинство из них родились в неблагоприятных условиях. Поздние женщины-нарциссы очень рано узнают, что было бы лучше, если бы их не было вообще или если бы они были другими. Многие матери высказывают нежелание иметь ребенка также и в прямой форме, вербально.

Одна пациентка вспоминает, что мать часто била ее, повторяя: «Еще один звук – и я тебя убью!»

Особенно в семьях, в которых один или оба родителя обладают зависимостью – страдают алкоголизмом или испытывают болезненное пристрастие еще к чему-нибудь, – часто ситуация обостряется: ребенок подвергается физическому насилию или же им пренебрегают и отвергают эмоционально. Частые побои, дефицит эмоциональной теплоты и физической ласки, а потом и возникшие из-за них несчастья и болезни могут создать у ребенка глубокое и стойкое чувство угрозы. Такое же негативное воздействие на чувство собственной значимости оказывают унижения, отторжение или пренебрежение. Дети зависимых родителей сталкиваются с большими трудностями при развитии у себя истинной идентичности, так как из-за непредсказуемого поведения отца или матери им постоянно приходится подчиняться. В своих поступках и при выражении чувств они ориентируются в первую очередь на состояние родителей, а не на собственное самочувствие. Развитие отклонений у таких детей может зайти настолько далеко, что они даже начинают отказывать себе в собственном праве на жизнь, лишь бы не обращать на себя внимания, не мешать другим и не провоцировать ссор.

«Илона выросла без отца с матерью-алкоголичкой. В семье и среди родственников зависимость от спиртного отрицалась, что заставило Илону считать, будто бы она неправильно воспринимала ситуацию. Не у матери проблемы, а сама девочка – проблема, причина запоев родительницы и ее отсутствия. Если мать в пьяном угаре запиралась в квартире, то Илона стояла перед дверью покинутая, одинокая, растерянная и испуганная. С течением времени она выучилась приспосабливаться, подавлять в себе это чувство и стала примерной дочерью. Когда мать уходила в запой, Илона оставалась у родственников. Там она чувствовала себя чужой, ненужной и обузой для всей семьи. Ее стратегия выживания состояла в том, чтобы не иметь никаких потребностей, не привлекать к себе внимания, не занимать много места, а лучше всего вообще не существовать. На фоне такого отрицания жизни у нее развилась булимия, а став взрослой женщиной, она страдала от ощущения, что будто не имеет права находиться в этом мире. Кто она есть на самом деле, какие у нее имеются потребности и как она может проявить их и показать себя – обо всем этом она узнала в ходе психотерапии».

Послания «не будь», «не делай», «не проси» и другие запреты, обращенные к ребенку, подсознательно заставляют его в детстве и во взрослом возрасте исполнять эти приказы. Такие люди начинают вести себя согласно принятому посылу, нанося вред самим себе. Они могут стать жертвой какой-нибудь зависимости, причинить вред себе или же будут попадать в опасные ситуации, в которых будут подвергать риску свою жизнь или даже прибегать к суициду. В любом случае, они ведут себя в соответствии с установкой, озвученной им когда-то в детстве, подтверждая и выполняя «приказ».