Текст книги "Гребаная история"

Друзья согласно кивнули.

– Настоящая семья, – добавил Чарли, без сомнения, имея в виду свою.

Не проходило и месяца, чтобы кто-нибудь из нас не произносил подобные слова. Мы вступили в возраст, когда выражение таких чувств могло бы показаться немного смешным и когда стыдишься выставлять их напоказ. Но не сегодня. Этим вечером мы будто возвратились в тот главный день на берегу реки, нам снова было по тринадцать лет. Братья и сестры, неразделимые, как пальцы одной руки. В этот вечер мы снова погрузились в детские фантазии: вампиры, волки-оборотни… В этот вечер Наоми вновь была среди нас.

И тут в голову пришла странная мысль. Когда я стал их другом, мне было двенадцать лет. А те, кто становится друзьями в этом возрасте, остаются ими навсегда. Даже случись прожить сто лет…

12. Бессонница

Я ехал от магазина «Кен & Гриль» в каком-то бессознательном состоянии. Во мне боролись два противоречивых чувства. Желание сгонять на другую часть острова и осмотреть халупу этого урода Джека Таггерта – и уныние при мысли о том, что мы там ничего не найдем. Учитывая его прошлое, он не настолько глуп, даже если замешан в этом деле, чтобы оставлять хоть малейшие улики.

Прихлебывая пиво «Аляска», прихваченное в магазине родителей Чарли, я устремил взгляд на ленту дороги, расстилавшуюся в свете фар. Двойная желтая линия посредине, освещенные деревья по сторонам, напоминающие гостей на мальчишнике, выстроившихся в честь бедного оплакиваемого жениха: Боу-хоу-хоу-хоу, парни! Вот и он: бедный-бедный-бедный мальчик! Боу-хоу-хоу-хоу…

Я всегда считал этого парня странным…

Парень, воспитанный двумя лесбиянками…

Он всегда был заносчивым козлом, он ни с кем не считается…

Нет дыма без огня…

Так шептали клены и бальзамические сосны по обочинам дороги. Меня преследовали комменты со странички на «Фейсбуке».

Дождь перестал, и странное дело: шоссе казалось уже высохшим, несмотря на несколько полос тумана, которые плавали над асфальтом то тут, то там, разрываемые светом фар. Ночь выдалась просто запредельно темной. Я спросил себя, не проскочил ли, задумавшись, развилку на Экклстоун-роуд, как вдруг заметил силуэт, переходящий дорогу в конце правой линии. Здесь такое нередко можно видеть: косули или кабаны – причина неспешной езды, а на некоторых внедорожниках установлен усиленный навесной бампер. Но сейчас это был не олень, и, господи боже, он всего лишь прошел. Этот силуэт был мне, бесспорно, знаком.

– Спокойно, – сказал я своему сердцу, которое учащенно забилось. – Все это уже пережили: впечатление, что узнал человека со спины в толпе, а когда он оборачивается, спрашиваешь себя, как можно было настолько обознаться. Мозг – это непослушный обманщик, а иногда и наш враг.

Непослушный обманщик…

Но мое сердце бешено колотилось, пока я приближался. И когда фигура возникла в кустах слева, я не сомневался, что это она. Я резко затормозил у возвышенности, где исчезла фигура, и заметил бледную тень, убегающую в лес. На ней было только очень легкое летнее платье, которое разлеталось, позволяя видеть ее икры и босые ноги.

Открыв дверцу, я вышел из машины.

– Наоми!

Казалось, она на мгновение остановилась, а затем возобновила свой бег.

– Наоми, это я!

Продираясь сквозь заросли, освещенные лишь светом фар, и перепрыгивая через ветки и поваленные пни, я снова подумал о трупе на пляже, о темных волосах. Но также мелькнула мысль и о лице, обезображенном кровоподтеками и ранами… Почти неузнаваемая.

– Наоми!

Я вновь побежал. Ветки замедляли мой бег, и вдруг я оказался на открытом пространстве. Здесь были только высокие прямые стволы и редкий подлесок. Я прибавил ходу. Затем Наоми вдруг исчезла. Полная луна освещала все вокруг бесплотным матовым светом, но она оставалась невидимой. Я двинулся вперед. Ухнула сова. Я обошел вокруг бука. Она была там – сидела на мху, опираясь спиной о здоровый трухлявый пень.

Я замер.

– Наоми! Это ты?

– Уходи, Генри, – попросила она. – Уходи…

– Наоми, что ты здесь делаешь?

– Говорю тебе – уходи.

Мой взгляд бешено метался, не в силах остановиться на чем-то одном.

– Но кого же тогда нашли на пляже?

– Кого-то, похожего на меня.

– Почему ты не пошла в полицию?

– Я им не доверяю. Там кое-кого надо остерегаться.

– А меня ты тоже остерегаешься?

Наоми улыбнулась, но это была жалкая, вымученная улыбка. Грустная. У нее был очень испуганный вид. Ее колени были как-то неловко подогнуты. Шея опухла. Я различал на ней лиловые отпечатки, напоминающие следы от веревки или от пальцев, словно кто-то пытался ее задушить.

Она прерывисто дышала. Грудь вздымалась, и сквозь тонкую ткань платья я увидел соски, затвердевшие от холода. К своему большому стыду, я почувствовал, что напрягаюсь. Это не было обычной эрекцией: настоящий черенок от лопаты, застрявший у меня в джинсах.

Вдруг Наоми подскочила, ее белые глаза вытаращились, а черный провал рта открылся в гримасе ужаса.

Я тоже это услышал…

В лесу что-то двигалось, приближалось. Что-то большое. Тяжелое, как человек. Медведь? На континенте в горах водились черные медведи, но не здесь, на острове. А для лани оно великовато…

– Ему нужна я, – прошептала Наоми. – Уходи, иначе он найдет меня по твоему запаху. Уходи!

– Нет, я не уйду без тебя.

Но, по правде говоря, мне очень хотелось послушаться ее и навострить лыжи. Шум раздался снова. Гораздо ближе. Громкое шуршание листьев и веток. Я огляделся вокруг, но ничего не увидел, за исключением толстых пней, пустого подлеска и света луны.

Мне было так страшно, что я едва не описался.

– ГЕНРИ-И-И-И-И-И! – взвыла Наоми в тот миг, когда меня накрыла рыболовная сеть…

Я проснулся весь в поту в собственной комнате. Мне понадобилось некоторое время, чтобы обрести некое подобие присутствия духа и успокоить бешено колотящееся сердце. Свет маяка появлялся и пропадал. Дождь за окном продолжал затоплять остров. Дождя не было только в моем сне. И только там она была живой.

13. Одиннадцатью днями раньше

Джею очень хотелось сигару. Он не курил больше пяти часов. Но он был заперт здесь. В глухой, без окон, комнате бетонного строения, которое к этому очень мало располагало.

Служба безопасности «Вотч Корп» занимала четыре этажа здания, ничем не привлекавшего внимания, если не считать чересчур большого количества камер слежения поверху решетчатого забора, окружавшего парковку в восьми метрах от перекрестка между бульваром Балтимор-Вашингтон и шоссе 32 штата Мэриленд. По словам бывшего руководителя американской разведки – «самая высокая концентрация кибервласти планеты». В бизнес-парке, расположившемся поблизости, не было штаб-квартир банков, нефтяных или автостроительных компаний, ибо главным субподрядчиком было Агентство национальной безопасности. Штаб-квартира «Вотч Корп», как и многие другие, была населена молодыми, небрежно одетыми компьютерщиками, а также бывшими государственными должностными лицами в костюмах. Они не только делились опытом и знаниями, но, используя сохранившиеся связи в высших кругах, подтверждали, что политика правительства в области наблюдения продолжает изменяться в нужную сторону. После 11 сентября был отмечен бурный рост расходов на безопасность, и добрая часть этих средств текла прямиком из карманов налогоплательщиков на банковские счета таких людей, как Грант Огастин.

Телефон на рабочем столе зазвонил. Джей нахмурился. Сюда ему никто не должен был звонить.

– Нет, я не мистер Джозеф Тернер, – ответил он. – Нет, я не знаю, какой у него номер. Нет, мне неизвестно, как с ним связаться.

Разъяренно бросив трубку, он встал, обошел вокруг единственного стола и потянулся – руки почти коснулись стен с обеих сторон. Из-за того, что Джей пристально вглядывался в мелкие строчки на экране, глаза у него покраснели. Он вышел из комнаты, прошел по коридору до автомата с напитками и налил себе свежей кока-колы.

Вернувшись в маленький кабинет, Джей расстегнул воротник рубашки и снова склонился к монитору. Его лицо, освещенное экраном, расплылось в улыбке. Каких-нибудь десять лет назад власть, которой он располагал здесь и сейчас, существовала только в фильмах и научно-фантастических романах. Со своего рабочего места Джей мог без труда проникнуть в жизнь любого гражданина, обладающего аккаунтом в Интернете или мобильным телефоном. Он был богом. Бога звали Джей. Впрочем, богами были все сотрудники этой чертовой конторы. Преимущественно молодые, в школе они едва ли могли похвастаться хорошей успеваемостью, но зато обладали впечатляющими навыками в области компьютерных технологий. Многовековая мечта всех правителей о всемогуществе благодаря техническому прогрессу была в одном шаге от осуществления.

Это происходило в этих четырех стенах. На площади в несколько квадратных километров, в офисах группы предприятий, которые по поручению американского правительства наблюдали за тем, что делает, говорит и думает остальная часть человечества.

Привет, я БОГ.

Нет, это я – БОГ, а вы кто?

Если вы БОГ, то должны это знать.

Кстати, я это знаю: вы БОГ.

Типичная шутка, которую часто можно услышать у кофемашины. Джей был слишком старым – и чересчур старомодным, – чтобы водиться с этими мальчишками. Он не обладал особыми компьютерными знаниями и совершенно не горел желанием обсуждать последние приложения к пятому «Айфону» или очередной эпизод «Звездных войн». Он умел пользоваться лишь некоторыми программами, предоставленными в его распоряжение. Такими, как X-KEYSCOR[30]30
  Программа компьютерного слежения, используемая Агентством национальной безопасности США.


[Закрыть], позволяющая наблюдать за заданным объектом: содержание электронных писем, история поисков и интернет-навигация, деятельность в социальных сетях. Можно даже установить слежку в реальном времени за любым пользователем Интернета. Причем находящегося как в любой точке мира, так и в этой же комнате, которого можно увидеть, оглянувшись через плечо.

Джей вырос в ту эпоху, когда не существовало даже мобильных телефонов и домашних компьютеров. Его одновременно восхищало и ужасало количество информации о частной жизни каждого из миллиардов людей, которой располагала такая лавочка, как «Вотч Корп».

Что произойдет, если однажды эта власть попадет в плохие руки? Единственная мысль, которая приходила ему в голову: «Возможно, это уже произошло».

Джей уставился на экран, где высвечивались демографические данные архипелага.

Общее число населения: 16 409

Мужчины: 8056

Женщины: 8353

Моложе 18 лет: 3296

Белой расы: 12 323

Африканской расы: 1649

Индейцы или уроженцы Аляски: 148

Азиатской расы: 591

Уроженцы Гавайев и других островов Тихого океана: 16

Испаноязычные или латиноамериканцы: 1682

Джей ввел две цифры, чтобы отобразить новые данные.

В возрасте 16 лет: 193

Он произвел несколько дополнительных манипуляций, и появился следующий результат.

В возрасте 16 лет белой расы мужского пола: 68

Джей долго изучал эту цифру. Поразмышлял. И начал новый поиск.

В возрасте 15-16-17 лет белой расы, мужского пола: 167

Он откинулся на спинку кресла, сложив руки на затылке. Кто знает, не изменила ли тогда Мередит его возраст – так же, как наверняка изменила его имя. Джей снова постучал по клавишам. Появились имена семнадцатилетних. Напротив каждого – телефонный номер. Взгляд на циферблат: почти час дня. Времени еще предостаточно. Он медленно пробежал глазами колонку имен пару раз, но ни одно из них не показалось ему знакомым. Джей запустил PROTON – программу, собирающую метаданные на отображаемые номера. Для таких людей, как Джей, метаданные – то есть данные, касающиеся телефонного звонка: кто кому звонил? когда? сколько длился разговор? – были первоосновой. Они представляли едва ли не больший интерес, чем само содержание бесед. Представьте себе женатого человека, которому поздно вечером звонит женщина, но не жена. Молодая женщина, которая в тот же день связывалась со своим гинекологом, лучшей подругой и клиникой, специализирующейся по абортам. Чтобы узнать, что там происходит, вовсе не нужно знать содержание разговоров.

Параллельно Джей запустил поиск по прошлому: благодаря огромному архиву Агентства национальной безопасности он мог получить доступ не только к метаданным реального времени, но и к данным за минувшие годы. Метаданные, собранные Агентством национальной безопасности и такими субподрядчиками, как «Вотч Корп», поступали на хранение в две базы данных: «Марина» и «Мейнвей». В первой содержался интернет-трафик, вторая могла предоставить до миллиарда и больше фонограмм телефонных звонков в день. В секретный бюджет справочных бюро каждый год частными гигантами телекоммуникаций вносились сотни миллионов долларов.

Все прослушиваемые номера начинались с префикса 360, что соответствовало западной части штата Вашингтон, за исключением города Сиэтл. Но в официальном запросе Джея указано, что страна-адресат – Венгрия, международный код которой 36. Так что, если б их подловили на этом, они отговорились бы ошибкой в операции. Акт о негласном наблюдении в целях внешней разведки от 2008 года, который защищал частную жизнь американцев, не разрешал контролировать содержание разговоров никого из своих граждан, даже если тот общается с американцем иностранного происхождения, заранее определенным как «представляющий угрозу для безопасности страны».

Излишняя предосторожность, Джей это знал. На самом деле нет даже одного шанса на миллион, что кто-то сунет нос в их дела. Акт о негласном наблюдении в целях внешней разведки был создан в 1978 году Конгрессом США, чтобы избежать злоупотреблений при электронной слежке. Этот акт был одним из самых секретных в стране, и его пункты определены как «ультраконфиденциальные». Джей знал, что он был принят, только чтобы успокоить общественное мнение, и что никто не контролирует его соблюдение. В течение шести минувших лет не было отклонено ни одного запроса, сделанного разведслужбами.

В качестве объяснения, почему он выслеживает подростков на кучке островов, Джей во всех подробностях опишет угрозу, исходящую от тинейджеров – фанатов Качинского[31]31
  Теодор Джон Качинский (также известен как Унабомбер, р. 1942) – американский математик, социальный критик, террорист, анархист и неолуддит, известный своей кампанией по рассылке бомб по почте.


[Закрыть], которые загружают в Интернет инструкции по изготовлению бомб. А слово «терроризм» работает безотказно.

Еще около часа Джей продолжал сопоставлять данные: мальчики от пятнадцати до семнадцати лет, живущие с одинокой матерью. Но, возможно, Мередит изменила семейное положение. В таком случае она могла указать и своего мужа, бывшего или нынешнего. Мальчики, не родившиеся на островах, а прибывшие в течение прошедших шестнадцати лет. Для более ранних лет не хватало данных.

Мужчина вошел на страничку с результатами, чтобы сделать общий обзор. Еще час он провел, изучая метаданные ста шестидесяти семи телефонных номеров – объектов слежки, пытаясь истолковать их, обнаружить что-нибудь необычное, повторяющиеся действия. Но информации было слишком много, чтобы усвоить ее за один раз. Ему надо будет вернуться к этому снова, пока некоторые повторения не начнут сами попадаться на глаза. Бумажные распечатки шли с грифом «требуется специальный доступ». Далее следовало имя, которое он выбрал для программы: «Цыпленок». Конечно, Джей планировал еще сделать запрос в PRISM[32]32
  Разведывательная программа по сбору американскими спецслужбами информации, передаваемой по сетям связи.


[Закрыть] – программу-маяк Агентства, собирающую электронную переписку, файлы, фото и видео, так же как и все статусы, послания и комментарии, оставленные в соцсетях.

«Выслеживать подростков – одно удовольствие, – размышлял Джей. – Интернет – центр их вселенной». В противоположность людям старшего поколения, он для них не вспомогательное устройство, а средоточие деятельности, эмоций и всего существования. Место, где происходит всё: где они доверяются друг другу, заводят новых друзей, хранят личную информацию и откровенничают.

Невозможно представить, чтобы шестнадцатилетний подросток не завел себе аккаунт в Интернете. А значит, Джей уверен по крайней мере в одном: он здесь – тот, кого они ищут, спрятавшийся где-то в этих пакетах данных.

* * *

Была уже ночь, когда Джей доехал до Лидс-Мэншн на юге Клифтона в сельской местности штата Вирджиния. Час двадцать на машине от Форд-Мид. Частное владение, спрятанное в лесах, найти не так-то легко, но Джей смог бы добраться туда с закрытыми глазами. Его «Мустанг» ревел, петляя посреди обширных пространств, разделенных оградами, к которым примыкали конюшни и теннисные корты. Одни дороги пересекались с другими, на перекрестках не было никаких указателей, чтобы ориентироваться: либо вы знаете, куда ехать, либо не знаете. Во втором случае вам нечего делать в этих краях.

«Мустанг» проехал под туннелем из деревьев, в конце которого остановился перед массивными воротами из кованого железа. Переговорного устройства нет, но есть две видеокамеры. Здесь тоже либо вы знаете, зачем вы здесь, либо вас тут не должно быть. Джей подождал, пока тип из службы наблюдения не идентифицирует одновременно его пропуск и его лицо: видеосистема инфракрасного излучения была снабжена программным обеспечением для распознавания лиц.

Пройдя кордон, он опустил стекло, чтобы вдохнуть запах скошенной травы и послушать пение сверчков, но услышал нечто другое: гудение где-то вверху, в темноте, над машиной. Дрон… Последняя игрушка «Вотч Корп». Предназначенная не только для театра военных действий в Афганистане или Ираке. Дроны готовы были вторгнуться в нашу повседневную жизнь. Пройдет совсем немного времени, и они будут доставлять пиццу и наши заказы онлайн, будут охранять наши дома гораздо эффективнее немецких овчарок, заразят вирусами любой интернет-сайт. И в случае необходимости позволят всяким ушлым хитрецам прийти взглянуть на ваш сад.

Дорога змеилась посреди коротко постриженных лужаек и групп высоких ольховых деревьев, выделяющихся на фоне ночного неба. В поле зрения никого – но Джей знал, что от этого за ним следят не меньше. Затем после крутого поворота появился особняк в стиле Тюдор. На закате солнца это было очаровательное зрелище, но с наступлением ночи каменный фасад являл миру свой суровый облик. Здание построено меньше пятнадцати лет назад, но оно копировало стиль Старой Европы: окна с мелкими стеклами, зубцы на мощных стенах, высокие крыши с крутыми скатами и глубокие камины внизу, украшенные готическим орнаментом. Небольшие светильники на фасаде усиливали театральный эффект. Возможно, эта игра светотеней производила впечатление на посетителей, но не на Джея. Он жил в спартанской квартире размерами меньше, чем вестибюль этого особняка, спал на матрасе прямо на полу и почти не владел никакой собственностью. Он не прочел ни одного из греческих философов, но если б сделал это, то, без сомнения, согласился бы с ними: он был человеком с на удивление скромными потребностями, которые очень легко удовлетворить.

Главный вход представлял собой большое каменное крыльцо с шестью ступенями, оснащенное средневековой стальной решеткой с шипами. Могло показаться, что ты попал в «Айвенго». Этим жарким летним вечером решетка была открыта настежь. Джей вышел из машины и вынул сигару. Он знал, что босс уже извещен о его прибытии, но иногда раб может позволить себе некоторые вольности в отношении хозяина. Свежий ветер нес к нему запах открытой и освещенной конюшни. Как обычно, все пребывало в молчании. Грант Огастин ненавидел шум: он утверждал, что в наше время единственная подлинная роскошь – это тишина. Работники из домашней обслуги носили специальные тапки, им была дана инструкция никогда не повышать голос в его присутствии. Джею же приходилось засыпать под вопли из клуба Адама Моргана, доносящиеся через стену. Он осторожно зажег сигару и с наслаждением затянулся. Стрекотали сверчки, злостно нарушая распоряжение хозяина.

Затем Джей поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль. Миновав анфиладу тихих гостиных, обшитых панелями темного дерева, прошел сквозь викторианскую библиотеку, так никого и не встретив. Хотя прекрасно знал, что с того мгновения, как поднялся на крыльцо, он ни минуты не находился вне бдительного наблюдения видеокамер.

Последняя комната была погружена в темноту, которую разгоняла лишь узкая полоска света из-под двери. В воздухе витал слабый запах резины и пота. Угадывались конструкции геометрической формы из стали и хрома – тренажеры. «Бабочка» для проработки бедер, скамья для брюшного пресса, велотренажер… Огастин бежал по тренажеру-дорожке в центре комнаты. В одних плавках – неоновый свет отлично подчеркивал развитую мускулатуру. Тишину нарушали лишь чуть хрипловатое дыхание и легкое гудение беговой дорожки.

– Входи, Джей, – сказал он, слегка запыхавшись.

В этом полумраке голос казался призрачным и бесплотным.

Джей приблизился. На левом трицепсе Огастина между плечом и локтем он заметил лейкопластырь. «Вотч Корп» тестировало последнее поколение чипов, вживляемых под кожу, и, как это часто бывало, Грант принадлежал к числу подопытных кроликов. Чип RFID[33]33
  RFID (англ. Radio Frequency IDentification, радиочастотная идентификация) – способ автоматической идентификации объектов, в котором посредством радиосигналов считываются или записываются данные, хранящиеся в так называемых транспондерах, или RFID-метках.


[Закрыть] величиной с зернышко риса был вживлен под кожу с помощью шприца. Во многих отношениях это была революционная технология. Начать с того, что он питался за счет человеческого тела, используемого как источник энергии. Затем, в нем содержался значительный объем данных, и любой человек, снабженный подходящим считывающим устройством, мог получить точную информацию о носителе чипа: история болезни, судимостей, а также номер карты социального страхования, банковские счета, покупки онлайн, список скачанных фильмов и книг… В тот день, когда эта технология будет распространена – а этот день скоро придет, – больше ни один уголок повседневной жизни не окажется вне сферы действия чипа. Это всего лишь вопрос времени. Отпадет надобность в штрих-кодах, паролях, цифровых кодах, спутниковом навигаторе, удостоверении личности… Что делало его еще более революционным, с помощью применения соответствующей технологии чип «Вотч Корп» мог быть считан и перехвачен с большого расстояния. И «Вотч Корп» тоже отслеживало для американских спецслужб, как это делало в прошлом большинство крупных интернет-сообществ, попытки несанкционированного проникновения и лазейки в системе.

Рано или поздно – Джей это знал – имплантированные чипы станут последним писком моды, как прочие предметы с электронным управлением, начиная от часов в машине и заканчивая очками, телевизором, одеждой и даже зубной щеткой… Конечно, не обойдется без паникеров, которые поднимут шум – дескать, все эти технологии подвергают опасности свободу личности, – но их, как всегда, будет меньшинство. И в тот день, когда это произойдет, «Вотч Корп» будет здесь… Джей не смог удержаться от улыбки: цифровая революция поэтапно воплощает тысячелетнюю мечту всех диктатур – граждане без частной жизни, которые сами отказываются от своей свободы…

Мышцы бедер и икр налились от напряжения. Сжав зубы, Грант еще прибавил скорости. Его потное тело буквально излучало энергию и тепло в поднимающемся от пола сиянии.

Джей отвел взгляд.

Напротив беговой дорожки простиралась сверкающая стена экранов. Многие десятки изображений с камер наблюдения. Черно-белые и цветные. Парковки, кабины лифтов, общественные места, столы в офисе. На других демонстрировались сцены гораздо более личного свойства. На краю бассейна очаровательная молодая женщина со спины верхом на своем партнере – конгрессмене Соединенных Штатов, имеющем пять детей и восемь внуков. Журналист, защитник свободы личности, курящий гашиш в компании несовершеннолетней девушки; группа анархистов, строящих заговоры в сквере Саут-Сайд в Чикаго; полицейский Миннеаполиса, принимающий взятку в парке. Все эти изображения составляли немую мозаику, хаотичный балет, причудливый, нечеловеческий, несмотря на то что это был моментальный снимок всего человечества целиком, сведенного к деятельности одного муравейника. Картинки отражались в глазах Огастина – расширенных, словно у него были галлюцинации. Он упивался ими, как если б его мозг был под воздействием сильного наркотика, блестящая грудь ритмично вздымалась.

– Ну что? – спросил он, не останавливая свой бег.

– Сто шестьдесят семь мальчишек в возрасте от пятнадцати до семнадцати лет, – ответил Джей. – Я взял еще троих человек: скоро они проанализируют все их входящие и исходящие звонки, эсэмэски, кредитные карты, электронную почту, профили на «Фейсбуке», расходы с кредитных карт, их круг общения, успеваемость в школе и медицинские карты, их резервное копирование в облако, историю скачиваний, запросы в поисковых системах. И не только их самих, а еще и родителей, приятелей, подружек, преподавателей, всех, с кем они могут контактировать… Если кто-то подключается к Глубокой паутине[34]34
  Глубокая паутина – множество веб-страниц Всемирной паутины, не индексируемых поисковыми системами.


[Закрыть], пользуется «Тором»[35]35
  Система прокси-серверов, позволяющая устанавливать анонимное сетевое соединение, защищенное от прослушивания.


[Закрыть] или программным обеспечением для шифрования, мы это тоже будем знать. Если он там, в конце концов его найдут. Но это займет некоторое время.

– Так возьми еще работников. Столько, сколько нужно.

– Но тогда в тайну будет посвящено больше людей, – заметил Джей.

Огастин задумался; на полсекунды это отразилось на ритме его бега, который затем снова выправился.

– Там есть кто-нибудь? Кто-то, кто мог бы вести расследование на месте? И на кого можно рассчитывать?

Колебание Джея было недолгим.

– Да, думаю, у меня есть человек, который нам нужен.

– Вызови его. – Огастин обозначил паузу. – Он там, Джей. На одном из этих островов… Это один из них, один из этих ста шестидесяти семи…

Остановившись, он схватил салфетку, чтобы вытереть пот.

– Найдите его. Найдите моего сына, Джей.