Текст книги "Революция муравьев"

– «Я» совершенно особенный.

Королева вздрагивает. Осы вокруг, уловив послание, пятятся в замешательстве. Общественное насекомое, употребляющее «я», – это за рамками всех приличий.

Между тем разговорный поединок начинает забавлять королеву бумажных ос. Она не возражает против того, что 103-й выпячивает свое «я», – ее куда больше настораживает, что он пытается выманить ее на новую территорию. Она покачивает усиками, прося его перечислить свои личные особенности. И уж потом осы решат, достаточно ли «особенный» старый муравей и заслуживает ли он того, чтобы передать свой генетический код своему потомству. В разговоре королева использует феромональное выражение, соответствующее коллективному «мы, бумажные осы». Тем самым она желает показать, что принадлежит к сообществу себе подобных, а не к отдельным индивидам, ищущим исключительно личных выгод.

103-й зашел слишком далеко – отступать уже поздно. Он понимает – отныне все эти осы считают его вырожденцем, который печется только о себе. И все же он намерен объясниться до конца. Что до его личных особенностей, что ж, он готов их перечислить.

Он обладает несвойственной миру насекомых способностью постигать все новое.

Ему присущи таланты воина и исследователя всего неведомого, что может только обогатить его сородичей, сделать их сильнее.

Беседа все больше увлекает королеву бумажных ос. Стало быть, этот обессилевший старикашка-муравей считает лучшими своими особенностями любопытство и воинственность? Королева замечает, что городам не нужны вояки, особенно такие, которым до всего есть дело и которые к тому же мнят себя всезнайками.

103-й опускает усики. Королева бумажных ос оказывается хитрее, чем он думал. Старый муравей теряет последние силы. Эта проверка напоминает ту, которую ему учинили тараканы в мире Пальцев. Они поставили его перед зеркалом и объявили: «Мы поступим с тобой так же, как ты поступишь с собой. Будешь биться с тем, кто появится в зеркале, – мы тоже будем биться с тобой, а вступишь с ним в союз – мы будем считать тебя своим».

Интуитивно он прошел ту проверку. Тараканы научили его любить себя. А эта осища предлагает ему теперь куда более сложную задачу: оправдать эту любовь.

Королева повторяет вопрос.

Старый муравей-воин не раз ссылается на две свои главные особенности – воинственность и любопытство, позволившие ему выжить там, где другие погибали. Стало быть, у погибших генетический код был не такой здоровый, как у него.

Королева бумажных ос замечает, что многим неопытным и не отличающимся храбростью воинам удавалось выжить в сражениях по чистой случайности. В то время как бывалые и храбрые воины погибали. Это ничего не значит: все решает случай.

103-й, сбитый с толку, в конце концов пускает в ход неожиданный аргумент:

– Я отличаюсь от других потому, что мне довелось встречаться с Пальцами.

Королева на какое-то время смолкает.

– С Пальцами?

103-й объясняет, что странные вещи, все чаще происходящие в лесу, объясняются главным образом появлением нового вида животных, огромных и неведомых, – Пальцев. Он, 103-й, встречался с ними и даже общался. И знает их силу и слабости.

Осиная королева делает вид, что это ее совсем не впечатлило. Она отвечает, что тоже знакома с Пальцами. И в этом нет ничего удивительного. Осы частенько сталкиваются с ними. Они большие, нерасторопные, дряблые и переносят всякие вещества, сладкие, но безжизненные. Порой они запирают ос в прозрачной пещере, а когда пещера открывается, осы кусают Пальцев.

Пальцы… Осиная королева никогда их не боялась. И уверяет, что даже убивала их. Конечно, они большие и толстые, но у них нет панцирей, как у насекомых, поэтому их мягкую кожу легко проткнуть жалом. Нет, к сожалению, она не считает встречу с Пальцами достаточным аргументом, чтобы поделиться с ним хоть самой малостью царского гормонального молочка из их осиной сокровищницы.

Такого 103-й не ожидал. Любому муравью, стоит с ним заговорить о Пальцах, хочется узнать про них как можно больше. А эти бумажные осы воображают себе, будто знают все на свете. Сами они вырожденцы! Потому-то, вне всякого сомнения, природа и создала муравьев. Осы, их живые предки, утратили природное любопытство.

Как бы то ни было, 103-й оказался в незавидном положении. Если бумажные осы не поделятся с ним молочком, ему конец. Как ни старался он выжить, его все же настиг самый жалкий, но необоримый противник – старость. Жаль!

И последняя насмешка королевы бумажных ос: она уверяет, что, даже если бы 103-й и обзавелся полом каким-то чудесным образом, его отпрыски вряд ли унаследовали бы от него дар общения с Пальцами.

Вдруг все приходит в смятение. Встревоженные осы кружат, то садясь, то взлетая, перед картонным входом.

Гнездо под угрозой. К серому бумажному колоколу подбирается скорпион.

Паукообразная тварь, наверняка гонимая полчищами саранчи, тоже ищет спасения в листве деревьев. Обычно осы отгоняют незваных гостей уколами ядовитых жал, но у скорпионов очень прочный хитиновый панцирь – такой никаким жалом не проткнуть.

103-й вызывается дать отпор врагу.

– Одолеешь его в одиночку – проси все, что хочешь, – объявляет осиная королева.

103-й выбирается из осиного гнезда по центральному трубкообразному проходу и замечает скорпиона. С помощью усиков он узнает его по запаху. Это та самая скорпионша, с которой белоканцы уже сталкивались в пустыне. На спине она несет двадцать пять скорпиончиков – своих детенышей, в точности таких же, как она сама, только совсем крохотных. Они резвятся, пощипывая друг дружку клешнями и покалывая хвостовыми жалами.

Муравей решает перехватить скорпионшу на круглой террасе, маленькой ровной площадке, которую образует сучок громадного дуба.

103-й дразнит скорпионшу, выпуская в нее кислотную струю. Но для скорпионши муравьишка – легкая добыча. Она сбрасывает детенышей, надвигается на муравья, намереваясь его сожрать. И точно пикой, тычет в него острой клешней на конце своей лапищи.

Вторая партия: Пики

61. Обследование таинственной пирамиды

Полупрозрачная верхушка. Белый треугольник. Максимилиан снова стоял перед таинственной пирамидой. Последний раз его исследования прервал укус какой-то букашки, после чего он на целый час впал в беспамятство. Сегодня же полицейский был настроен решительно – его уже никто не застигнет врасплох.

Он осторожно подошел ближе.

Прикоснулся к пирамиде. Все такая же теплая.

Он приложился ухом к ее стенке – и услышал шум.

Максимилиан прислушался, силясь разобрать, что там шумит, – и как будто расслышал слова, произнесенные на внятном французском.

– Ну так что, Билли Джо, я ведь тебя предупреждал, чтоб ноги твоей здесь больше не было.

Опять телевизор. Наверное, какой-нибудь американский вестерн.

Полицейский слыхал такое уже не раз. Префект требовал результатов – он их непременно получит. У Максимилиана Линара имелись при себе все инструменты, необходимые для успешного выполнения задачи. Открыв большую сумку, он извлек оттуда деревянный молоток, погрозил им своему отражению. И со всей силы ударил.

Зеркало с оглушительным звоном разбилось вдребезги. Он мигом отскочил в сторону, чтобы осколки не задели его.

– Ну и черт с ним! – вздохнул он.

Когда пыль рассеялась, он осмотрел бетонную стенку. И тут ни двери, ни окна. Только полупрозрачная остроконечная верхушка.

Две стороны пирамиды были все так же скрыты под зеркалами. Он тоже их расколотил – и там ни одного отверстия. Он приложился ухом к бетонной стенке. Телевизор внутри смолк. Это было ему ответом.

И все же где-то здесь должен быть вход… Откидная дверца… Какая-нибудь раздвижная система… Иначе как смог бы забраться в пирамиду ее нынешний обитатель?

Он забросил лассо на верхушку пирамиды. И после нескольких безуспешных попыток ему все же удалось зацепиться за нее. Полицейский в шипованных ботинках полез вверх по гладкой бетонной поверхности. Он внимательно рассматривал стенку, но там не было ни щели, ни дырки, ни канавки, через которую можно было бы выкурить того или тех, кто засел в пирамиде. С вершины пирамиды он осмотрел три другие ее стороны: бетон был твердый и везде однородный.

– А ну-ка, вылезайте, не то мы вытащим вас силой, уж будьте уверены!

Максимилиан соскользнул по веревке вниз.

Он все еще думал, что в бетонной постройке заперся какой-нибудь отшельник. Насколько ему было известно, на Тибете некоторые истовые монахи замуровывались точно таким же образом в каменных хижинах без окон и дверей и сидели там взаперти годами. Но монахи все же оставляли себе небольшое отверстие, чтобы братия могла передавать им пищу.

Полицейский и представить себе не мог, как эти затворники, заживо замурованные в четырех двухметровых стенах, ощущали себя среди собственных экскрементов, без свежего воздуха и тепла!

Жжж… жжж…

Максимилиан вздрогнул.

Выходит, не случайно его укусила какая-то букашка, когда он в первый раз заговорил здесь же от имени закона. И эта чертова букашка имела какое-то отношение к пирамиде – полицейский теперь был в этом убежден. Только на сей раз он не позволит этой козявке, ангелу-хранителю пирамиды, одолеть себя.

Между тем жужжало какое-то крупное крылатое насекомое. Похоже, пчела или оса.

– Пошла прочь! – бросил он, отмахиваясь рукой.

Ему пришлось изогнуться, чтобы получше ее разглядеть. А чертова букашка как будто смекнула – прежде чем напасть на человека, надо первым делом увернуться от него.

Букашка принялась выписывать в воздухе вензеля. Она вдруг взмывала вверх – и тут же пикировала прямо на него. Она пыталась вонзить жало ему в макушку, но ей все никак не удавалось пробиться сквозь густую светлую шевелюру Максимилиана, которая казалась ей частоколом позолоченных деревьев.

Максимилиан изо всех сил хлопал себя по голове. Букашка взлетала, но потом снова и снова устремлялась на него в пике, точно камикадзе.

Он прикрикнул на нее:

– Что тебе нужно? Ты и твои сородичи – самые гнусные вредители человека, разве нет? Вас никакими силами не извести. Вы целых три миллиона лет докучаете нам и нашим предкам, а сколько вы еще будете докучать нашим детям?

Букашка, кажется, не обращала никакого внимания на окрики полицейского. А он не смел повернуться к ней спиной. Букашка кружила на одном месте, готовая кинуться вниз, как только в противовоздушной обороне врага обнаружится малейшая брешь.

Максимилиан схватил башмак и, держа его, как теннисную ракетку, приготовился прихлопнуть назойливую букашку, как только она посмеет еще раз напасть на него.

– Да кто ты такая, жирная осища? Сторожиха пирамиды? Неужели отшельник умеет приручать ос?

В ответ букашка набросилась на него. Подлетев к его шее, она резко отвернула, облетела вокруг полицейского – и, не успев вонзить в него жало, получила оглушительный удар огромной подошвой ботинка прямо по лбу.

Максимилиан нагнулся, собираясь одним резким движением кисти последний раз ударить по своему крохотному крылатому противнику.

Букашка с глухим стуком наткнулась на подошву и, расплющившись, отлетела в сторону.

– Один-ноль в мою пользу. Игра закончена, – довольный своим ударом провозгласил полицейский.

Перед тем как ретироваться, он снова приложился губами к стенке пирамиды.

– Эй, вы, там, только не надейтесь, что я вот так запросто от вас отстану! Я не отстану до тех пор, пока не дознаюсь, кто прячется внутри этой пирамиды. Поглядим, сколько вы еще продержитесь, затаившись ото всех на свете в своей бетонной клетке, господин отшельник, любитель телевидения!

62. Энциклопедия

МЕДИТАЦИЯ. Проведя день в трудах и заботах, полезно побыть одному в состоянии покоя.

Вот простой способ практической медитации.

Первым делом лягте на спину, слегка раздвинув ноги, руки, ладонями кверху, держите по швам, но к телу не прикасайтесь. Полностью расслабьтесь.

Начинайте упражнение с того, что сосредоточьтесь мысленно на отработанной крови, которая, отхлынув от каждого пальца ваших ног, оттекает вверх, к легким, где снова обогащается.

На выдохе представьте себе зрительно насыщенную кровью легочную губку, которая разгоняет ничем не загрязненную, очищенную и обогащенную кислородом кровь, направляя ее к ногам – к самым кончикам пальцев.

На вдохе мысленно сосредоточьтесь в этот раз на отработанной крови, скопившейся в органах брюшной полости, и направьте ее в легкие. На выдохе представьте себе зрительно, как эта очищенная, наполненная жизненной силой кровь возвращается обратно и снова питает нашу печень, селезенку, пищеварительный тракт, половые органы и мышцы.

На третьем вдохе мысленно откачайте кровь из сосудов рук и пальцев, очистите ее и закачайте обратно.

Наконец, на четвертом, более глубоком вдохе мысленно откачайте кровь из мозга, освобождаясь таким образом от всех застоявшихся мыслей, и отправьте ее на чистку в легкие, после чего направьте очищенную, полную энергии, кислорода и жизненной силы кровь обратно в голову.

Старайтесь как можно четче представлять себе зрительно каждую фазу. И правильно соразмерять дыхание с процессом оздоровления организма.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том III

63. Поединок

Ядовитое скорпионье жало обрушивается совсем рядом со старым рыжим муравьем – он ощущает его своими усиками.

Это уже третий тычок клешней и четвертый укол жалом, от которых он уворачивается. Однако всякий раз ему едва удается удержаться на лапках и ловко уклоняться от грозного оружия закованного в панцирь чудовища.

Теперь 103-й может поближе рассмотреть эту вооруженную сверх всякой меры тварь. Спереди у нее пара острых клешней и хелицеры, с помощью которых она захватывает жертву, перед тем как нанести ей короткий удар смертоносным жалом.

С обеих сторон у нее по четыре лапы, что позволяет ей шустро передвигаться туда-сюда и даже боком. Сзади длинный хвост из шести гибких сегментов, который заканчивается острым шипом, похожим на колючку какого-нибудь кустарникового растения – огромного сколимуса, истекающего клейким ядовитым соком.

А где же у этой твари органы чувств?

Муравей не различает у нее ни настоящих глаз – видит только примитивные глазки на лбу, – ни ушей, ни усиков. Прикидываясь, будто все так же уворачивается от чудовища, он обходит его кругом – и тут все понимает: на самом деле органами чувств скорпиону служат клешни с пятью торчащими чувствительными волосками на каждой. Благодаря им скорпионша улавливает малейшие колебания воздуха вокруг.

103-й вспоминает, как однажды, гостя у Пальцев, видел по телевизору корриду. Как же они отбивались от разъяренных быков? С помощью красного плаща.

103-й хватает багряный лепесток, принесенный ветром, и, зажав его в челюстях, начинает потрясать, точно мулетой. Силясь устоять под резкими струями воздуха так, чтобы его не перевернуло вместе с лепестком, превратившимся в парус, он старается держаться все время по ветру. Старый, обессилевший вояка все чаще проделывает «вероники», лихо уклоняясь от единственного рога противника.

А жало, между тем, бьет все точнее. С каждым ударом 103-й видит, как отравленная пика взлетает вверх, нацеливается на него и устремляется вперед, точно гарпун. Однако увернуться от скорпионьего жала труднее, чем от бычьих рогов, – отважный муравей уверяет себя, что, случись Пальцу-тореадору выйти на гигантского скорпиона, ему уж точно пришлось бы несладко, не то что на привычной арене.

Как только 103-й приближается к вражине, та кидается на него с разомкнутыми клешнями. Когда же он пытается достать ее кислотной струей из подбрюшных запасов, она закрывается клешнями, как щитом. Они служат ей и оружием нападения, и средством защиты. А восемь шустрых лап всегда позволяют скорпионше занять выгодную позицию, чтобы ловчее было наносить и отражать удары.

По телевизору тореадор беспрерывно размахивал руками, стараясь сбить быка с толку. Вот и муравей метался туда-сюда, пытаясь измотать противника, уклоняясь от его ударов то клешней, то жалом-гарпуном.

103-й собирается с мыслями, силясь вспомнить все, что он видел на корриде. Что они там говорили насчет стратегии тореадора? В противостоянии человека и зверя один из них неизменно находится в центре, а другой мечется вокруг него. Тот, кто мечется кругами, быстрее устает, хотя при этом всегда может обмануть соперника. Самым искусным тореадорам удается завалить противника, даже не коснувшись его.

Пока что лепесток-мулета служит 103-му главным образом щитом. Всякий раз, как только на него обрушивается гарпун, он закрывается от него багряным лепестком. Вот только щит его не очень крепкий – острие жала пробивает его насквозь.

Только бы не погибнуть. Именем всего, что он знает о Пальцах. Только бы не погибнуть.

Обуреваемый жаждой жизни, старый муравей забывает про свой возраст и снова обретает проворность, свойственную юности.

Он кружит в одном и том же направлении. Скорпионшу раздражает упорство этой тщедушной козявки, и ее клешни щелкают все громче. Она все шустрее перебирает лапами, как вдруг муравей останавливается и начинает кружить в противоположном направлении. Своим движением он сбивает скорпионшу с толку, она оступается, шатается и валится на спину, выставляя свои самые уязвимые места, которые муравей тут же обдает кислотной струей. Но скорпионше как будто все нипочем. Она мгновенно вскакивает на лапы и устремляется в атаку.

Вслед за парой хелицеровых клешней на голову 103-го обрушивается гарпун и проходит в нескольких миллиметрах от нее.

Муравью тут же приходит новая мысль.

Старый вояка вспоминает, что у скорпионов нет защиты от своего собственного яда. В муравьиных легендах говорится, что, когда им бывает страшно, особенно когда они попадают в огненное кольцо, скорпионы убивают себя уколом собственного жала. Но 103-му нипочем не удастся развести огонь вот так, с ходу.

Тревожные флюиды, исходящие от ос, наблюдающих за происходящим, не придают ему бодрости.

Надо срочно придумать еще что-нибудь.

Старый муравей оценивает свое положение. В чем его сила? И в чем его слабость?

Он совсем кроха. И в этом его сила и слабость.

Как же обратить его слабость в силу?

В голове старого муравья возникает один план за другим, и он спешно взвешивает каждый. В его памяти мелькают картинки боевых демонстраций. Воображение собирает их воедино, стараясь выдумать что-нибудь новенькое, то, что больше всего годится в случае столкновения со скорпионом. Его преимущество кроется в двойной системе восприятия внешней среды. Восприятия зрительного и обонятельного.

Вдруг он замечает щель в коре. Это напоминает ему мультфильм Текса Эйвери. Муравей пускается вскачь – и прячется в древесном туннеле. Скорпионша кидается за ним вдогонку. Она уже почти пролезает в туннель – и тут же застревает брюхом. Из щели торчит только ее хвостовой придаток.

Между тем 103-й продирается все дальше по узкому древесному туннелю – и вылезает с другой его стороны под одобрительное жужжание своих союзниц.

Смертоносное скорпионье жало торчит из коры, точно ядовитая колючка. Скорпионша бьется изо всех сил, стараясь высвободиться из узкого лаза и прикидывая, стоит ли лезть дальше или лучше попытаться выбраться задом из глухой западни.

Видя, что их мамаша напрочь увязла в ловушке, ее детеныши пускаются наутек.

103-й тихонько приближается к ней. Ему, собственно, остается только перепилить опасное острие своими зубчатыми челюстями. Вслед за тем, стараясь не испачкаться ядом, он высоко вскидывает отравленное оружие и вонзает его в застрявшего в щели противника.

Муравьиные легенды оказались правдивыми. У скорпионов нет защиты от собственного яда. Паучья тварь мечется, бьется в судорогах – и в конце концов издыхает.

– Врага нужно побеждать его же собственным оружием, – учили его с младенчества. Так оно и вышло. 103-й снова вспоминает тот мультфильм Текса Эйвери: вот уж действительно, настоящее пособие по тактической подготовке. Может, однажды он раскроет «своим» все боевые секреты этой великой стратегии Пальцев.

64. Песня

Жюли сделала знак остановиться. Они фальшивили, да и она сама пела неважно.

– Эдак мы недалеко уедем. По-моему, пора поставить точки над i. Играть чужую музыку никуда не годится.

Семеро Гномов не могли взять в толк, к чему она клонит.

– А ты что предлагаешь?

– Мы сами себе творцы. Нам нужно придумать наши собственные слова, музыку, программу.

Зое пожала плечами.

– Ты кем себя возомнила? У нас всего лишь маленькая школьная рок-группа, и мы играем под честное слово директора, чтобы ему можно было включить пункт «музыкальные занятия» в отчеты о внеклассной культурной работе в лицее. Мы же не «Битлз»!

Жюли тряхнула копной длинных черных волос.

– Как только начинаешь творить, ты сам становишься творцом среди таких же творцов. Надо избавляться от комплексов. Наша музыка может быть ничуть не хуже любой другой. Надо всего-то постараться быть оригинальными. Нам вполне по силам сочинить что-нибудь «эдакое», не похожее на то, что уже существует.

От изумления Семеро Гномов не знали, что сказать. Музыканты ушам своим не верили, и кое-кто из них уже пожалел, что они взяли к себе в группу эту чужачку.

– Жюли права, – отрезала Франсина. – Она показала мне одну книжку – «Энциклопедию Относительного и Абсолютного Знания», в ней содержатся советы, с помощью которых мы придумаем что-нибудь новенькое. Лично я обнаружила там схемы передового компьютера, благодаря которому мы и думать забудем о тех, что продаются сегодня.

– Информационные технологии не поддаются усовершенствованию, – возразил Давид. – Компьютерные чипы во всем мире работают с одной скоростью, а производить более скоростные невозможно.

Франсина встала.

– А кто предлагает делать скоростные чипы? Естественно, нам самим не по силам изготавливать электронные микросхемы. Зато мы можем устанавливать их по-другому.

Она попросила у Жюли «Энциклопедию Относительного и Абсолютного Знания» и принялась искать страницы со схемами.

– Глядите! Вместо иерархического расположения электронных чипов здесь представлено демократическое расположение кристаллов. Никакого главного микропроцессора, управляющего рабочими микросхемами, все чипы главные и одноуровневые. Пятьсот микропроцессорных чипов, пятьсот равносильных и эффективных «мозгов», которые одновременно ведут постоянный диалог.

Франсина указала на макет в углу страницы.

– Загвоздка в том, как их расположить. Надо представить себя домохозяйкой за обедом и прикинуть, как разместить домочадцев за столом. Если рассадить их за длинным прямоугольным столом обычным порядком, те из них, что окажутся на противоположных концах стола, не смогут общаться меж собой – разговаривать будут только те, что сидят посередине. Вот автор «Энциклопедии Относительного и Абсолютного Знания» и советует располагать все чипы по кругу, чтобы они глядели друг на дружку. Круг – вот вам и решение.

Она показала и другие схемы.

– Технология не самоцель, – сказала Зое. – Твой компьютер вряд ли годится, чтобы сочинять музыку.

– Я понимаю, что она имеет в виду. Если этот малый придумал, как обновить компьютер, самый совершенный инструмент из ныне существующих, он с тем же успехом может помочь нам обновить и музыку, – заметил Поль.

– Жюли права. Нужно сочинять собственные стихи, – подхватил Нарцисс. – Может, эта книга нам поможет.

Франсина, все еще державшая «Энциклопедию» в руках, раскрыла ее наугад и прочла во всеуслышание:

 
Все кончено, все решено.
Откроем души наши нараспашку,
И утром ветер свежий пусть пахнет в окно.
Ничто не остановит пляс его шальной,
Тысячекратно мы изменим мир наш спящий и больной,
Мы без насилия устои тверди сокрушим,
И пусть дивятся все: мы Революцию муравьев с тобой вершим!
 

Прослушав этот куплет, все задумались.

– «Революция муравьев»? – удивилась Зое. – Ерунда какая-то.

Ей никто не ответил.

– Если делать из этого песню, нужен припев, – заметил Нарцисс.

Помолчав немного, Жюли закрыла глаза и проговорила:

Нет больше мечтателей, Нет больше изобретателей.

Так, постепенно – куплет за куплетом – они сочинили слова первой своей песни, черпая тему из потаенных глубин «Энциклопедии».

А что до музыки, Цзи-вонг откопал в книге место, где объяснялось, как строить мелодии, – по подобию зданий. В качестве примера Эдмонд Уэллс разбирал композиции пьес Баха. Цзи-вонг нарисовал на доске нечто, похожее на автостраду, и провел по ней траекторию музыкальной линии. В свою очередь, каждый из них подошел и провел сверху и снизу этой простой линии траекторию своего собственного инструмента. В результате получилась мелодия в виде широкой лапши.

Они настроили инструменты и, соединив перекрестные мелодические эффекты, отметили их на общей схеме.

Всякий раз, когда кто-нибудь из членов группы чувствовал, что необходимо внести поправку, он стирал тряпкой часть траектории и придавал ей другую форму.

Жюли напела мелодию, пропуская воздух через нос и дыхательное горло. Сначала это был простой напев без слов, после чего сероглазая девушка пропела текст, что был у нее перед глазами, начиная с первого куплета: «Все кончено, все решено», – за которым последовал припев: «Нет больше мечтателей, нет больше изобретателей», – а потом второй куплет, взятый из другого места книги:

 
Разве не мечтал ты о другом мире?
Разве не мечтал о другой жизни?
Разве не мечтал, что человек однажды обретет свое место во Вселенной?
Разве не мечтал ты, что человек однажды заговорит с природой,
самой природой, и что она ответит ему как друг,
а не как поверженный враг?
Разве не мечтал ты заговорить с животными, облаками и
горами, чтобы слиться с ними воедино и больше никогда не быть врозь?
Разве не мечтал ты, чтоб люди слились воедино и воздвигли
город, где стали бы жить совсем по-другому?
Успех или провал – теперь неважно это. Никто не
вправе будет ближнего судить. Любой свободен будет делать,
что он хочет, – его заботой станет благо всех.
 

Жюли Пенсон постоянно меняла тесситуру. Голос ее звучал то пронзительно, как у маленькой девчонки, то срывался на раскатистый хрип.

Семерым Гномам она напоминала разных исполнителей. Поль считал, что она похожа на Кейт Буш, Цзи-вонг сравнивал ее с Дженис Джоплин, Леопольд – с Пэт Бенатар, отличавшейся хард-роковой страстностью, а по мнению Зое, она больше походила на певицу Ноу.

На самом деле каждый из них угадывал в голосе Жюли то, что его трогало больше всего.

Она прервала пение, и Давид закатил какое-то невероятное, неистовое соло на электроарфе. Леопольд, вооружившись флейтой, вступил с ним в диалог. Жюли улыбнулась и затянула третий куплет:

 
Разве не мечтал ты о мире, который не боялся бы того,
что не похоже на него?
Разве не мечтал ты о мире, где каждый мог бы обрести совершенство?
А я мечтала отрешиться от старых привычек через Революцию. Революцию ничтожеств, Революцию муравьев.
А лучше даже через Эволюцию.
Мечтала я, но это лишь утопия.
Мечтала я однажды книгу написать, чтобы потом ее вам рассказать и чтобы книга моя пространство-время и меня саму пережила.
Пускай на сказку будет похожа она. Волшебную сказку,
которая не станет явью никогда.
 

Они сошлись вместе, слившись в извечный волшебный круг, который однажды прервался и возродился вновь.

Жюли закрыла глаза. Она была точно зачарованная. Тело ее непроизвольно покачивалось в такт бас-гитаре Зое и барабанам Цзи-вонга. Ей, никогда не любившей танцевать, хотелось двигаться, и желание это было необоримо.

Все поддержали ее. Она стянула с себя бесформенный шерстяной свитер и, оставшись в облегающей черной майке, ритмично задвигалась с микрофоном в руке.

Нарцисс вторил ей гитарным риффом.

Зое предложила придумать добрую концовку, чтобы уравновесить всю композицию.

И Жюли, не открывая глаз, спела экспромтом:

 
Мы новые мечтатели,
Мы новые изобретатели.
 

Ну вот, теперь у них появилась и концовка.

Франсина сыграла финал на органе – и все разом смолкли.

– Класс! – воскликнула Зое.

Они обсудили сыгранную композицию. Все звучало как будто слаженно, за исключением соло в третьей части. Давид заявил, что нужно придумать что-нибудь новенькое вместо обычного риффа на электрогитаре.

Это было их первое оригинальное произведение, и они, несмотря ни на что, гордились собой. Жюли утерла вспотевший лоб. Чувствуя себя неловко в майке, она тихонько извинилась и быстренько надела свитер.

Чтобы как-то разрядить обстановку, она сказала, что было бы не худо поработать и над вокалом. Когда-то учитель пения, Янкелевич, учил ее лечиться с помощью звуков.

– Как это? – удивился Поль, интересовавшийся всем, что имело отношение к звукам.

Жюли объяснила, что, к примеру, звук «О», произнесенный низким тембром, воздействует на брюшную полость.

– «О-О-О-О» заставляет вибрировать кишечник. Если у вас неладно с пищеварением, надо пропеть этот звук и заставить вибрировать свой пищеварительный тракт. «О-О-О-О». Это куда дешевле лекарств и к тому же под силу каждому. Всего лишь легкая вибрация. С этим любой рот справится.

Семеро Гномов пропели благозвучное «О-О-О-О», прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.

– А звук «А» воздействует на сердце и легкие. Запыхавшись, вы делаете это непроизвольно.

И они подхватили хором: «А-А-А-А-А-А».

– Звук «Е» воздействует на горло. Звук «У» – на рот и нос. Звук «И» – на мозг и темя. Пропойте низко-низко каждый звук, и ваши органы начнут вибрировать.

Они снова пропели каждый гласный – и тут Поль предложил сочинить терапевтическую композицию, чтобы избавлять будущих своих слушателей от разных недугов.

– Верно, – поддержал его Давид, – мы вполне могли бы сочинить песню с последовательным чередованием «О-О-О», «А-А-А» и «У-У-У».

– С басовой партией на уровне ультразвука, ведь он успокаивает, – подхватила Зое. – Это было бы чудесным лекарством для наших слушателей. «Целительная музыка» – чем не лозунг?!

– Это будет нечто совершенно необыкновенное.

– Шутишь? – проговорил Леопольд. – Это же известно с древнейших времен. Как, по-твоему, почему песнопения у индейцев построены только на бесконечном повторении простых гласных?

Цзи-вонг подтвердил, что и у корейцев есть песни, состоящие из одних лишь гласных.

И они решили сочинить композицию, которая сказывалась бы благотворно на здоровье их слушателей. Они уже взялись за нее, как вдруг их каморка содрогнулась от барабанной дроби – только барабаны Цзи-вонга тут были ни при чем.

Поль пошел открывать дверь.

– От вас слишком много шуму, – выразил неудовольствие директор лицея.

Было восемь часов вечера. Обычно им разрешалось играть до половины десятого, но сегодня директору пришлось задержаться у себя в кабинете, чтобы закончить бухгалтерский отчет.

Он прошел в каморку и обвел взглядом каждого музыканта.

– Я не мог лишить себя удовольствия послушать вас. Не знал, что у вас есть оригинальные вещи. То, чем вы занимаетесь, совсем не плохо. Может, в этом и правда есть толк.