Текст книги "Муравьи"

Все ниже

СОРОК ПЯТЫЙ нижний ярус: 103 683-й бесполый воин проникает в борцовские залы – помещения с низкими потолками, где солдаты оттачивают боевое искусство в преддверии весенних войн.

Везде, куда ни глянь, воины сошлись в поединке. Сначала противники ощупывают один другого, оценивая размеры и длину лап. Они кружат, похлопывая друг друга по бокам, выдергивая волоски и обмениваясь феромонами, щекочутся булавовидными кончиками усиков.

Наконец, они вступают в бой. Трещат панцири. Каждый старается ухватить противника за грудные суставы. Как только одному из них это удается, другой пытается укусить его за коленки. Движения резкие. Воины яростно вскидываются на задние лапы, оседают, кувыркаются.

Обычно, сцепившись, они замирают на месте, а потом один наносит другому внезапный удар. Но с оглядкой, конечно, поскольку это тренировка – никто никому ничего не ломает и не пускает кровь. Поединок прерывается, как только один из муравьев валится навзничь и заводит усики назад, показывая, что сдается. Однако поединки кажутся серьезными. Коготки легко впиваются в глаза в поисках захвата. Челюсти клацают в воздухе.

Чуть поодаль стрелки, сидя на брюшках, целятся и открывают огонь по камушкам, расставленным на расстоянии пяти сотен голов от них. Кислотные струи довольно часто попадают в цель.

Старый воин разъясняет новичку, что все решается до схватки. Челюсти и кислотные струи только закрепляют чье-то превосходство, которое оба противника признают загодя. До схватки один непременно решает, что он победил, а другой примиряется с тем, что его победили. Это лишь вопрос распределения ролей. Как только каждый выбирает себе роль, победитель может стрелять, не целясь: кислотная струя непременно поразит неприятеля; при этом побежденный может сколько угодно лязгать челюстями – ранить противника он уже не способен. Один совет: в победу надо верить. Все определяется твоим мышлением. Верь в победу, и тогда тебе никто не страшен.

На 103 683-го наскакивают двое дуэлянтов. Он резко отталкивает обоих и следует дальше. Он ищет лагерь наемников, расположенный под борцовской ареной. А вот и проход.

Это помещение намного больше стана легионеров. Следует заметить, что наемники квартируют там же, где тренируются. Они находятся здесь во время войны, и только. Все местные племена, союзные и покоренные, тесно взаимосвязаны меж собой: желтые муравьи, красные, черные, муравьи-смолохаркатели, примитивные ядовитые муравьи-стилеты и даже муравьи-карлики.

Идея прикармливать чужаков, чтобы привлекать их на свою сторону во время нашествий, изначально принадлежала термитам – они же опробовали ее на собственном опыте.

Что же касается муравьиных городов, им не раз случалось путем дипломатических ухищрений заключать союзы с термитами против других муравьев.

Требовалось все тщательно взвесить: стоит ли со всей решимостью отряжать муравьиные легионы в термитники на постоянной основе? Идея революционная. Мыслимое ли дело, чтобы воинство муравьев сражалось против своих собратьев на стороне термитов! И тут муравьиная цивилизация, умеющая быстро приспосабливаться к любым условиям, превзошла самое себя.

Муравьи без труда освоили бы тактику своих противников и стали охотно нанимать легионы термитов, если бы им пришлось воевать с теми же термитами. Но их планы нарушило одно серьезное обстоятельство: термиты – безусловные роялисты. Их лояльность по отношению к ближним несокрушима, и воевать против своих сородичей они не способны. Только муравьи, с их многообразными политическими режимами и отличиями в физиологии, могли использовать порочную практику наемничества.

Дело-то пустячное! И вот, крупные федерации рыжих муравьев договорились укрепить свое воинство многочисленными легионами чужаков, объединив их под одним пахучим белоканским знаменем.

Номер 103 683 приближается к наемникам-карликам. И спрашивает, приходилось ли им слышать, что в Ши-га-пу придумали какое-то тайное оружие, с помощью которого в одно мгновенье была уничтожена целая экспедиция из двадцати восьми рыжих муравьев. Они отвечают, что ничего подобного не видели и ни о чем таком не слышали.

Молодой воин опрашивает других наемников. Желтый муравей уверяет, что однажды присутствовал при таком чуде. Но то были не карлики… а переспелая груша, которая нежданно упала с дерева. Все разражаются трескучими феромонами смеха. Таков уж юмор у желтого муравья.

Номер 103 683 поднимается в зал, где упражняются его сослуживцы. Он знает каждого как облупленного. Его внимательно выслушивают, ему верят. Вскоре формируется отряд «искателей тайного оружия карликов» из трех десятков решительных воинов. Эх, если бы 327-й это видел!

«Внимание: организованная шайка пытается уничтожить всех пытливых. Это наверняка рыжие наемники на службе у карликов. Их всех легко узнать по запаху: так пахнут камни».

В целях безопасности воины решают провести первый сбор в глубине города, в одном из нижних залов пятидесятого яруса. Туда еще никто не спускался. Им надлежит набраться спокойствия, чтобы как следует подготовиться к заданию.

Но 103 683-й чувствует всем телом, как резко поднимается температура. Она уже достигает 23 градусов. Он прощается и спешит на встречу с самцом номер 327 и самкой номер 56.

ЭСТЕТИКА: Есть ли существо прекраснее муравья? У него четкие изогнутые линии и обладающая превосходными аэродинамическими качествами форма. Тело его устроено так, что каждая конечность выполняет определенные функции. Каждое его сочленение – механическое чудо. Щитки пригнаны так, будто их разработал дизайнер с помощью компьютера. Они не скрипят и не трутся друг о друга. Треугольной формы голова рассекает воздух, а длинные гибкие лапы придают муравью упругость на земле. Он похож на итальянский спортивный автомобиль.

Благодаря коготкам он может ползать по потолку. Муравей обладает панорамным зрением: его глаза поворачиваются на 180 градусов. Усики его улавливают бессчетное количество недоступной человеку информации, а их кончики служат ему молоточками. На брюшке у муравья полно мешочков, сумочек и прочих емкостей, где он хранит различные химические продукты. С помощью челюстей он режет, колет и хватает. А поразительная система внутренних «трубопроводов» служит ему для хранения всевозможной пахучей информации.

Эдмонд Уэллс

Энциклопедия относительного и абсолютного знания

Николя не спалось. Он все еще сидел перед телевизором. В новостях напоследок сообщили о возвращении зонда «Марко Поло». Теперь стало известно, что ни малейших следов жизни в соседних солнечных системах не обнаружено. Судя по фотографиям, все планеты, которые обследовал зонд, представляют собой каменистые пустыни либо поверхности, покрытые жидким аммиаком. Ни мхов, ни амеб, ни микробов.

«А что, если папа прав? – подумал Николя. – Что, если мы единственная форма разумной жизни во всей Вселенной?..» Это, конечно, было печально, хотя и походило на правду.

После новостей показали большой фильм из цикла «Культура народов мира»: на этот раз он был посвящен индийским кастам.

«Индусы с рождения и в течение всей жизни принадлежат к определенным кастам. Каждая каста руководствуется собственным сводом правил – строгим кодексом, который никто не смеет нарушить, иначе ослушника ждет изгнание как из своей касты, так и из всех прочих. Чтобы понять такое отношение, необходимо вспомнить, что…»

– Уже час ночи, – заметила Люси.

Николя пресытился телевизионными картинками. С тех пор как начались проблемы с подвалом, он по четыре часа в день сидел перед телевизором. Это помогало ему отвлечься от всяких мыслей и почувствовать себя другим человеком. Голос матери вернул его к мучительной действительности.

– Неужели ты не устал?

– Где папа?

– Все еще в подвале. Уже спать пора.

– Не хочется.

– Давай, я расскажу тебе сказку.

– Ну да, сказку! Лучше уж что-нибудь поинтереснее!

Люси проводила сына в спальню, присела на край постели и распустила свои рыжие волосы. Она вспомнила одну старую еврейскую сказку.

– Жил да был каменотес, которому смерть как надоело рыть гору до изнеможения под палящими лучами солнца. «Довольно с меня такой жизни. Уж больно утомительное это дело – тесать и тесать камни… под солнцем, все время под солнцем! Эх, как бы мне хотелось оказаться на месте светила, вот уж стал бы я там, в поднебесье, всемогущим и пышущим жаром, вот уж утопил бы весь белый свет в своих лучах!» – подумал каменотес. И желание его – о чудо! – было услышано. Каменотес тут же превратился в солнце. Он был счастлив, что желание его исполнилось. Но, рассыпая свои лучи по всему белому свету, он вдруг заметил, что их не пропускают тучи. «Зачем мне быть солнцем, раз простые тучи не пропускают мои лучи! – воскликнул он. – Уж коли тучи сильнее солнца, пускай я буду тучей». И он превратился в тучу. И стал он летать над белым светом, метаться туда-сюда и проливать всюду дождь, но вдруг поднялся ветер и рассеял тучу. «Ох, а ветер-то, оказывается, может рассеивать тучи – стало быть, он самый сильный, и пусть я стану ветром», – подумал он.

– И превратился в ветер?

– Да, и стал он гулять по всему белу свету. Поднимать бури, вихри и ураганы. Но тут вдруг он заметил, что путь ему преградила стена. Очень высокая и очень крепкая. Гора! «Зачем мне быть ветром, раз простая гора не пропускает меня? Выходит, она самая сильная!» – решил он.

– И превратился в гору!

– Точно. И тут же почувствовал, как что-то колотит по нему. Что-то сильное-пресильное подтачивает его изнутри. Ба…так это же карлик-каменотес!..

– Ух ты-ы-ы!

– Ну что, понравилась сказка?

– Да, мам!

– По телевизору ты, наверное, такого и не видел?

– Нет, мам!

Люси рассмеялась и стиснула сынишку в объятиях.

– Скажи, мам, а папа тоже там что-то роет, как думаешь?

– Может, и так, кто его знает? Во всяком случае, у него такой вид, будто он вообразил, что непременно превратится в кого-то еще, если будет постоянно торчать там, внизу.

– Неужели ему с нами плохо?

– Да, сынок, ему стыдно, что у него нет работы. И он думает, что лучше стать солнцем. Подземным солнцем.

– Папа воображает себя муравьиным королем.

Люси улыбнулась:

– У него это пройдет. Понимаешь, он ведь как ребенок. А детям всегда интересно знать, что творится в муравейнике. Ты-то сам не пробовал играть с муравьями?

– Пробовал, конечно, мам.

Люси поправила сыну подушку и поцеловала его.

– А теперь спи. Вот-вот, спокойной ночи!

– Спокойной ночи, мам!

Люси заметила спички, разложенные на ночном столике. Должно быть, Николя все еще пытался сложить четыре треугольника. Она вернулась в гостиную и взяла книгу по архитектуре, в которой говорилось об истории их дома.

Здесь проживали многие ученые. Главным образом протестанты. К примеру, в их доме несколько лет жил Мигель Сервет.

Одно место особенно привлекло ее внимание. В этом отрывке говорилось, что под домом прорыли подземный ход, по которому гугеноты смогли выбраться из города. Что касается глубины и длины, это был не совсем обычный подземный ход…

Трое насекомых располагаются треугольником, перед тем как вступить в безграничное общение. Так им не придется рассказывать о своих приключениях – они смогут узнать обо всем, что с ними случилось, словно слившись в единое целое, состоящее из трех частей.

Они сцепляются усиками. Мысли текут, сливаясь в один поток. В единый организм. Разум каждого действует как приемопередатчик, проводящий электрический сигнал, который он сам получает. Сознание трех муравьев объединяется, выходя за пределы обычной совокупности их талантов.

И вдруг чудо прерывается. Номер 103 683 улавливает посторонний запах. Из стен торчат усики. Вернее, из входного отверстия в камеру самки номер 56 выдвинулась пара усиков. Их подслушивают…

Полночь. Джонатан уже два дня, как не вылезал из подвала. Люси нервно мерила шагами гостиную. Она пошла проведать Николя, который крепко спал, как вдруг ей на глаза попалось нечто необычное. Спички. В тот же миг она почувствовала, что, быть может, в них-то и сокрыт кончик ниточки, ведущей к разгадке тайны подвала. Четыре равносторонних треугольника из шести спичек…

«Думай по-другому, а будешь рассуждать стандартно, ничего не выйдет», твердил Джонатан. Она собрала спички, вернулась в гостиную и принялась раскладывать их так и эдак, забыв про время. Наконец, устав от пережитых волнений, она отправилась спать.

Той ночью Люси приснился странный сон. Сначала ей явился дядюшка Эдмонд или, по крайней мере, некто, похожий на него по описанию ее мужа. Он стоял в длинной очереди – как будто в кинотеатр, – тянувшейся через каменистую пустыню. По обе стороны очереди несли дозор мексиканские солдаты, следившие за порядком. Вдалеке виднелись виселицы – не меньше десяти, на них вешали людей. Когда те испускали дух, их вынимали из петли и вешали других. И очередь продвигалась…

За Эдмондом стоял Джонатан, она сама и какой-то толстяк в очках с крохотными стеклами. Все смертники преспокойно разговаривали, как ни в чем не бывало.

Когда же у них на шее затянули петлю и всех четверых повесили рядом, им ничего не оставалось, только ждать. Дядюшка Эдмонд первым нарушил молчание и сиплым голосом заговорил как наяву:

– Что мы тут делаем?

– Не знаю… живем. Раз мы родились на свет, значит, жить будем как можно дольше. Вот только сейчас, похоже, наша песенка спета, – отвечал Джонатан.

– Дорогой племянник, да ты пессимист. Нас, безусловно, повесили, и вокруг полно солдат-мексиканцев, но это лишь превратность жизни, а не конец, просто превратность. Впрочем, из этого положения непременно должен быть выход. Вам крепко связали руки за спиной?

Они что было сил задергались в путах.

– Да нет, – проговорил толстяк. – Я могу развязаться!

И он высвободил руки.

– Хорошо, тогда помогите это сделать и нам.

– Каким же образом?

– А вы раскачайтесь посильнее и дотянитесь до моих рук.

Толстяк весь изогнулся, будто превратившись в живой маятник. Когда путы Эдмонда упали, он с толстяком помог освободиться остальным.

Затем дядюшка сказал: «Делай как я!» – и малыми прыжками стал перемещаться от веревки к веревке, пока не добрался до последней виселицы в ряду. Остальные последовали его примеру.

– А дальше-то куда? За последней перекладиной ничего нет, нас заметят.

– Глядите, в перекладине щелочка. Давайте-ка туда!

Эдмонд кинулся к перекладине, стал совсем крохотным и прошмыгнул в щелку. Джонатан с толстяком последовали за ним. Люси подумала, что у нее нипочем не получится, но все же бросилась к перекладине и пролезла в щелку!

Внутри помещалась винтовая лестница. Они взлетели по ней одним духом и тут услышали крики солдат, которые заметили их исчезновение. Los gringos, los gringos, cuidado![2]2
  Гринго, гринго, сбежали! (исп.)


[Закрыть] Топот сапог, ружейная пальба. За ними началась охота.

Лестница вела в современный гостиничный номер с видом на море. Они вошли туда и закрыли за собой дверь. Номер 8. Когда дверь захлопнулась, вертикальная восьмерка превратилась в восьмерку горизонтальную – символ бесконечности. Номер был роскошный, и никакие солдафоны им здесь были не страшны.

Не успели они перевести дух, как Люси вцепилась мужу в горло.

– А ты подумал о Николя?! – закричала она. – Подумал?! – И она хватила его по голове старинной вазой, на которой был изображен Геракл, побеждающий Змея.

Джонатан рухнул на ковер и превратился… в очищенную креветку, которая смешно извивалась.

Тут вперед вышел дядюшка Эдмонд:

– Вам жалко, да?

– Не понимаю.

– Сейчас поймете, – улыбнувшись, сказал он. – Идите за мной.

Он провел ее на балкон, обращенный к морю, и щелкнул пальцами. Из облаков выпали шесть зажженных спичек и выстроились в ряд у него над рукой.

– А теперь слушайте, – отчетливо проговорил он, – все вы думаете одинаково. Вы воспринимаете мир одним и тем же избитым способом. Это все равно что фотографировать широкоугольным объективом. Так у вас получается картинка действительности, но она не единственная. ДУ-МАЙ-ТЕ ПО-ДРУГОМУ! Вот, посмотрите!

Спички вдруг закружились в воздухе, а затем упали на пол и, точно живые, поползли одна к другой, образуя…

На другой день, дрожа словно в лихорадке, Люси отправилась покупать газовый резак. В конце концов, с его помощью она без труда справилась с замком. Люси уже была готова переступить порог подвала, когда в кухне появился заспанный Николя.

– Мам, ты куда собралась?

– Пойду поищу папу. Он возомнил себя тучей, которая может перелететь через горы. Вот я и посмотрю, уж не перестарался ли он. А потом тебе расскажу…

– Нет, мам, не надо, не уходи… а то я останусь совсем один.

– Не бойся, Николя, я вернусь, я не пробуду там долго, ты уж подожди.

Она осветила вход в подвал. Там было темно, хоть глаз выколи…

Кто там?

Вперед выдвигается пара усиков, затем проступают голова, грудь и брюшко. Это хромой коротышка с запахом камня.

Троица уже готова наброситься на него, но за спиной коротышки видны челюсти сотен хорошо вооруженных солдат. От всех исходит один и тот же необычный запах.

«Бежим через потайной ход!» – предлагает 56-я.

Она отодвигает камушек и открывает туннель в подземелье. Затем, взмахнув крыльями, она взмывает под потолок и выпускает кислотную струю в первых же чужаков. Двое нападающих пускаются наутек, в то время как по рядам стоящих за ними разносится резкая команда:

«Бей их!»

Самка номер 56 ныряет в туннель вслед за своими спутниками – неприятельские кислотные струи ее едва задевают. «Живо! Хватай их!» Сотни лап пытаются сцапать ее. Врагов слишком много! Подняв невообразимый шум, они протискиваются в узкий проход, пытаясь захватить троицу.

Самец, самка и солдат, прижимая усики к спине, опрометью мчатся по проходу, который отныне перестал быть тайным. Очень скоро они оказываются на половине самок, на нижних ярусах. Узкий проход разветвляется. Дальше – сплошные распутья, но 327-му удается сориентироваться, и он увлекает попавших в переплет спутников за собой.

Внезапно за поворотом туннеля они натыкаются на отряд солдат, движущихся им навстречу. Невероятно: хромой уже тут как тут. Коварная козявка определенно знает все короткие пути в городе!

Трое беглецов отступают, пускаясь наутек. Когда им, наконец, представляется возможность передохнуть, 103 683-й замечает, что лучше избегать стычек на чужой территории, поскольку чужаки неплохо ориентируются в этом лабиринте проходов.

«Когда кажется, что неприятель сильнее тебя, действуй вопреки его логике» – это древнее изречение Праматери как нельзя лучше годится в этой ситуации. Самке приходит в голову мысль замуроваться в стене!

Пока вояки с запахом камня не оставили их без сил, они принимаются изо всех сил рыть боковую стенку, вгрызаясь в землю челюстями и отбрасывая ее в разные стороны. Почва забивает им глаза, липнет к усикам. Время от времени, чтобы работа продвигалась быстрее, они заглатывают землю большими жирными шматками. Как только углубление становится достаточно глубоким, они втроем проникают туда, заваливают себя землей и ждут. А вот и их преследователи – стремглав проносятся мимо. Но вскоре они возвращаются, уже не торопясь. И принимаются обшаривать тонкую стенку…

Нет, они ничего не заметили. Однако дольше оставаться здесь нельзя. В конце концов преследователи уловят исходящие от них запахи. И беглецы начинают рыть глубже. Воин номер 103 683, у которого самые мощные челюсти, копает спереди, а самец с самкой заваливают лаз песком сзади.

Охотники разгадали их уловку. Обшарив все стены, они натыкаются на след беглецов и принимаются неистово копать. Трое беглецов роют дальше вниз. Как бы то ни было, в этом черном месиве угнаться за кем-либо непросто. Каждый миг тут и там возникают три прохода, а два закрываются. Ну как же запомнить карту Города, если она постоянно меняется! Неизменными ориентирами остаются лишь купол да пенек.

Трое беглецов медленно вгрызаются в плоть Города. Порой они натыкаются на длинные лианы – ветки плюща, который муравьи-жнецы посадили тут и там, чтобы Город не обрушился во время дождей. В некоторых местах земля оказывается более твердой, и они упираются челюстями в камень, тогда приходится копать в обход.

Самец и самка уже не улавливают вибраций преследователей, и вся троица решает остановиться. Они находятся в воздушном кармане в чреве Бел-о-Кана. В непроницаемой оболочке без запаха, про которую никто не знает. На пустынном островке под землей. Кто будет их искать в этой крошечной пещерке? Они чувствуют себя здесь, как в темной яйцевидной утробе своей родительницы.

Самка постукивает кончиками усиков по голове самца, приглашая его к взаимному кормлению. Самец отводит назад усики в знак согласия и прижимается ртом к ротовому отверстию самки. Он срыгивает немного медвяной росы, которой накормил его первый страж. Самка тут же приободряется. Воин номер 103 683 похлопывает ее по голове. Они сливаются губами, и 56-я отрыгивает пищу, которую едва успела отложить про запас. Затем они втроем начинают ласкаться и тереться друг о дружку. Эх, как же приятно делить пищу с сородичами!..

Подкрепившись, беглецы понимают, что сидеть здесь до бесконечности они не смогут. Кислород рано или поздно закончится, и, даже если им удастся достаточно долго продержаться без пищи, воды и тепла, лишенные этих жизненно важных элементов, они в конце концов впадут в спячку и больше никогда не проснутся.

Они сцепляются усиками.

«Что теперь делать?»

«Отряд из тридцати воинов, наших сторонников, ждет нас в зале на пятидесятом подземном ярусе».

«Давайте туда!»

Они снова берутся за дело и начинают копать, ориентируясь с помощью органа Джонстона, чувствительного к земным магнитным полям. Судя по всему, они находятся где-то между зернохранилищами 18-го нижнего яруса и грибницами 20-го нижнего яруса. Однако чем ниже они спускаются, тем холоднее становится. С наступлением ночи земля промерзает насквозь. Движения беглецов замедляются. В конце концов они засыпают на месте, застыв в позах копателей. Так они будут спать, пока не потеплеет.

– Джонатан, Джонатан! Это я, Люси!

Чем глубже погружалась она в царство мрака, тем страшнее ей становилось. Нескончаемый спуск по ступеням лестницы в конце концов вверг Люси в состояние некоей раздвоенности – ей казалось, что она все глубже уходит в себя. У нее вдруг пересохло горло, и она ощутила пронизывающую боль в животе, а потом мучительные схватки в области солнечного сплетения и острые колики в желудке.

Колени и ноги сгибались чисто машинально – неужели они скоро откажут?.. неужели их тоже пронзит боль?.. Неужели она не сможет спуститься ниже?

Ей вспомнились образы из детства. Властная мать, не упускавшая случая ее пристыдить и на каждом шагу попрекавшая ее любимых братьев… Отец-мямля, дрожавший как осиновый лист в присутствии жены, всегда избегавший малейших конфликтов и во всем потакавший королеве-матери. Отец, трусливый, как…

Болезненные воспоминания сменились чувством вины перед Джонатаном. В глубине души Люси понимала, что ставит ему в вину все, что напоминало в нем ее собственного отца. Неизменно осыпая мужа упреками, она унижала его и подавляла, поскольку ей казалось, что он постепенно превращается в копию ее отца. Таким образом, все вернулось на круги своя. Сама того не замечая, она воссоздала в своей семье то, что ненавидела больше всего на свете, – отношения, сложившиеся между ее родителями.

Надо было разорвать этот порочный круг. И теперь она упрекала себя в том, что незаслуженно обижала мужа. Следовало все исправить.

Кругами Люси спускалась все ниже. Осознав свою вину, она избавилась от страха в душе и гнетущих болей в теле. В какой-то момент она чуть не налетела на дверь. Обычную дверь, испещренную надписями, которые она, впрочем, не стала читать. А вот и ручка – дверь отворилась без малейшего скрипа.

За дверью лестница продолжалась. Разница состояла лишь в том, что в каменных ступенях теперь проглядывали железистые прожилки. Размытые водой, вероятно, из подземной реки, они казались рыжевато-красными.

Люси подумала, она подошла к некоему новому рубежу. И тут фонарь высветил пятна крови у нее под ногами. Это, наверное, была кровь Уарзазата. Стало быть, храбрый песик добрался сюда… Все стены здесь были чем-то забрызганы, но определить, что это – кровь или ржавчина – было трудно.

Внезапно Люси услышала шум. Постукивание. Как будто ей навстречу шли какие-то живые существа. Поступь была неровная – казалось, существа эти робели, не смея приблизиться к ней. Люси остановилась и стала шарить в темноте лучом фонарика. Разглядев же источник шума, она истошно закричала. Но там, где она находилась, ее никто бы не услышал.

Утро наступает для всех существ на Земле. Они спускаются все ниже. Тридцать шестой нижний ярус. Номер 103 683 хорошо знает эти места, он думает, что отсюда можно выбраться без опаски. Вояки с запахом камня не смогли за ними угнаться.

Они пробираются в низкие галереи, совершенно пустынные. Тут и там, слева и справа, виднеются щели – старые зернохранилища, заброшенные по меньшей мере десять зимних спячек назад. Почва здесь осклизлая. Должно быть, от сырости. Эта зона считается вредной – она снискала себе дурную славу, как и некоторые другие места в Бел-о-Кане.

Кругом царит смрад.

Самец с самкой встревожены. Они чуют недоброе, как будто за ними следят чьи-то усики. Здесь, наверное, полно всяких паразитов и бродяг.

Широко раздвинув челюсти, они продвигаются в глубь мрачных залов и туннелей. Вдруг они слышат пронзительный скрежет и вздрагивают. Скрж-скрж-скрж!.. Звуки не отличаются разнообразием. Они сливаются в заунывное монотонное пение, разливающееся эхом по забитым грязью пустотам.

По заверению солдата, это сверчки. Это их брачная песня. Самец с самкой немного успокаиваются. Что бы там ни было, сверчки вряд ли посмеют затевать стычку с воинами-федератами, тем более в Городе!

Зато 103 683-й ничему не удивляется. Ведь не случайно изречение последней Матери гласит: «Лучше усиливать свои преимущества, нежели стремиться всем управлять!» Вот вам и результат…

Слышатся и другие шумы. Как будто кто-то копает, причем быстро-быстро. Неужто вояки со странным запахом обнаружили их? Нет… Прямо перед ними возникают две лапищи. У них острые края, как у скребков. Лапищи сгребают землю и отталкивают ее назад, пропихивая вперед огромную черную тушу.

Только бы не крот!

Все трое замирают, широко раскрыв челюсти.

Это крот.

Песчаный вихрь. Черный шерстяной ком, ощерившийся белыми когтями. Зверь словно плывет между слоями осадочных пород, как лягушка в озере. Троицу накрывает слипшимися лепешками глины. Но они еще счастливо отделываются, поскольку никто из них не пострадал. Между тем чудище удаляется прочь. Крот рыщет в поисках червей. Он с большим удовольствием перекусывает им нервные узлы, обездвиживая, а после перетаскивает добычу, еще живую, к себе в нору.

Трое муравьев соскребают с себя грязь и, тщательно очистившись, снова пускаются в путь.

Они попадают в очень узкий и довольно высокий проход. Солдат-провожатый подает предостерегающий пахучий сигнал, указывая на потолок. Он сплошь облеплен красными клопами в черную крапинку. Проклятые красноклопы!

На спинах у этих насекомых длиной в три головы (девять миллиметров) рисунок, напоминающий злобные глазки. Питаются они главным образом отсыревшей мертвечиной, но иногда поедают насекомых живьем.

Один красноклоп тут же кидается на троицу. Но не успевает он приземлиться, как 103 683-й, прижав брюшко к груди, выпускает в него кислотную струю. Красноклоп падает – теперь это поджаренный желеобразный комочек.

Муравьи быстро поедают его останки и успевают пересечь зал, прежде чем на них нападает еще одно такое чудовище.

РАЗУМ: К собственно экспериментам я приступил в январе 58-го. Первая тема: разум. Обладают ли муравьи разумом?

Чтобы это узнать, я взял бесполого, средних размеров рыжего муравья (Formica rufa) и провел над ним опыт. Я засунул глубоко в щель кусочек затвердевшего меда и заткнул ее веточкой – не тяжелой, но довольно длинной, продвинув ее поглубже. Обычно муравей расширяет щель, чтобы в нее пролезть, но на этот раз я проделал щель в куске крепкой пластмассы, и он не мог ее разгрызть.

День первый: муравей рывками дергает за ветку – немного приподнимает ее, потом бросает, затем снова приподнимает.

День второй: муравей проделывает все то же самое. А еще он пытается обкусать ветку снизу. Безуспешно.

День третий: все то же самое. Муравей как будто запутался и не знает, что делать, однако упорно продолжает попытки, поскольку не видит другого выхода. А это, в свою очередь, доказывает, что разум у него отсутствует.

День четвертый: все то же самое.

День пятый: все то же самое.

День шестой: проснувшись утром, я обнаружил, что ветка вынута из щели. И сделано это было, очевидно, ночью.

Эдмонд Уэллс

Энциклопедия относительного и абсолютного знания

Дальнейший путь через галереи затруднен. Сверху, точно гроздья, свисают белые корни, облепленные комьями холодной, засохшей земли. Иногда комья отваливаются. Это называется «внутренний град». Единственный известный способ не попасть под обвал – смотреть в оба и отскакивать в сторону, как только почуешь малейший запах опасности.

Муравьиная троица продвигается дальше, припав брюшками к земле, прижав усики к спине и распластав лапки. Воин номер 103 683, кажется, знает верный путь и ведет за собой остальных. Земля снова становится сырой. И здесь стоит смрад. А еще пахнет жизнью. Живыми тварями.

Самец номер 327 останавливается. Он не уверен, но ему показалось, что стена чуть заметно дрогнула. Он подползает поближе к подозрительному месту – и снова ощущается толчок. Он как будто различает чей-то рот и пятится. Впрочем, на сей раз рот слишком маленький – значит, это не крот. Рот скручивается спиралью, из него выступает шишка, готовая настигнуть муравья.

Самец издает обонятельный крик.

Дождевой червь! Он разрубает его одним ударом челюстей. Но из всех щелей кругом выползают другие извивающиеся твари. Их уже столько, что муравьям кажется, будто они угодили в птичью утробу.

Один червь обвивается вокруг груди самки – она тоже пускает в ход челюсти и разрубает его на несколько частей, которые отваливаются от нее и падают рядом. В схватку вмешиваются новые черви – они обвиваются вокруг муравьиных лап и голов. А когда покушаются на усики, терпение у муравьев лопается. Они дружно готовятся к бою и выпускают кислоту в безобидных, в общем-то, аскарид. И вот уже земля устилается ошметками рыжеватой плоти, которые все еще грозно подрагивают.

Муравьи пускаются наутек.

Когда они приходят в себя, 103 683-й указывает им на очередную вереницу проходов, которую им предстоит одолеть. Чем дальше они продвигаются, тем сильнее воняет, но они уже начинают привыкать к зловонию. Ведь постепенно привыкаешь ко всему. Солдат показывает на стену и объясняет, что здесь-то и нужно копать.