Текст книги "Отец наших отцов"

7. Запретные заботы

Прямо у него за спиной.

Гиена настигает его.

ОН знает, что она не прекратит погоню.

В этой игре будет выигравший и проигравший.

Гиена бежит вес быстрее, с рыси переходит на галоп, с галопа на карьер. ОН поступает так же. Втягивая горящими ноздрями воздух, ОН, задыхаясь, выплевывает его остатки. Разгоряченные мышцы едва не горят.

Гиена бежит все быстрее. Ясно, что она решила его сцапать и использует для этого всю энергию. ОН вытягивает из собственных молекул глюкозу, чтобы добавить сил для бега. Но гормоны страха препятствуют сжиганию углеводов. ОН чувствует, как паника, этот древний враг, добирается по сосудам до мозга, ощущает в жилах горечь чистого адреналина.

Соплеменников не видать, помочь ему некому, гиена все ближе. ОН не справляется с паникой. И тут происходит нечто странное… Когда его уже захлестывает отчаяние, раздается щелчок…

Небывалое чувство: в душе словно распахивается дверь. Ему кажется, что ОН покинул свою телесную оболочку и видит себя снаружи. Все это творится как будто с кем-то другим, а ОН наблюдает происходящее издали.

Приступ паники – и уход в отрыв. Кожа стала ему ни к чему, и ОН ее сбросил. Собственное выживание перестает быть главным, единственным интересом. Свое существование начинает казаться всего лишь явлением в ряду многих тысяч. Не менее интересным, чем другие, но и не более.

Страх перед гиеной полностью преодолен. ОН говорит себе, что в конечном счете ничего против нее не имеет. У гиены понятная забота – накормить детенышей. Она, наверное, тоже выбилась из сил, нервы и у нее на пределе. ОН даже видит ее страх – упустить добычу. ОН чувствует панический страх гиены вернуться ни с чем, не принести еды голодному потомству.

Обычно гиены питаются разложившейся падалью. То, что эта особь посягнула на живое подвижное мясо, свидетельствует о ее амбициозности. ОН вспоминает, как следил издали за стаями гиен. ОН видел, как они кормят своих детенышей – отрыгивая мясо, и сейчас вспоминает чудовищную вонь, сопровождающую пиршество этих тварей. Питаясь разложившимся трупом, поневоле пропитываешься его запахом.

Может, его преследовательница потому так упорна, что жаждет покончить со зловонием, всегда сопровождающим ее соплеменниц, угостив их свежим мясцом?

Ему бы гордиться участием в таком достойном замысле! Если разобраться, говорит ОН себе, у них с гиеной общее стремление: продвинуть эволюцию своего вида. Сделать так, чтобы их дети жили лучше, чем родители.

Гиена надеется совершить охотничий подвиг. ОН тоже стремится к подвигу, надеясь заманить хищника в западню.

«Продвинуть эволюцию своего вида»… Это побуждение настолько интереснее заботы о том, чтобы любой ценой прожить хотя бы еще денек! ОН даже задумывается, не лучше ли было бы позволить себя сожрать. Это было бы новое, невиданное поведение. Самоотречение добычи в целях улучшения качества жизни хищника. От этой мысли ОН даже сбавляет скорость бега.

Ну? Скорее! Он тормозит еще заметнее. Но в этот самый момент ОН различает вверху какое-то движение. Птицы на ветке машут крыльями… или руками?

ОН достиг большого дерева! И странные птицы – это его соплеменники, показывающие жестами, что готовы.

ОН бросается к ним.

8. Затворник замка

Лукреция Немрод мчится вперед, наклонившись к рулю своего мотоцикла с коляской «Гуччи». В авиаторах, с кожаным шлемом и развевающимися на ветру рыжими волосами она походит на первых летчиц, отважных завоевательниц небес.

Взревев клапанами, она обгоняет надоевший грузовик, потом резко виляет право, подрезая его, показывает водителю средний палец и уносится вперед.

В коляске мотоцикла чего только нет: веревки, шпагаты, одеяла, матрасные пружины, карнизы, куски картона, дребезжащий на виражах железный лом. Может показаться, что она везет неведомо куда бытовой или строительный мусор.

На бензобаке красуется Ганди, курящий «косяк». На номерном знаке приписка: «В аду не хватило места, я вернулась сюда».

На парижской кольцевой «периферик» она до отказа надавила на газ и врубила на полную мощь колонки, разразившиеся варварскими звуками, чем-то первобытным – творением снова вошедшей в моду рок-группы AC/DC под названием «Гром». Закинув в рот жевательную резинку, она зачавкала в ритме барабанов. На развязке Порт-де-Лила она свернула в сторону от Парижа.

Дорога привела ее туда, где как будто проживал Исидор Каценберг. Но по записанному в ее блокноте адресу простирался пустырь. Она выключила музыку и зажигание, осмотрелась при помощи бинокля – реликта Первой мировой войны, и сообразила, в чем дело. Жилищем Исидора Каценберга был никакой не замок, а водокачка[1]1
  Игра слов: замок по-французски – chateau, водокачка – chateau d’eau. – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть]. Огромное бетонное сооружение смахивало формой на песочные часы: конус острием вверх внизу, опрокинутый конус вверху.

Глядясь в зеркальце на руле, она накрасила губы темной помадой. Рефлекс, привычка. Она знала, что при первом контакте красота дает десятиминутный выигрыш. Довольная собой, она запрыгнула на сиденье и покатила по полю.

Чем внимательнее она разглядывала водокачку, тем лучше понимала, каким хитрым планом было здесь обосноваться. Водокачки, неотъемлемая часть пейзажа, давно не привлекают внимания. Никому не пришло бы в голову, что в них можно жить.

Она слезла с мотоцикла и зашагала, приминая сорняки и огибая кусты чертополоха и ржавые холодильники. Здесь же гнили брошенные автомобили – прибежище несметных полчищ крыс.

Исидор Каценберг не имел телефона, поэтому девушке пришлось нагрянуть к нему без предупреждения. Водокачка выглядела заброшенной. Внизу вся она была густо заклеена политическими плакатами и рекламой клубов интернет-знакомств. Все это превратилось в толстый разноцветный слой высотой чуть ниже двух человеческих ростов: расклейщик не ленился забираться напарнику на плечи. Нанесенные из баллончиков граффити свидетельствовали об упорстве подростковых банд, стремившихся пометить свою территорию.

Обогнув водокачку, Лукреция Немрод набрела на проеденную ржавчиной дверцу, тоже отягощенную толстым слоем афиш. Рядом не было ни таблички, ни молоточка, ни звонка – ничего, что указывало бы на то, что внутри кто-то проживает.

Она постучала. Ответа не было. Мяться было не в характере Лукреции. Вынув из бюстгальтера складной нож, она раскрыла набор отмычек. Нужно было дойти до конца, разобраться, прячется ли кто-то внутри или коллеги ее разыграли. Замок оказался прочным и грозил долгой возней.

– Есть кто внутри?

Повозившись, она вскрыла замок и смело толкнула дверь. За ней оказалось просторное помещение с коническом потолком, нечто вроде индейского вигвама из железобетона. Она сделала несколько шагов. Возможно, сказала она себе, профессора Аджемьяна и вправду прикончил серийный убийца, проникший к нему, как она, методом взлома? Неужели молодой инспектор полиции не ошибся?

– Есть кто живой? – крикнула она, осторожно продвигаясь внутрь помещения.

Еще шаг – и она споткнулась и чуть не шлепнулась. Весь пол был усеян книгами, несчетными томами всех размеров и форм. Свисавшие с потолка лампы на длинных шнурах кое-где рассеивали тьму желтым светом, чередовавшимся с потемками.

Лукреция Немрод стала поднимать книги одну за другой. Была художественная литература. Ей попались: Эдгар Алан По, Франсуа Рабле, Джонатан Свифт, Филип К. Дик. Она наступила на Виктора Гюго, поскользнулась на Флобере, чуть не потеряла равновесие на Александре Дюма, выпрямилась на Ежи Косинском.

В центре зала она оперлась о колонну, уходившую в потолок.

– Есть кто живой? – повторила она.

Ответом ей послужил шум воды в унитазе, потом скрип открываемой и закрываемой двери, плеск воды из крана, льющейся на подставленные ладони. По потолку скользнула огромная тень.

– Исидор Каценберг?

Она подошла ближе. В кресле напротив стола, сложенного из толстых томов, появился сферический силуэт. Здесь властвовала темень, поэтому хозяина кресла невозможно было разглядеть. Сейчас он казался ей яйцом в подставке.

Не обращая никакого внимания на вторжение, сферический силуэт завладел пультом и включил «Симфонию Нового Света» Дворжака. Потом открыл ноутбук и защелкал по клавиатуре.

– Исидор Каценберг? – повысила голос молодая журналистка, перекрикивая музыку.

Ответа не последовало, обитатель водокачки только ускорил ритм стука по клавиатуре. Лукреция решила не отступать, к тому же она не сомневалась, что до его слуха доносится каждое ее слово.

– Меня зовут Лукреция. Лукреция Немрод. Я научный журналист «Геттёр Модерн». Мне сказали, что вы можете помочь мне со статьей о палеонтологии.

Человек перестал печатать. По-прежнему не видя его лица, она была уверена, что он ее слушает.

– Я задумала написать большую статью о происхождении человека и об убийстве профессора Пьера Аджемьяна. Этот человек занялся поиском отца наших отцов. Он утверждал, что нашел его… Я уверена, что его убили именно за это.

Она приблизилась к силуэту, тихо дышавшему в своем кресле.

– …Могла бы получиться сенсационная статья. Сочетание детектива и научного изыскания. Тайну профессора Аджемьяна необходимо раскрыть. Тогда мы получим ответ на вопрос «откуда мы взялись?».

Наконец-то живая сфера издала звук:

– Нет.

– Почему нет?

– Нет, сюжет нехорош.

Голос звучал слабо, но приятно для слуха. Детский голосок. Как этакая масса жира умудрялась издавать такой голос? Пока девушка мучилась вопросом, «Симфония Нового Света» зазвучала громче.

– Это почему? – спросила она.

Человек не отвечал и не двигался, хотя она чувствовала на себе его взгляд. Желая сломать лед, она протянула в сторону стола из книг свою визитную карточку.

– Если вы решите мне помочь, то здесь мои координаты: адрес, телефон, электронная почта. Свяжитесь со мной, когда захотите, по домашнему или по сотовому телефону. Он всегда при мне.

– Сотовый телефон? Гадость, звенящая в кинотеатрах, барах, во всех тихих прежде местах?

– Мой стоит на виброзвонке и никого не тревожит. Зато благодаря ему я больше не чувствую себя собачонкой без поводка. Вы сможете до меня дозвониться, где бы я ни оказалась. Не бросайте меня!

Появившаяся из тени толстая рука схватила визитную карточку.

– Значит, вы согласны? – спросила Лукреция Немрод, загораясь надеждой.

Гора снова застыла в кресле.

– Ни в коем случае.

– Не объясните причину?

– Раз вы здесь, значит, уже предложили свой сюжет Тенардье и получили отказ. Не люблю Тенардье, она бескультурна и вульгарна. Заняла свое кресло благодаря интригам. Но в вашем случае она поступила правильно. Палеонтология – неважный сюжет. Никому нет дела до недостающего звена, что логично: прошлое больше никого не волнует. Люди платят за последние новости и слушают прогнозы погоды на следующую неделю. Будущее – вот что их занимает. Прошлое вышло из моды. Антиквары дружно банкротятся. Специалисты по родословным закрывают лавочку. Подержанные автомобили больше не продаются. Стариков, едва начавших покрываться морщинами, спешно прячут в хосписах. Ну, скажите, кому еще может быть интересно прошлое?

Под его взглядом ей становилось все более неуютно.

– Я скажу кому. Например, тем, кто испытывает проблемы с собственным прошлым. Кажется, я знаю, почему вы принимаете эту тему так близко к сердцу, мадемуазель.

Лукреция Немрод невольно отшатнулась.

– Вы ничего обо мне не знаете, – напомнила она ему.

Он продолжил по-прежнему тихо:

– Представьте, знаю. Достаточно за вами понаблюдать, послушать вас – и все становится понятно. Вы – сирота!

Она застыла на месте.

– Об этом свидетельствует уже ваш выбор выражений: «не бросайте меня», «собачонка без поводка». И завершающее свидетельство: возможно ли более нагруженное смыслом словосочетание при разговоре о недостающем звене, чем «отец наших отцов»?

Он чуть высунул голову из тени, и она увидела лысую макушку.

– Все дело в том, что вы вообразили, что, вычленив отца наших отцов, отца «всех» отцов, вы обретете по крайней мере одного определенного предка.

Она окаменела. Как можно произносить таким сладким голоском такие жестокие слова?

– Не люблю сироток. Они приставучие.

В этот раз он перегнул палку. Она больше не могла сдерживаться и занесла руку для пощечины, но он схватил ее за запястье и с силой оттолкнул ее узкую руку. От толчка она откинулась назад и опрокинулась на спину. Книги смягчили падение. Вскочив, она пригладила свою рыжую копну волос и выстрелила в темноту изумрудными глазами.

– Вы просто идиот, безмозглый дурак, жалкий м…к! – Задыхаясь, она продолжила: – Отвечу вам от имени всех оскорбленных сирот: вы сдохнете в вашей берлоге, вас не спасут свалка из книг и бесполезные хлесткие фразы!

И она выбежала на свет, со всей силы хлопнув железной дверью водокачки.

9. Зверю конец

Когда гиена оказывается под низкой веткой большого дерева, на нее прыгает вся стая.

Теперь, когда у нее столько врагов, роли меняются. Охотник превращается в добычу. Но даже очутившись во враждебном кольце, гиена не спешит мириться с поражением. Она скалит клыки, пугая врагов.

Вожак стаи подает сигнал. Все доминантные самцы стаи хватают зверя за лапы и валят его на землю. Самцы низшего уровня подбегают, наносят удары и быстро отпрыгивают. Самки истошно кричат, чтобы оглушить зверя.

ОН держится в стороне, наблюдает за происходящим издали, восстанавливая дыхание. У каждого своя роль, своя очередь. ОН сделал дело и теперь вправе отдыхать, восхищаясь отвагой врага.

Гиена не признает поражение. У нее еще остались силы, чтобы искалечить молодого самца, который, вздумав схватить ее за морду, поплатился прокушенной рукой. Она впивается зубами в ляжки, до которых успевает дотянуться, брыкается и валит с ног доминантных самцов, схвативших ее за лапы. Но преследование добычи почти исчерпало ее силы, на нее навалилось слишком много врагов, и поэтому у нее подгибаются лапы. Под градом ударов она опрокидывается, как будто предпочитает уснуть, а не продолжать неравный бой.

Видя, что она перестала двигаться, молодые самцы со всей силы бьют ее по голове, поощряемые воплями самок, ускоряющими ее гибель.

В какое-то мгновение ОН даже близок к тому, чтобы броситься к гиене на выручку, но быстро одумывается. Есть другие, гораздо более важные мысли. ОН поднимает голову и изучает облака. Даже в разгар всей этой суматохи небо остается бесстрастным. ОН наблюдает за золотисто-багровыми облаками, незаметно и изящно меняющими форму.

В лицо ему ударяет струя крови, и ОН решает убраться подальше от расправы. ОН залезает на ветку, чтобы спокойно созерцать облака. Они на прежнем месте, почти не движутся, как будто никогда не торопятся, никогда не тревожатся, никогда не бегут от опасности. ОН поднимает руку, чтобы их поймать, но не достигает цели. Тогда ОН подпрыгивает – снова тщетно. Залезает на самую верхнюю ветку дерева и там, опасно балансируя, пробует все же дотянуться до облаков. Но нет, слишком высоко.

Жаль.

Внизу стая прикончила гиену. Среди нападавших есть раненые, но в целом потери невелики. Пострадавшие зализывают раны. ОН глядит сверху на труп зверя, вселявшего в него такой страх. Странное чувство – видеть врага, превратившегося в груду мяса, от которого поднимается пар. Странное чувство – видеть передового представителя вида, так несправедливо покаранного за дерзость.

Но таково одно из величайших правил природы: пионеры обязаны пасть жертвами, чтобы очертить для следующих поколений пределы, нарушить которые можно будет только со временем.

Отдышавшись, ОН решает спуститься вниз, к соплеменникам. Схватившись за лиану, ОН скользит в направлении нижних ветвей.

10. Ночной визит

Лукреция Немрод спускалась вниз по веревке, привязанной к чугунной ограде балкона. Этот трюк был у нее давно освоен.

В сиротском приюте ее прозвали «мышкой». Она была обязана прозвищем не маленькому росту, позволявшему пролезть где угодно, а умению так подточить нервы окружающих, чтобы они уступили ее капризу.

Вися между этажами, девушка твердо сказала себе, что ни Кристиана Тенардье, ни Фрэнк Готье, ни даже Исидор Каценберг не помешают ей расследовать происхождение человечества. Она разоблачит убийцу или убийц профессора Аджемьяна и проникнет в его тайну.

Отец наших отцов.

Отец всех отцов.

Она спрыгнула на балкон. Окно квартиры палеонтолога было закрыто. Она достала складной нож, открыла плоское лезвие и просунула его между створками, приподнимая щеколду. Щелчок – и путь открыт.

Готовясь к акробатическому номеру, она натянула черный комбинезон, завязала длинные рыжие волосы в хвост, обулась в мокасины на натуральной каучуковой подошве. Аккуратно влезла в окно, спрыгнула с подоконника на ковер, зажгла фонарь.

Она попала в кабинет убитого, где, как ей показалось, ее встречала целая толпа. Она испуганно повела лучом фонарика и разглядела подвешенные обезьяньи скелеты. Луч фонаря заставлял черепа улыбаться еще шире, как будто они были счастливы видеть ее у себя в гостях.

– Привет, обезьянки!

Дырявые тени громоздились до самого потолка.

– Вы-то знаете, кто укокошил профессора?

Вместо ответа горилла выплюнула заночевавшую у нее в нижней челюсти ночную бабочку, не понявшую, откуда это среди ночи появилось столько яркого света, и в отчаянии запорхавшую по комнате.

Лукреция Немрод посветила фонарем сначала на одну стену, потом на другую. В атмосфере ощущалось что-то неосязаемое, но притом тягучее – нерешенная загадка. Так черная туча жаждет, чтобы ее проткнули, – тогда она разразится грозой.

Тут в небе как раз сверкнула молния, загрохотал гром. Гроза не заставила себя ждать. Комнату стали озарять частые белые молнии.

Лазутчица открыла папку «Пресса» и полистала страницы. Профессор Аджемьян писал о раскопках в Танзании с целью обнаружения недостающего звена и упоминал новую площадку в ущелье Олдувай. «Скоро я сорву покров тайны с величайшего из секретов – истинного происхождения человека», – грозился он в одном из интервью. «Stupete gentes», как говорили римляне. «Люди, приготовьтесь изумиться».

В других газетных и журнальных вырезках другие палеонтологи расписывались в полнейшем отсутствии у них интереса к этой теме и даже в презрении к работам профессора Аджемьяна: «Пока что он не предъявил ни одной достойной внимания ископаемой косточки».

Внимание девушки привлек негромкий звук. Она поспешно погасила фонарь и напряженно прислушалась.

Звук прекратился, потом появился снова. В комнате был кто-то еще. Поколебавшись, Лукреция опять включила фонарь и направила луч туда, где кто-то шуршал ковром. В луче света возникла мордочка, усики, розовые лапки. Мышь жевала сворованный из мусорной корзины клочок бумаги. Застигнутый врасплох зверек сбежал, бросив добычу.

Журналистка села на пол, зажала фонарик зубами и осторожно развернула смятую бумажку. Там было записано послание следующего будоражащего содержания:

«Теперь я знаю, что дни мои сочтены. Мне будут пытаться заткнуть рот, ибо моя тайна слишком обременительна.

Нет сомнения, что мои открытия смутят все научное сообщество, все убеждения которого будут опрокинуты с ног на голову. Тем не менее истина есть истина, с ней ничего нельзя сделать, она неопровержима. Сколько ни старайся ее утопить, она рано или поздно все равно всплывет. Поэтому я умоляю тебя – того, кто меня читает, – помочь мне. Если меня убьют, распространяй мою тайну, дабы она не погибла вместе со мной».

Лукреция продолжила шарить лучом фонаря по комнате. Над креслом обнаружился смешной рисунок: рыбешка спорила с большой рыбиной. «Мне кажется, мама, – говорила она, – что некоторые из нас вылезли из воды и ходят по суше. Кто они?» – «По большей части это недовольные», – был ответ матери.

Чья-то рука решительно перечеркнула эпитет «недовольные» и заменила его «беспокойными».

Называлась карикатура «Секрет эволюции».

Журналистка приготовилась продолжить осмотр помещения, как вдруг снова услышала негромкий звук. Но в этот раз дело было не в мыши: кто-то возился с замком входной двери. Лукреция резко выключила фонарь и спряталась за кухонной дверью. Неизвестный справился с замком и проник в квартиру.

Новая молния за окном позволила Лукреции, прильнувшей глазом к замочной скважине, разглядеть мужчину среднего роста, в мокром плаще. Он достал из своего тяжелого с виду мешка обезьянью маску, надел ее и тоже включил карманный фонарь.

Грабитель? Маловероятно. Опрокинув вверх дном большую канистру, он стал расхаживать по комнате и поливать бензином ковер, потом письменный стол – его особенно обильно. Потом отошел к двери и достал коробок спичек. Чиркнув, он загляделся на огонек, не торопясь устроить пожар.

Поклонение огню. Секунды промедления хватило Лукреции, чтобы наброситься на незнакомца. Первым делом она задула его спичку, потом, пользуясь эффектом неожиданности, врезала ему коленом в промежность. Мужчина взвыл. В прорезях маски она увидела глаза, полные удивления и боли. Прежде чем он понял, что происходит, она нанесла ему удар кулаком в живот, потом ребром ладони – по кадыку. Осталось заломить ему руку за спину и повалить на пол.

Молния снова распорола сиреневое небо, в следующее мгновение все предметы в комнате содрогнулись от раската грома. По обоям потекли тени от дождевых капель на оконном стекле.

– Вы кто? Что вам здесь понадобилось?

Она больнее вывернула ему руку. Он не должен был сомневаться, что еще одно умелое движение – и она вывихнет ему плечо. Стоны, заглушенные маской, свидетельствовали о его понятливости.

– Пришли уничтожить улики? Говорите, живо! Кто вы такой?

Она взялась его переворачивать, чтобы стянуть с него маску, но он воспользовался этой оплошностью, чтобы вырваться и метнуться к лестнице. Она бросилась за ним.

– Стойте! – крикнула она ему вслед, в лестничный колодец.

Но незнакомец уже выскочил на улицу, где тут же смешался с толпой мокрых, горбившихся под дождем людей.

Безликое человеческое существо среди сотен других анонимов.