Текст книги "Гарем, или Пленница султана"

Глава 8

Плавание от берегов Крита до Константинополя получилось весьма приятным. Сире, Зулейке и Фирузи было дозволено сидеть под навесом, который установили для них на палубе. Хаджи-бей велел им закутаться как следует и запретил ходить по кораблю, чтобы не разжигать страсти среди рабов-гребцов, многие из которых были родом из Европы.

Корабль проворно скользил по волнам мимо очаровательных островков Эгейского моря. Хаджи-бей показал девушкам несколько мест, отмеченных самой историей, и Сира нашла его рассказ куда более увлекательным и романтическим, нежели повествование капитана Венутти, который рассказывал в основном о еде и питье. Они видели остров Наксос, где Тезей оставил Ариадну, и Хиос, который считался родиной Гомера, а также Лесбос – дом знаменитой поэтессы Сафо.

Наконец корабль вошел в устье Дарданелл, древнего Геллеспонта. На берегах пролива, который был сорока миль в длину и от одной до четырех в ширину, стояли сторожевые башни Оттоманской империи – неотъемлемая часть обороны Константинополя. Башни служили для раннего предупреждения о врагах, которые осмелились бы напасть на столицу со стороны моря. Пройдя Дарданеллы, корабль вскоре вошел в воды Мраморного моря. Путешествие близилось к концу.

Вечером, накануне прибытия, Хаджи-бей позвал девушек в свою просторную каюту на корме корабля. Войдя, они заметили, что Хаджи-бей выставил возле дверей охрану – жестоких и безмолвных воинов. По его знаку девушки расположились на подушках, лежавших на полу возле круглого столика. Раб принес закуски и тут же вышел. После чего и сам Хаджи-бей уселся рядом со своими подопечными.

– А теперь, красавицы мои, я должен обсудить с вами дело величайшей важности. Как вы уже знаете, я – кызлар-ага, начальник над черными евнухами султана Баязета. Эта должность дает мне большую власть. И власть эту я хочу употребить на то, чтобы исправить одну ужасную ошибку, но для этого мне понадобится ваша помощь.

Много лет назад мой господин взял в старшие жены – кадин, как мы говорим, – девушку-черкешенку по имени Кесем. Через год она родила ему чудесного здорового сына, которого нарекли Мустафой. Но в то время, когда она была в тягости, султан обратил свое внимание на сторону и взял вторую кадин, сирийскую девушку по имени Бесма. Когда сыну Кесем исполнилось полтора года, Бесма также подарила ему сына, принца Ахмеда.

Через несколько месяцев после рождения сына Бесма пригласила двухлетнего наследника Мустафу к себе, чтобы он познакомился со своим младшим братом. Кесем очень встревожилась, но позволила сыну пойти к Бесме. Принц вернулся несколько часов спустя – очень довольный и с полными карманами засахаренных фруктов, которыми он угостил мать. Та взяла у него лакомство, чтобы его порадовать. Но очень скоро принца скрутила жестокая болезнь – как и госпожу Кесем, которая, впрочем, страдала гораздо меньше. Лекарь сказал, что это яд. На рассвете принц Мустафа умер, однако его мать выздоровела.

Рыдая, Кесем обвинила в злодеянии Бесму, однако султан, который тогда звался просто принцем Баязетом, не захотел осудить мать наследника империи. Сердце Кесем было разбито. Сколько ни старался Баязет приободрить ее и вернуть к жизни – все было напрасно. Бедняжка лишь чахла и лила слезы, и он, наконец, оставил ее в покое.

А теперь позвольте немного отклониться от главной линии моего повествования и объяснить вам, почему я так предан госпоже Кесем. Когда меня привезли в гарем, я был всего-навсего испуганным ребенком. Кесем, сама едва вышедшая из детского возраста, заботилась обо мне и отдала в обучение, чтобы я смог добиться успеха. Когда же она стала старшей женой султана, или баш-кадин, меня сделали главным евнухом. А когда родился принц Мустафа, султан назначил меня на должность кызлар-аги – вместо старого аги, который умер незадолго до того. Я очень любил госпожу Кесем, не мужской любовью, конечно, – ведь я не мужчина, – но как добрый и преданный друг. Я даже врачевал ее втайне, чтобы вернуть к жизни – лечил не столь тело, сколь душу. На это ушли долгие месяцы, ибо горе ее было огромно. А затем в один прекрасный день она тайно пришла ко мне и спросила: Хаджи-бей, если бы я родила султану еще одного сына, помог бы ты мне завоевать для него престол?

– Ты думаешь, султан снова захочет взять тебя на свое ложе? – удивился я.

– Он недавно сделал своей фавориткой мою сестру Рефет, а ведь мы с ней – близнецы, – отвечала Кесем. – Поэтому мне кажется, что он все еще хочет меня…

– И я согласился помочь Кесем. Впервые за долгие месяцы она предстала перед султаном во время приема, который он устроил своим женщинам.

В тот вечер Кесем была ослепительно прекрасна, и Баязет, снова поддавшись ее чарам, в ту же ночь послал за ней. Спустя девять месяцев она родила сына по имени Селим. – Хаджи-бей сделал паузу, чтобы угоститься шербетом. Подкрепившись, он продолжил свой рассказ.

Кесем была умна, и в те месяцы, пока она носила в чреве Селима и не могла посещать ложе своего господина, ее заменяла сестра Рефет. Бесма же пребывала в ярости, потому что султан, влюбленный в Кесем, был очарован также и Рефет. Кроме того, Бесма вообще впала в немилость, так как Сафие, третья кадин султана, подарила нашему господину сына через два года после рождения Ахмета, в то время как у самой Бесмы второй сын родился мертвым.

После рождения Селима были приняты меры предосторожности, чтобы принц мог благополучно достичь зрелости. Да и Кесем под предлогом того, что рождение Селима якобы несколько сказалось на ее рассудке, удалилась подальше от треволнений султанского двора. Она вела простую жизнь и одевалась очень скромно, к чему приучила и Селима. Перед всеми – за исключением нескольких особо доверенных друзей – она играла роль… немного сумасшедшей, вследствие чего Баязет предоставил ей большую свободу.

Должен вам сообщить, что в моей стране все мальчики, наследники султана, в возрасте шести лет отнимаются у матерей, после чего им полагается иметь собственный двор. В таких условиях Кесем не могла обеспечить сыну безопасность, но под предлогом болезни ей удалось удерживать при себе Селима до тех пор, пока ему не исполнилось четырнадцать. В это время мой хозяин наконец-то сделался султаном, и Селима отправили в Магнесию, где ему предстояло учиться искусству управления страной. Но перед этим он прошел курс обучения у мудрейших ученых, которых собрали со всей империи.

В прошлом году моя госпожа занемогла, и лекари вынуждены были объявить султану, что она не выздоровеет. Перед смертью Кесем заставила Баязета пообещать, что он вернет Селима из Магнесии и отдаст ему в управление провинцию неподалеку от Константинополя. Она просила поселить его во Дворце Лунного Света – его некогда подарил ей султан. И султан, дабы показать, как он любит Селима, должен объявить об этом на двадцать пятый день рождения принца, что случится через четыре месяца.

Султан намерен отметить день рождения сына с большой пышностью. Согласно последней воле умирающей Кесем, принц Селим сможет выбрать себе в подарок шесть девушек из гарема отца. Перед смертью госпожа приказала мне отыскать трех особенных девушек – наделенных и красотой, и умом, – которые помогут ему, оттеснив принца Ахмета, стать наследником султана.

На эту роль я и выбрал вас. Принц Селим – очень любезный и красивый молодой человек, отличающийся и обаянием, и большой ученостью. С ним вы могли бы жить счастливо. Когда-нибудь он станет султаном, и женщинам, его кадин, то есть матерям его сыновей, достанется и огромное богатство, и значительное влияние.

– А ведь вы рискуете жизнью, не так ли, Хаджи-бей? Что, если мы не согласимся на ваш план? Что, если предадим вас ради того, чтобы получить свободу? – спросила Сира.

– Я надеюсь на ваш ум, дорогие мои. Не думаю, что вы предпочтете смерть, а не власть и богатство. Если же вы решитесь меня выдать, вашей свободой станет смерть! Вас манит такая свобода? Тогда можете броситься в море с борта корабля – и дело будет сделано. Но умоляю, не мешайте моим планам! Сама судьба – или кисмет, как мы говорим, – послала мне вас. И сами решайте, как распорядиться выпавшей вам удачей. Мне кажется, вам достанет мудрости – и в таком случае я заранее знаю ваш ответ.

Но Сира продолжала расспрашивать:

– А как вы спрячете нас от султана? Ведь если он увидит нас и приблизит к себе, – принцу мы уже не пригодимся!

Евнух улыбнулся.

– Сераль – это отнюдь не царство порока и разнузданных утех, как думают многие. Жизнь в серале подчиняется строгим правилам, предписаниям и множеству обычаев. Там всему свое место! И у каждой женщины в доме султана своя роль. Есть просто служанки. Другие прислуживают или самому султану, или его женщинам, или в банях. Девушки, попадающие в гарем, также имеют разный статус. Большинство находятся на положении так называемых гедикли – и это весьма завидное положение. Далее следуют гёзде, то есть девушки, которым посчастливилось привлечь к себе внимание Баязета, но побывать в его постели еще не довелось. Есть икбал, то есть избранницы – они побывали в постели султана и сумели завоевать его любовь. И, наконец, кадин, подарившие султану сына или сыновей. У султана может быть только четыре кадин, причем самое высокое положение занимает мать наследника – баш-кадин. Султан всегда считал своей баш-кадин госпожу Кесем, хотя в данный момент наследником является сын Бесмы.

Главными же в гареме являются дочери султана и его мать, которая зовется валиде-султан. Мать нашего султана уже умерла, так что в данное время у нас нет валиде. Это самое высокое положение, которого может добиться османская женщина. Ее слово – закон во дворце и для всех женщин нашей огромной империи. Ее приказ может отменить только сам султан, да и то не всегда осмеливается.

У гёзде, икбал и кадин имеются собственные покои и многочисленные слуги, но гедикли живут в ода – это что-то вроде общей спальни, где распоряжается женщина почтенного возраста. Она обязана научить девушек нашим обычаям и раскрыть их личные таланты. Вас я поселю в скромной ода, находящейся под началом госпожи Рефет.

– Фаворитки султана?

– Нет, Фирузи, она больше не фаворитка. Она никогда не была кадин, поскольку имела несчастье подарить Баязету всего лишь дочек-близнецов. Они уже взрослые и вышли замуж за государственных сановников. Не пожелав удалиться во Дворец Бывших Жен, Рефет сделалась хозяйкой ода. Не очень завидная должность, поскольку после смерти Кесем Бесма сумела отчасти вернуть себе расположение султана. Однако там вы окажетесь в безопасности и сумеете избежать внимания султана, если будете слушаться меня и госпожу Рефет. Она добрая женщина и с самого начала знала о моем плане.

– Следующие четыре месяца вы посвятите учебе. За это время вам необходимо не только овладеть нашим языком, но и познакомиться с нашими обычаями. Вас обучат нашей музыке, танцам и, самое главное, тому, как доставить физическое наслаждение вашему господину. Будет нелегко, однако я считаю каждую из вас исключительно одаренной. Вы справитесь, я знаю. Итак… Ты поможешь мне, Сира?

Девушка утвердительно кивнула.

– А ты, Фирузи?

– Да, Хаджи-бей.

– Зулейка?…

– Да.

– Прекрасно! Однако я поставил перед вами весьма опасную задачу, и ключ к успеху – ваше молчание. Никаких разговоров ни с кем, даже между собою. На этом я настаиваю. В серале полно рабов, чья единственная обязанность – подслушивать и доносить обо всем, что происходит между женщинами. Полсловечка о моем плане – и вас сунут в мешок с камнями и бросят в море. А теперь идите к себе в каюту и отдыхайте, потому что завтра к вечеру мы достигнем Константинополя. И помните: как только мы там окажемся, я для вас – кызлар-ага, а вовсе не доверенный друг. Но бояться нечего, дорогие мои дочери. Я не спущу с вас глаз и буду охранять.

Девушки вышли, а Хаджи-бей на несколько минут погрузился в задумчивость. Затем, подойдя к стоявшему в изголовье его постели сундуку, поднял крышку и вынул мешочек из черного бархата. В мешочке обнаружилась неглубокая чаша из цельного кристалла. Поставив чашу на стол, Хаджи-бей плеснул в нее чистой воды. Затем сел и начал всматриваться в неподвижную водную гладь. Несколько минут он рассматривал видения, одно за другим всплывавшие перед ним из воды, и на губах его блуждала улыбка.

– Все получится, – прошептал он. – Хвала Аллаху! Все будет именно так, как нужно.

В те минуты, когда Хаджи-бей созерцал воду в хрустальной чаше, корабль Пьетро ди Сан-Лоренцо наконец-то бросил якорь в Аркобалено (захваченные яростным штормом, они уже не надеялись увидеть землю).

Пьетро сразу же направился на розовую виллу, где дожидался новостей граф Гленкирк… И новость повергла графа в жестокое отчаяние.

– Неужели ничего нельзя было сделать? – спросил он.

– Милорд, я был уверен, что она уже в моих руках. Япобил ставку самого багдадского калифа, предложив больше на пять тысяч золотых. Абдула бен Абдула уже поднял свой молоточек, чтобы закрыть торги, но тут проклятый Хаджи-бей предложил тридцать тысяч. Я пытался опротестовать сделку. Даже стал упрашивать остальных покупателей одолжить мне денег. Но кто осмелился бы бросить вызов султану Османской империи? А наличные требовалось выложить тут же, на месте.

– Возможно, султан мог бы назначить за нее выкуп, – не сдавался граф.

– Нет, невозможно, милорд. Вашу дочь купил не простой евнух, а сам Хаджи-бей, кызлар-ага! Не считая самого султана Баязета, это самый могущественный человек в его дворце. Обычно сей важный господин редко покидает Константинополь. И не покупает девушек-невольниц самолично. Однако ходит слух, будто на сей раз он несколько месяцев провел в путешествиях. Говорят, купил в Багдаде также девушку-китаянку, а в Дамаске – изумительно красивую блондинку. А затем поспешил на торги в Кандии. Похоже, ваша дочь и две другие девушки нужны ему для какой-то особой цели. Так что на выкуп нечего и надеяться.

Шесть недель спустя Патрик Лесли, его сын Адам и Мэри Маккэй вернулись в Шотландию. Когда король имел неосторожность предложить графу новый дипломатический пост, он взорвался.

– Я отдал вам три года жизни, Яков Стюарт, и на вашей службе потерял единственную дочь! – заявил лорд. – Больше вы от меня ничего не получите! Я возвращаюсь в Гленкирк, и вы меня больше не увидите!

А Рудольфо ди Сан-Лоренцо оплакивал свою потерю целых три месяца, а затем взял в жены принцессу Марию-Елену Тулузскую.

Часть II
Сира
1493–1494

Глава 9

Селим, третий сын султана Баязета, был высоким и стройным юношей. От матери он унаследовал светлую кожу и серые глаза, а его темные волосы слегка курчавились. Его гладко выбритое лицо обычно хранило серьезное выражение, а губы были довольно тонкие, но при этом необычайно чувственные.

Поскольку не предполагалось, что Селим унаследует отцовский престол, о нем с самого рождения почти никто не вспоминал, что вполне отвечало желанию его матери, которая, помня о смерти своего первенца, старалась держаться как можно дальше от султанского двора.

С дозволения султана Мехмеда, который приходился Селиму дедом, Кесем и ее сын жили в дальних покоях Эскисераля, в Тюльпанном дворце, находившемся вне пределов гарема. Однако их тайно и неусыпно охраняли воины кызлар-аги и доверенные немые евнухи. Прислуживали же им преданные невольники. Они почти не покидали своего жилища, и такая жизнь сказалась на характере мальчика. Он редко улыбался, никогда не предавался шумным играм и не смеялся громко. К трем годам ум Селима настолько созрел, что он вел себя и говорил совсем не так, как едва вышедший из помочей младенец, но как мальчик семи или даже восьми лет от роду. И он был весьма подозрителен по отношению к незнакомцам. Впрочем, в Тюльпанный дворец мало кто приходил.

Но ни мать, ни няньки не знали о том, что мальчик частенько ускользал из отведенных им покоев и тайком пробирался в отцовские конюшни или же в одиночестве играл в султанском саду. При этом он был достаточно осторожен и потому оставался незамеченным – никто его ни о чем не предупреждал, но инстинкт подсказывал мальчику, что от этого зависит его жизнь.

Однажды, когда ему было шесть, он забрался на дерево в саду и, невидимый среди ветвей, внезапно узнал, что у него есть два сводных брата. За свою короткую жизнь Селим ни разу не видел других мальчиков, и у него возник соблазн спуститься с дерева и присоединиться к их игре. Но тихий внутренний голос, который всегда был начеку, предостерег Селима от этой затеи, и он остался там, где сидел. Позже Селим узнал, кто были эти мальчики – узнал от своих сводных сестер-близняшек Лейлы и Айше, дочерей тети Рефет. А другие дети никогда не приходили играть в дом его матери.

Мальчик постарше оказался десятилетним принцем Ахмедом, наследником отца. Невысокого роста, не выше Селима, он был тучным и смуглым, с темными глазами и черными волосами. Его круглое лицо покрывали прыщи – зато какая злоба и надменность в манерах! И он мог избить любого из своей свиты, если бедняга хоть немного промедлил с исполнением его приказания. Поэтому Селим не жалел, что остался незамеченным на дереве.

Мальчик помладше был высок, с темно-русыми волнистыми волосами и большими голубыми глазами. Серьезный и рассудительный, он был исключительно вежлив с теми, кто ему прислуживал. Это был восьмилетний принц Коркут – истинный царственный отпрыск! Даже принц Ахмед был с ним любезен, когда они встречались – правда, подобные встречи происходили не так уж часто.

Больше года приходил Селим к своему дереву, чтобы наблюдать за братьями – те почти всегда держались по отдельности, и каждый играл только с мальчиками из своей свиты. «Но почему, – гадал Селим, – им позволено свободно играть в дедушкином саду, а мне нет?» Однако он не мог заговорить об этом с матерью – ведь тогда бы она узнала о его тайных вылазках…

И вот однажды, сидя на своем дереве, Селим услышал, как его окликнули:

– Эй, почему ты вечно прячешься в ветвях дерева?

– Не хочу, чтобы меня видели, – ответил Селим.

– Почему?

– Так хочет моя мать.

– А кто твоя мать?

– Кесем-кадин.

– А… Значит, ты мой брат, Селим.

Мальчик глянул в просвет в листве, и улыбка озарила его лицо.

– А ты мой брат Коркут, сын Сафие-кадин, верно?

Стоявший под деревом мальчик рассмеялся.

– Ты прав, братец. И если ты не можешь спуститься – тогда я заберусь к тебе.

Так началась дружба двух принцев. Селим, поведав, наконец, о своих приключениях изумленной матери, получил от нее дозволение принимать Коркута в пределах Тюльпанного дворца.

К восторгу Кесем, принц Коркут прекрасно повлиял на Селима. Как и его отец, он был весьма учен и поощрял к прилежной учебе и младшего сводного брата, ученика весьма нерадивого. Для обучения принцев в Эски-сераль в строжайшей тайне привезли самых выдающихся ученых Османской империи. И Селим вскоре понял, что занятия доставляют ему большое удовольствие. В отличие от отца и Коркута, он не блистал талантами, но был необычайно прилежен.

Когда Селиму исполнилось двенадцать, умер его дед, султан Мехмед Завоеватель, и на трон, препоясавшись мечом пророка Аюба, взошел его отец. Когда же Селиму исполнилось четырнадцать, султан Баязет отправил мальчика вместе с матерью в город Магнесию. Там Селим постигал искусство управления государством и от имени отца правил городом и всей провинцией.

Бесма, заклятый враг Кесем, попыталась было отговорить султана от того, чтобы наделить Селима подобными полномочиями. Она заявила, что младший сын Баязета – слабоумный, которому нельзя доверять управление Магнесией. Но правитель Османской империи решил, что его вторая супруга просто ревнует. Он не подозревал, что те немногие – по пальцам перечесть – встречи Бесмы с Селимом были обставлены Хаджи-беем таким образом, чтобы мальчик действительно показался ей совершенным тупицей. Это было частью плана хитроумного аги, добивавшегося того, чтобы сына Кесем сочли неопасным и сбросили со счетов.

В Магнесии же Селим был свободен и мог оставаться самим собой, поскольку Бесма была настолько убеждена в его слабоумии, что даже не стала засылать к нему соглядатаев. В результате младший сын султана, когда-то робкий и нерешительный мальчик, превратился в сильного и уверенного в себе юношу. Ученые выучили его на славу, и правил он справедливо, строго соблюдая законы империи и мусульманской веры.

Хаджи-бей также был хорошим учителем. Медленно и осторожно готовил он почву для успеха своего дела. К тому же, Селиму сопутствовала удача. Счастливый случай помог ему завоевать преданность крымских татар, когда он спас жизнь одному из их вождей – тот в это время находился в Турции с визитом. Благодарный хан вернулся домой, вознося хвалы молодому турку, и в дар ему отправил два отряда татарских всадников, ставших его личной охраной.

Селим стал мужчиной, но, в отличие от большинства турецких принцев своего возраста, романтических связей он пока не заводил. Тем не менее Хаджи-бей и Кесем решили, что время пришло. Их не по годам серьезный воспитанник должен был узнать и эту сторону жизни. Семнадцатилетний Селим отлично сознавал всю серьезность своего положения и поэтому не удивился, когда мать и ага объяснили ему, что у него пока не должно быть детей.

– В такое время женщины и дети сделают тебя уязвимым – они станут мишенью для интриг коварной Бесмы… Когда же мы упрочим твое положение при дворе султана и найдем правильных девушек, тогда, Селим – и только тогда! – у тебя могут быть сыновья, – говорил Хаджи-бей. – А пока, если захочешь женщину, тебе стоит только дать знать – и к твоим услугам будут самые красивые и опытные наложницы, разумеется – бесплодные, поэтому тебе нечего будет опасаться.

Принц подчинился, поскольку безоговорочно доверял и матери, и аге. Когда же до столицы дошли слухи о неуемных аппетитах Селима, Бесма сначала ужаснулась, а потом принялась злорадствовать – время-то шло, но ни один ребенок не родился. Не догадываясь о том, что Селим берет на свое ложе исключительно бесплодных женщин, она успокаивала своего сына Ахмеда:

– У твоего братца семя – что морская вода. Новой жизни ему не породить!

Шли годы, и вскоре после того, как Селиму исполнилось двадцать четыре, Кесем тяжело занемогла. О ее болезни дали знать аге, который поспешил из Константинополя в Магнесию. Вид больной Кесем поразил Хаджи-бея. Не было сомнений в том, что она умирала, да и сама Кесем прекрасно это понимала.

– Я знаю, мой старый друг, мой конец близок… – пробормотала она.

Слезы брызнули из глаз аги. Взяв маленькую белую ручку умирающей, он пообещал ей, что позаботится о ее сыне.

– Мы и сейчас должны действовать, Хаджи-бей… – Он ощутил слабое пожатие ее руки. – И не забудь про девушек… Хаджи-бей, девушки!.. Пусть Баязет позволит моему сыну выбрать себе девушек. Еще ни один османский султан не удостаивал сына такой чести! Это понравится людям и обеспечит моему сыну безопасность в будущем. Бесма не осмелится нанести удар, если Селим займет столь высокое положение!

– Да будет так, как вы пожелаете, моя дражайшая госпожа. Я вас не подведу.

– Особенные девушки – ты уже их выбрал? Они должны быть готовы.

– Госпожа, я еще не нашел таких. Я должен отправиться на их поиски сам.

Кесем встревожилась:

– Тогда пойдут расспросы. Ты – ага, и не твое дело покупать рабынь.

– Да, я кызлар-ага, и по этой причине никто не осмелится мне перечить. Могут думать всякое – тут уж ничего не поделаешь – но никто, кроме султана, не станет меня допрашивать. Да и султан не станет, поскольку доверяет мне как никому другому.

– Нужно рассказать обо всем Селиму, – проговорила Кесем.

– Я сделаю это сам, госпожа. Принц должен понимать, насколько рискованное наше предприятие. Иногда он бывает безрассуден, однако отныне от него потребуется предельная осторожность и осмотрительность.

Послали за принцем, и он тепло приветствовал агу, своего старого друга и наставника. Когда слуги принесли дымящиеся чашки с кофе и удалились, ага заговорил, а Селим внимательно слушал. Ага раскрыл ему план, который они с Кесем задумали еще до появления принца на свет.

Ахмед ни в коем случае не должен был унаследовать трон отца. Малообразованный, избалованный и развращенный, он, к несчастью, находился под влиянием матери. Такой султан, чего доброго, вызовет в стране смуту.

А что до принца Коркута, то он, конечно, человек достойный, но скорее уж ученый-затворник, нежели будущий султан. Коркут не интересовался ни военным искусством, ни женщинами. К счастью, принц Коркут уже уведомил агу, что не желает быть султаном, однако многозначительно добавил, что готов поддержать «правильного человека».

– Итак, – продолжал Хаджи-бей, – все готово…

Первая часть их с Кесем плана состояла в том, что юный Селим, живя в затворничестве и безопасности, должен был получить превосходное образование, а затем – пост губернатора Магнесии, то есть той же самой провинции, которой в юности управлял его отец. А потом Селим должен был отправиться губернатором в ближайшую к Константинополю провинцию Крыма. И этого они уже добились – благодаря любви султана к Кесем. Незадолго до своего двадцать пятого дня рождения Селиму надлежало отбыть из Магнесии в столицу, чтобы предстать перед отцом, а на следующий день он должен был отправиться к новому месту назначения.

Однако Бесма, заклятая соперница Кесем, никогда не оставляла попыток очернить младшего сына Баязета в надежде посадить на престол собственного отпрыска. Она не осмеливалась сравнивать моральные качества обоих принцев, поскольку распутное поведение Ахмеда уже сделалось притчей во языцех; Бесма же, которая собиралась править империей через своего сына, поощряла его в этом, надеясь, что тогда сможет держать сына в узде.

В науке управления Ахмеда также не стоило сравнивать с младшим братом, поскольку провинция Магнесия под умелым правлением Селима процветала и приносила казне немалый доход, в то время как владения Ахмеда на востоке, у самых границ с Персией, были постоянным источником всевозможных бед и смуты. И все же Бесма была уверена, что султан в конце концов объявит своим наследником Ахмеда.

Что же касается Кесем и Хаджи-бея, то до сих пор они были вполне довольны ситуацией – ведь Селим мог наслаждаться неслыханной свободой и при этом постоянно находился вдали от столицы. Однако теперь султану следовало узнать, каким достойным человеком стал его младший сын. И для этого нужно было переместить предполагаемого наследника поближе к столице. Да еще и окружить принца стайкой юных красавиц, выбранных в отцовском гареме. Расчет был на то, что подобный жест султана произведет впечатление на всех – все увидят, как Баязет относится к младшему сыну!

А потом, когда появятся на свет сыновья, положение Селима еще больше упрочится – к тому же Хаджи-бей был уверен, что предпочтение, которое Ахмед отдавал юношам – а вовсе не девушкам! – сводило на нет его шансы стать отцом сыновей. И вообще, какие тут могли быть сомнения?! Как только султан поймет, каким замечательным человеком стал его младший сын, все решится в пользу Селима.

Селим со всем вниманием выслушал Хаджи-бея, однако не сказал старому слуге о том, что давно уже желал сменить на троне своего отца. Он ведь знал своих братьев лучше, чем они сами себя. Ахмед был бездумным искателем плотских удовольствий; Коркут же в стремлении к учености жаждал монашеского уединения. Ни то, ни другое не прельщало Селима, и только один человек вызывал у него восхищение – его дедушка.

Когда великий завоеватель умер, мальчику было почти тринадцать, поэтому он отлично помнил старика. Мехмед жил в Ени-серале, откуда мог приглядывать за строительством нового дворца. Однажды он приказал привести к нему внуков. Ахмед и Коркут прибыли в сопровождении свиты, приличествующей их положению в империи; но семилетний Селим привел с собой одного-единственного слугу.

Мехмед вскинул брови, но промолчал. Для развлечения присутствующих были устроены кулачные бои, и Ахмед хвастливо заявил, что сможет победить любого. И снова старый султан не сказал ни слова, только воззрился на раскормленного хвастуна с явным неодобрением. После того случая в Енисарай приглашали только Селима. Когда же Селим спросил, отчего так, старик ответил ему с полной искренностью:

– Только ты, Селим, достоин науки, которой я собираюсь тебя обучить.

– Какая же это наука, дедушка?

– Я научу тебя быть воином – величайшим воином, каких еще не знала история. Отныне ты будешь учиться искусству боя, и я сам выберу тебе наставников. Мы будем встречаться дважды в неделю – втайне. Потому что я не хочу, чтобы об этом узнала Бесма. Я сам стану обучать тебя тактике, которая позволила мне выиграть столько битв и завоевать самую ценную жемчужину моей короны – наш прекрасный город Константинополь. Когда я умру, Турции не придется бояться будущего – ты поможешь защитить нашу страну.

Шесть лет спустя Селим навестил Мехмеда, лежащего на одре смерти. Последние слова, произнесенные великим правителем, были ясными и недвусмысленными, и лишь Селим услышал их.

– Ты, только ты должен наследовать моему преемнику, – сказал старик.

Селим прекрасно помнил эти слова – они раскаленными углями запечатлелись в его мозгу, укрепляя тайное желание добиться власти. И то, что поведал ему сегодня ага, пришлось принцу по душе, однако он только кивнул в знак согласия, внешне оставаясь бесстрастным. Селим понимал: его втягивали в игру крайне опасную и требующую дьявольского терпения. Но именно такой игры и жаждало его сердце.

– Ты улыбаешься, мальчик мой… – заметил ага.

– Я думаю, мне придется совершить невозможное. – Селим рассмеялся. – Стать мудрейшим из мудрых… К тому же – примерным братом, безупречным мужем – и отцом! Во имя Аллаха, Хаджи-бей, ты требуешь слишком многого от грубого воина. Что будет, если мне не понравятся красавицы, которых я выберу в отцовском гареме? Прекрасное личико – еще не залог счастья для мужчины…

Ага улыбнулся.

– Когда ты сделаешь свой выбор, по крайней мере, три девушки придутся тебе по вкусу – обещаю. Я сам отправлюсь на их поиски.

– Ты полагаешь, что знаешь мои вкусы?

– Красота, ум, искренность, независимость и, наверное, некая тайна?

– Отыщи мне хотя бы одну женщину, обладающую всеми этими достоинствами, Хаджи-бей, и я буду счастливейшим из мужчин.

– Я найду ее, мой принц, и ты будешь счастлив!

По приказу султана двадцать пятый день рождения Селима праздновала вся империя, от Балкан до границ с Персией. Селим прибыл в Константинополь неделей раньше, и по приказу отца ему отвели покои в Ени-серале.

Почти все время Селим проводил в одиночестве, ведь при османском дворе – в отличие от европейских – не было благородного юношества, из которых принцы могли бы выбирать себе друзей. Прибавьте сюда одинокое детство… Неудивительно, что в столице Селиму было неуютно. И гораздо лучше он чувствовал себя среди крымских татар – своей личной охраны. Он уже показал себя искусным воином и, следовательно, заслужил их уважение. Что же касается верховой езды, то в этом ему не было равных, а копье он метал так далеко, как никому другому не удавалось. А как владел он кинжалом и ятаганом!..