Текст книги "Гарем"

Глава 5

Лорд Патрик Лесли был взбешен, когда узнал об исчезновении дочери. Раб Мамуд, родившийся и выросший в той земле, где женщина ценилась ниже скотины, жестоко просчитался. Благородный шотландец не дал ему ни золота, ни свободы в благодарность за героизм, якобы проявленный Мамудом при защите своей госпожи. Вместо этого разъяренный отец приказал заковать негра в кандалы и бросить в темницу герцога Себастьяна, а сам стал ждать результатов тщательного дознания. Так что, пожалуй, в одном Мамуд был прав: Патрик Лесли не хотел его видеть и убрал с глаз долой.

Палачи герцога Себастьяна допрашивали Мамуда медленно и с толком. Первым их открытием явилось то обстоятельство, что негр на самом деле не был евнухом. Сие было немедленно исправлено.

Затем приступили собственно к пыткам, на которых присутствовал один свидетель, не принимавший в них активного участия. Чуть в сторонке от палачей в платье из темного шелка, в накрахмаленном чепце и наброшенной на плечи шали из шотландки стояла Мэри Маккей. На протяжении всего того времени, что его пытали, женщина буравила негра суровым взглядом. Раб всегда панически боялся этой старухи со светлыми глазами. Он был уверен, что она способна видеть то, что не дано другим смертным. Мамуд чувствовал, что она знает о его проступке и просто дожидается, когда он сам во всем признается и сообщит подробности…

Палачи не спеша вырвали ему раскаленными докрасна щипцами ногти на ногах. Мамуд истошно вопил, вознося молитвы своим племенным божкам. Дикая, нечеловеческая боль, пронизавшая ноги, поднялась до груди и обручем сдавила сердце. Мамуд стал задыхаться. Пот лил с него ручьями.

Он зажмурил глаза, пытаясь отогнать боль, но когда открыл их вновь, то увидел, что женщина подошла и стоит прямо напротив него. Она молча смотрела ему в глаза, и Мамуд чувствовал, как этот взгляд отбирает у него последние силы.

– Что ты сотворил с моей внучкой? Где она? Говори.

Мамуд не хотел отвечать. Ему хотелось послать эту ведьму ко всем чертям, но он не мог. Был не в силах сопротивляться магической силе страшных голубых глаз.

– У кого теперь Джанет? Отвечай! – повторила Мэри Маккей.

– У капитана Венутти… – прохрипел раб, услышав свой собственный голос как будто со стороны. – У капитана Джан-Карло Венутти из венецианского Леванта…

Она коснулась рукой его груди, и по всему телу Мамуда прокатилась предсмертная судорога.

– Прощай, – проговорила женщина, и раб умер.

Показания Мамуда получили свое подтверждение, когда капитан одного из судов, пришедших с Крита, проговорился в таверне о молодой рыжей христианке, которую в течение месяца должны были выставить на продажу на аукционе. Капитана препроводили во дворец, где он, представ перед шотландским графом и герцогом Себастьяном, повторил все слово в слово.

На вопрос, почему он болтал об этом в таверне, моряк ответил:

– Это старая средиземноморская традиция. Слухи о предстоящих торгах распространяются по округе всеми возможными способами, дабы привлечь интерес знатоков. Да, настоящим владельцем девушки является капитан Венутти из венецианского Леванта. Он взял ее в качестве добычи после одного налета. Говорят, она очень красива. Черт бы побрал этого Венутти, таким всегда везет!

Патрик Лесли до боли стиснул зубы и глухо простонал. В следующую минуту он предложил снарядить военный корабль, напасть на Кандию и освободить дочь. Но герцог Себастьян отговорил его от столь резких шагов:

– Мы, уроженцы здешних мест, привыкли к таким ситуациям и знаем, как находить из них выход. Я пошлю в Кандию своего кузена Пьетро ди Сан-Лоренцо, и он выкупит девушку.

Герцог знал, что, если ему удастся таким образом вернуть Джанет отцу, это весьма благотворно скажется на отношениях герцогства с далекой Шотландией. Если же его постигнет неудача, никто не посмеет обвинить его в чем-нибудь, а разлад между двумя государствами, который неизбежно возникнет после этого, скоро забудется.

«Возможно, кузену удастся вернуть девчонку… – размышлял про себя герцог. – Хотя я в этом сильно сомневаюсь».

В любом случае уже не могло быть и речи о том, чтобы юная леди Джанет вышла замуж за его сына-наследника. Одному только Богу известно, что с ней может произойти в плену у работорговцев. Герцог слыл либеральным человеком, однако понимал, что будущая герцогиня Сан-Лоренцо должна быть вне всяких подозрений. Поэтому Себастьян тайно инициировал переговоры насчет тулузской принцессы и консультировался с архиепископом на предмет аннулирования помолвки, заключенной между его сыном и шотландской девушкой.

Впрочем, все это герцог Себастьян пока держал при себе.

Он обернулся к графу.

– Пойдемте, дружище, – сказал он Патрику Лесли. – Все еще образуется по воле Божьей.

Граф Гленкирк заподозрил хитрого герцога в том, что тот ведет двойную игру, но, скрипнув зубами, промолчал.

Глава 6

Прошло несколько недель.

Джанет сидела около оконной ниши в одной из комнат помещения, где должен был состояться аукцион. Она сидела тихо, но не потому, что уже смирилась со своим положением. Просто до сих пор не могла прийти в себя от ужасного потрясения. Предательство Мамуда не укладывалось в голове, а плавание от берегов Сан-Лоренцо к берегам Крита произошло столь стремительно, что Джанет окончательно растерялась.

С самой первой минуты похищения с ней обращались весьма уважительно. В сущности, делалось все, чтобы она была окружена комфортом и, не дай Бог, не захворала. Когда они сошли с корабля на берег, капитан Венутти проводил ее в дом Абдулы бен Абдулы, «поставщика лучшего в мире товара», как он сам отрекомендовался. В течение следующего месяца Джанет холили и нежили, а тем временем по Средиземноморью активно распространялись слухи о том, что в ближайшее полнолуние на аукционе в Кандии будет выставлена на продажу рыжеволосая девица невиданной красоты.

Все это время Джанет не выпускали на улицу, на солнце. Ее постоянно заставляли принимать ароматизированные ванны, причем в воду выжимался сок лимона, чтобы отбелить кожу. В тело ее втирали сладко пахнувшие масла. Наконец кожа стала нежной, словно шелк, а южный загар уступил место первоначальной кельтской белизне.

Сегодня к вечеру рабы надели на нее странный наряд. Это было нечто вроде туники из полупрозрачной бледно-золотистой ткани, которая закрывала все ее тело от шеи до пят и спадала вниз изящными складками. На талии и на плечах туника была закреплена зелеными ленточками. Волосы закололи жемчужной заколкой, и они длинным хвостом свободно струились по спине. На них была наброшена вуаль тоже зеленого цвета. Другая вуаль скрывала лицо девушки, оставляя открытыми лишь подведенные сурьмой глаза.

Однако Джанет не владел страх, ибо ей удалось повидаться с кузеном герцога Себастьяна Пьетро ди Сан-Лоренцо. Тот прибыл на быстроходном судне из Аркобалено и, подкупив старшего евнуха в доме Абдулы бен Абдулы, был допущен к очаровательной пленнице на несколько минут. Кузен герцога сообщил, что привез с собой много золота, и заверил Джанет, что обязательно выкупит ее. Он искренне сожалел о том, что девушке столь высокого происхождения придется пройти через унизительную процедуру торгов, но говорил, что иного выхода нет.

В глубине души, однако, Пьетро ди Сан-Лоренцо был отнюдь не уверен в своем успехе. Слухи о предстоящем аукционе распространялись очень быстро, и в Кандию с Востока уже прибыло несколько важных покупателей. Поговаривали, что на пути сюда находится и сам Хаджи-бей, старший евнух гарема турецкого султана. Все говорило за то, что Абдула бен Абдула не пожалел сил, чтобы получить за свой товар наивысшую цену. Пьетро оставалось уповать лишь на то, что ему улыбнется удача и удастся вызволить будущую невестку своего кузена. Если он победит, дома его будет ждать большая награда. В противном же случае на его маленькую родину падет гнев не только лорда Патрика Лесли, но и могущественного короля Шотландии. Перспективы этого были поистине страшны.

Джанет подняла глаза на черного евнуха, который неслышно приблизился к ней и коснулся руки:

– Пойдемте, моя госпожа. Скоро начнутся торги. Я могу чуть отодвинуть занавеску, и вы увидите, какое шикарное общество собралось здесь ради вас.

Проникнувшись невольным любопытством, Джанет последовала за ним. Негр отогнул занавеску и дал ей посмотреть. Девушка увидела средних размеров комнату с небольшим возвышением в самом центре. Стены были покрыты фресками с изображениями людей и животных в весьма откровенных позах. В комнате присутствовало не больше десятка купцов, среди которых мелькнуло и лицо Пьетро ди Сан-Лоренцо.

– Почему их так мало? – спросила она у евнуха.

Тот широко улыбнулся:

– Мой хозяин Абдула бен Абдула, да продлит Аллах его славные дни, назначил за вас начальную цену в пять тысяч золотых монет. Сами понимаете, товар не для погонщиков верблюдов.

Джанет подавила невольный смешок. В следующее мгновение за ее спиной возник сам Абдула бен Абдула. Пора было идти. Негр-евнух взял ее за руку и вывел в комнату, где должны были состояться торги, заставив подняться на возвышение. Покупатели жадно разглядывали ее. Джанет Лесли впервые почувствовала приближение страха.

Абдула бен Абдула взял ее под локоть и подвел к центру возвышения.

– Французский, – шепнул он ей на ухо, – язык международной торговли. Так что вы все поймете.

– Вы попусту тратите время, подвергая меня этому унижению, – ответила Джанет хмуро. – Пьетро ди Сан-Лоренцо все равно выкупит меня, и я вернусь к отцу.

– Аллах не допустит этого, – возразил работорговец и раскланялся перед покупателями. – А теперь, высокие гости, начнем самые важные торги этого года! Перед вами стоит благородная девица, волосы которой подобны золотистому зареву восхода солнца, кожа словно белоснежная отполированная слоновая кость, а глаза краше редчайших изумрудов! Смотрите же, о высокие гости! – С этими словами он сдернул вуаль, прикрывавшую голову девушки. – Начальная цена – пять тысяч золотых монет! Кто готов заплатить эти деньги?

– Даю пять тысяч! – раздался чей-то голос.

Абдула бен Абдула довольно усмехнулся:

– Агент египетского султана дает пять тысяч!

Начальная цена была быстро перебита, после чего торги пошли весьма шустро. Шесть тысяч… семь… восемь… девять… десять тысяч золотых монет.

– Высокие гости! – вдруг почти обиженно воскликнул Абдула бен Абдула. – Десять тысяч за такой товар?! Побойтесь Аллаха! Не унижайте мой дом! Перед вами драгоценное сокровище, гурия, которая украсила бы гарем самого Пророка! Это девственница, никогда не знавшая мужчины! – С этими словами он легонько провел своей дряблой ладонью по ее животу. Джанет инстинктивно отшатнулась. – Она произведет на свет много здоровых и крепких сыновей!

– А располагаешь ли ты доказательствами ее невинности? – крикнул кто-то.

– Располагаю! – возвестил Абдула. – Я дам покупателю заключения, составленные тремя разными лекарями. Если же выяснится, что они солгали, я возмещу покупателю ущерб троекратно против той цены, которую он отдаст за девушку. Причем товар все равно останется у него.

Зал пораженно охнул. Абдула бен Абдула слыл честным человеком, к тому же весьма скупым. Его слова убедили всех, и торги продолжались.

Глаза Джанет тем временем скользили по присутствующим. Агент египетского султана ответил на ее взгляд холодным взглядом, и девушка тут же отвела глаза. В этом человеке ей почудилось нечто зловещее и даже стало не по себе. Представитель багдадского халифа показался ей похожим на маленькую вспугнутую черную сову, и она с трудом подавила смех. Однако в следующую секунду улыбка исчезла с ее лица, ибо она взглянула в свирепое лицо человека, который, если верить негру-евнуху, был принцем Самарканда. Раскосые глаза горели откровенным вожделением, обшаривая все ее тело. Джанет затрепетала от ужаса. Она успокоилась, лишь когда отыскала глазами Пьетро ди Сан-Лоренцо, который ободряюще улыбнулся ей в ответ. Кузен герцога Себастьяна, впрочем, до сих пор сидел молча, не принимая участия в торгах.

По кивку Абдулы евнух развязал зеленые ленточки у Джанет на плечах, и туника внезапно соскользнула с них, обнажив девушку по пояс. Мертвая тишина опустилась на комнату. Двенадцать пар глаз принялись с алчностью буравить груди юной Джанет – безупречной формы, с нежно-розовыми сосками.

Абдула бен Абдула ловко выдержал минутную паузу, после чего возвестил:

– За товар предложено пятнадцать тысяч шестьсот золотых монет! Пятнадцать шестьсот за прелестный, еще не раскрывшийся цветок!

Шестнадцать тысяч… семнадцать… семнадцать пятьсот…

Абдула кивнул евнуху, и тот быстро распустил зеленую ленту на тонкой талии Джанет. Туника с легким шелестом скользнула по бедрам вниз, и шумный вздох прокатился по комнате. Девушка теперь стояла совершенно обнаженная, и лишь лицо ее было закрыто.

Сознание Джанет как будто раздвоилось. Душа и тело словно отделились друг от друга. Она сама внутренне удивлялась, как еще не упала в обморок от стыда и унижения, которому ее подвергли. Впрочем, внутренний голос настойчиво твердил ей: «Лесли никогда не показывают своего страха! Лесли никогда не показывают своего страха!» Высоко вздернув подбородок и выпрямив спину так, что лопатки едва не соприкоснулись, Джанет замерла на месте, едва дыша.

Восемнадцать тысяч золотых монет… восемнадцать тысяч девятьсот…

Словно охотничий пес, почуявший, что вот-вот нагонит жертву, работорговец одним быстрым движением сорвал жемчужную заколку, поддерживающую роскошные волосы Джанет. Золотисто-каштановые волны упали на обнаженные плечи девушки и тут же отхлынули назад. Абдула сорвал с ее лица последнюю вуаль.

– О Фатима! – раздался чей-то сдавленный возглас. – Ее лицо соперничает в красоте с телом!

– Багдадский халиф дает двадцать тысяч золотых монет!

«Святая Мария! – пронеслась в голове Джанет отчаянная мысль. – Таких денег не сыскать во всей Шотландии, что уж говорить о маленьком герцогстве Сан-Лоренцо! Я пропала!»

– Герцог Сан-Лоренцо дает двадцать пять тысяч, дабы вернуть домой нареченную невесту своего сына! – крикнул Пьетро.

Джанет прошептала еле слышно:

– О, прости! Прости меня, Богородица! В знак благодарности за мое вызволение я поднесу тебе эмалированную серебряную статуэтку с настоящими сапфирами вместо глаз!

– Двадцать пять тысяч, – дразнящим голосом повторил Абдула бен Абдула. – Кто даст больше?

Он с надеждой оглядел комнату. Цена была, что и говорить, высока. Все молчали. Пауза затягивалась. Джанет с облегчением вздохнула, а Абдула уже поднял свой молоточек, чтобы подвести окончательный итог торгам, но тут раздался голос:

– Турецкий султан дает тридцать тысяч золотых монет! – К возвышению, на котором стояла девушка, вышел высокий и стройный мужчина, облаченный в богатые восточные одежды. – Я Хаджи-бей, старший евнух султанского гарема. – Он швырнул в руки счастливому Абдуле тяжелый кошелек. – Пересчитай.

Джанет взглянула на незнакомца из-под полуопущенных ресниц. Рядом с ним все остальные купцы выглядели карликами. Несмотря на то что в его лице проступали явно негроидные черты, девушка не сомневалась в том, что он полукровка. Кожа его не была черна как смоль, но имела приятный золотисто-шоколадный оттенок. Чуть раскосые глаза мягко взирали на нее из-под тяжелых век. Высокий лоб, бритый наголо череп, на котором красовался небольшой зеленый тюрбан, тонкая переносица и широкие трепетные ноздри, полные чувственные губы. Его тело не было вялым и дряблым, что считалось непременной отличительной чертой большинства евнухов. Это был высокий и крупный, но не толстый мужчина.

Наряд его был великолепен. Открытый длинный халат салатового цвета, отороченный по обшлагам и на рукавах темным блестящим соболем и подбитый изнутри золотистой тканью. Под халатом расшитая красным шелком парчовая рубаха, широкий золотистый кушак, украшенный множеством мелких жемчужин и изумрудов. На тюрбане красовались большой изумруд-кабошон и перо белой цапли, а на ногах были мягкие сапоги из темно-коричневой кожи без каблуков. Длинные изящные пальцы его были унизаны перстнями, а на шее покоился тяжелый золотой медальон в виде головы льва.

Пьетро ди Сан-Лоренцо вскочил со своего места.

– Я протестую! Ты уже поднял свой молоток, чтобы окончить торги, – крикнул он, обращаясь к Абдуле бен Абдуле. – Девушка моя!

– Но я же не опустил его. Если ты, высокий гость, хочешь продолжить торг, я не против.

Хаджи-бей беззлобно усмехнулся:

– Да, благородный господин, если ты намерен поднять мою цену, я не стану возражать.

Пьетро обернулся к остальным присутствующим:

– Ваши собственные религиозные законы запрещают проведение подобных торгов! Эта девушка является нареченной невестой наследника герцога Сан-Лоренцо! Официальная церемония состоялась в декабре в кафедральном соборе Аркобалено. Ваша религия запрещает покушаться на чью-либо жену при живом муже, а эта девушка все равно что жена сыну герцога Себастьяна! Ее похитили из дома и привезли сюда силой!

– Наши законы не распространяются на неверных, так же как и ваши христианские обычаи не распространяются на нас, – возразил Хаджи-бей. – Поднимай мою цену или позволь мне удалиться с купленным товаром.

– Для кого он покупает эту юную девицу?! Для человека, который годится ей в деды! – с отчаянной мольбой и возмущением в голосе вскричал Пьетро ди Сан-Лоренцо. – У вас у всех есть с собой золото. Ссудите его мне, а я верну вам вдвойне! Помогите вернуть украденную невесту молодому герцогу!

Мертвая тишина была ему ответом. То, что он сказал про турецкого султана, было святой правдой, но никто из присутствующих не осмелился бросить вызов агенту грозного Баязета.

– Пересчитай золото, – приказал Хаджи-бей работорговцу.

– Нет, нет, уважаемый ага, – торопливо проговорил Абдула бен Абдула, взвесив, однако, на руке тяжелый кошелек. – Я верю тебе.

Хаджи-бей вновь обернулся к девушке. Джанет уже успела выйти из оцепенения и теперь вся дрожала от страха. Сняв с себя халат, Хаджи-бей накинул его ей на плечи.

– Пойдем, дитя, – мягким голосом сказал он.

– Мы приедем в Турцию, миледи! Мы выкупим вас! – крикнул им в спину Пьетро ди Сан-Лоренцо.

Хаджи-бей резко обернулся к нему:

– Не лги, не наполняй юное сердце ложными надеждами. Еще никто не выкупал девиц из сераля моего властелина! Лучше скажи ей правду, чтобы она смирилась со своим положением и без страха взглянула в лицо будущему.

Пьетро печально взглянул на Джанет.

Ей стало его жалко.

– Не печальтесь, милорд, – дрожащим голосом сказала она. – Но обещайте, что навестите моего отца и расскажете ему обо всем, что со мной произошло. Меня предал раб Мамуд. – Хаджи-бей легонько подтолкнул ее к выходу. – И еще передайте ему, что когда-нибудь я вернусь в Гленкирк. Обещайте!

Пьетро кивнул, после чего Джанет с достоинством сошла с возвышения и удалилась вместе с Хаджи-беем. По щеке кузена герцога сбежала слеза.

Глава 7

Хаджи-бей помог Джанет взобраться в паланкин, сам сел в другой. Носильщики подхватили его и бодро побежали по улице. Ночь стояла теплая, и все вокруг было освещено тусклым лунным светом. Наконец они остановились перед большим домом. Рабы помогли девушке выйти из паланкина и отвели ее в небольшую, хорошо обставленную и ярко освещенную комнату. Хлопнув в ладоши, Хаджи-бей отдал явившейся на зов рабыне распоряжения на непонятном языке. Та удалилась. Хаджи-бей повернулся к Джанет:

– Я приказал ей принести тебе более подобающую одежду, но пока сними, пожалуйста, этот халат.

Джанет непонимающе уставилась на него.

– Халат, дитя мое, – повторил он мягко. – Освещение у Абдулы было плохоньким, и я не смог хорошенько рассмотреть тебя.

– Тогда почему вы меня купили?

– Твои волосы и лицо стоят тех денег, что я отдал. А теперь халат, – сказал он и протянул к ней руку.

Джанет, сама удивляясь своей покорности, раскрыла халат, и тот, скользнув по плечам, упал к ее ногам. Она молча предстала перед евнухом нагая, и тот принялся ее внимательно рассматривать.

Джанет была еще слишком молода и неопытна, чтобы осознать всю силу своей красоты. В последний год ее тело стало наливаться женской зрелостью и действительно походило на бутон, готовый вот-вот раскрыться в прелестный цветок. Она казалась высокой, хотя на самом деле была среднего роста. У нее были стройные длинные ноги, округлые бедра, высокая крепкая грудь. Безупречная гладкая кожа отливала здоровым блеском. Хаджи-бей с удовлетворением отметил про себя какую-то особенную ясность ее зеленых глаз, указывавшую, по его мнению, на то, что девушке немного пришлось пролить слез в этой жизни, а значит, она обладает волей и сильным характером.

– Повернись, пожалуйста, – попросил он.

Джанет изящно повернулась. С уст евнуха сорвался легкий возглас восхищения. Нет, он нисколько не жалел о потраченных деньгах.

Через некоторое время в комнату вернулась рабыня. Она помогла Джанет облачиться в салатового цвета турецкие шаровары, лиф и янтарный шелковый кафтан. Потом рабыня вновь удалилась.

– А теперь, дитя мое, – сказал Хаджи-бей, – мне кажется, самое время познакомиться со своими спутницами.

Взяв Джанет за руку, он отвел ее в просторную комнату с террасой, выходившей на море. Едва переступив порог, Джанет увидела двух молодых девушек примерно ее лет. Одна была миниатюрная, чуть пухленькая блондинка, другая – высокая темноволосая, на овальном лице которой выделялись раскосые и черные как уголь глаза. Они поднялись с подушек, когда Хаджи-бей приблизился к ним. Взяв за руку блондинку, старший евнух турецкого султана сказал Джанет:

– Это Фирузи, названная так из-за того, что ее глаза отливают чистой бирюзой. Фирузи по-турецки значит «бирюза». Она с Кавказских гор.

Фирузи приветливо улыбнулась Джанет:

– Мы рады, что ты присоединишься к нам. Теперь нас будет трое. – Она говорила по-французски бегло, но с заметным акцентом.

– А это, – продолжал Хаджи-бей, беря за руку другую красавицу, – Зулейка.

– Я никогда прежде не видела таких женщин, – шепнула Джанет.

– Ничего удивительного. Я из Китая, – ответила темноволосая девушка с раскосыми глазами. Она тоже говорила на французском, но понять ее было сложнее, чем Фирузи.

– Где был Марко Поло?

– Да.

– А как нам называть нашу новую подругу, Хаджи-бей? – спросила Фирузи.

– Сайра.

– Меня зовут Джанет Мэри Лесли, – гордо вскинула голову Джанет.

– Вряд ли это имя подойдет для очаровательной гедиклис из гарема турецкого султана, – улыбнулся Хаджи-бей. – На древнем языке моих предков Сайра означает «пламя». По-моему, удачнее и придумать нельзя. А теперь, дети мои, я оставлю вас, чтобы вы как следует познакомились друг с другом. Отдыхайте и набирайтесь сил. Завтра с ночным приливом отправимся в Константинополь.

Поклонившись, он вышел из комнаты.

Джанет с тоской глянула на серебристую, освещенную луной гавань Кандии. Она была забита кораблями, в окнах которых горел свет. Эти огни манили к себе с великой силой, ибо Джанет знала, что среди них есть и огни корабля из Сан-Лоренцо, от Руди…

– Ну иди… – чуть подтолкнула ее Фирузи, кивнув в сторону террасы. – Попробуй.

Джанет осторожно вышла в сад. Тут же перед ней откуда ни возьмись из темноты выступили два черных раба в тюрбанах, вооруженных кривыми турецкими саблями. Девушка мгновенно ретировалась.

– Бежать отсюда не удастся, Сайра, – сказала блондинка. – И чем раньше ты смиришься с этим, тем легче тебе будет жить.

Джанет заплакала.

– Почему ты плачешь? – участливо спросила Фирузи.

– В гавани стоит судно, которое пришло в Кандию, чтобы забрать меня и вернуть к отцу, младшему брату и нареченному жениху. Ах, если бы я только могла взойти на его борт!..

– Увы, – ответила Фирузи, разведя руками. – Тебе еще повезло: у тебя есть семья. А вот все мои родные, включая и мужа, были вырезаны татарами.

– Ты была замужем?

Фирузи кивнула и, хлопнув в ладоши, приказала явившейся рабыне принести что-нибудь поесть. Она чувствовала, что Джанет голодна.

– Я расскажу свою историю, Сайра, если хочешь…

Она на минуту замолчала, отдаваясь во власть тяжелых воспоминаний, глаза ее, неподвижно устремленные вдаль, подернулись дымкой.

Однажды несколько крестьянских дворов с южных границ Руси снялись и отправились дальше на юг, в сторону могучих Кавказских гор. В поисках лучшей доли. В горах быстро выросли два сторожевых селения. Князь посадил в каждое по воеводе начальствовать. С горцами русские ужились хорошо, переняли их быт, привыкли к новым условиям жизни. А вот между собой не ладили…

На тот день была назначена ее свадьба. Подумать только! Все было решено внезапно, под влиянием минуты. Ее брат спас на охоте жизнь младшему сыну воеводы другого селения, с которым они до сих пор враждовали. «Теперь я выйду замуж за его старшего сына, – думала Машутка, – и отныне мы заживем в мире». Она никогда прежде не видела Петра, даже не знала, хороший ли он человек. А отца расспрашивать было бесполезно, он только усмехался в усы.

Занавеска, отделявшая ее комнату от горницы, отодвинулась, и к ней с радостными возгласами и смехом устремилась вся семья. Огромный, словно медведь, отец, маленькая румяная мама, сестренки, старшая Катя с мужем и Танюшка. Не забыли ее и братья Павел, Гриша, Бориска и Ванятка. В горнице толпились также дядья, тетки и прочая родня. Комната невесты мгновенно наполнилась букетами полевых цветов.

– Ну что, красна девица, – громовым голосом воскликнул отец, – небось выспалась?

– Вот и хорошо, – рассмеялся Гришка, – потому что этой ночью заснуть ей не придется.

– Так! – строго проговорила мать, оборачиваясь к нему. – Положи цветы и ступай подшучивать над кем-нибудь другим. И вообще все вон! Мне нужны только Катя и Таня.

Каждый, прежде чем выйти, подходил к невесте, целовал ее в щеку и дарил свой букет.

– А теперь, Маша, – сказала ее мать Софья, – поешь. – С этими словами она поставила перед девушкой деревянное блюдо и чашку. – Вот маковые булки, варенье, горячая медовуха.

Катерина удивленно хмыкнула. Когда она выходила замуж, ее последний девичий завтрак состоял из черной краюхи, меда в лукошке и козьего молока. Софья старалась ко всем своим детям относиться одинаково, но все равно чувствовалось, что Машутка – ее любимица. Взять, к примеру, ее свадебный наряд. Прошлой зимой их навещали купцы, вернувшиеся из Персии, так вот один из них, ночевавший в доме воеводы, показал отрез красивого белого шелка. У Софьи тут же загорелись глаза, и она решила во что бы то ни стало добыть этот отрез дочери на подвенечное платье. И золотую нитку, чтобы вышить на нем узор. И маленькие турецкие тапочки, расшитые золотом и усыпанные мелким жемчугом. Отец заворчал было, что он не князь какой-нибудь и не турецкий визирь, а простой воевода, однако, когда богатый гость уехал, Софья припрятала в сундук и шелк, и золотую нить, и тапочки. За все это добро отцу пришлось отдать барана и нескольких овец.

Катя улыбнулась, глядя на сестру, налегающую на маковые булки. «Мой свадебный наряд был из шерстяной пряжи, а ее – из шелка. Но ничего. Шелк Машутке к лицу. Она станет настоящей белокурой красавицей с бирюзовыми глазами». Мать дернула Катерину за руку, выведя ее из состояния задумчивости:

– Опять замечталась! Подогрей-ка Машутке воды в кадке, а ты, Танюшка, пойди ополосни блюдо.

Утро прошло в хлопотах, и скоро настал полуденный час. Весь поселок принарядился по такому торжественному случаю, все-таки дочь воеводы не каждый день замуж выдают. На лугу за церковью выставили столы для свадебного пиршества. Женщины стали накрывать их. Тут появился мальчишка и крикнул:

– Едут!

Машутка бросилась к окну горницы и выглянула на улицу. Возглавлял процессию высокий юноша на белом коне. Он задорно смеялся, темные глаза его весело поблескивали, а перед ним скакала детвора с криками:

– Дорогу жениху!

К Машутке сзади подошла мать:

– Это твой суженый, дочка.

– Какой красивый… – зачарованно прошептала девушка.

– Фу ты! – недовольно проворчала Софья. – При чем здесь это? Краса телесная – пустышка, ежели нет красоты внутренней. Неужели ты думаешь, что мы с отцом отдаем ему тебя за его красивые глаза?

Жители обоих селений восторженно загудели, когда мимо них, ведомая за руки своими родителями, прошла дочь воеводы Машутка. На ней были расшитый золотом шелковый сарафан и шелковая кофта. Из-под нижних льняных юбок выглядывали стройные ножки. На белокурой головке красовался желто-белый венок из ромашек, собранных на луговине.

– Так вот она какая! – восторженно воскликнул Петр, обращаясь к своему отцу. – Почему ты до сих пор не дозволял мне взглянуть на нее? Я Бог знает что передумал! Представлял себе кривую на один глаз, хромую козу! А она… Если у нее и душа такая же, как лицо, я счастливый человек!

– Воистину счастливый, – ответил воевода. – Но если бы я дал тебе глянуть на нее хоть украдкой до сегодняшнего дня, она бы не дошла невинной до венца. А мы вашим союзом хотим мир упрочить, а не усобицу раздувать.

Их подвели друг к другу у алтаря, за которым суетился отец Георгий, Машуткин дядя. Он обвенчал молодых, и только после этого невеста впервые робко подняла глаза на своего суженого. Тот нежно поцеловал ее в уста и шепнул:

– Вот и познакомились, Машенька. Век буду любить тебя!

Зардевшись, девушка ответила:

– Я тоже.

Воевода Николай ничего не пожалел для того, чтобы отпраздновать свадьбу дочери. На вертелах по обычаям горцев жарились целиком туши баранов, рекой лились крепкий мед и местное терпкое виноградное вино. Столы ломились от фруктов, свежих караваев и пирогов. К вечеру все развеселились и над молодоженами в преддверии первой брачной ночи уже начинали по-доброму подшучивать.

Ничто не предвещало дурного. Поэтому когда кто-то крикнул, что начался пожар, поначалу никто ничего не понял. Счастливая Машутка огляделась по сторонам и только сейчас увидела, что поселок занимается заревом с разных концов. По улице уже мчались на своих низкорослых мохнатых лошадях, оскалив зубы на желтых круглых лицах, свирепые татары.

Началась резня. Русские пришли пировать безоружные, никто из них не был готов к внезапному налету поганых. Повсюду раздавались дикие крики и звон клинков. Люди разбегались в разные стороны. Машутка схватила двух младших братьев, Бориску и Ванятку, и младшую сестренку Танюшку:

– В лес! Бегите быстро в лес!

Двенадцатилетний Борис стал было вырываться:

– Хочу биться с ними!

Машутка как следует шлепнула его.

– Отец, Павел и Гриша убиты, – прошипела она яростно. – Теперь ты глава семьи. Забирай Ванятку, Танюшку и схоронитесь в лесу! Беги же, Борька!

Он колебался несколько мгновений, потом схватил за руки младшего брата и сестру и бросился с ними в сторону темневшей невдалеке опушки. Меньше чем через минуту дети скрылись в густых зарослях… Тут сзади раздался душераздирающий вопль. Машутка резко повернулась и увидела сестру Катю, которая корчилась на земле в кровавой луже. Кто-то из татар только что изнасиловал ее, и у несчастной случился выкидыш. Вокруг нее толпились враги, решая, кто из них будет следующим. Другие уже заваливали на землю мать. У Машутки от ужаса раскрылись глаза. Вдруг кто-то дернул ее за плечо, она дико вскрикнула, но увидела, что это ее муж Петр.