Текст книги "Гарем"

Ему было почти тринадцать, когда Завоеватель умер, поэтому Селим помнил деда очень отчетливо. Мухаммед жил на территории Йени-сераля, откуда мог надзирать за строительством своего нового дворца. Однажды он распорядился, чтобы к нему привели внуков. Ахмед и Коркут явились вместе со своими многочисленными свитскими, а семилетнего Селима сопровождал лишь один слуга.

Мухаммед удивленно повел бровью, подметив эту разницу, но промолчал. Когда для развлечения позвали борцов, которые устроили перед старым султаном и его внуками зрелищные поединки, Ахмед хвастливо заявил, что может положить любого из них на лопатки. Старик ничего не сказал, но во взгляде, который он бросил на толстого хвастуна, была открытая неприязнь. В результате одного лишь Селима дед пригласил к себе в Йени-сераль. Когда внук спросил, почему именно ему оказана такая честь, старик ответил совершенно искренне, чему сам был немало удивлен:

– Потому что только ты, Селим, достоин того, чтобы постигать мою науку.

– Что это за наука, дед?

– Я сделаю из тебя воина. Величайшего воителя всех времен и народов. Начиная с этого дня ты станешь учиться военному делу у моих людей. Дважды в неделю мы будем встречаться с тобой тайно, ибо я не хочу, чтобы об этом прознала Бесма, и я буду проверять твои знания. Я сам открою перед тобой секреты тактики, которая позволила мне выйти победителем из многих сражений и подарила мне редчайшую и драгоценнейшую жемчужину – Константинополь. Когда я умру, Турции не нужно будет опасаться за свое будущее, ибо у нее будешь ты.

Спустя шесть лет Селима позвали к смертному одру Мухаммеда. Последние свои слова старик произнес хриплым шепотом, и услышал их только младший внук:

– Ты… ты заменишь на троне моего сына.

Селим запомнил эти слова. Они прочно засели у него в голове и вспыхивали временами в памяти, словно раскаленные уголья. То, что сегодня ему открыл ага, было Селиму приятно. Но он не показал своих чувств, а лишь лаконично выразил согласие с планами матери и ага кизляра. Селим понял, что его приглашают разыграть весьма сложную и опасную партию, но знал, что получит от этого удовольствие.

– Ты улыбаешься, – заметил ага.

– Просто на минуту попытался представить себе того зверя, в шкуру которого ты зовешь меня влезть. – Он рассмеялся. – Добрый принц Селим, прекрасный сын и брат, безупречный муж и отец! Подумать только, Хаджи-бей! Воистину ты просишь слишком многого от простого солдата. Вот, скажем, что будет, если мне не понравятся девушки из отцовского гарема? Смазливая мордашка – еще не гарантия мужского счастья.

Ага улыбнулся:

– Когда придет время делать выбор, будь покоен, по крайней мере за трех девушек я ручаюсь – они привлекут твое внимание. Я сам найду их для тебя.

– Значит, ты полагаешь, что знаешь мои предпочтения?

– Красота, светлый разум, душевное тепло, независимость и, возможно, некая загадка.

– Найди мне хотя бы одну женщину, в которой есть все эти качества, и я буду счастлив.

– Найду, мой принц, найду.

В день, когда Селиму исполнилось двадцать пять лет, по приказу султана на всей территории Османской империи, от Балкан до границ с Персией, были назначены великие торжества. Селим прибыл в Константинополь за неделю до этого и согласно распоряжению отца расположился в Йени-серале.

Почти все время Селим был один, ибо таковы были традиции в Османской империи, столь непохожие на обычаи, принятые в Европе, где член королевской семьи выбирает себе друзей из числа придворных. К тому же Селим с детства сжился с одиночеством и привык быть настороже. Ему гораздо легче давалось общение с телохранителями-татарами, чем со свитскими. Татары уважали его за то, что он преуспел в воинском искусстве, мог обогнать любого на своем коне и бросить копье дальше всех. Так же ловко он обращался с ножом и ятаганом.

За эту неделю Селим уже трижды виделся с отцом. Киюзем надеялась, что сын произведет положительное впечатление на султана, и ее надежды полностью оправдались. Правда, в первую минуту со стороны обоих была заметна некоторая неловкость, ибо отец и сын, в сущности, совсем не знали друг друга. Чувствуя затянувшуюся паузу, Селим сказал, что пишет стихи. Баязет тут же оживился, в глазах его блеснули искорки неподдельного интереса. Он и сам увлекался поэзией. Отец и сын разговорились, и стало ясно – несмотря на двадцать пять лет, что они не виделись, эти два человека подружатся.

Селим повстречался и со своим старшим братом, который также прибыл в столицу на торжества. Ахмед к тому времени уже здорово накачался запрещенным Кораном вином и в ответ на низкий приветственный поклон Селима смерил младшего брата долгим подозрительным взглядом:

– Отец оказывает тебе большую честь, назначив этот праздник.

– Это честь не мне, а моей покойной матери.

– Я наследник!

– Воля отца для меня закон, брат.

– Моя мать постоянно говорит, что ты хочешь украсть мой трон, но я отвечаю, что она ошибается. – С этими словами Ахмед осушил свой кубок.

Селим улыбнулся.

– Я не собираюсь красть твой трон, брат, – проговорил он, а про себя подумал: «Болван! У тебя нет никакого трона и никогда не будет!»

В один из дней ага кизляр отвел Селима в потайную комнату в Эски-серале, откуда открывался вид на женские бани. Никогда прежде молодому принцу не случалось видеть так много женщин вместе. К тому же обнаженных.

– Сколько их всего у моего отца? – спросил он, не отрывая глаз от захватывающего зрелища.

– В настоящий момент около трехсот, – ответил Хаджи-бей. – Но среди них лишь сто десять являются гедиклис. Три кадины, пять икбал и порядка десятка гюздэ. Остальные просто служанки.

Принц не ответил, а ага кизляр понимающе хмыкнул. Несмотря на то что ему так и не суждено было стать мужчиной, он знал толк в женщинах и слыл знатоком женских прелестей. Под его строгим надзором лишь самые красивые и изящные представительницы прекрасной половины человечества готовились в султанские гедиклис.

Хаджи-бей и принц Селим несколько минут молча наблюдали за тем, что происходило перед их глазами.

Бани были сложены из бледно-розового мрамора и имели куполовидную крышу из розового стекла. Вдоль стен с разными интервалами помещались изящные ниши, откуда золотистыми фонтанчиками била холодная и горячая вода. В центре зала на мраморных прямоугольных плитах женщины сидели, отдыхали, здесь им делали массаж. Сегодня в банях наблюдалось поистине вавилонское столпотворение. Селим был захвачен красотой и разнообразием зрелища. Здесь были смуглые испанки и марокканки, уроженки Прованса и Италии с кожей, отливавшей золотом, кофейного цвета египтянки, молочно-белые гречанки и черкешенки, черные рабыни из африканской Нубии…

Через какое-то время бани опустели и в них осталось лишь около десятка девушек. Затем двери открылись, и в бани в сопровождении еще нескольких красавиц вошла женщина, при взгляде на которую Селим вздрогнул.

– Госпожа Рефет, – проговорил ага.

Принц был явно смущен.

– Никак не могу привыкнуть к тому, что она и моя мать – двойняшки, – шепнул он. – Похожи как две капли воды.

– Не совсем так, – возразил Хаджи-бей. – У твоей матери была очаровательная родинка, которая отличала ее от Рефет. Но я привел тебя сюда не для того, чтобы ты смотрел на свою тетушку. Она надзирает за тремя девушками, которых я обещал подыскать тебе. Попробуй-ка угадать их среди остальных.

Селим стал разглядывать обнаженных женщин. Первой его внимание привлекла высокая девушка с золотистой кожей и раскосыми глазами, которая расплетала длинную и черную как смоль косу.

– Вон та, – показал он.

Ага кивнул.

– И блондинка. С нежными розовыми ягодицами. Если она не из твоих трех, я все равно ее выбираю.

– Это Фирузи, сынок. Правильно. А третья?

Но принц не ответил. Ага проследил за его пристальным взглядом и усмехнулся, ибо Селим, конечно же, смотрел на Сайру. Девушка опустилась на одно из мраморных возвышений, и за ней ухаживали три рабыни. Одна красила ногти на изящных ножках, другая – на руках, а третья проводила по золотисто-каштановым роскошным волосам шелковой тканью, дабы придать им еще больший блеск.

– Это Сайра, – сказал Хаджи-бей. – Разве она не прелестна? – Он не стал ждать ответа молодого принца. – Во многом девушка развита не по годам. Твоя тетушка говорит, что она владеет несколькими языками и успешно постигает турецкий. Мне кажется, именно она должна стать матерью твоих сыновей. Твой отец всегда отличался неразборчивостью в своих связях. Результат тому – твой брат Ахмед. Но с этой девушкой будь терпелив. Ее, конечно, научили, как доставить удовольствие своему властелину, но она еще невинна. В той стране, откуда она родом, мужчины и женщины во многом равны между собой. Сайра очень независима и обладает сильной волей. Не сломай ее. Ты никогда не встречался с женщинами более одной-двух ночей. Это были воистину искусницы в любви. Сайра поначалу будет робеть, но прояви терпение, и в награду получишь ее любовь до гроба.

Несколько дней Селим размышлял над словами Хаджи-бея и вспоминал Сайру. Ага своими речами вызвал в душе молодого принца смятение. Аллах создал женщин для того, чтобы они доставляли удовольствие мужчинам. И те женщины, которых Селим знал, были искусны в любви. Но и только… «Интересно, а им-то было со мной приятно?» – спросил сам себя юноша. Раньше он этим вопросом никогда не задавался.

«Нет, все же для того, чтобы прожить с женщиной всю жизнь, одних страстных ночей явно недостаточно. Животные тоже спариваются, но разве Аллах не вознес человека выше всех прочих земных тварей? Почему? Потому что человек способен на любовь».

Ему было двадцать пять лет, а он до сих пор не познал этого чувства. Научит ли его любви эта девушка? Сайра… Что это значит – любить? Селиму хотелось услышать ее голос, поговорить с ней. Но вдруг стало страшно. А понравится ли он ей? Хаджи-бей властен предоставить в его распоряжение ее стройное, манящее тело, но не может заставить Сайру полюбить Селима.

Впрочем, скоро молодой принц успокоился. Он совсем ее не знает, но завтра вечером, сидя на возвышении подле отца, он выберет ее в числе шести других девственниц, и она полюбит его! Он сделает так, что она его полюбит!

Селим видел ее всего несколько минут, но знал наверняка, что уже не сможет прожить без нее.

Из Великой Мечети, которая в византийское правление была христианским Софийским собором, раздался крик муэдзина, сзывающего правоверных на молитву. Селим упал на колени и воздал хвалу Аллаху.

Глава 10

В течение нескольких месяцев гедиклис из султанского гарема готовились к чествованию принца Селима по случаю его двадцать пятой годовщины. Все-таки не каждый день предоставляется такой шанс, и любая девушка втайне надеялась попасть в заветную шестерку.

У султана было на настоящий момент три кадины, и все три женщины прославились тем, что неустанно строили друг против друга закулисные интриги и всевозможные козни. Несмотря на то что султан был уже далеко не молод, девушек по-прежнему по ночам призывали разделить с ним ложе, пройдя до его покоев по Золотой тропе. Те, кому удавалось понравиться ему и избежать гнева ревнивых кадин, считали, что им крупно повезло. Остальные после первой же ночи изгонялись в Шатер стареющих женщин.

Поэтому очень многим мысль понравиться молодому принцу и перейти в его собственный гарем и казалась такой соблазнительной. Девушки усиленно заботились о своей внешности, прилежно постигали премудрости гаремной жизни и не жалели карманных денег на драгоценности, духи и шпионов, с помощью которых думали выведать, что Селим больше всего ценит в женщинах и как ему угодить.

Появление в гареме султана Баязета Сайры, Фирузи и Зулейки, слава Аллаху, прошло тихо и спокойно. Писец сделал обычные записи в своей книге: полагалось указать имена новоприбывших, их возраст, место рождения и покупки. Хаджи-бей расплатился в Кандии за Сайру деньгами из своего кармана. Тридцать тысяч. Он знал, что такая огромная сумма неизбежно привлечет к себе нежелательное внимание и породит пересуды, поэтому ага указал писцу, что купил девушку за пятьсот золотых динаров. Цена вполне приемлемая за такую красавицу.

Девушки были отправлены в ода к госпоже Рефет. Выбор наставницы оказался поистине мудрым. Хаджи-бей и тут не прогадал, возложив надежды на родную тетю принца Селима. Это была изящная женщина с красивыми темными волосами, собранными на затылке. Правильные черты лица, точеные скулы, мягкая улыбка, добрый взгляд карих глаз. Едва увидев новеньких, Рефет сразу же разгадала, что их бравада – всего лишь маска, за которой кроются нерешительность, смущение и, возможно, даже страх.

Один из евнухов предупредил ее о том, что девушки отправились в ее ода, и Рефет готовилась к их встрече. Наконец двери открылись, и появился ага, a за ним и юные красавицы. Госпожа Рефет обняла каждую и ласково проговорила:

– Добро пожаловать, мои милые. Рада видеть, что вы добрались благополучно.

– Оставляю их на тебя, добрая госпожа Рефет, – сказал Хаджи-бей. – Прощайте, дети мои, и да улыбнется вам судьба.

Рефет не дала девушкам времени на слезы.

– Сегодня вы пойдете в бани, – объявила она. – Поскольку мы сейчас одни, давайте выпьем чего-нибудь прохладительного, а пока будем ждать остальных, я покажу вам ода.

Она распорядилась, чтобы принесли напитки, и повела девушек за собой.

– Вот здесь, – проговорила она, обводя помещение рукой, – вы и другие девушки, которые находятся на моем попечении, будете жить и спать.

Сайра оглядела комнату. В ней было три круглых и низких, украшенных инкрустацией стола, несколько разноцветных подушек и стул.

– А где же постели? – спросила она недоуменно.

Госпожа Рефет указала на панели в стенах:

– За ними. За каждой девушкой закреплены матрас, постельное белье, одежда и другие принадлежности личного туалета. Утром после молитвы мы проветриваем наши постели, а потом убираем их до следующего вечера.

– Весьма практично, – заметила юная Сайра, чем немало удивила госпожу Рефет. – Здесь же мы будем и есть?

– Да, моя милая.

– А нам разрешается покидать пределы ода?

– О Аллах, разумеется, дитя мое! Вы же не пленницы. Впрочем, ваша свобода в передвижениях будет несколько ограничена, но это нормально. Разве у вас в стране все иначе для молодых девушек?

– Иначе, – ответила Сайра. – Дома я могла пойти, куда мне захочется.

Госпожа Рефет приблизилась к ней и мягко положила руку девушке на плечо:

– Что ж, милая, в таком случае тебе будет несколько сложнее привыкнуть к нашим порядкам, но мы, по возможности, будем учитывать твои желания. И потом, столько дел впереди, что у вас попросту не останется времени, чтобы роптать на судьбу. Сейчас мы говорим с вами по-французски, но вы должны как можно скорее изучить турецкий. Пока вы не имеете даже отдаленного представления о том, что такое жизнь в Османской империи вообще и в султанском гареме в частности. А ведь уже через несколько месяцев вы будете представлены нашему властелину и его сыну, и к тому времени вы должны будете полностью освоиться в новой жизни. Так что работы много.

Надеюсь, вы понимаете, что в действительности гаремная жизнь не похожа на ту, что описана в сказках. Непосвященные полагают, что мы тут только и возлежим на подушках с утра до вечера, жуем конфеты и ждем, когда кого-нибудь из нас призовет к себе на ночь султан. О нет! Каждая девушка должна выполнять легкую поденную работу. Ежедневно. Бани – это тоже целый сложный ритуал. Прогулки. И конечно, занятия. Словом, у вас не будет и свободной минуты.

Следующие несколько месяцев пролетели стремительно. Госпожа Рефет оказалась права. Времени на то, чтобы оглядываться на прошлую жизнь, совершенно не оставалось. Девушки быстро выучили турецкий язык, причем Сайра добилась в нем наибольших успехов. Языки всегда были ее сильной стороной, и она получала удовольствие от их изучения. Затем девушки познакомились с историей Османской империи, ибо Хаджи-бей был убежден: чтобы понимать настоящее и предугадывать будущее, необходимо знать прошлое.

Попутно изучались обычаи и традиции Турции. Плюс музыка и танцы как весьма популярные в этой стране занятия. Зулейка блеснула в музицировании, так как восточная музыка была ей привычна и знакома с детства, а Фирузи отличилась в танцах и к тому же прекрасно исполняла песни на своем родном языке, подыгрывая себе на струнных инструментах. Сайра в своей прежней жизни не блистала ни в музыке, ни в танцах, но старательно занималась и в итоге освоила в совершенстве и то и другое. Между прочим, плачущие звуки местных тростниковых флейт напомнили ей звучание родных шотландских волынок.

Считалось, что новенькие уже умеют вышивать, а также читать и писать. Если с первым проблем не было, то с грамотой у Фирузи возникли некоторые сложности, а Сайра и Зулейка умели читать и писать лишь на своих родных языках. Тогда в ода появилась мудрая старуха по имени Фатима, которой было дано задание научить новеньких чтению и письму на турецком. Сайра вызвалась помогать Фирузи, которой поначалу пришлось труднее всех. Но юная шотландка проявила должное терпение, и в итоге у Фирузи, к ее большой радости, все получилось.

Время шло, и девушки постепенно свыкались с новым образом жизни. Причем каждая по-своему. Зулейке было легче всех: она привыкла к уединенной жизни во дворце китайских императоров династии Минь, и только мысль о своем высоком происхождении и о вероломстве наложницы персидского шаха не давала ей покоя. Наконец ей удалось отодвинуть мрачные мысли на задний план. Она не забыла свою прошлую жизнь, нет, но воспоминания уже не омрачали ее, как раньше.

Фирузи привыкла к свободе у себя дома в горах, и ей в новых условиях пришлось бы несладко, если бы не роскошь и не обилие новых впечатлений. И хотя девушка потеряла все: и дом, и семью, и жениха, – она понимала, что минувшего не вернуть. Смирилась со своим новым существованием и считала, что ей повезло. Фирузи по своей природе была жизнерадостна, и это также помогло ей.

Тяжелее всего пришлось Сайре. Она выросла в свободолюбивой Шотландии, где действительно ничто не ограничивало ее свободу. Поэтому строгий распорядок гаремной жизни поначалу сильно досаждал ей. Мир сузился до пределов ода, бань, женской мечети и сада. Кажется, она все отдала бы за то, чтобы получить коня и пустить его галопом по открытому полю. Как и Фирузи, она нашла в себе силы смириться с новым положением, но бывали минуты, когда ей казалось, что она сходит с ума.

Это не могло укрыться от госпожи Рефет, и она постаралась сделать все, чтобы облегчить девушке новую жизнь. В частности, приставила к Сайре специального евнуха, который сопровождал ее во время прогулок по саду. Конечно, выходить в сад можно было, лишь соответственно одевшись.

Эта одежда называлась феридже и представляла собой длинную робу с ниспадающими рукавами из светло-лилового шелка. Она тянулась от головы до пят, а сзади к ней еще пристегивалась большая прямоугольная накидка до самой земли. Кроме того, Сайра должна была надевать йасмак, то есть особую вуаль, состоящую из двух частей. Первая половинка закрывала нижнюю часть лица девушки и падала на грудь, а другая закрывала лоб и волосы. Когда Сайра наряжалась подобным образом, никому не дано было угадать, молодая она или старая, красавица или уродина.

Однажды костюм этот спас Сайру. Зато какого страху натерпелся приставленный к ней евнух! Они гуляли, как обычно, в саду, как вдруг из-за живой изгороди вышел сам султан со своей свитой. Евнух посерел лицом и едва не лишился чувств. Ведь ага кизляр строго-настрого предупредил его, что султан ни в коем случае не должен узнать о том, что в его гареме появилась эта девушка.

Сайра не растерялась. Она низко поклонилась султану, и тот прошел мимо, не останавливаясь. Сделала она это вовремя, ибо если бы Баязет увидел ее удивительные зеленые глаза, все могло бы кончиться гораздо хуже.

Сайра потом долго анализировала этот случай. До того момента власть султана казалась ей нереальным, абстрактным понятием. Но хватило одного взгляда на пораженного ужасом евнуха, чтобы мнение девушки изменилось. «Я должна провести всю оставшуюся жизнь в этом странном мире, – думала она. – Выбор невелик. Или я стану таким же пугливым, беспомощным существом, как этот несчастный евнух. Или любящей женой будущего султана. За принцем Селимом я буду как за каменной стеной, и у меня, возможно, будет в руках реальная власть. Кто знает, может, я еще и полюблю его».

После той встречи приступы хандры у Сайры прекратились, и она стала проявлять больше интереса к новой жизни и усердия в занятиях.

– Откуда эта перемена? – удивлялась госпожа Рефет.

– Даже не знаю, – отвечал ей Хаджи-бей. – Но ясно одно: наша юная Сайра склонна к самоанализу. Полагаю, какой-то случай заставил ее впервые по-настоящему трезво оценить ситуацию. Я рад, что это произошло. Мы кровно заинтересованы в ее помощи, ибо именно Сайру я вижу в роли первой икбал принца Селима и, да поможет Бог, в роли его бас-кадины.

– Мой племянник не нуждается в том, чтобы ему указывали, кого любить, ага.

Хаджи-бей усмехнулся:

– Я ничего не буду ему указывать. Он сам ее выберет. Селим в последнее время стал большим знатоком женщин. Зулейка и Фирузи красивы, но китаянка слишком гордая, и в глубине ее сердца таится горечь. Она будет предана Селиму, но он никогда не сможет по-настоящему сблизиться с ней. А за очаровательной улыбкой русской девушки кроется печаль и скорбь. Она тоже будет верна Селиму, но память о юноше, за которого она вышла замуж в день своего похищения и который погиб, защищая ее, никогда не изгладится в ее сердце. Селим почувствует все это. Возможно, он полюбит и Зулейку, и Фирузи. Возможно, они даже подарят ему сыновей. Но он так и не сможет сойтись с ними по-настоящему.

– Но разве у Сайры нет воспоминаний о прошлой жизни? Насколько мне известно, она тоже была нареченной невестой, когда ее похитили.

– Сайра моложе обеих своих подруг. И она еще не любила, а лишь играла в любовь. Она очень трезво смотрит на вещи, хотя не исключено, что и сама не осознает этого. Девушка провела здесь уже несколько месяцев, в продолжение которых впитывает в себя как губка все, что мы даем ей. Она еще растет, и мозг ее работает со все нарастающей силой. Тело ее созрело для любви, а когда она встретит ответное чувство, у нее созреет и дух. И нашему господину доставит множество приятных мгновений не только ее тело, но и разум. Во всем гареме другой такой девушки не сыскать. Между прочим, Селим уже очарован ее красотой.

– Он видел ее?! – пораженно воскликнула госпожа Рефет. – Господи, Хаджи-бей, ты ставишь под угрозу наши жизни!

– Нет, моя госпожа. Просто над банями устроена потайная комнатка, которую вырубили в стене мои немые стражники, еще когда я только стал ага кизляром. Никто не знает про нее, даже султан. Оттуда я могу спокойно наблюдать за девушками, не смущая их. Благодаря этой комнатке я, так сказать, отделяю зерна от плевел. Ведь известно, что смазливая мордашка еще не залог совершенного тела. А я не могу допустить, чтобы ложе с султаном делила женщина с каким-нибудь физическим недостатком. Несколько дней назад я отвел в потайную комнатку Селима, и он понаблюдал за вашими подопечными, чтобы легче было узнать их на празднике.

– Скорее бы, – проговорила госпожа Рефет. – Все эти наши тайны уже начинают действовать мне на нервы.

Наконец наступил торжественный день, и в султанском дворце началось поистине вавилонское столпотворение. Женские бани были битком набиты возбужденными девушками. Рабыни бегали от одной к другой, делая красивые прически. Хозяйку гаремного гардероба так замучили – девушки поднимали дикий крик и открыто ссорились между собой за право обладания тем или иным нарядом, – что она поклялась после торжеств навсегда удалиться в Шатер стареющих женщин.

В скромной ода госпожа Рефет придирчивым взором оглядывала своих трех главных подопечных. Она сама удивлялась, как это ей и Хаджи-бею удавалось скрывать красавиц от султана все эти месяцы. «Сегодня, конечно, неизбежно возникнут вопросы, но будем надеяться, Хаджи-бей все уладит».

– Ты замечательно выглядишь, – сказала она Сайре, – и затмишь всех в гареме.

– А вы уверены, что мы правильно подобрали цвета? – обеспокоенно спросила девушка. – Не один час пришлось повозиться с этим.

Госпожа Рефет одобрительно кивнула в ответ. Она прекрасно знала, кто уговорил хозяйку гаремного гардероба допустить ее девушек к нарядам на сутки раньше остальных. Эта женщина была обязана своим положением Хаджи-бею и была ему предана.

– Только взгляните на себя, мои милые. Вы очаровательны.

Они будто впервые осмотрели друг друга с ног до головы.

На Сайре были прозрачные салатовые шелковые шаровары и такого же цвета лиф, расшитый золотой ниткой и украшенный вдоль швов мелким жадеитом. Широкий золотой кушак, инкрустированный драгоценными каменьями, покоился на ее бедрах. Золотисто-каштановые волосы ярко блестели. Они были зачесаны назад, собраны у затылка золотой заколкой с жемчужной застежкой и свободно сбегали по спине. На ногах у девушки были зеленые парчовые туфельки, отливавшие золотом. В довершение всего госпожа Рефет набросила на плечи Сайре зеленое покрывало, отделанное золотистым атласом.

На Зулейке были лиловые шелковые шаровары, такой же лиф, украшенный пурпурным бархатом. Красиво сработанный пояс с золотом и аметистами, парчовые туфельки и пурпурное шелковое покрывало. Иссиня-черные волосы были зачесаны назад, чтобы открыть и подчеркнуть изящные черты лица восточной красавицы. Волосы были переплетены сиреневого цвета лентами и украшены жемчугом.

На Фирузи были шаровары и лиф цвета бирюзы, подходившие к ее удивительным глазам, расшитые серебристой нитью. Серебряный тяжелый пояс был инкрустирован редким персидским лазуритом. Она надела парчовые туфельки, а на плечи набросила бирюзово-синее покрывало, отделанное кремовым атласом. Распущенные светлые волосы роскошными волнами сбегали по узким плечам.

Госпожа Рефет дала каждой девушке чепец. Сайре и Зулейке – золотые, а Фирузи – серебристый.

– Хаджи-бей будет доволен вашим видом, – сказала она с улыбкой. – А теперь посидите, пока я осмотрю других своих девушек.

С этими словами она перешла к остальным подопечным. Кого-то похвалила за красивый наряд, кому-то посоветовала чуть подрумянить щечки, а одной испуганной девушке просто ободряюще положила руку на плечо.

Вскоре за всеми явился евнух. Настало время торжественного приема. Гедиклис по команде госпожи Рефет выстроились в два ряда.

– А теперь слушайте меня очень внимательно, – тихо проговорила наставница трем своим главным подопечным. – Как только войдем в зал, тут же разойдитесь в разные стороны. Фирузи предстанет перед принцем в числе первых, Зулейка – где-то в середине, а Сайра пойдет одной из последних.

В султанском дворце Баязета в прежние времена была резиденция византийских императоров, и турки назвали его Эски-сералем, то есть Старым дворцом. Чтобы отличать его от Йени-сераля, или Нового дворца, заложенного отцом нынешнего султана Мухаммедом Завоевателем. В Йени-серале вершились государственные дела. Султан также любил отдохнуть здесь, когда уставал от людей. Женщинам строго-настрого запрещалось переступать порог Йени-сераля.

Войдя в Большой зал, Сайра обомлела от его красоты. У нее захватило дух, и действительно было от чего прийти в восторг: купол из сусального золота, стены выложены блестящей, синей с золотом мозаичной плиткой, пол – светлым мрамором. На дворе стояла холодная осень, но здесь в многочисленных больших фарфоровых вазах, инкрустированных драгоценными камнями, росли карликовые пальмы, розы, азалии и тюльпаны. Повсюду висели красивые клетки с канарейками и соловьями. Музыканты, укрытые за резными ширмами, негромко играли приятные мелодии. В толпе сновали рабы, разнося пирожки, шербет, засахаренные фрукты и орехи.

Вдруг высокие позолоченные двери распахнулись, и кто-то громогласно возвестил:

– Смотрите все! Султан Баязет, верный слуга Аллаха на этой земле!

В зале показались султан со свитой, включая трех своих жен-кадин, лица которых были скрыты вуалями, их слуги и принц Селим. Отец и сын расположились на небольшом возвышении, кадины опустились рядом.

Баязет поднял руку и сказал:

– В память о моей любимой бас-кадине Киюзем Несравненной мы решили вызвать нашего сына Селима из Магнезии и торжественно отпраздновать его двадцатипятилетие. Мы решили направить его управлять Крымской провинцией империи и позволили ему выбрать шесть прекрасных девственниц из числа моих гедиклис. Таковы наши отцовские подарки к дню его рождения. Девушки, выбранные принцем Селимом, будут принадлежать ему навечно. Предстаньте же перед нашими взорами, красавицы.

Торжественная церемония началась. Девушки выстроились одна за другой и медленно по очереди, сложив руки по традиции на груди, подходили к возвышению, где восседали султан и его младший сын. Одни держались скованно, на лицах других был написан страх, третьи тихонько хихикали, наконец, были и те, кто призывно улыбался принцу. Женщины для гарема Баязета подбирались со всех концов света и славились своей красотой. Как только девушка останавливалась перед возвышением, рабы снимали с нее покрывало и по кивку принца вновь надевали его, после чего девушка уходила.

Сайра наблюдала за всем происходящим из дальнего тихого уголка зала. Она впервые увидела принца Селима и решила воспользоваться представившейся возможностью, чтобы как следует присмотреться к своему будущему хозяину. Он был высок и строен, с бледной кожей, доставшейся ему от матери, и светлыми глазами. Его темные, слегка вьющиеся волосы виднелись из-под небольшого белого тюрбана. Чисто выбритое лицо сохраняло серьезное выражение, и лишь изредка губы кривились в легкой улыбке, а в глазах сквозил искренний интерес ко всему, что происходило перед ним. Рядом с принцем стоял раб, держа в руках серебряный поднос, на котором лежало шесть расшитых платков из белого шелка.

Фирузи была третьей по счету. Едва она остановилась перед принцем, Селим дал знак рабу, тот спустился с возвышения и подал девушке один из платков. По залу прокатился шумный вздох одобрения.

Второй принц выбрал молодую испанку с оливковой кожей, глазами цвета топаза и роскошными каштановыми волосами. Ее звали Сарина. Она заняла место у подножия возвышения и первым делом хмурым взглядом смерила Фирузи.

Затем Селим выбрал миниатюрную индианку по имени Амара. Она смущенно потупила красивые карие глаза, когда раб передал ей шелковый платок, и зарделась, поймав на себе улыбку принца.