Текст книги "Память любви"

Ронуин с помощью Альфреда, дяди Энит и эконома, училась вести дом и применять на деле полученные в аббатстве знания. Поразительно, сколько у нее появилось обязанностей! По словам Альфреда, год – это непрерывная цепь забот и хлопот. Осенью наступало время забоя скота и засолки мяса на зиму. Весной нужно было засадить огороды, а к концу лета собрать морковь, репу, фрукты и сварить джем и желе, засушить яблоки, груши и сливы, а остальное снести в подвалы. Здешние зимы, объяснил Альфред, едва ли не самые суровые в Англии, поэтому хозяйки долгими вечерами коротали время за изготовлением мыла, свечей и пива. Если она хочет, чтобы в доме был мед, необходимо присмотреть и за ульями. Сахарные головы, которые продавались на ярмарке в Шрусбери, были непомерно дороги.

Недели летели как на крыльях. Пробежал апрель, за ним – май, и в один солнечный июньский день стражник, дежуривший на стене замка, крикнул, что по западной дороге едут три всадника и одна вьючная лошадь. У Ронуин замерло сердце. Немного придя в себя, она поспешила найти Эдварда.

– Стражник заметил маленький отряд, спустившийся с холмов, – объявила она. – Это мой брат! Это точно Глинн. Прошу тебя, разреши мне выехать ему навстречу!

– Мы отправимся вместе, – заявил Эдвард и приказал седлать лошадей.

Они взяли с собой несколько воинов, и чем ближе подъезжали, тем больше волновалась Ронуин. Наконец, не в силах больше сдерживаться, она пришпорила жеребца и, к удивлению Эдварда, вырвалась вперед. От второй группы тоже отделился всадник и помчался навстречу. Эдвард сделал знак своим людям остановить коней и с улыбкой наблюдал, как Ронуин натянула поводья и спрыгнула на землю. Брат последовал ее примеру, и оба с радостными криками обнялись.

– Сестричка! О сестричка, какая ты стала красивая! – восхищался Глинн ап-Ллуэлин.

– А ты! Так вырос! Куда выше меня! Ах, Глинн, мне столько нужно тебе рассказать, а тебе нужно многому научиться! Представляешь, я даже назвала его отцом, чтобы он разрешил тебе приехать! Вот видишь, я сдержала обещание!

– Я привез твое оружие, – тихо сообщил брат. – Но ты превратилась в настоящую леди, Ронуин, так что оно вряд ли тебе понадобится.

– Понадобится, – заверила его сестра. – Пойдем, Глинн, познакомишься с моим мужем.

– А с нами даже не поздороваются, леди? – донесся знакомый голос. Ронуин обернулась.

– От! Дьюи! Как же я вам рада! – рассмеялась она, низко приседая.

– Мы едва узнали тебя, Ронуин, дочь Ллуэлина! Настоящая важная дама! – ухмыльнулся более разговорчивый От.

– И вовсе нет. Ты просто не привык видеть меня в таких чудесных нарядах, От.

– Хорошо, что в Ситроле ты была совсем другой, иначе мы не смогли бы за тобой углядеть, – ухмыльнулся От. – А теперь веди парнишку к своему господину. Мы поедем следом.

Брат и сестра направились к Эдварду. Ронуин представила брата, и де Боло приветливо поздоровался с мальчиком. Глинн не уступал ему в учтивости. Ронуин служила переводчиком.

– Вот твое первое задание, – сказала она Глинну. – Ты должен выучить норманнский. Это несложно. Я усвоила его очень быстро.

– Он проще, чем валлийский, – подтвердил Эдвард.

Ронуин удивилась:

– Ты знаешь наш язык?

– Моя кормилица была валлийкой, – объяснил де Боло.

– Почему ты не сказал мне об этом? – Она расстроилась. Если он знает валлийский, значит, понял, что она пообещала отцу освободить или убить Глинна, если англичане попытаются его захватить.

– Хотел сделать тебе сюрприз, – лукаво улыбнулся муж и обратился к Глинну: – Я нечасто буду говорить с тобой по-валлийски, парень. Ты должен изучить норманнский, если хочешь преуспеть в этом мире. Понятно, Глинн ап-Ллуэлин?

– Да, господин, – согласился Глинн, не в силах разгадать, почему так хитро блестят глаза зятя.

– Зачем ты так поступил со мной? – упрекнула Ронуин, когда они повернули коней к замку. – Скрыть от меня, что сведущ в моем родном языке!

– А как по-твоему, почему именно меня выбрали тебе в супруги? – усмехнулся Эдвард, вопросительно вскинув брови. – Король Генрих спросил, кто из холостяков знает валлийский достаточно хорошо, чтобы объясняться с женой-валлийкой. Я оказался единственным. Все считали, что ты не сможешь освоить норманнский. Когда же я увидел, как ты умна и образованна, решил пока не выдавать своих знаний, ибо был доволен, что тебе небезразличен наш брак.

– Значит, ты слышал, что я обещала принцу, – вздохнула Ронуин.

– А тебе следовало бы знать, что я никогда не допущу подобного, – свирепо прошипел он. – Неужели считаешь, будто я не сознаю, что, убив брата, ты покончишь и с собой, Ронуин? Не такой я глупец, чтобы не сообразить, к чему это приведет! Но я могу защитить Глинна, не жертвуя своей верностью королю и не разрывая супружеские узы. В этом я клянусь тебе, госпожа моя. Ты мне веришь?

Серые глаза горячо сверкнули, и Ронуин, не сводившая взгляда с мужа, кивнула:

– Да, Эдвард, верю.

– Прекрасно, – отозвался он. – И довольно об этом.

Глава 6

Глинн ап-Ллуэлин оказался в совершенно новом мире. Ему отвели комнату и обращались с большим почтением, поскольку он был сыном принца. В Ситроле он ничем не отличался от остальных и был более известен как младший брат Ронуин, и только. Здесь же его прежде всего окрестили, и крестным отцом стал зять. Его примеру последовали и оба валлийца, отнюдь не уверенные в том, что когда-то получили крещение.

– В моем доме язычникам не место, – твердо заявил хозяин. – Вы наверняка не были христианами, иначе научили бы детей ап-Граффида основам веры.

– А тебя крестили, сестра? – спросил Глинн.

– В аббатстве. Тетя Гуинллиан стала моей крестной матерью.

Ап-Граффид пожелал, чтобы От и Дьюи остались в замке вместе с Глинном. Эдвард де Боло не стал возражать.

– Сын принца должен иметь собственную свиту, пусть и небольшую, – заметил он, хотя разгадал истинные намерения старого лиса. В случае начала войны сторожевым псам вменялось переправить через границу сына валлийского принца без ведома Ронуин и Эдварда.

– Вы тоже должны выучить норманнский, – приказал Эдвард воинам. – Так вы будете мне более полезны. Но необязательно, чтобы чужие знали об этом. – Он многозначительно подмигнул им.

– Но мы связаны клятвой верности нашему принцу, господин, – чистосердечно заявил От. – Мы валлийцы, а не англичане.

– Если когда-нибудь война между нашими народами разразится снова, – пояснил Эдвард, – вы должны исчезнуть. Я знаю, кому вы служите, но уважайте и мою преданность королю. Но пока вы должны честно служить мне и Глинну ап-Ллуэлину, согласны?

– Госпожа… – начал От.

– Она моя жена и, если спросите, ответит, что мои интересы для нее превыше всего. Парнишка же волен сделать свой собственный выбор. Постарайтесь, чтобы он не забыл родной язык.

– Вы более чем справедливы, господин, – с поклоном ответил От.

Теперь жизнь Глинна обрела новый смысл, и он наслаждался каждой минутой. От него требовали посещения заутрени вместе с Ронуин. После завтрака парнишка несколько часов изучал различные науки с отцом Джоном. Только к середине дня он освобождался, чтобы проехаться верхом или немного отдохнуть. Какой радостью стало для него умение читать и писать! Теперь он мог записывать слова песен на пергаменте. Зять позаботился о том, чтобы манеры мальчика стали утонченными и элегантными, а хорошая еда сразу сказалась на его внешности. Он даже вырос немного.

Как-то, когда Глинн с Ронуин въехали на вершину холма, она заметила:

– По-моему, ты наконец счастлив, Глинн, впервые в своей жизни.

– Да, сестрица, – немного подумав, ответил мальчик. – Больше я ничего не боюсь, а в Ситроле всего страшился, особенно после твоего отъезда. А ты, Ронуин? Ты счастлива? Эдвард, похоже, человек добрый, но вы словно чужие.

– Постепенно мы узнаем друг друга, – уклончиво пробормотала Ронуин. – Мне объяснили, что брак – это нечто вроде соглашения. Наш же скрепляет договор между двумя воюющими сторонами. Англия обвенчалась с Уэльсом. Эдвард и я едва знакомы друг с другом. Но довольно об этом, у меня почти не осталось времени до ужина попрактиковаться на мечах с Отом. Вперед, младший братец! Посмотрим, кто кого обгонит!

Пришпорив коня, она помчалась галопом к замку. Эдвард, стоя на стене, наблюдал за тем, как жена распугивает овец на лугах, и усмехался. Ронуин сильно изменилась после приезда младшего брата. Он даже ревновал немного, пока не понял, что Ронуин испытывает к Глинну почти материнскую любовь. Всю свою жизнь она заботилась о нем, но, нужно сказать, и мальчик не доставлял особых неприятностей. Он так и впитывал знания и оказался способным учеником. Ронуин была права, утверждая, что эта нежная душа не подходит для ратных подвигов. Он теперь писал стихи на норманнском, которые потом перекладывал на музыку.

Ронуин и Глинн въехали в ворота и спешились. Вперед выступил От со стеганой курткой, которую он помог надеть Ронуин. Эдвард был не в состоянии отвести зачарованного взгляда от жены, ловко орудовавшей мечом под присмотром валлийца. До де Бола донеслись строгие наставления:

– Совсем потеряла сноровку, леди! Думай! Думай! И следуй своим инстинктам, если не хочешь принять смерть из-за собственной беспечности! – приговаривал От, отражая ее удары. – Вот так, госпожа, вот так. А вот этого ты не ожидала! – Он отбил нападение, но тут же, едва увернувшись, громко выругался.

– А этого не ожидал ты! – рассмеялась Ронуин, опуская оружие. – Я тебя не задела? Прости, От, я не хотела…

– Вот теперь ты начинаешь вспоминать! – буркнул он с улыбкой. – Ладно, начнем снова.

И на глазах господина Хейвн-Касла его прелестная жена опять превратилась в воина. Такого он не предполагал увидеть, и ее новый облик безумно его волновал, хотя… он не был уверен, что одобряет подобные занятия. А что, если эти упражнения, больше подобающие мужчине, скажутся на ее способности вынашивать и рожать детей?! Но пока он предпочитал оставаться наблюдателем. Слишком уж многоликое создание его Ронуин, и он действительно хотел узнать ее лучше, хотя обнаружил, что это не так легко. Они сосуществовали мирно, но не более того. С помощью Альфреда она училась вести хозяйство; следуя наставлениям отца Джона, помогала бедным. Челядь и все окружающие любили ее, и только он оставался для этой женщины чужим и посторонним. Прошло уже пять месяцев, а он так и не переступил порога ее спальни.

Он хотел иметь детей. Ронуин, зная, что обязанность жены – дать мужу наследников, все же при каждом его прикосновении с ужасом сжималась. Так больше не могло продолжаться. Если она не желает сделать первый шаг, значит, предоставила это ему. Только нужно тщательно выбрать момент, чтобы не испугать ее еще больше. А для этого следует хотя бы ненадолго избавиться от ее брата и его телохранителей.

Но тут вмешалась судьба в образе отца Джона.

– Я хотел бы взять Глинна в Шрусбери, – объявил он как-то за ужином. – Он никогда не был в городе, а этот – один из самых больших и красивых. Видите ли, госпожа, там есть мужской монастырь и много церквей и лавок. Северн – река судоходная, и из Бристоля туда заходят торговые суда. От и Дьюи, разумеется, отправятся с нами. Туда приезжает много валлийцев, поэтому сын принца и его свита не будут выделяться в толпе.

– Что ты об этом думаешь, Ронуин? – осведомился Эдвард. – А ты, Глинн? Хочешь отправиться в путешествие?

– Очень, Эдвард! – воскликнул юноша. – Ронуин, пожалуйста, позволь мне поехать!

– Может, стоило бы и мне отправиться с вами, – задумчиво ответила Ронуин. – Я тоже никогда не видела города, братец.

Лицо Глинна омрачилось.

– И ты тоже? – разочарованно пробормотал он. Очевидно, он хотел побыть в компании мужчин.

– Он взрослеет, Ронуин, – прошептал ей на ухо Эдвард. – И впервые в жизни с ним обращаются как со знатным человеком. Наставник хочет показать Глинну другие места, и вряд ли ему нужна там старшая сестра, как бы он ее ни любил.

Почему она сама не заметила, что Глинн становится взрослым? Для нее он по-прежнему оставался малышом, требующим ласки и присмотра. Она привезла его сюда и расширила границы мира, а теперь брат, подобно птенцу, расправлял крылья, готовясь вылететь из гнезда. Для нее это стало чем-то вроде потрясения. А вдруг парнишка еще не готов к самостоятельному полету?

И тут она вдруг почувствовала, что теплая рука Эдварда накрыла ее ладонь. Она повернулась к мужу, и тот ободряюще улыбнулся.

– Когда-нибудь я сам отвезу тебя в Шрусбери, – пообещал он тихо, чтобы слышала только она.

Ронуин глубоко вздохнула и обратилась к брату:

– Сколько времени ты там пробудешь?

– Неделю, не больше, – заверил Глинн.

– Смотри, чтобы никто не узнал, чей ты сын, – предупредила она.

– Пусть назовется Глинном Торли, моим родичем, – предложил Эдвард. – Все посчитают, будто он мой побочный отпрыск, а поскольку за ним присматривает священник, подумают, что его мать умерла.

– Превосходно! – обрадовался юноша. – Когда мы выезжаем, отец Джон?

– Можно мне хотя бы переночевать в замке, сын мой? – пошутил священник, и Глинн расцвел улыбкой.

Сестра, улыбнувшись, покачала головой.

– Пусть От и Дьюи ни на шаг от тебя не отходят, – наказывала она. – И беспрекословно слушайся отца Джона. Если я узнаю о каких-то проделках, больше ни одного путешествия!

Глинн с готовностью закивал.

На следующее утро он отбыл вместе с маленьким отрядом, едва махнув сестре рукой на прощание. Ронуин, к своему изумлению, всхлипнула, и Эдвард поспешно обнял ее за плечи. На этот раз она не отстранилась.

– Ничего, жена, скоро он вернется, – утешал ее муж.

– Ты прав, он растет, – признала она. – О Эдвард, что я стану делать, когда в один прекрасный день он покинет меня навсегда? Я так привыкла приглядывать за ним!

– Станешь воспитывать наших детей, чтобы и они со временем превратились в столь же умных и добрых молодых людей, как твой брат, – уверенно предсказал он.

– Наших детей? – поразилась Ронуин. – Но у нас нет детей, господин.

– И не будет, пока ты не сумеешь превозмочь свои страхи, – спокойно ответил Эдвард. – Знаю, наша брачная ночь стала для тебя тяжким испытанием, но пойми, так было необходимо. Неужели ты хотела бы, чтобы твой отец все это время жил с нами? – Смеясь своей шутке, он повел ее в зал.

– Кровь Христова, ни за что! – воскликнула она.

– Как по-твоему, моя валлийская дикарка, ты уже доверяешь мне настолько, чтобы снова пустить в свою постель? Теперь, в отсутствие твоего брата, мы можем возобновить супружеские отношения.

– Позволь мне подумать, – прошептала она.

– У тебя было почти шесть месяцев на раздумья, – чуть раздраженно напомнил он. «Да что это с ней творится?»

– Значит, ты снова принудишь меня, господин? – рассердилась она. – У меня, конечно, не хватит сил противостоять тебе, но я возненавижу тебя за это! Я не вынесу, если мной овладеют грубо и безжалостно!

– Поверь, Ронуин, когда оба любовника чувствуют страсть, они владеют друг другом и их наслаждение полно и взаимно, – терпеливо объяснял Эдвард, уже начавший выходить из себя. Каждый раз, когда речь заходила о постели, она вела себя так, словно он чудовище!

– В нашу брачную ночь я испытала боль, страх и отвращение, – честно призналась Ронуин. – Когда ты накрыл мое тело своим, я начала задыхаться и чувствовала себя беспомощной перед твоей похотью, от которой не было спасения. Не знаю, сумею ли справиться со своими ощущениями.

– Нам незачем спешить, Ронуин. Прежде чем соединиться с твоим телом, я буду ласкать тебя. Ты тоже можешь дотрагиваться до меня, жена. Пусть это сначала произойдет не в нашей кровати, и мы не станем раздеваться. Тогда ты будешь меньше бояться.

– Это всегда так больно? – не выдержала Ронуин.

– Нет, только в первый раз, когда девушка лишается невинности, но не потом, когда муж постоянно вонзает свое любовное копье в ее ножны, – пояснил Эдвард.

Ронуин немного помолчала. Вряд ли она когда-нибудь преодолеет брезгливость и ужас перед этой его страстью, но все-таки должна попытаться. Эдвард – человек добрый и невероятно терпеливый. Другой на его месте не стал бы слушать протестов жены.

– А ты сумеешь не торопить меня, господин мой? – спросила она.

– Постараюсь, – кивнул он.

– Тогда я согласна.

– Почему ты так страшишься этого? – допытывался Эдвард.

Ронуин пожала плечами.

– Сама не знаю, хотя понимаю, что твои желания вполне естественны, как и все происходящее между мужчиной и женщиной. Я казалась себе такой бессильной и никчемной в нашу брачную ночь. Моя мать с готовностью принимала ап-Граффида и, похоже, разделяла его пыл. Она жила им одним, и поэтому мне приходилось присматривать за Глинном. И хотя позже наш родич и его люди взяли нас на свое попечение, я всегда была сама себе хозяйкой. Хотела ездить верхом – и они меня научили. Решила стать воином – и они согласились показать мне, как владеть оружием. Мы даже играли в кости, хотя воины нечасто соглашались садиться со мной, потому что я вечно их обыгрывала. Я в любую минуту могла позаботиться о себе. Но в ту ночь ты овладел мной, и это было невыносимо, – призналась Ронуин, кусая губы. – Прости, Эдвард, мне очень жаль.

– Но мужчина и должен быть господином в брачной постели, – медленно выговорил Эдвард, безуспешно пытаясь понять жену. Какая непокорная упрямица досталась ему! Он был почти влюблен в Ронуин и все же не знал, сможет ли быть счастлив с женщиной, постоянно требовавшей от него чего-то неведомого и отказывавшейся исполнять супружеские обязанности.

– Но почему?! – воскликнула Ронуин.

– Почему? Да потому, что так было всегда. Разве не этому учит нас церковь? И разве Господь не создал сначала Адама?

– И, поняв свою ошибку, – тут же возразила Ронуин, – вылепил из его ребра Еву, как говорила моя тетка аббатиса.

– Ты слишком независима для женщины, – с притворным отчаянием вздохнул он, не в силах сердиться на нее.

– Так меня воспитали, господин, – тихо заметила она.

– Будь и впредь такой, только не в нашей постели. Там я прошу тебя следовать за мной, Ронуин. Я понял, что мои чувства к тебе не имеют ничего общего с похотью, пусть и продолжаю желать тебя. Наверное, это и называется любовью.

С этими словами он взял ее руку и, подняв к губам, поцеловал – сначала тыльную сторону, а потом и ладонь. Влажное тепло его губ вызвало у Ронуин озноб, но она решила, что это не так уж неприятно, и не отстранилась. Эдвард притянул ее к себе и тихо попросил:

– Положи голову мне на грудь, Ронуин, и постой так немного.

Он обвил ее руками, но сжал совсем некрепко, так что она в любую минуту могла вырваться.

– Как ты прекрасна, Ронуин, дочь Ллуэлина! Твои волосы – как лунный свет, сплетенный с солнечными лучами, и мягче пуха.

Ее щека покоилась как раз в том месте, где билось его сердце, и Ронуин с удовольствием вдыхала мужской запах. Эдвард осторожно приподнял ее подбородок.

– А твои глаза зеленее изумрудов, жена моя.

– Что такое изумруды? – полюбопытствовала она.

– Зеленые камни в рукояти моего меча.

– Ты сравниваешь мои глаза с камнями? – удивилась Ронуин, не уверенная, что ей понравился комплимент.

– Конечно, – рассмеялся Эдвард, слегка коснувшись ее губ своими. – Изумруды бесценны, а твои глаза ослепляют.

Губы Ронуин горели – совсем как в тот день, когда он поцеловал ее у алтаря. Странно, но приятно…

– А твои глаза – как хмурое небо, зато волосы подобны дубовым листьям в ноябре, – улыбнулась она.

– Таких похвал я не слышал никогда, женушка, – признался Эдвард.

– По-моему, ты просто безумец, – рассмеялась Ронуин. – А теперь мне пора бежать. Чересчур много дел, и мне не пристало отлынивать от работы только потому, что Глинн уехал, а тебе пришло в голову разыгрывать галантного рыцаря.

Она присела и, повернувшись, поспешила прочь. Эдвард долго смотрел ей вслед. Похоже, начало неплохое. За это время он искренне привязался к Ронуин и сказал правду, когда утверждал, что в его душе цветут чувства, куда более глубокие. И если это произошло без поцелуев, ласк и слияний, значит, она действительно завладела его сердцем. Правда, Эдвард слышал о женщинах, для которых не существовало страсти, но надеялся, что его жена не такая. Хоть бы он оказался прав, и она всего лишь нуждается в пробуждении! Для него не было удовольствия в удовлетворении исключительно собственного вожделения. Для этого годилась любая шлюха. Он хотел любить жену и заслужить ее любовь. До сих пор сохранять терпение было легко. Но не теперь.

Вечером он пригласил жену поиграть в кости и обрадовался, когда та выиграла серебряное пенни.

– Тебя хорошо вышколили, – похвалил он, – но в следующий раз придется вызвать тебя на шахматный поединок. – Поднявшись, он подвинул свой стул к огню.

– Я искусна и в этом, господин, – сообщила она.

В зале, кроме них, никого не было; в камине, по обе стороны которого красовались каменные львы, плясало пламя. Эдвард поудобнее устроился на высоком стуле, обтянутом кожей.

– Посидишь у меня на коленях, Ронуин? – спросил он.

«Какой может быть от этого вред?» – подумала она и, поднявшись, шагнула в кольцо его рук.

Некоторое время оба молчали, потом Ронуин заговорила:

– Урожай в этом году превосходный, господин. Амбары полны. Вот-вот начнем собирать фрукты, если не пойдет дождь.

– Почему твои волосы пахнут вереском? – неожиданно поинтересовался он.

– Мать Энит кладет в мыло вересковую эссенцию. Кстати, яблоки уродились на диво. Через неделю-другую станем давить их на сидр.

– Восхитительно, женушка! Такой нежный запах тебе подходит, – продолжил Эдвард и чмокнул золотистую макушку.

– Господин, неужели вы не хотите знать, как идут дела?

– Расскажешь завтра за столом, после заутрени, – пробормотал он. – Вечера нужно посвящать более интересным занятиям. – И он припал к ее губам долгим нежным поцелуем, от которого у Ронуин, к ее удивлению, тревожно забилось сердце. Но Эдвард тут же поспешно отстранил ее и поставил на ноги. – Иди спать, жена. Желаю приятных снов. Уверен, у меня они будут.

Растерянная, Ронуин вышла из зала и поднялась в свои покои. Энит помогла ей приготовиться ко сну. Ронуин долго лежала без сна, мысленно перебирая события минувшего дня. Сумеет ли она преодолеть отвращение к близости с мужем? Она начинала надеяться, что так и будет.

На следующий день их неожиданно посетили гости. Эдвард был в саду, следил за сбором яблок, поэтому Альфред влетел в зал, где хозяйка ткала шпалеру, которую намеревалась повесить над камином. Эконом то краснел, то бледнел и явно был растерян.

– Госпожа! Госпожа! Лорд Эдуард с супругой всего в миле от Хейвна! Гонец только что прибыл! Что нам делать?!

– Лорд Эдуард?! – с недоумением переспросила Ронуин.

– Принц, госпожа! Сын короля Генриха вместе со своей великородной женой. Какие будут приказания?

Ронуин поднялась.

– Мы не знаем, останутся ли они на ночь, но на всякий случай вели приготовить лучшие покои. Посланец сказал, сколько человек в кортеже? Кухарка должна накормить всех досыта и вкусно, пусть их окажется хоть сотня! Пошли Джона в сад за господином, и немедленно. Я должна переодеться. Нельзя же приветствовать будущего короля в таком виде! Скорее, Альфред, скорее! – Она выбежала из зала, зовя на ходу служанку: – Энит! Ко мне!

Но Энит, чудесным образом догадавшаяся, что случилось нечто чрезвычайно важное, уже перебирала вещи в сундуках госпожи, доставая лучший наряд – из яблочно-зеленого шелка, с парчовым коттом более темного оттенка, прошитым серебряными нитями. Она даже успела выложить на кровать пояс из серебряной парчи как раз в ту минуту, когда Ронуин ворвалась в комнату, на ходу срывая повседневное платье. Одев госпожу, Энит быстро причесала и заплела ей косы, уложив их на голове короной. Туалет довершила прозрачная вуаль, закрепленная на тонком серебряном обруче-венце.

Поблагодарив служанку, Ронуин помчалась вниз. Не хватало еще, чтобы именитых гостей никто не встретил!

Слуги в зале уже суетились, внося блюда с сыром и фруктами и кувшины с вином. В огонь подбросили дров. В дверь вбежал Эдвард, наспех вытирая пот с грязного лица. Увидев жену, он махнул ей рукой и ринулся к себе сменить костюм.

– Они у подножия холма, госпожа, – объявил Альфред, выслушав подбежавшего мальчишку.

Ронуин поежилась. Ничего не поделаешь, придется встречать принца одной.

Она вышла из зала и остановилась у входа как раз в тот момент, когда во двор въехала кавалькада. Ронуин с отчаянием осмотрелась и приблизилась к принцу, снимавшему свою жену с седла. Хозяйка Хейвн-Касла почтительно присела:

– Господин мой Эдуард, госпожа Элинор! Добро пожаловать в Хейвн-Касл.

Принц поднял Ронуин, вгляделся в прелестное личико.

– Значит, ты и есть дочь ап-Граффида, – кивнул он.

– Да, господин, – подтвердила Ронуин.

– Совсем не то, чего я ожидал. Валлийцы темноволосы, разве не так, леди?

– По большей части, но моя мать происходила от расы, которая звалась светлым народом. Я похожа на отца, но унаследовала от матери цвет волос.

– Ты куда красивее ап-Граффида, – усмехнулся принц. – Сердце мое, – обратился он к жене, – это Ронуин, дочь принца Уэльского и жена Эдварда де Боло. А это, госпожа Ронуин, моя супруга, леди Элинор.

Ронуин снова присела.

– Прошу вас почтить своим присутствием наш скромный дом, – попросила она, – и освежиться с дороги. Вас ждут еда и вино, а также горячая вода, чтобы смыть дорожную пыль.

В зале гостей уже ожидал Эдвард де Боло.

– Простите, господин мой, за то, что не встретил вас, но меня поздно известили о вашем прибытии. Я был в саду и не хотел приветствовать моих сюзеренов в грязной одежде. Надеюсь, моя жена была достаточно почтительна за нас двоих. – Он низко поклонился принцу и поцеловал тонкую руку Элинор.

– Твоя жена делает тебе честь, де Боло. Я счастлив познакомиться со столь прекрасной дамой.

Ронуин кивнула Альфреду, и тот поспешил разнести серебряные кубки, инкрустированные зелеными камнями. Первый он предложил принцу, второй – его супруге, а потом поднес напиток своим хозяевам.

– За короля! – провозгласил де Боло.

– За короля! – повторили собравшиеся, поднимая кубки.

Зал заполнила свита принца.

– Надеюсь, вы останетесь на ночь, – начал де Боло.

– Останемся, – согласился принц. – Но сможете ли вы прокормить двадцать человек? Если нет, у них с собой овсяные лепешки.

– В Хейвне хватит еды на всех, господин мой, – поспешно заверила Ронуин. – Здесь кормят даже каждого нищего, кто постучит в двери. Кроме того, нас заранее предупредили о вашем прибытии.

Принц взорвался смехом.

– Да уж, ты ничуть не напоминаешь своего отца, госпожа, – жизнерадостно объявил он.

– Вы не могли сделать мне комплимента лучше, господин мой Эдуард. Не хотела бы я ни в чем походить на ап-Граффида!

– Вы невысокого мнения о нем, – заметил принц.

– Я не хотела оскорбить его, – покачала головой Ронуин. – Он оказал мне немалую услугу, выдав замуж за моего Эдварда.

Принц кивнул.

– У вас уже есть дети, госпожа Ронуин? – осведомилась леди Элинор. – У нас четверо, хотя мы потеряли нашу дочь Джоан вскоре после рождения. Все же остальные: Элинор, Джон и Генри – чудесные детишки, и я благодарна за них Господу.

– Но мы поженились только в апреле, – напомнила Ронуин.

– И вы еще никого не ждете? Молитесь святой Анне, чтобы помогла вам, – посоветовала принцесса, милостиво улыбаясь. – Вижу, вы привязаны к мужу, так что детей не придется долго ждать. Они всегда рождаются от взаимной любви.

Кухарка действительно была настоящей волшебницей, и когда настал час обеда, на верхнем и нижнем концах стола начало появляться блюдо за блюдом. Там уже стояли фрукты, хлеб и сыр, за ними последовала жареная оленина, куры в лимонном соусе, форель, сваренная в вине и украшенная листьями латука, миноги в желе, мортрюс – мясное блюдо с яйцами и хлебными крошками. Кроме того, подавались тушенный в вине латук, вареный горошек и свежее масло. Хозяева и почетные гости пили вино, остальные – сидр.

– У вас нет священника? – осведомился принц.

– Он уехал в Шрусбери, навестить друзей в аббатстве, – учтиво объяснил де Боло.

– Жаль, что его не будет при нашем разговоре, – вздохнул принц. – Король Людовик Французский собирает в следующем году крестовый поход. Мы с женой намереваемся присоединиться к нему. Я провел все лето, путешествуя по стране и вербуя добровольцев. Как насчет тебя, Эдвард де Боло?

– А не безопасно ли вам покидать Англию, господин Эдуард? – встревожился хозяин.

– Теперь, когда мой дядя де Монфор мертв и похоронен, никто не восстанет ни против моего отца, ни против меня. Но как только я стану королем – пусть это произойдет как можно позже, – с походами будет покончено. В отличие от моего двоюродного деда, Ричарда Львиное Сердце, для того чтобы править Англией, я должен оставаться здесь. Это мой единственный шанс завоевать Святую землю и отправить неверных в ад. Ты присоединишься ко мне, Эдвард де Боло?

– Да, господин мой Эдуард, – кивнул тот.

– И я тоже! – вставила Ронуин.

Хозяин Хейвна негромко рассмеялся:

– У моей супруги сердце воина.

– Можно я поеду с вами? – взмолилась Ронуин, и прежде чем ее супруг успел ответить, вмешалась принцесса:

– Я тоже не собираюсь покидать мужа, господин Эдвард. Если твоя жена хочет поехать, не вижу причин, почему бы ей этого не сделать.

– О Эдвард, пожалуйста, – упрашивала Ронуин. – Я не хочу расставаться с тобой.

Ее глаза полыхнули изумрудным пламенем, и Эдвард вдруг понял, что разлука с ней будет невыносима.

– Но походная жизнь нелегка, женушка, – предупредил он.

– Я привыкла к трудностям, господин мой, – возразила она.

– Если я позволю тебе ехать со мной, ты должна поклясться, что станешь беспрекословно подчиняться каждому моему слову.

– Клянусь, – прошептала она.

– Буду счастлива иметь в своей свите леди Ронуин и ее служанку, – любезно сказала принцесса, – если, разумеется, ты позволишь ей ехать с нами, лорд Эдвард.

– Разумеется, госпожа Элинор, и я благодарен за ваше великодушное предложение.

– Спасибо вам обоим! – взволнованно воскликнула Ронуин.

Принц молча кивнул, гадая, как удалось чертову ап-Граффиду воспитать такую дочь. Не только красива лицом, но и светла душой. Похоже, в ней нет ни хитрости, ни коварства. И кажется, она успела привыкнуть к де Боло. Какое удовольствие – встретить столь редкостное создание!

Принц был доволен, что де Боло согласился присоединиться к ним. Это доказывало его преданность дому Плантагенетов. И хотя Эдуард всем заявлял, что желает стать королем как можно позже, в глубине души знал, что лицемерит. Отцу уже за шестьдесят, и мать втайне признавалась старшему сыну, что тревожится за здоровье мужа. Но если случится худшее и отец умрет в отсутствие Эдуарда, его мать, королева Элинор, достаточно сильна, чтобы не допустить развала страны и мятежа. Если же сам Эдуард погибнет в крестовом походе, останутся сыновья, которых бабка станет защищать, как тигрица. Династия не прервется. Сознание этого придавало Эдуарду сил и спокойствия.