Текст книги "Экстаз"

– А почему вы обожествляете Суневу? Что с ней сталось? – спросил Дагон, гладя шелковистые волосы Халиды.

– Сунева так и не постарела в отличие от тех, кто бежал из плена вместе с ней. Как-то она отправилась в храм на молитву и исчезла. На следующий день на том месте, где ее видели в последний раз, возвышалась огромная мраморная статуя. Никто не мог объяснить, как она появилась в храме. И тогда женщины поняли, что в Суневу вселился дух богини, потому что ни одна принцесса из их родных мест не была столь сильной, мужественной и сообразительной. Они не знали, кто это всемогущее и благородное существо, поэтому стали молиться Суневе, которую знали всю жизнь. Так продолжалось веками, и богиня никогда не предала нас. Надеюсь, что и мы ее не подвели.

Поразительная история! Дагон гадал, правда ли это и в чем заключается истина. Наверное, они никогда не узнают.

Отрешившись от раздумий, он приподнял ее подбородок.

– Ты позволишь любить себя, моя королева?

Халида улыбнулась и, кивнув, привлекла его к себе. Их поцелуи пьянили, как молодое вино. Они быстро охмелели, сплетаясь языками в чувственном танце, но Халида внезапно отстранилась и засмеялась при виде озадаченной физиономии возлюбленного.

– Пойдем со мной, – позвала она, поднимаясь с постели и протягивая руку, и повела Дагона через колоннаду белого мрамора в закрытый со всех сторон сад, освещенный серебристым лунным сиянием. На дальнем конце высилась вторая колоннада, с видом на горы, спускавшаяся полого вниз. Хотя Дагон не различал в темноте цветы и растения, все же он ощущал сладостный аромат роз и пьянящее благоухание лилий.

– Умеешь плавать? – спросила Халида.

– Да, – недоумевающе протянул он и тут же увидел фонтан с изящными мраморными фонтанчиками в виде раковины в каждом углу. Дагон не-мог оторвать взгляд от королевы. Ни одна его знакомая женщина не умела плавать.

Волосы окутывали Халйду подобно тонкой паутине, скрывая от его глаз обнаженное тело. Она ловко нырнула, скрылась из виду, и Дагон на мгновение испугался, но тут же улыбнулся, заметив скользившую к нему тень. Быстро сбежав по ступенькам, он последовал примеру Халиды, подплыл ближе и поцеловал ее.

Когда они вновь всплыли на поверхность, Халида весело рассмеялась:

– Как хорошо ты понимаешь меня, мой прекрасный Дагон! Как могло это случиться за столь короткое время?

– Мы предназначены друг другу судьбой, отныне и вовеки, – прошептал Дагон, обнимая возлюбленную. – Такова воля благородной Суневы, моя королева.

Она сжала его ягодицы, притягивая к себе, и ощутила, как напряглось копье любви, едва прикоснулось к ее мягкому холмику. Халида встала на носочки и провела языком по его губам.

– Ах, богиня так добра, – промурлыкала она и, повернувшись, бросилась в воду, но оказалась недостаточно проворна. Дагон, предвидя ее уловку, поспешно поймал плутовку за щиколотку. Несколько мгновений Халида сопротивлялась, но тут же успокоилась и легла на спину. Дагон нагнулся, и стал лизать ее ступню, протискиваясь языком между пальцами и посасывая каждый по очереди. Потом разжал руку и взялся за вторую ступню.

Халида долго плавала перед ним с закрытыми глазами. Тонкие волосы стелились по воде шелковистым покрывалом. Наконец она подняла ресницы, увидела гигантский отросток, вздымающийся из черной поросли в паху, и облизнулась, словно предвкушая изысканный обед. Заметив это, Дагон нежно сжал ее икры, бедра и притянул к себе, пронзил своим неумолимым копьем. Халида сладострастно вздохнула, когда он вошел в нее, и с коварной улыбкой напрягла потаенные мышцы своего грота, отпустила и стиснула снова. Сцепив руки за ее спиной, Дагон осторожно подался вперед и начал легкими движениями языка облизывать ее сосок. Он почти не шевелился, только обводил крохотный бугорок опять и опять. Лицо Халиды исказилось мучительной страстью.

Наконец он поднял голову, всмотрелся в Халйду и принялся за вторую грудь. На этот раз, однако, он был куда смелее. Дагон свирепо впился в другой сосок, кусая нежную плоть не так сильно, чтобы поранить, но достаточно грубо, чтобы Халйду словно молнией насквозь пробило. Он почувствовал, как утолщается и растет в ней, если подобное только было возможно, но жаркая бездна ее тела возбуждала его так, как никогда ранее.

Халида ощущала, как бешено он бьется в ее глубинах. Само лихорадочное неистовство их слияния казалось безумием. Она отчаянно охнула, пытаясь втянуть хоть немного воздуха, и, достигнув любовного крещендо, всхлипнула, изливаясь пьянящим зельем любви, увлажнившим пылающую красную корону его фаллоса, но ни в малой степени не удовлетворившим жгучую жажду владельца. Дагон поднял ее, вынес из воды и поставил на четвереньки. Она изогнула спину, выставила попку и пробормотала лишь одно слово:

– Да.

Встав, он раздвинул половинки ее сочного персика, коснулся головкой фаллоса розовой дырочки и медленно, медленно стал входить, сначала нежно, потом чуть настойчивее. Плоть поддавалась, постепенно открываясь, и внезапно острие орудия любви ворвалось в девственное отверстие ее роскошного тела. Халида охнула, скорее от неожиданности, чем от боли, но он продолжал надавливать, крепко держа ее бедра.

Она была такая тесная. Он сразу понял, что без усилий достигнет желанного экстаза. Дагон был уже на полпути и, не в силах сдержаться, врезался в нее до конца. Халида снова охнула, но не стала протестовать. Дагон неспешно удалился и сделал еще выпад… еще… еще… К его огромному удивлению, Халида стала извиваться, вжимаясь в его живот. Свободной рукой он отыскал небольшую горошинку – средоточие ее наслаждения. Она истекала соками, но его палец принялся терзать набухающий бутон, пока оба не потеряли голову от невыразимого блаженства. Его семя оросило ее заброшенную пустыню, а Халида билась в восторге, едва не вырываясь из его пальцев. Ладонь, ласкающая ее пещеру любви, была мокра от очередного свидетельства ее экстаза.

Наконец он вышел из нее. Халида повернулась, чтобы бросить взгляд на его плоть, и осталась довольна. Отросток сморщился и казался куда меньше обычного.

– Я выдоила тебя до последней капли, – усмехнулась она.

– Да, моя королева, – согласился он. – До этого дня я никогда не ведал такого пылкого, исступленного желания. Но таким способом ребятишек не зачать, моя Халида.

Он нежно поцеловал ее ладошку. Халида коварно усмехнулась:

– А я еще не позволяла ни одному мужчине так со мной обращаться. Это было прекрасно и очень возбуждающе, но не думаю, что слишком часто захочу заниматься чем-то подобным.

Она взяла его руку и слизала с пальцев свои соки. Сердце ее только начало замедлять бешеный ритм.

Небо над ними чуть посветлело. Над фиолетовыми горами протянулись сиреневато-серые полосы. Скоро настанет рассвет, начало нового дня.

Любовники поднялись и вернулись в спальню, ибо оба были утомлены ночными трудами.

Несколько часов спустя Зирас нашел их спящими: Дагон покровительственно обнимал Халиду, на лице которой играла легкая улыбка. Видя их вместе, Зирас понял, что Халида приняла решение и отговорить ее невозможно.

– Вот как, – тихо пробормотал он себе, – полагаю, нам пора удалиться на покой.

Потом он нагнулся и несильно тряхнул Дагона за плечо.

Глава 5

Прошло больше десяти лет с тех пор, как жительниц Кавы призывали на арену королев. Круглая площадка, окруженная мраморной колоннадой, имела всего один вход, через врата храма Суневы, и служила двум целям: отречению старой королевы и выбору новой. Большие бронзовые ворота, обычно закрытые, в этих случаях отворялись, и процедуру повторяли ровно через три дня.

Пробудившись, Халида искупалась, оделась и отправилась к Апхале, главной жрице Суневы. Апхала, высокая, величественная женщина с волосами цвета воронова крыла и серебряно-серыми глазами, похоже, не имела возраста, и почти всю свою жизнь Халида знала ее как главную жрицу богини. Она вышла встречать королеву на белоснежное крыльцо храма и, поклонившись, почтительно сказала:

– Приветствую тебя, королева Кавы. Добро пожаловать в храм Суневы.

– И ты здравствуй, главная жрица, любимица богини, – ответила Халида.

Женщины вошли в храм и уселись в покоях Апхалы. Молодая послушница принесла вино и с поклоном удалилась, оставив королеву и жрицу наедине. Халида поднялась и, подойдя к небольшому алтарю, вылила немного вина у ног маленькой статуи богини в знак жертвопрлношения.

– Вижу, власть и высокое положение не ослабили твоего почтения к Суневе, – довольно заметила Апхала.

– Как могу я быть столь неблагодарной к богине, ответившей на мои молитвы? – удивилась Халида.

– Значит, слухи, которые до меня дошли недавно, справедливы? – тихо спросила Апхала.

– Да. Я выбрала себе супруга, – призналась королева.

– Уверена? – допрашивала Апхала. – Мне говорили, что он от природы одарен куда щедрее других мужчин. Но дело ведь не только в этом, правда? В конце концов, совершенно необязательно становиться его супругой, достаточно насладиться им в полной мере.

– Знаю, – кивнула Халида, – он сам задал мне тот же вопрос, но отвечу лишь, что люблю его.

– Вот как? – хмыкнула Апхала. Ну и умен, должно быть, этот пришелец, если так быстро сумел растопить ледяное сердце королевы!

– Всю свою жизнь я ждала Дагона. Теперь я знаю, такова была воля богини, не пожелавшей, чтобы я влюбилась, пока не встречу его. Да, он мужчина и, следовательно, ниже меня, но чтит свою королеву и, если бы остался на родине, сам когда-нибудь стал королем. Он словно читает мои мысли, веселит и забавляет, и, честно говоря, любовника искуснее у меня еще не было. Он единственный, кто дарит мне истинную радость. Разве это недостаточно веские причины для того, чтобы сделать его своим супругом, скажи мне, Апхала, умоляю!

Видя искренность повелительницы, главная жрица кивнула:

– Ты права, дочь моя. Я никогда не видела тебя столь счастливой и довольной. Должно быть, это действительно воля богини, и я склоняюсь перед ней. Служительницы храма сегодня же разошлют гонцов во все деревни с призывом через три дня явиться сюда и выслушать твое решение. Еще три дня спустя все тринадцати – и четырнадцатилетние девочки соберутся на арене королев, чтобы посланница богини выбрала самую достойную. Хвала Суневе! – провозгласила Апхала, осушив чашу.

– Хвала Суневе, – повторила королева, следуя ее примеру.

Главная жрица поднялась.

– Теперь пойдем в храм, моя королева, и помолимся за твое счастье с Дагоном Арамасским. Я с нетерпением жду встречи с этим человеком, который добился успеха там, где остальные потерпели неудачу.

Женщины встали на колени перед гигантской статуей Суневы из мрамора телесного цвета, с глазами из огромных сверкающих сапфиров. Вместо волос в мрамор были вделаны золотые и серебряные нити. Богиня стояла прямо, в спокойной, чуть расслабленной позе, с рукой, поднятой в благословляющем жесте. На плече сидела голубка из белоснежного мрамора. Богиня была обнажена, если не считать большой цветочной гирлянды, обновлявшейся каждое утро. На лице, озаренном сиянием свечей и факелов, светилось выражение безмятежной любви.

Помолившись, женщины встали, и верховная жрица расцеловала королеву в обе щеки.

– Я чувствую ее благоволение, – прошептала она. Халида кивнула и, повернувшись, покинула храм.

Те, кто встречался ей на пути, умирали от желания подробнее расспросить о том, правдивы ли сплетни. Халида шагала, чуть улыбаясь, и хотя никогда не отказывала в аудиенции, на этот раз никто не посмел остановить королеву. Было в ней что-то, заставлявшее любопытных в нерешительности замирать и отходить в сторону. Добравшись до дома Зинейды, королева отыскала хозяйку.

– Я у тебя в долгу, – призналась она. – Он великолепен.

– И? – не отставала Зинейда.

– Вернус еще не прибежал сюда посудачить со своим братцем? А Дурантис ничего тебе не сказал? – поддразнила Халида.

Главная сводня покачала головой.

– Мы не видели Вернуса со вчерашнего дня, моя королева, – заверила она.

– Вот как? – пробормотала Халида, довольная тем, что Дагон так осмотрителен и неболтлив.

– Ну что? Что? – допытывалась Зинейда.

Халида лукаво усмехнулась:

– Возможно, мне не следует ничего говорить, пока Апхала не разошлет гонцов.

– Моя королева! – ошеломленно выпалила Зинейда, и Халида рассмеялась.

– О, так и быть, Зинейда. Я заплачу долг, рассказав, что решила взять Дагона в супруги… хотя ты уже знала это, когда приобрела его на невольничьем рынке, не так ли?

– Так, – вздохнула Зинейда. – Хвала Суневе!

– Да, это богиня все устроила. Я твердо в это верю, Зинейда.

Женщины обнялись, и Халида вернулась во дворец, где немедленно позвала к себе Зираса и Вернуса.

– Я была у верховной жрицы Апхалы и у Зинейды и объявила о своем решении стать супругой Дагона Арамасского. Теперь я говорю это вам, своим преданным слугам, и прошу, чтобы вы никому ничего не говорили до официального отречения. Не подтверждайте, но и не отрицайте.

– Да, королева! – хором воскликнули они.

– Через три дня мы отправляемся на арену королев, а еще три дня спустя посланница богини выберет новую королеву из молодых девушек. У вас много дел, так что времени сплетничать не останется. А теперь немедленно призовите ко мне Дагона, – велела Халида и, войдя в спальню, закрыла за собой дверь.

– Ну вот, – с горечью прошептал Зирас, – все кончено.

– О, не ворчи, – увещевал Вернус. – Неужели не понимаешь, сколько нам придется потрудиться за эту неделю? Не знаю, с чего и начать! Каких слуг взять с собой, кто останется здесь? Интересно, позаботился ли кто-нибудь проверить водяные трубы в доме Халиды? И что, во имя Суневы, нам делать с мебелью? Кроме того, необходимо получить роскошные покои для Дагона во дворце консортов!

– Но прежде мне нужно сходить за Дагоном, – прошипел Зирас. – Не знаешь, где он обретается, Вернус?

– Парится в бане. Ну и ночка, наверное, была! Ну и ночка!

– Бани – это твои владения! – рявкнул Зирас. – Сам и добывай его оттуда! Я видеть не могу это животное!

– А мне он нравится, – хихикнул Вернус. – Поистине великолепен, с такими мускулами, волосами и глазами!

– И этим непристойным отростком, – кисло хмыкнул Зирас.

– Как, дорогой мальчик, неужели ты снизошел до того, чтобы его заметить? – ехидно пробормотал Вернус и отправился на поиски Дагона.

– Обычай требует, – объяснила Дагону Халида, – чтобы будущие супруги расстались на время до свадьбы. Когда я объявлю народу о своем решении, мы должны публично соединиться на глазах у всех. Я оседлаю тебя на песке арены, и ты должен показать моему народу, что способен подарить мне наслаждение, как никто другой. Только тогда они смирятся с моим отречением. За это время ты можешь иметь женщин, сколько захочешь, или остаться целомудренным. Все зависит от твоего желания.

– Мне не нужно никого, кроме тебя, – спокойно ответил Дагон, и она ему поверила.

– Вернус позаботится о тебе, пока не придет время свадьбы, любовь моя, – прошептала Халида, припадая к его губам. Плоть Дагона мгновенно поднялась. Смеясь, она позволила ему сжать свою попку и поднять так, чтобы она могла сцепить ноги у него на спине. Дагон врезался в нее одним толчком и, продолжая поддерживать одной рукой, глубоко запустил пальцы другой в щель между ягодицами. Халида принялась тереться о него, изнемогая от желания, пока он ублажал ее с двух концов сразу. В порыве страсти она впилась зубами в его плечо.

– Сука! – простонал он, чувствуя приближение разрядки. – Я велю сделать тонкий серебряный дилдо, чтобы удовлетворять твои ненасытные желания! И три шарика для твоего бездонного лона!

– А я закажу кольцо из резной слоновой кости, специально для твоего «петушка», – пригрозила Халида, – чтобы держать тебя в состоянии непрерывного возбуждения.

И тут же ахнула, когда они вместе достигли вершины. Голова ее упала ему на грудь, а сама Халида шумно вздохнула. Ее ноги бессильно свесились, и Дагон едва удержал ее от падения, удивляясь, как еще сам может стоять. Наконец Халида сумела отстраниться.

– Теперь иди, – велела она, – а через три дня покажешь всей Каве, как любишь меня, мой прекрасный Дагон.

– Все будет, как захочет моя королева, – пообещал он и, улыбаясь, вышел. Халида снова вздохнула. В отличие от него она не дала слова, что не будет забавляться с любовниками. Все же никто не способен дать ей такое наслаждение, как Дагон, даже малыш Адон с его острым ловким языком.

Халида осознала, что, подобно Дагону, обречена на три дня ожидания и разгорающегося сладострастия. И пусть это несправедливо, но жертва того стоит!

Три дня никто не видел королевы, и за это время по всей Каве распространилась новость. Прошло столько времени с тех пор, как последний раз избирали правительницу, что волнение было поистине огромным. Все предвкушали веселый праздник. Каждая мать, имевшая тринадцати – или четырнадцатилетнюю дочь, крови которой уже пришли, воображала себя матерью будущей повелительницы. Каждая претендентка тщательно проверялась, ибо было немало тех, кто скрывал истинный возраст или еще не стал женщиной.

День отречения настал, ясный, теплый и солнечный. Со всех концов Кавы в столицу стекались женщины, спешившие к крыльцу храма, откуда бронзовые ворота вели к арене королев. В центре арены на песке воздвигли большой плоский мраморный алтарь. Арки и балюстрады арены были украшены цветочными гирляндами, испускающими нежное благоухание.

Место королевы было на западной стороне арены. Ложу украшали женские срамные органы, вырезанные из золота. Над троном возвышался балдахин из золотой парчи, рядом были расставлены мраморные скамьи. Шум голосов мгновенно стих, как только королева, главная жрица и главная сводня ступили в ложу. И тут же раздались оглушительные приветственные крики: это Халида выступила вперед и повелительно подняла руку. Как только воцарилась тишина, она объявила:

– Женщины Кавы! Десять лет назад богиня выбрала меня здешней повелительницей. Я правила дольше, чем любая королева в истории Кавы. До сих пор ни один мужчина не тронул моего сердца и не привлек внимания настолько, чтобы ради него я пожертвовала троном и короной. Но недавно богиня послала мне человека, ради которого я готова на все. Сегодня я собрала вас, чтобы сказать: у меня будет супруг и через три дня я уступлю власть над вами другой. Сунева благословила меня, и теперь я прошу и вашего благословения. Молюсь о том, чтобы новая королева правила так же хорошо, как все, кто был до нее. Мы процветали все это время, много-много лет, лишь благодаря согласию и миру между нами, женщинами. Мы не то что мужчины, которые ведут войны и уничтожают все живое. Хвала Суневе!

– Хвала Суневе, – отозвался хор.

Рядом с Халидой встала верховная жрица.

– Нашей королеве пришла пора соединиться с супругом, – объявила она, чтобы слышали все. Арена выжидающе замерла.

Вскоре привели Дагона в окружении красивых молодых женщин, из всей одежды на которых остались лишь венки на длинных волосах, на запястьях, щиколотках и вокруг шей. Соски были выкрашены кармином. Танцуя и смеясь, они поддразнивали супруга королевы. Он возвышался над ними подобно башне. Сегодня Вернус, изнемогавший от восторга по поводу начала новой жизни, особенно тщательно причесал и вымыл Дагона. Волосы его, связанные золотой с жемчугами лентой, отливали синевато-черным цветом. На голове красовался венок. Чресла были обернуты белоснежной тканью. Он оставался босым. Торс и плечи, смазанные маслом, чтобы оттенить мускулы, поблескивали. Настоящий бронзовый бог! Женщины вставали на носочки, чтобы получше рассмотреть его, и одобрительно кивали.

Дагона поставили перед королевской ложей, и Халида, медленно спустившись по ступеням, присоединилась к своему избраннику. Тот смело взял ее за руку и поднес к губам. Халида невольно улыбнулась, и восхищенный ропот пронесся по толпе. Но тут верховная жрица подняла руку, и все замолчали.

– Халида, королева Кавы, – начала Апхала, – ты действительно желаешь взять этого человека в супруги, зная, что при этом лишаешься трона и власти?

– Да, таково мое желание, – подтвердила Халида.

– Понимаешь ли ты, что отныне Дагон твой подопечный, ты отвечаешь за него и не должна наказывать или несправедливо упрекать, разве только если он окажется непокорным и откажет тебе в повиновении и уважении? Сознавая это, Халида, королева Кавы, ты по-прежнему хочешь стать его супругой? Отвечай правдиво, ибо одна лишь Сунева знает секреты твоего сердца.

– Таково мое желание, – подтвердила Халида.

– Вы слышали королеву! – воскликнула Апхала. – Хотите что-то сказать ей, о женщины Кавы?

– Значит, таково твое желание, Халида, королева Кавы? – вскричала одна из собравшихся.

– Таково мое желание, – в третий раз объявила Халида.

– Да будет так! – воскликнула верховная жрица. – Принесите брачную чашу.

Две молодые девушки выступили из-за королевской ложи. Одна несла большую золотую чашу с двумя ручками, украшенную изображением мужских и женских срамных органов. Другая держала кувшин. Встав перед Апхалой, они низко поклонились.

– Налейте вина, – велела жрица, и они поспешили выполнить приказ. Потом одна девушка поставила кувшин на землю и помогла товарке держать чашу. Жрица благословила вино, и чашу поднесли брачующимся. Оба сделали по нескольку глотков.

Радостная толпа принялась скандировать:

– Соединись с ним! Соединись!

Ведь именно это они и жаждали увидеть. Все свадебные церемонии были одинаковы, но великан, научивший королеву любить, успел завоевать репутацию, которой верили немногие. Однако всем не терпелось увидеть, действительно ли его прославленное достоинство так уж великолепно, как об этом судачат.

Дагон снова оказался среди смеющихся девушек. Танцуя и распевая песни на непонятном языке, они повели его к мраморному алтарю в центре арены, сняли набедренную повязку и, выставив на всеобщее обозрение, стали медленно поворачивать.

Раздались громкие вздохи. Значит, слухи правдивы! Более чем!

Женщины ахали, показывали пальцами, взволнованно щебетали. Многие принялись играть с собой в сладострастном предвкушении слияния.

Девушки взялись за работу, стараясь возбудить новобрачного. Откуда-то появился горшочек с бледно-зеленой мазью, и несколько пар рук начали втирать ее в мужское тело. Ноги Дагона развели и щедро умастили мазью его мужскую плоть. Одна из девушек, встав на колени, стала энергично сосать могучий отросток. Другая села на землю, взяла в рот его яички и обводила языком до тех пор, пока он не застонал от вспыхнувшего сладострастия. Не было того клочка кожи, которого не коснулись бы жадные пальцы, и там, где скользили их ладони, загоралось пламя. Дагон едва сдерживался, чтобы не завопить, не вскинуться, не выдать безумного желания.

Девушка, ласкавшая его ртом, не смогла больше удерживать его чудовищное копье и, задыхаясь, отстранилась. Вторая тоже отпустила его. Невероятной величины вздыбленный фаллос медленно поднялся, и в публике раздались возбужденные крики и визг. Женщины вскакивали, толкались, чтобы получше увидеть это чудо. К губам Дагона поднесли чашу и приказали пить, что он с благодарностью и сделал.

– Теперь он готов, – послышался голос Халиды.

Ноги Дагона свело судорогой от грызущего голода, терзавшего его тело. Женщины подтащили его к подножию алтаря и распластали на плоском камне. Публика восхищенно вопила при виде его исполинского любовного копья, отдававшего салют королеве. Голова Дагона кружилась от вина и безраздельной всепоглощающей похоти. Он уже не видел, как снимали с Халиды простое белое платье, но вдруг она оказалась на нем и, к величайшему облегчению Дагона, стала медленно втягивать его в свой горящий грот. Ее шепот немного успокоил Дагона:

– Смотри не излейся, пока я не велю, любовь моя. Если ты опозоришь меня, наше соединение не будет считаться законным.

Дагон глубоко втянул в себя чистый, целительный воздух и сжал груди возлюбленной.

– Скачи, моя королева, – приказал он, – я буду сильным, пока ты так хочешь!

Он нежно улыбнулся. Халида ответила такой же улыбкой и принялась двигаться, сначала медленно, поднимаясь и тут же ввинчиваясь в его чресла. Так продолжалось несколько минут, потом она стала раскачиваться все быстрее. Женщины, жадно наблюдавшие, как блестящий влагой отросток входит и выходит из королевы, поистине обезумели. Многие срывали одежду, начиная лихорадочно ублажать себя, пока вся арена не взорвалась истерическими воплями наслаждения.

– Сейчас! – крикнула Халида супругу, и их кипящий любовный нектар смешался, а последние, довольные стоны уже не были слышны за ревом толпы.

Но тут внезапно наступила тишина, прерванная громом аплодисментов.

– Теперь они навеки вместе! – восклицали женщины, благословляя новобрачных.

– Кажется, я не могу встать, – заметил Дагон, лукаво сверкнув глазами. – Ты отняла у меня все силы, моя королева.

Халида поднялась и легко спрыгнула с алтаря.

– Покажи женщинам, как ты могуч, любимый, – попросила она, – и сегодня я позволю тебе делать со мной все, что пожелаешь.

– Все, что пожелаю? – переспросил Дагон, поднимая брови.

– Все, – подтвердила Халида, и он с ухмылкой вскочил.

– Ах ты, коварный негодник! – рассмеялась она.

– Ты дала слово, – напомнил Дагон, – и за это обещаю тебе ночь такого безумного экстаза, моя королева, что ты не пожалеешь о решении отдать трон.

Они вместе покинули арену королев через ход позади ложи, который и привел их во дворец без необходимости показываться на глаза народу. Проводив Халиду до ее покоев, Дагон откланялся.

– Мне нужно срочно поговорить с Вернусом, если я хочу сдержать клятву, моя королева. Наша брачная ночь пройдет в другом месте, и ты запомнишь ее на всю жизнь, Халида.

– Я в твоих руках! – радостно откликнулась она.