Текст книги "Бьянка, благочестивая невеста"

Глава 4

Следующей ночью Бьянка ослабила железный самоконтроль, которым обычно вооружалась в постели мужа. Позволила любовному зелью в полной мере овладеть телом и почувствовала, как рассыпается от вспыхнувшего желания. Внезапные ощущения изумили. Ах, как было бы чудесно, если бы она любила этого человека! Но она его не любила. Она его ненавидела. Впрочем, какая разница? Главное, чтобы сегодняшняя ночь принесла мужу удовлетворение. Он должен поверить, что наконец-то сломил сопротивление строптивой супруги.

– О, мой милый, – горячо шептала Бьянка. – Только не останавливайся! Продолжай! Какой же я была глупой, отвергая тебя, мой Себастиано! Ах, да! Да! Да!

Очень долго он ждал согласия этой гордой красавицы, и вот, наконец, она умоляет о снисхождении. Если бы вожделение не захлестнуло, он рассмеялся бы вслух: внутренние мышцы впервые конвульсивно сжались вокруг налитого кровью пениса. Со стоном он закинул ноги Бьянки себе на плечи, чтобы вонзиться еще глубже. Она вскрикнула, и он отметил славную победу торжествующим возгласом. Ни с одной женщиной не удалось ему познать такого счастья, как в эту ночь с Бьянкой.

Супруг излил семя, и она на миг потеряла сознание. Рождения ребенка от этой чудовищной связи можно было не опасаться: каждое утро Агата поила госпожу зельем, исключающим беременность. Едва придя в себя, она снова принялась восхвалять страсть и мастерство мужа, не забывая при этом о самых чувственных ласках. Встала с кровати, принесла ему вина с пряностями, а потом старательно омыла его и вымылась сама, так как знала, что скоро он захочет продолжения.

– Ну и как, теперь ты доволен, драгоценный мой? – промурлыкала лениво, когда снова легла рядом и провела ладонью по широкой груди.

– Прежде чем получить то, что хочешь, дорогая, придется сделать кое-что еще, – прорычал в ответ Ровере. Голова у него до сих пор кружилась.

Бьянка развязно захихикала.

– Ты неутомимый любовник, дорогой, знаю, что одного раза тебе будет мало.

Быстро поцеловав мужа, скользнула к его паху, взяла в рот пенис и принялась бесстыдно обсасывать со всех сторон. Пресвятая Дева! Разве могла она подумать, что придется превратиться в самую грязную потаскуху? Член начал стремительно расти прямо во рту, и для верности она легонько пощекотала ногтями мошонку.

Ровере застонал и больно вцепился в волосы.

– Маленькая колдунья, – удивленно проговорил он. – Поверить не могу, что тебе удалось так быстро меня восстановить.

– Готов? – с улыбкой осведомилась Бьянка.

– Еще как, – гордо ответил Ровере.

Она быстро встала на четвереньки и подставила круглую аппетитную попку.

Он не заставил себя ждать и яростно вонзился в зовущее лоно.

– Да, да, милая! – прошептал на ухо. – Обожаю эту восхитительную тесноту. Приказал служанке каждое утро мыть тебя квасцами – чтобы ты всегда оставалась такой же тугой и упругой. Только для меня, Бьянка, только для меня! Никогда никто другой не отведает твоей несравненной сладости!

– Ты, и только ты, дорогой Себастиано! – воскликнула в ответ Бьянка. – О! Как прекрасно! Не останавливайся! Продолжай!

В эту ночь Ровере действительно не мог остановиться. Пять раз он овладевал женой и все-таки не мог насытиться. Он позволил ей спать в своей постели и еще два дня не выпускал из спальни, доведя до полного изнеможения. В конце концов Бьянка потеряла сознание, и только тогда мучитель признал, что полностью удовлетворен. Чего он никак не ожидал от молодой супруги, так это полного, безоговорочного, а главное, добровольного подчинения. По правде говоря, постоянное сопротивление уже начало утомлять. Спасло упрямицу только то обстоятельство, что ей с первой же встречи удалось очаровать всех его деловых партнеров, а в особенности Лоренцо Медичи: ведь Ровере уже подумывал, не пора ли разделаться с третьей женой – точно так же, как с двумя первыми. Да, женитьбой на Бьянке Пьетро д’Анджело Ровере вызвал зависть всего мужского населения Флоренции, однако до последнего времени малышка не проявляла иных достоинств, кроме необыкновенной красоты. И вот полная капитуляция перед его чувственностью и страстью сразу все изменила. Себастиано решил оставить ее в живых – до тех пор, пока не надоест.

Он приказал отнести бесчувственную жену в ее покои на противоположном конце длинного коридора, и вскоре услышал сокрушенные вопли служанки – той самой, что явилась вместе с ней из отцовского дома.

Несколько дней никаких известий о состоянии Бьянки не поступало, и вот, наконец, Гвидо сообщил, что горничная госпожи передала, что синьора желает поговорить с супругом. Ровере явился в спальню с букетом роз.

– Дорогая. – Он наклонился, поцеловал жену в губы и протянул цветы.

Розы тут же забрала Агата.

– Себастиано, – неуверенным, дрожащим голосом начала Бьянка. – Твоя сила истощила меня, но не настолько, чтобы забыть об обещанном вознаграждении. – Она едва заметно улыбнулась и положила ладонь на руку мужа.

– Ты несравненна, дорогая, и заслуживаешь всего, что только пожелаешь, – искренне заверил Ровере. – Скажи, чего хочешь? Новое платье? Кольцо?

– Хочу встретиться с мамой, – просто ответила Бьянка. – Говорят, после свадьбы ты упорно отказываешь ей в приеме. Уверена, что это неправда; на самом деле какой-то глупый слуга действовал по собственному усмотрению. Не прошу у тебя ничего другого: только позволь увидеть матушку. Это ведь сущая мелочь, правда? Совсем не так хлопотно и дорого, как новое платье или драгоценности. – Она снова улыбнулась.

– Когда ты снова придешь ко мне, милая Бьянка? – спросил Себастиано. – Придешь, чтобы отдаться безраздельно, как в эти божественные ночи?

– Приду, как только пожелаешь, – лицемерно пообещала Бьянка. – Скажи, когда можно будет послать за мамой, чтобы пригласить ее к нам?

– Через несколько дней, – неохотно ответил Ровере.

– Если хочешь, сегодня же разделю с тобой ложе, – предложила Бьянка.

– Очень хочу! – загорелся супруг. – Разрешаю передать синьоре Орианне, чтобы она пришла через три дня. Разве можно отказать той, что дарит бесконечное блаженство? – Он ослепительно улыбнулся. – А пока отдыхай и набирайся сил, ибо моя страсть успела полностью восстановиться. – Снова склонился, поцеловал руку и ушел.

– Что вы сделали с мужем, госпожа? Никогда еще не видела его таким добрым, – удивилась Агата.

– Изображала бесстыдную шлюху. Кажется, успешно, – горько призналась Бьянка. – Поскорее принеси бумагу и чернила, чтобы я могла написать маме.

Она торопливо начертала несколько строчек и отдала приглашение Антонио. Тот обещал немедленно доставить и дождаться ответа.

Ночью Бьянка пришла в спальню мужа и застала его в обществе Нудары.

– Дорогой? – в коротком возгласе сквозила обида.

– Пришла пора внести в нашу страсть некоторое разнообразие, милая Бьянка. Теперь, когда ты полностью освоилась с обязанностями в супружеской постели, я решил, что рабыня развеселит и позабавит нас обоих. Даже позволю тебе ее отхлестать, потому что эта девчонка очень своевольна. Не так ли, Нудара? – Ровере мрачно усмехнулся и протянул жене руку.

Играть роль счастливой любовницы оказалось мучительно трудно даже наедине. И вот теперь придется делать это в присутствии наложницы, откровенно и бесстыдно претендующей на свою долю страсти. К тому же мерзкая змея смотрела хитро и проницательно, будто точно знала, что, как и ради чего Бьянка делает.

– Думаю, что и вправду хочу ее отхлестать, Себастиано, – согласилась она. – Мне не нравится этот взгляд: слишком нахальный для рабыни.

Ровере усмехнулся. Право, его маленькая женушка на глазах превращалась в восхитительную женщину.

– Что выберешь, плетку или собачий хлыст? – осведомился он с нескрываемым любопытством.

– Собачий хлыст, – уверенно ответила Бьянка.

– Повелитель, не позволяйте ей меня бить! – взмолилась рабыня.

– Как смеешь ты перечить, неверная! – возмутилась Бьянка и взяла из рук мужа небольшой хлыст. – Немедленно ложись на кровать лицом вниз!

– О господин! – Нудара бросилась хозяину в ноги.

С похотливой улыбкой тот поднял наложницу и бросил на постель, не упустив удобной возможности несколько раз шлепнуть по голой заднице.

– Слушайся, грязная кошка! Синьора желает тебя наказать. Она права: ты действительно чересчур хитра.

Бьянка почувствовала, что не может сделать то, чего от нее ждет муж. Но тот смотрел с таким неподдельным интересом, что стало ясно: отвратительный акт насилия и развращенности заслужит его искреннее одобрение – а ведь она до сих пор не встретилась с мамой. Несколько раз подряд хлыст резко опустился на беззащитную плоть. Бьянка осторожничала, чтобы не поранить соперницу, но все-таки удары оказались болезненными. С каждым движением руки крики рабыни становились все громче и жалобнее.

Ровере тем временем возбуждался на глазах. Истязания и вопли вселяли в него небывалую силу. Едва Бьянка остановилась, он подскочил к лежащей на животе рабыне, схватил ее за бедра, приподнял и вонзился… однако не туда, куда назначено природой, а в другое место. От ужаса и отвращения Бьянка не сдержалась:

– Что ты делаешь, Себастиано?

– Существует несколько способов овладеть женщиной, дорогая, – засмеялся Ровере. – Со временем и ты их познаешь. Отдайся же мне, Нудара, – со стоном обратился он к наложнице. – Отдайся без остатка!

– О да, хозяин! Я так люблю чувствовать вас там! – воскликнула рабыня, и лицо ее вспыхнуло жадной похотью. – Сделайте это, сделайте!

«Матерь Божья! – подумала Бьянка. – Бывает ли на свете что-нибудь страшнее?»

– Пощекочите ему яйца, синьора, – то ли попросила, то ли приказала Нудара. – Удовольствие станет в сто раз острее.

– Делай, как она говорит, дорогая, – распорядился супруг.

«Я его собственность, а это означает, что должна подчиниться и сделать вид, что испытываю наслаждение», – напомнила себе Бьянка и прикоснулась к отвратительной волосатой мошонке, которая болталась на виду.

– Тебе приятно, милый? – спросила она елейным голосом. – Я все делаю правильно?

Немыслимые извращения продолжались всю ночь, а потом и две следующие ночи. Бьянка соглашалась на любые, самые уродливые проявления болезненного безумия, пока не испугалась, что и сама сойдет с ума. Но ведь такой ценой она платит за свидание с мамой! Антонио на словах передал ответ Орианны: она обязательно придет. И это главное, ради чего стоит пройти все круги ада. Матушка обязательно придумает способ вырвать дочь из страшной западни, в которую та попала против своей воли. Ну, а если спастись не удастся, придется лишить себя жизни. Иного выхода нет; лучше умереть, чем терпеть дикие истязания. В последнюю ночь изверг заставил двух женщин целоваться, сосать друг другу грудь, гладить и вылизывать интимные места, а сам с наслаждением наблюдал. Потом рассказал, что знает человека, который выращивает карликовых ослов и дрессирует их так, чтобы те использовали женщин. Он как раз планирует купить пару этих забавных животных.

Нудара, разумеется, восторженно захлопала в ладоши, начав выяснять, видел ли повелитель ослиный член и велик ли он. Ровере довольно расхохотался и заверил, что орудие настолько огромно, что удовлетворит даже ее ненасытную утробу. Ну а в заключение муж приказал рабыне прикрепить сделанное из кожи подобие пениса и насиловать им Бьянку. Молодая жена разочаровала, не проявив ни капли удовольствия, однако сумела оправдаться, заявив, что только дражайший супруг способен удовлетворить ее вожделение. Дражайший супруг тут же ее осчастливил и с восторгом услышал крики безмерного наслаждения.

Вернувшись к себе, Бьянка дрожала от омерзения и ужаса. Агата искупала госпожу, одела, скромно причесала темные волосы и оставила ждать прибытия синьоры Орианны. К счастью, Ровере с утра отправился в суд, чтобы подготовиться к участию в важном процессе. Он пребывал в прекрасном расположении духа и не сомневался, что выиграет дело. Ну а Бьянка тем временем радовалась, что сможет беспрепятственно пообщаться с мамой. Вскоре Агата вернулась вместе с госпожой Пьетро д’Анджело. Долгожданная встреча наконец-то состоялась.

Как только пылкие объятия закончились, Орианна внимательно посмотрела на дочь и испугалась. Девочка изменилась до неузнаваемости: похудела, стала неестественно бледной. Под глазами появились темные круги, а аккуратно причесанные черные волосы заметно истончились и потускнели.

– Что случилось, дитя мое? – горько воскликнула она.

Едва услышав дорогой голос, Бьянка безудержно разрыдалась.

– Мама, мама! Умоляю, забери меня отсюда, пока он не убил своими извращениями! Не могу больше терпеть! Пыталась смириться ради отца, ради брата, но если останусь здесь хотя бы на несколько дней, умру от истощения и унижения. Ты должна мне помочь, должна! – Бедняжка прижалась к матери, будто искала защиты, и затихла в слезах.

Орианна посмотрела на служанку.

– Расскажи, что произошло с моей дочерью.

– Не знаю, госпожа, – горестно ответила Агата. – Девочка ничего мне не рассказывает, но подозреваю, что муж жестоко насилует ее в своей спальне. К тому же в доме живет коварная восточная рабыня. Антонио говорит, что она ложится в супружескую постель третьей. А муж никогда не приходит в комнату моей госпожи. Всегда приказывает ей явиться самой.

– Бьянка, – ласково обратилась Орианна к дочери. – Тебе придется рассказать обо всем, что случилось. Если не сделаешь этого, помочь не смогу. Понимаешь? – Она приподняла залитое слезами лицо и посмотрела в опухшие глаза. – Абсолютно все, с начала и до конца.

– Не могу, мне стыдно, – прошептала Бьянка. – Никогда не предполагала, что люди способны творить такие ужасные вещи. Он даже не пускает в дом священника, чтобы я не смогла исповедаться и снять с души страшный грех. Ах, мама, ты, наверное, даже не слышала ни о чем подобном. А началось все в первую же брачную ночь.

Сначала робко, а потом все увереннее Бьянка поведала о том ужасе, который пришлось пережить в темной спальне Себастиано Ровере.

Орианна и Агата слушали, с каждой минутой все глубже погружаясь в невыносимые страдания невинной жертвы. Матушка плотно сжала губы, чтобы не разрыдаться, а верная служанка тихо плакала и жалела, что несчастная девочка не открылась ей раньше: уж она-то нашла бы способ известить семью Пьетро д’Анджело о жестоком надругательстве над дочерью. Рассказ продолжался целый час – и вот, наконец, Бьянка дошла до последней, самой тяжелой, гнусной ночи.

– Принеси моей дочери плащ, – коротко приказала Орианна.

Агата стремительно выбежала из комнаты, а спустя мгновение вернулась с накидкой, заботливо укутала молодую госпожу и только после этого взглянула на синьору.

– Куда мы направимся?

– Куда-нибудь. Главное – уйти из этого дома, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Клянусь, Бьянка: впредь ты этого человека не увидишь. Не позволю ему прикоснуться к тебе даже пальцем.

– Но ведь отец… – робко произнесла Бьянка.

Орианна не позволила договорить.

– Спрячу тебя в монастыре Санта-Мария дель Фьоре, недалеко от города. Отец не узнает, где ты, до тех пор, пока не поймет, что я поступила правильно. Там ты получишь кров, защиту и надежное покровительство матери настоятельницы, моей дальней родственницы. Пойдем же скорее! – Она крепко сжала руку дочери.

– Но я его жена! – в отчаянии воскликнула Бьянка. – Его собственность. Он может сделать со мной все, что угодно: постоянно твердит об этом со дня свадьбы. Если найдет, то непременно убьет.

– Не найдет, – успокоила Орианна. – Но давай же поспешим. Агата, тебе тоже придется спрятаться.

Все трое торопливо спустились в холл. В этот день вход охранял Антонио. Увидев женщин, молча открыл дверь и отвернулся, сделав вид, что чем-то занят, однако Орианна понимала, что оставаться в доме ему нельзя.

– Пойдем вместе с нами, я дам тебе работу в своем палаццо.

– Спасибо, синьора. – Антонио благодарно поклонился, вышел на улицу и с заметной радостью закрыл за собой дверь. Помог молодой госпоже и ее матери сесть в паланкин, а сам пошел следом рядом с Агатой.

Слуги донесли паланкин до оживленной рыночной площади и опустили.

– Здесь можно нанять носильщиков, – тихо обратилась к Агате Орианна. – Найди человека по имени Иларио и передай, что синьора Пьетро д’Анджело срочно нуждается в его услугах.

– Одну минуту, госпожа, – с готовностью ответила горничная и поспешила выполнять поручение, а вскоре вернулась в сопровождении двух носильщиков с небольшим паланкином в форме кресла.

Первым шел немолодой, уже начинающий седеть человек с широкой улыбкой на лице.

– Синьора! – радостно приветствовал он. – Давно вас не видел. Чем могу служить?

Орианна вышла из своего паланкина.

– Отнесешь меня домой, – ответила она и посмотрела на Антонио. – Ты пойдешь со мной. – Повернулась к Агате: – Садись вместе со своей хозяйкой. – Служанка проворно исполнила приказ, а синьора Пьетро д’Анджело подошла к своему главному носильщику и шепотом, чтобы никто не услышал, распорядилась:

– Как можно быстрее доставь мою дочь и ее горничную в монастырь Санта-Мария дель Фьоре. Объясни монахиням, что молодая синьора – родственница преподобной матери Баптисты и нуждается как в убежище, так и в защите. Скажи, что завтра я сама приеду, чтобы побеседовать с настоятельницей.

Опытный носильщик молча кивнул. Орианна вернулась к наемному паланкину, села и в сопровождении Антонио отправилась домой, в то время как четыре носильщика проворно вынесли семейный паланкин Пьетро д’Анджело с рыночной площади и, ловко лавируя на узких, переполненных людьми улицах, быстро направились в сторону нужных ворот. Хотя Бьянка выросла во Флоренции, город она видела впервые, а потому, несмотря на перенесенные мучения и тревогу, с интересом и восхищением наблюдала за бурной жизнью. Вокруг стоял невероятный шум, воздух наполняли разнообразные запахи, причем далеко не все были приятными. Торговцы громогласно предлагали свои товары, прямо на мостовой играли дети. Здесь же бегали собаки – не только бродячие, но и домашние, в дорогих ошейниках. Ни разу не сбившись с шага и не остановившись, носильщики уверенно миновали городские ворота, быстро двинулись по дороге и вскоре остановились у высокой каменной стены. Опустили паланкин, и главный носильщик осторожно постучал в маленькую, почти незаметную калитку.

Спустя мгновение открылось крошечное зарешеченное окошко.

– Да? – послышался женский голос.

– Я пришел от синьоры Пьетро д’Анджело, родственницы преподобной матери Баптисты, – носильщик в точности повторил слова Орианны. – Она просит приютить свою дочь вместе со служанкой. Завтра моя госпожа сама приедет, чтобы поговорить с настоятельницей.

– Подождите! – приказала невидимая привратница.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем калитка открылась и показалась высокая строгая монахиня. Подошла к паланкину и откинула занавес.

– Кто ты, дитя мое?

– Я – Бьянка Пьетро д’Анджело, преподобная матушка, – ответила беглянка.

– Старшая дочь Орианны?

– Да, преподобная матушка.

– Жена Себастиано Ровере?

– Да, преподобная матушка.

– И ты просишь убежища для себя и своей служанки?

– Да. Впустите нас, пожалуйста, преподобная матушка! – голос Бьянки дрогнул.

– Войди же, дитя мое, калитка открыта, – просто проговорила настоятельница.

– О, спасибо! – воскликнула Бьянка. – Благодарю вас!

Агата первой вышла из паланкина, помогла госпоже, и обе тут же скрылись за монастырскими стенами, а преподобная мать Баптиста помедлила, а затем обратилась к главному носильщику:

– Передай госпоже, что я с нетерпением жду ее визита. Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами, и твои товарищи тоже.

– Мы больше двадцати лет служим хозяевам верой и правдой, синьора настоятельница, – ответил носильщик с обидой в голосе, – и отлично знаем свои обязанности.

– Да пребудут с вами Господь и Пресвятая Дева, – благословила монахиня, повернулась и вошла в монастырь вслед за Бьянкой и Агатой. Калитка тут же захлопнулась, щелкнула тяжелая щеколда.

– Я отведу вас в гостевой дом, – пояснила она. – Мы обустроили его специально для тех посетительниц, кто намерен провести здесь некоторое время. Полагаю, вы останетесь на немалый срок. Вся территория монастыря абсолютно безопасна, так что можете смело гулять, где пожелаете. Еду вам будут приносить. Надеюсь видеть вас в церкви дважды в день: утром, на мессе, и во время вечерни. Умеешь ли ты шить или вышивать, дитя мое?

– И то и другое, преподобная матушка, – ответила Бьянка. – И моя Агата тоже.

– Очень хорошо, – удовлетворенно кивнула монахиня. – Значит, сможете помочь с заказами, которые мы выполняем для богатых семейств и церквей. Если любите работать в саду и огороде, будем рады видеть вас среди тех, кто выращивает овощи и фрукты. Запрещается одно: бездельничать. Пассивность не позволит тебе вернуть здоровье и интерес к жизни, но, поскольку ты дочь своей матери, то должна быть женщиной сильной – даже несмотря на нынешнюю слабость, бледность и растерянность.

Энергия и практическая хватка далекой от мирской суеты настоятельницы немало удивили Бьянку. Она всегда считала, что насельницы монастырей только и делают, что молятся и держат пост. Впрочем, иллюзии развеялись уже в ближайшие дни.

Гостевой дом, куда отвели прибывших, оказался простым, но удобным. Мебель отличалась тяжеловатой солидностью. Две спальни, небольшая столовая и гостиная позволяли жить просторно. Кровать в комнате Бьянки пряталась за синими льняными занавесями. Два высоких окна выходили в сад, а противоположную стену украшал облицованный изразцами камин. На деревянном полу лежал сплетенный из тростника коврик. И все же в первую очередь взгляд останавливался на искусно вырезанном из дерева распятии: оно помещалось на аккуратно побеленной стене и сразу привлекало внимание своей строгой лаконичностью.

Очень простая и в то же время удобная комната.

Нехватка постельного белья была ликвидирована в тот же день, уже ранним вечером в калитку постучалась Фабиа, доверенная горничная Орианны. Она привезла пуховую перину, благоухающие розами простыни, скромное покрывало и небольшой деревянный сундучок с чистым ароматным бельем: Бьянка с радостью узнала в нем свое собственное – то, с которым пришлось расстаться в страшный день свадьбы. В сундуке нашлись даже щетка для волос, сделанная из гладкой древесины груши и кабаньей щетины, и гребень. На правах давней служанки Фабиа сердечно обняла молодую госпожу и радостно поздоровалась с Агатой, которая доводилась ей племянницей.

Вскоре колокольный звон позвал к вечерне, и Бьянка поспешила в часовню, чтобы присоединиться к общей молитве. Хотя в день приезда никто не осудил бы гостью за желание отдохнуть, она так радовалась неожиданному счастливому избавлению, что испытывала острую потребность поблагодарить Господа за милость. К тому же воспитанная в строгих католических традициях христианка успела соскучиться по церковной службе, к которой привыкла с раннего детства: муж не хотел допускать к ней священника, хотя знал, что тайна исповеди хранится свято. Любой закон можно обойти, даже закон Церкви: никто не знал это лучше, чем самый успешный адвокат Флоренции.

Агата с тетушкой остались в комнате, чтобы заняться обустройством жизни и созданием домашнего уюта. Фабиа привезла даже небольшую стеклянную вазу и несколько восхитительных роз из сада Пьетро д’Анджело. Когда постель для госпожи и походная койка для горничной были готовы, шторы на окнах задернуты, сундучок определен на место, а немногочисленные платья аккуратно развешаны в небольшом шкафу, заботливые служанки присели, чтобы поговорить.

– Синьора Орианна рассказала тебе, что заставило нас убежать?

Фабиа кивнула:

– Только не знаю, насколько полно.

Агата быстро изложила то, что услышала от Бьянки. Карие глаза заблестели от слез.

– Девочка ни разу не поделилась со мной своим горем, тетя. А потом призналась матери, что молчала от стыда. Бедняжка, как будто она в чем-то виновата!

Фабиа горестно покачала головой.

– Да провались он пропадом, этот изверг! Уверена, что это далеко не первое проклятье в адрес дома Ровере. Своими ушами слышала, как госпожа Орианна после обеда рассказала о случившемся синьору Пьетро д’Анджело. Шум поднялся страшный. Он закричал, что своим поступком жена навлечет на всю семью жестокую месть, а она в ответ очень громко заявила, что если бы мастер Марко думал, что делает, ее дочь не стала бы жертвой дьявола.

– А Ровере не пришел? – удивленно спросила Агата.

– Перед самым моим уходом от него явился гонец, – ответила Фабиа. – Да только напрасно: госпожа ни за что не скажет хозяину, где спрятала бедняжку. Тот покричит-покричит, но в конце концов поймет, что жена поступила правильно.

Однако лишь поздно вечером Джованни Пьетро д’Анджело в полной мере осознал смысл события и согласился с доводами Орианны. Себастиано Ровере прислал торговцу шелком яростное письмо, в котором грозил, что если молодая жена немедленно не вернется в палаццо, тестя ждет суровая расплата. Тот, однако, ограничился краткой запиской, в которой сообщал, что понятия не имеет, где скрывается дочь, и приглашал зятя явиться утром, чтобы обсудить сложившееся положение. Исполнив отцовский долг, синьор Пьетро д’Анджело со спокойной душой отправился в спальню.

Ранним утром, пока он еще не проснулся, жена выскользнула из дома. Восход лишь брезжил, и летний воздух не успел избавиться от тяжелой неподвижности. Удостоверившись, что зять пока не приставил к дому шпионов, Орианна торопливо пересекла площадь, вошла в церковь Санта-Анна Дольче и нашла отца Бонамико за утренней молитвой. Опустилась на колени и приготовилась терпеливо ждать, пока священник ее заметит. Наконец седовласый старец поднялся и с улыбкой обернулся.

– Доброе утро, дочь моя, – приветствовал он. – Сегодня ты проснулась рано; нетрудно догадаться, что к тому есть важная причина. Пойдем же, поговорим наедине.

Вслед за святым отцом Орианна прошла в небольшой кабинет, где тот обычно принимал тех из своих духовных детей, кто приходил за советом. Сидя на простом стуле, она пересказала падре Бонамико все, что накануне услышала от дочери. Ничего не утаила. Чтобы проникнуться сочувствием и желанием помочь, священник должен узнать каждую страшную подробность. Несколько раз голос срывался, приходилось останавливаться, чтобы подавить рыдания. Сама того не сознавая, Орианна не переставала плакать; слезы текли по щекам и капали на бархатное платье.

Отец Бонамико слушал молча, не прерывая и не задавая вопросов. Лицо, поначалу серьезное, несколько раз меняло выражение: шок уступил место ужасу, а затем праведному гневу. Вот уже сорок лет старый священник выслушивал исповеди, а потому отлично знал, на какие низости способен человек. И все-таки сейчас с плотно сжатых уст то и дело срывалось тихое проклятие, после чего всякий раз приходилось осенять себя крестным знамением. В свое время, узнав о помолвке Бьянки Пьетро д’Анджело с Себастиано Ровере, священник крайне удивился: дурная репутация адвоката ни для кого не составляла тайны, хотя публично не обсуждалась. И вот сейчас Орианна открыла причину, заставившую отца принести дочь в жертву.

– Знаю, – сказала она, – что муж поступил так, чтобы спасти Марко и защитить доброе имя семьи. Я сопротивлялась, как могла, потому что понимала порочность этого брака. Мой отец уже начал наводить справки о знатных семействах Венеции, чтобы подобрать старшей внучке достойного жениха. Но Джованни принял безоговорочное решение. Наивно поверил, что, несмотря на сложившуюся репутацию, Себастиано Ровере будет обращаться с нашей дочерью достойно: к двум предыдущим женам он относился уважительно – во всяком случае, на людях. Правда, после их смерти по городу упорно ходили слухи об убийстве, но Джованни не обращает внимания на сплетни.

Я начала волноваться после того, как зять несколько раз подряд отказал мне в свидании с дочерью, однако Джованни уверял, что Ровере не хочет ни с кем делить новую жену, потому что она молода и необыкновенно красива. Надеялся, что этот ужасный человек смог влюбиться в нашу дочь. А Бьянка! Бедная, бедная девочка! Подумать только, на что ей пришлось пойти, чтобы заслужить разрешение встретиться со мной!

Орианна помолчала, чтобы собраться с силами и продолжить рассказ.

– И вы, как только узнали о насилии, сразу забрали девочку из дома мужа? – спросил падре Бонамико, воспользовавшись паузой.

– Разумеется! Разве могла я оставить ее на растерзание, святой отец? Нет, никак не могла!

– И где же она сейчас? – уточнил священник.

– В монастыре Санта-Мария дель Фьоре, – ответила Орианна. – Но об этом не знает даже муж. Настоятельница, преподобная матушка Баптиста, доводится мне родственницей.

– Хорошо. Очень хорошо. – Падре Бонамико одобрительно кивнул. – Там бедняжка обретет покой и защиту. А главное, даже если злодею удастся выяснить, где прячется беглянка, нарушить неприкосновенность монастырских стен он не осмелится.

– По-моему, этот человек не остановится ни перед чем. Отправлюсь к ней прямо сейчас, пока Ровере не успел организовать слежку за нашим домом. А к его визиту вернусь. Уверена, что он не опоздает.

– И как же вы намерены добраться до монастыря? – озабоченно спросил священник.

– На ближайшей рыночной площади у меня есть знакомый носильщик. Когда-то я спасла от тяжкой болезни его семью, жену и детей. С тех пор он мне искренне предан, – ответила Орианна. – Если вы позволите выйти из церкви через садовую калитку, никто меня не заметит.

– Возвращайтесь тем же путем, через церковь, дочь моя, – посоветовал падре Бонамико. – Пусть все думают, что вы были здесь: молились и слушали мессу. Ну а сейчас преклоните колени, дочь моя, я смогу благословить вас и ваши деяния. Расскажите Бьянке о том, что беседовали со мной, и передайте, что сегодня же я приду, чтобы выслушать ее исповедь. И больше нам нельзя будет с ней видеться. Ровере упрям и хитер. Он не отступится; чтобы вернуть жену, перевернет вверх дном весь город. Придется вести себя очень осторожно.

Орианна опустилась на колени и приняла благословение, а поднявшись, сжала руки священника и почтительно поцеловала.

– Благодарю от всего сердца, святой отец, – сказала она просто.

– Ради душевного спокойствия не забывайте, дочь моя, что и этот наш разговор, и все, что состоятся впредь, освящены тайной исповеди, – ответил падре Бонамико.

Орианна прошла по церковному саду и незаметно выскользнула в маленькую калитку в его дальней стене. Поглубже надвинула капюшон плаща, чтобы скрыть пышные каштановые волосы, и поспешила по узким улочкам к рыночной площади, где уже поджидал Иларио. Торопливо скрылась за шторами паланкина и коротко приказала:

– Санта-Мария дель Фьоре.