Текст книги "Рай по завещанию"

ГЛАВА 7

Неожиданно Иден осознала, что произошло. Чувства постепенно возвращались к ней, и каждая деталь все явственней обозначалась в воспаленном мозгу. Темно… самый темный уголок в саду… плющ… она на спине… ее ноги раскинуты, а над ее телом нависает высокомерный и чувственный Рэмсей Маклин! Все тело болит, а там, где вторгся этот шотландец, пульсирует немыслимо! Она… они… соединены.

Иден застонала, лихорадочно пытаясь одернуть смятые юбки, но руки только скользили по обнаженным бедрам Рэма, прижатым к ее телу. Эти постыдные, всеобъемлющие чувства… он… боль… Она широко раскрыла глаза.

– Иден, – Рэм погладил завиток волос на ее разгоряченном лице. – Джеймс ушел, дорогая.

Он склонил голову, чтобы вновь ощутить вкус ее губ, но девушка в ужасе отстранилась.

– Иден, дорогая, никто не найдет нас.

– Убирайтесь! – гневно прошептала она. Ногти вонзились в его грудь, но Рэм успел сжать ее запястья.

– Иден, ничего не изменилось, – но сразу понял, что это не так. Все изменилось, и Маклин, злясь на самого себя, осознал, что сказал глупость.

– Боже праведный! – простонала девушка, пытаясь оттолкнуть его. – Дайте мне встать, пожалуйста, дайте уйти!

– Иден, любовь моя, – он постарался сорвать еще один поцелуй, вернуть тот мог, когда она подалась навстречу. Но Иден только усилила сопротивление.

– Вы делаете мне больно! Дайте мне встать! Или я закричу, клянусь, закричу!

В животе Рэма засосало, он отпустил ее запястья и встал, оправляя одежду. Руки дрожали, когда он пригладил волосы, пытаясь унять боль в теле. Боже, что он натворил!

Иден поднялась, освобожденная от тяжести его горячего, мощного тела, лихорадочно оправила юбки. Рэм протянул руку, Иден попыталась ее оттолкнуть, но безуспешно.

– Нет! Вы не должны! Никогда больше! Не насилуйте меня! – умоляла она, плохо понимая, что Рэм тащит ее к каменной скамье.

– Мне не пришлось насиловать тебя, женщина, – его голос казался грубым, еще полным страсти. Слова уязвили гордость девушки. Он был безжалостно прав.

– Я презираю вас… вас и вашу отвратительную породу! – она вновь попыталась вырваться. В сердце закипал гнев. – Посмотрите, что вы наделали! – прошипела она, перестав натягивать порванный корсаж. Вид собственной обнаженной груди заставил побледнеть. Маклин лишил ее чести и – Боже милосердный! – она даже не боролась. – Вы подлый негодяй!

– Негодяй? – его глаза вспыхнули. – Не больше, чем вы – леди. Мне кажется, мы – достойная пара, – он схватил ее за плечи, прижал к себе. Иден ощутила тепло. Но его лицо осталось бесстрастным. – Вам не причинили такого уж вреда. И никто не должен знать, что я… был с вами. Я женюсь на вас, и это положит конец всем нашим бедам.

У Иден рот открылся от удивления.

– Жениться? На мне? – она забилась у него на груди и, неожиданно получив долгожданную свободу, отскочила. В глазах сверкал огонь, Иден пыталась найти подходящие слова, которые был способен отыскать ее разум. – Да я лучше умру!

Она побежала по извилистой тропинке, опасаясь его преследования. Только на ступенях террасы остановилась, пытаясь собраться с мыслями. Дрожащие руки разглаживали мятое платье, приводили в порядок волосы. Укрытая сумраком, Иден скользнула к черному ходу для слуг и, никем не замеченная, направилась в свою комнату.

Рэм Маклин, наследник Скайлета, тяжело дыша, сел на скамью, обхватив голову руками. Напряжение прорвалось в череду проклятий.

– Черт побери! – вновь ругнулся он, затем обратился сам к себе. – Какой ты шакал, Маклин! Не лучше, чем тот отвратительный тип, который тебя породил! – Его глаза казались парой холодных сапфиров, когда Рэм вспомнил об отце и передернул плечами.

Все было тщательно спланировано. Одежда, приглашение, танец, искренние извинения… Все, что могло бы польстить тщеславию женщины. И в нужный момент он бы встал на колени, попросил бы ее выйти за него замуж и… облегчить его страдания. Но все пошло прахом, он отдался зову плоти.

– Черт! – бушевал Рэм, чувствуя, что его мужское естество вновь готово взбунтоваться. Господь знает, он искренне старался сделать все как подобает. Но есть вещи, перед которыми не устоит ни один смертный. Перед Иден Марлоу, желанной, страстной, не устоит никто. От отчаяния Рэму хотелось плакать.

Ничего подобного раньше он не испытывал. Это и есть то самое, что заставляет старого Гаскелла волочиться за каждой юбкой? Если это так – то яблочко от яблони недалеко падает. Неужели он, Рэм Маклин, тоже обречен идти на поводу своих похотливых удовольствий до тех пор, пока за спиной начнут хихикать даже слуги?

Рэм рассерженно фыркнул и встал, расправил рукава, одернул жилетку на груди. Оглядел свой дорогой костюм и начал отряхивать листья, налипшие на колени и локти. Ни одна женщина не имеет такой власти над ним. Какой он идиот! Во второй раз потерял самообладание. Обжегшись на молоке, дуют на воду. А если обжегся водой?

* * *

Иден не успела добраться до спасительной двери в спальню. В холле на пути попались две леди, тут же устремившие на нее изучающий взгляд. Девушка вздернула подбородок и постаралась вежливо улыбнуться. Она была уверена, что ее падение крупными буквами написано на лице. Послышались голоса, и Иден метнулась к лестнице для слуг, чтобы избежать новых столкновений.

Но все же ее остановила Черити:

– Что случилось, мисс? Вы бледны, как смерть, – она коснулась ледяной руки Иден. Тепло ее заботы тронуло юную госпожу. Служанка заметила спутанные волосы, мятое платье, которое так тщательно гладила совсем недавно. Черити положила руку на тонкую талию Иден и повела ее в спальню. В тишине Иден попыталась унять слезы, стараясь придать себе приличный вид. Попросила Черити быстро привести платье в порядок. Радости, с которой девушка готовилась к вечеру, как не бывало. Начало жизни в Бостоне, обещающей быть такой радостной и роскошной, отравлено этим чувственным шотландским чудовищем. Боже, как дожить до конца приема?

Иден торопливо вышла из комнаты, расправляя кружева, обрамлявшие горловину. Наставления миссис Данливи, словно бой барабана, звучали в голове – о наряде настоящей леди, о долге леди. Она нарушила… но должна сделать вид, что все по-прежнему, она – воплощение девичьей грации. Иден вздохнула. Бледная, как смерть, серая, словно пепел. Она пощипала щеки, чтобы вернуть хоть немного румянца. Лицо было холодным.

На нижних ступенях главной лестницы ее встретил Чейз, удивленный странным видом сестры.

– Иден, мы обыскали весь дом…

– Я немного отдохнула, – вежливо ответила девушка. Ее улыбка походила на гримасу.

– Мать спрашивала о тебе, послала людей искать, – он подал Иден руку, которую та приняла с благодарностью. Отчаяние немного улеглось, когда она ощутила поддержку брата. – И меня буквально атаковали приятели, желая быть представленными самой лучшей девушке Бостона, – его улыбка чуть согрела сердце Иден, но она не смогла сдержать печального вздоха.

Чейз пожал ее руку, желая приободрить. Дьявол! Что же случилось с сестренкой в этот вечер – всем вечерам вечер?

К ним присоединился Джеймс. В серьезном взгляде Чейза и бледном лице Иден он прочел – что-то произошло. Джеймс постарался говорить весело:

– Я искал тебя и Рэмсея. Выходил в сад. Но никого не нашел. Куда ты исчезла?

Прилив краски унижения изменил цвет лица Иден, она опустила темные ресницы, чтобы скрыть смятение.

– Я… мы расстались… далеко не друзьями, – ее голос дрожал. В глазах стояли слезы, когда она подняла глаза и посмотрела брату в лицо. – Пусть ты больше не хочешь заботиться обо мне, Джеймс, но, по крайней мере, избавь меня… и не пытайся толкать в объятия этого дегенеративного субъекта.

Укор в великолепных глазах сестры сразил Джеймса до глубины души. Иден отпустила руку Чейза и прошла вперед, но брат протянул ладонь, чтобы остановить ее, и в пальцах, скользнувших по пышным рукавам, остался небольшой зеленый листок.

Оба, Чейз и Джеймс, уставились на молчаливое свидетельство.

– Черт побери! – Джеймс глянул на младшего брата. – Ты говоришь, ни одна женщина не сможет его ненавидеть. Черт тебя побери!

– Он твой распрекрасный друг, – Чейз опустил глаза, стараясь не встречаться взглядом с посторонними.

Братья одновременно повернулись и пошли вслед за сестрой.

Иден смешалась с другими женщинами, окружавшими ее мать, слушая новости, о которых те говорили, стараясь изобразить видимость интереса. Сама она оставалась объектом пристального внимания молодых людей, приглашавших ее наперебой.

– Вы делаете мне честь, господа. Польщена, – она улыбалась каждому, но внутри все сжималось. – Но я очень устала. Может быть, позже.

Ни вопросы Чейза, ни любопытство Джеймса не могли вырвать ее из толпы поклонников. Братья крутились неподалеку, многозначительно перемигиваясь с Констанцией.

Вскоре к ним присоединились несколько молодых элегантных людей. Танцы продолжались, несколько пар начали новый тур. Иден не заметила, как подошел Рэм. Надо отдать должное Джеймсу и Чейзу, которые решили отвлечь внимание Маклина.

– Рэмсей, старина! – Джеймс всем своим видом являл образ приветливого друга. – Куда ты пропал? Сегодня монашеские привычки ни к чему. У меня тут на примете пара леди, которые готовы дать руку на отсечение, только чтобы станцевать с тобой.

– Нет, спасибо, – через плечо Джеймса Рэм смотрел на побледневшее лицо Иден. – Я готов танцевать только с лучшей дамой вечера и хочу просить твою сестру…

Всего несколько минут, чтобы поговорить наедине. Теперь, когда разум прояснился, он хорошо понимал, что их свидание в саду только усилило желание Рэма жениться на Иден Марлоу. Он был вполне готов искупить свою вину, даже невзирая на то, что Иден явно выражала желание больше не видеть его.

Кровь бросилась в лицо Иден, она вздернула подбородок, метнула на Рэма настолько откровенный презрительный взгляд, что братья и мать с недоумением уставились на нее. Они и предположить не могли, что их хорошо воспитанная Иден способна на подобные чувства.

– Нет, спасибо, сэр, – мелодичный голос почти перешел в рычание. – Я лучше…

– Станцую со своим братом! – вмешался Чейз. – Мы как раз собирались.

Твердо взяв сестру за локоть, он потащил ее сквозь толпу в танцевальный зал. Иден успела, правда, бросить грозный взгляд на окаменевшее лицо Рэма.

– Я… – Констанцию поразило, с каким трудом Рэм сдерживал ярость. Она одарила его улыбкой. – Я никому не успела пообещать этот танец, сэр. А ноги так и просятся…

Рэм грациозно поклонился и подал ей руку. Это оказался быстрый танец, говорить было невозможно. Когда Иден в своем кругу танцующих поворачивалась в сторону Рэма, тот чуть не сбивался с такта. Каждый шаг давался так, будто его ведут на эшафот.

Когда танец кончился, Констанция увела Рэма в буфет. Она должна выяснить, почему Иден так невзлюбила этого красивого чувственного шотландца.

– Я знаю, по словам сына, что вы шотландский лорд, лейрд, – решила она завязать разговор. – И где вы живете, лейрд Рэмсей? Я знавала кое-кого из шотландцев.

– Мой отец, – Рэм протянул ей бокал с вином, – Гаскелл Маклин, лорд Скайлета. Мы живем у подножия Шотландского высокогорья, у реки Тей.

Хрустальный бокал дрогнул в руке Констанции, красные капли упали на богато расшитое светлое платье. Она начала нервно искать место, куда поставить бокал, так и не пригубив его. Рэм смотрел на женщину своими безжалостными голубыми глазами, словно мог проникнуть во все тайны ее души.

– Г-гаскелл Маклин? – выдавила она с болезненной улыбкой, теперь ясно понимая, почему должна позаботиться о дочери. – Я знала Гаскелла Маклина. Давно. До того, как вышла замуж.

– Тот самый, – взгляд Рэма ясно сказал Констанции, что молодой Маклин немало знает о знакомстве миссис Марлоу с его отцом.

– Вот как? Забавно. Вы – сын Гаскелла Маклина, – веер затрепетал в ее руках – попытка скрыть смущение.

– Забавно, что я мог бы быть вашим сыном, – низкий голос Рэма, казалось, заставлял вибрировать все ее существо.

Констанция посмотрела в его красивое лицо, оглядела мужественную стройную фигуру. Нет, он ошибается, Рэм никогда не мог бы быть ее сыном. Перед ней человек, рожденный от союза твердости и упрямства. Многие годы Констанция не вспоминала о Гаскелле Маклине. Что же стало с ним? Почему его сын здесь?

– Итак, вы знаете… – она улыбнулась, глубоко вздохнула. – И что вы намерены делать? Как хотите использовать свои знания?

Рэм восхитился этой женщиной, посмотрел на фигуру, сохранившую привлекательность. Недавняя встреча с ее дочерью убедила – в этой породе пульсирует чувственность. Еще несколько недель назад он презирал Констанцию Марлоу и считал богатой шлюхой… был уверен, что ее дочь – такая же. Но то, что он так ошибался с Иден, заставило не спешить с выводами и теперь, когда перед ним стояла ее мать – грациозная, смелая женщина. Нет, она вовсе не из тех, кто готов отдаться каждому. Конечно, когда-то она, сама того не ведая, повлияла на характер его отца. Но сейчас Рэм готов был совсем по-другому смотреть на увлечение молодого Гаскелла.

– Я ничего не намерен использовать, мадам, – наконец, ответил Маклин.

Лицо Констанции разгладилось.

– Вы джентльмен, сэр; – она удивилась, когда Рэм поднял брови и выражение его лица изменилось.

– Не совсем, мадам, – его рот скривился. – Не больше, чем мой отец.

– Что придает вам еще большую привлекательность, – в смехе Констанции звучали те же мелодичные ноты, что и в голосе Иден. Сердце Рэма дрогнуло. Констанция продолжила: – Я должна сказать вам, мой муж знает о моем прошлом. Но оно не стало препятствием для нашего брака.

– Значит, вам обоим повезло, миссис Марлоу. Если бы отцу повезло так же… – он галантно поклонился, поразив Констанцию своими словами, затем повернулся на каблуках и пошел к двери.

После неожиданного ухода Рэма Констанция дважды пыталась приблизиться к Иден и расспросить, что же так настроило ее против молодого Маклина. Но оба раза дочь уклонялась от расспросов, тут же соглашаясь на чье-нибудь приглашение. И Констанции ничего не осталось, как наблюдать за дочерью, несущейся по кругу в такт музыке в объятиях молодых бостонцев.

* * *

В предрассветные часы сырой туман заглушал шорох шагов по гравию аллеи за домом Марлоу.

Иногда деревянная лестница случайно касалась земли, Рэм бросал быстрый взгляд на Арло, и тот тут же поднимал ее чуть выше. После долгого утомительного пути по поросшей травой тропинке Рэм, наконец, молча поднял руку. Они остановились. В темноте густой плющ скрывал большую часть кирпичной стены, у подножия которой высились кусты. Рэм сделал еще несколько шагов вперед, кивнул Арло:

– Здесь.

– Вы уверены, что хотите именно этого, лейрд Рэмсей? – Арло ухватил хозяина за рукав черного короткого плаща. Даже в темноте на широком лице шотландца можно было прочитать недовольство. Только такой упрямый осел, как Арло, способен препятствовать опасным задумкам такого упрямого лорда, как Маклин.

– Уверен. Неси лестницу.

– Она хорошая девушка. Неужели вы не можете просто прийти и поговорить с ней?

– Нет! – сердито рявкнул Рэм. – Она больше на меня не посмотрит. Есть только один путь – я должен заставить ее выйти за меня замуж. Давай! Неси лестницу!

Арло с трудом продирался сквозь кусты. В глазах сверкало яростное неодобрение, когда он расчищал путь для себя и лестницы.

Рэм толкнул дверцу, та заскрипела на ржавых болтах. Маклин бросил на слугу выразительный взгляд, сердито махнув рукой. Они направились к центральной аллее сада, затем, стараясь держаться в тени, подошли к террасе.

Арло вновь схватил Рэма за рукав и молча указал на ряд окон. Три этажа… Рэм нахмурился, изучая расстояние. Как мерзко! Как низко… даже если просто необходимо! Он был в ярости – все его состояние зависит от прихоти женщины. Привязано к юбке, под которую он должен забраться. И что еще унизительнее – он теряет контроль над собой, когда дело касается Иден.

– Ты уверен, что это ее окно? – Рэм наклонился вперед. Арло прислонил лестницу к стене.

– Точно, – прошептал он, проверив нижнюю перекладину.

– Откуда ты знаешь, что старуха не соврала?

– Старая Колин целую вечность была здесь поварихой, и всегда говорит правду, – Арло понизил голос. – Когда-то она одарила меня своей девичьей честью.

Рэм, открыв рот, смотрел на слугу.

– Я этого не хотел. Слава Богу, я вовсе не Маклин.

Рэм встал на нижнюю перекладину, не слушая больше бормотание слуги. Переместился выше и прошептал:

– Помни, завтра…

– Заехать за вами в карете! – Арло махнул рукой и пробормотал: – Если будет за кем заезжать.

Рэм взобрался по лестнице на небольшой козырек, нависающий над дверью, оттуда было легко дотянуться до подоконника. Прошла, наверное, минута, прежде чем он смог найти расщелину в кирпичах и зацепиться носком ботинка, а рукой дотянуться до деревянной решетки на окне Иден. Балансируя на подоконнике, усмирив бешеное биение сердца, он нашел более устойчивое положение, ухватившись за деревянный наличник. Тяжело дыша, Рэм глянул вниз – туда, где несколько секунд назад был Арло. И слуга, и лестница исчезли. Твердой рукой Маклин начал ощупывать оконный переплет. Окно было приоткрыто. Рэм буквально просочился сквозь щель и оказался за тяжелой бархатной портьерой в комнате Иден.

Глаза привыкли к темноте, он скользнул к краю портьеры и вскоре различил очертания кровати. На цыпочках двинулся вперед. Сердце гулко застучало, а зубы сжались, когда он ощутил запах лаванды и роз. Ее запах. Рэм постарался взять себя в руки.

Конечно, это была ОНА, свернувшаяся калачиком под легким покрывалом, волосы рассыпались по подушке. Рэм подошел ближе, пока колени не уперлись в край постели. Он залюбовался девушкой. На ней была легкая ночная рубашка, оставлявшая обнаженными шею и руки. Даже в полутьме Рэм видел, как нежна ее кожа, прекрасны черты. Несколько секунд он, прищурившись, смотрел, затем начал снимать плащ. Пуговицы расстегивались легко, но с каждым движением в нем нарастало напряжение. Рэм аккуратно сложил плащ и положил его на табурет у кровати. Затем туда же легли мягкая хлопковая рубашка, шерстяной жилет. Он остался в ярко-красном килте. Прислушиваясь к спокойному дыханию Иден, ухмыльнулся и решил, что килт тоже должен быть снят – для большей убедительности. И вот кожаный пояс расстегнут, и Рэм, совершенно обнаженный, застыл у кровати. Килт положил рядом, на полу – на всякий случай. Затем протянул руку к покрывалу…

Мягкая ткань неожиданно оказалась холодной. Голая кожа с удовольствием восприняла эту прохладу. Не отрывая глаз от Иден, Рэм опустился на кровать. Девушка спала на одной стороне огромной постели, и Рэм, даже не потревожив ее, закинул сильные руки за голову и сладко потянулся.

Он еще раз прокрутил в голове свой план. В нем было немало приятного – чего стоит только воспоминание о нежной коже Иден! Маклин перебрал несколько вариантов. Как жениться на девушке, если она не хочет его видеть и не примет никакого письма? Сама виновата, заставила его пойти на крайние меры.

Жребий брошен. Он – в ее постели, голый, как в первый день рождения. Вдвоем они как-нибудь разберутся, когда наступит утро и все в доме проснутся. Она, наверное, как любая леди, любит понежиться в постели. Наверняка ее придет разбудить служанка, которая с диким криком бросится прочь, тогда и Иден придется поупражнять свой голосок. Поднимется суматоха. Иден будет в ярости, мать и отец – в ужасе. Джеймс начнет угрожать, захочет бросить вызов. Но Рэм, конечно, откажется. Из благородства. Двое других братьев, Итон и Чейз, тоже не останутся бесстрастными, но никто не равен по силе ему, Рэму. Полдня в доме будет царить неразбериха, но потом кто-нибудь из этого знатного люда увидит очевидное решение, как замять щекотливое дело, и упомянет слово «женитьба».

ЖЕНИТЬБА. Рэм почувствовал холодок, пробежавший по спине. Он женится на Иден Марлоу, они будут спать вместе, у него будут ребенок и Скайлет. Он отвезет жену в Шотландию, назначит ей содержание и покончит с этим чертовым делом.

Когда Рэм думал обо всем этом в кратких, сухих выражениях, все казалось просто. Но обыкновенный шантаж оказался чертовски сложным делом. Она должна быть шлюхой. Но Иден Марлоу – вовсе не шлюха. Казалось, с помощью денег и обаяния он сможет без труда завоевать ее. Только казалось. Она не должна была никак повлиять на его чувства, но, черт возьми, это совсем не так! И единственный путь – еще раз переспать с ней и покончить со всей этой дьявольщиной. А потом вернуться к земле, работе в поле… а когда-нибудь занять место в парламенте. Но сейчас не время думать об этом.

Рэм повернул голову, глянул на спящую Иден. Может быть, именно сейчас нужно думать о парламенте. Чтобы не видеть эту невинность, очаровательное лицо рядом. Рэм отвернулся и постарался мысленно убежать из Бостона… Бомбей – коровы беспрепятственно бродят по улицам, Каир – папирус перерабатывают в бумагу, Цейлон – здесь они сушат чай, чтобы он был легче во время морского пути. Рэм вспомнил поэтов-метафизиков, Хартию вольностей, четыре латинских падежа, сонеты… Почему авторы сонетов считали обязательным усложнять и так полный удовольствий мир воспеваемых любовных восторгов? Ну вот, круг замкнулся.

Рэм потряс головой, чуть отодвинулся от Иден, но это не принесло облегчения. Он знал: она рядом – прохладная кожа, роскошные волосы, подобные морской волне. Как долго тянулось время, пока серый рассвет начал пробиваться сквозь тяжелые портьеры.

Иден вздохнула и перевернулась во сне, уютно прижавшись к обнаженному плечу Рэма. Тот тихо застонал. Что делать, если она сейчас проснется и увидит некоторые новшества в своей постели? Скорее всего, закричит, и дальше все пойдет, как задумано. Ничего не изменится. Она выйдет за него замуж – так или иначе. И рано или поздно родит ребенка. Черт побери Гаскелла, старого развратника! Не может смотреть, как его кровь спит в собственном сыне, который пытается жить более прилично.

Иден вновь шевельнулась, ягодицами коснувшись его бедра, ее ноги вытянулись. У Рэма перехватило дыхание, он ждал очередного движения, но девушка успокоилась.

Вот почему все так глупо – она заставляет его терять самообладание. В нем появилось что-то новое, неизведанное, непостижимое. И доселе непоколебимая воля дала крен в сторону.

Он сжался, как перед прыжком. Нежное тело, прикрытое только тонкой тканью, совсем рядом. Какая сладкая мука! Рэм отодвинулся, закусив губу. Нащупал край кровати. Закинул руки за голову. Уставился на деревянное перекрытие над кроватью.

Иден вновь повернулась, увлекая за собой тонкое покрывало. Рэм протянул руку, чтобы расправить покрывало, с легкой гримасой остановил себя, но все же не выдержал и коснулся мягкой шелковистой материи, ощущая тепло тела под нею.

Он замер. Кончики пальцев коснулись тонкой талии. Как женственны ее изгибы! Рука скользнула ниже. Огонь пробежал по телу, кровь застучала в висках. Все его существо устремилось вдоль мягких изгибов.

Бедра – округлые, а впадина между… воспоминание обдало жаром – он вспомнил эти бедра два дня назад в саду… Пальцы сменили направление, и рука скользнула вверх, к груди и розовому бутону, натянувшему шелковистую ткань. Легкая материя не помешала ощутить всю прелесть напряженного соска.

Рэм затаил дыхание, когда Иден вновь повернулась, но, к счастью, не проснулась. Он подпер голову рукой и в утреннем свете стал любоваться ее лицом.

Она слишком хороша. Изгиб губ напоминал лук Купидона, маленький изящный нос заканчивался крошечной округлостью, что придает ей такое очарование, без претензии на стопроцентное совершенство. А волосы – Рэм поднял прядь, прижал к щеке – подобны небесным облакам.

Иден! Какое замечательное имя! Она – сад удовольствий, сад радости…

* * *

Во сне Иден видела себя в саду, сидящей под могучим вязом на белом льняном одеяле. Цвели флоксы, разноцветные настурции, элегантные лилии. Рядом стояла корзинка из ивовых прутьев, что обрадовало – значит, это пикник. Как мило!

Небо подернулось облаками, спасающими от зноя. Ветер легкий и нежный. Как чудесно! Не боясь веснушек и красной от загара кожи, она легла на спину и закрыла глаза, впитывая тепло лучей. Но настойчивое чувство голода заставило подняться и пододвинуть корзинку поближе.

Она в ужасе застыла. На дне пустой корзины лежала толстая черная змея с золотыми глазами, смотревшими на Иден в упор. Не в силах шевельнуться, девушка наблюдала, как змея начала медленно разворачивать свои кольца.

Страх охватил ее. Девушка пыталась бежать, но не смогла пошевелиться. В груди бился ужас, дышать стало невозможно. Несколько долгих мучительных секунд она смотрела, как движется блестящее тело.

Змея совсем рядом, дьявольский раздвоенный язык направлен на нее. Кажется, в глазах танцуют жуткие искры. Они зовут, зовут ее, Иден.

С ужасом она отдернула руку от корзинки. Но как медленны ее движения, хотя дикий страх пронизывает насквозь. Словно парализованная, Иден видит, как тяжелое черное тело вываливается из корзинки и движется к ней. Хочется закричать, змея все ближе… Ужасное длинное тело угрожающе извивается…

Но в тот самый миг, когда змея готова обвить девушку кольцами, появляются мускулистые руки. От неожиданности девушка вскакивает, сбросив с себя наваждение. Змея исчезает, а руки, прогнавшие страх, теперь утешают и ласкают Иден. Спаситель защищает ее от ужаса, и чувство благодарности охватывает дрожащую девушку, она с облегчением приникает к избавителю.

Иден подняла глаза и встретила… взгляд небесно-голубых глаз Рэма Маклина, увидела над собой его лицо, обрамленное каштановыми волосами. Странно, но она ничуть не удивилась. В его взгляде светится нежность, и прилив счастья охватывает Иден. Тяжело дыша от волнения, она касается его твердой скулы. Губы Маклина склоняются, чтобы закрыть ей рот страстным поцелуем. Странно, но это чувство ей уже знакомо. Оно уже возникало в ее снах, заполняя все существо сладким восторгом.

Руки Иден скользят по его телу – нежные пальцы касаются упругих, сильных мышц. Его тепло передается ей вместе с поцелуем. Время остановилось. Остались только они – двое, затерянные в тумане страсти. Его губы нежно щекочут шею, добираются до груди.

Легкая рубашка задралась, и он спешит завоевать те два пика, которые воздвигло для него тело Иден. Они дрожат от его прикосновений, он ловит ртом розовые вершины, и огонь пробегает по телу девушки.

Иден уже жаждет, чтобы он овладел ею, и в ответ на свое желание, ощущает тяжесть его тела. Между бедрами горит огонь. Она желает близости этого сильного, красивого мужского тела, подается навстречу, и его естество скользит в ее лоно.

* * *

– Черити! – Джеймс подозвал служанку, спешащую по коридору второго этажа. – Это для Иден? – он кивнул на серебряный поднос с завтраком, накрытый салфеткой.

– Да, сэр.

– Я сам отнесу, – несмотря на протест, он взял поднос из рук служанки. – Мне нужно с ней поговорить, и чем скорее, тем лучше. Иден сердится на меня со вчерашнего вечера.

– Хорошо, сэр, – Черити кивнула. – Пусть все помирятся до того, как взойдет солнышко, – она оправила фартук. – У меня много хлопот по дому.

Ботинки застучали по полу, затем вниз, по лестнице. Джеймс расправил плечи и направился к дверям Иден, уголком глаза отметив, что Итон вышел из своей комнаты.

Поддерживая согнутой рукой поднос, Джеймс положил руку на ручку двери, сквозь которую доносились приглушенные звуки. Сосредоточившись на том, чтобы не уронить поднос и размышляя, как подавить возможный гнев сестры, он открыл дверь, строго следя за качавшимися под салфеткой чашками.

– Дене! Будь ласкова! Нам нужно погово…

Он застыл при виде того, что предстало его взору. В середине кровати под балдахином сплелись два тела, доносились приглушенные стоны. Машинально Джеймс рванулся вперед, затем неожиданно застыл в растерянности, глаза вылезли из орбит. Мужчина, голый мужчина… на Дене!

Поднос выскользнул из рук, осколки фарфора разлетелись по комнате, кофе разлился по полу. Звук заставил человека, увлеченного страстью, поднять лицо. Он ослабил хватку, и голова Иден метнулась в сторону. Она простонала:

– Нет!

Джеймс, наконец, понял, кто перед ним – Рэмсей, его друг… его сестра… Предательство!

– Черт тебя подери! – Джеймс рванулся вперед. Рэм откатился от Иден на дальний край кровати. Даже в бледном утреннем свете итоги его горячей страсти были очевидны.

– Черт тебя побери! Грязный, проклятый ублюдок! Изнасиловать мою сестру! Клянусь, я убью тебя!

Джеймс бросился к кровати. Рэм успел застегнуть пояс килта и отразить удар, поскольку ожидал нападения. Они тяжело дышали, набираясь сил для схватки, когда раздался вопль Иден.

Она отвернулась, спрятав испуганное лицо в подушку. Девушка дрожала, стоны перешли в рыдание, от стыда ей хотелось вопить во весь голос. Слезы жгли лицо – там, где несколько секунд назад его касалась щека Рэма. Сердце бешено колотилось. Как унизительно, ее честь потеряна… похищена! Она… вместе с НИМ! Все, все пропало!

Собственное несчастье отвлекло Иден от борьбы у ее кровати. Она не слышала, как Итон и Чейз ворвались в комнату, чтобы помочь Джеймсу. Хруст костей, стук башмаков, стоны и крики – ничего этого она не слышала…

Затем ее укрыли, обняли теплые женские руки, разгладили волосы. Голос матери пробился сквозь ощущение беды. Иден осознала – мать рядом. И нежность утешающих рук усугубила чувство унижения. Потеряна… Честь потеряна… Эти слова бились в мозгу.

С помощью Черити Констанция помогла дочери встать, отвела в другую комнату, где тут же уложила в кровать, велела Черити хранить тайну, вызвать врача и Адама, уже уехавшего в контору. Приглушенные голоса женщин жгли мозг Иден.

Констанция дала ей снотворное, долго сидела рядом, гладя по голове и нашептывая утешающие слова. Иден медленно погружалась в спасительный сон. К счастью, она крепко спала, когда прибыл доктор Рейнард и, осмотрев девушку, констатировал, что Иден Марлоу стала женщиной. Она проспала весь день.