Текст книги "Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене"

– Подобное всегда тянется к подобному! – съязвила Юлька, не удержавшись. – Ты, Канатбаев, сам дикарь, вот и нравятся тебе дикарки!

– Дык с волками жить – сам шерстью обрастёшь, – отшутился я, обламывая её неуклюжую попытку подколоть меня моей «чернотой».

Дело тут в том, что Канатов-то я не от слова «канат», то бишь «верёвка», а от тюркского имени Канат, и вполне возможно, что фамилия моего прадеда по отцовской линии была исходно длиннее. Было такое время, когда среднеазиатские или кавказские фамилии, оканчивающиеся на «-ханов», «-беков», а иногда даже и «-баев», могли изрядно осложнить жизнь своему обладателю, выдавая с головой его не поощряемое социальное происхождение «из бывших», и тогда многие предпочитали «обрезать» лишнее, а то и вовсе взять новую фамилию, образовав её от имени отца уже без этой удлиняющей его наследственной добавки, дабы избавиться от ненужных проблем. Ну да ладно, то дела уже давние и в наших нынешних раскладах абсолютно неактуальные…

Нас выстроили на площадке между воротами стены и входом в особняк, а сам «досточтимый» Фабриций прошёл в дом – видимо, докладывать о нашем прибытии. Через некоторое время они вышли с отцом, уже знакомым нам «досточтимым» Арунтием, и тут мы слегка прихренели – было отчего.

– Слава Тарквиниям! – гаркнул старший нашего испанского отряда, выбросив руку в весьма характерном приветственном жесте, наводящем на ещё более характерные ассоциации – ага, «зиг хайль», гы-гы! Но то же самое сделали вслед за командиром и все остальные иберы, и нам явно не следовало выделяться.

– Хайль Тарквинии! – весело рявкнули и мы с тем же самым жестом, да ещё и с прищёлкиванием подошвами сапог.

– Факельное шествие будет? – прикололся Серёга.

– Типун тебе на язык! – оборвал я его, поскольку мы и так с немалым трудом сдерживали смех, и расхохотаться в весьма торжественный для остальных момент было бы крайне несвоевременно.

– Скажи спасибо, что нас церемониальным маршем вокруг дома не погнали! – добавил Володя. – Ты срочную не служил, и тебе эта хрень по приколу, а меня в армии эта грёбаная строевая загребала по самые гланды! Это высокое начальство, млять, на полном серьёзе полагало, что только строевая подготовка может помочь разведгруппе строем и с песней скрытно проникнуть в расположение противника…

Наш наниматель в свою очередь поприветствовал испанское подкрепление характерным небрежным жестом полусогнутой руки – ага, а-ля фюрер, отчего мы снова едва не прыснули в кулаки. Потом он толкнул речугу на понятном всем турдетанском языке, суть которой сводилась к тому, что испанские иберы – самые крутые во всём мире, круче их только вкрутую сваренные яйца, и что с такими крутыми бойцами Тарквинии теперь легко и непринуждённо нагнут в раковую стойку всякого встречного. Ну, это я, конечно, перевожу именно суть вкратце, дословно-то «досточтимый» Арунтий вещал «высоким штилем» о доблести испанцев, об их великих подвигах в армии Ганнибала, о том, как они гнобили римлян на их собственной земле, и о многом другом в том же духе. А раз так – на кого же ещё положиться карфагенским Тарквиниям в тяжёлые и непростые для Карфагена времена? Типа пусть финикийские купеческие кланы полагаются на кого угодно, а этрусскому клану Тарквиниев не надо никого другого, пока на белом свете есть храбрые и надёжные испанские воины. В общем, грамотную речугу толкнул, прямо по шёрстке наших иберийских камрадов погладил, после чего не забыл и о щедрой оплате напомнить – естественно, в полновесных карфагенских шекелях. Стоит ли удивляться тому, что по окончании его речи весь отряд снова дружно изобразил «хайль»?

После «торжественной части» предполагалось наше размещение на постой и постановка на довольствие. Если второе, с учётом опыта службы Тарквиниям в Испании, тревог не вызывало, то с первым получались непонятки. Ясно же, что в самом особняке наёмную солдатню никто не разместит, а двор ну никак не походил на приспособленный к проживанию военного отряда военный лагерь. Кто ж позволит загаживать роскошный сад? Но оказалось, что эта проблема решается гораздо проще. Мы ведь не зря обратили внимание на огромную площадь Мегары по сравнению с остальным городом и связали длину периметра её стен с соответствующими трудностями по их охране и обороне. Как мы и предположили, оборонительные сооружения олигархического района Карфагена олигархическими же наёмниками в основном и охраняются. А сами крепостные стены у Карфагена – это гораздо больше, чем просто крепостные стены.

В пристройках к ним с внутренней стороны, а частично и в самой их толще, размещались и армейские склады всевозможных военных запасов, и солдатские казармы, и конюшни кавалерии, и слоновники. В лучшие для Карфагенской республики времена в этих слоновниках содержалось до трёхсот «живых танков», и именно на это количество они как раз и были рассчитаны. Протяжённость же именно мегарской внешней стены, обращённой к материку, превышала таковую Старого города раза примерно в полтора, и это означает, что приблизительно сто восемьдесят казённых армейских боевых слонов должны были размещаться в военных слоновниках Мегары. Теперь-то они все, вместе со складами слоновой боевой амуниции, естественно, пустовали, как и большая часть казарм с конюшнями, так что разместить в этих пустующих бесхозных помещениях маленькие частные армии карфагенских олигархов ни малейшего труда не составляло.

В городе, как выяснилось, имелись и водопровод, в который вода подавалась из акведука, и канализация, а казармы в стенах оказались оснащены и банями, и отхожими местами. В общем, временный постой даже по нашим современным меркам – армейским, конечно – получался очень даже приличным. А по простору – значительно превосходил родную отечественную казарму с её двухъярусными койками в тесном кубрике. Наёмный античный воин – ни разу не зачуханный расейский пацан-срочник. Даже самый обычный тяжеловооружённый пехотинец-гоплит имел, как правило, слугу-раба, нёсшего на марше его пожитки и часть снаряжения или погонявшего нагруженного ими ишака, кавалерист же редко когда мог обойтись одним слугой, чаще двумя, а то и тремя, поскольку и конь у него боевой не один, а ещё и запасной, и пожитков больше, чем у пехотинца, и тут уж без вьючной живности не обойтись никак, и за всем этим хозяйством пригляд и уход нужен соответствующий. И это рядовые бойцы, не командный состав. А многие ведь наёмники были и с семьями, так что в нашу современную советско-российскую казарму античный контингент загнать было бы просто немыслимо.

Никто, само собой, таких самоубийственных телодвижений и не предпринимал, и предложенные нам казармы куда больше напоминали современную семейную общагу с её двух– или трёхместными комнатами – правда, только с матерчатыми ширмами вместо настоящих дверей. Поскольку времена Магонидов и Гамилькара Барки давно уже прошли, многочисленных наёмных контингентов Карфаген больше не держал, так что свободных помещений хватало. Фактически вся стена Мегары была распределена участками между олигархическими семействами, и каждое из них расквартировывало своих наёмников в «своих» казармах. Кроме того, как нам сообщили старожилы, никто и не заставляет бойца обитать в казарме постоянно. Когда твоя очередь тащить службу на крепостной стене или во дворе нанимателя или, допустим, в случае городских беспорядков, когда всё «войско» должно быть в сборе – тогда да, изволь «стойко переносить все тяготы и лишения». А так, если содержимое кошелька позволяет, не возбраняется и отдельным съёмным жильём в Старом городе обзавестись – желательно только, чтобы не слишком далеко от Мегары и не слишком уж врассыпную, дабы легче было оповестить бойцов через рабов-посыльных о внезапном сборе. Теоретически и купить собственный дом никто не запрещает, просто откуда возьмутся у солдата такие деньжищи? А снимают жильё многие, жалованье это позволяет, так что вблизи Мегары целые многоэтажки иной раз оказываются заселёнными почти одними только наёмниками мегарских олигархов. В общем, получалось, что жить в Карфагене более-менее прилично можно вполне…

Мы облюбовали для себя в казарме четыре соседние комнатушки и принялись прикидывать, как разместиться в них поудобнее. Задача эта, прямо скажем, не столь уж и тривиальная. С другой стороны, не я ведь первый её решаю – были тут когда-то обитатели и до меня. Ага, вот оно, искомое – несколько железных крючьев, надёжно закреплённых в стенах. Ну, два у входа – понятно, для дверной занавески. А вот ещё один рядом и один такой же напротив, в противоположной стене…

– Это для перегородки, господин, – подсказала Софониба, указывая глазами на широкий топчан и улыбаясь. И верно, разгораживающая комнату занавеска тоже нужна. Хоть и простые нравы в античном мире, трахать наложницу прямо на глазах у Укруфа будет как-то слишком уж по-античному, гы-гы! Стало быть, сюда мы вешаем означенную занавеску и получаем «отдельные» спальню для меня с Софонибой и прихожую, где будет ночевать Укруф. Вот и определились с общей компоновкой, от которой и будем плясать дальше. Так, крючья над бойницами… гм…

– Занавески от мух, господин, – это уже и Укруф сообразил. – А вот эти крючья на стенах – для масляных светильников. Я только не понял, почему двойные…

– Вторые – для курильниц! – дошло до меня. – Тебе, Укруф, первое задание – нащипать мелких веток можжевельника с хвоей и насушить. Комаров нам тут тоже не надо. А вот тюфяк…

Спать на голых досках, возможно, и принято у спартанцев, но мы-то ведь ни разу не спартанцы. Но спартанский быт – увы, не единственная разновидность мазохизма. Даже роскошные формы моей наложницы как-то не переполнили меня энтузиазмом от перспективы спать на этом тюфяке, оставшемся от давних предшественников. То, что в нём за время бесхозности успело вывестись не одно поколение мышей – это ещё полбеды. Софониба их не боится, мы с Укруфом – тем более…

– И-и-и-и-и-и-и-и! – раздался из-за стенки справа пронзительный визг Наташки. – Володя, выгони её! И-и-и-и-и-и!

Мы прыснули в кулаки, представив себе эту картину маслом. Но вот не менее обычные для античного мира клопы – это да, это проблема и для нас. Оттого, что ты их не боишься, они тебя кусать не перестанут.

– Тюфяк – на хрен! – приговорил я прямо без суда и следствия доставшееся мне от предшественников «наследство». Для Укруфа переводить «на хрен» не требуется – не первый месяц уже мне служит и давно уж в курсе, что это и в каких случаях означает. – А у нас и плащи есть, на них поспим.

– Моль, – напомнила бастулонка. – В тюфяке шерсть… ну, когда-то была. А все наши плащи тоже шерстяные. Надо бы полыни найти…

– Вроде я видел её где-то по пути. Найдёшь?

– Найду.

– Ну и тоже можжевеловым дымом всё окурите – не повредит.

На этом мою раздачу рабам «ценных указаний» прервал посыльный, который сообщил, что досточтимый Арунтий вызывает к себе старшего аркобаллистария Максима и аркобаллистария Хула – так называли нашего Васькина. Ну, раз наниматель вызывает – надо идти, как-нибудь уж слуги и без нас управятся.

«Досточтимый» был ещё занят, и нам пришлось ожидать в прихожей. Но это не значит, что мы скучали. Встретившаяся нам в коридоре «почтенная» Криула, разодетая куда роскошнее, чем даже в Гадесе, очень уж довольной этим почему-то не выглядела, но нас поприветствовала куда теплее, чем там, в Испании. Хотя это-то как раз понятно – там мы были для неё варварами-чужаками, здесь же – почти своими, испанцами. А мне так и вовсе указала с хитрым видом пальцем за колонну, и, последовав молчаливому совету, я уж точно об этом не пожалел. Стоило мне заглянуть туда, как на моей шее повисла Велия. Завернув в укромный закуток, мы долго и сосредоточенно тискались и целовались, и для этого нам не требовалось никаких слов. Слова понадобились потом – нам много чего было друг другу рассказать, но…

– Макс! «Досточтимый» зовёт! – спустил меня на грешную землю Хренио. Ну что опять за непруха такая! Что ни свидание, так обязательно какая-нибудь хрень! Карма у меня такая, что ли?

3. Крутые дела крутого босса

Наш нынешний наниматель, «досточтимый» Арунтий, – мужик реально крутой, безо всяких натяжек. Не в том смысле, который вкладывает в это понятие всевозможная гопота. На четыре кости он всякого встречного без необходимости не ставит, своих людей без вины не дрючит, домашние рабы и домочадцы от него по всем углам не прячутся, и детей его именем мамаши не пугают, и в городе он среди олигархов не только не первый, но даже и не сотый. В бутафорский Совет Трёхсот уже входит, это успел, а вот в реально заправляющий всеми делами в городе Совет Ста Четырёх – ещё нет. Вовсе не в этом его крутизна, а совсем в другом. Богатством, властью и личными связями любой имеющий их ущербный урод силён, но станет ли кто-то уважать ущербного урода – по-настоящему, а не показушно? Арунтия было за что уважать. И, что особенно важно, не от него самого мы об этом знали, а от тех, кто служит ему поболе нашего. О чём-то рассказал Тордул, о чём-то Фуфлунс, о чём-то Акобал и Турмс. В отличие от граждан классических греческих полисов и Рима, карфагенские граждане сами воевать не обязаны, наёмники на то есть. И среди простых-то граждан Карфагена, лёгкой жизнью не избалованных, не так уж много наберётся тех, кто не кошельком, а собственными руками воевал и собственной жизнью рисковал. Ну, разве только на флоте, где в самом деле служат граждане, но карфагенский флот, проигравший римлянам господство на море ещё в Первую Пуническую, во Второй тоже как-то себя не зарекомендовал, а в боях на суше вплоть до Замы участие граждан и вовсе было скорее исключением, чем правилом. Ещё меньше таких, поучаствовавших в боях, среди карфагенских олигархов, но наш наниматель – как раз один из таких. И из этих весьма немногих – уж всяко не последний. Словом – ветеран Второй Пунической.

Альпы наш «досточтимый» с войском Ганнибала, правда, не переходил – всё больше «по морям, по волнам» болтался. Если кто воображает себе, что это не в пример безопаснее, то абсолютно напрасно – хвалёный флот Карфагена, как я уже сказал, даже при всей своей реальной мощи никакой особой славы себе в этой войне не снискал, и на море практически безраздельно господствовали римляне. Иначе зачем бы великий Баркид бил ноги себе и своим людям сухим путём и губил изрядную часть армии на альпийских кручах? Не был он дураком, да и не его был это план, а ещё его отца, Гамилькара Барки. Тот же дураком тем более не был. Просто нереально было перебросить армию в Италию морем, на котором уже с конца прошлой, Первой Пунической, начал хозяйничать Рим. Вот тогда-то и полюбил Арунтий корабли своих предков этрусков, здорово смахивающие на более поздние драккары викингов. Ну, если точнее, то не драккары, а эдакие гибриды скандинавского шнекера с кнорром. Уступая во вместительности и грузоподъёмности «круглой» финикийской гауле, традиционный этрусский корабль был гораздо обтекаемее и быстроходнее при куда меньшей осадке. От униремы и даже иногда от биремы он мог уйти, а от триремы – спастись на мелководье, и это не раз выручало на войне старшего сына старика Волния. Разведка побережья, переброска лазутчиков и посланцев к будущим союзникам с солидными деньгами для их подкупа – вот чем занимался в начале Второй Пунической наш нынешний наниматель. Ганнибал ещё только подступал к Альпам, а все североиталийские галлы и лигуры уже с нетерпением ждали его прихода. Шла подготовка к восстанию против Рима на Корсике, зрели заговоры в городах Этрурии и даже на куда более лояльной к Риму Сардинии готовились диверсии и против римских гарнизонов, и против флота. Не Арунтия вина в том, что островитяне не утерпели и выступили раньше оговоренного срока, а этрусские аристократы перессорились между собой, не поделив плодов будущих побед – он свою часть дела выполнил. И уж тем более не его вина в том, что карфагенский флот так и не воспользовался первыми победами Ганнибала при Требии и у Транзименского озера и не перехватил у Рима инициативу на море. Ну не ему же с его полутранспортниками-полугонцами было, в самом-то деле, затевать сражения с римскими военными эскадрами из трирем и квинкерем!

Обошлись как-то без нашего «досточтимого» и при Каннах. Римский-то флот, в отличие от карфагенского, своё дело знал и по гаваням не отсиживался, а уход Баркида на юг Италии сделал риск бессмысленным. А в Карфагене его ждала семья, в кругу которой и застал его Магон – младший брат Ганнибала – с известием о той грандиозной победе. В отличие от Ганнона Великого, Арунтию не нужно было объяснять, что и победители тоже нуждаются в подкреплениях. На следующий год, благодаря осуществлённому флотилией из Нового Карфагена отвлекающему рейду на Сардинию, эскадра Бомилькара прорвалась в Локры на юге Италии и доставила Ганнибалу подмогу – первую и единственную за весь его италийский поход. Сорок слонов и четыре тысячи всадников – половина нумидийцы, половина ливофиникийцы. Вот в составе этой второй половины, полноценной линейной кавалерии, был и отряд этрусских эмигрантов во главе с Арунтием. Но избранный в Риме после Канн диктатор вернулся к прежним осторожным действиям Фабия Максима и не давал втянуть римлян в новое большое сражение, а Ганнибал не спешил идти на Рим. Бесконечные манёвры, мелкие стычки, неудачная осада Нолы, ранение при отражении римской вылазки. Не видя никакого смысла в этом топтании по югу полуострова, когда Этрурия по-прежнему подвластна Риму, Арунтий, вместе с другими ранеными из числа своих этрусков, воспользовался подвернувшейся оказией для возвращения в Карфаген. А залечив раны, направился с Магоном в Испанию, где активизировались братья Сципионы, а Гасдрубал, средний из Баркидов, потерпев от них поражение, не сумел вывести армию на помощь старшему брату в Италию. Пока Баркиды наводили порядок в своих войсках, сын Волния помогал отцу в Гадесе и Кордубе, в том числе и по налаживанию увеличения добычи металла на кордубских рудниках.

Не самое славное из его деяний на фоне Второй Пунической? Ну, это смотря с чьей колокольни это дело заценивать. Если с моей – так дело он делал, как выражался по другим поводам один гений в кепке, «архинужное и архиважное». Во-первых, без металла не очень-то и повоюешь. Оружие на войне – расходник, особенно метательное типа стрел и дротиков. Война – это вовсе не одни только подвиги на поле боя. Вот чем героям эти их героические подвиги совершать прикажете, когда боекомплект совершалок кончится? А во-вторых, дела потребовали укрепления связей с местными турдетанами, в результате чего у Арунтия появилась почётная наложница-турдетанка, некая Криула, заменившая ему в Испании оставшуюся в Карфагене жену-финикиянку. И это, если с моей колокольни смотреть, вообще самое удачное из его дел. В смысле – по результатам. Велия, дочурка ихняя, получилась у них с Криулой, как говорится, на пять с плюсом. Так что в перерыве между своими героическими военными деяниями сын Волния зря бока не пролёживал и хренью не страдал. Не знаю, как для Испании, не говоря уж о Карфагене, но для меня он сделал в этот период немало полезного. И трудоустройство моё первоначальное в этом мире подготовил – немало «левых» самоцветов у меня с моих дел на руднике всё ещё приныкано, и невесту мне сделал первосортную. Да ещё и сам уцелел, дабы предоставить мне непыльную и денежную службу. Ведь для чего существует мёд? Правильно, чтобы я его ел, гы-гы! Мудрость Винни-Пуха – она ведь из разряда вечных. По сравнению с этим – сильно ли меня совокупляет, скольких римлян он за это время не убил собственноручно или с помощью собственных частных наёмников? Да ни на грамм! Без него прямо, можно подумать, и некому было прореживать гордых квиритов!

Тем более что, позаботившись должным образом обо мне в Кордубе и уладив после этого свои дела в Карфагене, он потом, вернувшись снова в Испанию, и военные дела наверстал с лихвой. Братьев Сципионов – отца и дядю нынешнего Африканского – кто на ноль множил? Гасдрубал и Магон Баркиды вместе с другим Гасдрубалом, который Гисконид? Ну да, конечно, для истории сохраняются только имена тех, кто командовал – ставил всех на уши, орал на реальных или кажущихся нерадивых, топал ногами и грозил распять на кресте неугодных – большие начальники и в античные времена не очень-то в этом плане отличались от известных и привычных нам современных. Да только ведь не они сами рисковали жизнью в первых рядах, и не их мечи множили число героически павших за Рим легионеров. Это делали другие, в историю не попавшие. Не один Арунтий, конечно же, много их было, но и он тоже в их числе. И его этрусско-иберийский конный отряд в составе армии Магона Баркида тоже участвовал в деле при Кастулоне, у которого было окружено и почти поголовно уничтожено войско Публия Корнелия Сципиона. Кто персонально отправил к праотцам самого Публия – история умалчивает, и я этим как-то не удивлён. Опрометчиво и весьма чревато было бы хвастаться этим славным делом в последующие годы, когда в стране практически безраздельно господствовал уже другой Публий – младший, который Африканский, родной сын убитого при Кастулоне Публия Старшего. А буквально через несколько дней, возле Илорки, армия Магона поучаствовала и в уничтожении второго из братьев Сципионов, Гнея, дяди Африканского. И опять же, о конкретном отличившемся история молчит как рыба об лёд. Но лихие рубаки Арунтия однозначно отметились и в той крутой мясорубке.

Таковы ли его заслуги, чтобы меряться ими с двумя Гасдрубалами и Магоном – это, само собой, во многом дело вкуса и личного мнения. Своё собственное по данному вопросу – увы, объективным и беспристрастным назвать не могу. Ведь пока три важных и именитых карфагенянина вершили свою глобальную историю, мой нынешний наниматель снова ухитрился между делом и обо мне позаботиться. Выполнив все поставленные перед ним командованием задачи, он сумел при этом понести смехотворные на всеобщем фоне потери и сберёг для будущих свершений немало отличных бойцов. В их числе – храброго, ловкого и весьма толкового рубаку Тордула, обеспечив тем самым впоследствии меня и наших отличным первым командиром, сберёгшим в свою очередь наши головы и задницы в окрестностях Кордубы и вообще здорово помогшим нам встроиться в местный социум. Надо ли объяснять, почему данное обстоятельство для меня, признаемся уж честно, на порядок важнее мировой геополитики? А то, что наш «досточтимый» сделал это полезное дело быстро и лихо, едва вылезя из тёплой постели Криулы, так за это ему, как говорится, особый респект и уважуха. Ведь как раз тогда он и Велтура ей заделал, брата Велии, и это для меня тоже оказалось весьма полезно. Если ты хочешь знать, какой будет в почтенном возрасте твоя невеста – присмотрись к её матери. А если хочешь знать, какими будут твои сыновья от этой невесты – присмотрись хорошенько к её брату. Тоже ведь немаловажное обстоятельство, верно? Вплоть до того, кстати, что полное отсутствие у невесты братьев и наличие сестёр – это, знаете ли, тревожный признак. Сплошь и рядом бывает, что невесты из таких семеек, выйдя замуж, сами в свою очередь поваживаются рожать одних девок. Да знаю я, знаю, если кто не въехал, что отвечающая за пол будущего ребёнка хромосома со сперматозоидом в яйцеклетку поступает, а их в той впрыснутой в бабью звизду порции обоих сортов поровну. Да только собака ведь помимо толстостей порылась и в тонкостях. А яйцеклетка что, не может принимать тот или иной сорт сперматозоидов избирательно? Недоказуемо на нынешнем уровне биологической науки, согласен, но факты – того, очень даже упрямо намекают на такую возможность…

Вот тут бы, когда с обоими старыми Сципионами покончено, а молодой ещё не заявился, и пока что никто не мешает, и двинуться кому-нибудь из Баркидов с войском на подмогу к старшему брату в Италию – хоть тому же Гасдрубалу, например, который уже пытался сделать это ранее. Ганнибал как раз подступал к самому Риму, и получи он в этот момент сильное подкрепление – неизвестно ещё, чем бы кончилась война. Но, видимо, не один только Ганнибал, умея одерживать внушительные победы, не умел пользоваться их результатами. Родовое это у Баркидов, что ли? Какая там, в сраку, Италия! Ведь даже саму Испанию зачистить от остатков римлян не удосужились! Думали, что успеют ещё? Ага, успели – дождаться Сципиона-младшего! Ну и кто им доктор, спрашивается?

Видя их бездействие, Арунтий занялся собственными делами. В Карфагене на тот момент умерла его законная жена-финикиянка, и нужно было позаботиться о детях и вступить в новый брак. Это ведь только в теории любой гражданин Гадеса, поселившись в Карфагене, становился автоматически полноправным карфагенянином, а реально это для бедноты и среднего класса только справедливо. А по олигархической жизни всё решали личные связи. Дела же там у клана Тарквиниев намечались большие, и для их успешного ведения связи требовались тоже немалые. Нужно было серьёзно врастать в карфагенскую олигархию, где давно всё схвачено, поделено и разграничено, и одиночке там ловить было нечего. Он справился и с этой проблемой, и в результате я теперь получил возможность безбедно жить в большом и благоустроенном мегаполисе.

А в Испании тем временем высадился Сципион-младший, и вскоре проспавшие его появление там два Гасдрубала с Магоном, ухитрившиеся вдобавок ещё и между собой крепко перелаяться, просрали ему Новый Карфаген. Победителю хватило ума вступить в дружеские отношения с иберами, и с этого момента, собственно, исход испанской войны был уже практически предрешён. Потеряв мощную военную и производственную базу и изрядное число недавних испанских союзников, а главное – богатые серебряные рудники, карфагеняне оказались в Испании в том же самом положении, в котором до сих пор были римляне. Мало денег – мало и наёмников-профессионалов. Приходилось усиливать и без того немалое налоговое бремя на турдетан долины Бетиса, да ещё и и изнурять их общины рекрутскими наборами, озлобляя тем самым против себя и их. Вот тут только Гасдрубал Баркид и поумнел – ага, задним умом. Сумев набрать гораздо худшее войско, чем имел ранее, и получив вдобавок от Сципиона изрядную трёпку при Бекуле, он всё же двинулся наконец на соединение с Ганнибалом в Италию. Жалкая попытка, закончившаяся вполне закономерно! Арунтий, просчитав всё это заранее, отпрашиваться у Магона к Гасдрубалу не стал и в этой самоубийственной авантюре не участвовал. Магону, громившему вместе с Ганнибалом римлян в первые годы италийского похода, он доверял куда больше.

Но перестало везти и младшему из Баркидов. Небольшое, но опытное и хорошо подготовленное войско Марка Силана опрокинуло многочисленных, но наспех обученных и вовсе не горящих желанием умирать за обирающий их Карфаген турдетанских рекрутов. Да и сам Арунтий уже получил через преданного их семье человека тайное послание от отца, в котором тот рекомендовал наследнику особо не геройствовать. Волний уже тогда просчитал, что Карфаген неизбежно проигрывает войну, и теперь следовало позаботиться в первую очередь об интересах клана Тарквиниев. Уже и многие турдетанские вожди один за другим начали переходить на сторону Сципиона, в том числе Кулхас, от этого перехода только выигравший, и ссориться с ними не было в интересах этрусского клана. Но нельзя было и открыто переходить на сторону римлян самим Тарквиниям, хоть и зрел уже давно соответствующий заговор и в самом Гадесе – как по чисто деловым соображениям, так и по ещё каким-то, о которых Тордул и Фуфлунс мне не сообщили, так что сам я мог о них только строить догадки. Так или иначе, Арунтий продолжал службу у Магона – не особо усердствуя, но и не отлынивая от неё сверх разумной меры. Не нужно было Тарквиниям в Испании ни сильного Карфагена, ни сильного Рима. Но при Илипе объединённое войско Магона и Гасдрубала Гисконида снова было наголову разгромлено – на сей раз уже самим Сципионом, сумевшим несколькими одинаковыми демонстрационными построениями в течение нескольких дней обмануть карфагенян и неожиданно построиться для настоящего боя совершенно иначе. Снова побежали смятые союзники и наёмники, снова разбежались по домам мобилизованные насильно турдетаны, бросая на произвол судьбы надёжную, но немногочисленную африканскую пехоту. И снова, полагаясь на быстроту прославленных испанских коней, пришлось спасаться кавалерии. Проложив себе дорогу сквозь конницу римлян копьями и мечами, ушёл из окружения и конный отряд Арунтия.

В Африке тем временем выступил против Карфагена уже и нумидийский царь Сифакс, и Гасдрубал Гисконид отбыл с остатками своих войск туда, оставляя Магона в Испании одного. В надежде повторить неожиданный рейд Сципиона и отбить обратно Новый Карфаген, тот предпринял морской набег, но римский гарнизон города был не в пример сильнее потерявшего его карфагенского. Участвовавший в этом походе Арунтий, оценив ситуацию с ходу, даже в штурм напрашиваться не стал, вызвавшись вместо этого разведывать местность и избежав потерь в своём отряде. А пока Магон плавал в море, от Карфагена отложился и Гадес. Сумев уклониться от участия в репрессиях Магона против восставшего города, наследник клана Тарквиниев всё же остался у него, дабы участвовать в намеченном с ходу морском походе в продолжавшую воевать с римлянами Лигурию, где предполагалось высадиться и снова взбунтовать заодно и цизальпинских галлов. Магон после этого должен был двинуться на соединение с Ганнибалом, а сам Арунтий – поднять мятеж против Рима в Этрурии. Судьбе не был угоден успех их экспедиции, но если Магон был разгромлен и смертельно ранен в Лигурии, то нашему нынешнему нанимателю в этом плане повезло больше. Потерпев неудачу в попытке мятежа, этрусские заговорщики, кто уцелел, пробились к нему и пополнили его отряд, с которым он и отплыл в Карфаген. И доставил всех в целости и сохранности, как и в прежние времена начала войны, миновав все заслоны римского флота.

Будущий африканский поход Сципиона, учитывая его прежнюю дипломатию с Сифаксом, предугадать было несложно. Но если полководцем Гасдрубал Гисконид был средненьким, то дипломатом он оказался гораздо лучшим. Зная о падкости нумидийской знати на карфагенских красавиц, он отдал Сифаксу в жёны свою дочь Софонибу, тёзку моей наложницы-бастулонки, ранее просватанную за Масиниссу. Это толкнуло того на окончательный переход на сторону римлян, зато Сифакс, реально правящий Нумидией, возобновил союз с Карфагеном. В результате Утика, близ которой высадился Сципион, не только не решилась на восстание, но и оказала ему яростное сопротивление, и в конце концов римлян удалось запереть на мысе, где они построили укреплённый лагерь. Если бы только выполнил свою задачу карфагенский флот! Увы, кончились у Карфагена его толковые флотоводцы. Не сумев одолеть флот Сципиона и блокировать его лагерь с моря, карфагенские моряки свели на нет все успехи сухопутных войск. А потом и сами римляне, воспользовавшись беспечностью противника, подожгли лагерь Сифакса и посеяли в нём панику, а при попытке спасти союзника досталось и Гасдрубалу. Нанятые заранее для их подкрепления кельтиберы и балеарцы вскоре прибыли и восстановили боеспособность их войск, но получил подкрепления и Сципион. В пяти переходах от Утики римляне снова разгромили Гасдрубала с Сифаксом, от которого уже целые отряды начали перебегать к Масиниссе. Карфаген стоял на грани катастрофы, и лишь отдельные их конные отряды, терроризируя коммуникации Сципиона, не давали ему подступить к городу. В их числе был и отряд Арунтия, в Африке сражавшийся на совесть. А зачем Тарквиниям римская военно-политическая гегемония?