Текст книги "Лунная опера (сборник)"
Автор книги: Би Фэйюй
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Отношение женщин к торговле телом зачастую двоякое: с одной стороны, это вызывает у них презрение, а с другой – скрытое восхищение. Такого рода противоречие породило и соответствующую по характеру критику. Женщины, несущие в себе заряд данной энергии, с одной стороны, выглядят уравновешенными и спокойными, а с другой – взрывными и безрассудными, прямо как фиолетовый цвет пальто воспитательницы Линь Кэ.
Линь Кэ и Лэ Го вместе окончили педагогический колледж, их обеих распределили на работу в детский сад «Пять сосен». В годы учебы они обращались друг к другу по имени, а после выпуска стали общаться на работе более официально. Словом, они были ровесницами, сокурсницами и коллегами. Когда у сторон есть много общего, появляется возможность для сопоставления. Чем больше они себя друг с другом сравнивали, тем больше проявляли учтивости.
Линь Кэ тотчас узнала Лэ Го, когда ту показали в новостях. Настроение Линь Кэ тут же стало расцветать подобно тому, как лепесток за лепестком раскрывается цветок на замедленной съемке. Линь Кэ и подумать не могла, что способна переживать такие замечательные эмоции. Сердце ее ликовало, просто потрясающе! Только сейчас она осознала, что на самом деле уже десять с лишним лет ненавидит Лэ Го. Она не могла понять конкретной причины этой ненависти, но то, что сейчас она испытала злорадное чувство удовлетворения, это точно.
В понедельник Линь Кэ пришла на работу на десять минут раньше. В детском саду еще никого не было, только директор открыл окно своего кабинета на втором этаже. Стоя под навесом велосипедной стоянки, Линь Кэ кивнула ему в знак приветствия, директор ответил тем же. Улыбка Линь Кэ казалась совершенно непринужденной, директор тоже старался выглядеть естественно.
Лэ Го появилась вовремя. Такая пунктуальность обострила ее чувствительность. Лэ Го почувствовала, что за ней следят, поэтому во всем проявляла предусмотрительность. Когда Лэ Го подкатила на стоянку свой велосипед, там стояла Линь Кэ, она возилась с метрономом. Появление Лэ Го она расценила как что-то совершенно невероятное. Пристально оглядев бедра Лэ Го и обратив внимание на походку, она заключила, что по телевизору определенно показали эту сучку. Не может быть, чтобы она ошиблась! Да и одежда на ней выглядела похожим образом, там, под штанами, казалось, не было изъянов. Она включила метроном, он с предельной точностью отсчитывал ритм в две вторых, ничто не могло его сбить. В этот момент мимо нее прошла Лэ Го. У Линь Кэ выскочили из головы все слова, заготовленные вчера. Свою речь она намеревалась произнести перед лицом всех присутствующих после занятий, но теперь этот номер не пройдет. Так ведь можно и до суда договориться.
Во время первого занятия Лэ Го никуда не ушла, расположившись возле детской барабанной установки, она стала вырезать из бумаги силуэт утенка Дональда Дака. Когда в кабинет вошла Линь Кэ, там было несколько воспитательниц, каждая занималась чем-то своим. Линь Кэ положила метроном прямо перед Лэ Го и прошла к раковине. Намыливая руки, она обронила:
– Я тоже хочу вырезать куру.
– Это не кура, а Дональд Дак.
Линь Кэ внимательно прислушалась к ее интонации, после чего многозначительно протянула «а-а» и ушла в другую сторону. Лэ Го, услышав слово «кура», с явным намеком на «курву», приостановила работу, почувствовав, как ее лицо заливается краской. Рядом о чем-то своем разговаривали воспитательницы Фу, Кун и Сяошэнь. Неожиданно воспитательница Фу, вспомнив что-то важное, вскинула голову и громко спросила:
– Вы позавчера вечером смотрели новости?
Линь Кэ равнодушно заметила:
– Что там может быть интересного?
Фу со всей готовностью открыла рот, чтобы возразить:
– Сразу видно, что телевизор не включала, там показывали, как сотрудники отдела общественной безопасности ловили курв, вот смеху-то было.
Воспитательница Гао, наливавшая кипяток, не придавая особого значения, сказала:
– Вот уж невидаль.
Тогда Фу вышла на середину комнаты и начала, жестикулируя, рассказывать про то, как одной из шлюх прямо перед камерой стали застегивать молнию на юбке.
Гао от удивления даже брызнула слюной:
– Правда?
– Да не верь ты ей, как бы такое показали? – отреагировала Линь Кэ.
Фу отошла в сторону от своих собеседниц и начала все по новой рассказывать и показывать Линь Кэ. Та, не глядя на нее, вытирала полотенцем руки. Сяошэнь подтвердила:
– Точно-точно, я тоже видела.
Тут Линь Кэ сказала:
– А ведь я решила просто пошутить, сказав, что не в курсе, на самом деле я знаю, кто это был.
Ее слова произвели настоящий фурор, в комнате вдруг воцарилась тишина, все как один уставились на Линь Кэ. Лэ Го краешком глаза увидела, как прямо мимо нее проследовали остроносые туфли Линь Кэ.
– Это японка, а зовут ее Ремешоку Ослаби.
Все грохнули со смеху. Лэ Го на секунду оторопела, после чего тоже стала хохотать. В это самое время, заложив руки за спину, к ним медленно вошел директор и, улыбнувшись, спросил:
– Какое у вас тут веселье, неужто Линь Кэ опять травит про меня анекдоты?
В ответ на это все снова рассмеялись.
– Ну разве я на такое способна, вот вы у Лэ Го спросите, говорила я хоть когда-нибудь о ком-то плохо?
Разговор поспешила подхватить воспитательница Фу:
– Линь тут ни при чем, это все я.
Лэ Го уже устала смеяться, выражение ее лица выглядело неестественно, иллюзию улыбки создавали только должным образом натянутые мышцы. Директор это заметил и сделал шаг в ее сторону, чтобы загородить. Между тем Фу потянула его за рукав и преисполненная воодушевления начала свое повествование заново. Директор опустил голову и с видом искренней заинтересованности терпеливо слушал ее рассказ. Когда Фу закончила свою историю про Ремешоку Ослаби, директор закивал и улыбнулся:
– Да, да, я тоже видел. Снова стали проводить рейды, глядишь, через год-другой такие явления исчезнут. А теперь на занятия, быстренько на занятия.
Сказав это, он поспешил удалиться. Посмотрев ему вслед, Линь Кэ пришла к определенным умозаключениям. «Вот уж старый лис», – подумала она. Фу все еще пребывала в возбуждении.
– Чего это с вами? Как директор пришел, так все онемели. Прямо никто и пукнуть не смеет.
Линь Кэ покосилась на Лэ Го и язвительно заметила:
– Здесь если и портят воздух, то втихаря.
Холодная война продолжалась. Гоу Цюань и Лэ Го избегали друг друга. Зачастую то, чего намеренно избегают, становится в жизни самым важным. И сейчас Гоу Цюань с Лэ Го оказались перед выбором: разводиться им все-таки или нет?
Брак является всего-навсего продолжением, а не результатом любви. К последней он не имеет никакого отношения. Если любовь – это дело сугубо двух влюбленных, то с брачными узами все обстоит по-другому они выходят далеко за рамки личных отношений. Брак – это своеобразный сосуд, вмещающий участников процесса, который они преподносят друг другу как зрительный образ. Официальное оформление отношений подтверждает факт создания ячейки, законодательно связанной с жизнью других людей. Расторжение семейных уз, соответственно, подразумевает и смену окружения. Сам по себе развод – вещь не сложная, а вот причина развода попадает в поле зрение окружающих.
Гоу Цюань и Лэ Го не могли начать разговор о поводах для развода, и пока им оставалось лишь вести холодную войну, что подразумевало раздельное проживание на одной площади.
Большую проблему создавал вопрос питания. Поскольку у них был ребенок, то кто-то должен был вести домашнее хозяйство. Но благодаря многолетнему семейному опыту у них уже выработалось взаимопонимание без слов. Итак, Лэ Го выполняла бытовые обязанности по понедельникам, средам и пятницам, а Гоу Цюань, соответственно, по вторникам, четвергам, субботам и воскресеньям. В определенный день каждый брал на себя роль хозяина, это проявлялось в обращениях к дочери типа «ешь быстрее», «иди делай домашнее задание» и тому подобных. Другой при этом сохранял молчание, чтобы не петь на два голоса одно и то же, совестливо сохраняя дистанцию. Роль хозяев давалась им легко, а вот чувствовать себя в роли гостя было непривычно, особенно это касалось приема пищи. Идти со своей тарелкой за едой было чем-то из ряда вон выходящим, словно ты был попрошайкой. Зато вечером было намного проще: телевизор они не включали, Гоу Цюань читал, а Лэ Го наматывала пряжу. Лэ Го понятия не имела, что именно читал Гоу Цюань, а того не заботило, для кого она заготавливала пряжу. Они просто знали, чем занимается каждый из них, и все.
Однако в первую субботу, выпавшую на Гоу Цюаня, с ним кое-что произошло. С раннего утра он закупил продукты и вернулся домой. Увидев, что Лэ Го и Цяньцянь еще спят, он тоже решил прилечь на диван и вздремнуть. Только он уснул, как ему приснилась Лэ Го. Она была само очарование, Лэ Го только что сошла с самолета, она стала киноактрисой и сейчас возвращалась с премией из Токио. Потом Гоу Цюань и Лэ Го оказались вместе в кинотеатре, где смотрели фильм с ее участием в главной роли. Лэ Го играла проститутку, которую поймали на месте преступления в публичном доме. У нее были длинные растрепанные волосы, полностью заслонявшие лицо. Гоу Цюань сидел с Лэ Го в самом последнем ряду, сжимая ее ладонь в своей руке. Он был неимоверно счастлив чувствовать присутствие Лэ Го рядом и одновременно видеть ее на экране. Он ощущал ее близость, в то время как в фильме она вместе со своим партнером, Чжан Госуном, разыгрывала на кровати интимную сцену.
– Как ты могла согласиться на это? – спросил ее Гоу Цюань.
– Я только притворяюсь, это все не по правде, это же просто кино.
Пока они так переговаривались, фильм закончился, в зале оказалось пусто, темно и тихо, остались только пустые ряды с откидными сидушками. Гоу Цюань стиснул руку Лэ Го, намекая на свое желание. Лэ Го отстранилась, выражая отказ.
– Это же просто кино, я притворялась, это все не по правде, – оправдывалась она.
– Я знаю, конечно не по правде, – понимающе ответил Гоу Цюань.
У него вдруг словно камень упал с души, потом они в опустевшем зале все-таки занялись любовью. Они делали это сидя, Лэ Го выглядела точь-в-точь как только что на экране, обворожительная, преисполненная вожделения. Все время она заискивающе продолжала повторять:
– Это же просто кино, это все не по правде, просто кино, просто кино.
Настроение Гоу Цюаня становилось все лучше, его напористость возросла, он прошептал:
– Только со мной по-настоящему только у нас все по правде.
И в это самое мгновение Гоу Цюань проснулся, он открыл глаза и понял, что находится дома. Данное обстоятельство подействовало на него удручающе. Прерванное удовольствие неприятно отозвалось в каждой его клетке. Лэ Го к этому времени уже встала и как раз расчесывала свои волосы. Расчесываясь, она смотрела на Гоу Цюаня. Но как только тот открыл глаза, она тотчас отвернулась. Гоу Цюань не знал, насколько было очевидно для Лэ Го то, что с ним происходило во сне. Он тяжело вздохнул, ему было стыдно, досадно и неприятно. Волосы, которые расчесывала Лэ Го, выдавали в ней шлюху гораздо сильнее, чем обнаженное тело. Тучи над ним снова сгустились, накрыв момент его пробуждения. Гоу Цюань прикрыл глаза, раскаиваясь за содеянное во сне.
В этот день до обеда в дом Гоу Цюаня заявилась теща. Целыми днями она рубилась в мацзян в своем кругу бессменных игроков. Практически превратившись в отшельницу, она весьма редко делала вылазки в бренный мир. В руках она держала матерчатую кошелку на яшмовых кольцах. Войдя на порог, она тут же стала звать Цяньцянь, ее настроение моментально согрело атмосферу в их доме. Такое родственное расположение вызвало у Гоу Цюаня подозрение. Ее обычная манера говорить была совершенно другой, она чеканила фразы, после чего всегда заключала «я сказала». При этом она не только делала свои выводы, но и со всей ответственностью давала понять, что ее слова имели авторитетный вес уже только потому, что так «сказала она». Первая ссора Гоу Цюаня с Лэ Го как раз и была усмирена этой фразой. Когда Гоу Цюань явился к теще за своей женой, то она, встав в дверях, заявила:
– Для начала верни мне дочь, а уж потом получишь жену – я сказала.
Дабы выполнить ее просьбу, Гоу Цюаню пришлось пройти первую долгую черную полосу супружеских отношений. Завершение этой полосы означало не то, что она исчезла, а то, что просто прошло время. Этот конфликт не минул для Гоу Цюаня без последствий, у него осталась своего рода болезнь, фобия. Он до сих пор не мог подыскать ей названия, хотя точно знал, что болен. Эта зараза проникла в его внутренности, стала как кишки и кровь, она была вполне материальна.
Замысел появления в их доме тещи открылся достаточно быстро. Потрогав Цяньцянь за ножки, она с нарочитым удивлением спросила:
– Что это Цяньцянь так похудела?
Гоу Цюань разговора не поддержал и не собирался поддерживать. Лэ Го со шваброй в руках ответила:
– Да такая же, как и всегда.
– Что бы у вас там ни происходило, ребенок от этого страдать не должен.
Гоу Цюань тут же обратил внимание на эти слова: что это значит, «что бы ни происходило»? Выходит, ей уже давно известно, что произошло в их семье. И эту серьезную размолвку она запросто низводит до уровня «что бы ни происходило»! Теперь Гоу Цюаню стало понятно, зачем она явилась: пришла провести разведку боем. В душе Гоу Цюаня разом взыграли недобрые чувства, однако он не посмел дать им волю. Он взял сигареты и как ни в чем не бывало потихоньку выскользнул из дома.
Но поскольку действовал он импульсивно, то ключ от дома взять забыл. Эта пустяковая небрежность тем же вечером спровоцировала скандал. Когда Гоу Цюань вернулся к дому, было слышно, как у их соседа, учителя Лю, по телевизору идет выпуск «Спортивных новостей». В их собственной квартире горел свет, Гоу Цюань хотел было достать ключ, но его не оказалось. Он ощупал все карманы – безрезультатно. Ему ничего не оставалось, как постучать в дверь. Получившийся звук самому Гоу Цюаню показался каким-то унизительным и вкрадчивым, точно он был вором. Будет лучше, если при этом кого-то окликнуть, он выкрикнул имя дочери. Но никто ему не ответил. Гоу Цюаню пришлось снова постучать. Только он открыл рот, чтобы позвать Лэ Го, как внутри погас свет. Это окончательно разозлило Гоу Цюаня, чаша его терпения переполнилась! Он занес ногу, дверь с грохотом открылась. Дверь соседа Лю при этом открылась тоже.
В коридор выбежала Лэ Го, на полу всюду валялись щепки:
– Ты что творишь? – Среди ночной тишины ее голос, прозвучавший ярко и резко, напомнил вспышку метеора.
– Что я творю? – растягивая слова, произнес Гоу Цюань.
– Что с тобой?
– Это с тобой что?
– Лучше бы шел, откуда явился!
После перепалки воцарилась полная тишина.
Разборка вышла стремительной и бурной. Ее исход был налицо, весь двор стал свидетелем их ссоры. В течение последующей минуты из каждого окошка высунулось по голове. Между тем Гоу Цюань успокоился и уставился на проем двери. Зияющая дыра отвратительно и до неузнаваемости изменила их квартиру. Гоу Цюань стоял в гостиной, которая теперь казалась совершенно другой. Ночная тишина, профильтрованная через их двор, все больше теряла свою суть, словно все это происходило не ночью.
– Если не можешь пить, чего из себя героя строить! – неожиданно выкрикнула Лэ Го, когда, казалось бы, все уже улеглось. Голос ее звучал так же громко, пронзительно и резко.
Гоу Цюань уселся на диван, он почувствовал некоторое замешательство, мол, а когда я вообще выпивал? Когда чувствовал себя как настоящий мужик? Подумав некоторое время, он окинул взглядом пространство в поисках спиртного. У них дома вообще не было никакой выпивки, если не считать кулинарной винной заправки. Гоу Цюань отправился на кухню и залил в себя то, что нашел. Вкус заправки показался ему специфическим, но, в конце концов, в ней был тот же спирт. Покуда среди ночного безмолвия Гоу Цюань напивался, ему понятнее стала его обида. С момента разоблачения Лэ Го все-таки ориентировалась в своем поведении на его эмоции, а эта их ссора неожиданно расставила все на свои прежние места. Гоу Цюань жаждал заурядности, жаждал ничтожности, ему так хотелось снова стать простым городским обывателем. Но теперь даже самые обычные дни не давали ему ощущения заурядности.
Положение дел становилось все хуже, и справляться с этим было все сложнее. Обстановка в их семье заинтересовала многих соседей. А тут еще и Цяньцянь принесла недобрую весть, рассказав, что какая-то бабушка, разносившая газеты, утром задала ей вопрос: «Где ночевал папа?» Эти слова резанули своей безысходностью и жестокостью. Гоу Цюань обратился к дочери:
– И что ты ей сказала?
– Я сказала, что не знаю, – пробормотала Цяньцянь.
– А тебя спросили конкретно про вчерашний день или вообще про последние дни?
Цяньцянь подумала, но затруднилась с ответом.
– Почему ты не уточнила?
Цяньцянь часто заморгала, по ее лицу вот-вот были готовы скатиться слезы. В ее глазах была незаслуженная обида из-за того, что она все понимала. Гоу Цюань более не мог этого выносить, он отвернулся и тут же напоролся на ледяной взгляд Лэ Го. Эта женщина разрушила прекрасную заурядность их существования. Она словно опрокинула чернильницу, и, не говоря уже о том, что запятнала их собственную семью, она стала каплю за каплей выносить грязь наружу, так что замаравшихся становилось все больше.
Настала необходимость прекратить эту утечку. Если оставить все как есть, то развода не миновать. И Гоу Цюань принял моментальное решение, после обеда он пошел и купил две ракетки с воланчиком. Вечером того же дня на дорожке, пролегающей между общежитиями, развернулось соревнование по бадминтону, в котором принимали участие Гоу Цюань, Лэ Го и Цяньцянь. На этот раз Лэ Го чутко уловила его настроение и игре не сопротивлялась. Задумав сей план, Гоу Цюань обрел в лице Лэ Го тайного союзника. Воланчик легко и весело перелетал от одного к другому. А Цяньцянь, словно выпущенная на волю собачонка, бегала за упавшим воланчиком, подпрыгивая от радости. Гоу Цюань и Лэ Го утомились, они изрядно постарались, чтобы их шоу выглядело непринужденно, дружелюбно и оживленно. На их лицах играли легкие улыбки, но взор главным образом был устремлен на балконы. Уже четверо из соседей увидели, как они играли в бадминтон. Гоу Цюань их заметил. Таким образом, четверо соседей стали очевидцами того, что все у Гоу Цюаня в полном порядке, что он доволен и счастлив. Гоу Цюань даже немного вспотел, его настроение буквально на пустом месте заметно улучшилось. Когда на балкон вышел заведующий канцелярией Фан, то Гоу Цюань сразу обрадовался и, громко поприветствовав его, пригласил спуститься и сыграть пару раз. Сосед Фан прищурился и тоже громко ответил на приглашение. Фраза, которую он произнес, была самой обычной, однако у Гоу Цюаня и Лэ Го она вызвала большие подозрения. А сказал он следующее: «Вы играете прямо как напоказ». Это их задело, они закончили игру. Когда супруги возвратились домой, улыбки с их лиц тут же исчезли. Будь он проклят этот бадминтон, все оказалось бессмысленным, мало того что они вымотались, теперь их просто тошнило от отвращения. С ракеткой в руках следом за ними забежала Цяньцянь, она тут же почувствовала неладное. Подняв голову, Цяньцянь осторожно бросила взгляд сначала на отца, потом на мать, после чего ее личико тут же помрачнело.
Лэ Го совершенно не рассчитывала, что забеременеет сразу после свадьбы. Гоу Цюань обещал ей, что годика два он будет просто возделывать ее просторы без сбора урожая. Однако Лэ Го все равно забеременела. В возможные для зачатия дни Лэ Го лично следила за тем, чтобы Гоу Цюань пользовался презервативом, поэтому ей казалось, что все было под контролем. Уже после зачатия Лэ Го не раз удивлялась: «Как это могло случиться?» Гоу Цюань игнорировал подобные вопросы с таким видом, будто его это абсолютно не касалось. Лэ Го, видя подобную реакцию, раскусила его. Этот получивший высшее образование крестьянин в постели оказался неутомимым и коварным. Оценив положение дел, в ключевой момент он определенно схитрил, и вышло так, что Лэ Го сама предоставила ему лазейку.
Но сама по себе беременность еще не пугала. Самым ужасным оказалось отсутствие такой базовой и простой составляющей, как деньги. Они ждали ребенка, а между тем ни у Лэ Го, ни у Гоу Цюаня не было никаких сбережений. А жизнь – это вполне конкретная штука с ежедневным товарооборотом. Рис, одежда, зубная паста, специи – все вплоть до света и воды приобретается за деньги. Лэ Го, сложив руки на животе, решила отправить на заработки Гоу Цюаня. Самым оптимальным решением было заставить Гоу Цюаня заниматься репетиторством. На другое он не годился, а преподавать умел.
Однако Гоу Цюань воспротивился. Обсуждая возможность домашнего репетиторства, он проявил удивительное упрямство. Свои доводы он мотивировал тем, что якобы не может «потерять свое лицо», «лишиться своего стержня». Лэ Го холодно усмехалась: «Да где ты видел свое лицо и свой стержень?» Гоу Цюань воздерживался от ответа. Он купил специальную бумагу, кисть, тушь и снова стал упражняться в освоении каллиграфического стиля Лю Гунцюаня. С беременностью Лэ Го все его планы осуществились, а овладение тремя стилизованными иероглифами лишь добавит ему интеллигентности. Что же до детей, то очень точно на эту тему выражаются в деревнях: «Главная забота – зачать да родить, а уж вырасти они точно вырастут». Если ребенок появился на свет, то основные волнения позади, куда ему дальше деваться. В рост пойдет так, что никакой гирей не придавишь.
Однако первый скандал после свадьбы все-таки состоялся.
Живот Лэ Го день ото дня становился все больше, и, соответственно, в их семье увеличивались расходы. Лэ Го стала донимать мужа:
– Так ты будешь заниматься репетиторством или нет?
Гоу Цюань опустил глаза:
– Нет. Если у нас не будет хватать денег на содержание ребенка, я пойду сдавать кровь.
– Какую кровь? От такой скотины? Какую кровь ты можешь сдать?
Гоу Цюань, улыбаясь, ответил:
– Я преодолел много преград, чтобы обрести статус горожанина. И если мои студенты узнают, что я на стороне занимаюсь репетиторством, то как я смогу смотреть им в глаза?
– Да что в этом плохого? Как штаны снимать, так он не стесняется, а как испортить воздух, так норовит сдержаться.
Гоу Цюань, будучи не в восторге от создавшейся ситуации, решил рискнуть и сострил:
– Ты же не можешь послать меня на панель?
Услышав это, Лэ Го изменилась в лице. Гоу Цюань смутился: пока он не произнес эти слова, казалось, в них был какой-то резон, но сказанное вслух обратилось против него.
– Вот туда тебе и дорога!.. Точно, туда и дорога! – в сердцах подытожила Лэ Го.
– Чего ты так разошлась? Обо всем можно нормально договориться, зарабатывать я действительно не умею, но разве мы так уж сильно в чем-то нуждаемся? По сравнению с тем, что у меня было в детстве, так мы живем лучше некуда.
Лэ Го тут же помрачнела и выпалила:
– Так кем ты тогда был? Свиньей.
Гоу Цюань прикусил губу, так как сразу не нашелся с ответом, когда же ему наконец пришла в голову мысль и он раскрыл рот, то на его нижней губе остался белый отпечаток от зубов.
– Так выходит, что ты вышла замуж за свинью? – пошутил он.
– Да, я свиноматка, которая еще и вынашивает от тебя порося. Доволен?
Гоу Цюань изо всех сил старался ее урезонить.
– Ну, хватит ссориться, у нас и вправду не все так плохо, мы не можем жаловаться.
От этих слов Лэ Го неожиданно снова пришла в бешенство:
– Что значит «не все так плохо» и «не можем жаловаться»? Да что у нас есть? Да ты видел, как люди живут? – Помедлив, она холодно усмехнулась: – Разве что твой папаша привез ценность невиданную – пятнадцать килограммов риса, два с половиной килограмма фасоли да две бутылки кунжутного масла.
Это замечание словно ножом прошлось по сердцу Гоу Цюаня. Если в никчемности обвиняли только его, это еще куда ни шло, но приплетать сюда родственников он позволить не мог. Гоу Цюань больше не стал вступать в перепалку, он закурил сигарету и ушел в кино. Возвратился он уже поздно, никакого ужина в доме не было, поэтому ему пришлось довольствоваться двумя тарелками лапши быстрого приготовления. Гоу Цюань лег в постель, но уснуть не мог, в голову лезли черные мысли. С печальным видом он снова встал, зажег свечу, замочил кисти, растер тушь, разложил бумагу, решив позаниматься каллиграфией. Он написал несколько строк, но это не помогло; решив отвести душу, он как бы между прочим изобразил три иероглифа, означающих ругательство «мать его так». Потом он вывел их еще раз и сам того не заметил, как у него вышло больше десяти строк почти на три листа. Гоу Цюань был настолько опьянен своими действиями, что у него даже вспотела ладонь, он все сильнее входил в раж, задействовав все известные стили письма, начиная с гравировочного и заканчивая скорописью. Тщательно оценив свою работу, он остался доволен, от сердца отлегло, теперь он чувствовал полное умиротворение. Древняя культура вкупе с ночной тишиной и невозмутимостью сделали свое дело, успокоив этого горожанина.
– Кого ругаем? – раздался неожиданный голос за его спиной.
Гоу Цюань перепугался. Он обернулся и увидел, что в дверном проеме стоит облаченная в ночную сорочку Лэ Го. При свете свечи ее силуэт выглядел пленительно-спокойным и нежно-расплывчатым.
– Никого я не ругаю. Зачем так обывательски смотреть на вещи? – с горечью отозвался Гоу Цюань. – Это ведь каллиграфия, искусство.
Их ссоры на почве заработков не закончились, а, напротив, только усугубились. Тут еще и теща навязалась со своим супом. Сам Гоу Цюань ни при каких обстоятельствах не впутал бы тещу в их отношения. Но из-за Лэ Го он в присутствии ее матери крепко выругался матом, сказав практически: «Пошла на хер». Он помнил, что произнес это себе под нос, он не думал, что выйдет так громко, что его вдруг услышат. Когда мат уже сорвался с языка, Гоу Цюань понял, что перегнул палку. Тут теща начала допрос с пристрастием. Подойдя поближе, она спросила:
– Что ты сказал, Гоу Цюань?
Гоу Цюань, стоя по одну сторону черты, настороженно смотрел то на тещу, то на жену. Он попытался объясниться:
– Да я ничего.
– Ну так давай же, Гоу Цюань, подходи, слабо тебе прямо перед женой загнать ее мать на хер?
Услышав это, Гоу Цюань пришел в смятение и почувствовал отвращение, в нем и в самом деле проступили омерзение и обывательская сущность.
Сдерживая себя, Гоу Цюань обратился к теще:
– Мама, ну зачем вы так, я же просто так ругнулся. А вы прямо что-то невыносимое говорите.
– Это я говорю что-то невыносимое? – Казалось, что изо рта у тещи вылетают синие языки пламени. – Ты, молокосос, а ну говори, как ты осмелился послать меня на три буквы? Наглый как танк! Что у тебя есть? Деньги, связи, обеспеченные родители, недвижимость, что из этого ты имеешь? Слушай меня. И ты, отморозок, еще намереваешься жить с моей дочерью? Собираешься стать отцом? И еще посылаешь меня на хер? Да ты еще и говорить-то по-городскому не научился! Не прошел еще нашей кухни, от тебя несет деревенской вонью. В тебе только что сил граммов на двести, а смелости – вполовину меньше, так что бунтовать – кишка тонка. Меня послать на хер! Да я двадцать лет отработала в хуацинских купальнях, каких только херов не повидала на своем веку. Итак, Гоу Цюань, в течение двадцати четырех часов ты должен явиться ко мне с повинной. Я сказала. А теперь уходи.
Взгляд Гоу Цюаня под натиском этой брани совсем потемнел. Целый день он оставался мрачным от страха. Превратившись в городского жителя, он при любом раскладе напоминал евнуха – абсолютное отсутствие стержня и достоинства. Гоу Цюань окончательно пал духом, но мириться ему не хотелось. Он перерыл книжки, которые читал еще в университете, в поисках матерных слов. Ему попалось пятьдесят выражений, которые он со всеми подробностями выписал на отдельный листок. От визита к теще ему никак не отделаться. Он должен подготовиться к двум вариантам развития событий, если ему не удастся восстановить мир, то ситуация только усугубится. Но на случай, если теща начнет осыпать его бранью, он, дабы не оставаться, как всегда, безмолвным, должен был подготовиться к бою. Если самостоятельно Гоу Цюань ругаться не умел, то почему бы ему не воспользоваться заготовкой? Теперь его не так просто будет оскорбить, он все-таки не зря учился четыре года по своей специальности.
Как таковой церемонии приношения извинений практически и не состоялось, скорее, это был семейный обед. Гоу Цюань явился на порог с подарком. Этого оказалось достаточно. Теща осталась довольной. Она знала, что Гоу Цюань придет: если уж «она так сказала», то он не посмеет ослушаться. Теща снова приготовила курицу, чтобы попотчевать ею Гоу Цюаня. Гоу Цюань был немногословен, но остаться пообедать согласился. На душе у него было довольно пасмурно, вместе с тем ему нужно было держать лицо, и он был единственным, кто улыбался. Он помалкивал и все время не переставая кивал в знак согласия, улыбался и ел. Пережевывание пищи и ее заглатывание стало для Гоу Цюаня своего рода реваншем – чем больше он ел, тем больше мучился, чем больше мучился, тем больше ел, казалось, что аппетит приходит к нему через страдания. Когда Гоу Цюань уже окончательно объелся, он сказал несколько дежурных фраз на прощание и удалился. Тесть, глядя вслед его удаляющейся фигуре, как бы про себя заметил:
– Никогда не видел, чтобы он так много ел.
– Это только на словах он стал городским жителем, утроба как была деревенской, так и осталась, вот что, – снисходительно добавила теща.
Убирая горку обглоданных Гоу Цюанем куриных косточек, она вздохнула:
– Эта дуреха Того сама себе такого отыскала.
Наступила середина лета. Целыми днями светило яркое солнце. Каждый день несравненный по красоте солнечный диск повторял одинаковый маршрут с востока на запад. Не в пример этой определенности протекала жизнь Гоу Цюаня, в ней не проглядывалось хороших моментов, равно как и не просматривалось плохих. Лэ Го и Гоу Цюань уже вполне приспособились жить каждый своей жизнью, и, честно говоря, это было даже замечательно. Каждый был предоставлен сам себе, да по большому счету, может, так оно и полагалось. Инцидент, произошедший с Лэ Го, был уже исчерпан и, кроме них двоих, более никого не волновал. Кто знает, может, вовсе никто и не признал тогда Лэ Го по телевизору. Ведь издавна, если человек терял свою честь, он мог заново ее восстановить и реабилитироваться, при условии если информация не растекалась среди окружающих.
И снова пришла пятница. Похоже, что от нее было не спрятаться. Через каких-то несколько дней снова наступал этот день недели. С тех самых давних пор, как Гоу Цюань вставил входную дверь, он брал в спальне постельные принадлежности и застилал себе диван. Взяв с вечера постель, наутро он возвращал ее на место; так у Гоу Цюаня появились два новых ритуала. Забывать про них было нельзя, поскольку в случае прихода гостей подушки и одеяла должны были лежать на общей кровати, демонстрируя супружескую любовь. Это раньше можно было допустить небрежность, а теперь необходимо было соблюдать аккуратность. Таковы были новые проблемы, привнесенные в их жизнь новыми условиями.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?