Текст книги "Рулевой"

– До сих пор звался так, – холодно откликнулся тот, отрываясь от дисплея. Амхерста отличали те же утонченно-аристократические черты, что и Коллингсвуд, только подчеркнуто мужественные: тонкий прямой нос, узкая полоска усов, безгубая щель на месте рта и вьющиеся золотистые волосы. Что отличало его от капитана, так это глаза. В то время как взгляд Коллингсвуд был полон живого интеллекта, эти глаза смотрели на мир тупым взглядом солдафона. – Ты не очень-то спешил с докладом, не так ли?

– Я был у капитана Коллингсвуд, сэр, – объяснил Брим. – Прибереги свои оправдания до того момента, когда я спрошу тебя об этом, – прорычал тот. – Лейтенант Теада, как и положено уважающему себя офицеру Имперского Флота, доложил о себе сразу по прибытии. – Он повернулся в кресле, не забыв поправить при этом безупречно отглаженные штанины. Такие элегантные, доходящие до колен сапоги из мягкой кожи, как у него, Бриму до сих пор доводилось видеть только на картинках. – Впрочем, всякие там выходцы из колоний никогда не знают, как и кому докладывать о прибытии, – вздохнул он, откинув голову и прицелившись в Брима своим длинным носом. – А уж вы, карескрийцы, тупее всех.

Брим сдержал свой гнев – и язык тоже. В принципе ничего нового в этом не было; за годы, проведенные в академии, он мог бы и привыкнуть к такому.

– Ну? – неожиданно спросил тот. – Что ты скажешь в свое оправдание?

– Я был у капитана, – повторил Брим. – По ее приказу.

– Ничего, ты у меня еще научишься, как себя держать со мной, карескриец, – рявкнул Амхерст с плохо сдерживаемой яростью.

– Я не имел в виду ничего плохого, сэр, – ровным голосом произнес Брим, стараясь держать себя в руках.

– Мне виднее, имел ли ты чего в виду или нет, младший лейтенант, – холодно прошипел Амхерст. Он сложил кисти рук шалашиком и некоторое время созерцал их, пока Брим молча стоял навытяжку. – Надеюсь, я окажу экипажу добрую услугу, – сказал он, наконец в первый раз с начала разговора посмотрев Бриму прямо в глаза. – Чем быстрее ты продемонстрируешь свои, так сказать, способности, тем быстрее мы сможем заменить тебя на кого-нибудь мало-мальски годного. – Он повернулся в кресле и снова уставился в свой дисплей. – Только представьте себе, – пробормотал он, обращаясь к воображаемому собеседнику, – карескриец с отдельной каютой! – Он покачал головой и пробежался длинными розовыми пальцами по клавиатуре. – Короче: вылет назначен на послезавтра. Вот ты и будешь вторым пилотом при взлете. – Он хохотнул. – Старина Голсуорси двое суток подряд не вылезал из казино, так что сейчас у него созерцательное настроение. Ничего, он-то быстро выявит все твои.., гм.., таланты.

Почти дрожа от обиды, Брим продолжал стоять в дверях, ожидая продолжения экзекуции.

– Можешь идти, – буркнул Амхерст, не оборачиваясь. – На то, чтобы поиграть в космонавты, у тебя еще сегодняшний вечер и весь завтрашний день. А потом – скатертью дорожка, карескриец. Таким, как ты, не место в обществе джентльменов – что бы там ни написал лорд Беорн в этом своем дерьмовом указе.

Брим четко повернулся и потратил стремительно тающие остатки своей выдержки на то, чтобы, строевым шагом выйти из штурманской.

***

Прошло несколько метациклов – он утратил ощущение времени, – а Брим продолжал сидеть на своей койке, уронив голову на руки и пребывая в настроении между убийственной яростью и бездонным отчаянием. Все снова – кадетская школа, первые курсы академии… Тем редким карескрийцам, что отваживались поступить в академию, приходилось быть во всем на голову выше остальных, чтобы их по крайней мере считали за людей. И главным оружием, которое использовали против них эти снобы из Метрополии, был их собственный характер. Он тряхнул головой, в тысячный раз вспоминая свой разговор с Амхерстом, когда по люку его каюты загрохотал чей-то тяжелый кулак.

– Вилф Анзор, дружище, выходи! Пришел час расслабиться и оттянуться как следует в кают-компании! Короче говоря, самое время нализаться до чертиков!

За двадцать восемь лет жизни Бриму вряд ли приходилось слышать слова приятнее.

***

В этот поздний час, когда дневные дежурные уже сдали вахту следующей смене, в кают-компании царил полумрак от клубов дыма хоггапойи и было тесно от людей, набившихся в нее, казалось, со всей базы. Брим разглядел в толпе мундиры кораблестроителей, настройщиков бортовой электроники и офицеров всех рангов вплоть до весьма высоких. Правда, большинство последних, судя по нашивкам, служили на других кораблях. И красивые женщины – вся комната была полна красивых женщин, молодых и не очень. Брим застыл, не в силах отвести взгляда от одного лица с нежными выразительными глазами в обрамлении золотых кудрей, но его вывел из оцепенения Урсис, с медвежьей вежливостью хлопнувший его лапой по плечу. В другой лапе он держал два больших бокала; по пятам за ним следовал еще один медведь.

– Вот, Анастас Алексий, – обратился Урсис к своему спутнику, слегка уменьшенной копии себя самого, – позволь представить тебе нашего нового пилота, только сегодня занесенного в судовой список. Вилф Анзор, познакомься: это наш величайший инженер – и мой непосредственный начальник лейтенант А.А. Бородов. Бородов стиснул руку Брима своей огромной лапой.

– Брим? – воскликнул он. – Но я ведь слышал о вас – не вы ли лучший пилот из последнего выпуска академии?

Брим почувствовал, что краснеет.

– Очень рад познакомиться, – выдавил он из себя.

– Ага! – взревел медведь, торжествующе повернувшись к Урсису. – Он покраснел, значит, я прав!

– На белом снегу все кажется темным! – подхватил Урсис. Оба расхохотались.

– Ну что ж, Вилф Анзор, – продолжал Бородов. – Многие из нас ждали возможности полетать с тобой. В этот вечер мы поднимем бокалы за твои карескрийские рудовозы. – Он похлопал Брима по груди. – Знаешь, я ведь и сам начинал летать на этих космических монстрах. Много, много лет назад, когда ты был еще маленьким детенышем. – Он хохотнул. – Водить эсминцы по сравнению с ними – плевое дело, уж ты мне поверь.

Он неожиданно повернулся и ухватил за рукав изящную девушку в форме лейтенанта.

– А, Анастасия! – возгласил он. – Познакомься-ка с нашим новым пилотом Вилфом Бримом!

– Эту красотку зовут Анастасия Фурье, Вилф, – добавил, подмигивая, Урсис, – она наш офицер по вооружению. Хоть и кажется слишком хрупкой для такой мужской работы…

– Но не слишком хрупкой, чтобы надавать тебе по морде, шовинистический медведь ты этакий, – улыбнулась Анастасия, потрепав его по мохнатой щеке. Ее голос был неожиданно высоким; слова вылетали из нее с такой скоростью, что Брим удивлялся тому, что их вообще можно разобрать. Даже флотский мундир сидел на ней так, что лишь подчеркивал все скрытые под ним прелести, а ее взгляд довольно откровенно намекал на то, что при надлежащем обхождении и благоприятных обстоятельствах эти прелести могут оказаться вполне доступны. – Вы оказались в плохом обществе, лейтенант, – хихикнула она, – за вами стоит присмотреть… – Она собиралась произнести что-то еще, столь же обещающее, но внезапно исчезла так же неожиданно, как появилась, подхваченная под руку неким улыбающимся коммандером – насколько Брим успел разглядеть его нашивки, с тяжелого крейсера.

– Когда ты прекратишь стоять столбом, дружище Брим, – дотронулся до его руки Урсис, – я хотел бы, чтобы ты познакомился с нашим доктором Флинном – он сохраняет нас живыми и относительно здоровыми, несмотря на все наши попытки добиться обратного.

Офицер-медик оказался плотным, лысеющим коротышкой с красной физиономией и быстрой, хитрой улыбкой. Форма его, к счастью, не отличалась особенно дорогим пошивом.

– Ксеркс О.Флинн к вашим услугам, – пробормотал врач, пристально разглядывая Брима. – Вы выглядите просто ужасно.

– Простите, не понял, – насторожился Брим. Флинн пожал плечами.

– Я скоро помру от отсутствия практики, Брим, – сказал он с наигранной серьезностью. – Эти чертовы медведи спаивают мой экипаж древесным спиртом со своей проклятой Содески, не оставляя инфекции ни единого шанса. Может, хоть вы занесете с собой какую-нибудь завалящую заразу? Я слышал, что старпом распространяет слухи, будто вы антисанитарны или что-то вроде этого!

Все трое чуть не повалились со смеху, и Брим не сомневался, что уж сейчас-то его гнев прорвется наружу. И вдруг заметил разницу: эти люди (или медведи) смеялись не над ним, но с ним – и прежде, чем он осознал это окончательно, он уже сам смеялся. Смеялся в первый раз за много лет.

– И на вашем месте я бы познакомился с этой лапочкой, – добавил Флинн, взяв за руку молодую даму, стоявшую спиной к Бриму. – София, детка, – обратился он к ней. – Я хочу, чтобы ты познакомилась с Вилфом Бримом, твоим новым сообщником.

– Леди-пилот, – с улыбкой объявил Урсис. – Можешь себе такое представить?

В первый раз за все время, что он пробыл на борту «Свирепого», Брим ощущал себя в своей тарелке. Он повернулся и протянул ей руку.

– Простите, я не расслышал вашей фамилии, – улыбнулся он, и сердце его тотчас же чуть не выпрыгнуло из груди. София разговаривала с девушкой – с той самой обладательницей нежных глаз и золотых кудрей. Он пробормотал что-то несвязное, пожал руку Софии и постарался не слишком откровенно пялиться на ее подругу. Когда же мелодичный голос произнес имя:

«Марго Эффервик», весь остальной мир перестал для него существовать.

Если эта высокая, пышная юная леди и не была самой красивой девушкой во всей Вселенной, то, с точки зрения Брима, она вполне могла претендовать на это. В ее глазах светился спокойный, уверенный ум. Правильный овал лица обрамляли золотые кудри – те самые, что привлекли его внимание в первый момент, – а кожа ее казалась бы болезненно-бледной, когда бы не яркий румянец на скулах. Когда она улыбалась, ее тонкие брови самым непостижимым, но безумно привлекательным образом хмурились…

– Марго, – пробормотал он. – Какое красивое имя!

Ее спокойные голубые глаза остались невозмутимыми, но прикосновение к его руке длинных пальцев показалось ему теплым и дружеским.

– Мне имя тоже нравится, – произнесла она, – даже при том, что все говорят мне это.

Брим не отрываясь смотрел на ее полные свежие губы – и вдруг почувствовал себя застенчивым мальчишкой-школяром; он даже боялся посмотреть ей в глаза! На левом плече ее куртки виднелась нашивка старшего лейтенанта и название должности: «Руководитель секции сбора информации, технологический отдел». Впечатляющий пост для такого возраста. Даже ее мундир показался ему идеальным (что в миллионный раз напомнило ему о собственном – новом, но пошитом кое-как).

Пока Флинн с Софией (как там, кстати, ее фамилия?) болтали о чем-то, то и дело разражаясь смехом, он еще раз встретился с ней взглядом. На этот раз безразличное спокойствие сменилось интересом – или это ему только показалось?

– Вы ведь новичок на «Свирепом», не так ли? – поинтересовалась она.

– Да, – ответил Брим, отчаянно желая найти какой-нибудь более умный ответ. – Я прибыл только сегодня утром.

Она снова улыбнулась, нахмурив брови.

– Вам повезло с назначением, – заметила она, окидывая взглядом кают-компанию. – Это счастливый корабль. Люди любят заходить сюда, пока он на базе. – Она рассмеялась. – Мне кажется, они втайне надеются, что частичка его удачи передастся и им.

– И вы тоже? – с улыбкой спросил Брим. Глаза Марго засияли.

– Я, наверное, больше других, – ответила она. – Я принимаю все крупицы удачи, что могу подобрать. – Она пригляделась к крылышку на его лацкане. – Что заставило вас сделаться пилотом? – спросила она.

– О, до военной службы мне пришлось довольно много летать, – признался Брим. – Но если уж быть до конца честным, своей должностью я обязан скорее отчаянному положению, в котором оказалось Адмиралтейство.

Их глаза снова встретились.

– Возможно, вы и правы, – кивнула она. – Всем известно, что нужно быть безумцем, чтобы летать на этих рудовозах.

Брим тяжело вздохнул. Похоже, его история была известна здесь уже всем и каждому.

– Мне как карескрийцу, – холодно ответил он, – еще повезло, что я заслужил титул безумца. Именно он привел меня за штурвал звездолета. Большинство моих более нормальных соотечественников медленно погибают от лучевой болезни в трюмах…

– Извините меня, – пробормотала девушка. – Я могла бы подумать, прежде чем говорить такое. – Она взяла его за руку. – Я слышала о вас вчера вечером. Говорят, вы превосходный пилот.

– Вам могли бы сказать также, что я еще и чертовски обидчивый карескриец, – сказал он с кривой усмешкой и тут же устыдился своей глупой обиды. – Вы меня простите?

– Вы-то в чем виноваты? – Она чуть покраснела.

– "Я не люблю свои слова,

Да и они меня;

Ни смех, родившийся едва…"

Брим нахмурился, напряг память, потом улыбнулся.

– "Ни шутку у огня, – продолжил он. – Ни крик в толпе чужих людей…" Ее внезапная улыбка, казалось, осветила комнату новым, теплым светом.

– Как, вы знаете это? – спросила она.

– "Звездный Пилигрим", – сказал Брим. – Я знаю, наверно, почти всего Аластора. – Он чуть смущенно улыбнулся. – На рудовозах обычно уйма свободного времени – а старые книги стоят сущий пустяк.

– Но ведь стихи сейчас никто больше не читает.

– Насколько я вижу, вы читаете, – с улыбкой ответил Брим. – И я тоже. И мне кажется, нас двоих уже нельзя назвать «никем».

Теперь на ее лице появилось новое выражение – до строк Аластора такого не было.

– А кого еще вы знаете?

– "О властелин Вселенной безграничной!

Прими в подарок песнь мою,

Ведь я навеки пленник звезд твоих…"

– Это.., это же «Одиночество» Нондум Ламии, – сказала она с восторгом в глазах.

– Угадали, – сказал Брим. – Песнь вторая.

– А это:

"Ни сотне космолетов, ни даже всем эскадрам разом.

И малой доли не занять

Твоих пространств, что помрачают разум…"?

– Ага! – произнес Брим, снова сосредоточенно нахмурясь. Он поднял вверх палец. – Ну как же, Лацерта, «Древний Рим», кажется.

– "След человека на планете – разрушенье. Так стоит ль космос бороздить, Коль так губительно твое движенье?.." Словно не находя слов, она только покачала головой.

– Это прекрасно, – прошептала она наконец и, неожиданно посерьезнев, подняла глаза. – Так приятно знать иногда, что ты не совсем одна… – Ее голос оборвался.

Брим удивленно поднял брови.

– Но я не понимаю… – начал было он, однако его перебил незнакомый коммандер в безупречно сидящем мундире.

– Прошу прощения, лейтенант, – заявил он, не потрудившись представиться. – Мне пора проводить это юное создание в штаб.

– Все верно, у меня назначена встреча, – сказала Марго, снова сделавшаяся отстраненно-дружелюбной. – Я очень рада, что познакомилась с вами, Вилф. – Их глаза встретились еще, в последний раз, и какое-то мгновение оба не могли отвести взгляд. – До встречи, – прошептала она чуть хрипло и, прежде чем он успел ответить, уже пробиралась через толпу к выходу.

Брим как зачарованный, не стесняясь, смотрел ей вслед: длинные стройные ноги в плотно облегающих брюках, маленькие, изящные сапожки…

– Эй, ты весь свой напиток расплескал, дружище Вилф Анзор, – вывел его из оцепенения Урсис.

– Да, спасибо, – пробормотал он, тряхнув головой в не очень удачной попытке прийти в себя.

– Вот это девушка так девушка, эта мисс Эффервик, – вздохнул Флинн. – Да вы и сами поди заметили, разве нет?

Брим почувствовал, что неудержимо краснеет. Он не сомневался, что выглядит со стороны дурак-дураком.

– Мне кажется, вам лучше восхищаться ею издали, – тактично заметила София. – Знаете, с кем ее связывает молва? С Почетным коммандером Ла-Карном, бароном Торондским, ни больше ни меньше.

– Вот так всегда, – печально, но не без иронии вздохнул Брим. – Всю свою жизнь опаздываю.

– Ну, возможно, все-таки не всегда, – утешила его София. – У вас еще целый день до встречи со стариной Голсуорси на мостике.

– Она права, дружище Вилф Анзор, – вмешался Бородов. – У тебя куча времени на то, чтобы освоиться со всеми этими игрушками, с которыми забавляетесь в полете вы, пилоты. – Он хитро подмигнул ему.

– Мы же не хотим, чтобы вы разочаровали нашего дорогого старпома и иже с ним, – хихикнул Флинн.

Брим медленно улыбнулся.

– Похоже, я начинаю понимать кое-что, – признался он.

Бородов дотронулся длинным когтем до белоснежного рукава Урсиса.

– Будь то мороз иль буря, – нараспев произнес он, – тот медведь, что умней, всегда сохранит свою шубу сухой.

Урсис поднял вверх мохнатый указательный палец.

– Воистину так, друг мой Анастас Алексий, – торжественно произнес он. – Именно сухой и никак иначе!

Ко времени, когда Брим вернулся в свою каюту, лицо Марго Эффервик стояло перед его глазами уже не так отчетливо. Если он и научился чему-то за двадцать восемь лет жизни – так это не перепрыгивать через ступеньку. Всему свое время.

***

За несколько метациклов до того, как пасмурный небосклон Гиммас-Хефдона начал светлеть, Вилф Брим поднялся на пустой мостик «Свирепого».

– Доброе утро, мистер Водитель, – произнес он в пустоту, усаживаясь в правое кресло второго пилота.

– Доброе утро, лейтенант Брим, – откликнулся механическим голосом водитель-компьютер. – Чем могу вам служить?

Брим всмотрелся в черноту за экранами гиперполя – давешний снегопад вновь сменился проливным дождем. Мокрая металлическая палуба блестела в свете паривших над ней фонарей наружного освещения, а дальше угадывались неясные силуэты спящих над другими гравибассейнами кораблей и окружавших их кранов. Инстинктивно – воздух на мостике был теплым и сухим – он плотнее запахнул свою куртку.

– Симуляция, мистер Водитель, – произнес он наконец. – Комплексная. Все системы.

– Принято, комплексная симуляция, лейтенант, – повторил Водитель. – Правый пост управления в режиме симуляции. – Изображения на дисплеях перед Бримом мигнули и сменились другими. – Специфические условия? Дополнительные вводные?

– Позже, мистер Водитель, – ответил Брим, вчитываясь в показатели готовности к старту, сменявшие друг друга у него перед глазами. – Начнем с чего-нибудь попроще. Ну, например, ваш прошлый старт с Гиммаса. Информация о нем сохранена в памяти?

– Минуточку, сэр, – отозвался Водитель. Экраны гиперполя помутнели, мигнули, потом на них появилось изображение пейзажа в пасмурный день – судя по всему, старт проходил в море, в миле или около того от комплекса. – Нашел, – сообщил Водитель.

Брим окинул взглядом иллюзорный пейзаж, еще раз сверил показания на дисплее и осторожно опустил руки на пульт управления.

– Мистер Водитель, – произнес он. – Мы повторим этот старт с самого начала.

***

Все это утро и значительную часть дня Брим опробовал системы управления «Свирепого», отрабатывая взлет в благоприятных и неблагоприятных условиях. Как и большинство современных кораблей, эсминец использовал для перемещений в досветовом режиме антигравитационные генераторы, включая свои кристаллы Шелдона (создававшие тягу и одновременно преодолевавшие эффекты релятивистской физики) только при полете в сверхсветовом режиме.

Спроектированные специально для осуществления блокады и огневой поддержки десантных операций, звездолеты Т-класса оснащались двумя мощными гравигенераторами CR-258x, расположенными в центральной части корпуса. Эти двигатели сообщали кораблю способность разгоняться и маневренность при движении внутри планетных систем, где сверхсветовые перемещения лишены смысла: потенциальные мишени сами либо разгоняются практически с нуля, либо тормозят. Третий, стандартный генератор размещался под мостиком; он использовался для создания дополнительной тяги при боевом маневрировании или при постановке на якорь.

По мере того как Брим усложнял программу взлета. Водитель имитировал отказ антигравитационных систем на всех этапах выведения корабля в космос, потом добавил к этому проблемы с управлением и прочие большие и малые напасти. К середине дня смертельно усталый карескриец напоминал мокрую мышь и чувствовал себя опустошенным как умственно, так и физически. Однако теперь он уже не сомневался в том, что сможет провести корабль через все, что может уготовить ему Вселенная. Конечно, в глубине души он понимал, что никакие симуляторы и тренажеры не способны дать реальный опыт, однако полдня упражнений на аппаратуре эсминца и два года вождения неуклюжих рудовозов Q-класса по поясу астероидов в придачу давали ему кое-какую уверенность в себе – и в корабле тоже. По сравнению даже с лучшими карескрийскими грузовиками «Свирепый» был то же, что скальпель по сравнению с топором, – очень даже ничего для «рабочей лошадки», подумал Брим, улыбаясь про себя.

Даже усталость не могла заставить его выйти из-за пульта, хотя то тут, то там на мостике начинали светиться дисплеи – системы корабля оживали по одной, готовясь к завтрашнему старту.

Только когда двое старшин-техников начали возиться с командирским пультом слева от него, он понял, что пора закругляться.

– Мистер Водитель, – объявил он. – Я кончаю тренировку.

– Минуточку, сэр, – задержал его Водитель. – Режим симуляции отключаю. Пульт второго пилота переключается на прямое управление системами корабля. – Экраны гиперполя погасли, и за иллюминаторами мостика снова замаячила унылая панорама Гиммас-Хефдона. Снова шел снег, и со свинцово-серых туч исчезли последние желтые отсветы, напоминавшие о существовании солнца. Брим хмуро улыбнулся: погода на Гиммас-Хефдоне была настолько плохой – можно сказать, кошмарной, – что даже убогая Карескрия казалась по сравнению с ним курортом.

Он устало поднялся из кресла, но задержался на мостике, вглядываясь в снежную пелену. Со стороны верфи к их гравибассейну приближались два желтых пятна – фары какой-то наземной машины. Аппарат свернул к «Свирепому» и затормозил у трапа. Брим нахмурился, радуясь, что это не ему приходится спешить куда-то в такую погоду.

Он собирался уже уйти в свою каюту, когда до него дошло, что на пирсе ничего не происходит. Глайдер продолжал парить под снегопадом, но из него никто не выходил. Все это начинало становиться любопытным – а что дальше?

Словно в ответ на этот мысленный вопрос на трапе показались двое из команды «Свирепого» нахохлившись и поплотнее запахнув плащи, пошатываясь под ударами завывавшего в снастях ветра, они сбежали на пирс. Судя по росту и сложению, одна из двух фигур принадлежала бедолаге Барбюсу.

Брим наблюдал происходящее уже с неподдельным интересом. Куда человек вроде Барбюса может отправляться на глайдере в такой вечер, тем более что до старта «Свирепого» осталось всего несколько метациклов? Два матроса тем временем подошли к глайдеру, продолжавшему неподвижно висеть в облаке поднятой им снежной пыли, и забарабанили в переднюю дверь, после чего из машины вылез весьма возбужденный на вид водитель, оживленно размахивавший руками и топавший ногами. Судя по всему, Барбюс не стал вникать в его претензии, а просто ухватил его за ворот, приподнял и подержал немного в воздухе. Это оказало на водителя благотворный, умиротворяющий эффект, и теперь все трое заглянули сквозь открытую дверь в машину.

Покачав головой, Барбюс исчез в двери только затем, чтобы сразу же вылезти обратно, но уже с четвертой, безжизненной фигурой на руках. Второй матрос со «Свирепого» тоже полез в машину, достал из нее форменный плащ, прикрыл им безжизненную фигуру и вроде как рассчитался с продолжавшим проявлять некоторые признаки беспокойства водителем. Покончив с этим, он повернулся и вслед за Барбюсом начал подниматься по трапу.

Глайдер тронулся с места, развернулся и рванул по дороге обратно к верфи. Брим почесал в затылке. Кто? Он задавал себе этот вопрос и ужасался, так как в глубине души знал ответ.

***

За четыре метацикла до намеченного времени старта «Свирепого» мостик все еще был пуст – команда хлопотала в основном на нижних палубах, готовя корабль к полету.

– Доброе утро, мистер Водитель, – сказал Брим, усаживаясь в кресло второго пилота. – Сегодня мы проверим системы в деле. Никаких имитаций.

Он работал без помех до тех пор, пока на дисплее связи с машинным отделением не появилась голова Урсиса: к этому времени почти все места были заняты и мостик гудел от голосов. – Тебе что, не дают спать в твоей новой каюте? – поинтересовался медведь с наигранной заботливостью. – Компьютер у меня в машинном отделении говорит, что ты проверил все системы пару тысяч раз. – Он хихикнул. – А может, ты не доверяешь нашему Водителю?

Брим слегка покраснел.

– Мне кажется, что мне лучше постараться сегодня утром как следует, если я вообще хочу остаться здесь, – ответил он с усмешкой.

Урсис тоже улыбнулся.

– Ну, игра стоит свеч, – кивнул он. – Явно не дураком был тот медведь, что первым сказал:

«Первые впечатления помнятся дольше». Ты что, слышал это раньше?

– Да нет, я просто боюсь, – честно признался Брим. – Ну что ж, возможно, самое время немного помандражировать. – На дисплее показалась физиономия Бородова. – Говорят, его подняли на борт на руках!

Брим в упор посмотрел на старого медведя.

– Голсуорси? – спросил он.

– Его, – ответил Бородов. – В общем, говорят, он был хорош.

– Значит, это его я видел вчера вечером с мостика, – сказал Брим. – Я не был уверен.

Старый медведь, казалось, задумался о чем-то. Тем временем на мостике появилась София Пим, а за ней, как на буксире, брел пухленький Теада, которого она усадила на откидное сиденье у стены. Глаза последнего заметно расширились, когда он заметил Брима в кресле второго пилота.

– Ты можешь оказаться на том, что вы, люди, называете горячим местом, Вилф Анзор, – серьезно сказал Бородов. – Мы уже видали его в такой ситуации, – вмешался в разговор Урсис.

Брим улыбнулся и посмотрел на двух офицеров-инженеров. – Что вы затеваете? – спросил он.

– Ничего особенного, – объяснил Бородов с серьезной миной. – Просто мы с Николаем Януарьевичем можем сделать вид, будто машины «Свирепого» вышли из строя. Вы, люди, в них плохо разбираетесь, уж извини.

– Видишь ли, у нас многие в команде считают, что несправедливо подвергать тебя такому испытанию, Вилф, – добавил Урсис.

Брим потупил глаза, борясь со своими чувствами. Он как-то не привык к имперским офицерам, которым не все равно, жив он или мертв. В конце концов он покачал головой, посмотрев сначала на одного, потом на другого.

– Спасибо, – тихо ответил он. – Спасибо вам обоим. Но рано или поздно мне все равно придется пройти через это – так что сегодняшний день ничуть не хуже любого другого.

– Ты принял отважное решение, Вилф, – заметил Бородов. – Так или иначе, менять его уже поздно, – перебил Урсис, глядя на вход. – Вон идет Голсуорси. – И не говоря больше ни слова, содескийцы оборвали связь.