Текст книги "Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории"

Глава вторая

РИМ

15 МАРТА, 44 ГОД ДО Н.Э.

11 ЧАСОВ УТРА

Диктатор, которому осталось жить всего час, едет на плечах рабов. Юлий Цезарь удобно восседает в носилках, одетый с обычным франтовством: свободный пояс, пурпурная шерстяная тога поверх белой шелковой туники, на голове венок из дубовых листьев – символ героизма, заодно маскирующий лысину, которую Цезарь ненавидит. Недавно он полюбил носить высокие красные сапоги, но сегодня утром обут, как обычно, в сандалии.

О предстоящем заседании римского Сената, на которое он уже опоздал, Цезарь почти не думает. Мысли его заняты в основном слухами о смерти – его собственной смерти. Но, разумеется, ему и в голову не приходит, что на этот раз предсказания грядущей скорой кончины оправдаются.

Гай Юлий Цезарь

Юлий Цезарь – самый могущественный человек в мире. Власть его такова, что он не только изменил число дней в году, но и переименовал в свою честь месяц, а также весь календарь. Если бы римляне исчисляли время, как мы, семидневными неделями, сегодня была бы среда. Но неделя у римлян восьмидневная, и дни не имеют названий, а обозначаются буквами, так что сегодня день G. Кроме того, римляне нумеруют дни в каждом месяце: так что сегодня пятнадцатое число месяца martius по новому юлианскому календарю.

Еще этот день известен как мартовские иды. И скоро прославленный римский оратор и юрист Цицерон напишет: «Иды изменили все».

Пятидесятипятилетний Divus Julius – «Божественный Юлий», какой титул скоро присвоит ему Сенат, – плывет, покачиваясь, над шумным Римом. День сегодня теплый, но не жаркий. Видя носилки Цезаря, люди в трепете расступаются перед ним. Он среднего роста и непримечательной внешности, однако беспримерная настойчивость и решимость помогла ему завоевать для Рима, подчинить Риму или сделать союзниками Рима страны, известные нам как Испания, Британия, Франция, Египет и Италия. В личной жизни Цезарь полон противоречий. Он мало ест, а пьет и того меньше, однако с размахом тратит деньги – как недавно, когда выстроил себе новую виллу, но тут же приказал срыть до основания готовую постройку, решив, что она несовершенна. Многие мужчины Рима считают нужным сдерживать свои сексуальные желания, полагая, что половая невоздержанность ослабляет мужественность, но у Цезаря таких опасений нет. Кальпурния – его третья жена, а кроме жен, у него было множество любовниц, в том числе и прославленная Клеопатра Египетская.

Сейчас, развалившись в паланкине, этот крепкий телом воин и политик размышляет об убийстве – своем собственном. Друзья, доброжелатели, даже любимая Кальпурния (с ней он впервые возлег в сорок лет, когда она была шестнадцатилетней девственницей) предостерегали его: сегодня должно произойти нечто ужасное. Это из-за Кальпурнии Цезарь теперь опаздывает. Ночью ей приснился сон, на удивление яркий и живой, о том, как мужа убивают, и она умоляла его не ехать в Сенат. В обычных обстоятельствах Цезарь не обратил бы внимания на эти страхи, но в последние несколько дней информанты настойчиво предупреждают, что против него затеян заговор. К таким предостережениям можно прислушиваться, а можно игнорировать. Цезарь предпочитает их отметать – и даже смеяться над ними.

– Какая смерть лучше всего? – спросил два дня назад за ужином Лепид, второй человек после Цезаря.

– Та, что приходит без предупреждения, – ответил диктатор.

Однако сегодня утром Цезарь принял слова Кальпурнии всерьез. Даже отправил вестника с приказом отложить заседание Сената. Однако Децим Брут, прославленный полководец, разбивший в Галльской войне флот венетов, сам пришел к Цезарю и убедил его не придавать значения дурным снам жены. Он напомнил Цезарю о предстоящем путешествии в Парфию, страну к западу от Иудеи, где почти десять лет назад в битве при Каррах римская армия потерпела одно из самых болезненных поражений. Но Цезарь не оставил надежды покорить парфян, населяющих пустынные горы современного Ближнего Востока, и продолжить расширение мировой империи Рима.

Отъезд назначен на 18 марта – всего через три дня. Цезаря не будет много месяцев, быть может целый год. Так что необходимо встретиться с Сенатом и закончить все незавершенные дела. Кроме того, Брут намекает, что на заседании Цезаря ждет какой-то приятный сюрприз. Месяц назад девятьсот сенаторов провозгласили его пожизненным диктатором. Теперь же Брут дает понять, что сегодня его провозгласят царем – и это в Риме, где уже пятьсот лет не было царей!

Рим не знает царской власти с тех пор, как около 509 года до н. э. был свергнут Луций Тарквиний Гордый; идея единоличного и самодержавного правления так ненавистна римлянам, что само слово «царь» – rex – их пугает. Однако, приближаясь к Сенату, Цезарь постепенно уверяет себя в том, что к нему народ относится иначе. Долгие годы он делал все, чтобы склонить на свою сторону толпу. Например, сделал популярные развлечения доступными для всех и каждого, чтобы отвлечь людей от любых неприятных мыслей о правительстве. Вот и сейчас, выехав на Священную дорогу (Via Sacra) и двигаясь к померию – священной границе Рима, он слышит, как доносится издалека, из величественного Театра Помпея, гул толпы, собравшейся полюбоваться на кровавый бой гладиаторов.

Театр Помпея возвел одиннадцать лет назад и назвал своим именем величайший соперник Цезаря. В отличие от деревянных театров, известных в Риме издавна, это здание с колоннами выстроено из камня и бетона. Это огромное и сложное произведение архитектуры: за все семьсот лет существования Рима не бывало здесь построек крупнее и величественнее! Половина его – амфитеатр в форме буквы D, где проходят популярные развлечения: ставятся пьесы, сражаются гладиаторы. Разыгрываются здесь и постановочные битвы с участием слонов, и вполне реальные сражения людей со львами.

Театр окружен садом с роскошными клумбами и аркадами, фонтанами и статуями, частично крытым, чтобы под навесами люди могли укрываться от солнца и дождя. Здесь же, с другой стороны от амфитеатра, есть просторный и прохладный зал, облицованный мрамором, где проходят заседания римского Сената. После убийства Помпея Цезарь мог бы изменить название театра, но не видел в этом практического смысла. Так что величественное здание по-прежнему носит имя его соперника, и с портика смотрит, словно прислушиваясь к тому, что происходит в Сенате, статуя павшего полководца.

Простонародье радостно толпится вокруг носилок Цезаря, когда рабы выносят его на Campus Martius — Марсово Поле, открытую равнину на берегу Тибра, откуда обыкновенно отправляются в поход римские легионы. Когда-то, желая увеличить свою популярность в армии, Цезарь дал каждому солдату личного раба из числа только что плененных галлов. Легионеры не забыли этого дара и до сих пор отвечают Цезарю безусловной преданностью. Так что, в отличие от многих правителей, в своей безопасности Цезарь вполне уверен. Он даже отказался от личной гвардии в две тысячи солдат и не боится свободно ходить по улицам Рима, чтобы все видели: перед ними не тиран. «Лучше мне умереть, – говорит Цезарь, – чем внушать страх».

Возле Театра Помпея путь подходит к концу, здесь Цезарь замечает в толпе знакомое лицо. «Вот и настал день, о котором ты предостерегал меня!» – окликает Цезарь Спуринну, прорицателя, решившегося предсказать, что в мартовские иды правителя империи постигнет страшная участь. Это открылось Спуринне, когда он рассматривал сырую требуху жертвенных овец и цыплят. Личное божество Цезаря – Венера Genetrix (Прародительница), в ее честь он возвел большой храм; но нынче утром Цезарь не думает ни о богах, ни о суевериях. Он самоуверенно улыбается, но улыбка стирается с лица, едва он слышит ответ Спуринны.

– Верно, – громко, перекрикивая толпу, отвечает этрусский прорицатель.

Спуринна вполне уверен в своем предсказании и говорит смело, не боясь последствий.

– Этот день настал – но он еще не окончен!

Цезарь слышит эти слова, но не отвечает. Подобрав левой рукой край пурпурной тоги, он выходит из носилок, надеясь скоро услышать, как его провозгласят царем Рима.

* * *

Но коронации не будет. В Сенате Цезаря ждут убийцы. Не воины, не разгневанные сограждане – самозваные «освободители», несколько десятков ближайших друзей и доверенных союзников Цезаря, люди высокого происхождения и воспитания, которым он полностью доверяет, с которыми не раз разделял трапезы и военные победы. Этих сенаторов-заговорщиков пугает растущее могущество Цезаря и его стремление стать царем. В этом случае Цезарь не просто сохранит власть до конца жизни, но и сможет передать ее наследнику, которого сам выберет. Недавно, когда добрый друг Марк Антоний публично предложил ему корону, Цезарь ее отверг – но сенаторов это не успокаивает. Снедаемые сомнениями, не зная, сумеют ли выполнить продуманный заранее план убийства, все утро прождали они в Сенате, скрывая в складках тог pugiones – наточенные кинжалы.

Освободители в меньшинстве – всего около шестидесяти человек из девятисот. Они знают: стоит потерять присутствие духа – и, скорее всего, их казнят, бросят в темницу или отправят в изгнание. Цезарь известен своим великодушием, но и скор на месть, как тогда, когда отдал приказ распять банду пиратов, похитивших его. «Великодушие» в этом случае состояло в том, что каждому пирату перерезали горло бритвенно-острой сталью pugio, прежде чем пригвоздить к кресту, чтобы смерть его была быстрой.

Некоторые сенаторы, как, например, полководец и политик Децим Юний Брут Альбин, сражались в битвах и умеют убивать. Именно Брута, как все его называют, заговорщики отправили к Цезарю домой, чтобы заманить в Сенат, когда пришло известие, что Цезарь может сегодня не явиться. Должность претора или магистрата дал Бруту Цезарь. Но Брут не первый в своем роду боролся с тиранами: эта долгая история началась в 509 году, когда тогдашний Юний Брут сверг с престола Тарквиния и положил конец римской монархии. То восстание было таким же хладнокровным, как и нынешнее убийство Цезаря, которое готовят Освободители.

Другие сенаторы, например пьяница Луций Тиллий Цимбр и его союзник Публий Сервилий Каска Лонг, – гражданские чиновники: изнеженные руки их не знают ни труда, ни оружия. Нанести смертельный удар – это станет для них чем-то новым и неизведанным.

Убить Цезаря! Что за дерзкая и опасная мысль! Ведь он не таков, как другие смертные. В сущности, он сделался живым символом мощи и агрессии Рима. Цезарь так крепко держит в руках вожжи всей римской политики, что его убийство может привести лишь к анархии – и, быть может, к падению Римской республики.

* * *

Разумеется, не в первый раз Юлию Цезарю желают смерти. Рим населяет около миллиона человек, непредсказуемых и скорых на гнев. Цезаря здесь знают все – и большинство обожает. С пятнадцати лет, когда отец его внезапно умер, застегивая сандалию, Цезарь отважно встречал одно испытание за другим с единственной целью – добиться успеха. Каждая битва делала его сильнее, с каждой победой, завоеванной потом и кровью, росла его слава – и сила.

Но по силе и славе ни один его день не мог сравниться с 10 января 49 года до н. э.

Цезарю пятьдесят: он прославленный полководец, бóльшую часть прошедшего десятилетия провел в Галлии, подчиняя власти Рима местные племена и обогащаясь при этом. Солнце заходит. Цезарь стоит на северном берегу вздувшейся, наполовину покрытой льдом реки, называемой Рубикон. За спиной у него четыре тысячи тяжеловооруженных солдат из Тринадцатого Парного легиона: закаленные в боях воины, последние девять лет служившие под его началом. В четырехстах километрах к югу – Рим. По Рубикону проходит граница между Цизальпинской Галлией и Италией – или, что вернее для нынешнего положения Цезаря, между свободой и изменой.

Войны Цезаря опустошили Галлию. Из четырех миллионов человек, населявших эту страну, раскинувшуюся от Альп до Атлантики, миллион погиб в битвах, еще миллион был обращен в рабство. Захватив Укселлодун, город на реке Дордонь, близ современного Вейрака, Цезарь отрубил руки всем, кто сражался против него. А после эпической осады Алезии, на холмах близ нынешнего Дижона, захватил крепость, которую защищали шестьдесят тысяч человек и мощные оборонительные сооружения в 14,5 километров длиной. Высокие башни, воздвигнутые инженерами Цезаря, позволили римлянам обозревать все это сверху, а лучникам – осыпать вражеские силы дождями стрел. Галлы оказались в ловушке: чтобы выбраться из осажденного города, им следовало преодолеть простреливаемую зону.

Когда в городе стала заканчиваться еда, галлы под командованием легендарного полководца Верцингеторикса позволили выйти из города женщинам и детям, чтобы римляне накормили их. Доброта этого поступка была сомнительной – женщин и детей далее ожидала жизнь в рабстве; но лучше уж так, чем умереть голодной смертью в осажденном городе. Однако Цезарь не позволил этим ни в чем не повинным людям пересечь римские укрепления. Мужья и отцы смотрели со стен, как их жены и дети, запертые на узкой полосе ничейной земли, жуют траву, пьют росу и медленно гибнут от голода и жажды. Звать их обратно в город было бессмысленно – там ждала такая же смерть. Прибавив к жестокости оскорбление, Цезарь не позволил галлам забрать тела умерших для погребения.

Но страшнейшую свою жестокость – ту, за которую враги его в римском Сенате сейчас требуют отдать Цезаря под суд как военного преступника, – совершил он в 55 году до н. э. против германских племен усипетов и тенктеров. Эти вражеские захватчики медленно двигались вдоль Рейна в Галлию: римляне опасались, что скоро они обратят свое внимание на юг и повернут на Италию. В период с апреля по июнь 55 года до н. э. армия Цезаря снялась со своих зимних баз в Нормандии и перешла туда, где племена разбойников-германцев соединились с галлами против римлян. «Племена» эти были не мелкими группками кочевников, а мощной силой численностью в пол-Рима: если считать и воинов, и женщин, и детей, и стариков, то германцев насчитывалось до пятисот тысяч человек.

Узнав о приближении Цезаря, германцы отправили ему навстречу послов, чтобы поторговаться о мире. Цезарь отказался, предложив им просто повернуть назад и убраться за Рейн. Германцы сделали вид, что готовы исполнить требование Цезаря, однако через несколько дней, нарушив слово, внезапно напали на его армию. Когда кавалерия Цезаря поила коней в реке, сейчас именуемой Нирс, восемьсот германских всадников помчались прямо на них с самыми недобрыми намерениями. Германцы воспользовались своеобразной и жуткой тактикой: вместо того, чтобы драться, сидя верхом, они спрыгивали с коней и боевыми мечами или короткими копьями вспарывали животы лошадям врагов. Легион, лишившийся коней, в панике бежал.

Цезарь воспринял это нападение, произошедшее во время перемирия, как акт вероломства. «Обманным и предательским образом запросив мира, – писал он позже, – они без предупреждения начали войну». Цезарь решил показать германцам, с кем они имеют дело. Поместив опозорившихся кавалеристов в арьергард армии, он приказал своим легионерам передвигаться бегом и преодолеть тринадцать километров до германского лагеря за время вдвое меньшее, чем требуется пешему. На сей раз застать врага врасплох удалось римлянам. Те германцы, что начали защищаться, были истреблены на месте, за теми, что пытались бежать, погнались спешенные кавалеристы, жаждущие отомстить и доказать, что еще на что-то способны. Некоторые германцы добежали до самого Рейна, однако утонули, пытаясь переплыть реку шириной в несколько сот метров.

Но на этом Цезарь не остановился. Его люди окружили всех оставшихся членов германских племен и перебили всех до единого – стариков, женщин, подростков, детей, младенцев. В среднем на каждого легионера пришлось по восемь убитых германцев.

Римские солдаты были в целом образованными людьми. Они цитировали поэтов и любили острое словцо. У многих остались дома жены и дети, и мысль, что кто-нибудь проявит такую же варварскую жестокость к их близким, была бы для них невыносима. Но они были легионерами – и привыкли исполнять приказы. Сталью мечей и остриями копий они рубили, и кололи, и пронзали, не слушая ни детских криков, ни рыданий и молений матерей.

Месть Цезаря, начатая как военное сражение, скоро переросла в геноцид: по оценкам историков, он убил около 430 тысяч человек. А затем, желая показать германцам, оставшимся на другом берегу Рейна, что его армия способна прийти куда угодно и совершить что угодно, Цезарь приказал своим инженерам построить мост через непреодолимую прежде реку. Эту задачу они выполнили всего за каких-то десять дней. Цезарь пересек Рейн, нанес германцам несколько ударов, затем вернулся на другой берег и разрушил за собой мост.

Рим – жестокое государство, врагам здесь пощады не дают. Но такое зверство сочли чрезмерным даже безжалостные сенаторы – и потребовали арестовать Цезаря. Катон, политик, известный не только красноречием, но и многолетней враждой с Цезарем, потребовал казнить полководца и выдать его голову на пике побежденным германцам. Обвинения против Цезаря, разумеется, имели под собой основания. Однако истинной причиной их стала не резня на берегах Рейна, а политическое соперничество. Враги Цезаря хотели от него избавиться.

* * *

В 49 году до н. э., почти через шесть лет после этой резни, Галлия была покорена полностью. Настало время Цезарю вернуться домой – и ответить наконец за свои дела. Он получил приказ распустить армию на границе Италии.

Таков римский закон. Все полководцы при возвращении домой обязаны расформировать армию перед тем, как пересекут границу провинции – в данном случае реку Рубикон. Это знак, что они возвращаются с миром, а не в надежде устроить переворот. Отказ распустить войска расценивается как объявление войны.

Но Цезарь готов к войне. Он решает перейти Рубикон на своих условиях. Юлию Цезарю пятьдесят, он в расцвете сил и славы. Весь день 10 января он проводит в раздумьях и колебаниях: если проиграет – своего пятьдесят первого дня рождения он уже не увидит. Пока легионеры играют в кости, точат оружие, пытаются согреться под тусклым зимним солнцем, Цезарь неторопливо принимает ванну и пьет вино. Так поступает человек, знающий, что не скоро ему снова представится случай насладиться этими удобствами. И еще так ведет себя тот, кто старается оттянуть неизбежное.

У Цезаря есть серьезные причины для колебаний. В Риме его ждет Помпей Великий, строитель крупнейшего в Риме театра, его зять и бывший союзник. Сенат доверил Помпею будущее Республики и поручил остановить Цезаря любой ценой. Фактически Юлий Цезарь вот-вот начнет гражданскую войну. Близится схватка не только с Римом, но и с Помпеем. Победитель получит власть над Римской республикой. Побежденному достанется смерть.

Цезарь осматривает свои войска. Тринадцатый легион стоит разомкнутым строем, ожидая сигнала к выступлению. У каждого на спине около тридцати килограммов снаряжения, от походной постели и котелка до трехдневного запаса провизии. В этот холодный зимний вечер на них кожаные башмаки с обмотками и плащи на плечах для защиты от мороза. Идут они пешком, в сверкающих бронзовых шлемах и кольчугах. У каждого с собой деревянный щит, обтянутый кожей и холстиной, и два копья, одно легкое, другое более тяжелое и опасное. Кроме этого, они вооружены обоюдоострыми «испанскими мечами», которые висят в ножнах у каждого на толстом кожаном поясе, и pugiones. У некоторых с собой пращи, у других луки. Годы, проведенные под солнцем и ветром, оставили следы на их лицах; у многих видны шрамы – круглые раны от вражеских копий, длинные багровые полосы от мечей. В основном это молодые люди, от семнадцати до двадцати трех, однако кое-где виднеются и бороды, тронутые сединой, – ведь записаться в легион имеет право любой римский гражданин моложе сорока шести лет. Все, молодые и старые, прошли суровые тренировки, благодаря которым выносливость легионеров вошла в легенды. Новобранцы часами маршируют с выкладкой весом двадцать килограммов, при этом строго выдерживая сложные построения: клин, квадрат, круг и testudo, или «черепаху». Все римские легионеры должны уметь плавать, на случай если в бою придется форсировать реку. За неудачи на тренировках наказание простое и суровое – палкой по спине.

Четыре месяца тренировок окончены; но суровые условия и изнурительные физические усилия остаются частью повседневной жизни легионера. От каждого требуется сделать в месяц по три перехода длиной более тридцати километров с тяжелым грузом на спине. А пройдя десятки километров в построении и став на привал, нужно еще выстроить укрепленный лагерь с земляными валами и рвами.

Эти мощные, надежные, закаленные в боях люди отменно владеют всем известным в ту эпоху оружием, искушены в военной стратегии, умеют интуитивно подмечать и использовать сильные и слабые стороны врага. Живут они «на подножном корме», реквизируя запасы зерна и мяса у местных жителей. Они строили дороги и мосты, доставляли письма, собирали налоги, поддерживали порядок на завоеванных территориях, терпели суровые галльские зимы. В их бронзовые шлемы со звоном ударялись камни, выпущенные из-за угла. Случалось им работать и палачами – вбивать гвозди в руки и ноги беглых рабов или собственных бывших товарищей, дезертиров, пойманных и приговоренных к распятию. Самые старшие из них помнят восстание 71 года до н. э., когда семь тысяч рабов, возглавляемых мятежником по имени Спартак, были разбиты, пленены и распяты вдоль дорог общей длиною более 300 километров, почти на всем пути от Неаполя до Рима.

Все эти люди поклялись Цезарю в верности. Они восхищаются тем, как он вдохновляет их своим примером, как наравне с ними переносит все труды и тяготы военных походов. В пути он предпочитает не ехать на коне, а идти пешком среди «товарищей», как называет своих легионеров. Хорошо известен Цезарь в войсках и привычкой щедро вознаграждать за преданность, и своим обаянием. Солдаты с гордостью рассказывают о том, скольких женщин покорил их командир в Галлии, Испании и Британии, и даже посмеиваются над тем, что он лысеет, распевая песенки про «нашего лысого бабника». Своим солдатам Цезарь тоже дает полную свободу в увольнительных играть в азартные игры и бегать за женщинами. «Что с того, что от моих людей несет духами? – говорит он. – Сражаются они от этого не хуже».

Но прежде всего и более всего легионеры сражаются друг за друга. Они вместе тренировались, бок о бок прошли сотни километров, едят у одного костра, спят в одной потертой кожаной палатке. Нет для них преступления страшнее, чем бросить commilito (соратника) на поле брани. Они называют друг друга frater (брат), и высшую награду легионера – венок из дубовых листьев, именуемый corona civica, – получает тот, кто рискнул жизнью, спасая раненого товарища. Такой венок носит и сам Юлий Цезарь: для солдат это весомое доказательство, что их командующий – не «говорящая голова», а человек, выигрывающий битвы мужеством и умением, человек, которому можно без страха доверить свою жизнь.

Цезарь ведет легион в битву, но расправляются с врагами его люди. Для них это не вопрос страстного порыва: к страстям они не склонны. Они – легионеры, и их задача – выполнять тяжелую и кровавую работу, которая поможет Риму оставаться величайшей мировой державой.

В сгущающихся сумерках Цезарь обращается к своей армии. Напоминает солдатам, что означает пересечь Рубикон. «Мы еще можем отступить, – говорит он, хотя все вокруг понимают, что момент для отступления давно позади. – Но стоит перейти этот мостик – и придется драться».

Любимый легион Цезаря – не Тринадцатый, а другой, Десятый. Но, как и многие другие, он еще в Галлии. Дожидаться всех невозможно: единственное спасение сейчас в том, чтобы молниеносно овладеть сердцем Рима.

Становится все холоднее, солдаты ежатся от промозглой сырости. Тревожно ли Цезарю? Быть может. Но мысль о том, что в его руках – легион безупречных машин убийства, изгоняет страх.

Беда в том, что такие же солдаты и на другой стороне. Цезарю придется бросить римлян против римлян, легионеров против легионеров, брата против брата.

Цезарь переходит Рубикон. Гравюра

Время пришло. Цезарь стоит в одиночестве, не сводя глаз с противоположного берега Рубикона. Офицеры его мнутся поодаль, ожидая приказов. Их лица, как и лица легионеров, ярко освещены пламенем факелов.

– Alea jacta est, – наконец говорит Цезарь, ни к кому в отдельности не обращаясь. Он цитирует строку греческого драматурга Менандра: «Жребий брошен».

Цезарь и его легион переходят Рубикон и вторгаются в Италию.

* * *

Далее следует не просто гражданская война в Риме, а первая мировая война в истории. Скоро все Средиземноморское побережье обращается в поле битвы: равнины и пустыни его полны легионеров, моря кишат военными судами, перевозящими войска из одной страны в другую. Идут жестокие битвы, часто врукопашную. Пленников ждут пытки и смерть, и многие, видя, что битва проиграна, кончают жизнь самоубийством, чтобы не попасть в руки победителям. За два месяца Цезарь берет Рим, но тут же его покидает. Просто овладеть Римом ему недостаточно. Нужна полная победа. А Помпей бежал – и Цезарь бросается за ним в погоню через Средиземное море, в Египет.

Сойдя на берег, чтобы встретиться с Птолемеем Тринадцатым, юным царем Египта, Помпей – великий полководец, архитектор, строитель, неутомимый женолюбец, женившийся пять раз, человек, в молодости трижды удостоенный триумфального шествия по улицам Рима, – гибнет от удара мечом в спину. Убийцы ударяют его несколько раз, для верности. Не желая, чтобы они видели выражение его лица в миг смерти, Помпей успевает закрыть лицо краем тоги. Убийцы отсекают ему голову, а тело бросают на песчаном берегу, чтобы его расклевали птицы. Думая, что это порадует Цезаря, египтяне приносят ему отрезанную голову врага. Но Цезарь потрясен. Он плачет над Помпеем, а затем приказывает отыскать тело, чтобы достойно похоронить его по римскому обычаю.

Но убийство Помпея – еще не конец войны; знамя скоро подхватывают его союзники и жаждущие мести сыновья. В конце концов Цезарь выиграет гражданскую войну и получит власть над Римской республикой, к радости основной массы глубоко почитающих его горожан. Но до этого дня – еще четыре года боев. И в то же время Цезарь продолжит командовать легионами за пределами Рима, от Фарсала в Греции до Тапса в Тунисе и до равнин Мунда в нынешней южной Испании[11]11
  Победив при Мунде царя Фарнака Понтийского, Цезарь изрек свое знаменитое «Veni, vidi, vici» – «Пришел, увидел, победил».


[Закрыть], и слава его будет расти и шириться.

Однако Цезарь одерживает победы не только на поле боя.

* * *

48 год до н. э. Одновременно с гражданской войной в Риме идет гражданская война и в Египте. На одной стороне – Клеопатра, ей двадцать один год. На другой – ее тринадцатилетний брат Птолемей Тринадцатый, во всем следующий советам своего наставника, евнуха Потина. Птолемей успешно изгнал Клеопатру из ее дворца в приморской столице Александрии. Сюда же в погоне за Помпеем явился Цезарь, и египетские проблемы переплелись с римскими. Это Потин, решив встать на сторону Цезаря, приказал обезглавить Помпея на египетском берегу.

Но Цезарь хотел обойтись с Помпеем великодушно, и варварское злодеяние Потина вызвало у него отвращение. «Более всего удовольствия, – напишет впоследствии о Цезаре историк Плутарх, – доставляла ему возможность спасать жизни сограждан, воевавших против него».

На время Цезарь останавливается во дворце египетских царей. Однако опасается, что Потин попытается убить и его, поэтому боится засыпать и подолгу не ложится в постель. В один из таких вечеров Цезарь вдруг слышит какой-то шорох у двери. Но это не Потин и не его убийцы – в комнату входит одна, без сопровождения, молодая женщина. Это Клеопатра – хоть Цезарь этого еще не знает. Она пробралась во дворец с черного хода и незамеченной прошла по каменным коридорам. Женщина закутана в плотный черный плащ, волосы и лицо скрыты под покрывалом. Заинтригованный, Цезарь ждет, что же скажет эта таинственная незнакомка.

Медленно и соблазнительно Клеопатра открывает лицо с полными губами и орлиным носом. Плащ ее спадает на мраморный пол; под ним – лишь тонкая льняная рубашка. Темные глаза Цезаря скользят по ее телу: он видит и небольшие груди Клеопатры, и изгиб бедер, и многое другое. Клеопатра тоже не сводит глаз с Цезаря: «Желание ее все более росло» – как напишет позже об этом моменте один историк.

Клеопатра знает силу своих чар и теперь готова подарить Цезарю самый драгоценный свой дар – разумеется, в обмен на серьезное политическое вознаграждение. Смелый гамбит немедленно окупается. В эту ночь между Цезарем и Клеопатрой начинается один из самых страстных романов в истории, политическая и романтическая связь, имевшая важные следствия для всего мира. Еще до восхода солнца Цезарь, как и надеялась Клеопатра, решает вернуть ей трон Египта. Для Цезаря это значит вступить в союз с женщиной, унаследовавшей свою власть от Александра Великого, всесильного македонского завоевателя, которым он так восхищается. Объединить силы и, быть может, династии, – что может быть соблазнительнее? Они разговаривают по-гречески, хотя Клеопатра, как сообщают, бегло говорит на девяти языках. Оба проницательны, остроумны и харизматичны. Обоих подданные считают справедливыми и милосердными, оба способны зачаровать толпу своим ораторским искусством. Клеопатра и Египет нуждаются в военной мощи Цезаря, Цезарь и Рим – в природных ресурсах Египта, особенно в изобильной египетской пшенице. Можно было бы сказать, что они – идеальная пара, если бы только Цезарь не был женат.

Впрочем, прежде это Цезаря никогда не останавливало. У него было три жены: одна умерла в родах, с другой он развелся за неверность, а теперь женат на Кальпурнии. Он спит с женами друзей – и нередко при этом получает от них важную информацию. Любовь его жизни – Сервилия Цепиона, мать предателя Марка Юния Брута, которого многие считают внебрачным сыном Цезаря.

Не чужды Цезарю и связи иного рода. Ходят упорные слухи, что в юности он год провел в любовниках у царя Вифинии[12]12
  Современная Северо-Западная Турция.


[Закрыть] Никомеда IV, и с тех пор к нему прилипло прозвище «царица Вифинская».

Однако при всех этих многочисленных связях у Цезаря до сих пор нет наследника. Число его незаконных детей, рассеянных по Галлии и Испании, легендарно, однако законный ребенок у него был лишь один – дочь Юлия, по иронии судьбы выданная замуж за его соперника Помпея; да и та давно скончалась в родах. Кальпурния, нынешняя жена Цезаря, бездетна.

23 июня 47 года до н. э. у Клеопатры рождается сын. Она дает ему имя Филопатор Филометор Цезарь или, сокращенно, Цезарион. Год спустя Клеопатра вместе с сыном отправляется в Рим, и Цезарь и Кальпурния принимают их на вилле Цезаря в Трастевере. Когда Цезарю приходится вернуться на войну, Клеопатра и ее сын остаются с Кальпурнией, которая терпеть не может египтянку (что неудивительно). Однако Цезарь приказывает Клеопатре остаться в Риме; ходят даже слухи, что он вот-вот на ней женится. Вдобавок Цезарь приказывает установить в храме Венеры статую обнаженной Клеопатры в образе богини любви.