Текст книги "Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории"

Глава пятая

ИЕРУСАЛИМ

23 МАРТА, 7 ГОД Н.Э.

ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ

Долгий путь Марии и Иосифа назад в Иерусалим, на поиски Иисуса, наконец окончен. Теперь нужно его найти – где-то в шумном многолюдном городе, среди торговцев, солдат и путешественников со всех концов земли.

Тем временем Сын Божий (этим именем Иисус сегодня назовет себя впервые) в восторге, словно зачарованный, слушает беседу нескольких иудейских ученых об их общей вере.

Двенадцатилетний Иисус из Назарета сидит в тени великого Храма, на террасе близ Зала из тесаного камня, где собирается всемогущий Синедрион. Совсем недавно на этом самом месте праздновали Пасху бесчисленные паломники: собравшись плотной толпой на террасе и ступенях, ведущих вниз, они слушали поучения мудрецов и храмовых священников. Но, несмотря на духовную значимость этого момента, иудеи ни на секунду не забывали о том, что за ними, в поисках малейших признаков неповиновения, внимательно следят римляне, солдаты императора Цезаря Августа.

Но теперь пилигримы начали долгий путь к дому, а солдаты вернулись к себе на квартиры в соседней Антониевой башне, позволив молящимся в сей священной цитадели обратиться к своим обычным делам: молитве, посту, богослужениям, жертвоприношениям и проповеди.

Никогда прежде мальчик не видел подобной жизни, и теперь очарован ею. Если кто-то и полагает, что странно видеть безбородого мальчика в простой одежде, родом из сельской Галилеи, среди седобородых раввинов в одеяниях до земли и с энциклопедическим знанием иудейской истории, то вслух об этом не говорит. Напротив, священники и учителя поражены тем, как Иисус схватывает на лету самые сложные религиозные понятия. Они слушают его слова и обращаются с ним, как со знатоком, поражаясь его чудесным дарованиям.

Иисус понимает, что его родители, должно быть, уже возвращаются в Иерусалим. Он любит отца и мать, однако жажда знаний и желание поделиться с этими учеными людьми тем, что открывается ему, столь велики, что о тревоге Марии и Иосифа он сейчас совсем не думает. Свои действия Иисус не считает непослушанием родителям. Необходимость лучше узнать Бога для него выше всех иных соображений, правил и запретов. Как и все еврейские мальчики, с началом полового созревания он превратится из «ребенка» в полноценного члена религиозной общины, ответственного за свои поступки. Но Иисус не таков, как его ровесники. Ему недостаточно выслушать устные предания о вере от родителей; он испытывает острое желание узнать больше, поговорить об этом, разобраться во всех нюансах и деталях. Столь велика его потребность в знании, что и сейчас, уже несколько дней пребывая в Храме, Иисус не может ее утолить.

* * *

Тем временем Мария и Иосиф в панике обыскивают узкие улочки и базары Нижнего Города, страшась самого худшего. Что, если Иисус отбился от каравана, и его похитили? Такое случается. Но все же они верят, что он в Иерусалиме – без сомнения, одинокий, голодный и напуганный. Быть может, первосвященники сжалились над ним и позволили переночевать где-нибудь в Храме, в одном из многочисленных его помещений? А может быть, он спит, свернувшись клубочком, где-нибудь на улице, дрожа от холодного ночного воздуха. Самое странное в исчезновении Иисуса то, что это совсем на него не похоже. Как правило, он ведет себя безупречно и никогда не огорчает родителей.

Они входят в Храм через южные ворота и поднимаются по широкой каменной лестнице, ведущей на Храмовую гору. Оказавшись на просторной многолюдной площади, оглядываются кругом в поисках потерянного сына.

Но здесь почти невозможно понять, куда смотреть. Храмовая гора – платформа площадью более двенадцати тысяч квадратных метров, вдвое больше римского Форума; она окружена стенами общей протяженностью в четыреста метров и смотрит на долину Кедрона с высоты в сто тридцать семь метров. Всего за полтора года возвел Ирод Великий это исполинское сооружение на месте, где когда-то стоял Храм Соломона, а затем Зоровавеля. Большая часть горы – просторный открытый двор, именуемый Двором язычников, поскольку он открыт не только для иудеев. Здесь и стоят сейчас Мария и Иосиф.

Иисуса нигде не видно, и они направляются к центру Горы. Здесь, словно пятнадцатиэтажный сверкающий золотом белокаменный остров, высится Храм. Это не просто место совершения религиозных обрядов – это и убежище от тягот римской оккупации, место, где все иудеи могут говорить свободно и молиться Богу без страха. Здесь есть отдельные дворы для мужчин и женщин, комнаты, где спят священники, пока дежурят в Храме, лестницы и террасы, с которых эти священники проповедуют людям иудейскую веру, алтари, на которых приносятся в жертву агнцы, тельцы и голуби. Храм, возвышающийся над окрестными холмами и с высоты глядящий на город, – вот первое, что видит каждый, кто входит или въезжает в Иерусалим.

С четырех сторон Храм окружен невысокой стеной, отделяющей его от Двора язычников. Пространство внутри стены предназначено только для иудеев. На случай, если римскому солдату или иному язычнику захочется заглянуть внутрь, на воротах висит грозное предупреждение: «ЧУЖЕЗЕМЦЫ! НЕ ВСТУПАЙТЕ В ПРЕДЕЛЫ ХРАМОВОЙ ОГРАДЫ. ВСЯКИЙ, КТО БУДЕТ ЗАСТИГНУТ ВНУТРИ, САМ СТАНЕТ ВИНОВНИКОМ СОБСТВЕННОЙ СМЕРТИ».

Это пустая угроза. Иудей, осмелившийся убить легионера-нарушителя, будет немедленно казнен. И время от времени, чтобы утвердить свой авторитет, римляне в самом деле вводят войска в Храм. Однако грозная надпись служит важной цели. Она напоминает, что Храм свят и неприступен, ибо возведен, согласно преданию, на том самом месте на горе Мориа, где когда-то Авраам едва не принес в жертву сына своего Исаака, где царь Давид решил построить Первый храм, где Бог поднял с земли горсть праха, чтобы создать из нее первого человека Адама. Нет более глубокого, более величественного символа иудейской веры.

* * *

Мария и Иосиф оставляют Двор язычников позади и входят в ворота Храма. Теперь задача их еще труднее: в Храме множество помещений, и Иисус может быть в любом из них – или ни в одном. Они проходят мимо колоннады Восточных Ворот и входят во Двор женщин. Этот квадрат со сторонами в семьдесят один метр, освещенный четырьмя фонарями высотой двадцать шесть метров каждый, вмещает до шести тысяч молящихся. Во время Пасхи – всего несколько дней назад – народу здесь было никак не меньше. Но сейчас здесь пусто, и Мария и Иосиф сразу видят, что во дворе Иисуса нет.

Они пытаются рассуждать методом исключения. Очевидно, Иисусу нечего делать в Палате прокаженных. В Палате очага живут священники, служащие в Храме, там только их рабочие кабинеты и спальни; маловероятно, что Иисус там. В Зале из тесаного камня заседает Синедрион, совет избранных первосвященников: там Иисус тоже вряд ли может быть. Но Мария и Иосиф в отчаянии и готовы искать повсюду. Они начинают обыскивать Храм так же торопливо, с тем же волнением, с каким чуть раньше рыскали по иерусалимским улочкам и базарам.

Мария и Иосиф пробираются по внутренним дворам, где воздух наполнен мычанием коров, блеянием овец и запахом скотины: здесь священники готовят животных к ритуальной смерти на алтарях, здесь свежуют туши и выливают литры крови, выпущенные из тела при жертвенном убийстве. Ритуальные жертвоприношения животных – важная часть повседневной жизни Храма. Корову или овцу убивают ради прощения грехов ее хозяина. Густой запах крови витает в воздухе.

Наконец снаружи, на террасе, с которой на Пасху и другие праздники мудрецы и книжники учат верующих Писанию, Мария слышит голос Иисуса. Однако слова из его уст звучат так, словно вовсе не принадлежат ее сыну. Никогда Иисус не демонстрировал таких глубоких познаний в иудейском законе и обычаях. Мария и Иосиф потрясенно ахают, слыша, как легко он говорит о Боге.

Однако они рассержены, что вполне понятно.

– Чадо! – восклицает мать. – Что ты сделал с нами? Вот, отец твой и я с великою скорбью искали тебя!

– Зачем вам было искать меня? – простодушно отвечает он. – Или вы не знали, что мне должно быть в том, что принадлежит Отцу моему?[20]20
  В этот момент, очевидно, никто не понимает этих слов; однако здесь, в Лк. 2:49, мы впервые слышим, как Иисус называет себя Сыном Божьим. Впрочем, здесь нужно сделать важное замечание. В греческом тексте использована конструкция δεῖ, буквально означающая «необходимо». Эту конструкцию по отношению к Иисусу Лука использует восемь раз, и явно не случайно. Она указывает на «необходимые» отношения Иисуса с Отцом, хотя никаких пояснений или реакций Лука не предлагает. Далее в Евангелии, по мере того как звучат слова Иисуса о своей божественности и совершаются деяния, ее подтверждающие, это наименование наполняется смыслом – хотя, даже когда Иисус ссылается на Писания, ученики и народ не понимают полностью значения того, что он говорит.


[Закрыть]

Если бы ответ Иисуса услышали многознающие храмовые раввины, он определенно привлек бы их внимание. Похоже, мальчик называет Бога своим отцом, и не фигурально, а в буквальном смысле! Это же настоящее богохульство, притязание на божественность, которое в их глазах ничем не отличается от притязаний Цезаря Августа. Римский император – не иудей и не может отвечать за нарушение иудейского закона. Но для иудея наказание за такие слова, согласно заветам праотца Моисея, – смерть.

Иисус – иудей. А иудейский закон гласит: если кто повинен в богохульстве, пусть все собрание возложит на него руки, а затем отой-дет и бросает камни в его беззащитную голову и тело, пока он не упадет на землю и не умрет.

Такая судьба могла ждать Иисуса из Назарета. Ибо не Иосифа – плотника, сына Иакова, человека, беспомощно стоящего сейчас рядом с Марией в храмовом дворе, – он назвал отцом. Нет, своим законным родителем назвал он единого истинного Бога иудеев, Творца неба и земли.

Впрочем, по закону Иисуса не могут обвинить в богохульстве. Он еще ребенок и не отвечает за свои слова. Так что, быть может, раввины все-таки услышали его смелое заявление – и вздохнули с облегчением, зная, что жестокая казнь этому блестящему юному дарованию не грозит.

* * *

Мария и Иосиф ведут сына из Храма домой. В Назарете мощеных дорог не найти, нет здесь и стен или иных укреплений, защищающих деревню от непрошеных гостей. Семьи живут в тесных домишках, иногда отделенных друг от друга крошечными двориками. Назарет расположен в долине меж пологих галилейских холмов. Километрах в десяти от него проходит древний караванный путь, но сам Назарет стоит вдалеке от больших дорог. Это небольшой поселок, которому не суждено вырасти не только из-за месторасположения, но и потому, что источников воды здесь на всю деревню – один-единственный родник.

Но для маленького мальчика, который здесь растет, Назарет полон чудес[21]21
  В Евангелиях говорится, что у Иисуса было четверо братьев: Иаков, Иосиф, Иуда и Симон. Упоминаются также его сестры, сколько их – неизвестно. Римская Католическая Церковь верит, что Мария всю жизнь оставалась девственной. Это учение впервые сформулировал лидер древней Церкви по имени Симон через четыреста лет после Иисуса. Братьев и сестер Иисуса, упомянутых в Евангелии, Церковь считает двоюродными. Православные христиане верят, что это были сводные братья и сестры: Иосиф женился на Марии, будучи вдовцом, и это его дети от первого брака. В большинстве других направлений христианства принято считать, что после рождения Иисуса Мария не оставалась девственницей и, следовательно, это его родные братья и сестры.


[Закрыть]. Здесь можно лазить по холмам, бегать по полям, исследовать пещеры. Летом, в жаркую погоду, когда Иисус спит на плоской земляной крыше родительского дома, деревья клонятся под тяжестью смокв и маслин. Весна – время сеять пшеницу, без которой в доме не будет хлеба. Назарет всего в тридцати километрах от Средиземного моря, но с тем же успехом мог бы быть и в тысяче: рыба на столе у семьи появляется не чаще, чем мясо. Жизнь довольно скудная, но все же голодать не приходится: поля, сады и огороды дарят пшеницу, маслины, лук, бобы, изредка бывает кусок ягненка, а также яйца, приготовленные на драгоценном оливковом масле. Масло используется не только для готовки: им заправляют лампы и смазывают растрескавшуюся кожу.

Мария и Иосиф глубоко преданы своей вере и не жалеют сил, чтобы внушить благочестие и Иисусу. Над дверями у них прибит деревянный ящичек, а в нем обрывок пергамена. На пергамене написана Шма, основная иудейская молитва: «Слушай, Израиль, Господь – Бог наш, Господь – один». Эту молитву вся семья читает утром, встав с постели, и перед сном, загнав скот в стойло на первом этаже дома. Иисус обрезан, как велит завет Бога с Авраамом. Одежда его, сообразно повелению Книги Чисел, украшена кистями[22]22
  Числ. 15:38. См. также Втор. 22:12: «Сделай себе кисточки на четырех углах покрывала твоего, которым ты покрываешься».


[Закрыть], и каждую неделю он бывает в синагоге. Там, в небольшой квадратной комнатке, Иисус накидывает на голову молитвенное покрывало, садится на скамью, прислонившись спиной к стене, читает из священных свитков и поет псалмы. Именно в синагоге он, еще совсем маленьким, учится читать и писать. Дело в том, что во время римской оккупации иудейский народ начал придавать еще больше значения передаче своих традиций. Группа набожных учителей, называемых фарисеями, помогла создать в синагогах целую систему школ, где детей учили еврейскому языку и наставляли в иудейском законе.

В синагоге Назарета Иисус сидит в шаббат рядом с Иосифом, в окружении людей, называющих Иосифа другом. На Пасху все они вместе, одним большим караваном, отправляются в Иерусалим; и многие из них помнят, как Мария совершала то же паломничество до рождения Иисуса, беременная – и незамужняя. Помнят, какой позор обрушился на нее и на Иосифа, когда распространился слух, что она зачала ребенка вне брака. Помнят упрямую верность Иосифа, его отказ выгнать жену. Со временем весь Назарет последовал его примеру и принял союз Иосифа и Марии. Так Иисус достиг совершеннолетия, став трудолюбивым ремесленником и набожным иудеем, стремящимся вести духовную жизнь – подобно прочим жителям Назарета.

История иудеев – бесконечная цепь насилия, завоеваний и сопротивления иноземным захватчикам, жаждущим завладеть землей Израильской. В каком-то смысле римская оккупация лишь продолжает многовековую традицию. Так что ухудшение своего положения при Цезаре Августе иудеи принимают без ропота, хоть и с растущей горечью.

В жизни и окружении Иисуса пока нет ничего примечательного. Жители Иерусалима, где он бывает каждый год на Пасху, подмечают его резкий галилейский выговор. Шесть дней в неделю он плотничает вместе с отцом: изготовляет и чинит в Назарете крыши и дверные косяки, кладет фундамент домов в близлежащем Сепфорисе. Кажется, ему предстоит остаться здесь навсегда, обзавестись семьей и выстроить собственный дом на склоне холма.

Но юный Иисус не хочет оставаться в деревне. Святость и величие Иерусалима влекут его к себе. Во время ежегодных посещений города он учится узнавать и понимать его запахи, музыку его неумолчного шума, все легче ориентируется в местной географии: Масличная гора, Гефсиманский сад, долина Кедрон, Храм. Иисус растет, из мальчика становится взрослым мужчиной с широкими плечами и натруженными руками плотника – и с каждым годом растет его мудрость и понимание веры. Он развивает в себе дар безмятежности духа и мощного личного обаяния, учится красноречиво выступать перед народом.

Впрочем, говоря перед толпой, Иисус не забывает об осторожности. В тринадцать лет он сделался полноправным членом иудейской религиозной общины: теперь он отвечает за свои слова и действия, а значит, богохульные речи о том, что он Сын Божий, приведут к немедленной публичной казни. За такие слова иудеи побьют Иисуса камнями, да и римляне не будут рады, услыхав, что он равняет себя с божественным императором. А побиение камнями не так уж страшно в сравнении с теми зверствами, на которые способны римляне, – зверствами, которые Иисус видел собственными глазами.

* * *

По-видимому, всего годом раньше в Сепфорисе был распят Иуда из Гамалы[23]23
  Иуду из Гамалы, галилеянина, не следует путать с Иудой Галилейским, возбудившим мятеж после смерти Ирода Великого в 4 году до н. э. Это разные люди, хотя некоторые историки и принимают одного за другого. Оба пытались поднять восстание и за это погибли страшной смертью. Как именно был казнен Иуда из Гамалы, мы не знаем, но, скорее всего, через распятие. Этот вид казни римляне в то время применяли почти повсеместно, к тому же он соответствовал иудейской традиции. Самое известное свидетельство об этом – сообщение Иосифа Флавия, что в 88 году до н. э. иудейский правитель Александр Яннай распял около восьмисот фарисеев. (Стоит добавить: исторические источники подтверждают, что распяты были оба сына Иуды из Гамалы.)


[Закрыть]. Иисус, как и все прочие галилеяне, стал свидетелем этого ужаса. Иуда, ученый человек, любящий муж и отец, мечтал растить детей в лучшем мире – в Галилее, которой будут править сами израильтяне, а не римские ставленники, душащие народ непомерными налогами. Иуда странствовал по крестьянским деревушкам и рыбацким портам Галилеи и сеял крамолу среди бедняков – призывал не платить больше ни налоги Риму, ни десятину в Иерусалимский храм. Он даже основал новую иудейскую секту, создал радикально новое богословие с акцентом на нерушимой преданности израильтян одному лишь истинному Господу. «Склоняться перед Цезарем Августом и Римом – грех перед Богом!» – убеждал Иуда всех, кто готов был его слушать.

Римляне могли бы счесть Иуду обычным фанатиком, помешанным на религии, и не обратить на него внимания – однако он собрал из недовольных крестьян армию и попытался вооруженной силой свергнуть проримское правительство Галилеи. Такие действия встретили немедленный отпор: Иуда должен был умереть.

Таков был приказ Ирода Антипы, пятого по счету сына Ирода Великого, когда-то открывшего охоту на младенца Иисуса. И отец, и сын готовы были на все, чтобы добрые галилеяне трепетали перед ними – или в страхе бежали кто куда.

Разумеется, первые «сливки» со всех собираемых налогов снимал Цезарь Август. Со времен своей молодости он, пожалуй, несколько смягчился. Абсолютная власть сделалась его вторым именем; тщеславный наследник Юлия Цезаря, давным-давно, перед битвой при Филиппах, ославивший себя трусом, ныне превратился в семидесятилетнего монарха, воздвигающего по всей империи роскошные публичные здания и храмы. Он даже восхищался иудеями и их беззаветной преданностью своей вере. Цезарь Август жил в роскоши, но не чрезмерной. Любовь к излишествам и распутству на престоле еще предстояло проявить Тиберию, его приемному сыну и наследнику.

Однако именно Цезарь Август позволил Ироду Великому почти сорок лет оставаться на троне, и он же после смерти тирана разделил его царство на четыре части и даровал власть над Галилеей Ироду Антипе.

Воины Антипы схватили Иуду из Гамалы и начали казнь.

Сперва его раздели догола во дворе царского дворца. Толпа, собравшаяся посмотреть на казнь, видела все его мучения, от начала и до конца. Там, в толпе, были и его сыновья, Иаков и Симон. Мальчики еще не знали, что, когда повзрослеют и попытаются отомстить за отца, – их будет ждать та же участь.

Солдаты Антипы заставили Иуду из Гамалы встать на колени перед невысоким столбом. Руки его подняли над головой и привязали к столбу. Двое солдат взяли в руки треххвостые плетки с короткими рукоятями: кожаные ремни их оканчивались свинцовыми грузилами и обломками бараньих костей. Встав по обе стороны от Иуды, солдаты принялись поочередно наносить удары. Каждый удар вспарывал кожу и разрывал мышцы; острые концы бараньих костей оставляли после себя глубокие раны, а свинцовые грузила вызывали сильное внутреннее кровотечение. Как и все элементы римских казней, обнажение и бичевание имели свою цель: публичная нагота считалась унизительной, а плети должны были сломить волю Иуды, чтобы он не сопротивлялся, когда его опрокинут наземь и начнут прибивать к кресту. Римское распятие – не просто варварски жестокая казнь: это процесс постепенного физического и морального уничтожения жертвы, будь то мужчина, женщина или ребенок. К моменту, когда Иуда повиснет на кресте, от него должна была остаться лишь пустая оболочка человека.

Иудейский закон гласит, что человеку нельзя наносить более тридцати девяти ударов плетью или бичом – «сорока ударов без одного», как сказано в Писании. Однако у римлян – или, в данном случае, у языческих наемников Ирода Антипы – такого запрета нет. Они – не иудеи, и могут бичевать жертву, сколько им вздумается. Единственное требование состоит в том, чтобы казнимый остался в силах сам донести к месту распятия перекладину креста.

Так что солдаты считали удары; и все же ясно было, что flagrum (бич) опустится на спину, плечи, бедра и голову Иуды намного больше тридцати девяти раз. Ведь Иуда – не обычный преступник. Он изменник. Преступление его в том, что он «возбуждал народ, призывая утвердить свою свободу» от Рима, как писал о нем великий историк Иосиф Флавий. Но еще страшнее то, что Иуда стремился освободить народ Иудеи от несправедливых налогов в пользу Рима и Ирода. Он сравнивал налоговое бремя с рабством и призывал собратьев-иудеев восстать против угнетателей.

Плети вздымались и опускались, и Иуда вскрикивал от боли, но не проклинал своих мучителей, ибо знал, что за этим лишь последуют новые удары. Пытку он терпел молча. Через несколько минут он был весь в крови.

Самыми распространенными способами убийства приговоренного в Римской империи были повешение, сожжение заживо, обезглавливание, зашивание в мешок со скорпионами с последующим утоплением, а также распятие. Все казни достаточно страшны, но настоящий ужас вызывала последняя. Хотя распятие и применялось по всей Римской империи – не только самими римлянами, но и, например, тетрархом Иродом Антипой, – эта смерть считалась столь страшной, что римских граждан было запрещено казнить таким образом.

После бичевания Иуда из Гамалы рухнул на землю, истекая кровью. Затем солдаты принесли грубо обтесанный деревянный брус и бросили его на землю. Иуду, из ран которого лилась кровь, заставили подняться. Палачи взвалили ему на плечи шершавый, занозистый patibu-lum – будущую перекладину. Как все приговоренные, Иуда должен был вынести ее из стен Сепфориса туда, где уже стоял вкопанный в землю деревянный столб – вертикальная часть креста. К этому кресту его прибьют и оставят умирать. Чтобы медленное умирание стало еще мучительнее и страшнее, ему перебьют ноги. Он будет висеть обнаженным на глазах у тысяч жителей Сепфориса, пачкая крест мочой и фекалиями: это довершит его унижение. Если Иуде повезет, он умрет к ночи.

Известие о казни Иуды распространилось по всей Галилее. Однако преследовали не его одного. Бесчисленное множество самозваных пророков пытались положить конец римской оккупации силой. Все платили за это жизнями – и всех быстро забывали. Несколько поколений спустя очень немногие помнили имя Иуды из Гамалы.

* * *

Галилея – самая северная провинция региона, при праотце Аврааме носившего название Ханаан. Один из внуков Авраама, Иаков, позднее получил имя Израиль: он и стал отцом народа, по нему назвавшего себя «израильтянами». В будущем это имя получит и та территория, что сейчас находится под властью римлян и зовется Иудеей.

От соседних областей Галилею отделяют два «моря»: Средиземное море и крупное озеро, часто называемое «морем Галилейским», по берегам которого расположены рыбацкие селения вроде Капернаума. К северу и западу лежит Сирия, к югу – Самария. Местность довольно пустынная: пологие холмы, широкие поля, деревни и земледельцы, возделывающие участки, что переходят от отца к сыну.

Вернувшись в Галилею десять лет назад, Ирод Антипа занялся перестройкой Сепфориса. Он задался целью сделать свою столицу роскошнее и величественнее Иерусалима. Раздел отцовской империи между тремя братьями означал не только то, что Иудея сделалась разделенным государством – в Галилее теперь правил Антипа, в нынешнем Иордане его брат Филипп, а на юге, в Иерусалиме, его брат Архелай, – но и то, что впервые в истории правитель Галилеи переселился в Галилею.

Теперь Сепфорис постепенно становится многоязычным и многонациональным городом, шумным перекрестком путей и культур, резко противостоящим и пейзажам, и образу жизни сельской Галилеи. Для Иосифа из Назарета в этом городе постоянно есть работа: строительные проекты Ирода Антипы не ведают конца. В этом огромном, сияющем белокаменном «мегаполисе» на вершине холма строитель всегда найдет чем заняться – возводить новые здания, штукатурить стены, выкладывать мозаичные полы.

Сепфорис так велик, что в нем два рынка, верхний и нижний. На прилавках все, чего только можно пожелать: стеклянная и глиняная посуда, сушеная рыба, лук, приправы, скот… А если выскользнуть из шумной толпы и незаметно углубиться в соседний тихий переулок, то можно купить себе и подружку на ночь.

Как и Иерусалим, Сепфорис окружен стенами; каждую неделю у городских ворот появляются караваны нагруженных товарами ослов, и погонщики просят их впустить. Сепфорис не похож ни на один другой город в Галилее. Со времени своего возрождения он стал городом врачей, юристов, ремесленников, сборщиков налогов, антрепренеров, ставящих в местном театре комедии и пантомимы. Однако строительство этого грандиозного мегаполиса дается дорогой ценой. Благодаря Антипе Сепфорис стал домом и для многочисленных крестьян, разорившихся и потерявших землю из-за непомерных поборов. Эти люди, лишившиеся и полей, и домов, толпятся теперь в беднейших районах города, а на жизнь зарабатывают попрошайничеством, торговлей собственным телом или воровством. Так что под глянцевым лоском этого так называемого «украшения Галилеи» таится гниение и распад.

Сепфорис – воплощение процветания; однако многие в Галилее голодают.

* * *

Иосиф и Мария, как и большинство иудеев, живут в страхе перед Иродом Антипой. Этот правитель, с острой черной бородкой и тонкими усиками, даже с виду похож на злодея. За отцом его, Иродом Великим, водилось много тяжких грехов, однако сделал он и немало хорошего. Об Антипе этого не скажешь: он изнежен и мелок душой, и бороться с судьбой не привык – власть досталась ему даром.

Антипа родился в Иудее, однако образование получил в Риме, городе, который он обожает. Он отдает дань уважения Цезарю Августу и Риму, не только грабя подданных непосильными налогами, но и введя у себя римскую казнь для тех, кто осмеливается с ним спорить.

Ненависть галилеян к Риму растет уже несколько десятилетий. Налоги изнуряют и душат простой народ. Антипа, ценящий роскошь превыше всего на свете, тратит деньги не только на благоустройство Сепфориса, но и на собственную привольную жизнь. Ему постоянно хочется большего – и налоги все растут.

Денег как таковых в обращении немного. Каждый взрослый мужчина-иудей обязан ежегодно платить храмовый налог – полшекеля звонкой монетой. Остальное крестьяне могут выплатить зерном, смоквами или оливковым маслом. Избежать уплаты невозможно: всем приходится ездить в Сепфорис, чтобы продать там свой урожай. Приезжают – а их уже ждет ненавистный мытарь. Рыбакам приходится еще тяжелее. Помимо обычных поборов, они должны выплачивать особый налог за позволение забрасывать сети в море или швартовать свои лодки в порту.

Во всей Галилее нет людей ненавистнее мытарей: они не только выдаивают бедняков досуха, но и публично унижают, а порой и пытают тех, кто не может заплатить. Никакие поблажки не допускаются. Нечем платить – возьми зерно или масло взаймы из хранилищ, которыми управляют люди Антипы, под немыслимые проценты: 100 % на масло, 25 % на зерно. А если не сможешь выплатить и эти долги – конец всему. Нередко крестьянам приходится отдавать детей в услужение кредиторам или продавать в долговое рабство, или же продавать землю и идти в батраки. Некоторые теряют дома и все имущество и становятся нищими, меняя спокойную и достойную жизнь иудейского землевладельца на жалкое существование маргинала.

Впрочем, есть неподалеку процветающий город тысяч в сорок населения, куда отправляются многие из этих бедолаг – там их принимают, несмотря на незавидное положение. Это место под названием Магдала, или, на греческий и римский манер, «Магдалина». Молодого Иисуса нередко можно встретить на улицах Сепфориса; а по улицам Магдалы в это же время ходит цветущая юная девушка по имени Мария. Ее родители – нищие. На пыльных улицах трущобного пригорода ей недолго удастся сохранить невинность. Мария станет блудницей – начнет торговать собой, чтобы не умереть с голоду; но в глубине ее души будет жить стремление к чему-то большему.

* * *

Иосиф – умелый плотник, так что у него есть возможность платить налоги. На самом деле большинству населения Галилеи удается платить, но едва-едва. Многие галилеяне страдают от недоедания: после уплаты налогов у них не остается еды для себя. От постоянного голода выпадают волосы, истощаются силы, на смену надежде приходит отчаяние и злоба. Однако вместо того, чтобы винить Рим или Цезаря Августа, народ Галилеи начинает срывать злость друг на друге. Галилеяне уже не одалживают друзьям и родственникам ни зерно, ни масло, страшась, что доброта истощит их собственные запасы. Забывают об иудейском обычае прощать долги. Сплоченная крестьянская община, пережившая власть греков, персов и ассирийцев, под властью Августа и Антипы начинает распадаться.

Великие легенды иудейского народа рассказывают о героях, подвижниках веры, бесстрашно встававших на борьбу с иноземными завоевателями. Люди с тоской вспоминают славные дни царя Давида, много веков назад, когда иудеи были сами себе хозяевами и никому не приходило в голову спорить с тем, что Бог – единственный полновластный повелитель вселенной. Обитатели Галилеи обнищали и озлобились, но не утратили ни гордости, ни способности мыслить. Они упорно верят, что рано или поздно вернут свою землю себе, – поэтому так охотно откликнулись на бунтарские призывы Иуды из Гамалы.

Вера и надежда для них – одно. Чем неприветливее земля, чем суровее римская власть, тем сильнее верят они в иудейского Бога, тем пламеннее молят его о спасении и освобождении.

В таком мире живет юный Иисус из Назарета. Такие молитвы слышит изо дня в день. Обетование освобождения Божьего – единственный луч света, ободряющий и поддерживающий угнетенных галилеян. Надо только держаться – и рано или поздно Бог пришлет им освободителя, как в былые времена послал народу Авраама, Моисея, Даниила, Самсона и Давида.

Через десять лет после смерти Ирода Великого население родной деревни Иисуса Назареянина и соседних деревень страстно и нетерпеливо ожидает явления Царя Иудейского.

* * *

Насколько влияет все это на Иисуса, нам неизвестно. Он растет, становится крепким молодым человеком. По-прежнему живет с родителями и глубоко их почитает. Где-то между тринадцатым и тридцатым днем рождения Иисуса Иосиф умирает и оставляет сыну семейное дело. Иисус остается глубоко предан матери, а она ему. Однако, перейдя тридцатилетний рубеж, Иисус из Назарета понимает, что не может больше молчать. Настало время исполнить свое предназначение.

Это его решение изменит мир.

А самого Иисуса приведет к мучительной смерти.