Текст книги "Чёрная бабочка, летящая во тьму"

Глава 2

Через некоторое время вся боль смешалась воедино, и я научилась молчать. Из воспоминаний, запавших в сердце, невозможно было разобрать, какой на этот раз показался обломок. К сожалению, ни в одной священной книге не описали боль девушек, прижимающих к ранам собственные руки в попытках остановить кровь и уткнувшихся головой в подушки, чтобы приглушить рыдания.

Мне не хватало тех резких вздохов, которые я делала сквозь плач.

Я больше не могла плакать.

Меня не понимали, хотя я и не пыталась объяснять. Но знала. Даже если бы рассказывала им до тех пор, пока не отвис бы язык, они бы не поняли. Чтобы услышать мертвого человека, нужно самому быть мертвым.

Пока лежала на своей кровати и молилась всеми известными мне молитвами, чтобы заснуть, между горлом и грудной полостью возникла боль. Ее я уже ощущала раньше.

В этом доме я не дышала, а только испытывала боль.

Зазвонил домашний телефон. Сосредоточила взгляд на потолке, медленно обдумывая то, что происходило в моей голове. Торшер, купленный мной на рынке подержанных товаров, стоял между окном и кроватью, пытаясь осветить комнату слабым огненно-оранжевым светом. Тень моего тела, лежащего на кровати, падала на противоположную стену. Я могла различить даже тени своих ресниц.

– Ты и эти девки, похожие на тебя, сосут мою кровь, как пиявки!

Мой взгляд все еще был устремлен в потолок, когда раздался крик отца. Хотя дверь была плотно закрыта, он кричал так громко, что казалось, его голос звенел в моем сердце.

– Вы не дали мне насладиться молодостью! Будь благодарна, что я позволяю тебе жить в этом доме!

По моему мнению, он никогда не любил ни меня, ни Дефне, ни нашу мать. Даже если и любил, я этого не помнила. Возможно, эти воспоминания я спрятала в самых безлюдных уголках грязных полок своей памяти и позволила им задохнуться поднимающейся пылью.

Телефон прозвонил еще несколько раз, а затем стих.

– Не кричи, – прошептала мама. Ее горько пахнущее дыхание словно струилось на подушку, на которую я положил голову. – Девочки проснутся, пожалуйста, не кричи. Дефне очень впечатлительна, Мехмет, умоляю тебя, не заставляй ее плакать. Она плачет даже во сне.

Способность матери сохранять спокойствие иногда действовала мне на нервы. Говорила ли она обо мне или только о Дефне? Ладно, обо мне не вспоминали. Только Дефне. Мама, отец и я это прекрасно знали. Они не думали, что меня волновали их ссоры. Мне это было удобно. Конечно, каждый человек хотел бы, чтобы о нем заботились и защищали. Время от времени я все же страдала от отсутствия внимания, но поскольку понимала, что мне достаточно обнять себя, чтобы справиться со всем, то решила никого не пускать в свой нарисованный круг.

Не могла пустить.

– Очень меня волнует, проснутся эти твари или нет! – крикнул отец.

У меня не было сомнений, что Дефне сейчас не спала. Я знала, что она плакала.

– Пусть проснутся, есть ли у них еще какие-нибудь дела, кроме сна? Только едят, пьют и ложатся спать! У них хреновые факультеты, кем они станут после выпуска? Смогут ли найти работу?

– Мехмет, из-за тебя ни одна из них не смогла сдать экзамены должным образом. Девочки даже не имели возможность попасть на факультеты, которые им были интересны, из-за низких баллов, полученных на экзаменах из-за испорченных тобой бессонных ночей!

– Да вы ни на что не годны, бесполезны!

– Неужели девочки должны проходить через одно и то же каждую ночь, Мехмет?

Я уловила нотки протеста в голосе матери. Это меня удивило, потому что обычно она молча слушала. Ее самым большим страхом было потерять отца.

– Вы все мне надоели! – Он взревел. – Я уеду к черту из этого дома и никогда не вернусь!

Это были привычные угрозы, утром он поджимал хвост, прижимался к маме и, пытаясь угодить, обязательно находил способ растопить лед. По словам отца, он всегда был прав.

Я видела, как он несколько раз бил мать. В то время я была слишком мала, чтобы защитить себя, не говоря уже о маме. В последнее время он перестал ее бить. Я медленно повернулась налево. Чувствовала биение сердца под рукой. Пока оно билось в неровном ритме, я пустым взглядом смотрела на огни города, сияющие за тюлевой занавеской. Люди веселились, плакали, жили, где-то умирали. В бурлящей жизни за окном не было только меня.

Медленно закрыла глаза, когда услышала звук бьющегося стекла.

– Уйди с дороги, иначе я убью тебя! – крикнул отец. – Клянусь, даже если придут твои семеро предков, они не смогут вырвать тебя из моих рук!

Глаза все еще были закрыты, когда я медленно села. Некоторое время просто сидела на кровати, положив на нее одну руку. Открыв глаза, услышала рыдания матери.

– Хватит ныть, бога ради!

Хоть я и не видела отца, могла представить, как изо рта у него вылетала слюна. Не из-за богатого воображения. Эту картину было легко визуализировать, потому что я много раз была свидетелем подобного.

– Да проклянет вас всех Бог! Умри, чтобы я мог избавиться от тебя!

Свесила ноги с кровати. Волосы, которые я собрала в пучок, растрепались и спадали на спину, но все еще держались вместе. Дождь, начавшийся на улице, барабанил в окно.

– Мехмет, умоляю тебя, не делай этого, – испуганно сказала мать. – Клянусь, я не буду больше перечить тебе.

Наступила тишина. Я забеспокоилась, встав с кровати, открыла дверь и высунула голову в коридор. Мать в смятении стояла перед гостиной. Ее волосы были выкрашены в карамельный цвет и собраны сзади, но после ссоры растрепались, словно кто-то напал на нее. Белая кожа покраснела от плача, и слезы текли по шее. В пижаме мама выглядела еще беспомощней, чем когда-либо. Отец стоял прямо перед ней, спиной ко мне.

Глаза мамы медленно переместились на меня.

– Мерве, – прошептала она, но на самом деле не звала меня. Пыталась сообщить отцу о моем присутствии.

Седые пряди в черных волосах отца виднелись даже в темном коридоре. На нем был армейский зеленый свитер и черные спортивные штаны. Когда взглянул на меня через плечо, наши глаза встретились.

– О, мы потревожили ваш сон, ваше высочество Мерве? – спросил насмешливо. – Хорошо, что ты проснулась. Возьми свою мать и вымой ей руки и лицо. Ты ведь обслуга этих двоих.

– Ты снова собираешься уйти? – спросила мама сквозь слезы. – Куда пойдешь в такой час, Мехмет? Начался дождь.

Я стиснула зубы. На меня смотрел отец, а не мать.

– Я тебе говорю, – коротко сказал он. Полностью повернулся ко мне и пошел по коридору в мою сторону. Когда остановился прямо у двери моей комнаты, поднял голову и посмотрел на меня. – Почему ты так на меня смотришь?

Сжала кулак, впившись ногтями в ладонь.

– Как я смотрю? – спросила, глядя ему прямо в глаза.

– Так, будто ненавидишь меня, – саркастически сказал отец.

Хоть у меня и сжалось сердце, ни одна мышца не дрогнула на лице.

– Я не ненавижу тебя. – Хотела бы я испытывать хоть что-нибудь к этому человеку, пусть даже ненависть.

Он засмеялся и указал на разбитое стекло посреди коридора.

– Убери это.

Затем подошел к входной двери, взял свое пальто, висевшее в гардеробе, и, надев его, предупредил мою мать:

– Не звони мне. Не хочу ни слышать твой голос, ни помнить о твоем существовании.

Отец открыл дверь, внутрь хлынул шум и холод дождя, а затем захлопнул ее и ушел.

Я смотрела на стену напротив своей комнаты, когда в коридоре раздался раскат грома. Мама молча прислонилась спиной к двери гостиной. Некоторое время мы слушали, как капли дождя стучали по фанере.

– Почему? – прошептала тихим голосом.

– Что?

– Ничего. – Я вышла из комнаты, закрыла дверь и пошла в ванную. Взяв оттуда метлу, совок и мусорное ведро, толкнула дверь ногой. Поставив ведро перед блестящими осколками стекла посередине коридора, медленно начала собирать их метлой.

Мать наблюдала за мной.

Собранные осколки было довольно сложно смахнуть веником в совок. Я опустилась на колени, чтобы они снова не разлетелись. Поскольку на мне были черные хлопчатобумажные шорты, голые колени коснулись пола, я почувствовала легкую боль, но хотя бы было не холодно. Взгляд сосредоточился на стекле, пока я медленно собирала осколки в совок ладонью. Почувствовала, как несколько из них впились в кожу. Мать не издала ни звука, но я знала, что она плакала внутри.

– Дефне, – прошептала я. – Можешь выйти.

Снова принялась собирать осколки.

– Дефне! – на этот раз крикнула. – Выходи!

Я стиснула зубы, когда дверь в комнату Дефне медленно открылась. Она всхлипнула и вышла из комнаты.

– Я… – прошептала она.

– Отведи маму в гостиную, – сказала, высыпая осколки стекла из совка в мусорное ведро. – Я приготовлю вам травяной чай.

Несколько секунд она просто смотрела на меня, но я не подняла глаз. Чувствовала, что не осталось на это сил. Как будто в спину вонзилось множество ножей, и, если бы я посмотрела на Дефне, один из ножей упал бы на пол и окрасил бы его моей кровью.

Не хотелось, чтобы она узнала, что мне тоже тяжело.

Когда Дефне и мама вместе вошли в гостиную, я замерла и посмотрела на стены коридора. Казалось, мозг покрылся паутиной. Мысли прятались в ней друг от друга. Я пошла на кухню, наполнила электрочайник водой и нажала на кнопку. Достала из шкафа две чашки и оставила их на стойке. Комнату освещали только свет от уличных фонарей и красный индикатор холодильника.

Я чувствовала, будто на медленно трепещущих ресницах лежала огромная тяжесть. Выражение моего лица было таким бесстрастным, таким бесформенным и пустым, словно я была незавершенной скульптурой. Казалось, что оно никогда не изменится. Приготовив травяной чай, отправилась в гостиную к маме и Дефне. Они зажгли торшер в комнате, но он был настолько тусклым, что казалось, будто они сидели при свечах. Не стала включать свет, чтобы их не беспокоить. Отдав одну чашку матери, протянула другую Дефне. Сестра подняла голову, посмотрела на меня своими круглыми глазами и взяла чашку. Я немедленно отвела взгляд и уселась на единственный стул напротив них, положила локти на колени, сведя руки вместе, сжала кулаки и устремила взгляд на ковер посреди гостиной.

– Чем он может заниматься на улице в такой час? – тихо спросила мама, сделав глоток травяного чая.

Несмотря на то что мои демоны мгновенно собрались вокруг, я ничего не сказала, только стиснула зубы.

– Мне все равно, – прошептала Дефне, поднося руку к лицу и потирая глаза. – Главное, чтобы домой не возвращался.

– Не говори так, – сказала мама, глядя на Дефне. – Он твой отец.

– Мы все знаем, что он придет утром, – спокойно сказала я. – А теперь допивайте чай, а потом ложитесь спать.

Дефне фыркнула. Даже мысль о возвращении отца домой тревожила ее. В действительности дело было не в том, что сестре не нравился отец. Дефне была такой же, как мама. Обмануть ее было легко. Какой бы вред ни причинил отец, ее можно было вылечить одним добрым словом. И все же она была моей сестрой. Я ненавидела видеть ее такой несчастной.

– Я не буду скучать по нему, если однажды он уйдет и никогда не вернется, – заявила Дефне. Еще одна слеза скатилась по ее лицу и исчезла в ночи. На щеке сестры остался небольшой блеск. Это была лишь малая часть слез, которые дочь проливала по отцу.

– Я знаю, ты будешь ныть и скучать, – пробормотала, вставая со своего места. – Если бы отец сегодня вырвал твое сердце и растоптал его, завтра ты была бы ему благодарна за то, что этот человек вернул его на место.

Ни Дефне, ни мать не могли произнести ни слова.

– Спокойной вам ночи, – сказала тихим голосом, выходя из гостиной. – Насколько это, конечно, возможно в этом доме.

Моя комната всегда напоминала подвал, забаррикадированный от внешнего мира стенами. Они хранили следы моих безмолвных криков. Дневной свет не проникал сюда – быть может, я сама заглушала его. Когда бросилась на кровать, напоминавшую мне могилу с простынями, взгляд снова вернулся к потолку. Казалось, стоило закрыть глаза, как прошлое тут же поглотит меня.

Отцу было нелегко молчать. Но чего он не знал, так это того, что самым трудным для нас было выслушивать его оскорбления.

* * *

Часы на тумбочке показывали пять утра.

Горький привкус во рту вызывал тошноту; я села и прислонилась спиной к изголовью кровати. Кровь молчания текла в пустых жилах внутри меня. Взгляд поймал яркую тень уличного фонаря, падающую за занавеску. Солнце еще не взошло. То, что произошло вчера, крутилось в голове. Я отчетливо помнила черные глаза Карана Чакила. На мгновение почувствовала, как моя шея горит. Я ненавидела свою привычку: лежа в постели, обдумывать все, что сделала.

Тем не менее не было сомнений, что я не видела цвета глаз красивее, чем у этого мужчины.

Из-за нелепых и болезненных мыслей взгляд потускнел еще больше, если это было вообще возможно. Поднявшись, вышла из комнаты и пошла в общую ванную. Все, чего мне хотелось, это принять теплый душ и избавиться от нелепых мыслей, кружащихся в голове.

Когда я обнаружила, что это желание невозможно осуществить, вода уже лилась на мое тело. Хоть и не видела покраснений от горячей воды, кусающей обнаженную кожу и стекающей с тела, была уверена в их существовании. Когда медленно открыла глаза, вода закапала с ресниц. Я устремила взгляд на кафельную стену. Когда я поняла, что отражение на зеркальной поверхности плитки мне не принадлежит, сердце забилось быстрее обычного.

Глаза такие черные, что я даже зрачка не могла разглядеть…

Быстро моргнула и, наблюдая, как исчезали эти черные как вороново крыло глаза, прижала ладонь к плитке и прошептала:

– Идиотка. Почему я не смогла поставить его на место?

До сих пор ни разу не ощущала тяжесть слов, что мне говорили люди. Тишина была не для меня.

«Молчание – лучший ответ». Я была другого мнения. Молчать – значит молиться, чтобы ствол, прижатый к виску, не выстрелил. Однако я бы предпочла прижаться виском к этому стволу и бросить вызов даже той пуле, которая разрушила бы мозг. Если кто-то играл со мной, приходилось отвечать. У меня была сложная для понимания личность. Я определенно не являлась той девушкой, которой казалась. Вопреки внешнему виду мой внутренний мир был полон множеством деталей, противоречащих друг другу.

Внутри меня было совсем не тихо. Наоборот, так шумно, что временами мне хотелось вырваться наружу.

Я прятала все внутри себя. Боль, отчаяние, несчастье, пустоту… Мои слезы.

Этот мужчина стал единственным человеком, который смог заткнуть меня и поставить на место.

Чем больше думала об этом, тем больше злилась, и чем больше злилась, тем больше его черные, как вороново крыло, глаза вставали перед моими, как занавес. Отбросив мысли в сторону, крепко зажмурилась и подумала о шрамах, которые теплая вода стерла с моего тела, но не смогла стереть с души. Было бы полезнее думать о своих шрамах, чем об этом человеке.

Когда я вышла из душа, Дефне уже проснулась. Матери нигде не было видно. Несмотря на то что мы, казалось, отмахнулись от вчерашних событий, когда вместе выходили из дома, на самом деле обе помнили все, что произошло, до мельчайших деталей. Но принять это, а тем более обсудить было до невозможности сложно.

– Погода сегодня очень мрачная, – сказала Дефне, идя к концу улицы. Ей не нравился дождь. В отличие от сестры я любила его. Попыталась догнать ее, ускорив шаги.

– Надеюсь, пойдет дождь, – сказала, не в силах сдержаться. Она взглянула на меня через плечо. – Что? В отличие от тебя я люблю дождь.

– Вместо того чтобы молиться о дожде, молись об оценках и баллах, которые получишь в конце семестра. После вчерашнего ты, должно быть, разозлила всех преподавателей. Тебе следует быть осторожнее.

Я сказала спокойным уверенным голосом:

– Я ничего не сделала. Ладно, сделала. Но это было не так уж и страшно. В конце концов, этот человек пришел ответить на наши вопросы. Мне стало интересно, и я спросила. А он ответил.

Я закатила глаза, когда она произнесла:

– Человек, которого ты называешь «он», владеет туристическими компаниями по всей Турции. Перестань так делать. Если он захочет, то сможет разрушить твою учебу.

– Да неужели? – Я ускорилась и оставила Дефне позади. – Думаешь, ему нечем заняться и он будет вмешиваться в учебу простой студентки университета? Ух ты… Я думала, он занят серьезными вещами. Что такое? Каран Чакил увидит во мне опасность? Будет думать, что я готовлю заговор против него или что-то в этом роде? Смогу ли я возглавить конкурирующую компанию?

– Ты упряма, Мерве, – прорычала Дефне позади меня. – Однажды у тебя будут большие проблемы из-за этого. Нет, я тебя совсем не понимаю. Ты как соловей, съевший шелковицу, которого порой никто не может заставить замолчать. Ты не научилась тому, как нужно себя вести!

Я проигнорировала ее и продолжила идти вперед. Когда мы подошли к университету, я направилась в кабинет, оставив Дефне позади. Немного опоздала, но преподаватель еще не пришел. Когда села, осознала, что все вокруг перешептывались, но решила не обращать внимания.

Они определенно говорили о вчерашнем происшествии.

Голова болела так сильно, что у меня не было желания забивать ее пустыми разговорами.

– Доброе утро, – сказала Бушра, поднявшись с места и сев рядом со мной. – Вижу, на твоем лице снова распускаются розы… – Она засмеялась. – Улыбнись, дорогая!

– Мне нужен повод, чтобы улыбаться с утра.

– Не прикрывайся утром… Ты такая каждый день, каждый час дня.

– Откуда у тебя такая энергия по утрам? – протестовала я.

– О боже мой… Ты обиделась? Как не стыдно… – Она сделала паузу и снова рассмеялась.

Я не могла угнаться за радостью этой девушки. Были времена, когда я чувствовала себя старой, находясь рядом с Бушрой.

– Сегодня конференции нет… Так что известного бизнесмена не оскорбишь…

Я посмотрела на нее так, будто она сказала, что я спала с деканом.

– Бушра! Ты могла не напоминать об этом, не так ли? – проворчала я и отвернулась. Она взяла меня за руку и положила голову мне на плечо. Тот факт, что эта девушка была тактильно близка намного больше, чем Дефне, выводил из равновесия.

– Я просто шучу, моя Аси. Съедим по тосту после лекции этого парня? Я угощаю!

Мятежный Камешек…

Прищурилась и закрыла свои мысли на темный замок. Думать об этом было бессмысленно. Его голос все еще звучал в голове, хотя я была уверена, что больше никогда не увижу Карана. Скорее всего, мужчина уже забыл мое имя, значение которого я узнала от него.

– Хорошо, – согласилась я, глядя в окно на серое хмурое небо.

Затем вошел Кел Зия, преподающий менеджмент маркетинга, и занятия начались.

Моя кожа была похожа на белый уголь, который остался от огня.

Глядя на отражение в зеркале, была поражена, что тьма внутри меня не затянула кожу, как занавес.

Несмотря на внутреннюю темноту, я была настолько белой, что после каждого прикосновения Бушры на коже оставались красные следы ее пальцев. Поднесла ладони под кран, вода наполняла их. Задержав дыхание, плеснула влагу себе на лицо.

Белый флуоресцентный свет туалета с потрескивающим звуком слабо освещал помещение.

Взяла несколько салфеток и промокнула ими кожу, прежде чем вытереть насухо. Высушив руки, выбросила салфетки в мусорное ведро и вышла из женского туалета. В коридоре было многолюдно. Бушра ждала меня в столовой, она уже принесла наши тосты. Выдвинув стул напротив и сев, открыла крышку пластиковой бутылки и сделала несколько глотков воды. Бушра наблюдала за мной.

– Что будешь пить? – спросила она.

– А ты как думаешь? – подняла одну бровь. – Кофе, конечно.

Бушра рассмеялась и покачала головой.

– Боюсь, однажды ты впадешь в кофеиновую кому или что-то в этом роде, – произнесла она, затем вышла из-за стола и направилась за напитками. От наших горячих тостов шел пар. Я решила не есть, а дождаться Бушру, и стала наблюдать за происходящим в столовой, где собрался почти весь университет. Погода становилась все мрачнее.

Вернувшись, подруга поставила передо мной бумажный стаканчик с кофе. Она купила себе розовую соломинку и банку колы. Я была настолько поглощена своим отражением в кофе, что перестала слышать шум столовой, а разум уподобился пустыне.

– Ты очень задумчива, – заметила Бушра, вставляя соломинку в банку колы и придвигая к себе тост. – Что-то не так дома?

– Нет, – солгала я, хотя этот вопрос походил на удар в живот. Да, дома было много проблем, но причиной задумчивости стали не только домашние потрясения. В своем сознании я постоянно боролась с парой черных глаз. – Все в порядке. Меня беспокоят промежуточные экзамены, думаю о них.

Девушка усмехнулась.

– Ты и переживание об оценках? Не смеши меня, Мерве. Все знают, что ты покажешь высшие результаты и что легко могла бы учиться на факультете лучше, чем этот.

– Удели внимание своему тосту, – спокойно сказала я. – Ты сегодня как следователь – столько вопросов, дорогая!

Бушра снова рассмеялась и подняла руки вверх, словно сдаваясь. Выражение ее лица всегда оставалось теплым, как и материнское заботливое отношение ко мне. Хотя мы казались полными противоположностями друг друга, было нетрудно сохранить эту дружбу. Мы начали вместе есть тосты. Чай мне не нравился. Поэтому я предпочитала пить с ними кофе. Колу и другие напитки тоже не очень любила. Кофе придавал разуму и телу бодрости.

Проходившая мимо Дамла задела руку, горячий кофе из картонного стаканчика, который я держала, пролился на меня. Тепло проникло сквозь ткань юбки, брови мгновенно сдвинулись вместе, и я посмотрела сначала на пролитый на юбку напиток, а затем на Дамлу, которая продолжала идти к своему столу, будто ничего не произошло.

Всегда казалось, что я держала в руке острый нож. Большую часть времени без колебаний вонзала его в горло других людей. Я не знала причину такого отношения ко мне, но это начинало беспокоить. Было очевидно, что я не нравилась Дамле, но и сама не питала к ней симпатии. Наши чувства были взаимными.

Но если бы появился шанс, вместо того чтобы толкать ее в плечо, я бы «случайно» вонзила нож в сердце.

Когда я в гневе собиралась встать, Бушра схватила меня за запястье.

– Успокойся, пожалуйста, – в панике прошептала подруга. – Она делает это, чтобы тебя разозлить.

Не обращая внимания на Бушру, я освободила запястье из ее хватки и в гневе направилась к столу, за которым сидела Дамла. Бушра следовала за мной, как маленький утенок за своей матерью. Когда остановилась перед Дамлой, последним ударом по моему терпению стало то, что она пялилась в телефон, не обращая внимания на меня. Терпение лопнуло. Ответственность за то, что происходило дальше, лежала не на мне, а на той Аси Мерве, которая держала меня в своих руках. И она совсем не была понимающей, терпеливой и конструктивной девочкой. Наоборот, она любила разрушать.

Я положила руки на стол, прижала ладони к холодной поверхности и остановила взгляд на лице, которое было намазано тональным кремом, словно грязью. Девушка была не одна. Вместе с ней за столом сидели Ирмак, Суде и Беркин. Хотя все взгляды были устремлены на меня, Дамла продолжала смотреть в телефон так, будто меня там не было.

Молча наблюдала за ней несколько секунд. Затем мой взгляд упал на кофе в картонном стаканчике, стоящем рядом. Да, это то что нужно. Резко схватила бумажный стаканчик и, подняв его, вылила кофе на голову Дамлы.

Я наблюдала за тем, как тональный крем таял на ее лице под струями горячего кофе.

Дамла в шоке посмотрела на меня, не понимая, что происходит, с широко открытым ртом и глазами, полными ужаса. Горячий напиток, который я вылила ей на голову, неизлечимо пропитал пудровую рубашку, а также попал на экран телефона. Но волновало ли меня это? Нет. Дамла заслужила.

– Что ты делаешь? – крикнула она. – Ты что, сумасшедшая?

– Да, сумасшедшая, – без промедления заявила я. Дамла поморщилась. Я смотрела ей в глаза так, словно ничего не произошло.

– Ты вылила мне на голову горячий кофе! – крикнула девушка в ужасе.

Пока Беркин, Ирмак, Суде, Бушра и все в столовой потрясенно наблюдали за нами, я спокойно смотрела на Дамлу. Несмотря на то что на моем лице не было никаких эмоций, казалось, что в глазах притаился дикий зверь, готовый по моей команде вонзить когти в девушку.

– Все честно, – сказала я с ложным спокойствием. – Ты сделала это намеренно. Мы обе это знаем. Я знала, что ты не будешь извиняться, поэтому приняла правила игры.

Дамла нахмурилась.

– Ты действительно ненормальна. Мне тебя жаль, – с насмешкой сказала она.

Я знала, что девушка пыталась, спровоцировав меня, оправдать себя.

Сильнее оперлась на стол и подвинулась ближе к Дамле. Она на мгновение вздрогнула и откинулась спиной на стул. Смотрела мне в глаза не моргая.

– Если ты меня так боишься, почему лезешь?

Она открыла рот, но закрыла его, не успев ничего сказать.

– Аси Мерве Каракую! – По столовой разнесся крик, похожий на звук колокола. – Сейчас же в мой кабинет!

Все еще держа руки на столе, я через плечо взглянула на обладателя крика. Декан, профессор Ахмет, наблюдал за нами с очень неприятным выражением лица. Услышав хихиканье Дамлы, снова повернулась к девушке и посмотрела самым угрожающим взглядом, на какой была способна, отчего ее улыбка исчезла.

– Не связывайся со мной, Дамла, – прошептала, медленно отступая. – Иначе тебе будет больно.

* * *

– Который это раз, Мерве? – спросил заведующий кафедрой профессор Ахмет. Когда я вошла, он смотрел на меня из-за серого стального стола. Его кабинет находился на первом этаже университета. Единственная лампочка висела на кабеле. Я не понимала, как он мог проводить весь день в этом изолированном месте.

– Что именно?

Услышав меня, профессор нахмурился. Вместо вопроса о том, почему я это сделала, он начал обвинять.

– Я стараюсь тебе помочь, Мерве. Думаю, ты заслуживаешь большего и должна достичь высот, поэтому продолжаю защищать. Тем не менее ты на всех нападаешь. Мы еще не успели отойти от вчерашнего неуважения, сегодня ты уже напала на студентку. Мы не можем закрывать глаза на все твои выходки только потому, что ты хорошо учишься.

Его голос был резким. Хоть мне и хотелось хлопнуть дверью и уйти, пришлось сдержаться.

Я сделала глубокий вдох, закрыла глаза и дала себе несколько секунд, чтобы успокоиться, ведь гнев все еще не утихал. Дамла первая начала. А здесь сейчас слушала упреки я. Открыв глаза, сглотнула, прочистила горло и посмотрела в глаза декану.

– Она первая начала. Ударила меня намеренно! Она заслужила. Я не нападала без причины.

Взгляд декана стал серьезней.

– Ты признаешь, что напала. И мне не интересны оправдания, Каракую! Это не старшая и не средняя школа. Ты осознаешь серьезность того, где находишься? – крикнул вдруг декан. Это стало последней каплей. Мое терпение начало ослабевать, и если бы оно рухнуло, то без колебаний раздавило бы всех, кто находился рядом.

– Ахмет-бей, – спокойно произнесла, несмотря на свой гнев. – Ни один преподаватель не имеет права так кричать на студента, не разобравшись в причинах его действий.

Декан попытался смягчить взгляд, но ему это не удалось.

– Из-за твоего поведения у тебя нет друзей. Ты бестактна. – Он сердито вздохнул. – Я не хочу тебя обидеть, но ты переходишь границы. Какой смысл выливать кофе на голову студентки? Разве это достойное поведение?

Я на мгновение посмотрела прямо на Ахмет-ходжу.

Это был мой выбор – быть тем, кем я являлась. Это никого не касалось. Мне было очень спокойно внутри ледяной глыбы, в которой я пряталась. Может, все органы были заморожены, может, кровь бурлила в жилах, но снаружи все было в порядке. Единственное, что могло дать горячее сердце, – это боль. Я привыкла жить скучной жизнью. Не то чтобы находила людей странными, держалась от них подальше или они мне не нравились. Просто жила своей жизнью. В ней не было места большому количеству людей. По крайней мере, я так думала.

– Если вы закончили со своими оскорблениями, можете уже назначить мне наказание, как в старшей школе, и отпустить? А то занятие скоро начнется.

Профессор закрыл глаза и глубоко вздохнул. Я знала, что злила его, но он был не единственным, кто злился сейчас.

– Я не оскорбляю тебя, Мерве, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие. – Я желаю тебе только добра, а эта агрессия доставит тебе неприятности. Помнишь, что произошло вчера? То, что ты спросила у Каран-бея, было большим неуважением. То же самое касается и Дамлы…

Каран. Неосознанно схватила себя за юбку. Она, пропитанная кофе, была холодной. Ладоням понравился этот холод. Просто услышав это имя, я полностью отвлеклась на него. Напротив меня сидел Ахмет-ходжа, но казалось, это был не он. Черные глаза Карана Чакила, его мужественный нос правильной формы, мясистые губы, густые черные брови и длинные ресницы, доходящие до бровей. Лицо этого человека будто отпечаталось на моих зрачках.

Его темные глаза были словно тень ночи, падающей на землю.

– Я осознаю, что проявила неуважение к господину Карану, но это не относится к Дамле. Как я уже сказала, господин. Она заслужила.

– Ох… – Он в отчаянии поморщился.

Я заметила, что плиссированная юбка в моей ладони помялась, и отпустила ее.

– Ты не сдашься, не так ли? Тебе следует извиниться перед Дамлой. Если не хочешь, мне придется тебя наказать.

– Я принимаю наказание, – сказала я не раздумывая. – Я не буду извиняться перед этой девушкой.

На мгновение мне показалось, что декан хотел рассмеяться, но в последний момент собрался с силами и покачал головой.

– Ладно… Я не хочу тебя наказывать, но должен это сделать. Не буду отстранять тебя от занятий. – Профессор замолчал и задумался на короткое время. – В качестве наказания ты пройдешь дополнительную неделю стажировки.

– А экзамены…

– У тебя будет достаточно времени, чтобы подготовиться к промежуточным экзаменам семестра. Кроме того, ты пройдешь неделю стажировки в том месте, которое я назначу. Каждое возражение будет увеличивать продолжительность стажировки. Что-то непонятно?

Когда я просто посмотрела на него, не отвечая, декан вздохнул и снова повернулся к лежащим перед ним документам.

– Я принимаю это как согласие, Мерве. Я подыщу туристическую компанию для твоей стажировки. Можешь идти.

Я застыла на месте.

– Господин, я не могу пройти стажировку в компании. Отели и все такое хорошо, но… Не рановато ли для компании?

– Мерве, – Ахмет-ходжа поднял на меня глаза, – значит, ты готова извиниться перед Дамлой?

– Хорошо. Компания так компания.

Несмотря на то что это будет очень трудный опыт, похоже, у меня сейчас не было другого выбора. В старшей школе я четыре года стажировалась в отелях, но никогда раньше не практиковалась ни в одной компании. Выйдя из кабинета декана и отправившись на занятия, я все еще ощущала нотки гнева.

Когда занятие подошло к концу и Бушра узнала о наказании, ее реакция оказалась даже хуже моей.

– Что значит стажировка в туристической компании? Ты не настолько опытная. Это жестоко! Они там просто давят стажеров, – говорила Бушра, засовывая учебники в свою фирменную сумку. Краем глаза я бросала враждебные взгляды на Дамлу, сидящую передо мной.