Текст книги "Чёрная бабочка, летящая во тьму"

Но объяснить это другим было не так-то просто. Люди любили навешивать ярлыки.

Я стиснула зубы и закатила глаза.

– В любом случае я не буду говорить вам спасибо.

– Хорошо, – сказал он безжизненным механическим голосом, как у робота. – Мне не нравятся люди, которые часто благодарят, извиняются, оправдываются и слишком много говорят.

Не шевелясь, я просто встретилась с ним взглядом. Гостиную освещал только тусклый оранжевый свет камина. Каждый раз, когда блики огня падали на его бронзовую кожу, та начинала блестеть, как золото.

– Это не для вашего удовольствия. Я не благодарю вас, потому что не хочу.

Он принялся вновь молча изучать мое лицо. Из-за пристального взгляда я некоторое время не могла найти, куда положить руки и ноги. Старалась освободиться из плена его глаз, но не смогла.

– Я хочу, чтобы ты что-нибудь съела, – наконец заговорил он, продолжая бесстрастно смотреть на мое лицо. – Кухня вон там, пойди и поешь что-нибудь.

– Ты перестанешь мной командовать? – не сдержавшись, спросила я. Потом плотно закрыла глаза и исправилась: – Вы перестанете?

Каран уронил голову на левое плечо и посмотрел на меня со скучающим выражением.

– Я тебе не приказываю, – глухо ответил он. – Я говорю, что тебе нужно делать. Ты наверняка сейчас упадешь в обморок от голода.

– Я не голодна, – солгала я.

– Ты не голодна?

– Да. – Я снова солгала. – Я не голодна.

Когда желудок предательски заурчал и его крики о помощи достигли ушей Карана Чакила, мне не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять, что шея окрасилась в бордовый цвет, потому что я чувствовала, как она горела! Брови Карана насмешливо приподнялись, и его многозначительный взгляд устремился на мой живот. Не отрывая ни на мгновение от него взгляда, мужчина спросил:

– Она плохая лгунья, не так ли?

– Я не привыкла есть в чужих домах, – пробормотала, умирая от смущения.

– Но ты смогла принять душ? – сказал Каран. Его глаза медленно опустились на мое тело. – И смогла надеть одежду, не зная, кому она принадлежит?

– У меня не было выбора, – проворчала, кусая внутреннюю часть щеки. – Это вы просили меня не портить вашу гостиную. Я действительно не могу есть еду, приготовленную кем-то другим, к тому же в чужом доме.

– Я не говорил, что буду готовить для тебя ужин, Камешек, – сказал он, и я приподняла бровь. Взгляд бессознательно скользнул по его рукам, не прикрытым футболкой. У Карана были мускулы, как у животного. – Ты пойдешь и приготовишь что-нибудь для себя. Таким образом, проблем не будет. Можешь оставаться верной своим привычкам столько, сколько пожелаешь. Ты ведь можешь есть то, что приготовила сама в чужом доме, верно?

– Вы не сдадитесь, верно? – спросила я.

Он покачал головой и указал подбородком на кухню.

По своей природе я терпеть не могла, когда люди подавляли меня, заставляли что-то сделать или замолчать. Теперь я впервые столкнулась с серьезной стеной. Это была бесконечная, холодная и черная стена.

– Я всегда был тем, кто заставлял других сдаваться, малышка, – сказал Каран Чакил, ни на мгновение не отрывая взгляда от моих глаз. В их бесконечной черноте, казалось, не было ни единого пятна света. Кто знает, сколько женских трупов похоронено в этих кладбищенских глазах? – Я никогда не сдавался.

Мои брови мгновенно сдвинулись вместе.

– Вы диктатор?

– Нет. – Мужчина насмешливо посмотрел на меня. – Назовем это «приверженец своих правил».

– По вашим правилам вы заставляете других приходить к вам домой и отдаете им приказы, верно?

– Думаешь, стажировка в моей компании не повлияет на семестровые оценки?

Мой взгляд потускнел. Каран мне угрожал?

– Ты мне угрожаешь? – спросила я, отбросив уважительное обращение. Мои брови были подняты.

Мужчина напоминал темного ангела, который когда-то принадлежал небесам, но попал в ад, и его белые крылья обгорели, став угольно-черными.

– Давай проясним кое-что, – сказал он, кладя руку на спинку дивана и устраиваясь поудобнее. – Я не веду себя как диктатор, не угрожаю, но и не сдаюсь. Я гоняюсь за тем, чего хочу, до тех пор, пока не надоест. И пока не получу то, что мне нужно, буду продолжать с тобой играть. Понимаешь, что я имею в виду?

Серьезно? Я уставилась на мужчину, вытаращив глаза. Как мог этот человек сказать мне такие оскорбительные вещи?

– Давайте проясним кое-что, Каран-бей, – сказала я ровным голосом и перевела взгляд на горящий огонь. – Вы ведете себя как диктатор, угрожаете, но вы проиграете.

Поскольку в тот момент я не смотрела на мужчину, не могла видеть выражение его лица, но находилась под влиянием темной ауры, которую он испускал. Вероятно, Каран следил за моим профилем и касался моих щек своим уверенным взглядом. Даже одной мысли об этом было достаточно, чтобы побежали мурашки по всему телу, я оторвала глаза от горящего огня и перевела их на Карана Чакила. Не ошиблась. Он смотрел на меня. Глаза этого человека ничем не отличались от неба. Темного неба…

– Ты очень храбрая, – сказал он, прищурив глаза. – Думаю, ты волнуешься о своих оценках. Более того, этот год для вас чрезвычайно важный и переломный. Ты же не хочешь потерять целый год?

Ощущение жжения наполнило мою грудь. На мгновение почувствовала, что меня переполняла ненависть к этому мужчине, но смогла сдержаться. Криво улыбнулась, впившись ногтями в ладони. Улыбка эта была лишена души.

– Вы угрожаете, – сказала я, приподняв одну бровь. – Значит, боитесь проиграть.

Я наблюдала, как нахмурились его точеные брови. Каран посмотрел на меня, как на ракету, запущенную из космоса на Землю, затем отвел от меня свои темные глаза и взглянул на огонь.

– Ты довольно напориста для маленькой девочки. Слишком настойчива для своего возраста, малышка.

– Перестань называть меня девочкой, – спокойно сказала я. Но на самом деле сейчас была совсем неспокойна. Я думала, что давила на него, но давили на меня. Это очень расстраивало.

Когда глаза мужчины снова нашли меня, взгляд его был намного решительней.

– Вот только я называю тебя не «девочкой», а «маленькой девочкой», – сказал Каран ровным голосом. – А ты не маленькая?

– Нет! – Я стиснула зубы.

На этот раз брови его насмешливо поднялись. Маска на лице на мгновение исчезла, и мужчина показал свое настоящее лицо. Похоже, маска, за которой он прятался, сломалась.

– Сколько тебе лет, Камешек? Восемнадцать?

– Девятнадцать, – решительно поправила я.

Тень насмешки появились в его глазах, размазываясь до самых ресниц. Каран придал губам странную форму.

– Определенно. Ты очень большая.

Я чувствовала, что мне действовали на нервы.

– Возраст не имеет ничего общего со зрелостью.

Он саркастически поднял брови вверх, но взгляд снова стал бесстрастным.

– Зрелость связана с тем, что мы переживаем и чувствуем. Думаю, я более зрелая, чем мои сверстники. У меня есть обязанности. Возможно, я даже более зрелая, чем ты.

Он не сводил с меня глаз, глубоко вздыхая.

– Что ты могла такого испытать?

На мгновение этот вопрос застал меня врасплох.

В тот момент перед глазами закрутилась кинолента моей жизни. В ушах нарастала оглушительная тишина. Все вокруг смолкло, заговорил отец. Точнее, закричал. В воздухе летали оскорбления, которые нормальный человек не произнес бы даже в адрес врага, не говоря уже о дочери. Отец очень громко кричал. Он шел по мне, топча гордость, но ни на мгновение не думая обо мне. Плечи начали болеть.

Пока Дефне плакала в углу, голос отца становился все громче. Ночей, когда сестра пряталась у меня на груди и вытирала слезы о мой свитер, было слишком много, чтобы уместить на страницах одной книги.

Мать, как всегда, молчала.

Мы были на поле боя, и, пока отец направлял на нас все свое оружие, мать складывала его и раскрывала руки навстречу отцу. Я не могла просить у него денег. Обычно отец оставлял их на карманные расходы в коридоре, но из-за постоянных ссор часто уходил, забрав все с собой. Ну и трата его денег задевала мою гордость. Я застыла, когда вспомнила об отвратительных приставаниях, как словесных, так и физических, со стороны мужчин, что были намного старше, в кафе, где я подрабатывала иногда после занятий.

– Ты меня слышишь?

Когда внезапно наваждение прошло, я поняла, что Каран Чакил все это время что-то говорил. Мой взгляд какое-то время блуждал в пространстве.

– Я ничего не буду есть, – сказала хриплым голосом. Посмотрела на медленно горящий огонь. Самым большим желанием сейчас было бросить в пекло ту тяжесть, которую я чувствовала. И пока она ярко горела бы в жарком огне, я бы наблюдала за своими обугленными воспоминаниями более сильным взглядом.

– Хорошо, – сказал Каран с пониманием, которое меня удивило. – Хотя бы поспи. Можешь воспользоваться одной из комнат наверху.

Я направилась к лестнице. Груз внутри будто собирался придавить меня. Я была голодна, но в то же время чувствовала, что не смогу ничего съесть. Более того, если бы поела, это означало бы очередную победу этого человека. Я колебалась, ставя ногу на вторую ступеньку лестницы.

Чувствовала тяжелый взгляд Карана Чакила на своей спине, но у меня не было намерения смотреть на него. Вместо этого сосредоточила взгляд на ступеньке и вздохнула по-новому, расправив плечи.

– Вы – диктатор, угрожаете мне, и прямо сейчас я стала первой, кто победил вас. Спокойной ночи, Каран-бей.

Невозможно высушить начавшие мокнуть крылья бабочки: твое дыхание лишь порвет их.

Глава 4

Были женщины, которые высекли свою судьбу звездами на груди темной ночи. А каждая угасающая звезда означала потерю, ведь являлась воплощением мечты. Поэтому некоторые женщины смертельно боялись восхода солнца.

– Ну уж нет, не может быть! – кричала Бушра, потрясенно глядя на меня. – Это не может быть правдой!

Я попыталась загнать боль в висках в угол. Карана Чакила не было, когда я проснулась. Вероятно, этот дом являлся не единственным его местом жительства. Воспользовавшись отсутствием мужчины, я надела свою высохшую одежду, вышла из дома и отправилась на занятия, даже не удосужившись оставить записку с благодарностью. Я почувствовала облегчение, не застав его дома. Сейчас же отбивала ритм пальцами по столу и нервничала больше, чем когда-либо.

– Интересно, сколько раз мне придется повторить? – недовольно спросила я. – Я выгляжу так, будто шучу, Бушра?

– Значит, ты серьезно собираешься пройти стажировку в компании Карана Чакила? – Она моргнула ровно три раза подряд. – О, дорогая! Это судьба!

Когда я посмотрела на нее очень злым и хмурым взглядом, подруга сделала невинное лицо и потерлась щекой о мою руку.

– Не сердись… Так когда ты начнешь?

Я закатила глаза.

– Пока точно не знаю. – Я сразу же как можно враждебнее посмотрела на Дамлу, кривоносую девушку, сидящую в нескольких шагах от меня и виновную во всем. – Когда закончим, пойду в кабинет декана. Там и узнаю.

Бушра, как и я, зло посмотрела на Дамлу.

– Что ты делала всю ночь? Ты была одна? – спросила подруга.

Я ударила ее по руке, оттолкнула назад и нахмурилась. Она ухмыльнулась.

– Теперь не заткнешься, да? Он предоставил мне комнату, и я просто заснула. Выбрось глупые мысли из головы.

– Ух ты, – изумленно сказала Бушра. – Это как в кино, тебе не кажется? Ты такая везучая!

– Боже мой! – Я откинула голову назад и мысленно попросила у Бога терпения. Хотя существовал миллион вещей, о которых нужно было подумать, мне приходилось выслушивать романтическую чепуху Бушры. – Закрой рот и готовься к экзаменам.

– Фу! – воскликнула она. – С тобой невозможно ни о чем говорить!

* * *

Я никак не могла найти декана, профессора Ахмета. Один из учителей сказал, что он в учительской. Войдя туда, я сразу же поморщилась, вспомнив о стажировке, которую мне предстояло проходить в компании Карана. Я никак не смогу ужиться с этим человеком.

В учительской пахло липой. Взгляд переместился на беременную профессоршу, на лекции которой я редко ходила: вероятно, она снова чувствовала слабость. Увидев меня, декан положил папки, которые держал в руках, на стол и сел, одарив меня самым холодным взглядом, на который только был способен.

– Добрый день, – сказала я. – Мне нужно кое-что у вас спросить.

Декан хрустнул костяшками пальцев.

– Я слушаю тебя, Мерве.

– Тот факт, что Каран-бей и есть владелец компании, где я буду проходить стажировку, имеет какое-либо отношение к инциденту на прошлой неделе?

На лице декана появилась озорная улыбка.

– Да. Двух птиц одним камнем[1]1
  Турецкий вариант пословицы «Двух зайцев одним выстрелом».


[Закрыть]. Так ты еще и загладишь вину перед господином Караном.

– Я не хочу проходить стажировку в его компании, – резко воскликнула я, выдохнув через нос и поморщившись. Взгляды всех присутствующих обратились на меня. – В Фетхие множество отелей, ресторанов и кафе. Почему это должна быть именно его компания?

Профессор посмотрел на меня пустыми глазами.

– Потому что я так хочу, Мерве, – сказал мужчина голосом таким же пустым, как и его взгляд. – Это будет своего рода извинение. Я объединил наказание за оба проступка в одно. Вместо того чтобы радова…

– О, я очень рада! Я что, похожа на старшеклассницу? Это наказание неприемлемо.

– Шшш, – сказал профессор, заметив, что атмосфера накалена, и пристально посмотрел на меня. – Пожалуйста, Мерве. Не нагнетай.

Я стиснула зубы и покачала головой. Декан приподнял бровь.

– А как ты узнала, что будешь проходить стажировку в компании Чакила? – спросил он. Когда все, что произошло вчера, черной пеленой всплыло в памяти, у меня свело желудок. – Не важно. Меня это не интересует. – Декан подошел к шкафчикам, открыл один, достал карточку и протянул мне. – Завтра утром ты поедешь по этому адресу и начнешь стажировку. Не думаю, что заставляю тебя делать что-то, с чем ты не сможешь справиться. Будешь сидеть за столом и отвечать на телефонные звонки или что-то в этом роде.

Посмотрев на карту, оставшуюся в моей ладони, я захотела плюнуть в Дамлу, которая доставила мне эти неприятности.

– На этом все, можешь идти, – сказал декан.

Я подняла голову и посмотрела на него самым пустым взглядом, каким только могла.

– Ты свободна, можешь идти? – сказал профессор, как бы спрашивая.

Сжала карточку в ладони, стиснула зубы и вышла из кабинета. Хотелось протестовать, топая ногами по земле, как маленькая девочка. Когда я влилась в коридорную толпу, заметила, что Бушра шла позади, поэтому замедлила шаг.

– Где ты была? – спросила она.

– Рядом с фараоном по имени Ахмет.

Бушра хихикнула.

– Это по поводу стажировки, да?

– Именно.

– Тебе просто будет скучно неделю. Это не страшно, – сказала она с улыбкой. – Не бойся, брат Каран тебя не съест…

Я напряглась, будто спину пронзила отравленная стрела. Вспомнила, как Каран говорил то же самое.

– Какой еще брат! – сказала я, нахмурившись.

– Не брат? – Бушра засмеялась, подошла ко мне, раскрыла руки и начала делать странные движения.

– Прекрати, – сказала я, поморщившись. – Ты позоришь нас.

Когда мы покинули кампус, я увидела, как Бушра помахала своему отцу, стоящему перед кондитерской, и замедлила шаг. Подруга быстро перешла улицу, на секунду скрылась из виду, когда мимо нас проехала машина. А когда автомобиль исчез, Бушра уже была на руках своего отца. Дядя Джумхур был высоким мужчиной с большим животом. Он обнял Бушру и закрыл глаза, целуя ее в макушку. Казалось, я шагала в пустоте, не оставляя следов. Сильно заболел живот. Я старалась не смотреть на них, медленно подходя ближе.

Глядя на кремовые стулья кондитерской, дядя Джумхур сказал:

– Мерве, как ты, моя прекрасная девочка?

Я повернула к нему голову. Светло-карие глаза мужчины, как всегда, были наполнены теплотой.

– Со мной все в порядке, дядя Джумхур, спасибо. Как вы?

– Слава богу, тоже в порядке. – Он взял Бушру под локоть. – Как твой отец и остальные? Мы встретились с ним на прошлой неделе, но не смогли нормально поговорить, он был занят.

Сама того не осознавая, я сжала ткань своей плиссированной юбки.

– Они в порядке, – сказала я и замолкла, не найдя других слов.

Дядя Джумхур несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем произнес:

– Позволь мне купить тебе что-нибудь выпить, присоединяйся к нам. – Даже в его голосе всегда чуствовалась теплота.

– Лучше мне пойти домой, – с трудом произнесла я. – С удовольствием присоединюсь к вам в следующий раз.

Это была ложь. Не хотела я к ним присоединяться. Даже когда просто стояла рядом с ними, у меня болело сердце. Несмотря на настойчивость Бушры, я покинула их. Сердце умирало с каждым моим шагом. Я не поднимала головы и не оглядывалась по сторонам, пока не дошла до улицы, где находился мой дом. Смотрела только на брусчатку под своими ногами.

Почему мы не могли стереть судьбу, написанную на наших лбах, протерев ее салфеткой?

Мама была уже дома, когда я пришла. Отец, должно быть, нашел способ обмануть ее и заставил вернуться. Мне было все равно. Ни она, ни я ничего не спрашивали друг у друга. Дефне, скорее всего, находилась в своей комнате, ей, наверное, было все равно, где я ночевала прошлой ночью. Проходя мимо матери, заметила, что она украдкой смотрела на меня, но не обратила на это внимания. Войдя в свою комнату и заперев дверь, прислонилась к ней спиной и сползла на пол. Подтянула колени к груди, положила на них подбородок и закрыла глаза.

Я не жила в этом доме. Не могла дышать в этом доме. Не была счастлива в этом доме. Никогда не была. Находиться здесь было все равно что надеть платье на игольной подкладке и танцевать. Моя душа не помещалась в этом доме.

Я пропустила ужин. Моя мать не была похожа на других матерей, не стучала в дверь и не заставляла меня есть.

Иногда я чувствовала себя такой неважной. Нет, не иногда. Всегда.

Я чаще наступала на осколки своих мечтаний и ходила по собственному сердцу с залитыми кровью подошвами, чем улыбалась. На самом деле я разучилась улыбаться. И также не знала, как плакать.

Изолировала себя от всего, что мог чувствовать обычный человек. Сделала это не специально и не с целью стать особенной. Это то, что я чувствовала. На мой взгляд, смех и плач без чувств были искусственными.

Я отбросила эти мысли и бросилась в ванную. Так долго находилась в воде, что наморщилась кожа на пальцах рук и ног. Мне нравилось, когда холодная вода соприкасалась с телом. Спокойно закрыла кран и перебросила волосы через плечо, из-за влаги они казались тяжелее. Смотрела, как капли воды стекали по телу, словно слезы. Вышла из душевой кабины, взяла сбоку халат и закуталась в него.

Прямо сейчас меня совершенно не волновало то, что я боролась с очень сильной болью, которая простиралась от основания шеи до спины. Я думала о том, что, черт возьми, буду делать завтра. Вытерла ладонью запотевшее зеркало. Изображение стало четким, и я наткнулась на равнодушное выражение лица, центром которого были бездушные глаза. Пока смотрела на свое отражение, вода капала с кончиков волос на босые ноги. Перед глазами словно стояла старая стена с большим количеством повреждений. На ней отражалось множество образов, каждый из которых был болезненным воспоминанием, которое вспыхивало и исчезало.

На мгновение все было стерто. Казалось, я видела зловещий взгляд бездонных глаз Карана Чакила в отражении. Как будто его запах проник в мой нос.

Несмотря на то что я не любила шоколад, сильный шоколадный запах, исходящий от него, оставил горький привкус. Сладкая боль. Когда я вспомнила, что этот человек пах горьким шоколадом, почувствовала боль в животе. Каран действительно был похож на него. Как бы красиво он ни выглядел снаружи, внутри был горьким. Я понятия не имела, как пришла к такому выводу, но мне стало казаться, что даже кровь у этого мужчины была черной.

– Ты еще не вышла из этой ванной?

Услышав голос отца, от которого меня чуть не стошнило, я моргнула и повернулась к двери. Я знала, что он был прямо за ней. Хоть и не могла его видеть, была уверена, что отец нахмурился, положил руки на бока и ждал меня с нетерпеливым выражением лица.

– Скоро выйду.

– Поторопись. Ты не единственная, кто живет в этом доме, – проворчал он, и я закатила глаза. Услышала звуки шагов, затем они медленно затихли. Когда я удостоверилась, что отец ушел, вышла из ванной и направилась в свою комнату. Думаю, это было единственным местом, где я чувствовала себя в безопасности.

Когда я легла на кровать в халате, заметила мигающий телефон на тумбочке. Обычно я оставляла его в беззвучном режиме. Медленно потянулась к прикроватной тумбочке, взяла его и разблокировала.

Хмуро глядя на экран, была уверена, что на лбу у меня проявились вопросительные знаки.

Каран Чакил. Мои брови сдвинулись еще сильнее.

Я записала его номер.

Я медленно моргала и смотрела на экран телефона, желудок и сердце переполнились эмоциями, чего нельзя было сказать о пустом выражении лица. Эти ощущения давили на меня. Я думала, что такие люди, как Каран, не переписывались, но ошиблась.

Словно пытаясь снять тяжесть с сердца, встала, подключила телефон к зарядному устройству и оделась. Забралась под одеяло и крепко закрыла глаза, чтобы уснуть, но эта ситуация плотно засела в голове. Погрузиться в сон удалось с трудом.

* * *

Скорчила гримасу собственному отражению в зеркале.

Было всего шесть утра, но я уже встала, и не потому, что собиралась на занятия. Глядя на оживший труп в отражении, окунула щетку в свои тонкие, длинные и прямые волосы, которые быстро путались, из-за чего их было сложно расчесывать. Когда мне удалось распутать пряди, решила, что лучше всего их заплести. Темно-карие глаза из-за недосыпа слегка опухли и сомкнулись в прямую линию. Наконец мне удалось сделать ровный пробор, заплести свободную косу и перекинуть ее через левое плечо. Я понятия не имела, что надеть. Именно с этого начались все проблемы. Я никогда не была одной из девушек, переживающих из-за подобного, и не то чтобы понимала тех, кто это делал. Клише «Мне нечего надеть» никогда не звучало в моей речи, наоборот, я носила то, в чем чувствовала себя удобно, и никогда не создавала из этого проблем.

Но сегодня ситуация была немного иной. Во-первых, местом стажировки являлось не кафе и не гостиница, а компания. Во-вторых, моим боссом был не учтивый и понимающий владелец кафе, а Каран Чакил, который выглядел одновременно суровым и очаровательно красивым, нося на плечах темноту, как плащ. От этого факта кровь стыла в жилах и кристаллизовалась.

Черный свитер с высоким воротником и темные джинсы. Поскольку я не знала, как правильно нужно одеваться в их офисе, решила, что лучше пойти в привычной для меня одежде. Перекинув спортивную сумку через плечо, отключила телефон от зарядного устройства, положила его в передний карман и вышла из комнаты. В доме было очень тихо, и я знала: это потому, что все еще крепко спали. Выходя на улицу, старалась создавать как можно меньше шума. Автобус, на котором мне нужно было добраться до адреса, указанного начальником отдела, ходил только в определенные часы, и пока я шла к остановке, думала лишь о том, чего ждать от первого дня стажировки.

Слава богу, я не опоздала на автобус и спустя двадцать пять минут уже вышла из него, а еще через пять минут оказалась на месте. Не знаю, потому ли дороги пустовали, что было еще довольно рано, но машин почти не было, и я даже не встретила на улице ни одной кошки или собаки. Моим пунктом назначения являлся главный офис туристической компании Карана Чакила.

«ЧАКИЛ ХОЛДИНГ» – было написано на хрустальном ящике сбоку от стеклянной двери бизнес-центра высотой примерно пятнадцать или двадцать этажей, состоящего из ледяного голубого изогнутого стекла и блестящего металла. Я подняла голову и посмотрела на последние этажи высокого здания, от этого зрелища на мгновение закружилась голова. При взгляде на часы с черным ремешком на запястье мои глаза распахнулись от удивления, ведь было уже семь часов и двадцать две минуты. Ладно, я не опоздала, но как время пролетело так быстро?

Как только прошла через вращающуюся стеклянную дверь и оказалась в вестибюле, на меня посмотрела рыжеволосая ухоженная и очень сексуальная женщина, сидящая за столом. На ней было теплое платье, а выражение лица напоминало маску. Незнакомка улыбнулась, обнажив белые зубы. Я остановилась и с интересом разглядывала ее. Женщина встала и поприветствовала меня, улыбка не сходила с ее губ.

Нервничая, я подошла ближе. Когда она протянула руку, я кратко взглянула на нее и заставила себя протянуть свою ладонь в ответ. При этом мой взгляд невольно скользнул к ее груди, которая торчала наружу, потому что первые три пуговицы белой рубашки были расстегнуты. В отличие от моей, ее грудь была довольно пышной. От этой мысли мои щеки покраснели.

– Вы Мерве Каракую, не так ли?

– Да, – спокойно ответила я, заправив выбившуюся прядь волос за ухо.

– Добро пожаловать. – Женщина положила белый лист между нами и протянула мне черную ручку из кармана рубашки. – Можете расписаться здесь? Подтвердить, что вы прибыли.

Честно говоря, я была одновременно удивлена и рада, что она говорила со мной уважительно. Как правило, стажеры считались людьми более низкого уровня и подвергались притеснениям со стороны своих коллег. Я открыла колпачок ручки и зажала его зубами, чтобы поставить подпись там, где указывала рыжеволосая женщина. Краем глаза заметила удивление в ее глазах и взглянула на собеседницу. Удивление рассеялось, и она улыбнулась. Не поняв реакции, я оставила свою подпись и, закрыв ручку, протянула ее женщине. После снова заправила надоедливые волосы, спадающие на лицо, за ухо. Отложив в сторону подписанный мной документ, рыжеволосая женщина снова посмотрела на меня с улыбкой.

– Можете воспользоваться лифтом. Вам нужно зайти в кабинет Каран-бея на верхнем этаже. Он прибыл пятнадцать минут назад и сказал, чтобы вы зашли, когда приедете. Думаю, он распределит задачи.

– Спасибо, – сухо пробормотала я, преодолев желание закатить глаза.

– Меня зовут Севаль, – представилась рыжеволосая женщина. – Рада встрече с вами. Надеюсь, мы поладим.

Я заставила себя улыбнуться. Как всегда, моя улыбка выглядела как дешевая наклейка, прилепленная на лицо.

– Тоже рада познакомиться. И я надеюсь.

Лифт на полной скорости доставил меня на верхний этаж. Двери распахнулись, и я снова оказалась в полностью белом стеклянном вестибюле. Разве это место не было слишком белым для Карана Чакила? Шла, осматривая помещение, нахмурив брови. Рядом с кабинетом Карана Чакила сидела брюнетка, но она была так занята, что даже не заметила меня. Когда я постучала в дверь, сердце на мгновение сжалось.

Раздался знакомый голос:

– Войдите.

Хотя я не могла видеть его лица, в животе закипели желудочные соки, стоило услышать этот голос, похожий на звуки хлопающих крыльев черного ангела. Его голос напоминал взгляд на палящее солнце через очки. Солнце под этим углом выглядело черным, но не теряло своей жгучей силы. Если смотреть слишком долго, то черные стекла очков расплавятся прямо на глаза, лишая зрения. Я вошла. Офис был слишком велик для одного человека, но мне казалось, что для нас двоих – слишком мал.

Одна стена оказалась полностью стеклянной, и перед ней стоял стол, который, должно быть, сделали из дорогого камня. Стены кабинета были выкрашены в темно-серый цвет, и вся мебель, начиная от стола и заканчивая кожаными креслами, оказалась черной. На боковых стенах висело много картин, в которых также преобладал черный цвет, хотя другие оттенки все же присутствовали, а на стене напротив стола расположились большие, богато украшенные часы. Его черное кожаное кресло было повернуто к стеклянной стене, и под этим углом я могла видеть только аккуратно подстриженные волосы и тонкую шею. Каран медленно развернул кресло ко мне, и в тот момент, когда его черные как ночь глаза встретились с моими, я выпрямилась. На мужчине был черный пиджак и такая же рубашка, расстегнутая на первые две пуговицы, без галстука. От темной кожи исходило благородное сияние, которое нельзя было сравнить с блеском дешевых аксессуаров, оно было подобно искусству.

– Ты опоздала, – сказал Каран равнодушно, смотря прямо мне в глаза.

– Я не опоздала, – бросила небрежно. Когда взгляд медленно переместился на мои наручные часы, я воскликнула: – Ого! Не может быть, уже без пятнадцати восемь?

Я посмотрела на Карана Чакила широко раскрытыми глазами, прикрывая рот ладонью из-за грубого вскрика. Мужчина смотрел на меня, насмешливо приподняв красивые брови, но выражение его лица нисколько не смягчилось.

– Я… – Я сделала паузу и попыталась подобрать правильные слова. – Было двадцать две минуты восьмого, когда я приехала. Так что я не опоздала. И вошла в здание ровно восемь минут назад.

Каран взял ручку, не сводя с меня глаз и слегка приподняв левую бровь. Его взгляд меня встревожил.

– Ты опоздала, – твердо заявил он. – Я должен был увидеть тебя ровно в половину восьмого. Меня не волнует, когда ты вошла в компанию.

– Но послушайте…

– Меня не интересуют оправдания маленькой девочки.

Я уставилась на босса, так же как и он на меня. Встреча наших напряженных взглядов, казалось, длилась вечность, но на самом деле прошло всего несколько секунд.

– Каран-бей, когда вы перестанете называть меня маленькой девочкой?

– Когда ты вырастешь. – На его лице не было ни малейшей эмоции. Слышно было только дыхание, в то время как душа мужчины находилась не здесь.

– Ах! – Я подняла брови. – Тогда вам всегда придется называть меня маленькой девочкой. В конце концов, пока я взрослею, вы стареете. Мы никогда не окажемся на одном уровне. – Я все еще смотрела на Карана. – Точно так же, как сейчас. Но, Каран-бей… Как я уже говорила, вы, возможно, и старый, но я не маленькая девочка.

Хотя его черные глаза выглядели как стоячая вода, камней, которые я бросила, было недостаточно, чтобы взбаламутить ее. Каран продолжал проводить насмешливым взглядом по моему лицу.

– Ты очень болтлива, как маленькая девочка, которой неизвестно, что положено извиниться за вылитый на голову одногруппницы кофе. – Он поднял одну бровь. – Послушай меня. Я не хочу иметь дел с проблемным подростком. Если ты строишь большие планы на будущее и хочешь наладить хорошие отношения с главой отдела, тебе следует хорошо ладить со мной. Ладно, мне плевать, поладишь ты со мной или нет. Все, что я прошу, это чтобы ты не создавала никаких проблем, бунтарка.

Проявились его шипы. Каран говорил много и подробно, что противоречило его тихому виду. Мужчине не составляло труда подбирать слова, и он, ни секунды не колеблясь, швырял их прямо мне в лицо. Босс свободно говорил по-турецки и имел приятный тембр. Я слушала его, но мое внимание привлек не вызов, который он постоянно демонстрировал, а беглость, с которой слова сходили с его губ.

– Я не создам никаких проблем, – кротко пробормотала я. – Надеюсь, это касается и вас. Как насчет того, чтобы не беспокоить друг друга на этой неделе?