Текст книги "Завещание Шерлока Холмса"

16

Холмс остановил кучера у дома 70 по улице Инд и попросил его ждать нашего возвращения. Все было окутано непроглядным мраком. Сильная стужа заставляла нас дрожать, а ветер резал лицо, как бритва. Метров сто мы прошли пешком, согнувшись под силой ветра, и подошли к большому строгому дому, окруженному высокой решеткой с заостренными наконечниками. Огромные деревья протягивали в нашу сторону обнаженные ветви, будто предупреждая нас о неизбежной опасности.

Едва заметный свет, появившись из ниоткуда, промелькнул над нашими головами. Подняв глаза, я увидел, что здание окружала странная система зеркал и света. Мы отступили в тень.

– Взгляните, Холмс! Одно из зеркал только что повернулось вокруг своей оси. Не думаю, что это из-за ветра. Интересно, для чего нужно такое приспособление?

Мой друг посмотрел наверх.

– Впервые вижу нечто подобное. Думаю, это оптическая система, позволяющая наблюдать за подступами к усадьбе из дома. Скоро мы это узнаем.

Холмс схватил камень с мостовой и бросил его в изгородь. И сразу почти все зеркала повернулись к месту удара, а мощный луч света выхватил из темноты кусок зарослей. Мы едва успели прыгнуть за куст, скрываясь от этого дьявольского ока.

Мгновение спустя огромные ворота раскрылись без малейшего шума и выпустили наружу двух мужчин, принявшихся с помощью фонарей ощупывать ночь. Мы затаили дыхание. Холод стал жестоким, и пошел ледяной дождь. Через несколько минут один из типов развернулся.

– Пойдем, никого здесь нет.

– Ты прав, – согласился второй. – Это скорее всего ветер. Наверное, старая ветка сломалась и упала.

Ворота бесшумно закрылись.

– Это не просто дом, а настоящая крепость, – пробормотал Холмс. – Трудно будет проникнуть туда незамеченными.

– Почему бы нам не попытаться пойти ва-банк? Мы могли бы позвонить в дверь и попросить провести нас к хозяину под каким-нибудь предлогом.

– Вряд ли нам удастся найти предлог, не вызывающий никаких сомнений. Предлагаю лучше дождаться, пока хозяин выйдет. Мы тогда попытаемся следовать за ним и…

Холмсу не удалось завершить фразу. Ворота открылись, и на улицу выкатил экипаж.

– Возможно, это наш шанс, Ватсон.

Мы побежали к нашему экипажу.

– Трогай! – приказал Холмс кучеру.

– Куда едем, господин?

– За тем экипажем!

Несмотря на дождь, который все усиливался, наш экипаж резво ехал добрую четверть часа. Поскольку почти ничего не было видно, я не знал, следуем ли мы по-прежнему за тем экипажем. Внезапно Холмс закричал:

– Стоп!

Кучер натянул поводья. Лошадь встала на дыбы, и фиакр, проехав несколько метров по льду, остановился.

Мой друг схватил меня за рукав и потянул за собой.

– Что случилось, Холмс?

– Вон там! Экипаж, за которым мы ехали, остановился. Смотрите! Вон тот человек.

На некотором расстоянии от нас некто, одетый в черный плащ и цилиндр, выходил из экипажа. Мы спрятались в тени ворот.

Человек поднялся по ступеням, толкнул маленькую дверь и вошел в здание.

– Идем за ним! – прошептал Холмс.

Он поковырялся в замке инструментом для чистки трубок, и после тихого щелчка дверь отворилась. Мы оказались в здании. Холмс приложил палец к губам и указал на надпись над дверью, но у меня не было времени прочесть, что там написано.

Мы на ощупь пробирались по темной и загроможденной комнате. Вдалеке я различил рассеянный свет. До нас доносился приглушенный гул толпы. У меня было странное чувство, будто за мной наблюдают десятки глаз. Я резко обернулся. Кто-то стоял в растерянности позади меня, в тени. Потребовалась доля секунды, чтобы узнать в этом человеке собственное отражение в зеркале. Мои глаза начали привыкать к темноте. Нас окружало множество неподвижных предметов. Были ли это манекены, автоматы или люди? Я отступил на шаг, напуганный такой компанией, и моя нога на что-то наткнулась. Механизм запищал, и стая птиц с шумом поднялась под самый свод здания. Я развернулся и натолкнулся на одну из этих устрашающих фигур. Я хотел бежать, но фигура схватила меня за руку.

– Эй! Куда вы так торопитесь?

Я застыл от страха.

– Думаю, мы ошиблись дверью, – непринужденно сказал Холмс.

– Вы идете на презентацию?

Мой друг принял высокомерный вид.

– Очевидно, да.

– Следуйте за мной, – продолжал человек, – я провожу вас. Не понимаю, как вам удалось забрести сюда.

– Мы искали гардероб, – раздраженно сказал Холмс.

Человек был близок к тому, чтобы извиниться.

– Надо признать, в этом лабиринте запутаться несложно.

Мы прошли в битком набитый зал. На мгновение яркий свет ослепил нас. Холмс опустил в руку нашего проводника полкроны.

– Спасибо, друг мой. Вы вывели нас на правильный путь. Наши места мы найдем сами.

Получив такой подарок, человек больше не задавал нам вопросов.

– К вашим услугам, господа.

Холмс указал мне на два свободных кресла в третьем ряду. Усевшись, я наклонился к моему другу.

– Будете ли вы так любезны объяснить мне, что мы тут делаем, Холмс?

– Вы как ребенок, Ватсон! Вы же и сами прекрасно видите, что мы в театре. Вы разве не прочитали вывеску «Вход для артистов» над дверью?

– Так вот что там было написано. А сейчас что здесь происходит?

Внезапно зал погрузился в темноту. Только плотно задернутый красный занавес сцены освещался ярким лучом прожектора.

– Скоро мы это узнаем, Ватсон.

Занавес поднялся. Навстречу свету прожектора вышел человек и властным жестом заставил публику смолкнуть.

– Дамы и господа! Зрелище, которое вам предстоит увидеть, единственное в мире. Человек, который выступит перед вами, каждый раз рискует жизнью. Этот спектакль вы не забудете до конца своих дней. Я попрошу людей чувствительных и эмоциональных покинуть зал. Но если уж вы решили остаться знайте, что ваши нервы подвергнутся суровому испытанию.

Я наклонился к моему другу.

– Какая чепуха!

Сидевшая за нами тучная дама в платье из розового кринолина громко усмехнулась. Конферансье торжественно взмахнул рукой.

– Я имею честь представить вам величайшего волшебника всех времен: Гарри Гудини!

Занавес поднялся, и мы увидели странные декорации, перед которыми стоял невысокий человек атлетического телосложения. Откуда-то звучала громкая музыка, Артиста встретили бурными аплодисментами. Я не смог сдержать удивленного возгласа.

– Холмс, это же…

– Тихо!

Таинственный незнакомец, за которым мы следовали от его дома, оказался не кем иным, как Гарри Гудини.

Музыка стихла. Гудини поприветствовал публику глубоким поклоном. Два помощника помогли ему освободиться от плаща и цилиндра. Зрители немного успокоились. Со всех сторон светили прожекторы. На сцене под удивленные возгласы зрителей появились декорации сомнительного вкуса.

Гигантский стеклянный аквариум занимал центральную часть сцены. Над ним возвышался какой-то кран, похожий на те, что используют для погрузки товара на судно. Аквариум окружали колонны и скульптуры ярких цветов, представляющие развалины греческих храмов и статуй фараонов.

Конферансье подошел к краю сцены.

Великий Гудини сейчас наденет капюшон и смирительную рубашку, и мы свяжем его ремнем.

Два помощника связали волшебника.

– Затем его подвесят за ноги на этот кран. Гудини, связанный с ног до головы, не мог теперь и пальцем пошевелить. Помощники привязали его лодыжки ремнем к концу крана. Тело волшебника подняли на воздух, головой вниз. Конферансье продолжал:

– А сейчас, дамы и господа, я попрошу соблюдать полнейшую тишину, чтобы не мешать мэтру сосредоточиться. Через несколько секунд этот кран опустит его в бассейн с водой, и в его распоряжении будет всего две минуты, чтобы освободиться. Вы сможете следить за этим необыкновенным освобождением сквозь прозрачные стенки аквариума.

В мертвой тишине механизм крана пришел в движение. Все затаили дыхание, и я, конечно, тоже. Связанное тело иллюзиониста мягко опустилось в воду и моментально погрузилось в нее.

Справа от сцены луч света выхватил огромные настенные часы, которые начали свой отсчет.

Гудини дергался в смирительной рубашке, но ему не удавалось порвать ни одного ремня. Часы отсчитывали секунды, длившиеся целую вечность.

Движения Гудини становились беспорядочными и торопливыми. На мгновение мне показалось, что он запаниковал и ему не удастся освободиться от смертельных уз.

Бесконечная минута подошла к концу. Я пожалел о том, что нахожусь здесь и должен наблюдать за этим спектаклем. Мои нервы были натянуты, как струны. Холодный пот выступил у меня на лбу, и руки вцепились в подлокотники кресла. Холмс, не отрываясь, смотрел на сцену, неподвижный, как чучело совы.

С дамой в кринолине случился обморок, сосед сунул ей под нос нюхательную соль. Она пришла в себя, но, осознав, что происходит, разрыдалась.

Прошла вторая минута – медленная, страшная, невыносимая. Движения Гудини становились все более отчаянными. Тело его вздрогнуло несколько раз и затихло. Конферансье вынул часы из жилета и вытер пот со лба.

Третья минута, граничащая с вечностью, подошла к концу.

Мертвая тишина накрыла зал. Конферансье бегом пересек сцену и, бурно жестикулируя, обратился к помощникам. Разговор был оживленным и коротким. Один из мужчин указал пальцем на бассейн. Его коллега кивнул и указал на настенные часы. Четыре минуты. Послышалось еще несколько приглушенных междометий. Какие-то мужчины появились из-за кулис и встали в глубине сцены, взволнованные и нерешительные. Все, казалось, были в замешательстве.

По залу пронеслось паническое бормотание.

Внезапно мужчина из первого ряда поднялся и указал на аквариум.

– Вы что, не видите, что он тонет? Нужно вызволить его оттуда.

Конферансье попытался успокоить публику.

– Это… это несчастный случай. Такого еще не было. Оставайтесь на своих местах! Ситуация под контролем.

Один из помощников подошел наконец к ручке подъемника и попытался поднять тело. Публика издала крик ужаса: торопясь, помощник сломал рукоятку. Смирительная рубашка недвижно опустилась на дно гигантского аквариума.

Внезапно конферансье и помощники скрылись в глубине сцены, бросив несчастного на произвол судьбы.

Тогда человек из первого ряда поднялся на сцену, встал в лучах прожекторов лицом к публике, скрестив руки. Я не мог расслышать, что он говорил.

Крики паники снова пронеслись по залу. Еще несколько человек поднялись на сцену, намереваясь помочь утопающему.

Человек из первого ряда снял цилиндр, театральным жестом отбросил черный плащ и сделал глубокий реверанс.

– Гудини! – успела прореветь наша соседка в кринолине, прежде чем снова потерять сознание.

Публика, разрываемая паникой и восторгом, колебалась некоторое мгновение. Затем весь зал дружно поднялся, скандируя имя волшебника почти в истерике. Раздались оглушительные аплодисменты. Я присоединился к ним.

– Невероятно, Холмс. Этот человек – настоящий гений. Как он это сделал?

Холмс стоял рядом, неистово аплодируя. Он повернулся ко мне.

– Вы видели это, Ватсон? Этот человек – величайший мистификатор всех времен. Как он это сделал?

Понемногу публика успокоилась. Гудини стоял лицом к залу. Простым жестом руки он заставил зал стихнуть.

– А сейчас мы предпримем путешествие к границам сверхъестественного. Опыт, который последует, может травмировать самых чувствительных среди вас. Поэтому я снова прошу людей эмоциональных или имеющих больное сердце покинуть зал.

Многие встали и вышли из зала.

Гудини подождал, пока снова наступит тишина.

– Я заставлю появиться самого дьявола.

Испуганный шепот пробежал по залу.

– Дьявол околдует зрителя, выбранного случайно, и будет управлять им.

Зал снова испуганно вздохнул.

– Не верю я в эту чепуху! – воскликнул я. Мне не следовало произносить это так громко.

Прожектор в тот же миг ослепил меня. Теперь все взгляды были прикованы ко мне. С высоты сцены Гудини указал пальцем в мою сторону.

– Господин желает участвовать в эксперименте?

– Я? Ну я…

Тотчас рядом со мной возникла очаровательная юная дама в платье с блестками, которое было ей очень к лицу. Она подала мне руку и повела к сцене. Я бросил отчаянный взгляд на Холмса. Он жестом подбодрил меня.

– Идите-ка сюда! Ничего не бойтесь! Это ведь все вранье и чепуха, не так ли?

И я уже стоял рядом с Гудини, ослепленный светом прожекторов.

Ободряющие возгласы доносились из зала, который вдруг превратился в большую черную дыру.

Нестройная музыка звучала у моих ног. Гудини протянул ко мне руки, будто желая, чтобы я восхитился его ногтями. Он заставил меня проделать несколько гимнастических упражнений, вне сомнения для того, чтобы подготовить меня к какой-то физической нагрузке.

Внезапно я почувствовал сладкий привкус во рту. Это было даже приятно.

До моего слуха будто издалека донеслись приглушенные возгласы, смешанные с аплодисментами и смехом. Понемногу меня охватывала какая-то темная сила. На коже будто прорвались тысячи волдырей и с неприятным покалыванием распространились по всему телу. Во рту я снова почувствовал вкус сахара.

Музыка прекратилась. Что-то теплое вышло из моего тела и скрылось в темной глубине сцены.

Стоя рядом со мной, Гудини сделал глубокий поклон. Публика аплодировала. Сцена была усеяна перьями и обрывками тряпок. Два помощника принялись устранять этот беспорядок. Стряхнув пыль с одежды, я отправился на свое место. Мой рот был забит пухом. Люди расступались передо мной и бросали на меня косые взгляды.

Холмс встретил меня странными словами:

– Браво, Ватсон! Какой талант!

Спектакль продолжался. Номера сменялись в бешеном ритме, каждый последующий был красочнее предыдущего. Гудини вызвал несколько призраков, хорошо знакомых лондонской публике. Перед нашими глазами происходили странные и необъяснимые вещи.

Наступила последняя сцена спектакля. Мрачные декорации изображали тюремную камеру, будто выплывшую из ниоткуда и занявшую всю центральную часть сцены. Конферансье с наигранным пылом объявил, что нам предстоит присутствовать при реальном побеге заключенного из Миллбэнк.

Появился Гудини, закованный в кандалы. Тяжелая дверь камеры закрылась за ним. Через несколько секунд из глубины сцены опустился в зал разносчик газет:

– Сенсационный побег из Миллбэнк! Спрашивайте газету «Гудини экспресс ньюс»! – выкрикивал он.

Когда он проходил мимо, его черты показались мне знакомыми. Где я мог видеть этого мальчика? А на сцену уже выбежали четыре полицейских и раскрыли камеру. Мы увидели закованный в цепи скелет, одетый как Гудини.

Сбитая с толку публика больше не в состоянии была отличить правду ото лжи. Наполовину охрипший разносчик газет поднялся на сцену. Он сбросил лохмотья и сделал глубокий реверанс – заново воскресший Гудини с улыбкой принимал бурные аплодисменты толпы. Движением руки он попросил тишины.

– Пришло время проститься. Спите спокойно!

Внезапно будто молния стального цвета осветила сцену, и волшебник распался на тысячи частиц, сверкающих в свете прожекторов. Потолок театра исчез, уступив место глубокому черному небу, усыпанному звездами, планетами и галактиками. Комета пересекла небесный свод и устремилась в бесконечность.

Позади нас прозвучал голос изнуренной женщины:

– Гудинииииииииииииии!

17

Новый день только занялся, и я проснулся.

У меня было лишь туманное воспоминание о прошедшем вечере. Смутное чувство вины засело в самом дальнем углу моего подсознания, но я не мог объяснить, чем оно вызвано.

Холмс появился с двумя стопками искромсанных журналов.

– Доброе утро, Ватсон. Как вы себя чувствуете?

– Этот магический спектакль оставил странный привкус у меня во рту.

Холмс расхохотался.

– Меня бы удивило обратное.

– Почему?

– Вы что, и правда не помните ничего из того, что произошло вчера вечером?

– Что-то помню. Я проделал несколько физических упражнений, думаю, в качестве разминки. Что было дальше, не могу точно сказать. Я вернулся на свое место. Мой рот был набит перьями и сахаром. Честно говоря, я ничего не помню. Я что… кому-то навредил?

– К счастью, нет. Гудини лишь околдовал вас.

– Околдовал?

– Едва вы поднялись на сцену, как он превратил вас в дрессированную собаку. Вы выделывали очень симпатичные пируэты. Бегали на четвереньках и исполняли все его приказы. За это он наградил вас лакомством, которое вы мгновенно съели. Публика умирала со смеху. Продолжение эксперимента было уже не таким смешным.

– Что произошло?

– Гудини вызвал дьявола.

– Дьявола?

– Да. Дьявол появился на сцене.

Холмс принялся пританцовывать, как бесноватый эльф, пытаясь изобразить эту сцену. Я не знал, стоит ли посмеяться над этой пантомимой или лучше сохранить серьезность.

– Только не говорите, что вы поверили в это. На кого он был похож, этот… дьявол?

– Сложно сказать. Что-то вроде постоянно деформирующейся эктоплазмы. Однако мы все были уверены, что перед нами сам дьявол.

– Какой-нибудь визуальный эффект. А потом?

– Дьявол или, вернее, визуальный эффект вошел в ваше тело.

Холмс поднял руки над головой и медленно опустил их вдоль тела, будто надевая невидимую ночную рубашку.

– Ваше поведение сразу изменилось. Из дрессированной собачки вы превратились в бешеного пса. Ваш лай вселял ужас. Гудини показал вам куклу, одетую машинистом. Вы бросились на нее и растерзали с невиданной яростью.

– Кукла была наполнена перьями?

– Да. Это зрелище было и комичным, и ужасающим. Странно было видеть вас барахтающимся в куче этих перьев. За несколько секунд вы разодрали куклу в клочья. Боюсь даже представить себе, что было бы, набросься вы с такой яростью на человеческое существо.

Мой товарищ зажал в зубах подушку и встряхнул ее.

– Мне очень жаль. Я не знал.

Холмс оставил в покое свою добычу.

– Вы больше не были хозяином своих действий, Ватсон.

– Чем же все закончилось?

– Гудини дал вам очередное лакомство, и вы снова стали Ватсоном. Вы вернулись на свое место, будто ничего не произошло.

– Это ужасно. Представьте себе силу, заключенную в этом человеке!

– Я очень хорошо могу это представить, Ватсон. Именно поэтому мне не терпится нанести ему визит.

– Вы же говорили, что это обязательно вызовет подозрения.

– Я не знал, с кем мы имели дело. Теперь знаю. Мы потребуем от него объяснений, пригрозим, если будет нужно. У меня к нему масса вопросов. Почему он называет себя Эриком Вайссом? Что он искал в библиотеке? Кто такая эта Анна Эва Фэй, таинственная женщина в черном, которая сопровождает его? Какую роль она играла в бегстве из Миллбэнк и в последовавших убийствах?

Холмс положил пистолет в карман пальто. Пришло время кончать играть комедию. Я сделал то же самое и последовал за ним.

Полчаса спустя мы звонили в дверь импозантного дома-крепости Гарри Гудини. Многочисленные зеркала тотчас развернулись в нашу сторону. Один из сторожей появился и подозрительно посмотрел на нас.

– Кто вы такие? Что вам нужно?

– Я Шерлок Холмс, а это мой друг, доктор Ватсон.

– Мы не нуждаемся в услугах доктора.

– Сразу видно, что вы не местный, – сказал я. – Шерлок Холмс – величайший сыщик Англии!

– И тем более нам не нужны никакие сыщики.

– Нам необходимо встретиться с Гарри Гудини, – продолжил Холмс.

Сторож выпучил глаза, как сова.

– Гарри Гудини? Никогда не слышал этого имени.

Он, судя по всему, был законченный лгун.

– По велению Ее Величества Королевы Англии, – добавил Холмс, который тоже был не прочь приврать.

– Впусти их! – голос с металлическим оттенком раздался из ниоткуда.

Ворота, вздохнув, открылись. Охранники неохотно расступились, пропуская нас.

Гудини шел нам навстречу. Он показался мне еще меньше, чем тогда, на сцене. Он был без макияжа и костюма, и мы смогли как следует разглядеть его. Рост не более метра шестидесяти, но под пальто можно было угадать внушительную мускулатуру. Слегка загоревшее лицо, выступающий вперед подбородок. Густые черные волосы по форме напоминали шлем и прекрасно сочетались с темными глазами. У него был большой рот и красиво очерченные скулы. Его черты, скорее грубые, выдавали скромное происхождение. Он казался довольно молодым, но в каждом его движении проглядывал характер.

– Прошу вас простить моих охранников. У них строгий приказ. Добро пожаловать, мистер Холмс, и вы, доктор Ватсон. Чем могу быть вам полезен?

– Нам бы хотелось немного поговорить с вами.

– Это честь для меня. Мне очень льстит ваш визит. Но как вы разгадали мою настоящую личность?

– Это моя профессия, – лаконично ответил Холмс.

Волшебник повернулся в мою сторону и внимательно посмотрел на меня.

– О, вас я узнал! Вы участвовали в моем представлении вчера, не так ли? Думаю, ваш визит – не простое совпадение.

– Да, это так, – подтвердил я.

– Пройдемте, в доме нам будет гораздо удобнее беседовать.

Гудини проводил нас в богато обставленную гостиную. Комната походила на музей. Она была наполнена волшебными фонарями, музыкальными шкатулками, приспособлениями самого разного сорта и причудливыми предметами, точного назначения которых я не знал.

Статуя факира, сидевшего по-турецки, возвышалась на пьедестале в углу комнаты. Мне показалось, будто статуя следит за мной взглядом. Несмотря на музейную обстановку, комната внушала какое-то беспокойство. Я опустил руку в карман и почувствовал обнадеживающее присутствие пистолета. В какое осиное гнездо мы попали?

В центре комнаты две женщины рассматривали огромную карту неба, разложенную на большом деревянном столе. Они повернули головы в нашу сторону. Старшая во всем подходила под описание, данное нам служащим библиотеки. Более молодая поднялась и пошла к нам навстречу.

– Это Бесс, моя супруга, – сказал Гудини. – А это моя подруга и советчица, Анна Эва Фэй. – Он указал на женщину в черном.

– Советчица? – подхватил Холмс.

– Да, Анна – медиум. Она дает мне точные указания по ходу сеансов спиритизма. Не будем ей мешать, она разрабатывает сейчас астральную тему.

– Итак, вы имеете некоторое отношение к оккультным наукам?

– Нисколько. Моя сфера – это иллюзия, великая иллюзия. Но я черпаю вдохновение из опытов Анны, чтобы придать моим спиритическим номерам правдоподобность.

Анна Эва Фэй не соблаговолила поприветствовать нас, настолько она была увлечена своей таинственной работой.

Гудини пригласил нас к низкому столику рядом с просторным камином. Принесли чай. Мы обменялись несколькими банальными замечаниями о Лондоне и мерзкой погоде.

– Что вы искали в Лондонской библиотеке? – совершенно неожиданно спросил Холмс в самом разгаре беседы.

– Ах, там?.. Как вы узнали? Забыл, вы ведь сыщик.

– Да.

– Я искал сочинения о Джеке-Потрошителе, о спиритизме, о практикующих сектах, о дьяволе, старые истории об английских призраках, все, что составляет таинственное богатство вашей страны!

– Необычное чтение для иллюзиониста, – не преминул заметить я.

Гудини казался удивленным.

– Напротив! Англия, а тем более ее столица, неиссякаемый источник вдохновения для меня.

– Лондон – источник вдохновения?

– Да. Для иностранного посетителя это мир парадоксов и контрастов. Каждая улица таит в себе тайну. Лондон может быть божественным и ужасным. Этот город наполнен историей, как в единственном, так и во множественном числе. Ни в каком городе Нового Света вы не найдете такого разнообразия.

– Но с какой стати вы интересуетесь современными преступлениями?

– По той же самой причине. Я обращаюсь к актуальным происшествиям, чтобы задеть публику за живое. Я вывожу на сцену коллективные страхи и галлюцинации. Хочу, чтобы мое представление затрагивало зрителя. А самое нашумевшее событие последнего времени в Лондоне – побег из Миллбэнк. И еще вечный страх перед дьяволом. Я ведь продемонстрировал номера именно по этим темам. Признайте, что зрители попались на крючок!

– Со мной в роли наживки, – напомнил я.

– Не сердитесь, доктор Ватсон. Это было частью спектакля.

– Кстати, как вам удалось превратить меня в страшного пса?

– Я практикую гипноз, как и большинство моих коллег. И кроме того, как мне кажется, обладаю достаточно большими способностями убеждения.

– А появление дьявола, эта эктоплазматическая форма, которая проскользнула в тело моего друга? – спросил Холмс. – Что это было на самом деле?

– Простой оптический эффект. Но я не могу вам больше ничего сказать. Профессиональная тайна. Зеркала и свет – моя страсть.

– Мы заметили. Ваш дом окружен невероятной системой зеркал, управляемых изнутри, не так ли?

– Точно. Это небольшое практическое применение моих открытий.

– Ваших открытий?

– Да. Я увлекаюсь техникой. Оптика – одно из моих многочисленных увлечений. Я также интересуюсь всеми техническими новинками, будь то в химии, механике или электричестве. Они открывают новые горизонты для нашей профессии. Старые избитые трюки слишком хорошо известны публике. Необходимо придумывать новые, чтобы удивлять зрителей. Мои великие иллюзии очень непростые. Для их исполнения нужны часы подготовки и новейшая техника.

– ЭТО те самые технические средства, которые позволили вам убедить публику в реальности появления дьявола?

– И не только они. Иллюзия складывается из комбинации различных факторов. Личность и талант актера-иллюзиониста играют важную роль. Я повторяю свои номера перед многочисленными зеркалами. Важен каждый жест. Психологическое состояние публики также сильно влияет на успех номера. Иногда достаточно подозрительного звука, вариации света и цвета, внезапного температурного контраста или чего-то подобного, чтобы создать впечатление тайны.

Холмс ловил каждое слово волшебника. В конце концов, не был ли он сам тоже мастером мистификации с его бесчисленными переодеваниями?

Я вспомнил номер с бассейном. Гудини и его помощники, которые оказались еще и замечательными актерами, ловко держали весь зал в напряжении, разыгрывая потопление. Номер длился всего несколько минут, но состояние публики было такое, что все последующие номера воспринимались бурно.

– А бассейн? Как вы вышли из него живым? – спросил я.

– Я не выходил из него, – таинственно ответил Гудини.

– Но ведь все видели, как вы барахтались в воде, головой вниз, связанный, в смирительной рубашке, – настаивал я.

– Вы хотите сказать, что видели, как барахталась рубашка, доктор Ватсон. А это не одно и то же. В мире иллюзии не рекомендуется слишком доверять своим глазам. Но я и так уже слишком много сказал…

Бесс Гудини подвинула к нам чайник.

– Еще чаю, господа?

Холмс подставил чашку. Я почувствовал, что мы достигли поворотного момента в беседе и сейчас неуместно продолжать выпытывать профессиональные тайны.

– Но почему вы скрываетесь под вымышленным именем, которое звучит как немецкое? – резко спросил Холмс.

– Вовсе оно не немецкое, – волшебник казался оскорбленным. – Венгерское! Эрик Вайсс – мое настоящее имя. Я родился в Будапеште.

– Вы разве не американец?

– Нет. Я приехал в Соединенные Штаты, когда мне было четыре года. Но я всегда говорю в интервью, что родился в городе Эпплтон, штат Висконсин.

– К чему такая таинственность?

– Это облегчает мою карьеру в США.

– А что это за имя – Гарри Гудини?

– Это сценический псевдоним в честь великого французского волшебника Жана Евгения Роберт-Гудин.

Гудини-Вайсс поднялся, сделал несколько шагов по комнате и внезапно ткнул пальцем в сторону Холмса.

– А теперь ваша очередь!

– Наша? – повторил Холмс.

– Вы знаете обо мне все. Я правдиво ответил на ваши вопросы. Все было сделано согласно закону. Мне кажется нормальным, если вы сейчас расскажете мне, что вы ищете.

– Я веду расследование последних смертей в Лондоне, – ответил мой друг, краем глаза наблюдая за своим собеседником. – Определенные улики заставляют предположить, что эти убийства – дело рук некой секты. Мои поиски привели меня в Лондонскую библиотеку. А далее след вывел на вас.

Гудини рассмеялся.

– Вы меня подозреваете?

Холмс ответил не сразу. Молчание затянулось, рождая подозрения. Наконец он сказал сквозь зубы:

– Я привык анализировать факты и пытаюсь найти им объяснение. Побег из Миллбэнк произошел на следующий день после вашего приезда в Лондон.

Фраза повисла в воздухе, а Холмс следил за малейшей реакцией волшебника.

– Простое совпадение, мистер Холмс.

– А как же ваша инсценировка побега из Миллбэнк? Вы были знакомы с Марком Дьюэном?

Гудини больше не смеялся.

– Я узнал его историю из прессы, как и все остальные. И не воображайте себе…

– А потом был этот странный визит в библиотеку.

– Я уже объяснил причину, по которой пошел туда. Что касается моего пребывания в Лондоне, то оно продлится не более нескольких месяцев. Этого как раз достаточно, чтобы впитать в себя местную атмосферу и поставить новые номера. После этого я продолжу турне в Париже и в Риме. А еще надеюсь посетить родину, перед тем как вернусь в Соединенные Штаты. Я всего лишь иллюзионист в поисках странного и сенсационного, не более того. То, что я демонстрирую в своих спектаклях, всего лишь отражение реальности.

Холмс продолжал настаивать.

– Мертвецы последних дней тоже были вполне реальными. Я видел этот ужас собственными глазами.

Это не поколебало нашего хозяина.

– Имеет значение не то, что вы видите, мистер Холмс, а то, во что вы верите. Наша жизнь – одна большая иллюзия.

Гудини щелкнул пальцами. Внезапно статуя индийского факира сошла с пьедестала, направилась негнущейся походкой к двери и отрывистым жестом предложила нам уйти.

Хозяин прочел изумление на моем лице и расхохотался.

– А что это за новое чудо? – спросил я его.

– Чудо? Какое чудо, доктор Ватсон?

Я обернулся к двери. Там никого не было. Гудини проводил нас до двери и стал прощаться. В тот момент, когда мы уже выходили, он окликнул нас:

– Господа!

Мы обернулись. Дула пистолетов были направлены на нас. Бежать было слишком поздно. Волшебник протянул нам пистолеты, держа их за дуло.

– Не забывайте ваше оружие.

Он мог прикончить нас в любую секунду, но не сделал этого. Было ли это предостережение или просто демонстрация мастерства? Был ли он невиновен, как утверждает? Быть может, его официальная деятельность прикрывала другую, куда менее благовидную и законную? Не зашел ли он слишком далеко в своих поисках? Может, он стал жертвой собственных фантазий?

Я содрогнулся от ужаса, представив себе, что этот человек использует свой дар во имя зла.